Глубокие трещины в поэтическом переводе
– … ко мне пришла африканка, не хочешь её взять? – спрашивал смартфон голосом Леонида Севера.
– Хочу! С культурой Африки не знакомилась, будет повод. Кидай. – обрадовалась я, рисуя воображением картинку чернокожей барышни в длинной юбке, с тюрбаном на голове и неисчислимым количеством бус на оголённой груди
– Там подстрочников нет.
– Без проблем, гугл в помощь. – произнесла с воодушевлением, подразумевая онлайн переводчик и не сомневаясь, что буду понята – делать «грязные» переводы, а уже после работать с ними, приходилось не однажды.
– Ну хорошо, лови. Сделаешь подстрочники, сообщи насколько тексты приемлемы.
На этом мы попрощались.
Письмо от Севера уже висело в почте браузера и через несколько кликов мышкой, файлы открыли образ чернокожей, молодой женщины сфотографированной крупным планом и её словесные художества на англо-американском языке. Предстояло сформировать из этих текстов стихи на русском. Назвать эти произведения переводами стихов было нельзя, но и меня, и заказчика устраивала поэзия «по мотивам».
Конвертация текстов на русский заняла около получаса, и я начала читать что же получилось в итоге.
После третьего текста усилилось ощущение, что я как Алиса Льюиса Кэрролла всё глубже опускаюсь в страну чудес. На ум прилетела крылатая фраза девочки: «Чем больше слушаю, тем меньше понимаю, хотя все слова известны».
Возложив на подсознание распутать клубочки фраз, свернула окна и занялась приготовлением обеда и повседневными делами.
Вернуться к работе с текстами получилось ближе к вечеру, но прежде я поискала в интернете сведения о культуре незнакомой страны Ганы из северной Африки.
Слушать ритмичную музыку было интересно, попутно читала о танцевальных обычаях, смотрела фото ганайцев – так сказать пропитывалась духом и призывала духов.
Покончив с этим ритуалом, открыла тексты и перечитала фразы. Опечаленное подсознание признало поражение, подсказав единственное – это патриотика: призывы, укоры, лозунги и жалобы на несправедливость в отношении угнетённой народность Африки – тема для меня такая же далёкая как Альфа Центавра.
«Не получится» – пришла мысль, окрашенная в твёрдое убеждение. Воображение кинуло кадры из фильма «Собачье сердце»: Евгений Евстигнеев в образе профессора Преображенского отвечает женщине в кожаной косухе: «Детям Африки сочувствую, но журнал покупать не буду. Не хочу»
Я не хотела делать стихи из этого материала – с души воротило, но чтобы окончательно принять решение, решила посоветоваться и набрала смс Сафроновой Оле. Ей приходилось блуждать в подобных дебрях делая стихи из текстов колумбийки.
«Сейчас скажет – не хочешь, не делай и я с лёгким сердцем откажусь» Мечтательно улыбалась, ожидая ответа.
Ответ вернул губы в исходную позицию и нахмурил брови:
– Ты думаешь мне был близок секс слизняков?
Да уж. Игрища слизней с целью размножения, чем-то заинтересовал даму из Колумбии и Оле, прежде чем написать стих по мотивам произведения автора, пришлось читать и смотреть видеоролики на эту тему, скользкую во всех смыслах, так сказать «для пропитки».
«Ладно, будем делать»,– призвала я решительность.
Пока открывала файл, в голове звучало: «Вставай проклятьем заклеймённый…»
Спустя час работы с рифмами и синонимами первый катрен был готов. Разрозненные пазлы начали собираться в приемлемую картину, которая обретала собственный ритм, по сути такой же революционный, как и тот, что предшествовал работе.
Работа начала продвигаться быстрее, процессор в голове перестал издавать шелест и скрежет, на месте нежелания появился азарт, и я заторопилась. Необходимо было сделать хотя бы черновые наброски, пока позволяло настроение и, вероятно, призванные духи Африки.
Однако, третий стих женщины по имени Айо Айола Амале под названием «Глубокие трещины» был таким же загадочно-непонятным как её имя и состоял не из пазлов, а из разноцветного бисера.
Смерть танцует с рождением.
раскачиваясь, обнимая семена, природу и кровь
с тыквами, обмотанными пушечными шариками.
сокрушаясь, как от сильного удара в грудь.
