Черноглазая Сьюзен

Автор: Этель Калверт Филлипс,
АВТОР КНИГ “КРОШКА ЭНН” И “МАЛЕНЬКАЯ ПОДРУЖКА ЛИДИЯ”.
***
ГЛАВА I — «Черноглазая Сьюзен с Фетербед-лейн»
 ГЛАВА II — «Через садовую ограду»
 ГЛАВА III — «Магазин мадам Бонне»
 ГЛАВА IV — «Сдавленный младенец»
 ГЛАВА V — У МИСС ЛИЗЫ
 ГЛАВА VI — ЦЫГАНЕ
 ГЛАВА VII — В ШКОЛЕ
 ГЛАВА VIII — ПОДАРОК СЮЗАН
 ГЛАВА IX — ХИКОРИ, ДИКОРИ, ДОК
 ГЛАВА X — ВИЗИТ
 ГЛАВА XI — КАК БЫЛИ ПОТРАЧЕНЫ ДЕНЬГИ
 ГЛАВА XII — БЛАГОДАРЕНИЕ НА ПЕРНАТОЙ АЛЛЕЕ.
***
 ГЛАВА I — ЧЕРНОГЛАзая Сьюзен с Пернатой Аллеи


 Пара черных глаз, голова, покрытая короткими каштановыми локонами, две красные
щечки и вздернутый нос — вот что представляла собой Сьюзен. Доброе сердце, пара
нетерпеливых маленьких ручек, всегда готовых помочь, маленькие ножки,
которые охотно бегали по поручениям, — всё это тоже была Сьюзен.

«Лучшая девочка в округе Патнэм», — сказал дедушка, прижимая
Сьюзен к себе так крепко, что его седая борода щекотала ей нос и она
смеялась.

— Моя маленькая утешительница, — сказала бабушка, поглаживая Сьюзен по непослушным кудряшкам, которые никак не хотели укладываться ровно, сколько бы их ни расчёсывали.

Сама Сьюзен почти ничего не говорила на это, но, о, как же она любила
дедушку, от полей его большой шляпы с опущенными полями до носков высоких кожаных сапог, которые он с удовольствием носил и зимой, и летом!

Что касается бабушки, то кто мог не любить её с её весёлой улыбкой,
нежными розовыми щёчками, обрамлёнными рядом маленьких белых кудряшек, и баночкой
печенья с корицей на низкой полке в кладовой? Да, её баночкой
Печенье с корицей на низкой полке в кладовой, потому что в сознании
Сьюзан бабушка и печенье с корицей каким-то образом приятно
сочетались и вместе создавали любовь, уют и радость, которые для
Сьюзан означали дом.

Дом, в котором Сьюзан жила с бабушкой и дедушкой Уайтингами и
собакой Снафф, был широким, низким, белым домом, стоявшим далеко от
дороги в конце Фетербед-лейн.

Сьюзен подумала, что это самое смешное имя, которое она когда-либо слышала.

 Когда они с дедушкой, держась за руки, осторожно пробирались
по камням, которыми была покрыта дорога от дома до шоссе, она никогда
надоело спрашивать: “Дедушка, почему ты называешь это Перинным переулком? Это
совсем не похоже на перину. Это настолько жестко, насколько это вообще возможно”.

“Потому что камней на этой дорожке столько же, сколько
перьев в пуховой перине”, - серьезно отвечал дедушка. “Когда-нибудь".
"ты должен сосчитать их и увидеть”.

“Но сколько перьев в пуховой перине?” Сьюзен обычно спрашивала.
— Ты тоже должен их посчитать, — ответил дедушка.

В конце переулка, на обочине, стоял маленький домик с тремя
окнами, входной дверью и остроконечной крышей с дымоходом.  Это был
Юридическая контора дедушки, и здесь его можно было застать за работой каждый день,
он поднимался домой только во время еды. Внутри была одна большая комната,
не только уставленная книгами со всех сторон, но и переполненная книгами.
полки были навалены на стулья и свалены на пол.
Большой дедушкин стол был придвинут вплотную к окнам, и когда Сьюзен
входила в ворота и выходила из них, она не переставала улыбаться и приветственно махать
рукой.

Если бы дедушка не был занят, он бы пригласил её в дом, и тогда Сьюзен
на полу строила бы домики из тяжёлых книг по юриспруденции, используя дедушкины
потрёпанный старый пуфик для стола или кровати, в зависимости от обстоятельств.

Однажды прохладным майским днём Сьюзен забралась на колени к дедушке, который сидел перед камином, в котором каждый день горел уголь, если для этого были хоть какие-то причины.

Бабушка ушла в деревню с визитами, и Сьюзен осталась с
дедушкой до её возвращения. Сьюзен положила голову на
широкое плечо дедушки.

— Пожалуйста, скажи «Уильям Ти Тримити», — ласково попросила она.

И дедушка послушно повторил:

 Уильям Ти Тримити, он хороший рыбак;
 Ловит своих кур и сажает их в загоны.
 Кто-то несёт яйца, а кто-то — нет.
 Проволока, шиповник, замок-скоба,
 Три гуся в стае.
 Один летел на восток, другой — на запад,
 А третий пролетел над гнездом кукушки.

 Сьюзен в знак благодарности похлопала дедушку по щеке.

 — А теперь спой мне, пожалуйста, — последовала следующая просьба.

 Дедушка послушно настроил инструмент и запел своим приятным старческим голосом:

 Идёт дождь, и град, и стоит холодная, ветреная погода.
 Входит фермер, пьющий сидр.
 Ты будешь жнецом, а я — жницей,
 Я потерял свою настоящую любовь и нашёл её прямо здесь.

Это была старая любимая песенка, и Сьюзен всегда радовалась, когда
дедушка с большим удивлением обнаруживал, что она — потерянная настоящая любовь, «прямо здесь», в его объятиях.

«А теперь «Чикамы», — сказала Сьюзен, разглаживая платье после крепких объятий, которые ей пришлось подарить.

 Чикамы, Чикамы, старый ворон,
 Пошёл к колодцу, чтобы помыть свой клюв.
 Когда он вернулся, черноглазая курица исчезла—

— сказал дедушка таинственным голосом.

 — Ты больше ничего не можешь вспомнить, дедушка? — взмолилась Сьюзен. —
Ты не знаешь, кем был Чикамы или кто украл черноглазую курицу? Я бы очень хотела это знать.

— Нет, я не могу вспомнить, — с сожалением сказал дедушка. — Ты знаешь всё, что я знаю об этом, Сьюзен. Только я думаю, что Чикамы был глупцом, что вымыл свой палец именно в тот момент. Почему он не взял с собой черноглазую курицу или не оставил кого-нибудь дома, чтобы присмотреть за ней?

— Да, жаль, — вздохнула девочка. — Или почему он не вымыл свой палец в тазу дома? Ну, в любом случае, дедушка, теперь расскажи о том, как я
приехала жить к тебе. — И Сьюзен поудобнее устроилась в кресле,
а дедушка откинулся на спинку и вытянул ноги к слабому огню.

«Была холодная зимняя ночь, — начал дедушка с лёгкостью человека, который много раз рассказывал эту историю, — и земля была покрыта снегом. Все маленькие кролики прятались в своих норах, пытаясь согреться. Все маленькие птички жались друг к другу в своих гнёздах под карнизами. Все маленькие мальчики и девочки крепко спали в своих тёплых постелях…»

«Все, кроме одного», — перебила Сьюзен.

— Да, все, кроме одной, — согласился дедушка, — и она ехала в санях, и колокольчики на санях звенели, звенели, звенели, и
копыта лошадей _хрупали, хрупали, хрупали_ по снегу».

«А теперь скажи, было ли мне холодно», — подсказала Сьюзен, когда дедушка остановился, чтобы повязать голову шёлковым платком, чтобы не продувало.

«Малышке совсем не было холодно, — спокойно продолжил дедушка, — потому что она была одета в мех с головы до ног. На ней было белое меховое
пальто и белая меховая шапка, которая так низко спускалась на лицо, что
видно было только кончик её носа».

«И он был красным», — добавила Сьюзан.

«На руках у неё были белые меховые варежки, а ноги были
укутаны в белый меховой коврик.

«Ну вот, мало-помалу лошадь свернула на дорогу, которая была так завалена снегом,
что нельзя было понять, была ли это Перинная дорога или нет. _Хрусть,
хрусть, хрусть_, — стучали копыта, _звяк, звяк, звяк, звяк_, — звенели колокольчики,
пока они почти не подъехали к белому дому в конце дороги.

«В этом белом доме у камина сидели бабушка и дедушка.

«Вскоре бабушка отложила вязание.

«Кажется, я слышу колокольчики на санях», — сказала она.

«Дедушка отложил книгу.

«Кажется, я слышу конские копыта», — сказал он.

«Тогда бабушка встала и выглянула в окно.

«Я вижу фонарь», — сказала она, вглядываясь в снежные хлопья, потому что
снова пошёл снег.

«Тогда дедушка распахнул дверь, и вошла…»

«Я!» — воскликнула Сьюзен. «И я совсем не плакала. Правда?»

«Боже, нет», — сказал дедушка, широко раскрыв глаза от одной этой мысли. — Ты просто подмигивала и моргала на свету, а когда я протянул к тебе руки, ты сразу же подошла ко мне.

— И что ты сказал, дедушка?

— Я сказал: «Моя маленькая черноглазая Сьюзен».

— И с тех пор меня так и зовут, — сказала Сьюзен с гордостью.
удовлетворение. “А теперь расскажи, что делала бабушка”.

“Бабушка обеими руками обнимала твоего отца, который принес тебя в дом, потому что
когда-то давно он был ее маленьким мальчиком”, - закончил дедушка.

“И ты была так рада видеть меня в тот вечер, потому что моя мама отправилась на небеса"
”Не так ли?" - задумчиво спросила Сьюзен. “А потом мой отец уехал на
строительство большого моста, а потом он ушел на войну и так и не вернулся”.

На мгновение воцарилась тишина, пока дедушка Уайтинг и Сьюзен
смотрели на огонь, а затем девочка пошевелилась и заговорила.

— Думаю, я пойду поиграю с Флипом, дедушка, — сказала она.

Она соскользнула с дедушкиных коленей и, оставив его дремать, принялась наводить порядок вместе с Флипом, своей тряпичной куклой, за стопкой книг в углу.

Флип и Снафф, лохматый коричневый сеттер, были постоянными товарищами Сьюзен по играм, потому что дом на Фезербед-лейн стоял немного в стороне от деревни, и поблизости не было других детей.

На другой стороне переулка, на небольшом холме, стоял старый дом Толманов,
пустовавший с прошлой осени, когда мисс Элиза Толман уехала в
в деревню, чтобы жить с племянницей.

Через дорогу и вверх по улице стоял заброшенный старый
школьный дом, давно уступивший место новому кирпичному зданию в центре
деревни.

Но, хотя у Сьюзен не было близких соседей, и она часто мечтала о том, чтобы поиграть с кем-нибудь своего возраста, она всё равно очень любила живого Снаффа, который мог обогнать её в любой день, искусно играл с ней в прятки и в десять раз сильнее отвечал ей любовью, виляя своим розовым языком, энергично размахивая хвостом и преданно любя.

Что касается Флип, трудно сказать, что бы Сьюзен делала без нее.
Она была длинной, худой, шатающейся тряпичной куклой с плоской, как у черепахи, головой
и ни единого волоска на ней. Но для Сьюзен ее карие глаза были
самыми нежными, а розовые губы - самыми сладкими, какие только можно найти, и
именно в сочувственное ухо Флип Сьюзен изливала свои горести и
неприятности, большие или малые. Она тоже была подругой Сьюзен и лежала снаружи,
под одеялом, где её маленькая мама могла легко протянуть руку и
прикоснуться к ней ночью.

У Сьюзен были и другие хорошие друзья. Напротив кровати стоял столбик.
входная дверь дома. Сьюзен никогда не обращала внимания на столб, пока однажды, играя в «леди, пришедшую в гости» в шали вместо длинной юбки, она не споткнулась и не ударилась головой о столб. Это случилось ровно шесть месяцев назад, когда Сьюзен была ещё маленькой девочкой, как она не преминула бы объяснить, и поэтому она сделала то, что делали другие маленькие девочки. Чувствуя, что в её падении виноват столб,
она колотила по нему обеими руками и пинала обеими ногами. И
внезапно, посреди ударов и пинков, Сьюзен заметила большую
Вмятина на боку столба. Неужели она это сделала? О! Какая же она подлая и жестокая! Она поспешила наверх за своей новой лентой для волос, которую повязала на то, что она называла шеей столба, и, сев, попыталась разгладить вмятину и успокоить обиженный столб. Возможно, бабушка могла бы объяснить, что эта вмятина появилась из-за того, что кто-то неаккуратно поднимал наверх сундук, но Сьюзен всегда считала, что это сделала она. Она редко проходила мимо столба, не похлопав по нему, и, сидя на лестнице, она, Флип и столб
должности часто было много приятного общения.

И там был снежок, резиновая кошка, которая была любимой Сьюзан
игрушка, когда она была ребенком. Снежок раз, может, и заслужил свое имя. Но
теперь она была грязно-серой, которую не могли освежить даже частые мытья с мылом и
водой. Она потеряла хвост, она потеряла свой писк, но
Сьюзен была верна своей старой питомице и по-прежнему проявляла к ней нежную заботу.

Кроме того, была ещё шаль-кукла. Большую часть времени кукла была
покрыта простой маленькой чёрно-белой клетчатой шалью, накинутой на бабушку
на плечах или аккуратно сложенная на шляпной коробке в бабушкином шкафу. Но
когда Сьюзен немного болела, бабушка сворачивала шаль в мягкую удобную куклу, которая хорошо обнимала и никогда не отказывала Сьюзен в необходимом утешении.

  Сейчас Сьюзен играла в школу в углу. Она была учительницей,
а Флип и пуфик, который сегодня был толстым мальчиком по имени


Бенни, — учениками.— Флиппи, кто тебя создал? — спросила учительница.

— Бог, — быстро ответила Флиппи.

Сьюзан заставила её говорить тоненьким голоском.

— Бенни, сколько будет два плюс два? — был следующий вопрос.

Но Бенни не ответил. Возможно, он не мог ответить.

«Бенни, сколько будет два плюс два?» — громко повторила учительница.

По-прежнему никакого ответа.

Это было ужасно, и Сьюзен почувствовала, что должна быть строгой. Предупредительно погрозив пальцем непослушному Бенни, она подошла к дедушкиному столу, чтобы взять его длинную чёрную линейку, и, выглянув в окно, увидела, как по дороге медленно едет большой красный фургон.

— Это цирк! — воскликнула Сьюзен. — Дедушка, проснись, едет цирк.

Дедушка встряхнулся и выглянул в окно поверх головы Сьюзен.

“Нет, это не цирк”, - сказал он. “Это фургон для переезда. В этом фургоне упакована чья-то мебель.
Здравствуйте, они сворачивают в "Тэлман Плейс". "Тэлман Плейс". - Сказал он. - Это фургон для переезда." - Сказал он. "Это фургон для переезда."
"Это фургон для переезда. Лайза” должно быть, взяла его напрокат.

Дедушка и Сьюзен с большим интересом наблюдали, как тяжелый фургон
развернулся и покатил по подъездной дорожке, которая вела к соседнему дому.

— А вот и ещё один фургон, — сказала Сьюзан, чьи зоркие глаза заметили красный фургон далеко на дороге.

 В этом фургоне перевозили то, что грузчики называют «висячим грузом». На задней части фургона были привязаны все предметы мебели, которые нельзя было запихнуть или втиснуть в сам фургон.

Лошади тянули и натягивали поводья, взбираясь на небольшой холм, пока не оказались
прямо напротив ворот Сьюзен, и тут что-то с грохотом упало
с задней части фургона.

“Смотри, смотри!” - кричала Сьюзен, подпрыгивая на месте. “Смотри, дедушка, это
лошадка-качалка!”

Конечно, это серый в яблоках качалку-лошадку, с гей-красное седло, был
- качалке посреди дороги, как будто хотел добраться до Банбери
Пересеку перед наступлением ночи.

«Мне будет с кем поиграть!» — воскликнула Сьюзен, в волнении забравшись на
дедушкин стол. «Может быть, меня покатают на
эта лошадка-качалка. Неужели мне не с кем будет поиграть,
Дедушка?

И Сьюзен, сияя глазами, обвила дедушкину шею обеими руками и
крепко обняла его.

“Похоже на то”, - сказал дедушка, как только Сьюзен позволила ему вздохнуть.
 “Похоже, что эта лошадка-качалка тоже была примерно твоего размера. Но
а вот и твоя бабушка. Возможно, она что-то слышала об этом в
деревне.

Сьюзен молнией пронеслась по дороге, и к тому времени, как дедушка
надел шляпу и закрыл дверь кабинета, Сьюзен уже знала все новости,
которые должна была рассказать бабушка.

— Бабушка всё знает, — крикнула Сьюзен, снова взлетая вверх по дороге. — Мисс Лайза Толлман арендовала её дом на год. И, дедушка, там есть маленький мальчик, он мне ровесник, и его зовут Филип Вейн.




  Глава II. За садовой оградой Эти слова пронеслись в голове Сьюзен, как только она открыла глаза на следующее утро.
Филип Вейн — новый соседский мальчик! И
Сьюзен вскочила с кровати и, подбежав к окну, с любопытством уставилась
на старый дом Толманов.

Да, кто-то уже проснулся и зашевелился, потому что из трубы валил дым.
в кухонном дымоходе, но нигде не было и следа маленького мальчика.

 Закончив завтрак, Сьюзен поспешила с домашними делами,
а затем выбежала на птичий двор с миской куриного корма под мышкой.  Она подождала, пока куры, как обычно, закудахтали и заквохтали,
собрались у её ног, и торжественно обратилась к ним.

— У меня для тебя новость, — сказала Сьюзен, — и ты не съешь ни кусочка за завтраком, пока я тебе не расскажу. По соседству будет жить маленький мальчик, его зовут Филип Вейн. Мы собираемся
Поиграйте вместе и подружитесь. Разве вы не рады?

 Старая Фриззли, названная так потому, что её перья росли в неправильном направлении, больше не могла сдерживать своё нетерпение из-за задержки с едой. Она издала особенно громкий крик и гневно взмахнула крыльями. Но Сьюзен восприняла это как ответ на свой вопрос.

 «Старая Фриззли — единственная из вас, у кого хоть какие-то манеры», — сказала она с упрёком. — Ты жадная, ты грубая, и тебе совершенно всё равно,
есть ли у меня с кем поиграть или нет.

 И, поспешно опустошив свою миску, Сьюзен ушла, чтобы занять своё место.
низкая каменная стена, отделявшая дом Толманов от её собственного. Она
видела, как головы появлялись и исчезали в открытых окнах, звуки молотка
доносились до неё в свежем весеннем воздухе, на маленьком заднем крыльце
энергично встряхивали половики. Мясная повозка с грохотом проехала по главной дороге,
и стройная женщина со светлыми волосами и в длинном синем фартуке вышла на крыльцо
и, прикрыв глаза рукой, посмотрела на подъездную дорожку, словно кого-то ожидая.

Но, несмотря на эти интересные виды и звуки, Сьюзен была
разочарована, потому что ни разу не увидела нового мальчика.

— Мисс Лиза сказала, что там был маленький мальчик, бабушка? — спросила Сьюзен, входя в дом к ужину в таком подавленном состоянии, что тащила за собой терпеливую Флиппи за одну руку, волоча за собой по земле её вялые лапки.

— Ну да, — ответила бабушка, глядя в духовку на противень с аппетитно подрумяненным печеньем. — Я вчера говорила тебе, что она сказала, Сьюзен. «Маленький мальчик примерно твоего возраста», — сказала она. А теперь беги к двери
и посмотри, не идёт ли дедушка. Я хочу, чтобы он отнёс эту тарелку с печеньем миссис Вейн, чтобы мы показали себя хорошими соседями, а ты
пойдем с ним, если хочешь.

Сьюзен не нуждалась во втором приглашении. Она обогнала дедушку, когда
они прошли через низкое место, проделанное в каменной стене, чтобы бабушка
и мисс Толлман могли легко пройти. Но когда они достигли
дверного проема, и миссис Вейн встала перед ними, она застенчиво спряталась за
Большими кожаными сапогами дедушки.

Она слушала разговор взрослых, навострив уши, чтобы уловить хоть
одно упоминание о человеке её возраста, но только когда дедушка повернулся, чтобы уйти,
она осмелилась взять его за руку и слегка сжать её.
Сьюзен сжала его руку, словно напоминая, зачем она пришла.

«О да, — сказал дедушка, прекрасно поняв этот жест и тем самым показав Сьюзен, что он самый мудрый человек в мире. — Это моя маленькая внучка Сьюзен, миссис Вейн. Её очень заинтересовал лошарик, который вчера упал с одного из ваших фургонов».

— Это была лошадка-качалка Фила, — сказала миссис Вейн, ласково улыбаясь и глядя в большие чёрные глаза Сьюзен, которые в этот момент были наполовину дружелюбными, наполовину застенчивыми.
 — Филип — мой маленький мальчик, и он будет так рад соседке.  В городе ему не с кем было играть, и он
Он тоже очень болен, но я знаю, что ему понравится здесь, где он сможет бегать и кричать сколько угодно, и я уверена, что он скоро поправится, ведь теперь он может играть на свежем воздухе под солнцем.

 Сьюзен огляделась в поисках маленького мальчика, который мог бы бегать и кричать сколько угодно, но мать Фила покачала головой, отвечая на её взгляд.

 — Нет, его ещё нет, — сказала она. — Но я жду его с минуты на минуту. Его
отец собирается привезти его из города сегодня утром.

 Сьюзен, полная надежды увидеть Фила, поспешила в свою
Она вышла из дома и направилась к садовой ограде, но, увидев, как Снафф уныло ковыляет на трёх лапах, забыла обо всём на свете.

«Дедушка, дедушка, Снафф ранен», — позвала она и, обняв своего лохматого приятеля, попыталась помочь ему подняться по задней лестнице.

Снафф немного поскулил, чтобы вызвать сочувствие, но он стойко перенёс боль, когда дедушка осторожно вытащил из его лапы занозу, промыл и перевязал рану. Сьюзен, вспомнив о любви Снаффа к сладкому, попросила у бабушки миску заварного крема, и та
Сьюзен наслаждалась угощением, когда до её слуха донёсся голос.

«Я здесь, — сказал голос. — Я пришёл. Я Фил».

Сьюзен вскочила на ноги и увидела самого худенького мальчика, которого она когда-либо
видела.

«Он худой как щепка», — подумала она, позаимствовав выражение у
бабушки.

Но на худеньком личике были честные голубые глаза и такая широкая улыбка, что вы не могли не улыбнуться в ответ, даже если были очень сердиты. А поскольку Сьюзен совсем не была сердита, можете себе представить, как широко она улыбалась своей новой соседке.

“Это ваша собака?” - спросил Фил, разглядывая повязку Снаффа с уважительным
интересом. “У меня будут собака и кошка и, может быть, несколько кур и
цыплята тоже”.

