***

СЕМАЧКИ
У каждого из нас есть воспоминания о детстве, которые остаются в нашей памяти, даже если с тех пор прошло много лет. Мы можем забыть то, что происходило вчера, но прекрасно помним, как соседский мальчик Мишка сломал нашу машину, и из-за этого мы поссорились. У меня тоже есть такое воспоминание.

Эта история часто всплывает в моей памяти, особенно когда нужно сделать выбор между тем, что хочется, и тем, что можно.

Многие, наверное, вспомнят 50–60-е годы. Вспомнят пыльные улицы городов, звуки песни «Кукарача», стройки разрушенных войной домов, усталых, но счастливых людей, которые выстояли в тяжёлых испытаниях и своими руками приблизили победу. Вспомнят очереди у бочек с квасом, мальчишек, играющих в лапту и гайданы, коммуналки и детсады. У каждого будет своё, личное воспоминание.

Но независимо от того, где вы жили в то время — в Ленинграде или Воркуте, Узбекистане или Молдавии, в глухой деревне или в Москве, — вы обязательно вспомните о них.

Они говорили на разных языках, у них была разная вера и разрез глаз, разный цвет кожи и разное образование, они были непохожи друг на друга во многом. Но было одно, что объединяло их — они были инвалидами войны. Калеками. Война оставила на каждом из них свой жуткий след.

В полинявших гимнастёрках, с медалями и орденами на груди, с костылями и протезами вместо ног, безрукие и слепые — их было миллионы. В каждом городе и в каждой деревне. Страна готовилась к запуску Гагарина в космос, восстанавливала города и заводы. А эти герои выживали сами. Кто-то спивался и просил милостыню, кто-то как-то устраивался и выживал.

Мы, пацаны, звали его Жорка-танкист. Молодой парень, без одной руки и слепой, с обожжённым лицом и неизменной улыбкой на губах. Он сидел на углу, рядом с пивнушкой, и торговал семечками и «Беломором» россыпью. Делал то, что позволяло ему заработать несколько рублей и принести в семью. Он же был мужчиной. Калекой, но мужчиной.
........
 Помните, как в те времена на каждом углу можно было купить семечки? Их продавали в кастрюлях и тазиках бабушки, инвалиды — молодые и старые — все торговали этим " деликатесом ".

Как же притягательно звучало это слово — «семечки»! Большой пакет стоил 5 копеек, а маленький — 3. Сейчас в магазинах можно найти множество сладостей и деликатесов, но тогда самой желанной сладостью были именно семечки. В наших краях их называли «семачками».

Каждое утро старенькая мама выводила на угол Жорика-танкиста. Он сидел на табуретке, перед ним стояла большая чашка с семечками и стопка кулёчков из газет. Люди бросали пятаки в железную кружку, и, услышав звон монет, Жора с улыбкой протягивал кулёчек семечек и говорил своё фирменное: «На здоровье».

Он никогда не смотрел на деньги, которые ему бросали в кружку. Так было заведено: считалось, что обидеть инвалида — грех.

Но мы с Пашкой были неразумными мальчишками, и нормы морали у нас были свои. Мы решили обмануть Жору танкиста и вместо денег бросили в кружку железные кругляки. На соседнем заводе их было много: там штамповали детали, а лом вывозили во двор, где местные мальчишки набивали ими полные карманы и играли в «Вышибалу».

Вот эти кругляки мы и бросили в кружку, получив заветный кулёчек семечек и его: «На здоровье». Как же мы радовались! Семечки достались нам бесплатно, и наш план сработал.

Мы проделывали эту махинацию раза три и думали, что так будет всегда, и слепой Жорка никогда нас не вычислит. И вот в очередной раз, сжимая в руке эти кругляки, мы пошли на дело. Бросив железки в кружку и получив два заветных кулёчка, мы развернулись и хотели уйти.

— Стойте, пацаны, идите сюда,не бойтесь— сказал Жорка танкист. Мы испугались и переглянулись. Подошли, зная, что если что, то нас никто не догонит.

— Давайте карманы, — сказал он. Высыпал мелочь из кружки и зачерпнул ею семечек до краёв. Нащупал мой карман, высыпал его, потом второй. Потом то же самое сделал Пашке. И, как всегда улыбнувшись, сказал своё: «На здоровье, берите, вам надо, у меня ещё есть».

Мы остолбенели и стояли как вкопанные, не зная, что говорить и что делать. Детский ум понимал, что что-то происходит. Переглянулись и молча пошли прочь. Шли без единого слова, с кульками в руке и полными карманами семечек.

Прошла неделя. За это время нам удалось собрать целый рубль. Мы экономили на завтраках, а Пашка продал свой старый перочинный ножик за тридцать копеек. Потупив глаза, мы подошли к Жорке танкисту и высыпали всю мелочь в жестяную кружку. Одновременно произнесли: «Прости нас, дядя Жора, мы больше не будем», и всхлипнули носами.

— Да всё хорошо, пацаны, я не сержусь. Нате, — и протянул нам два кулёчка. Это были самые вкусные семечки, которые я ел в жизни.

Прошли годы. Давно нет Жорки танкиста. На месте пивнушки стоят многоэтажные дома. Мы стали другими. Ничто не напоминает о прежней жизни. Только вот я никогда не покупаю семечки в пакетиках. Иду на рынок и с улыбкой говорю продавщице: «Пожалуйста, мне, как всегда, кило семачек». И мы просто улыбаемся. И я, и она родом оттуда, из послевоенных. Не потому я говорю так, чтобы позубоскалить. Хочется хоть чуть-чуть прикоснуться к той жизни, когда пять копеек было целым состоянием и люди были добрыми не потому, что это выгодно и невыгодно, а просто добрыми.



Но я до сих пор не покупаю семечки в пакетиках. Каждый раз, приходя на рынок, я с улыбкой говорю продавщице: «Мне, как всегда, кило семачек. И мы оба улыбаемся. Ведь и яи она,  родом  оттуда.

Я говорю так не для того, чтобы позабавиться. Мне хочется хоть немного прикоснуться к той жизни, когда пять копеек были целым состоянием, а люди были добрыми не потому, что это было выгодно, а просто потому, что были добрыми.

Проходя по родной улице, я всегда бросаю взгляд на то место, где в одночасье стал смотреть на мир глазами взрослого человека и научился ценить свои поступки. И я мысленно говорю: «Спасибо тебе, Жорка-танкист». А в ответ слышу эхо его слов: «На здоровье, пацаны».
(Серёга Донской ).