Сьюзен рассказала о несчастном случае со Снаффом, и инвалид, почувствовав, что все взгляды устремлены на него,
тяжело опустил голову на землю с глубоким вздохом и
скорбным стуком хвоста. Затем он приоткрыл один глаз, чтобы увидеть эффект, произведенный на
его аудиторию.

Сьюзен и Фил расхохотались над такими хитрыми уловками, а Снафф,
довольный своим успехом, яростно застучал хвостом по полу на террасе.

«Я принёс свой Ноев ковчег», — объявил Фил, доставая его из-под
вооружить весело нарисовал маленький домик, на котором глаза Сьюзен были
фиксированные от первого. “Мы будем играть, если хочешь.”

И Сьюзен и Фил с непринужденностью старых друзей приступили к построению
странные маленькие игрушечные зверюшки выстроились в очередь, по двое, за мистером и миссис
Ноа и их чопорной и флегматичной семьей.

“Теперь ты споешь песню”, - сказал Фил. “Ты знаешь ее?” И, не дожидаясь, пока Сьюзен покачает головой, он громко запел:

 «Они вели животных по двое,
 Переправляясь через широкую реку, —
 Слон и кенгуру,
 Переправляясь через широкую реку».

— Но ты же видишь, что кенгуру не встаёт, поэтому я должен поставить тигра
рядом со слоном. Тогда ты поёшь вот так:

 И он снова запел:

 «Они вели животных, по двое,
 через широкую реку —
 слона и тигра,
 через широкую реку».

“Тебе нравится?” - спросил Фил, с улыбкой глядя в лицо Сьюзен.

Сьюзен кивнула с такой энергией, что ее кудри взметнулись.

“Вон бабушка в окне”, - сказала она. “Давай зайдем и посмотрим"
на нее.

Бабушка отложила вязанье, чтобы поприветствовать Филипа, и попросила Сьюзен передать
печенье с корицей.

— Я знаю, что мама любит, когда я их ем, — заявил Фил, помолчав, пока не доел свою запеканку, — потому что она хочет, чтобы я растолстел.

— Может быть, она хотела бы, чтобы ты взял ещё одну, — сказала бабушка, пряча улыбку и снова передавая тарелку.

— Меня тошнило, — продолжил Фил, у которого, казалось, развязался язык после второй запеканки с корицей. — Меня тошнило так долго, что я почти весь растаял. Папа называет меня Тонконогим. Но теперь я вырасту большим и толстым, если буду
есть достаточно, — добавил он, не сводя глаз с тарелки с пирожными.

У каждого в руках по пирожному, а ещё одно лежит в кармане Фила, — Сьюзен
Сьюзен повела своего нового друга по Фезербед-лейн в надежде, что
дедушка пригласит их в кабинет.

Он что-то усердно писал, но когда Сьюзен и Фил, вцепившись в подоконник,
почти прижались носами к стеклу, дедушка отложил перо и жестом пригласил их войти.

— Здравствуйте, сэр, — сказал дедушка, когда Фил по-мужски пожал ему руку. — Так вы мой сосед. Я надеюсь, что мы станем хорошими
друзьями.

 — О, он станет, дедушка, — сказала Сьюзен, заступаясь за своего нового
знакомого, который, не в силах вымолвить ни слова, переводил взгляд с
высокие сапоги доходили до насмешливых карих глаз, которые так приятно смотрели на него.

«Что ж, сосед, я думаю, нам придётся тебя немного откормить», —
сердечно заметил дедушка, в свою очередь разглядывая худощавого маленького Фила.

«Да», — согласился Фил, наконец-то найдясь что сказать, и откусил кусочек от своего пирога,
словно желая немедленно приступить к откармливанию.

«Я собираюсь есть и толстеть». Моя мама хочет, чтобы я это сделал; она так сказала. Мой
отец называет меня Веретено-Хвост, — добавил он, словно гордясь своим новым
именем.

 — Неужели? — с интересом спросил дедушка. — Теперь я не должен
думал назвать тебя так. Но я мог бы назвать тебя ‘Пинтой орешков".
Если бы меня кто-нибудь попросил.

Фил и Сьюзен покатились со смеху от этого забавного имени, и
когда они пришли в себя, дедушка серьезно заметил:

“Лучшее, что можно сделать в таком случае, как этот, - это разжечь аппетит.
Сьюзан, ты пойдёшь с Филипом к нему домой и спросишь его мать, не разрешит ли она ему немного прокатиться с пастором Дрю, а мы с тобой поедем в
Грин-Вэлли. Не забудь сказать ей, что это для того, чтобы нагулять аппетит. Потом беги
и скажи бабушке, что мы едем в суд Грин-Вэлли
и что мы вернёмся домой к пяти часам».

 Дедушка был вынужден стоять на пороге и повторять последние
слова вслед за Сьюзен. Потому что при первом упоминании о поездке она
схватила Фила за руку и побежала вверх по подъездной дорожке, ведущей к
его дому.

 Миссис Вейн поспешно вытерла сына уголком кухонного
полотенца, закутала его в тёплый свитер и послала
Дедушка, она была очень рада, что Филип поехал за рулём, хотя он
и не нуждался в том, чтобы нагулять аппетит, в этом она была уверена.

Бабушка заставила Сьюзен поискать её соломенную шляпку, которая, как ни странно,
её не было на привычном месте. Бабушка и Фил искали
её внизу, а Сьюзен в отчаянии бегала по комнатам наверху, так
боясь, что они опоздают, что могла лишь мельком взглянуть. Но наконец она
нашла свою шляпу перевёрнутой под кроватью, а в ней резиновый Снежок
спал, как Сьюзен уложила его накануне.

 Несмотря на эту задержку, дети пришли вовремя, и Сьюзен
плотно втиснулась на сиденье между дедушкой и священником, и
Фил стоял между большими кожаными ботинками, положив руки на
колено дедушки, и они уехали с шиком.

Мистер Дрю был деревенским священником, молодым человеком с приятными манерами и озорным блеском в добрых голубых глазах. Они с дедушкой были особенными друзьями. Им нравилось беседовать, хотя они редко приходили к согласию, а иногда так увлекались разговором, что можно было подумать, будто они ссорятся. Но, конечно, Сьюзен знала их лучше.

 Лошадь дедушки, большой костлявый Неро, повредил колено, и его вывели на траву, чтобы он отдохнул и восстановился. Итак, в тот день мистер Дрю держал
в руках поводья и ласково чирикал своей маленькой коричневой Молли, пока она
быстро везла их по дороге.

Пока взрослые разговаривали над её головой, Сьюзен выглядывала наружу, как любопытная птичка, и при виде каждой интересной достопримечательности или знакомого места она кричала: «Смотри, Фил, смотри!» — пока от частых поворотов не возникла опасность, что голова Фила может полностью оторваться от его хрупкой маленькой шеи.

«Вот старая школа, Фил, — кричала Сьюзен. — Мы можем поиграть в домик на пороге.

«А вот ряд вишнёвых деревьев. Когда-нибудь мы придём сюда с
ведёрком.

«И, Фил, на этом поле живёт самая вредная старая корова. Ты никогда не
приходи сюда один. Однажды я только забрался на забор, чтобы посмотреть на неё, а она опустила голову и бросилась на меня. И как же она мычала — сердито, как никогда.

 — Я её не боюсь, — решительно сказал Фил, прячась за дедушкиными ботинками и быстро катясь по дороге. Он бросил вызывающий взгляд на угрюмую корову, надёжно привязанную верёвкой к прочному столбу. — Может быть, я как-нибудь свожу тебя туда. Я не позволю ей причинить тебе вред.

Но корова осталась позади, и Сьюзен позвала Фила посмотреть на
Птицеферма с её утками и гусями, курами и цыплятами, которые весело кудахтали и бегали в дружелюбной суматохе.

Теперь они приближались к городу Грин-Вэлли, спустились с холма и
проехали по мосту, чтобы остановиться перед внушительным каменным
зданием суда с парковкой для автомобилей и рядом
привязочных столбов, к одному из которых была привязана маленькая коричневая Молли.

Сьюзен нетерпеливо пританцовывала в ожидании, пока дедушка тяжело спускался по
лестнице на тротуар.

«О, дедушка, — сказала она, хватая его за руку, — я хочу отвести
Филли к мадам Бонне. Можно? Пожалуйста, скажи «да».»

“Конечно”, - ответил дедушка, ощупывая карман.
“Это будет хорошее место, где вы сможете подождать. Вот по десять центов за штуку. Провести
он тщательно, и убедитесь, что вы не заблудились по пути.”

Сьюзан рассмеялась, как она схватила Фила за руку и потащил прочь. Потеряли на
путь к Мадам капота! когда каждый в мире знал, что это всего лишь
через дорогу от здания суда.

Добравшись до безопасного места на перекрёстке, Сьюзен остановилась и указала:

«Смотри, Фил, — сказала она. — Это самое красивое место, которое ты когда-либо видел. Вот оно. Это магазин мадам Бонне».




Глава III. Магазин мадам Бонне


Магазин мадам Бонне был таким маленьким, что, если бы вы не знали, что он там есть,
вы бы запросто прошли мимо и никогда бы его не заметили.

Он был одноэтажным, с низкой входной дверью и такими крошечными стёклами в единственном окне, что было трудно разглядеть товары, которые мадам
Бонне выставляла на продажу. Но если вы закрывали один глаз и прижимали другой к стеклу, то
получалось очень хорошо, потому что у мадам Бонне
был магазин игрушек, подобного которому не найти нигде, даже если
вы объездите весь мир в его поисках.

Дело было не в том, что магазин был большим, потому что он не был большим. Дело было не в том, что
у мадам Бонне было много игрушек на продажу, потому что их не было. Но дети
говорили, что у мадам Бонне можно купить то, что нельзя купить больше нигде. И хотя взрослые иногда утверждали, и, возможно, не без оснований, что за двадцать пять лет мадам Бонне не купила ни одной новой игрушки, дети были вполне довольны, а это, в конце концов, и есть настоящая проверка для магазина игрушек.

 — О, Фил, — воскликнула Сьюзен, прижимаясь глазом к стеклу, — посмотри
в Китае перевозки куклы и лампы кукол с розовым оттенком
и все, и что красивая пара ваз, что бы просто пойти на
каминной полке в доме моей куклы. Я имею в виду, если бы у меня был кукольный дом, ” добавила Сьюзан.
честно.

Но Фил, вертясь и почти стоя на голове,
звал:

“ Посмотри на фарфорового мальчика, который гребет в лодке — и со всеми своими узлами тоже.
Как ты думаешь, что в них, Сьюзен? Скажи мне. Что в этом жёлтом полосатом свёртке? Как ты думаешь, что в этом?

— Наверное, что-то съедобное, — рассудительно сказала Сьюзен. — Давай зайдём
внутрь и посмотрим.

Мадам Бонне было удобно вязать в заднюю часть магазина, и
не думал вставать, чтобы прислуживать себе клиентов.

“ Ну, Сьюзен Уайтинг, ” сказала она, глядя на детей поверх своих
очков. “ Как поживаете? С вашей бабушкой все в порядке? И поэтому твой
дед позвонит к вам. Я полагаю, он пришел к
Суда по делу. А это тот самый маленький мальчик, который будет жить
по соседству с вами, не так ли? Что ж, мои дорогие, я надеюсь, что вам здесь
понравится. Просто погуляйте, а если захотите что-нибудь узнать,
принеси его мне. У меня так сильно болит колено из-за ревматизма, что я не встаю, если могу этого избежать».

 И мадам Бонне вернулась к вязанию, очевидно, забыв о
детях, которые ходили на цыпочках, разглядывая игрушки и трогая всё, до чего могли дотянуться.

 Мадам Бонне родилась и выросла в городе Грин-Вэлли и никогда не уезжала дальше чем на пятьдесят миль. Поэтому люди были несколько удивлены, когда однажды девушка, которую они всегда знали как Мэри Боннет, открыла свой маленький магазин и повесила над входной дверью табличку с надписью «Мадам Боннет».

«Я уверена, что во мне есть французская кровь, — сказала она. — И я не понимаю, почему я не могу называть себя «мадам», если мне так хочется».

 И теперь, когда мадам Бонне стала пожилой женщиной с седыми волосами и в очках, большинство людей забыли, что когда-то она носила другое имя.

 «Фил, — сказала Сьюзен, зачарованно стоя перед низкой полкой, — не хочешь подойти и посмотреть на эту куклу?»

В центре большого картонного квадрата была пришита кукла из ткани,
чья длинная льняная коса свисала с одного плеча и доходила до кончиков
пальцев на ногах. Вокруг неё, тоже пришитой к картону, была
гардероб, состоящий из розового платья, розовой шляпки и пары розовых сапожек из
замши, похожего костюма синего цвета, накидки «Красная Шапочка» и зелёного
шёлкового зонтика.

 Сьюзен затаила дыхание, увидев это великолепие.  Но Фил
был очарован, стоя в другом конце магазина, — и неудивительно.

В длинной стеклянной трубке, наполненной водой, был маленький красный чертёнок, даже с рожками
и хвостом, и, когда Сьюзен показала Филу, как нажимать на резиновую крышку,
Фил вскоре научился заставлять чертёнка танцевать или медленно двигаться вверх
и вниз в своей узкой водной тюрьме.

— Пойдём, — позвала Сьюзен, потянув Фила за руку. — Здесь ещё много
всего, на что можно посмотреть. Посмотри на это маленькое пианино. У него четыре
клавиши — _тик-а-ля-ля_! А вот мальчик-пловец — какой он хорошенький!
 И Сьюзен осторожно подняла лёгкую маленькую фигурку, которая лежала с вытянутыми розовыми
руками и ногами, готовая плюхнуться в воду.

 — Мне нравятся животные.

И Фил остановился перед столом, уставленным маленькими подносами, на каждом из которых
лежало по семейству крошечных бисквитных зверушек. Там сидела скромная миссис Киска и
её пятеро котят в панцирях из черепашьей скорлупы. Четверо робких маленьких ягнят жались друг к другу
к Матери-Овце, словно прося защиты от стада больших серых
слонов, которые, в свою очередь, безмолвно трубили, подняв хоботы,
возмущённые тем, что их поставили рядом с мирным семейством чёрно-белых свиней.
 Там были утки и куры, верблюды и ослы, коровы и
лошади — они сидели, стояли и лежали бок о бок в мирном и
едином расположении духа, которое нечасто встретишь в этом мире.

Фил отнёс поднос с жирными курносыми зверьками обратно к мадам
Бонне, чтобы узнать, что это такое.

— Боже мой! — воскликнула мадам Бонне. — Разве ты не знаешь, что это такое?
Это собаки, мопсы. Ты что, никогда их не видела? Сьюзен, ты что, никогда не видела мопса? Ну, я не знаю, они не так распространены, как раньше. Раньше дамы держали их в качестве домашних питомцев. И мадам Бонне покачала головой, удивляясь тому, как изменились времена с тех пор, как она была девочкой.

  Дети бродили вокруг, замирая от восторга у каждого стола и полки.

Там были маленькие деревянные часы, похожие на те, что стояли на кухне Сьюзен дома. Их маятник весело раскачивался взад-вперёд, если ему немного помочь пальцем. Там были кукольные шляпки, сшитые мадам Бонне
Сама она была одета в вязаную шапочку-таблетку и странный тюрбан с ярким петушиным пером на макушке. Там были
листы за листами с бумажными куклами, которые, несомненно, принадлежали
далёкому прошлому, потому что дамы носили причёску, которую бабушка
назвала бы «водопад», а у маленьких кукол из-под юбок свисали забавные
панталоны.

Там была красивая фарфоровая кукла, чьи волнистые чёрные фарфоровые
волосы были высоко собраны на макушке, а фарфоровые ботинки на шнуровке изящно
заняла «первое место», когда её поставили вертикально, и чьи розовые губки
мило улыбались, несмотря на то, что её ярко-зелёное шёлковое платье было аккуратно
приклеено, чтобы не соскользнуть, что бы ни случилось. Возможно, нарядная отделка из позолоченной бумаги на платье куклы
придавала ей бодрости. Возможно, искреннее восхищение Сьюзен согревало её
холодное фарфоровое сердечко и помогало забыть о дискомфорте, который она могла испытывать.

В любом случае, Сьюзен неохотно отошла от неё, чтобы посмотреть на кукольную
мебель, и тут она попала в такую восхитительную дикую природу
Стулья, кровати, столы и диваны, которые трудно описать.
Наборы для гостиной с красной и синей бархатной отделкой; наборы для спальни,
вплоть до колыбели, уютно покачивающейся рядом с большой кроватью
матери; кресла-качалки; детский стульчик; книжный шкаф, заполненный
крошечными бумажными книжками; плита с крышками, которые действительно поднимались.

— О, я не могу пойти домой! — воскликнула Сьюзен, когда дедушка открыл дверь
и, наклонившись, чтобы не удариться головой, вошёл в магазин.

 — Ещё пять минут, — сказал дедушка, присаживаясь, чтобы немного поговорить
со своей старой подругой мадам Бонне.

“О, Фил, осталось всего пять минут”. И в течение этих пяти минут Сьюзан летала
по кругу, как растерянная курица, решая, какой должна быть ее покупка
.

Некоторое время Фил был поглощен стопкой бумажных книг с веселыми
красно-белыми картинками в обложках, и теперь он предложил свой
выбор. «История о непослушном Адольфусе», — прочитал дедушка и с интересом посмотрел на картинку с Адольфусом, к которому слово «непослушный» казалось слишком мягким. Адольфус не только прыгал в приступе гнева и чуть не ударил свою робкую и испуганную няню
который стоял рядом, охваченный ужасом; но было совершенно очевидно, что
Адольф не хотел, чтобы ему расчёсывали волосы, умывали лицо или подстригали ногти. Всё это было отчётливо видно на картине, и невинный
Фил смотрел на неё с добродетельным видом, потому что в худшие моменты своей жизни он был уверен, что никогда даже не приближался к «Непослушному Адольфу».

— Выглядит интересно, — серьёзно заявил дедушка. — Думаю, ты сделал хороший выбор. Сьюзен, ты готова?

— Смотри, — пробормотала Сьюзен, едва не падая в обморок от восхищения. — Смотри, что я нашла.

Это было белое фарфоровое яйцо, и, когда она сняла с него крышку, внутри оказалось маленькое
куколка, такая уютная, какой только может быть.

«Это прекрасно», — сказала Сьюзен. И, осмелев от благодарности, она встала на цыпочки и поцеловала мадам Бонне в морщинистую щёку.

«Ну-ну!» — сказала мадам Бонне, немного опешив, но всё равно довольная. «Если бы у меня было здоровое колено, я бы спустилась в погреб за бутылкой моего малинового уксуса, чтобы угостить вас всех. Как ваши колени, мистер Уайтинг?»

— Молоды, как у мальчика, — ответил дедушка, потирая их. — Но вот и пастор Дрю. Давайте позволим ему спуститься. Он не знает, что у него есть колени.

Итак, пастор Дрю, так же любивший малиновый уксус, как и Сьюзен, с готовностью
«спустился в погреб» и принёс высокую розовую бутылку, содержимое
которой под пристальным взглядом мадам Бонне он разлил по тонким
маленьким рюмкам с золотой каймой по краю.

«Что ж, — сказал дедушка, перевернув бутылку вверх дном, чтобы
доказать Сьюзен и Филу, что в ней не осталось ни капли, — боюсь, нам
пора идти».

И после многочисленных прощаний и пожеланий бабушке компания направилась
к двери.

Парсон Дрю пошёл впереди, и, когда он открыл дверь, что-то с грохотом и лязгом влетело в магазин, пронеслось по проходу и с дребезжанием упало в тёмный угол в задней части магазина.

Мадам Бонне, совершенно забыв о своём больном колене, в мгновение ока вскочила на стул и, придерживая юбки, закричала:

«Помогите! Помогите! Помогите!»

Сьюзан, крепко прижимая к себе своего малыша, пыталась забраться на
руки к дедушке, а Фил, стараясь стать как можно меньше, прятался
под удобным столом.

Дедушка вглядывался в тёмный угол, где едва виднелся дребезжащий
предмет, теперь безмолвный и неподвижный.

Внезапно дедушка откинул голову назад и рассмеялся.

«Это кошка, — сказал он, — бедная несчастная серая кошка. А мы-то все боялись кошки».

Он посмотрел ещё раз и заговорил другим тоном.

— Ну-ну-ну, — сказал дедушка, словно сердясь.

Он осторожно двинулся к дрожащей кошечке, но прежде чем мадам Бонне успела встать со стула, а Фил — вылезти из-под стола,
С улицы шёл мистер Дрю, которого до сих пор никто не замечал. Он
держал за воротник веснушчатого рыжеволосого мальчика и не очень-то мягко подталкивал его вперёд.

 «Это тот самый мальчик, который совершил это», — сказал мистер Дрю, и в его голосе звучала такая же злость, как у дедушки. «Я подумал, что застану его за весельем, если выйду на улицу, и, конечно же, он там был, согнувшись пополам от смеха и хлопая себя по коленям от шутки. Отличная шутка, — добавил мистер Дрю, слегка встряхнув мальчика, — отличная шутка — мучить бедную кошку».

“Другие мальчики тоже были в этом замешаны, ” заскулил виновник, извиваясь, “ только
они убежали”.

“Это вас не оправдывает”, - строго ответил мистер Дрю. “ У меня есть идея
привязать к тебе консервную банку. ‘Это всего лишь шутка’, ты же знаешь. Это
то, что ты мне сказал.

“Нет, нет”, - захныкал мальчик, дергаясь и извиваясь. “Отпусти меня.
Я дам тебе пять центов, если ты это сделаешь. Я дам тебе десять центов, если ты отпустишь
меня. ” И он вытащил из кармана пригоршню монет и протянул их
на своей грязной ладони.

“Это ваши?” - спросил мистер Дрю. “Это ваши деньги?”

Мальчик кивнул.

- Хорошо! - сказал мистер Дрю. “Тогда я возьму его”.И он хладнокровно сунул
монеты в карман.

“А теперь, ” сказал он мальчику, крепче сжимая его воротник, “ ты пойдешь со мной.
и мы потратим эти деньги на угощение для бедной киски. И ты
увидишь, как ей это тоже понравится.

Когда мистер Дрю вернулся со своей невольной спутницей, он застал мадам
Боннет невозмутимо вязала в кресле, а остальные смотрели на
кошку, которая всё так же неподвижно сидела в углу.

— А теперь, Тим, — весело сказал пастор Дрю своему угрюмому рыжеволосому другу, — ты с удовольствием дашь кошке молока и
— Кошачье мясо, которое ты купил ей на свои деньги».

Тим молча разложил угощение и отступил на несколько шагов.

«Ну же, киска, киска, — ласково проговорила мадам Бонне, — выпей молока».

И киска робко высунула розовый язычок и жадно выпила молоко.

«Не бойся оставить её со мной», — заметила мадам Бонне.
Дедушка, который смотрел на часы. «Мне нравится кошка, когда я знаю, что это кошка, а не вихрь. Я сниму с неё переноску, когда она привыкнет ко мне, и оставлю её здесь ненадолго, пока не найду ей дом».

 Выйдя из магазина, компания снова остановилась.

“Не выкидывай больше таких фокусов, ладно, Тим?” - попросил мистер Дрю.
“И пожми руку”.

Тим кивнул и протянул свою маленькую крепкую ладонь. Он весело улыбнулся
мистеру Дрю и зашагал по улице, на бегу пронзительно посвистывая сквозь пальцы
.

— Когда я вернусь домой, — прошептала Сьюзен на ухо дедушке, сидя у него на коленях по дороге домой, — я расскажу Снежинке всё об этом и о том плохом мальчике, и тогда она, наверное, будет рада, что потеряла свой хвост. А ты?




Глава IV. Сдавленный ребёнок


Сьюзен была очень расстроена. Она стояла у окна своей спальни и пинала
Она пинала стену и при каждом ударе говорила: «Подлая, подлая, подлая».

Всё из-за маленького ягодного пирога. Бабушка испекла для Сьюзен
пирог размером с блюдце. Он был сочным, коричневым, с красивыми завитками
по краям. Он выглядел почти слишком аппетитно, чтобы его есть.

Но вместо того, чтобы обрадоваться и поблагодарить бабушку, Сьюзен
нахмурилась при виде пирога и пробормотала:

«Мне не нравится маленький пирог. Я хочу кусочек большого».

 Теперь уже не узнать, почему Сьюзан так себя повела. Я не думаю, что она сама могла бы это объяснить. Слова, казалось, сами вырвались у неё изо рта
Её рот скривился, лицо исказилось, и она вдруг ни с того ни с сего разозлилась на бедный, хорошенький пирожок с мясом.

И после этой ужасной речи никто не проронил ни слова.

Сьюзен почувствовала, что дедушка смотрит на неё поверх очков.  Она увидела, как
бабушка взяла пирожок с мясом и отложила его в сторону.  А потом почему-то
никто, казалось, не вспомнил, что Сьюзен вообще была за столом. Она сидела
там, и ком в её горле становился всё больше и больше, а в носу
появилось странное покалывание, пока не потекли слёзы.
Слезы покатились по её щекам. А потом Сьюзен соскользнула со стула и побежала наверх.

На полу у двери лежала невинная Снежинка. Сьюзен оттолкнула её в сторону с такой силой, что Снежинка отлетела под кровать и с грохотом ударилась о стену. Затем Сьюзен бросилась на кровать рядом с Флип и
обняла её.

Сначала она плакала, пока не выплакала все слёзы, а потом прошептала Флип на ухо всю историю. — Никто не любит меня, кроме тебя, Флиппи, —
закончила Сьюзан, задыхаясь. Она уже чувствовала себя спокойнее, потому что, что бы ни случилось, Флиппи всегда был на её стороне.

Через некоторое время она скатилась с кровати и встала, глядя из окна на раскалённый сад внизу. Ни дуновения ветерка. Листья фруктовых деревьев почти не шевелились, небо, казалось, плыло и танцевало перед её глазами, и единственным звуком, который можно было услышать, было пронзительное пение саранчи на деревьях.

 Именно тогда Сьюзен сказала: «Подлый, подлый, подлый», и она имела в виду
Бабушка, и дедушка, и все остальные в этом огромном мире,
кроме Флиппи Уайтинга.

 Сьюзен потянула за шнурок от шторы, шмыгнула носом и попыталась вспомнить всех
Бабушка и дедушка всегда были с ней грубы и неприятны.

Но в этих мыслях было что-то странное. Они были такими же противоречивыми, как и сама Сьюзен. Всё, что она могла вспомнить, — это времена,
когда бабушка и дедушка были добрыми, терпеливыми и хорошими, и
постепенно к ней пришло совсем другое чувство.

«Дедушка всегда берёт меня с собой в поездки, когда может», — подумала она.
— А бабушка сшила новое платье для Флипа, и вчера она привезла мне
ящик для красок из Грин-Вэлли.

 И вдруг Сьюзан снова расплакалась.

«Но на этот раз это слёзы сожаления. В прошлый раз это были злые слёзы», —
подумала она про себя, потому что Сьюзен, как и большинство маленьких девочек, понимала, когда она права, а когда нет.

 Она сбежала по лестнице и обняла бабушку.

 «О-о-о, — застонала Сьюзен, уткнувшись лицом в бабушкину шею. — О,
бабушка, бабушка». И если бы она встала на церковную скамью
и крикнула на всю деревню: «Простите меня», — она не смогла бы выразиться яснее.

Бабушка прекрасно её поняла и сказала только:

«Я не могла поверить, что моя Сьюзен может быть так груба со мной».

«Я не хотела этого, я не хотела этого», — прошептала Сьюзен и, закрепив мир поцелуем, отправилась на поиски дедушки.

Он сидел на крыльце, читая газету, и, должно быть, слышал всё, что она сказала, потому что раскрыл объятия, и она без слов забралась к нему на колени. Обеими руками она притянула его лицо к своему и
поцеловала в то место, которое называла «своим собственным», — в кончик дедушкиного носа.

«Обещай, что никогда не позволишь никому другому целовать тебя там», — однажды попросила Сьюзен.

“Я обещаю”, - со смехом ответил дедушка. И, без сомнения, он сдержал
свое слово.

Но сейчас он сунул руку в карман своего мешковатого пальто и вытащил
пухлую летнюю тыкву.

“Я подумал, что из этого получится хорошая куколка для тебя”, - сказал он. “Я подобрал ее".
"после обеда в саду”. И своим ножом он ловко вырезал глаза
, нос и рот и передал жеманного оранжевого младенца
восхищенной Сьюзен.

«А теперь мы спустимся в кабинет, — сказал он, — и дадим бабушке
поспать после обеда. Мне нужно встретиться с одним человеком по делу,
но ты можешь поиграть в школе, пока я занят».

У придорожных ворот они остановились на минутку, «чтобы освежиться», — сказал
дедушка, снимая шляпу и вытирая лоб.

По дороге, насвистывая весёлую мелодию, шёл мужчина, и, судя по всему, он почти не чувствовал жары, потому что был одет в коричневую вельветовую куртку и повязал на шею ярко-красный платок.  Его лицо было загорелым, а из-под мягкой шляпы виднелись тёмные вьющиеся волосы.

Дедушка проницательно посмотрел на него и, когда мужчина проходил мимо ворот,
сказал:

«Саришан», — сказал дедушка.

Мужчина резко остановился и посмотрел дедушке прямо в глаза.

“Саришан, рай”, - ответил мужчина.

Дедушка Уайтинг рассмеялся и покачал головой.

“Нет, нет”, - сказал он. “Я не рожь, и sarishan’ - все, Рома, я знаю.
Но мне хотелось ли бы вы ответили мне. Есть не так много
Цыган в настоящее время рассматривается здесь. Есть?

Мужчина покачал головой и пошел дальше. После паузы он снова начал свой
свист.

“ В чем дело, дедушка? - спросила Сьюзен. “ Что ты говорил? Кто такой
этот человек?

“Это цыган”, - ответил дедушка, провожая взглядом мужчину, скрывшегося из виду.
он миновал школу и скрылся за поворотом дороги. “Я так и подумал, когда
Я увидел его и обратился к нему на цыганском наречии. Я сказал,
‘Саришан’. Это означает ‘добрый день’. Я удивлен, что он ответил мне. Они
обычно притворяются” что не понимают.

“Саришан”, - повторила Сьюзен. Ей понравилось это мягкое красивое слово. “Но как
он назвал тебя, дедушка?”

“Он назвал меня ‘рай’. Это значит быть джентльменом. Романи-рай — это цыганский джентльмен. Некоторым людям нравится цыганская жизнь, Сьюзен, и они знают и понимают цыган лучше, чем другие. Иногда они сбегают и какое-то время живут с цыганами. И этот человек принял меня за одну из них, потому что я говорила с ним на цыганском.

Сьюзен хотела спросить дедушку, на что похожа цыганская жизнь. Но мужчина
Как раз в это время подъехал дедушка, которого нужно было навестить по делам, поэтому она проскользнула мимо.
перешла дорогу к заброшенному зданию школы и, достав свою собственную.
маленькую метлу, которую она держала под крыльцом, она принялась отдавать
шаги и походка тщательно подметены.

Покончив с этим домашним заданием, она уселась на ступеньки, так как
подумала, что малышке сквош нужен послеобеденный сон. К ручке метлы была привязана
маленькая синяя тряпочка, которую Сьюзен использовала вместо тряпки для пыли.
Он был новым и чистым, поэтому она повязала его на шею тыквенному младенцу,
как шаль, и стала покачивать его взад-вперёд, напевая песенку.

На ступеньках школы было тихо. Тени бесшумно скользили по дороге,
так бесшумно, что не потревожили маленькую головку, лежавшую на жёстких досках крыльца.

Цветы и травы в запущенном саду колыхались и шуршали на
полуденном ветру, только-только начинавшем дуть, но всё, что они
бормотали, было: «Тише! Тише!» Пчёлы деловито жужжали и гудели среди цветов,
один любопытный малыш, не знавший, что к чему, на самом деле сел на
яркую ленту в волосах Сьюзен, как будто решил, что это новый вид цветка. Но
маленькая мамаша не пошевелилась, потому что песня, которую пели пчёлы, была
колыбельной.

 

 Так что сон Сьюзен был долгим и освежающим, а когда она наконец проснулась
и потянулась, разминая затекшие ручки и ножки, то обнаружила, что голодна.“ Оставайся здесь, детка, ” сказала она, решительно сажая вечно улыбающуюся тыкву.
малышка на ступеньки. “ Я вернусь через минуту с поваром для тебя.

Сьюзен неторопливо брела по Фезербед-лейн. Ближе к концу она остановилась,
и, прислонившись к садовой ограде, с интересом уставился на дом Толманов.

Слышно было, как в воздухе разносятся плач и причитания.
Печальные вопли становились всё громче, а затем дверь открылась, и появился отец Фила.

Он решительно подошёл к большому кусту сирени у подножия лестницы и, вытащив перочинный нож, аккуратно выбрал и срезал толстую маленькую ветку.

«Это выключатель, — в ужасе подумала Сьюзен. — О боже, это
выключатель».

 В этот момент дверь снова распахнулась, и на крыльцо
метнулась маленькая фигурка. Ее лицо было красным, руки размахивали, она
танцевала вверх-вниз и плакала все одновременно. Но, тем не менее, когда Сьюзен
присмотрелась повнимательнее, она увидела, что это был Фил. В этом не было никаких сомнений.

Его подруга по другую сторону забора затаила дыхание при виде этого зрелища.
О, как ей было жаль его! Она знала, как ему плохо. Она бы тоже танцевала в исступлении, если бы чуть раньше в тот день не увидела, как дедушка рубит дрова.

Но, наконец, Фил обрёл дар речи.  «Нет, нет! — закричал он. — Я буду хорошим!  Я буду хорошим!  Я буду хорошим!»

Его отец повернулся и посмотрел на него.

«Перестань плакать», — сказал он.

Фил всхлипнул и ещё немного попрыгал, но наконец его рыдания стихли, и он замер.

Отец ещё немного посмотрел на него. Затем он с щелчком закрыл перочинный нож и бросил его в траву.

Обрадовавшись этому, Фил убежал в дом, а отец медленно последовал за ним.

«Какой ужасный день, — подумала Сьюзен. — Бедняжка Филли! Но я никому не расскажу о том, что
увидела. Я имею в виду, я никому не расскажу, кроме бабушки, дедушки и
Флипа».

 Вооружившись печеньем, Сьюзен отправилась обратно в школу.
Она остановилась на маленькой каменной дорожке и уставилась на неё. Ступеньки школьного крыльца были
пусты!

Где же малышка? Она ведь не могла уйти сама.
И не скатилась, не перевернулась под собственным весом, потому что Сьюзен
тщательно обыскала траву вокруг ступенек. Она потрясла дверь
школьного крыльца. Она была крепко заперта. Она заглянула в окно. Её взору предстала та же знакомая картина: ряды старомодных скамеек, ржавая
печь, грязные карты на стене, оловянный ковшик на подоконнике.

К облегчению Сьюзен, она увидела, что деловой партнёр дедушки уехал, и
она поспешила через дорогу, чтобы рассказать о таинственном исчезновении.

«Очень жаль», — сказал дедушка, когда они рука об руку подошли к дому. «Но я сделаю тебе ещё одного ребёнка. Какой-нибудь озорной мальчишка прошёл мимо и забрал его. Хотя по этой дороге редко кто ездит, и ты никогда ничего не теряла, не так ли? Странно».

На ступеньках дома Толманов сидел один Фил. Он был щегольски одет в чистый накрахмаленный костюм, его волосы были зачёсаны назад и блестели, и он переворачивал страницы книжки с картинками так, как это делают воспитанные и хорошо себя ведущие
ребенок может подражать. В этот момент, что бы ни было правдой ранее.
в тот день не было ни малейшего намека на Непослушного Адольфуса
в отношении маленького Фила.

Но он казался подавленным, и бабушка, у которой были острые глаза и слух
, а также доброе сердце, и которая догадалась кое о чем из несчастного дня Фила
, перевела взгляд с поникшей фигурки на ступеньках на
покрасневшие глаза ее собственной Сьюзен.

— Сьюзен, — решительно сказала она, — до ужина ещё далеко. Ты сбегай
и попроси миссис Вейн, чтобы она разрешила Филипу вернуться сюда с тобой. Скажи ей, что я
у меня есть для вас двоих небольшое угощение. Надеюсь, я не напугаю их страшными снами, —
 добавила про себя бабушка, когда Сьюзен с радостью перелезла через садовую ограду
и побежала по зелёной лужайке с приятным поручением.

 Дети вернулись, держась за руки, уже повеселевшие, и, когда
увидели маленький пирог, аккуратно разрезанный пополам, расплылись в широких
улыбках.

— Хорошо прожуй, — наставляла бабушка, — а когда закончишь, обязательно пробеги вокруг дома три раза.


— Но я считаю, что их удовольствие стоит одного кошмара, — размышляла она, — хотя не уверена, что миссис Вейн со мной согласится.

— Очень вкусно, — объявил Фил, снова становясь самим собой, и с удовольствием выпил ложкой ягодный сок.

— Это лучший пирог, который я когда-либо пробовала, — сказала Сьюзен, поворачиваясь в кресле, чтобы улыбнуться бабушке. — Никогда, никогда больше я не буду грубить бабушке, — сказала Сьюзен, уверенная в этом.

— Но я бы хотела, — сказала Сьюзен, оглядывая всех, — чтобы я знала, кто взял моего малыша-кабачка.




ГЛАВА V — ВНИЗУ, У МИСС ЛАЙЗЫ


“Вот твое жестяное ведерко, Сьюзен. Постарайся не потерять крышку, дитя мое”.

“Да, бабушка”.

“И я положила ваши тапочки в эту небольшую сумку. Будьте уверены, чтобы довести их
вновь с тобой домой”.

“Да, бабушка”.

“И скажите мисс Лайзе, чтобы она отвезла вас домой в половине четвертого.

“Передайте ей, что я так сказал. К тому времени у нее будет достаточно ваших детей.
но она такая добродушная, что позволила бы вам остаться до
Судного дня, если бы вы захотели. И бабушка, поправляя шляпку Сьюзен,
улыбнулась маленькому личику, выжидающе смотрящему на нее снизу вверх.

— Да, бабушка, — в последний раз ответила Сьюзен и убежала к Филу, который, тоже с ведёрком и в домашних тапочках, ждал её на дорожке.

— Разве это не чудесно? — спросила Сьюзен, когда они, весело позвякивая вёдрами, бодро зашагали по дороге. — Я так люблю ходить к мисс Лизе. Когда она жила в вашем доме, я ходила к ней каждый день, и иногда, когда она пекла, она разрешала мне помогать. У неё были маленькие формочки для кексов в виде рыбки, листочка и звёздочки. И Сьюзен улыбнулась, вспомнив счастливые дни, когда мисс Лиза пекла.

— Как думаешь, мы будем печь пироги сегодня? — спросил Фил, который вместе со Сьюзен был приглашён провести день у мисс Элизы Толман. Это был его первый светский визит в этом сезоне, и он не совсем понимал, чего от него ждут
из-за него. Насколько он знал, было принято брать с собой жестяное ведро и домашние тапочки, когда идёшь в гости на целый день.

«Я так не думаю», — с сомнением ответила Сьюзен. «Мисс Лиза теперь живёт не одна. Она живёт со своей племянницей, мисс Люнеттой. А мисс Люнетта
не выносит ни малейшего шума. Поэтому мы взяли с собой тапочки.
Мы должны надеть их, как только доберемся туда, и ходить на цыпочках, и
просто шептать ”. И голос Сьюзан таинственно понизился, когда она рассказала об их
программе на день.

Фил выглядел подавленным. Перспектива говорить шепотом и ходить на цыпочках
Это не доставило ему ни малейшего удовольствия.

«Мисс Люнетт больна?» — серьёзно спросил он.

«О да, — заверила его Сьюзен, — больна. Я слышала, как бабушка и мисс Лайза
разговаривали. Никто не знает, что именно с ней не так, но она должна
хорошо питаться, и кто-то должен за ней ухаживать, и ни в коем случае
не шуметь». И я слышала, как бабушка с дедушкой тоже разговаривали, — продолжила
«маленькая курочка». — Бабушка сказала: «Лиза — святая на земле», а
 дедушка сказал: «По-моему, мисс Люнетт нужно лишь немного потрудиться!» Я не знаю, что они имели в виду. Но, в любом случае, мы собираемся
чтобы наполнить наши ведра смородиной и малиной. Так сказала мисс Лайза.

Фил на мгновение просветлел, но его лицо снова омрачилось, и он остановился.
на дороге.

“Сьюзен, а мы не можем покричать, прежде чем доберемся туда?” - жалобно спросил он. “Мне
сегодня очень хочется покричать”.

“Мне тоже”, - охотно согласилась Сьюзен. — Давайте покричим сейчас, когда нас никто не
остановит. — И, опустив свои свёртки, чтобы размахивать руками,
дети открыли рты и кричали, пока не охрипли.

 По обеим сторонам дороги
рос густой лес.  Шум ветра
с криком будя эхо и напугал птиц, которые поднялись в воздух с
а шорох крыльев, а затем снова уселся. Послышался треск
подлеска и шелест листьев, но никто из детей не увидел
маленькую осторожную фигурку с загорелым лицом и спутанными черными волосами, которая смотрела
на них из-за дерева. Его голодный взгляд переместился на их ведра и
остановился там.

“Я буду соревноваться с вами!” - внезапно крикнул Фил. И он убежал, а Сьюзен последовала за ним.
Пустые ведра раскачивались у них в руках, когда они бежали.

Маленькая коричневая фигурка повернулась и исчезла среди стволов деревьев.

Мисс Элиза Толлман стояла в ожидании своих гостей на ступеньках
белого коттеджа, который был отделен от улицы старомодным
цветником, который сейчас сиял в расцвете сил.

Мисс Лиза была как полезный и сладкий и хрустящий, как ряд
гвоздики, которые граничили с ходьбы и послал их пряные запахи на
теплый летний воздух. Мисс Лиза была пухленькая. Её вьющиеся каштановые волосы,
в которых лишь несколько седых прядей, были собраны в пучок на затылке. Её круглые голубые глаза
приветливо смотрели из-за круглых золотых очков. Она стояла, рассеянно приглаживая волосы.
Она стояла, выпрямившись, в накрахмаленном белом фартуке, пока не заметила детей, а затем помахала им рукой в знак приветствия.

«Я рада вас видеть», — тихо позвала она.

И что-то в её тихом голосе заставило Сьюзен вспомнить, что нужно аккуратно закрыть за собой калитку, а не захлопнуть её с грохотом.

«Садитесь прямо здесь, на ступеньки крыльца, и надевайте тапочки. Мисс
Люнетта сегодня чувствует себя очень хорошо, и она хочет, чтобы ты пришёл к ней перед ужином».

 И мисс Лайза так тепло улыбнулась маленькому Филу, что он сразу же приободрился. Если мисс Лайза говорит, что всё в порядке, значит, всё не так уж плохо.
Лиза выглядела такой довольной.

Они с трудом поднялись по крутой лестнице и вошли в комнату, настолько тёмную, что после яркого солнечного света снаружи поначалу было трудно что-либо разглядеть.

Но Фил наконец разглядел фигуру, закутанную в шаль в этот тёплый летний день, сидящую в кресле-качалке с подушками, и почувствовал, как прохладная тонкая рука на мгновение коснулась его руки. Он робко посмотрел в лицо над собой и с облегчением увидел, что мисс Люнетт вовсе не ужасна, что она совсем не такая, какой он её ожидал и боялся увидеть.

И от всего сердца маленький Фил выпалил:

«Какая вы красивая», — сказал он мисс Люнетт.

Бледное худое лицо мисс Люнетт вспыхнуло от удовольствия, и она слегка
погладила Филиппа по голове.

«Сегодня я чувствую себя так хорошо, — любезно сказала она, — что хочу показать вам, дети, игрушки, которые я сделала. Когда-нибудь я собираюсь продать их в городе, но, полагаю, не будет ничего плохого, если я покажу их вам заранее. Это то, что мы называем шерстяной работой, — осторожно добавила она.

 На столе, придвинутом к стулу мисс Люнетт, стояла группа
животные, сделанные из шерстяной ткани. Там были жёлтые цыплята, неуверенно стоявшие на своих тоненьких ножках. Кособокие белые овцы смотрели на пару упитанных кроликов, явно страдавших от свинки. Тускло-коричневый петух внезапно расцвёл великолепным хвостом из красной, зелёной и фиолетовой пряжи.

Взрослому человеку было бы трудно представить, кто в городе
купил бы эти странные образцы естественной истории, но такая
неблагодарная мысль не пришла в голову детям. Они восхищались игрушками,
к полному удовлетворению мисс Люнетт, и получили свою награду.
Мисс Люнетт взяла с полки под столом книгу, самодельную
книгу, между картонными обложками которой были пришиты листы жесткой
белой бумаги.

“В качестве особого угощения, ” ласково сказала мисс Люнетт своей округлившейся от удивления аудитории.
“Я собираюсь показать вам свою книгу”.

Она остановилась на мгновение, чтобы позволить Сьюзен и Фил в самом выгодном свете
над книгой в тишине.

“Это обложка, ” сказала она наконец, - и я сама нарисовала картинку”.

На картинке был изображен застывший маленький мальчик в бумажной солдатской фуражке.
натянуто дул в жестяную трубу. Рисунок был тщательно раскрашен
красными и синими мелками.

“О, это красиво”, - сказала Сьюзен с искренним восхищением. Она собиралась сделать
книгу сама, как только вернется домой.

“А что внутри?” - спросил Филип. Ему было жаль этого маленького мальчика, который,
пока он жил с мисс Люнетт, возможно, никогда не поднимал шума.

“Я думаю, обложка должна быть яркой и веселой, чтобы привлечь внимание
детей”, - продолжила авторша. “Вы тоже так думаете?”

Да, Сьюзан и Фил тоже так думали.

«Но что внутри?» — снова спросил Филип.

Как этот маленький мальчик собирался играть в солдатиков и ни разу не закричать и
не выстрелить из пистолета?

— Книга называется «Священное Писание для маленьких», — продолжила мисс
Люнетт. — Я прочту вам отрывки из неё, если хотите. И, открыв
первую страницу, она начала читать.

 А — это Авессалом, который висел на дереве
за волосы — как больно было раскачиваться там.

 Б — это Валаам — у него был говорящий осёл —
 Если бы мы услышали это сегодня, то сочли бы шуткой.

 К — это Каин, который убил своего брата Авеля.
 Он был убийцей — пусть это никогда не случится с вами!

 Д — это Даниил, который в львином рву
 не потерпел вреда ни от зверей, ни от людей.

 Е — это...

Но кого изображала Э, дети так и не узнали, потому что в дверях появилась мисс Лайза.
В руках у нее был поднос.

“ Вот твой ужин, Люнетт, ” мягко сказала она. “Дети, вы ползите"
теперь вниз. Не переусердствуйте, Люнетт”, - добавила она, когда
поставила перед ней сытный ужин для больной. “Вы разговариваете"
уже час.

Внизу мисс Лайза закрыла дверь на лестницу, которая вела к мисс
Комната Люнетты.

«Теперь ты можешь говорить так громко, как тебе нравится, — сказала она, — и никого не побеспокоишь. Какие новости у вас дома, Сьюзен? Вы с
Филом уже нашли закопанные десять центов?»

Нет, Сьюзен совсем забыла об этом.

Поэтому, пока она накрывала на стол, мисс Лиза
рассказала Филу историю о зарытых десяти центах.

«Знаешь, Фил, — сказала она, — ты живёшь в моём доме — в доме, где я
родилась и выросла. И однажды, когда мне было восемь лет, мой дядя, у которого была ферма примерно в миле отсюда, привёз папуувидел наш
дом и увидел меня на дороге.

“Вот десять центов’, - сказал он. ‘Пять тебе и пять Джиму’. Джим был
моим братом. Я была маленькой эгоисткой, ” сказала мисс Лайза, качая
головой, - и что я сделала, кроме как выкопала яму под кухонным окном и
положила в нее десять центов. Когда-нибудь, когда Джим уйдет с дороги, я собирался
выкопать их и потратить все на себя. Но знаете, с того дня и по сей день я так и не нашёл эти деньги. Я копал, и Джим копал, и Сьюзан копала, и, полагаю, вы тоже попробуете. Если найдёте, обязательно дайте мне знать.

“Я найду это”, - взволнованно сказал Фил. “Найду. Вот увидишь”.

Мисс Лайза мудро кивнула.

“Сьюзен тоже так думала”, - ответила она. “Сейчас оформляют в таблицу. Я
надеюсь, вы голодны”. И Мисс Лиза гостеприимно улыбаясь, обвел ее
гости.

Они были голодны. Вкусный ужин исчез с их тарелок как по волшебству, но апогеем стало появление на столе маленьких пирожных в форме рыбок, листьев и звёздочек.

«Я рассказала о них Филу, — повторяла Сьюзен снова и снова. — Я рассказала ему, я
рассказала ему».

После ужина Сьюзен и Фил пошли в сад, чтобы наполнить свои вёдра
со смородиной и малиной. Следует признать, что они собрали больше
малины, чем смородины, и что они положили в
рот почти столько же ягод, сколько в ведерко.

Они усердно работали, когда к ним присоединилась мисс Лайза.

“Уже половина четвертого”, - сказала она, прикрывая глаза руками и
глядя на небо. “ И если твоя бабушка имела в виду то, что сказала, тебе
следовало бы отправиться домой. Но я думаю о погоде. Снаружи достаточно ясно, но внизу есть чёрные тучи, которые, как мне кажется, предвещают ливень. Я не знаю, стоит ли вам отправляться в путь.

Детям казалось, что облака находятся очень далеко, и теперь, когда их
вёдра были почти полны, им было жаль уходить.

Но мисс Лиза ещё раз взглянула на небо и приняла решение
раз и навсегда.

«Вы должны идти прямо сейчас, — решила она, — и поторопитесь. Я не успокоюсь, пока не буду уверена, что вы в безопасности дома. Вот ваши шляпы и
тапочки. Мисс Люнетт сейчас спит, так что я попрощаюсь с вами.
Поторопитесь, дети, и не останавливайтесь, чтобы поиграть по дороге.”

И в мгновение ока Сьюзен и Фил обнаружили, что идут по
деревенская улица, мисс Лиза у ворот, машущая им на прощание одной рукой и подзывающая их другой.

Солнце сияло, когда они вышли из деревни и свернули на просёлочную дорогу, которая вела мимо их дома, но они слышали приглушённые голоса и грохот, и
Фил остановился, чтобы прислушаться.

— На мосту стоит повозка, — сказал он. — Может, нас подвезут.

“Это гром”, - ответила Сьюзен, более разбиравшаяся в погоде, чем он. “Послушай.
К тому же уже темнеет. Я бы хотела, чтобы по дороге проехала повозка”.

Но стука колес не было слышно; только нарастающие раскаты грома
все громче шелест листьев на усиливающемся ветру и перекличка
птиц, спешащих укрыться от надвигающейся бури.

“Во всяком случае, над головой голубое небо”, - сказала Сьюзен. “Давай побежим”.

“Идет дождь”, - объявил Фил, тяжело нагруженный тапочками и ведром.
“Я слышу его по листьям. Я не могу бежать. Давай присядем под деревом.

— Нет, нет! — воскликнула Сьюзен, хватая его за руку. — Пойдём! Над головой голубое небо. Я хочу домой к бабушке. Мне не нравится в лесу под дождём. Пойдём! Поторопись — бежим!

 Крошечное пятнышко голубого неба, на которое Сьюзен возлагала свои надежды, исчезло.
Он быстро уменьшался в размерах. Теперь его совсем не было видно. Сверкнула яркая молния, раздался громкий раскат грома, и хлынул дождь, словно из водопада.

«О, беги, Филли, беги!» — крикнула Сьюзен, бросаясь на обочину дороги.
«Иди сюда, ко мне под деревья».

В этот момент сверкнула молния и прогремел гром,
и всё мужество Фила улетучилось. Он был напуган,
устал и больше не мог терпеть. Он уронил на землю своё ведро с драгоценными
ягодами, сбросил тапочки и, стоя в
под ливнем он возвысил голос и заплакал.

«Мама, мама!» — причитал Фил. «Я хочу к маме!»

Бедная Сьюзен была в смятении. Её губы дрожали, а глаза наполнились
слезами, но она храбро выбежала на дорогу и схватила Фила за
руку.

«Пойдём, Филли, пойдём», — умоляла Сьюзен.

Но Фил, сбитый с толку ослепительными вспышками света и раскатами грома
, был вне себя от страха. Он отдернул руку и побежал
крича, по дороге, шлепая по лужам.

“О, Филли! О, дедушка! О, дедушка!” - причитала Сьюзен. Она чувствовала
что наступил конец света.

Но избавление было близко.

Из леса появились мужчина и мальчик. Мужчина легко догнал Фила
и поднял его на руки.

“Не бойся, Мисси”, - крикнул он Сьюзен, перекрывая крики Фила. “Пойдем
со мной”.

Мальчик собрал разбросанные свертки и теперь схватил
Сьюзен взяла Сьюзен за руку, и так, под проливным дождём, маленькая компания скрылась в
лесу.




Глава VI. Цыгане


Сьюзен дважды чихнула, кашлянула и огляделась.

Она стояла в круглой, как цирковой шатёр, палатке, и воздух был тяжёлым.
от дыма тлеющего на земле костра. В палатке не было ни дверей, ни
окон, и в этот тёмный день сквозь полдюжины прорех в крыше проникало
мало света.

Но Сьюзен разглядела в полумраке не только мужчину и мальчика, которые привели её сюда, но и пухлую смуглую женщину с золотыми серёжками в ушах, которая осторожно вытирала лицо Фила от дождя, трёх или четырёх оборванных детей, одетых в ярко-красное и жёлтое, которые пристально смотрели на неё большими чёрными глазами, и одну-двух собак, незаметно прятавшихся на заднем плане.

Сьюзен снова чихнула, и женщина, отвернувшись от Фила, заговорила.

“ Это из-за дыма, дорогуша, ” ласково сказала она. “ Ты скоро привыкнешь к нему.
через минуту. Скажи своему младшему брату, чтобы он не боялся. Он среди друзей.
Мы не тронем и волоска на ваших головах. Скажи ему это ”.

“Я хочу домой”, - сказал Фил, выпятив нижнюю губу. “Я хочу домой".
"домой”.

«Так и будет, — живо сказала женщина, — как только немного утихнет дождь
и мой муж сможет узнать, где вы живёте».

«Прямо вверх по холму», — быстро ответила Сьюзен. Ей тоже не терпелось оказаться дома.
домой. — Я видела вас у своих ворот, — застенчиво добавила она, обращаясь к мужчине. — Мой дедушка сказал вам «Саришан».

 Сьюзен узнала коричневое вельветовое пальто, хотя красный галстук был спрятан под
поднятым воротником.

 Мужчина посмотрел на неё, а затем улыбнулся.

 — Верно, — сказал он. — Я помню. Я отвезу вас домой. «Я запрягу
«гри» и отвезу их в фургоне, — сказал он жене. — Дождь всё ещё
сильный. Они поймут, что с цыганами можно иметь дело,
и что худший из них — не Джеймс Ли».

 И, насвистывая свою весёлую песенку, мистер Джеймс Ли поднял полог палатки.
и снова вышла под дождь, который всё ещё мелодично барабанил по
парусиновой крыше.

Сьюзен начала получать удовольствие. Теперь, когда она знала, что скоро вернётся домой, она с новым
удовольствием огляделась.

«Было бы здорово жить в палатке, — подумала она, — так непохоже на
дом. Ни кроватей, ни стульев, ни стола. Цыгане, должно быть, едят, сидя на
земле, а спят, наверное, на той большой куче в углу».

То, что там было не очень чисто и очень, очень многолюдно, дымно и темно,
не приходило Сьюзен в голову.

Она улыбнулась детям, которые всё ещё молча смотрели на неё. Кроме того,
большой мальчик, который, отвернувшись, казался занятым чем-то в углу, и
три маленькие девочки, две из которых, с жёсткими чёрными волосами и дерзкими взглядами,
улыбнулись Сьюзен в ответ, а затем захихикали и стали тыкать друг друга.
Одна из них бросилась вперёд и дёрнула Сьюзен за алую ленту в волосах.
Другая лукаво подкралась к ней сзади и дёрнула за платье. Они были
озорными, хитрыми детьми, и Сьюзен чувствовала себя с ними неловко. Она испытала облегчение, когда их мать, увидев грубую игру, воскликнула: «Убирайтесь отсюда, мелкие!» — и прогнала их.

Третья маленькая девочка, которая была едва ли старше младенца, осталась на своём месте, торжественно глядя на Сьюзен. Она не была похожа на других детей; на самом деле она вообще не была похожа на цыганку. Это было стройное маленькое создание с бледно-каштановыми волосами, большими серыми глазами и крошечным крючковатым носом, который придавал её детскому лицу странное выражение решительности. Она что-то держала за спиной и вдруг вышла вперёд и показала это Сьюзен.

Это был потерянный сквош ребенка!

Сьюзан знала, что его мгновенно. Это было даже немного синей тряпкой завязана о его
шея.

“Да это же мой малыш для сквоша!” - удивленно воскликнула она.

“Это твой, что ли?” - спросила миссис Ли, подходя ближе. “Мой человек подобрал его на
дороге и отдал Джентилье. Отдай его, Джентилья. Маленькая
Мисс хочет его”.

“Нет, нет, я не хочу этого”, - поспешно сказала Сьюзен. “Пусть она оставит это себе. Ее
зовут Джентилла? Она милая маленькая девочка”.

«Джентилла Ли, хорошее цыганское имя», — ответила миссис Ли. «Она сирота.
 Она — дочь брата моего мужа. Вы могли бы подумать, что у меня и так трое своих детей. Но нет, я должна завести ещё одного». И миссис
Ли приподнял полог палатки и угрюмо посмотрел на все еще падающий
дождь.

Сьюзен улыбнулась Джентилле, которая серьезно посмотрела в ответ, а затем придвинулась ближе
к Сьюзен и начала поглаживать платье посетительницы крошечной ручкой
оно было далеко не чистым. Внезапно она вложила свою руку в руку Сьюзен и,
повернувшись на ней, улыбнулась ей в лицо.

Казалось, это было хорошее начало дружбы, и Сьюзен расстроилась, когда
миссис Ли обернулась в дверях и сказала:

«А вот и мой муж с фургоном. Теперь вы скоро будете дома».

 Из леса вышел мистер Джеймс Ли, ведя за собой тощую серую лошадь, которая
рисовал цыганский фургон, веселый, ярко-красной, зеленой и черной краской.
Он открыл заднюю дверцу фургона и помог детям забраться внутрь.

“Мое ведро”, - сказал Фил, хватаясь за тапочки. “Я потерял свое ведро”.

Миссис Ли исчезла в палатке и через минуту вернулась с ведром Фила.
ведро — пустое! Неудивительно, что большой мальчик, занятый поеданием ягод Фила, отвернулся в углу палатки.

«Не плачь, Фил. Ты получишь половину моих ягод. Не плачь. Мы едем домой». И Сьюзен энергично помахала на прощание миссис Ли и Джентилле, которую тётя не пускала в фургон вслед за Сьюзен.

Мистер Ли осторожно вывел свою лошадь из леса на грязную дорогу, а
затем, усевшись впереди, погнал своего старого «гри» вверх по холму в сторону
Фетербед-лейн.

Тем временем Сьюзен и Фил с удивлением и восторгом осматривали фургон.

— Он похож на маленький домик для игр, — сказала Сьюзен, сжимая руку Фила. — О,
как бы я хотела жить в цыганском фургоне всё время.

Напротив двери, в передней части фургона, стояли две кровати, одна над другой, как койки на корабле, и достаточно широкие, чтобы на каждой из них могли поместиться трое или четверо цыганских детей, если понадобится, что, собственно, и произошло.
Они очень часто так делали. Там была маленькая плита, труба которой самым необычным образом торчала из боковой части фургона. Рядом с плитой висел на петлях стол. Высокий комод и два стула дополняли обстановку фургона, который очень походил на парадную комнату и казался чем-то вроде неё, когда покачивался на холмах и ухабах.

Фургон подпрыгивал на ухабах Фетербед-лейн, а на крыльце стояли
бабушка и мисс Лиза, обе с белыми щеками и встревоженными лицами,
а дедушка спешил к ним из сарая, где он был
использование старого Нерона со скоростью, что очень расстроен достоинство, что
степенный "Римский" Нос зверя.

“Где вы были, дети?” - воскликнула мисс Лайза в знак приветствия, теребя при этом
уголок своего фартука. “Я прибежал сюда под таким ливнем,
и по дороге не заметил никаких признаков твоего присутствия”.

“У меня пропали ягоды”, - крикнул Фил. “Их съел большой мальчик. И я был
напуган. И мы были внутри палатки».

«Это цыгане», — тихо сказала Сьюзен бабушке, которая
осторожно ощупывала её. «Они живут в палатке. И внутри, что
Фургон похож на кукольный домик. Их зовут Ли. Я бы хотела жить в фургоне; думаю, это лучше, чем в палатке. И у них самая милая маленькая девочка, которую вы когда-либо видели. Её зовут Джентилла Ли. Я ей нравлюсь, я знаю, что нравлюсь, бабушка. Я хочу снова её увидеть».

«Ты вся мокрая, детка, и вся дрожишь», — вот и всё, что ответила бабушка. — «Заходи прямо в дом, я дам тебе сухую одежду».

 Дедушка и цыган всё это время разговаривали, и
теперь дедушка вложил что-то в руку мистера Джеймса Ли, отчего тот
белые зубы сверкнули в улыбке, и он поехал сначала в магазин в деревне, прежде чем вернуться к своей голодной семье в палатку в лесу.

Затем Фила проводили домой; мисс Лизу отвезли обратно к мисс Люнетт, которая, как подумала мисс Лиза, могла сильно волноваться из-за её отсутствия, но которая, как оказалось, крепко спала во время грозы; а Сьюзен, которая болтала без умолку, искупали в горячей ванне и одели в сухую одежду с головы до ног, прежде чем вернулся дедушка.

— Я хочу вернуться и посмотреть на цыган, — поддразнила Сьюзан на следующий день. — Я
я хочу увидеть Гентиллу. Пожалуйста, дедушка, отведи меня к цыганам».

 И бабушка испекла пирог в своей самой большой форме для выпечки, а в деревенском магазине
 дедушка и Сьюзен купили несколько ярдов ярко-красных лент для волос.
 С этими подношениями они отправились к цыганской палатке и были
гостеприимно встречены.

 Фургон со всеми его удобствами был с готовностью продемонстрирован, и
Дедушку пригласили проверить рукой мягкость кроватей,
подобных которым, по словам миссис Ли, не было даже в королевских
дворцах. В глубине души дедушка верил, что это правда, но, конечно,
Конечно, он не сказал этого вслух.

Сегодня, когда светило солнце, а собаки грызли кость на безопасном расстоянии в траве, палатка показалась Сьюзен ещё более привлекательной, чем раньше. Она с презрением подумала о своей маленькой белой комнате дома и всем сердцем пожелала, чтобы она родилась цыганкой. Даже две дерзкие маленькие девочки казались более милыми, и действительно,
радуясь своим новым ленточкам для волос и благоговея перед дедушкой,
они вели себя тише и лучше, по крайней мере, пока Сьюзен
звонила.

Старший мальчик молча съел свою порцию бабушкиного пирога, а затем
с голодным блеском в глазах он так жадно смотрел на оставшиеся крошки, что дедушка сжалился над ним. Он взмахнул рукой и бросил мальчику монетку, которая с меткостью попала ему в босую ногу.

 

«Иди купи на неё что-нибудь поесть», — приказал дедушка.Потянув себя за спутанные волосы в неуклюжем благодарном поклоне, мальчик, не дожидаясь повторного приказа, исчез среди деревьев, и больше его никто не видел в тот день.

Мистер Джеймс Ли развлекал дедушку, как подобает одному джентльмену другому.
У него было много приключенческих историй, и он даже достал свою
скрипку из-под кровати и сыграл несколько задорных цыганских мелодий.

“Может, мне погадать маленькой мисс?” - спросила миссис Ли с
лукавым взглядом и искренне рассмеялась, когда дедушка с улыбкой покачал головой
.

“Я верю в твое предсказание судьбы почти так же сильно, как и ты”, - ответил он
. “Моя внучка в этот момент кажется совершенно счастливой. Ей не нужно большего счастья, чем у неё есть».

 И ей не нужно было, потому что они с Джентиллой, которая всё ещё носила ребёнка,
они стали хорошими друзьями и одинаково наслаждались совместной игрой.
Они ушли, держась за руки, Сьюзен помогала Джентилле преодолевать труднопроходимые места
и по-матерински заботилась о ней, к радости своего сердца. Она вымыла лицо и ручки своей новорожденной
малышки в ручье и вытерла их о свой собственный
носовой платок. Она рассказала ей о Флипе, Снежке и Нюхательном табаке, на что
Джентилла слушала, закатив свои большие серые глаза. Она сама говорила не очень много, но Сьюзен вполне компенсировала этот недостаток и начала учить её «Два маленьких чёрных дроздика сидели на холме», когда услышала
Дедушка позвал её, и она поняла, что должна уйти.

 «Я не хочу оставлять Джентиллу, — сказала Сьюзен, присоединившись к группе у палатки. — Как вы думаете, я могу прийти и поиграть с ней завтра?»  «Возможно, миссис

 Ли разрешит Джентилле прийти и поиграть с тобой», — ответил мистер Уайтинг, который считал, что Сьюзен будет лучше дома, чем в цыганском таборе.Итак, было решено, что мистер Джеймс Ли завтра привезёт Джентиллу, чтобы
провести с ней день, и Сьюзен с лёгким сердцем отправилась домой, рассказывая
дедушке о своих новых друзьях.

«Не хотел бы ты стать цыганом, дедушка?» — спросила она. «Не хотел бы ты
нравится жить в палатке? Почему не все цыгане? Это такой приятный
образ жизни ”.

“Ну, Сьюзен, большинство людей считают, что лучше оставаться на одном месте, вместо того чтобы
скитаться по лицу земли”, - ответил дедушка. “И
помимо всего прочего, они хотят, чтобы их дети ходили в школу и в
церковь тоже”.

“Меня не так уж сильно волнует, пойду ли я в школу”, - честно призналась Сьюзан. — Я
знаю, что хотел бы жить в палатке и ездить на этом фургоне.

 — Сейчас, когда тепло, это кажется довольно приятным, — признал
дедушка. — Но что насчёт холода, дождя, снега и того, что
есть будет нечего?

— Они были голодны, не так ли? — задумалась Сьюзен. — Как им понравился
бабушкин пирог!

 В тот вечер за ужином Сьюзен оглядела уютную, хорошо освещённую комнату,
стол, накрытый вкусной едой. Она подумала о палатке в лесу, о высоких чёрных деревьях вокруг неё и о
близком ручье, журчащем без остановки. Казалось, что вокруг темно,
тоскливо и одиноко, и Сьюзен, слегка вздрогнув, наклонилась и прошептала Снаффу:

«Ни за что на свете я не хотела бы, чтобы мы были цыганами, Снафф».

А когда она легла спать, то удивила бабушку, сказав:
посреди её молитв:

«Спасибо тебе, Боже, за то, что ты не превратил бабушку в цыганку, потому что тогда у меня не было бы яблочного соуса на ужин».




Глава VII. В школе


Сьюзен и Джентилла играли в саду, расхаживая по-индейски взад-вперёд по тропинкам между рядами летних овощей. Девочки вытянули руки, чтобы удержать равновесие, и время от времени то одна, то другая с пронзительными криками чуть не падали, но не падали.

 Иногда Джентилла, неуверенно стоявшая на ногах, оступалась среди
свёклу и горох, а однажды она села на кочан капусты. Но, поскольку она была лёгкой, как пёрышко, капусте это не причинило вреда, а, возможно, даже принесло пользу, хотя мы знаем, что это не так.

 — Джентилла, — сказала Сьюзен, осенённая счастливой мыслью, — давай поиграем на ступеньках школы.

 — Давай, — охотно согласилась Джентилла. Она не знала, где находится
лестница из здания школы, но с такой же охотой отправилась бы на
Северный полюс, если бы Сьюзен предложила это.

Они со Сьюзен стали теплыми подругами. Джентилла проводила там почти каждый день.
в доме на Фезербед-лейн, и бабушка, и дедушка, и даже мисс Лайза полюбили маленькую цыганку за её
жизнерадостный нрав и любящий характер. Джентилла была не очень разговорчивой, но она улыбалась, и её ямочки на щеках и забавные покачивания головой заменяли ей речь. Ей нравилось подкрадываться к тебе сзади и оставлять на ладони поцелуй, нежный, как пух чертополоха. Она нежно тёрлась об него, как маленький котёнок, и своими поглаживаниями и тем, что
Сьюзан называла «поглаживаниями», без единого слова говорила тебе, как сильно
она тебя любит.

— Она хорошая девочка, — сказала бабушка. — Я с трудом могу поверить, что она настоящая цыганка. Она не похожа на цыганку.

— Она покорила ваше сердце, — призналась мисс Лайза. — Если бы я жила одна, то почти решила бы удочерить её, хотя не знаю, согласятся ли её родные расстаться с ней.

«Мистер Уайтинг говорит, что они немного завидуют, потому что мы так много делаем для
Джентиллы, а не для их собственных девочек. Он считает, что мы были не очень мудрыми, — ответила миссис Уайтинг. — И теперь, когда вы сшили для Джентиллы эти фартуки, я не знаю, что они скажут».

С тенистого заднего крыльца, где бабушка и мисс Лайза сидели в качалках и вместе шили, казалось, что по дорожке к ним идут две Сьюзен, одна большая, а другая маленькая. На Джентилле было платье, которое Сьюзен переросла, а на ногах — туфли Сьюзен, набитые ватой.

«Бабушка, мы будем играть, — позвала Сьюзен. — И я хочу шепнуть тебе на ухо».

“Ты не можешь сказать это вслух?” - спросила бабушка слегка. “Это не
вежливый шепот, Сьюзен”.

“Я только хотел спросить, если я мог бы упаковать обед в моей маленькой корзины для
нас, ” сказала Сьюзен. “ Это не секрет. Я просто хочу, чтобы мисс Лайза
услышала.

Сьюзен появилась через мгновение с корзинкой в руках, неся Снежка и
Флип.

“Дай-ка я посмотрю, что ты взяла, Сьюзен”, - сказала бабушка.

В корзинке были две мятные лепешки с патокой и два куска сахара.
“Как раз достаточно для нас с Джентильей”, - удовлетворенно сказала Сьюзен. — Фил
уехал в Грин-Вэлли со своей матерью.

Они пошли по дорожке, Джентилла несла Снежка, а Сьюзен — Флипа
и корзинку с обедом.

— Сегодня нет смысла туда заглядывать, — объявила Сьюзен, махнув рукой.
рука в сторону кабинета. “Дедушка ушел на рыбалку, и Нюхач
пошел с ним. Сейчас хорошая погода для рыбалки. Так сказал дедушка,
а он все знает”.

“Все”, - преданно повторил Джентилла.

“Да, любит”, - продолжала болтать Сьюзен. “Когда я была маленькой, я часто задавалась вопросом
почему он не был королем. В сказках всегда много королей,
но здесь, кажется, их нет. Ты когда-нибудь видела короля?

 Джентилла торжественно покачала головой, но Сьюзен не смотрела на неё.

 — Джентилла, — сказала Сьюзен, глядя на дверь школы, — она открыта!

Никогда прежде Сьюзен не видела школьную дверь незапертой. Много раз
она трясла ее и дергала за ручку, и все без толку. Но теперь
дверь действительно была приоткрыта, и от толчка она широко распахнулась,
Сьюзен в сопровождении Джентильи переступила порог.

Воздух в классной комнате был спертым и теплым, пыль толстым слоем лежала на
полу и танцевала в лучах солнечного света, которые просачивались сквозь
грязные оконные стекла.

Сьюзен прошлась по комнате, разглядывая потрёпанные столы, покрытые царапинами
и чернильными пятнами и украшенные вырезанными на дереве инициалами. Дверь
крышка ржавой печки была открыта, а внутри лежала куча разорванных бумаг.
Выцветшие карты были неинтересны, и Сьюзен начала думать, что классная комната
более привлекательна, когда на нее смотрят с крыльца, чем когда она находится внутри
.

“Давай выйдем на улицу”, - сказала она Джентилле, которая следовала за ней повсюду
как ягненок за Мэри. “Тогда мы сядем и пообедаем”. Корзина с обедом
Под охраной Флип и Снежка была оставлена на ступеньках крыльца.

Сьюзен повернула ручку двери школы, которая захлопнулась за ними, и потянула за неё. Дверь не открывалась. Сьюзен тянула за ручку, пока не покраснела.

— Попробуй, Джентилла, — сказала она.

Джентилла послушно потянула за ручку и упала навзничь на
пол.

— Не плачь, — сказала Сьюзен, помогая ей подняться. — Мы просто выберемся
из окна.

Но окна, разбухшие и неподатливые, оказались не более удобными, чем
дверь.

Сьюзен забралась на подоконник и, вся в пыли и грязи,
толкала и тянула раму, пока не задохнулась.

«Не могу, — выдохнула она. — Не могу её открыть. Что нам делать?»

Лицо Джентиллы сморщилось при виде расстроенной Сьюзен. Она подбежала
к двери и забарабанила по ней своими маленькими кулачками.

“Открывай, открывай”, - кричал Джентилла в жалкую маленькую трубочку, которая
тронула бы и каменное сердце.

Сьюзен хотелось плакать. В горле у нее стоял большой комок, и только
энергичное моргание удерживало слезы от скатывания по ее щекам
.

Но Сьюзен повторяла про себя то, что случайно услышала.
- Сказала бабушка мисс Лайзе в тот же день.

«Сьюзен — настоящая маленькая мама для Джентиллы», — сказала бабушка.

 И тогда Сьюзен подумала: «Если Джентилла когда-нибудь упадёт в
огонь или в колодец, я должна буду её вытащить».

И она почти надеялась, что что-то подобное может случиться, чтобы она могла показать, какая она храбрая и преданная своему маленькому другу.

Теперь-то уж точно пришло время. Возможно, им придётся навсегда остаться в школе. Без еды они будут худеть, худеть и худеть, пока от них совсем ничего не останется. От этой печальной мысли по щеке Сьюзен скатилась слеза и упала на пыльные доски. Но только один! Она с трудом сглотнула, слегка
встряхнулась и взяла Джентиллу за руку.

— Пойдём, — сказала она, мягко отводя её от двери. — Мы постоим у окна, и когда кто-нибудь пройдёт мимо, мы будем стучать, кричать и звать, и кто-нибудь нас выпустит, я знаю.

 

 И две маленькие девочки встали у окна и с тоской посмотрели на залитую солнцем дорогу, на танцующие листья и, о ужас, на корзинку с завтраком на крыльце, которую всё ещё охраняли верные Флип и Сноуболл.Сьюзен, лицо которой было перепачкано грязью, как могла отполировала оконное стекло своим носовым платком.

“Бабушка найдет нас”, - с надеждой сказала она. “Или дедушка
найдет. Не бойся, Джентилла”.

Но в глубине души она думала:

“Дедушка ушел на рыбалку и, возможно, не вернется домой до наступления темноты"
. И я не сказал бабушке, куда мы идем; я знаю, что я
не сказал ей, куда мы идем”.

Эти печальные мысли были прерваны долгожданным стуком колес.

«Стучите и кричите, стучите и кричите!» — взволнованно воскликнула Сьюзен.

И они с энтузиазмом принялись за работу, а Сьюзен удвоила усилия, когда увидела, что это мистер Дрю спешит домой, ведя за собой маленькую коричневую Молли.

Но цокот, _цок, _цок, _цок, _цок, копыт Молли заглушил все звуки, которые они издавали, и мистер Дрю, даже не взглянув на школу, скрылся из виду.

Сьюзан непонимающе посмотрела на Джентиллу.

— О, как долго мы здесь, — уныло сказала она.

— Должно быть, уже почти ночь.

— Почти ночь, — эхом отозвалась Джентилла.Она села на пол, прислонившись спиной к стене, оставив Сьюзан
одну на страже. Она закрыла глаза, пару раз кивнула головой, и
когда Сьюзан снова взглянула на неё, та лежала на полу и крепко спала.

“О, Джентилла, проснись! Я боюсь оставаться здесь одна. Проснись!” стали
бедная Сьюзен, который в этот момент приветствовал бы даже
муха жужжит на оконном стекле. Но подумал, что слова бабушки
замолчать ее.

“Я не разбужу ее и плакать тоже не буду”, - подумала она. И отжимать
прижавшись лицом к окну, она смело смотрела на пустой дороге
пять минут, которые на самом деле казались ей два часа.

Всякие страшные мысли стали приходить в голову Сьюзан. Были ли в лесу
медведи, и с наступлением темноты они бы вышли, громыхая, и,
распахнув дверь, сжать её и Джентиллу в могучих медвежьих объятиях? Что, если дедушка ошибся и индейцы не ушли много лет назад! Что, если они унесут её и испачкают в коричневом ягодном соке, как маленькую девочку из её книжки, так что, даже если дедушка увидит её, он никогда не узнает в ней свою черноглазую Сьюзен, а подумает, что она настоящая маленькая индианка.

Сьюзен вздрогнула от ужаса и чуть не закричала. В этот момент по дороге
прошло большое тёмное животное.

— Джентилла, Джентилла, здесь медведь! — в ужасе закричала Сьюзен. — Проснись
и помоги мне! Здесь медведь! О! О! Он идёт за нами! Джентилла!
 Джентилла! — Да это же Снаффи! Снаффи! Снаффи! спаси меня!

И Сьюзен сменила испуганные крики на радостные и полные надежды, как только
увидела, что огромный бурый медведь — не кто иной, как лохматый,
уютный, домашний Снаффи.

 Яркие глаза Снаффи заметили его друзей, Снежка и Флипа,
одиноко сидящих на ступеньках школы. Маленькая корзинка,
в которой, как он хорошо знал, раньше часто лежали лакомства, взволновала его.
его любопытство. Мастер Снафф взбежал по ступенькам, чтобы деликатно понюхать угощение, а затем, к радости пленников, увидел их лица и услышал их стук и крики.

 Он яростно залаял и прыгнул на подоконник. Он подбежал к двери,
царапаясь и скуля, чтобы его впустили, а затем вернулся к окну, где
эхом отозвался на их крики о помощи таким неистовым лаем, что дедушка,
неторопливо тащившийся со своей верёвкой для ловли рыбы, удивился,
что же загнало Снаффа в угол на крыльце старой школы.

Снафф был достаточно умён, чтобы понять, что что-то не так, и что
Дедушка был нужен, чтобы всё исправить.

 Сьюзен затаила дыхание, боясь, что он бросит их на произвол судьбы, когда поскакал галопом по дорожке, но он лишь объехал дедушку и вернулся к ступенькам, где остановился, ожидая, когда хозяин присоединится к нему.

 — Ах ты негодник, — позвал дедушка. — Полагаю, ты думаешь, что я должен отнести эти куклы в дом для Сьюзен. Пойдёмте со мной, сэр.

Но когда Снафф снова начал лаять и прыгать на окно,
дедушка Уайтинг последовал за ним по дорожке, и через секунду
предательская дверь распахнулась, и Сьюзен оказалась у него на руках.

— Моя дорогая Сьюзен, что случилось? Что ты здесь делаешь? — нежно спросил
дедушка, когда очень грязная маленькая девочка крепко обняла его и
облила горячим потоком слёз его шею.

— Дверь не открывалась, и я не разбудила её, и я боялась
медведей и индейцев, — всхлипнула Сьюзен. — Но я знала, что ты придёшь, я знала, что ты придёшь! А Нюх получит весь обед, целиком, потому что он нас спас.

 Тяжело дыша, быстро моргая и крепко держась за руку дедушки, Сьюзен с радостью вознаградила Нюха, который проглотил угощение в два укуса.
а затем, весело помахивая хвостом, побежал вперед, чтобы подготовить бабушку
к их приходу.

На полпути по тропинке группа встретила мисс Лайзу, направлявшуюся домой.

“Позвольте мне воспользоваться Gentilla”, - сказала она, когда она услышала эту историю. “Я
оставить ее в лагере. Она слишком мала, чтобы понять, но Сьюзен
был небольшой скандальчик. «Хотя они отсутствовали дома не больше часа, — добавила она, — но, наверное, им это показалось долгим».

 Конечно, так и было.  Сьюзен никогда не могла поверить, что они с Джентиллой не сидели взаперти в школе часами,
возможно, полдня.

Вернувшись домой, она с удовольствием рассказывала эту историю снова и снова.
Бабушка проявила сочувствие и прочитала Сьюзен лекцию о том, что она побывала в
незнакомых местах и закрыла за собой дверь. Дедушка был
обеспокоен тем фактом, что дверь вообще была открыта, и хотел
знать, кто посягал на городскую собственность.

Фил был наиболее удовлетворительным аудитории, ибо он с горечью
очень жалела, что соскучились по приключениям, и снова и снова слушал
Рассказ Сьюзан о случившемся не утратил своей привлекательности. Она могла хвастаться и гордиться им, как никем другим, и перед их расставанием
В ту ночь ни один из них не был до конца уверен, что настоящие медведи и
индейцы вышли из леса и были отогнаны Сьюзен в одиночку.

«Мы поиграем в это», — сказал Фил, медленно поднимаясь со ступенек, когда услышал, как мать в третий раз зовёт его домой.  «Мы будем по очереди медведями и индейцами.  Мы можем играть в моём сарае, и мы сыграем в это первым делом…»

— Фил! — раздался голос отца.

Фил со скоростью кузнечика помчался по тропинке домой.

— Завтра! — крикнул он, перепрыгивая через каменную стену.

«Завтра» должно было произойти что-то настолько захватывающее, что на
какое-то время это приключение отошло на второй план. Но в ту ночь Сьюзен
легла спать, чувствуя себя настоящей героиней и зная, что Фил завидует
ей больше, чем кому-либо в мире.




 ГЛАВА VIII — ПОДАРОК СЬЮЗЕН


На следующее утро, рано, ещё до завтрака, Сьюзен выбежала на крыльцо,
чтобы встретить новый день. Дедушка предложил ей поискать «сказочные скатерти» в траве, но Сьюзен почти не сомневалась, что он хотел, чтобы она убралась с дороги, пока он заканчивает бриться.
не смог удержаться, прошелся по комнате, и у него действительно задрожали руки.

Сьюзан смотрела, как два розовых облачка становятся все бледнее и бледнее в
бледно-голубом утреннем небе, а затем исчезли. Она перегнулась через перила веранды
и уставилась на клумбу с портулаками, за которыми бабушка
ухаживала с такой заботой и ночью, и утром.

“Бабушкины цветы”, - подумала она, улыбаясь при виде ярких маленьких чашечек.
все мокрые от росы. — Они проснулись, и я проснулся. Думаю, теперь все
проснулись. Но где Снафф? Он всегда просыпается первым.

Сьюзен повернулась, чтобы отправиться на поиски своего товарища по играм, когда ее внимание привлекло что-то белое
. На одном из столбов крыльца был прикреплен листок бумаги
обычной белой булавкой. В мгновение ока Сьюзен оказалась на перилах
и снова спустилась с бумагой в руке.

“Дедушка, дедушка, вот письмо”, - крикнула она и, пробежав
через весь дом, отдала бумагу дедушке, который как раз усаживался
сам за стол завтракать.

— Хм, — сказал мистер Уайтинг, прочитав записку и изучив её вдоль и поперёк. — Это странно. Это для тебя, Сьюзен.
 Посмотри-ка, бабушка.

На неровном клочке оберточной бумаги, напечатанном неровными буквами, которые
наклонно спускались вниз, были написаны слова:

«Подарок для маленькой мисс на ступеньках школы».

«Подарок для меня?» — радостно спросила Сьюзен, когда дедушка прочитал это вслух.
«Я сейчас же спущусь и возьму его. Можно?»

«Нет-нет. Сначала позавтракай, — ответил дедушка, которому идея подарка понравилась далеко не так сильно, как Сьюзен думала.

На самом деле они с бабушкой обменялись взглядами поверх головы Сьюзен, которые, казалось, говорили, что они не совсем понимают, что произошло.

Но Сьюзен ничего этого не заметила, и, покончив с завтраком, они с дедушкой
сразу же отправились по тропинке посмотреть, что бы это могло быть за таинственный подарок
.

“Дедушка, где нюхательный табак?” - спросила Сьюзен. “Я не видел его сегодня утром".
”Я больше не видел", - ответил дедушка.

Он свистел снова и снова, и Сьюзен позвала его, но в ответ на эти знакомые сигналы не появилось нюхательного табака.

"Я не видел его сегодня утром".
"Я больше не видел", - ответил дедушка.

На крыльце школы лежал тёмный свёрток. Это был большой свёрток, и он слегка
шевелился из стороны в сторону. Когда они подошли ближе, то услышали плач,
и Сьюзен сразу узнала этот крик.

“Это Джентилла”, - позвала она. “Это Джентилла плачет”.

Да, это была Джентилла, так надежно закутанная в большую серую шаль, которая
была туго обернута вокруг нее и приколота булавками, чтобы она могла двигаться
ни рук, ни ног у нее не было, и она могла только раскачиваться из стороны в сторону, пока
она лежала на жестких досках пола веранды.

Дедушка и Сьюзен помогли ей выбраться из одеяла, и Джентилла попыталась
рассказать свою историю, но всё, что она смогла сказать, было:

«Все ушли — кататься».

Она закатила свои большие серые глаза и взмахнула крошечной ручкой, и на этом всё.
лучшее, что она могла сделать, чтобы объяснить свое присутствие здесь так рано
утром.

На лице дедушки появилось странное выражение, и он засунул руки
в карманы и поджал губы, как будто собирался присвистнуть, глядя на
маленькое здание школы. Ибо со всех окон были аккуратно сняты стекла
, и, заглянув внутрь, можно было заметить, что старая плита тоже
исчезла.

“ Сьюзен, отведи Джентилью в дом, - сказал он. — Я немного пройдусь по
дороге.

 — Да, я пройдусь, — сказала Сьюзен.  — Но, дедушка, где мой подарок?

— Возможно, это и есть подарок, — крикнул мистер Уайтинг, уже спускаясь с холма.

И полчаса спустя, когда он вернулся в дом, дедушка опустился в кресло, сложил кончики пальцев и начал смеяться.

— Расскажи мне, в чём дело, — сказала бабушка, выходя на крыльцо с тряпкой в руках. «Дети у миссис Вейн, и они пришли сюда с такой историей, что я не знаю, что и думать:
Дженелла закутана в шаль, а стёкла разбиты, и я не знаю, что ещё».

 Дедушка кивнул в знак согласия, пока она говорила.

“Да, сэр”, - сказал он. “Они сказали правду. Стекло исчезло, и
из здания школы исчезла печь, и, более того, цыгане
сами ушли из рощи. Они забрали сумку и
багаж и оставили Джентилью нам.

“Вы хотите сказать, что они бросили этого ребенка?” требовательно спросила
Бабушка. — Что же это за люди, которые способны на такое?

— Цыгане, — коротко ответил дедушка. — Она не была их родной дочерью,
ты же знаешь. И они всегда завидовали тому, как мы с ней обращались. Я
предположим, они утверждали, что, если бы мы так любили ее, мы были бы рады
шансу позаботиться о ней. Я позвонил, чтобы люди были в курсе событий
но есть вероятность, что мы никогда о них больше не услышим
”.

“Я бы не хотела, чтобы Джентилла возвращалась к ним после того, как они с ней так
обошлись”, - возмущенно сказала бабушка.

— Нет, разве что она, в конце концов, одна из них, — ответил мистер Уайтинг.
 — Что ж, мы подержим девочку у себя какое-то время.  Нам не нужно торопиться с решением, что делать.  В любом случае, Сьюзен будет рада её визиту.

И Сьюзен сразу же приступила к делу. Они с Филом и Джентиллой провели
вместе долгий и счастливый день.

Но в ту ночь, когда Джентилла уютно устроилась в большой кровати в гостевой комнате
через коридор, Сьюзен была так взволнована, что не могла уснуть. Она крутилась,
вертелась и металась и в конце концов спустилась вниз, чтобы попить
воды.

На кухне, к своему удивлению, она обнаружила дедушку, который кормил Нюхача,
который весь день где-то пропадал. Снафф съел свой хороший ужин, как будто был
голоден. Он был покрыт грязью, на шее у него была старая верёвка,
и он был таким скованным и хромым, что едва мог ковылять.

Сьюзен подождала, пока дедушка не убедился, что Нюх благополучно устроился на
удобной соломенной подстилке в сарае. Затем они вместе поднялись наверх,
и дедушка лёг на край кровати Сьюзен рядом с ней и взял её за руку.

  — Как ты думаешь, где Нюх был весь день, дедушка? — начала Сьюзен. —
Я бы хотела, чтобы он мог говорить и рассказать нам.

— И я тоже, — сердечно сказал дедушка. — Я когда-нибудь рассказывал тебе о собаке, которая была у меня, когда я был маленьким мальчиком?

 — Да, рассказывал, — перебила Сьюзен. — Спасибо, дедушка, но я всё о ней знаю. Её звали Ник, и она была вся чёрная, без единого белого пятнышка.
белое пятно где угодно. Дедушка, ты думаешь, мистер Джеймс Ли забрал
печь из здания школы?

“Я думаю, что он это сделал”, - коротко ответил дедушка.

“А стекла из окон?”

“И стекла из окон”.

“Что он будет с ними делать?”

“Я думаю, продать их”, - сказал дедушка.

“Но они не принадлежали ему?” - спросила Сьюзен.

“Нет, они принадлежали городу”.

“Значит, он украл!” - воскликнула Сьюзен, вырывая свою руку из дедушкиной так, чтобы
она могла обвиняюще погрозить пальцем ему в лицо.

“Похоже на то”, - признал мистер Уайтинг.

“Но ты бы не стал воровать”.

“Надеюсь, что нет”, - ответил дедушка. “Но вы должны помнить, Сьюзен, что
цыгане не ходят в школу или в церковь, и поэтому они не знают
разница между правильным и неправильным, а также люди, которые это делают”.

“Они должны уйти”, - нравоучительно заявила Сьюзен. “Я ухожу. Все должны уйти.
Я скажу вам, что я собираюсь сделать. Я собираюсь завтра же начать учить Джентиллу библейским
историям. Как долго она здесь пробудет? Вечно?

— Нет, не вечно. Я не знаю, как долго. А теперь ты должна пойти спать, иначе
бабушка поднимется сюда за нами.

— Я так и сделаю, — сонно пообещала Сьюзен. — Но, знаешь, дедушка, я думаю, что они забрали и Снаффи, и он был там весь день. Ты так не думаешь?

 Дедушка кивнул в темноте. Он думал о том же, но вышел из комнаты на цыпочках, не сказав ни слова, и через мгновение Сьюзен уснула.

 На следующее утро она начала дрессировать Джентиллу. Она заставляла её говорить «спасибо», «пожалуйста» и «извините», пока бедная малышка не запуталась настолько, что не могла ответить на самый простой
вопрос. Она заставляла её слушать библейские истории, которые ей не нравились
Она сама прекрасно это знает, такая скучная и затянутая, что, если бы у Джентиллы
не было счастливой привычки ненадолго засыпать, когда рассказ становился слишком скучным, я не знаю, что бы с ней стало.

В своём поведении Сьюзен была настолько нравственной и благовоспитанной и так не похожей на себя прежнюю, что бабушка, хоть и не сказала ни слова, не могла не думать: «Если так будет продолжаться, мне придётся уехать в гости. Только я знаю, что это ненадолго».

 И это действительно было ненадолго. Это было слишком неестественно. Конечно, это было ненадолго.

После ужина бабушка попросила Сьюзен сходить в магазин за двумя катушками
из черных ниток.

“У твоего дедушки порвался карман на пальто”, - сказала она. “Джентилла
подождет со мной, пока ты не вернешься, потому что она ходит медленно, а я
спешу”.

“Да, бабушка”, - сказала Сьюзан, чопорно, надеялся, что они были любуясь ее
манеры.

Она быстро вошла, и вернулся в короткие сроки с двумя катушки
Резьба _white_.

— Но я же сказала тебе, что нужны _чёрные_ нитки, — сказала бабушка. — Я не могу починить пальто твоего
дедушки белыми нитками. Я оставлю эти катушки, но тебе придётся вернуться за чёрными. Помни, для чего они мне нужны, и тогда ты больше не ошибёшься.

Gentilla, очень довольна собой наедине с бабушкой, сидела на
тенистое крыльцо, комфортно и холдинг-флип.

Солнце припекало, дорога была пыльной, а это неприятно, когда ты
пытаешься быть примером, когда тебе говорят, что ты совершил ошибку. Сьюзан
почувствовала себя обиженной.

- Ты сказала “белые катушки”, бабушка, - прямо ответила она. “Я знаю, что ты".
"белые”.

Сейчас это было совсем не похоже на Сьюзен (возможно штамм бытия
пример начала скажу) и миссис Хек уставился на нее в
сюрприз.

“ Ты хочешь быть дерзкой, Сьюзен? ” спросила она после паузы. - Продолжай в том же духе.


Сьюзен развернулась на каблуках и тяжело сглотнула. Ей хотелось закричать или
бросить в кого-нибудь что-нибудь, но она не осмеливалась ничего делать, кроме как медленно идти по дорожке с поручением.

Когда она вернулась, бабушка взяла катушки и пошла в дом.
Джентилла, всё ещё обнимавшая Флипа, подняла голову и улыбнулась, но в ответ получила
мрачный взгляд.

— Ты не можешь держать Флип, — сказала Сьюзан, сердито глядя на неё. — У тебя может быть
Снежок, но Флип — моя. И она грубо схватила Флип, чтобы вырвать её из рук Джентиллы.

Но Джентилла не зря была цыганской девочкой. Если Сьюзен могла тянуть и
шлёпать, то Джентилла могла царапаться и пинаться. Поэтому, когда бабушка, услышав шум, выглянула в окно, она увидела, как образцовая учительница и её ученица
сражаются врукопашную, а невинный Флип едва не разрывается между ними.

 

 — Сьюзен Уайтинг! — позвала бабушка.И при звуке её голоса Сьюзен с такой силой оттолкнула Джентиллу, что та упала на пол.
Сьюзен вырвала Флипа из её рук, повернулась и посмотрела в окно.

«Положи куклу на место, — приказала бабушка. — А теперь иди наверх в свою
«Сходи в свою комнату и подожди меня там».

Через несколько мгновений к несчастной Сьюзен присоединилась бабушка.
Не говоря ни слова, миссис Уайтинг умыла раскрасневшееся лицо и руки и помогла
Сьюзен приготовиться ко сну.

Спустившись вниз, она уложила Джентиллу в гамак, а сама легла на
диван, и послеобеденная тишина не нарушалась, пока все они
отдыхали после долгого сна.

Когда Сьюзен проснулась и увидела, что бабушка стоит у её кровати, она
протянула руки и положила свою повинную голову на мягкое бабушкино
плечо.

«Я не знаю, что это было», — сказала наконец Сьюзен, когда прошептала
несколько мгновений шептал бабушке на ухо. “Я хотел быть хорошим. Я
так старался”. И Сьюзен задумчиво высунула язык и поймала
слезу, медленно скатившуюся по ее щеке.

“Ну, Сьюзен, принять мой совет”, - сказала бабушка с умом“, и не попробовать
в поезде Gentilla больше. Большинство из нас может лишь заботиться о себе, и мы считаем, что Джентилла — милая маленькая девочка, какой она и осталась, не так ли?

 Сьюзен серьёзно кивнула. «Гораздо милее, чем Сьюзен Уайтинг», — подумала она, вспомнив, как шлёпала, толкала и сбивала Джентиллу с ног.

 Но она просияла, когда бабушка добавила:

“ А теперь поторопись и оденься. Мы все приглашены к миссис Вейн
на чай, дедушка и все остальные. И ты наденешь свое новое платье
с маленькими розовыми цветочками. Я положил последний стежок в нем для вас не
пять минут назад”.




ГЛАВА IX—ХИКОРИ ДИКОРИ ДОК


Был дождливый осенний день, и Фил сидел в кресле-качалке
перед камином, в котором горели красные угли, и смотрел на часы на каминной полке. Он
надеялся, что они скоро пробьют и сообщат ему, который час, потому что он
ждал гостей и чувствовал, что уже достаточно долго их не было.

Он оглядел детскую и увидел, что всё на своих местах,
чистое и блестящее, и готово к приходу гостей. Большая серая в яблоках лошадка-качалка
стояла в углу, нетерпеливо перебирая передними ногами, а в её карих стеклянных глазах
блестели искорки. Несомненно, она была готова выполнить свою
часть работы и покатать гостью столько, сколько та пожелает.

  Оловянная кухня с весёлой голубой печью была отполирована до блеска,
и в ней сверкали драгоценные камни. Кухня была любимой игрушкой Фила. Он никогда не уставал устраивать беспорядок из раскрошенных крекеров
и вода, которая пахла консервными банками, в которых её варили, и на вкус была такой, что никто, кроме Фила, не смог бы её описать, потому что никто, кроме него, её не ел.

 Его большой электрический поезд, который ездил по настоящим рельсам, подарок от
 двоюродного дедушки Фреда, был красиво расставлен посреди комнаты и
выглядел так, будто мог за один день доставить вас в Иерихон и обратно.
Маленький чёрный Помпи в красно-белом полосатом костюме менестреля, в высокой шляпе
на голове, с тревогой выглядывал из кабины паровоза, потому что, как машинист,
он отвечал за безопасность целого семейства бумажных кукол
кто занимал целый пассажирский вагон и, казалось, совсем не переживал из-за задержки в пути?

 Кивающий ослик, танцующий медведь, плюшевый кролик с одним ухом стояли навытяжку, как на параде. Коробка с оловянными солдатиками и матросами лежала на столе, призывно открытая.

 Да, всё было готово, даже большая парусная лодка, прислонённая к стене, с натянутым парусом, чтобы поймать первый солёный бриз. И самое приятное,
там стоял низкий детский столик, накрытый безупречно белой скатертью.
Это зрелище обещало такой приятный конец тому, что наверняка должно было стать
В тот приятный день Фил позволил себе хорошенько покачаться, чтобы
снять напряжение.

 Фил болел и лежал в постели, и это было его первое
весёлое занятие за целых две недели. Он с нетерпением ждал этого момента, и
обещание матери устроить вечеринку, как только он поправится, помогло
ему без труда проглотить большие ложки чёрной микстуры.

У Фила были бледные щёки и худое лицо, и он надел для тепла свой мужественный маленький халат в бело-голубую клетку, который был на нём только прошлой ночью
у него снова начался лающий кашель. Не то чтобы Фил называл его своим халатом.
 Восхищаясь отцовским костюмом для отдыха, он называл его «смокингом» и даже осмелился сунуть одну-две спички в глубокий боковой карман, в который, как он горячо надеялся, никто не заглянет.
 Если бы мать Фила хоть что-то заподозрила, он бы быстро распрощался со спичками, это он знал точно. Он собирался незаметно вернуть их, как только закончится вечеринка, и никто не узнает о том, что он сделал, и не пострадает от этого, подумал он. Он улыбнулся про себя
сам же он потрогал запрещенные предметы, если не так невинно
в карман и дал ему такой бойкий возросло чувство меры.

И в глубине души у Фила была еще одна причина, по которой он был счастлив.
Сегодня днем. Джентилла уехал.

Не то чтобы Филу не нравился Джентилла, просто он ему нравился. Он счастливо играл
с ней и Сьюзен все долгие летние дни, которые маленькая
девочка провела на Фезербед-лейн. Он наслаждался, как ему казалось, долгим пребыванием Джентиллы у Уайтингов, когда её цыганские родственники исчезли ночью, и с тех пор о них ничего не было слышно


Но, наконец, визит Джентиллы подошёл к концу. Мистер Дрю знал о приюте для маленьких детей, которым нужен был кто-то, кто бы их любил и заботился о них. И вот, одним ясным октябрьским днём добрый священник отвёз маленькую цыганку в её новый дом, где она будет вести упорядоченную, комфортную жизнь, совсем не похожую на те суровые дни, которые она провела в цыганском фургоне или лагере.

На прощание Фил подарил Джентилле свой заветный Ноев ковчег,
потому что она так его любила. Он бы с радостью отдал ей свой фургон,
в котором они много раз катались, если бы не его мать
Он объяснил, что это не поместится в крошечный чемоданчик Джентиллы, который её добрые друзья наполняли для неё аккуратными маленькими нарядами. Он стоял на платформе вокзала и преданно махал шляпой, пока поезд не скрылся из виду.

И только тогда он узнал, как приятно снова иметь неразлучную Сьюзен в качестве подруги, Сьюзен, которая всегда была рада его видеть, никогда не шептала секретов и не выдавала их, никогда не убегала от него и, короче говоря, должна была стать почётной гостьей в тот самый день.

“Должно быть, самое время ужинать”, - проворчал Фил. “Я бы хотел, чтобы часы
пробили, или пришла Сьюзен, или еще что-нибудь случилось”.

Часы на каминной полке начали жужжать и поскрипывать, что заставило Фила
вскочить на ноги и устремить взгляд на маленького римского солдата
в шлеме и щите, которые стояли начеку днем и ночью на вершине
часов, готовые отбить их, когда они наступят. Жужжание становилось все громче.
Маленький римский солдат медленно поднял руку и громко ударил по щиту один раз,
дважды. Два часа!

«Пора для Сьюзан», — радостно сказал Фил.

Он подтащил низкую скамейку к окну и, стоя на ней, выглянул
на мокрую бурую лужайку, на голые деревья, раскачивающиеся на
осеннем ветру, и на серое небо, затянутое тучами. Крупные капли дождя
спешили куда-то по оконному стеклу, и Фил развлекался, гоняя их
пальцем. И тут он заметил Сьюзен.

— Ну же, ну же! — кричал он, стуча в окно, совершенно не заботясь о том, что Сьюзан не может его слышать. — Я жду уже целую вечность. Ну же!

 Маленькая фигурка в синей непромокаемой накидке с капюшоном, гордость Сьюзан,
поспешил к каменной стене, через пролом и через лужайку Фила.
Здесь была лужа, и синий непромокаемый костюм проворно перепрыгнул через нее. Всего лишь
один взгляд в пустую собачью будку, и Фил услышал, как захлопнулась боковая дверь,
и понял, что Сьюзан будет там с минуты на минуту.

Он нетерпеливо ждал, не сводя глаз с щели в двери детской, поскольку
холодные коридоры были ему запрещены. Он услышал, как Сьюзен и его мать
разговаривают, и наконец она вышла с коробкой под мышкой.

«Посмотри, что я принесла, — сказала Сьюзен. — Бабушка прислала это. И твоя
мама тоже дала мне немного. У нас у каждой будет длинная верёвка
их.

Сьюзен села на коврик у камина и открыла коробку. Он был полон
пуговиц, больших и маленьких, матовых и ярких, белых и цветных, и вот этих
она высыпала их небольшой кучкой на пол.

“Бабушка прислала по длинной нитке для каждой из нас”, - и Сьюзен набросилась на
маленький сверток на дне коробки. “Она также рассказала мне, как это сделать.
Вы натягиваете верёвку с кнопками, сколько вам угодно, и одна из них — ваша «сенсорная кнопка». Вы никогда не должны говорить, какая именно, потому что тот, кто коснётся этой кнопки, должен отдать вам одну из своих. Понимаете?

— Но ты даже не расскажешь мне, Сьюзен? — спросил простодушный Фил, который хотел делиться со своей подругой всем, даже такими тёмными тайнами, как «сенсорные кнопки».

— Ну, да, — великодушно ответила Сьюзен, — если ты расскажешь мне о своих.

Фил кивнул и порылся в куче пуговиц.

— Вот эти хорошие, — сказал он, раскладывая их на полу перед собой.
— Я начну пришивать.

У Фила был строгий вкус. Он выбрал несколько больших тёмных бархатных
пуговиц, латунную военную пуговицу, одну-две полезные чёрные пуговицы, которые
могли быть от отцовского пиджака, и плоский серебряный диск размером с
доллар, и, в качестве более легкого штриха, все пуговицы, которые он смог найти, были прикрыты
яркой клетчатой тканью.

Сьюзан издала возглас восторга, быстро сделав свой выбор.

“Посмотри на эти голубые бриллианты”, - воскликнула она восторженно за стеклом
кнопки, которые видели лучшие дни. “И вот один с красивыми розовыми
цветы, изображенные на нем. Вот белое меховое из моей детской шубки, и
эти маленькие фиолетово-белые клеточки из бабушкиного ситцевого платья
. Я знаю, что это они.”

“А вот и бабушка”, - продолжила она, беря в руки толстый коричневый
дверная ручка в виде кнопки. «Сначала я повешу её на верёвочку, чтобы
она могла позаботиться об остальных. А потом я повешу эту маленькую
зелёную бархатную, чтобы ей не было одиноко».

«Какая у тебя сенсорная кнопка?» — спросил Фил, усердно работая в
тишине целую минуту.

“ Ш-ш-ш! ” предупредила Сьюзен, внимательно оглядываясь по сторонам, прежде чем ответить,
как будто шпион мог подсматривать в замочную скважину или даже прятаться за спиной
одноухого кролика. “Вот это. Это тоже мое любимое”. И она дотронулась до
твердого маленького розового шарика, который был необычайно похож на таблетку.
“Которая твоя?”

Фил с гордостью продемонстрировал военную пуговицу и отвернулся от Сьюзен как раз вовремя, чтобы сохранить секрет от своей матери, которая вошла в комнату с подносом в руках.

«Вы готовы к угощению?» — спросила она, ставя поднос на стол. «О, дайте-ка мне посмотреть на ваши пуговицы».

Она взяла обе пуговицы в руки, чтобы рассмотреть их, и, к радости детей, коснулась обеих заколдованных пуговиц.

«Коснись!» «Трогай!» — кричали они, прыгая вокруг, как дикие индейцы. «Ты
тронул «кнопку». Теперь ты нам должен».

“Так и есть”, - сказала миссис Вейн, смеясь. “Я совсем забыла о ‘сенсорных
кнопках’. После этого я буду более осторожна. Ты меня больше не поймаешь.
Теперь, Фил, есть свои напитки, поэтому оформляют в таблицу всякий раз, когда
вы готовы. Я должен идти искать кнопки, чтобы оплатить свой долг!”

Миссис Вэйн, все еще смеясь, взяла поднос и спустилась вниз.

Сьюзен и Фил почувствовали, что готовы к угощению, и поспешили
накрыть маленький столик бело-зелёным фарфоровым чайным сервизом.
 Тарелки были достаточно большими, чтобы вместить бисквиты, и
если чайные чашки показались вам маловатыми, подумайте, сколько ещё раз будет
проходить мимо полный кувшин с лимонадом.

Фил поставил на стол четыре тарелки вместо двух.

«Мы позовём за стол по одной компании, — сказал он. — Я хочу
качалку-лошадку, он, кажется, очень хочет пить, а ваш дедушка всегда
останавливается, чтобы напоить Нерона, когда мы катаемся верхом».

И Фил подвёл своего скакуна к столу, где тот какое-то время раскачивался взад-вперёд, каждый раз ударяясь носом о край стола. Действительно, с разинутой пастью и ярко-красными ноздрями он выглядел так, словно
если бы для утоления его жажды потребовалась целая миска лимонада.

«Я возьму кролика, потому что у него только одно ухо», — сказала добросердечная
Сьюзен.

Наклонившись, чтобы поднять кролика, она вскрикнула и отбросила бедного
кролика на середину комнаты. Маленький коричневый предмет, напуганный гораздо сильнее, чем Сьюзен, молнией пронёсся вдоль стены и исчез в большом шкафу, где Фил хранил свои игрушки.

— Что это? Что это? — закричал Фил, потому что Сьюзан подпрыгивала на месте, закрыв уши руками.


— Это на мне! Это на мне! — кричала Сьюзан, дрожа всем телом. — Это
мышь! Это мышь!”

“Это не на тебя”, - сказал Фил. “Не плачь, Сьюзен. Я видела, как он пошел в
гардероб. Вот увидишь, я его вылечу.

С храбростью, достойной лучшего дела, Фил открыл дверцу шкафа,
зажег одну из своих драгоценных спичек, бросил ее в шкаф вслед за мышью
и плотно закрыл дверцу.

“ Ну вот, ” сказал он. — Я его починил.

— Что ты сделал? — дрожащим голосом спросила Сьюзан, приоткрыв один глаз. — Ты уверен, что он не на мне? Посмотри.

— Я его убил, — коротко ответил Фил.

— Как?

— Я его сжег, — низким голосом ответил Фил.

— Правда? — в ужасе спросила Сьюзан. — Но разве это не подожжет дом?

“Нет”, - твердо сказал Фил. “Этого не произойдет. Я имею в виду, я не думаю, что это произойдет. Может быть,
нам лучше посмотреть и убедиться. Ты посмотри, Сьюзен”.

На полу чулана стоял открытый Джек-в-коробке, и это было
на бедного шляпа Джека, что матч вышел из кареты. У Джека были густые седые волосы и такая же густая борода, и он весело смеялся, ухмыляясь, как герой, когда Сьюзен открыла дверь.

Сердце Сьюзен замерло.

О, если бы только миссис Вейн была здесь! — Беги, Фил! — позвала она. — Беги к своей маме!

А затем, собравшись с мыслями, он услышал эту историю.
Дедушка счёл это примечательным, она взяла кувшин с лимонадом
и вылила его на пламя.

Фил с криком побежал вниз по лестнице.

«Дом горит, и мышь сгорела! Мама, мама, иди
скорее! Мышь горит, и дом сгорел!»

Когда миссис Вейн вошла в детскую, она увидела, что пожар потушен, пол в шкафу залит лимонадом, «Джек-в-коробке» сгорел дотла, а
Сьюзен с блестящими глазами не знала, смеяться ей или плакать, но через мгновение смогла рассказать свою историю.

«Но, дитя моё», — сказала миссис Вейн, убедившись, что пожар потушен.
полностью потух, и единственным повреждённым предметом оказался несчастный
«Джек-в-коробке». «У кого из вас были спички, и что стало с
Филом? У кого были спички, Сьюзен?»

 Ах, это был вопрос, на который Фил не осмеливался ответить, и из-за этого он
надёжно спрятался за большим диваном в гостиной, куда никто не заходил в холодную погоду, если только не было особой причины.

Но в конце концов его нашли, и, стоя перед матерью, он, опустив голову, выслушал правду, которую уже говорила ему его собственная совесть.

«Думаю, ты сам понял, Фил, почему маленький мальчик должен
никогда не прикасайтесь к играм”, - сказала миссис Вэйн трезво. “Если бы не
Сьюзен, наш дом, возможно, был сожжен дотла. Я уверен, что не знаю
что сказал бы твой отец, будь он здесь.

Глаза Фила остекленели при одной мысли об этом, но он ничего не сказал.
Действительно, ему нечего было сказать в оправдание.

«Ты испортил свою вечеринку и сломал своего Джека-в-коробке, — продолжала его мать. — А теперь, после того как ты так долго прятался в этой холодной комнате, тебе придётся сразу лечь в постель, чтобы не простудиться».

 При этих словах Фил расплакался, и Сьюзен стало его жаль.

“О, дорогой”, - сказала она, обнимая Фила за вздымающиеся плечи, - “он
никогда больше не притронется к спичкам, правда, Филли? Скажи своей маме
ты не будешь”.

“ Н-н-нет, ” уныло пробормотал Фил.

Миссис Вейн улыбнулась утешителю маленького грешника.

«Очень жаль, что Сьюзен не может угоститься, — заметила она, — особенно после того, как она потушила пожар».

 И через несколько мгновений Сьюзен уже сидела на краю кровати Фила,
и они оба пили горячий шоколад и ели бисквитные пирожные.

 «Не лучше ли тебе поблагодарить Сьюзен за то, что она потушила пожар и спасла нас
— А дом не сгорит? — спросила миссис Вейн, когда чуть позже помогала Сьюзен надеть непромокаемый плащ. Она хотела закрепить урок и донести до Фила, какой опасности они едва избежали.

 — Спасибо, Сьюзен, — послушно ответил Фил. — Но завтра я сделаю для тебя кое-что приятное, — добавил он. — Я подарю тебе свою «кнопку», понимаешь?




ГЛАВА X. ВИЗИТ


Дедушка и Сьюзен собирались в город Банбери.

Они должны были остановиться в доме дедушкиного друга, мистера Спарго, и
Сьюзен была в восторге от этой мысли, потому что однажды мистер Спарго провёл целую неделю на Фезербед-лейн, и с ним приехала его маленькая дочь
Летти, ровесница Сьюзен.

Сьюзен вспоминала, как хорошо они проводили время вместе, и теперь ей не терпелось снова увидеть Летти Спарго.

Она знала, что они едут в Банбери, потому что у дедушки было «дело»
в Банбери-Корт-Хаус. Сьюзен подумала, что этот «чемодан» похож на большую чёрную сумку,
что-то вроде чемодана, который дедушка должен был взять с собой в поездку.
Однажды она хотела спросить, почему он хранит «чемодан» так далеко от дома.
Банбери; но сейчас этот вопрос должен был подождать, потому что она была очень занята, решая, что из своих вещей она возьмёт с собой в путешествие.

 Сьюзен не беспокоилась о платьях; она знала, что этим займётся бабушка.  Труднее всего ей было решить, какие игрушки взять с собой, и бабушка с тревогой смотрела на кучу на кровати Сьюзен, которая росла с каждым разом, когда Сьюзен беззаботно бегала вверх и вниз по лестнице.

«Сьюзен, детка, — сказала бабушка, — что это у тебя на кровати — стиральная доска и таз,
и коробка с кубиками, и утюг? Ты что,
думаешь отвезти их в Банбери? Тебе понадобится сундук "Саратога", если
будешь продолжать.

“Я подумала, Летти хотела бы их увидеть”, - запинаясь, пробормотала Сьюзен, останавливаясь с
охапкой в дверях.

“Так и будет, когда приедет навестить тебя”, - ответила бабушка. “Это
ваша очередь сейчас, чтобы увидеть свои игрушки. И я должен оставить флип и Снежок
дома тоже, если бы я был тобой. Тебя не будет всего четыре или пять дней,
самое большее, неделю, ты же знаешь.

“Боюсь, они будут скучать по мне”, - сказала Сьюзен, подходя ближе, чтобы с тоской взглянуть
на свою груду сокровищ.

“Нет, они не будут”, - сказала бабушка, решительно качая головой.
— «Они будут ещё больше рады тебя видеть, когда ты вернёшься домой. И
они составят мне компанию. Ты же не хочешь оставить меня совсем одну,
не так ли?»

«О, бабушка!» — воскликнула Сьюзен, и её глаза наполнились слезами.мое сердце тронуто. “Я совсем не хочу
оставлять тебя дома одну. Я не пойду. Я не сделаю ни шагу”. И
она поймала миссис Она взяла Уайтинг за руку и нежно погладила ее по щеке.

“Ерунда, Сьюзен”, - ответила миссис. Уайтинг, улыбаясь своей
внучке. “Как ты думаешь, как бы дедушка справлялся без тебя?
ты заботишься о нем? И я надеюсь, что буду слишком занята, чтобы чувствовать себя одинокой. Я
надеюсь закончить свой плетёный коврик, пока тебя не будет».

 И Сьюзен решила, что в конце концов она поедет с дедушкой, а
бабушку придётся оставить на попечение Флипа и Снежка.

«Позаботьтесь о бабушке и сами будьте хорошими детьми», —
прошептала она примерно через день, забежав в маленькую швейную
мастерскую, чтобы попрощаться с ними. Флип и Снежок сидели на
швейной машинке, чтобы им было удобно охранять бабушку, пока она
плела ковёр. «Поцелуй меня на прощание и посмотри на мою новую
шляпку». И Сьюзен украдкой бросила восхищённый взгляд в зеркало
на свою новую шапочку из беличьей шерсти.

Она очень гордилась своей шапкой, шарфом и муфтой в тон, и однажды
в поезде она сидела прямо и чопорно, надеясь, что кто-нибудь скажет:

«Кто эта милая девочка в беличьих мехах?»

 Но, подождав целую минуту, чтобы услышать лестный комментарий, которого
так и не последовало, Сьюзен отвернулась, чтобы посмотреть в окно, и
разумно забыла о себе и своих мехах, глядя на проносящийся мимо мир.

Она была так заинтересована всем, что видела, что путешествие показалось ей коротким, и она едва могла поверить, что оно закончилось, когда дедушка сложил газету и снял чемодан с полки над головой.

Но там, на платформе, стояла Летти, застенчиво улыбаясь и крепко держась за
Она взяла отца за руку, и, что показалось Сьюзен по-настоящему чудесным, Летти
надела маленькую беличью шапочку, палантин и муфту, как у неё самой.

«Мы близнецы!» — воскликнула Сьюзен в восторге от радости, когда они рука об руку шли по улице за дедушкой и мистером Спарго.

Она то и дело бросала взгляд то в одну, то в другую сторону, осматривая аккуратные
дома из красного кирпича с белыми входными дверями и блестящими белыми порожками,
каждый из которых стоял на просторном садовом участке, и так от улицы к улице
в Банбери-Тауне.

 — Мы настоящие близнецы, — согласилась Летти, и её голубые глаза засияли, а жёлтые
Она энергично закивала Сьюзен, и её кудряшки заплясали. «И мы будем спать
вместе, мама так сказала. И я спросила Энни, что будет на ужин
сегодня вечером, но она ответила только: «Брюссельская капуста» и «Королева
пудингов». Тебе нравится «Королева пудингов», да?»

 Сьюзен призналась, что ей нравится «Королева пудингов». Она никогда раньше не слышала о брюссельской капусте, но, если бы её спросили, она бы охотно сказала, что ей тоже она нравится, — так она была рада оказаться в Банбери и навестить Летти Спарго.

«Но я ещё не рассказала тебе самое приятное, Сьюзен», — продолжила Летти, сжимая её руку.
говоря, она держала гостью за руку. “В нашей церкви будет ярмарка
Послезавтра, через два дня, и там будет Черный дрозд
Пирог. Это будет у мамы, у мамы и мисс Лэмб. Мисс Лэмб - моя учительница
В воскресной школе. И сейчас они шьют для этого занавески, красные.
занавески с большими черными дроздами, летающими повсюду. Теперь разве вы не рады,
вы пришли ко мне?”

У Сьюзан кружилась голова. Что такое пирог с дроздом и почему у пирога должны быть занавески?

 За ужином Сьюзан узнала, что «брюссельская капуста» похожа на брокколи.
Но только ближе к вечеру миссис Спарго, заметив, что Сьюзен в замешательстве от рассказов Летти о пироге «Чёрный дрозд», прояснила для неё эту загадку.

«Это не настоящий пирог, Сьюзен, — сказала она. — Это будет самая большая миска, которую мы сможем купить, накрытая бумагой, чтобы выглядеть как пирог, и наполненная маленькими предметами и игрушками, которые стоят по пять или десять центов за штуку. Вы потянете за верёвочку, и из пирога получится что-нибудь вкусное. А
шторы из чёрного дёрна будут украшать кабинку. Вы понимаете?

 Сьюзан улыбнулась миссис Спарго. Она уже чувствовала себя как дома.
Мать Летти. И еще ей нравился ребенок Летти, толстый, добродушный.
голубоглазый малыш, которому не было и двух лет, который тыкал пальцами в
все и который никогда не плакал, независимо от того, сколько раз он тяжело садился
на пол с глухим стуком.

“Он немного банты потому что он толстый. Именно поэтому он садится так
тяжело. Но мне нравятся дети, чтобы быть банты”, - сказал Летти вполне лояльно.

“Я тоже”, - согласилась Сьюзен. “Так они намного приятнее”.

На следующее утро еще до восхода солнца, Летти и Сьюзен были в сознании, оба очень
сильно удивился, обнаружив себя бок о бок в постели.

“Я знала, что я здесь, когда ложилась спать”, - сказала Сьюзен, протирая глаза.
“но когда я проснулась, я подумала, что я дома”.

“Нет, вы здесь”, - сказал Летти, сидя на подушке, как если бы это
были табурет и, говоря искренне. “Сейчас я скажу вам, что я думал,
Сьюзен. Ты же знаешь, что Ярмарка теперь только послезавтра. Тебе не кажется, что нам нужно начать откладывать деньги прямо сейчас, чтобы мы могли купить много пирожных в «Чёрном дрозде»? Там ещё будет мороженое и другие вкусности, я знаю. У тебя есть деньги?

 Сьюзан была такой же деловой, как и Летти.

— Да, много, — ответила она, выскальзывая из постели.

И через мгновение они с Летти уже заглядывали в недра её маленькой зелёной сумочки, где сияли три новенькие десятицентовые монетки.

— Хорошо, — сказала Летти. — Только подумай, сколько мы можем на них купить. Теперь у меня совсем нет денег. Но папа каждый день приходит домой на обед, и мы будем ждать его, когда он пойдёт по улице. Тогда я попрошу у него немного денег, а когда он вернётся в офис после обеда, я попрошу у него ещё. Он и не вспомнит, — сказала Летти с улыбкой.
уверенность, порождённая опытом. «Он очень рассеянный. Так говорит моя
мать».

 Сьюзен была очарована этой идеей.

 «Мы положим всё это в мою сумочку?» — спросила она. Она уже
представляла, как её зелёные стенки раздуваются от богатства.

 Летти накрутила локон на палец и задумалась.

“ Нет, ” наконец решила она, “ потому что ты можешь взять их с собой на улицу.
ты можешь потерять. Я покажу тебе, где мы будем хранить наши деньги.

И на цыпочках, боясь разбудить ребенка, она прокралась в детскую.
соседняя дверь и обратно.

“Вот! как раз то, что нужно”, - сказала она, показывая маленькую круглую белую баночку
украшенная гроздью алых ягод остролиста и колючими зелёными
листьями.

«Мы можем хранить в ней наши деньги, потому что она моя. Никто её не тронет. И мы поставим её на каминную полку в детской, высоко, где ребёнок не сможет до неё дотянуться. Сделаем так?»

В ответ Сьюзан высыпала в банку три десятицентовые монетки и, склонив голову набок, полюбовалась результатом.

«Но если кто-нибудь заглянет, он увидит деньги и, может быть, спросит, для чего они. Тогда мы не сможем сохранить это в секрете», — возразила она.

 Летти, приложив палец к губам, снова на цыпочках вошла в детскую и вернулась
с кукольным коричнево-белым в клетку чепчиком в руке.

«Он принадлежит кукле Лолли, — сказала она. — Я просто схватила первое, что нашла. Мы положим его в банку поверх денег, и если люди его увидят, то подумают, что мы оставили его там по неосторожности».

Шляпка была засунута в банку, и девочки были совершенно уверены, что никто не заподозрит, что под ней лежат деньги.

«Это выглядит так, будто она лежит там случайно, не так ли?» — повторила Летти.

Ей нравилось использовать эти слова, которые она позаимствовала у кухарки Энни.
Она много раз слышала, как Энни говорила: «Думаю, я приготовлю на ужин пудинг,
как бы между делом» или «Я немного протру пыль в комнате,
как бы между делом, пока твоя мама не вернулась домой», и восхищалась
этим выражением.

 В тот день в полдень, когда мистер Спарго возвращался домой на обед,
Летти и Сьюзен тепло встретили его на полпути и проводили до самой двери. Когда Летти прошептала ему на ухо, он сунул ей в руку две десятицентовые монеты.

«По одной на каждую из вас», — сказал он, добродушно ущипнув Летти за нос, покрасневший на холодном ноябрьском ветру.

Когда он вышел оттуда примерно через час, он спешил и в ответ на
бормотание Летти бросил горсть мелких монет в её протянутую
ладонь и поспешно ушёл, не дожидаясь благодарностей, которые
последовали за ним по улице и за углом.

«Четыре пенни, две пятерки и четвертак. Клянусь жизнью, четвертак!»
считала Летти. «О, Сьюзен, Сьюзен!» И, обнимая друг друга, маленькие девочки радостно прыгали, пока Сьюзен не споткнулась и не упала.

 Девочкам было трудно удержаться от того, чтобы не подойти к маленькой банке с остролистом.
Деньги вынимали и пересчитывали снова и снова каждый раз, когда в детской никого не было, кроме спокойного Джонни, который невинно играл со своей потрёпанной куколкой или неуверенно бегал по комнате, падая и поднимаясь, никем не потревоженный.

«Только сегодня, а завтра ярмарка, — сказала Летти на следующее утро. — Мы должны быть уверены, что не опоздаем к отцу в полдень».

Но сегодня, в один из самых обычных дней, мистер Спарго вообще не пришёл домой к обеду. Они с мистером Уайтингом были заняты таинственным «делом» в
суде Банбери.

  Летти и Сьюзен утешали себя тем, что считали деньги и строили планы
что они на них купят.

«И завтра ещё есть время до ярмарки», — с надеждой предположила Сьюзен.
— Когда мы расскажем и покажем полную миску? Может быть,
дедушка даст нам ещё, когда услышит об этом».

Сьюзен нравилось хранить секрет с Летти, но она хотела поделиться им и с дедушкой.

“Мы скажем, когда будем готовы отправиться на Ярмарку”, - твердо ответила Летти
, - “и ни минутой раньше. Никогда нельзя сказать, что произойдет”.

Но этот план не был осуществлен. Летти Литтл знала, насколько искренне она говорила.
когда она сказала: “Никогда нельзя предугадать, что произойдет”.

На следующий день, в самый главный день ярмарки, деньги были пересчитаны первым делом.
утром, как только Джонни принял ванну, а миссис Спарго
вышла из комнаты.

“Пять десятков, один четвертак, две пятерки и четыре пенни!” Сьюзен и Летти
повторяли это так часто, что могли бы повторить задом наперед. Это превратилось в
песнопение, которое звенело у них в ушах.

Полчаса спустя они вернулись, чтобы пересчитать еще раз.

— Смотри, — сказала Сьюзен, наклонившись в центре комнаты. Она протянула
маленький коричнево-белый солнечный зонтик, в котором так «небрежно» были спрятаны деньги.

Летти подбежала к каминной полке. Банка исчезла!

Мгновение они со Сьюзен смотрели друг на друга. Затем они дико забегали
по комнате, заглядывая во все уголки в поисках пропавшей банки,
к большому удовольствию малыша Джонни. Он сидел на полу, посасывая свои
пальцы, и смеялся, и хихикал, и дрыгал пятками вверх-вниз, пока
он наблюдал за усилиями своей сестры и ее подруги.

“ Вот оно, ” наконец позвала Летти. — Под кукольной кроватью. И из-под кровати, где спала Лолли лицом вниз, выкатился маленький горшочек с миртом.

“Но где же деньги?” потребовала ответа Летти. Ее первый испуг прошел, она стала
сердиться.

“У Джонни что-то во рту”, - объявила Сьюзен.

Опытной рукой Летти засунула палец в рот ребенка, и
оттуда вылетел монетку.

“Ах, ты! Ты!” - воскликнула Летти. Лицо ее стало розовым, и она дала Джонни
коктейль, который отправил его назад на пол.

С ним так жестоко обошлись и отняли его новую игрушку, что Джонни разрыдался.
Его мать поспешила к нему, услышав его плач.

Пока она слушала Сьюзен и Летти, которые говорили одновременно,
взволнованная, миссис Спарго осторожно ощупала рот Джонни и,
когда она наконец заговорила, сказала:

“Первое, что нужно сделать, это найти деньги, потому что, пока мы этого не сделаем, я буду бояться, что Джонни проглотил часть из них.
Ты знаешь, сколько у тебя было?" - спросил я. знаешь, сколько у тебя было?"
”Нет".

“ Пять десяток, один четвертак, две пятерки и четыре пенни, ” ответила Сьюзен.
и Летти, вздохнув.

Миссис Спарго улыбнулась.

“ Вот четвертак, ” сказала она. “ Теперь мы все должны поискать остальные.
деньги.

“ Как Джонни дотянулся до каминной полки? - спросила Летти. - Что? “Мы должны
растягивать и растягивать, и мы специально поставили банку туда, потому что она
«Он был таким высоким».

 Миссис Спарго указала на стул, и Джонни, поняв намёк, быстро вскарабкался на него, несмотря на свои кривые ноги, и встал на сиденье. Он засмеялся, захлопал в ладоши и внезапно прыгнул на мать, которая поймала его как раз вовремя, чтобы он не упал.

 «Негодник», — сказала она, похлопывая его по спине, пока он цеплялся за неё. — Вот как он это сделал. Теперь мы все должны найти деньги.

 Удивительно, сколько мест Джонни Спарго умудрился
спрятать.

 Четыре десятицентовика были найдены в кукольной коляске Летти; три пенни
были под ковер; одну пятицентовую монету на подоконник; в
другие в свою машину. Но один пенни и десять центов кусок стали
до сих пор отсутствует.

“Ох, Джонни, ты проглотил их?” - спросила миссис Спарго.

Но Джонни, не будучи в состоянии говорить, только засмеялся и уткнулся лицом в его
мать за шею.

Сьюзен и Летти ползали по полу на четвереньках,
когда миссис Спарго пришла в голову блестящая мысль.

Она расстегнула маленький коричневый башмачок Джонни, и там, в боковом кармане,
оказался пенни.

«Теперь не хватает только десяти центов, — сказала миссис Спарго. — Как я рада
Если мы его найдём, я буду знать, что он его не проглотил».

Но, похоже, десятицентовую монету нигде не было видно.
Всё было перевернуто вверх дном и встряхнуто, мебель переставлена,
углы вычищены, но ни одной монетки не было видно.

Наконец Сьюзен и Летти разобрали кукольную кроватку и энергично встряхнули
и расправили каждую маленькую простынку и одеяльце. Летти упала на подушки
и стала яростно бить по ним, а Сьюзен вытащила бедную Лолли из-под ног
и, держа её вне досягаемости ребёнка, стала подбрасывать вверх и вниз, к
великому удовольствию Джонни.

Он протянул руки к своей куколке, и тут Сьюзан вскрикнула от радости.

«Я нашла её! Она здесь! Она внутри Лолли. Пощупай! Пощупай! Она здесь!»

 И действительно, через дырку в спине бедной старой Лолли Джонни просунул десятицентовую монету, и она лежала внутри куколки, в мягком хлопке.

“Я так рада”, - сказала миссис Спарго“, и так полегчало. Я чувствовал, что это просто
должен быть найден, и вот теперь это. Мой дорогой Джонни! Вы не
проглотят его в конце концов”.

И миссис Спарго обняла Джонни, как будто он сделал что-то замечательное
и впрямь, вместо того чтобы перевернуть его детскую вверх дном на полчаса.

«Я чувствую то же самое, — тихо призналась Летти Сьюзен, — потому что я не знаю, как бы мы провели сегодняшний вечер на ярмарке, если бы не нашли эту десятицентовую монету».




Глава XI. Как были потрачены деньги


Это был вечер ярмарки.

Летти и Сьюзен, взволнованно приподнявшись на цыпочки и осторожно неся между собой
зелёную кожаную сумку, шли в церковь вслед за миссис Спарго
и мисс Лэмб, чей пирог «Чёрный дрозд» был готов и ждал
покупателей.

В зелёной сумочке лежали «пять десяток, одна четвертак, две пятёрки и четыре пенни».

«Видишь ту звезду, Летти?» — спросила Сьюзан, крепко держась за руку Летти и глядя на луну, наполовину скрытую облаками, и на одинокую звезду, которая сияла неподалёку. «Давай загадаем желание».

 «Светлая звезда, яркая звезда,
 Первая звезда, которую я увидела этой ночью,
 Я хотела бы, чтобы у меня получилось, я хотела бы, чтобы у меня получилось
 Исполнить желание, которое я загадала сегодня ночью”—

продекламировали две маленькие девочки хором.

На мгновение воцарилась тишина, а затем Сьюзен прошептала:

“Чего ты хотела, Летти?”

“Ты скажешь мне, если я скажу тебе?” - был ответ Летти.

Сьюзен кивнула и приглашающе наклонила ухо к губам подруги.

“ Я хотела, чтобы мы хорошо провели время на Ярмарке, ” прошептала Летти.

“ Я тоже! ” воскликнула Сьюзен, широко раскрыв глаза. “ Я тоже! Разве это не
странно, что мы всегда думаем об одном и том же? Должно быть, мы действительно, по-настоящему
близнецы.

“ Так и есть, ” убежденно ответила Летти. “Я не хочу, чтобы ты уезжал
домой завтра. Я хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда”.

Здесь Спарго Миссис и Мисс Лэмб свернул в ворота церкви, весело
озарился на ярмарке цветной фонарь, и “Близнецы”
Они спустились по узкой каменной лестнице и вошли через боковую дверь в лекционный зал церкви.

«Это зал воскресной школы, — прошептала Летти. — Вон моё место в углу. О, смотрите, смотрите! Там пирог с дроздом».

И, конечно же, в том самом углу, где Летти сидела каждое воскресное утро в компании с четырьмя другими девочками и мисс Лэмб, стояла будка, занавешенная алыми шторами, над которыми порхали весёлые дрозды. И, что самое приятное, в центре стоял пирог с дроздом.
Он был таким заманчивым из-за обилия верёвок, таким таинственным из-за спрятанных сокровищ — «игрушек и мелочей по пять и десять центов», — что Сьюзен и Летти направились прямиком туда, полные решимости потратить всё своё состояние на этот аттракцион.

 — Дайте мне ваши шляпы и пальто, девочки, — сказала миссис Спарго. — И на вашем месте я бы сначала обошла зал и посмотрела, что продаётся, прежде чем тратить здесь деньги.

«О, только один кусочек, только один кусочек», — умоляли маленькие девочки, жадно глядя на
завораживающий пирог.

Миссис Спарго рассмеялась.

— Красные нитки стоят пять центов, белые — десять, — сказала она. — Отойдите!

 Зелёная сумочка была открыта, и банкиры заглянули внутрь, как будто
не знали содержимого наизусть.

 — Вот две пятёрки, — сказала Летти, которая считала себя деловой женщиной. — Давайте потратим их сейчас и избавимся от них.

Итак, рассмотрев пирог со всех сторон, они выбрали две красные нитки, которые показались им особенно привлекательными. Крепко ухватившись за них и закрыв глаза, Сьюзен и Летти потянули за свои нитки, и из пирога появились два маленьких свёртка, аккуратно завёрнутых в алую бумагу.

“Смотри, смотри!” - кричала Сьюзен, тыча в лицо Летти маленькой клетчатой коробочкой, в которой лежали четыре
цветных карандаша.

“Видеть, увидеть мое!” ответила Летти, возвращая комплимент,
сунув под нос Сьюзан крошечный кукольный сумочке, достаточно велик
провести цента.

“Мне больше всего нравится моя”, - удовлетворенно сказала Сьюзен.

“Мне тоже”, - ответила Летти.

И, полностью удовлетворённые, они рука об руку отправились осматривать
комнату.

Мимо стола с платками и фартуками они прошли, едва взглянув на него.
Эта будка могла бы заинтересовать взрослых, но они не собирались
чтобы потратить хоть немного денег на такие полезные, повседневные вещи.

Следующим пунктом их путешествия стал изысканный стол, и Сьюзен с Летти,
хотя и восхищались вышитыми диванными подушками, кружевными скатертями
и атласными рабочими сумками, знали, что никогда не смогут позволить себе
такое великолепие.

«Они, должно быть, стоят сто долларов», — сказала Летти, которая, поскольку это была её церковь и, так сказать, её ярмарка, чувствовала, что должна поделиться информацией с
Сьюзен.

«Может быть, мы сможем найти здесь небольшой подарок для твоей мамы и
бабушки», — тихо сказала деревенская мышь городской мыши.

Городская мышь кивнула в ответ и встала на цыпочки, чтобы лучше видеть. Перед отъездом из дома было решено, что нужно купить подарок для
миссис Спарго и для миссис Уайтинг.

«Кажется, в этом конце есть что-то маленькое», — объявила Летти.
«Пойдём. Я спрошу».

И, поймав взгляд одной из старших дам, она пропищала:

“Пожалуйста, у вас есть здесь какие-нибудь подарки примерно за десять центов? Мы хотим один для
моей матери и один для бабушки Сьюзен”.

“Десять центов?” сказала леди, качая головой. “ Боюсь, что нет. Но позволь
мне осмотреться и посмотреть.

Вскоре она вернулась с пригоршней товаров, которые разложила
перед своими маленькими покупателями.

“У меня нет ничего на десять центов”, - любезно сказала она. “ Но вот несколько товаров
по двадцать пять, тридцать и пятьдесят центов.

“О, Летти, я хочу, чтобы для бабушки”, - сказала Сьюзен, забыв, как
ее застенчивость и ее манеры, она указала пальцем на объект
что она чувствовала, что будет радовать бабушку за пределами слов.

Это был бледно-голубой чулок с нарисованной на одной стороне девочкой, а на другой — мальчиком, и Сьюзен в глубине души знала, что
она никогда больше не будет счастлива, если не сможет завтра отнести его домой и
вложить в руки бабушки.

«Это двадцать пять центов», — сказала дама и терпеливо ждала,
пока Сьюзен и Летти, посовещавшись, решат, стоит ли тратить такую крупную сумму.

Наконец Летти приняла решение.

«Мы купим», — безрассудно сказала она.

Итак, чулок был завернут, перевязан и передан Сьюзен,
которая без тени сомнения наблюдала, как Летти достает из зеленой сумочки драгоценный четвертак
и протягивает его через прилавок. Она подумала, что деньги потрачены не зря.

— Теперь мы должны купить что-нибудь для моей мамы, — сказала Летти. — Тебе нравится
это, Сьюзен?

Это была длинная фиолетовая коробка, украшенная букетиками фиалок и позолоченными
завитушками. В ней лежали три кусочка сильно пахнущего фиалкового мыла.

— Мне нравится, — сказала Сьюзен, энергично принюхиваясь. — И коробка красивая.
Может быть, твоя мама отдаст её тебе, когда она опустеет.

— Я возьму это, пожалуйста, — сказала Летти с видом опытной покупательницы.

 И так легко и приятно выработать привычку тратить деньги,
что Летти и Сьюзан даже не моргнули, услышав цену: «Тридцать центов».

Они шли, нагруженные своими свёртками, и поглядывали по сторонам,
не упуская из виду ничего из того, что происходило вокруг. Ярмарка была в самом разгаре. Все либо покупали, либо продавали, либо просто гуляли, смеясь и разговаривая, и все демонстрировали свои покупки в таком праздничном настроении, что Сьюзен, по крайней мере, чувствовала, что никогда раньше не была в такой весёлой обстановке.

Они остановились возле презираемого ими стола, и Сьюзен, подняв глаза,
увидела над своей головой куклу, сделанную из турецкого полотенца.

«Летти, — сказала она, дергая подругу за платье, — можно нам её купить?»
Куклу для Джонни? Я знаю, что она ему понравится, а у его старой Лолли дырка на спине.


Так что Летти, как представительница и хранительница кошелька, купила и заплатила за мягкую маленькую куклу, которая, к счастью, стоила всего десять центов.


Рядом со столом, на котором лежал фартук, была полуоткрытая дверь, ведущая на церковную кухню. На кухне стояли высокие морозильные камеры, из которых
поставлялось мороженое, и, деловито моя посуду спиной к двери, стояла трудолюбивая шведка миссис Дженсен, которая была рада деньгам, которые могла заработать уборкой в церкви и случайными заработками.

Её маленькая дочка Эмми, не старше Летти и Сьюзен, стояла рядом с ней,
готовая выполнить любое поручение. И как раз в тот момент, когда Сьюзен и Летти
увидели её, Эмми оказалась в неловком положении, потому что мать сердито
повернулась к ней и жёсткими пальцами подстригла её льняные волосы.
Затем она вернулась к мытью посуды, а Эмми прокралась к двери,
где стояла, потирая глаза острыми костяшками пальцев и
выглядывая на весёлую сцену, в которой она не участвовала.

 — Ты это видела? — возмущённо спросила Летти. — Разве это не подло?

“Разве нет?” - ответила Сьюзен, ее глаза округлились от сочувствия. “Давай купим
ей подарок”.

Покупка подарков, если бы Сьюзан задумалась, казалась чем-то вроде
бега с горки — вначале не так легко, но, раз начав,
самая простая вещь в мире.

И Летти была с ней одного мнения.

“Мороженое”, - решила она. “И мы посмотрим, как она его съест”.

Сияя от покровительства и щедрости и чувствуя себя такими важными, как будто
они лечили целый приют для сирот, Летти и Сьюзан повели изумлённую Эмми через всю комнату к столу с мороженым.

“ Самое лучшее мороженое, которое у вас есть, за десять центов, ” в основном заказывала Летти.

И через несколько мгновений они имели удовольствие наблюдать, как Эмми поглощает
аппетитными глотками большое блюдце розово-белых замороженных конфет.

“А когда у нас будет свое?” - спросила Сьюзен, которая начала думать, что
было бы не менее приятно сесть и съесть мороженое самой, чем
стоять с полными свертками в руках и смотреть, как кто-то другой наслаждается мороженым.
лечить.

— Прямо сейчас, — властно ответила Летти.

 Она открыла сумочку, но, заглянув внутрь,
Она с мрачным видом повернулась к подруге.

«Мы потратили их, — пробормотала она. — Мы потратили всё, кроме четырёх центов».

И она протянула сумочку, теперь удручающе пустую, чтобы Сьюзан сама убедилась в печальной правде.

Сьюзан непонимающе переводила взгляд с сумочки на лицо Летти.

«Значит, у нас совсем не будет мороженого?» — жалобно спросила она.

Изобретательная Летти повернулась и пошла по комнате.

«Мы просто попросим у мамы немного денег», — беспечно сказала она.

Но увы их планам! Пирог «Черный дрозд» был очень популярен, и обе
Миссис Спарго и мисс Лэмб были так заняты, что даже не заметили
Сьюзен и Летти, которые тщетно пытались привлечь их внимание.

Они вернулись посмотреть, как Эмми доедает мороженое, совершенно не подозревая
о том, что чувства ее благодетелей к ней изменились
.

“Жадная тварь”, - злобно сказала Летти. “ Посмотри, как она жадно глотает.

“ Она расплескивает, ” пробормотала Сьюзен. — Посмотри на неё. Даже Джонни так бы не поступил.

 — Смотри, смотри! — ахнула Летти. — Ты когда-нибудь так делала?

 Бедняжка Эмми, для которой мороженое было редким лакомством, подняла своё блюдце
Она держала его в обеих руках и облизывала своим маленьким розовым язычком, как кошка.

«Пойдём, — нетерпеливо сказала Летти. — В любом случае, на наши четыре цента мы можем купить конфет».

У прилавка с конфетами их ждало ещё одно разочарование. Они с презрением посмотрели на два кусочка помадки, которые можно было купить на их четыре цента.

— Я никогда не видела ничего подобного, — проворчала Летти с набитым ртом.
 — За углом от дома можно сделать гораздо лучше. Это всего лишь
пенни за квадратный фут, и гораздо лучше, чем это.

“Добрый вечер, юные леди,” сказал чей-то голос над головой: “я надеюсь, что вы
наслаждаетесь справедливо-ночь”.

Маленькая девочка взглянула в лицо нового министра, доктор
Стил и Сьюзен поспешно облизали кончики пальцев, чтобы иметь возможность
вежливо пожать друг другу руки, в то время как Летти подавилась большим куском помадки и
разразился приступом кашля.

— Я надеюсь, вы оба наслаждаетесь вечером, — повторил доктор Стил, доставая носовой платок и протягивая его Летти, у которой из глаз текли слёзы, а свой платок она оставила в кармане пальто. Он и
Летти были старыми знакомыми, но на его вопрос ответила Сьюзен.
Поскольку Летти не могла говорить, на этот раз ответила Сьюзен.

“Мы действительно хорошо проводили время, ” откровенно призналась Сьюзен, “ пока не потратили все наши
деньги. Но сейчас мы плохо проводим время, потому что все наши деньги ушли.
и мы не съели ни кусочка мороженого; ни капельки ”.

“Я скажу тебе, что это такое”, - вырвалось у Летти, к которой вернулся ее
голос. «Я думаю, что все взяли с нас слишком много денег, и поэтому у нас ничего не осталось».

Глаза доктора Стила заблестели.

«Я уже слышал эту жалобу на церковных ярмарках», — сказал он.
— Давайте вы покажете мне, что вы купили, и я скажу вам, не кажется ли мне, что с вас взяли слишком много.

 Сьюзен и Летти разложили свои покупки на скамейке, и доктор
 Стил сел, чтобы их осмотреть.

 — Коробочка для карандашей и сумочка стоили по пять центов за штуку, — начала Летти.
 — Но они в порядке, потому что мама продала их нам. Затем Сьюзен
купила вязальную машину для своей бабушки. Покажите это доктору Стил,
Сьюзан. Та дама в синем шёлковом платье заставила её заплатить за это четвертак, и
я думаю, она запросила слишком много. И она заставила меня заплатить тридцать центов за это
подарок для моей мамы. Я думаю, она должна вернуть нам часть денег.

 И Летти гневно покачала головой, глядя на широкую спину
спокойной светловолосой дамы, стоявшей за изящным столиком. Доктор Стил взглянул на даму и подавил смешок. Это была его собственная жена, миссис Стил, которую Летти не узнала без шляпки.

Доктор Стил полюбовался обоими подарками и посмотрел на ценники, всё ещё прикреплённые к ним.

«Нет, — сказал он наконец. — Они стоят двадцать пять и тридцать центов. Я не думаю, что с вас взяли слишком много. Я думаю, что вы получили хорошую цену за
ваши деньги. И вы потратили десять центов на куклу для ребёнка, и десять
центов на то, чтобы угостить маленькую девочку мороженым, и четыре
цента на конфеты для себя. Нет, — серьёзно повторил доктор Стил, качая
головой, — я думаю, что вы показали себя отличными покупательницами и
что вы потратили свои деньги с большой пользой. А теперь я приглашаю
вас обеих, юные леди, в качестве моих гостей за столик с мороженым.

Доктор Стил встал и провёл Сьюзан и Летти через всю комнату. Он сел между ними и, хотя смог съесть только одну тарелку
мороженое, в то время как они с легкостью проглотили по две порции на каждого, ему, казалось, понравилось
угощение ничуть не меньше, чем им.

Когда они закончили, в дверях стояла Энни, ожидая, чтобы
отвести их домой. Миссис Спарго останется до закрытия Ярмарки, а это значит, что
будет слишком поздно, чтобы маленькие девочки могли встать с постели.

“ Спокойной ночи, ” сказал доктор Стил, пожимая руку. “ И помни, что я сказал
тебе. Что вы отличные покупатели и что вы получаете хорошее соотношение цены и качества.
Очень хорошее соотношение, действительно очень хорошее.




Глава XII. Благодарность на Перьевой аллее


Было утро Дня благодарения, и Сьюзен проснулась, села в постели и огляделась. Рядом с ней на одеяле лежала кукла в чёрно-белом платке, и, если вы помните, что она выходила играть только тогда, когда
Сьюзен болела, то вы и без слов поймёте, что Сьюзен была больна.

Да, целых три дня Сьюзен лежала в постели. Но сегодня она собиралась не только встать и одеться, но и спуститься вниз, потому что сегодня был День благодарения, а оставаться в постели в такой день Сьюзен не собиралась.

Четыре дня назад Сьюзен и дедушка вернулись домой из Банбери. Они
приехали поздно вечером, и Сьюзен, уставшая, уснула в кресле за обеденным столом, и её отнесли в постель, не сказав бабушке ни слова о своём визите и даже не подарив ей чулок, который она несла в руке всю дорогу домой от Летти.

Из следующих двух дней все, что Сьюзен могла вспомнить, - это острую боль и большой
черный пузырек с лекарством, с редкими проблесками бабушки и
Дедушки, крадущихся на цыпочках по затемненной комнате.

Но вчера Сьюзен чувствовала себя лучше. Ей нравилось обнимать
младенца в шали, она съела на ужин тарелку тостов с молоком и
рассказала бабушке всю историю своего визита с того момента, как
она вышла с Фезербед-лейн, и до возвращения.

 Она попросила показать ей Флипа, но бабушка загадочно ответила, что
Флип, в свою очередь, уехал в гости и вернётся только к ужину в День благодарения.

— Когда День благодарения? — спросила Сьюзен.

 — Завтра, — ответила бабушка, и Сьюзен с криком вскочила с кровати.

— Я поправлюсь завтра? — с мольбой в голосе спросила она. — Я поправлюсь к
Дню благодарения?

 В этот момент бабушка встряхивала большую чёрную бутылочку с лекарством. Сьюзен
казалось, что время лекарств наступает всегда, хотя бабушка
говорила, что на бутылке написано: «Принимать каждые два часа».

 Миссис Уайтинг улыбнулась, услышав её отчаянный тон.

 — Думаю, да, — ободряюще сказала она. — То есть, если ты будешь хорошо принимать лекарство, — добавила она, подходя к кровати с большой ложкой в одной руке и бутылочкой в другой.

 Сьюзен закрыла глаза и открыла рот.  Лекарство полилось внутрь, и
Сьюзен не издала ни звука и лишь криво усмехнулась, показывая, что на самом деле она чувствует.
Сьюзен храбро улыбнулась бабушке.

«Хорошая девочка, — одобрительно сказала бабушка. — Я уверена, что завтра ты спустишься вниз».

Наступило завтра, и Сьюзен, выскользнув из постели, надела тёплую розовую ночную рубашку и тапочки и спустилась вниз в поисках кого-нибудь.

Она застала бабушку совсем одну, если не считать восхитительного запаха жареной индейки. Бабушка была занята выпечкой, но остановилась, чтобы помочь Сьюзен одеться и ответить на несколько вопросов, которые так и сыпались с губ Сьюзен.

“ Где дедушка? Ушел на благодарственную службу в церковь. Ты сегодня допоздна проспала
Сьюзан. Когда Фил будет дома? Не раньше, чем через две недели.
Они все пошли к деду на День Благодарения, и они означают
посетить его двоюродный дядя Фред, который дал ему свою электричку, на их
путь назад”.

“Какой-то один придет сюда на День Благодарения, бабушка?” - спросила Сьюзен,
деликатно ест миску хлеба и молока на завтрак из одного конца
стол, на котором Миссис Уайтинг был помешивая торт.

“Мисс Лайза идет”, - ответила миссис Уайтинг, прекращая работу и
отложив ложку. “ Полагаю, я могу сказать тебе это сейчас, Сьюзен.
Мисс Люнетт замужем.

Сьюзен некоторое время молча смотрела на бабушку. Как нехорошо со стороны
Мисс Люнетт устраивать свадьбу в ее отсутствие!

“ Она что, не оставила мне торта? ” спросила она наконец. “ Фил был на
свадьбе?

— Не было никакой свадьбы, Сьюзен, и никакого торта, — ответила миссис Уайтинг.
 — Никто не был приглашён, кроме мисс Лизы. Они встали в гостиной, и мистер
 Дрю их поженил. Потом они уехали в Грин-Вэлли, где живёт её муж.

— Может быть, она попросит меня приехать к ней, — с надеждой сказала Сьюзен.

 — Может быть, и попросит, — сказала бабушка.  — Может быть, это изменит её,
Сьюзен, — продолжила она, словно разговаривая сама с собой.  — Она определённо была полна капризов
и придирок и испытывала терпение любого, кроме такой святой, как
мисс Лиза. Ваш дедушка всегда говорил, что ей нужно только усердно работать, и я думаю, что теперь у неё это получится, потому что её муж был вдовцом с тремя детьми и старой матерью. Это может сделать из неё женщину.
 Я надеюсь на это, я уверен. Я знаю, что мисс Лизе не придётся так уж тяжело, и
 я рад этому».

И бабушка взбивала тесто с такой решимостью, что ее щеки
порозовели, а маленькие белые кудряшки подпрыгивали вверх-вниз в такт
взбиванию.

“ Флип придет с мисс Лайзой? ” спросила Сьюзен.

“Гм-гм”, - вот и все, что ответила бабушка.

Итак, Сьюзен убрала свою маленькую миску и вышла в прихожую, чтобы навестить
свою подругу ньюэл пост.

— Тебе нужно нарядиться к Дню благодарения, — решила Сьюзан, поглаживая свою подругу. — Что тебе больше нравится, розовое или синее? Розовое, ты сказала? Тогда Снежок наденет синюю ленту, а у тебя будет
Розовую — на шею, чтобы отпраздновать этот день».

 Сьюзен потратила некоторое время на то, чтобы подобрать и расправить ленты по вкусу всех присутствующих. Затем она нашла накрытый к ужину в честь Дня благодарения стол и встала у окна, чтобы смотреть на дорогу до самых ворот и доложить бабушке, как только покажется римский нос старого Нерона.

Она смотрела и смотрела, и наконец они вышли на улицу. Мисс Лиза была хорошо закутана, чтобы не замерзнуть в холодном ноябрьском воздухе, в котором уже чувствовался запах снега. Дедушка впервые надел перчатки с меховой подкладкой
в этом сезоне, — заметила Сьюзен.

Вошла мисс Лайза, а дедушка поехал дальше, к амбару, и, к
счастью Сьюзен, мисс Лайза принесла большой свёрток, который она положила в
протянутые руки маленькой девочки.

— Это Флип, — радостно повторила Сьюзен. — Я знаю, что это Флип. Это мой Флип.

Да, это была Флип, но Флип, настолько изменившаяся, похорошевшая, преобразившаяся,
что только члены её собственной семьи могли бы узнать её.

Во-первых, её лицо и руки, которые стали грязно-коричневыми,
стали на несколько тонов светлее, придавая ей свежий, молодой вид.
внешний вид, которого ей так не хватало. Её лысая голова покрылась красивыми шерстяными волосами насыщенного гранатово-коричневого цвета.

«Мисс Люнетт всегда красила своих кур в такой цвет, — объяснила мисс Лайза, — и я подумала, что из этого цвета получатся очень красивые волосы для Флип».

Сьюзан была в восторге от результата. Она лучезарно улыбнулась мисс Лайзе.
Но когда она осмотрела весь новый гардероб своей дочери, то посадила Флиппи на диван и обняла сначала мисс Лизу, а потом
бабушку.

На Флиппи было новое нижнее бельё, даже под красной фланелевой юбкой
отделанная красным кружевом, связанным крючком. На ней было платье из коричневой ткани,
искусно украшенное желтыми перьями. Но прекраснее всего
на ее покатых плечах была темно-синяя накидка, подбитая
алым атласом и отороченная узким черным мехом; на голове у нее был повязан
темно-синяя, отороченная мехом шапочка в тон, из-под которой застенчиво выглядывали ее гранатовые волосы.
и, о, завершающий штрих! На шее у неё на ленте висела чёрная меховая муфта.

Сьюзан была так взволнована и обрадована, что даже праздничный ужин казался ей не таким важным по сравнению с этим неожиданным подарком
Флиппи Уайтинг. Сьюзен удалось усидеть на стуле за столом,
но она то и дело поворачивалась, чтобы радостно улыбнуться Флипу, который
отвечал ей гордым и осознанным взглядом.

«Один квадратный дюйм индейки для мисс Сьюзен Уайтинг, — объявил
дедушка, когда наконец подошла её очередь, — и наперсток картофельного пюре,
крошка хлеба и чашка молока размером с желудь». И это
весь ужин, который ты получишь, если я хоть что-то скажу по этому поводу».

 И дедушка взмахнул ножом для разделки мяса и посмотрел так сурово, что
Сьюзен разразилась смехом, к которому присоединились все остальные.

«Много ли людей было в церкви сегодня утром?» — спросила бабушка. «Хорошая ли была проповедь мистера Дрю?»

«О, это напомнило мне, — сказал дедушка, — что мне нужно выйти сегодня
днём. Я обещал пастору Дрю, что принесу что-нибудь поесть
вдовьим берегам». Общество молодых людей дало ей пять
долларов, чтобы она купила ужин на День благодарения для себя и своих шестерых детей,
и если бы она не потратила эти пять долларов на вуаль из крепа и Библию,

дедушка усмехнулся, подумав о том, как удивилась бы вдова
Бэнкс подарил их молодым людям.

«Я её не виню, — решительно сказал он. — Она, наверное, гордится и радуется тому, что купила, больше, чем мы можем себе представить. Соседи не дадут ей голодать. Ты ведь соберёшь для неё хорошую корзинку, бабушка?»

И миссис Уайтинг так и сделала, хотя и покачала головой, осуждая то, что она назвала «расточительностью и нерасторопностью».

Чуть позже Сьюзен и мистер Уайтинг, неся большую корзину, содержимое которой
значило для шестерых голодных сирот Бэнкс гораздо больше, чем вуаль и Библия,
отправились по Фезербед-лейн с благотворительной миссией.

“Воздух будет ли Сьюзан хорошо,” Дед заявил. “И если она
устал, я буду нести ее домой. Это не далеко, во всяком случае.”

Сьюзен понравилась и прогулка, и короткий визит, который они сделали в темноватый
маленький белый дом в Лощине.

Миссис Бэнкс, худенькая, заплаканная женщина с бледно-голубыми глазами и растрёпанными волосами, с благодарностью приняла их подношение, и шестеро маленьких Бэнков, которые были в печали, сразу же повеселели, когда узнали, что лежит в корзинке, и гости поспешили уйти, чтобы не задерживать их на празднике в честь Дня благодарения.

Пока мистер Уайтинг разговаривал с миссис Бэнкс, Сьюзен оглядела бедную маленькую комнату и посмотрела на сирот Бэнкс, стоявших в ряд, как ступеньки, которые, надо отдать им должное, так же откровенно смотрели на неё в ответ. Крепового покрывала не было видно, но на каминной полке лежала новая Библия, чёрная, блестящая и сильно пахнущая кожей.

— Да, их шестеро, — сказала миссис Бэнкс своим меланхоличным голосом, махнув рукой в сторону вереницы, которая выглядела ещё более унылой, чем обычно, когда на неё обращали внимание. — И ни один из них не настолько взрослый, чтобы работать или зарабатывать хоть пенни.

“Это Ричи”, - продолжила она, указывая на самого высокого сына Бэнксов, который
в агонии смущения уперся пальцами босых ног в пол. “Он
цветок семьи. Он чего-нибудь да добьется. Он никогда не открывает свой
рот, чтобы произнести хоть слово. Он такой же, как я.

“А это Мервин. Он ест как рыба. И его брат Клавдий
не сильно отстает от него. Я дал им имена, потому что мне нравятся
звучные имена. Мистер Бэнкс был не моего склада ума. Он был целиком и полностью
за простые, понятные имена. Он назвал двух следующих — Марию и также
Джейн.

“ ‘Также", вы сказали? ” осведомился мистер Уайтинг, который наслаждался
его звонок. “Это новое для меня имя”.

“Это была ошибка”, - печально объяснила миссис Бэнкс. “Две девочки были
крещены вместе, и после того, как Мария была крещена, священник повернулся
к Джейн и, по его словам, "Тоже Джейн Бэнкс", и "Тоже Джейн", она была в
в этот день, потому что ее отец ни за что на свете не пошел бы против слова священника.
”

— Как зовут малышку? — спросил мистер Уайтинг, собираясь уходить.

 — Её имя — компромисс, — ответила миссис Бэнкс, доставая влажный носовой платок, чтобы вытереть глаза малышке, которые тут же наполнились слезами.
Услышав, как её называют «подлым именем», она захныкала в ухо матери. «Чтобы угодить мне, мы назвали её Клеопатрой, но мы всегда зовем её Пэт,
её отец был большим любителем простых имён».

 Когда мистер Уайтинг и Сьюзен вернулись домой, они застали бабушку и мисс
Лизу мирно качающимися в креслах перед пылающим камином, а место для
дедушкиного кресла было освобождено, и Сьюзен сидела у его ног на скамеечке.

— А теперь мы расскажем, за что мы больше всего благодарны, — сказала бабушка,
когда была рассказана история о визите к Бэнксам и обсуждался способ
помочь миссис Бэнкс содержать шестерых детей. — Вы
— Начнём, мисс Лиза.

 — Я благодарна, — без колебаний сказала мисс Лиза, — за хороших друзей, за здоровье и за дом.

 — Я очень благодарна, — сказала бабушка, — за дедушку, за Сьюзен и за спокойную жизнь.

 Дедушка вытянул ноги к огню и достал из кармана шёлковый носовой платок.

— Я благодарен, — сказал он, осторожно поправляя платок на голове.
— Я благодарен за свой дом, а это значит, за бабушку и Сьюзен,
и я благодарен за то, что у меня есть собственные зубы. Я серьёзно, я не
шучу”. И он серьезно щелкнул крепкими белыми зубами без
улыбки.

“Я благодарна, ” пропищала Сьюзен, радуясь, что пришла ее очередь, - за
Дедушка, и бабушка, и мисс Лайза, и Нюхач, и Флип, и
Неро, и...

Дедушка подхватил ее на руки, оторвав от игры в крикет.

“ Моя черноглазая Сьюзен, ” нежно сказал он.

Сьюзен огляделась с улыбкой.

«Я думаю, — сказала она, — я думаю, что благодарна — да, я думаю, что благодарна за всё».

КОНЕЦ