Вспомнив танцевальные обычаи народа Ганы, я усомнилась в словосочетании «обнимая семена». Одно из обязательных условий танцев – не касаться друг друга. О каких тыквах речь – не поняла совершенно. Предположив, что изначально мог быть не верный перевод с диалекта ганайки на англо-американский и адаптацией перевода под Американскую более-менее разумную фауну, решила интерпретировать по-своему. Опираясь на логику и знания сформировала катрен, в надежде, что следующая картинка "притянется".
Смерть и рождение рядом танцуют -
По ритм барабанов внутри хоровода
Жребий не хитрый кидают вслепую:
На тыквы, деревья, их семя – природу.
Надежды оказались тщетными – картинка не притягивалась, бисер слов рассыпался и закатывался в неведомые трещины.
от семени к мудрости,
к более незаметным связям с морями,
деревья шатаются, леса, антилопы
и плантации дрожат.
Вы спрашиваете семя, почему оно парализовано
лихорадит с закрытым ртом.
Послушайте ответ.
'Я знаю только то, что испытала в постели с ископаемым топливом'.
Моя хижина наполнена радугой пластика, как бушующее море.
Скорее, как пленный голубь, ломающий оперение
из сжатых крыльев…
цена, тяжелее
чем все горы мира
на марше войны.
Глубокой ночью я отправилась спать, вернее легла в постель. Вопрос «Что можно испытать в постели с ископаемым топливом?» – не позволял сну ни на миллиметр приблизиться к моему мыслительному процессору и отключить его, как я это сделала с компом. «Ископаемое топливо – уголь, газ, нефть. С постелью ни одно из них не вяжется… Хижина, наполненная пластиком как голубь…»
Озарение пришло примерно в 3 часа ночи. Как бы на вкус попробовав мысль в соединении с логикой, я сделала глубокий вдох и громко расхохоталась. Истерический смех не отпускал больше минуты. Пока я всхлипывала от хохота, вытирая слёзы, воображение рисовало совершенно понятные картинки. Они кардинально отличались от тех, поиски которых занимали мысли весь вечер и половину ночи. Стоило поменять смысл одного единственного слова в этой абракадабре и всё! Муки «процессора» закончились на мажорной ноте.
Кокс! Коксом называют уголь – ископаемое топливо, и кокс – это кокаин в сокращении. Не С ископаемым топливом, а Под… , то есть в постели под кокаином.
Африканские духи, которые, по всей вероятности, помогали мне пока я творила поэзию, в ужасе мгновенно испарились и безмятежный сон наконец то смог отключит сознание.
Просыпалась я под рой слов, которые складывались в ритмичные, осмысленные фразы, убегали то в середину, то в конец текста, выхватывая предложения и образы. Внезапно возвращались к первым фразам и снова начинали путешествие по тексту, который выдал онлайн переводчик.
Почти неосознанно взяла с пола возле кровати диктофон и произнесла сгенерированные сонным разумом фразы. Лёгкая радость коснулась губ, и я улыбнулась: «Успела!» Чья Муза прилетала на помощь значения не имело, главное – помогла.
Когда начали появляться привычные утренние мысли я встала, а спустя пол часа прослушав записанные фразы начала собирать мозаику слов в полноценную картину, адаптированную под российского читателя с нашими требованиями и правилами в поэзии:
Пляска смерти всё ближе к минуте рожденья -
Обнимает росточки и семя сурово.
Вся природа истерзана, но к сожаленью
Не волнует беда глупых тыквоголовых.
Забывается семенем жизненный опыт,
Да глубинные, древние связи с водою.
Умирают деревья, леса, антилопы
И покрыты плантации дрожью густою.
Ты спроси семя, что с ним сейчас происходит,
Отчего лихорадит его день за днём?
Обречённость звучит в каждой ломаной ноте:
«Я не знаю, но чувствую – стало углём.
Оккупировал хижину пластик цветастый -
Крылья сломаны как у голубки пленённой.
За бездумие всё тяжелее расплата…
Только, маршем войн мы идём увлечённо.
Конечно, если бы это был мой стих, вместо марша войны в строчке появились бы реформы, принесённые современностью, но ганайке виднее…
Весенняя трилогия
Гаврила был хорошим мужем,
Гаврила жёнам верен был…
Н. Ляпис–Трубецкой
По личным неотложным делам где-то после двадцатого марта мне пришлось ехать в Ростов.
День был погожий, с лёгкими волнами тёплого ветерка и сияющим небом. Ещё на вокзале я надела тёмные очки да так и ехала, не снимая защиты от ярких солнечных вспышек, врывающихся в салон при очередном повороте. Но и этого оказалось недостаточно. Прикрыв занавеской окно, я закрыла глаза.
Мысли о делах домашних и предстоящих обязанностях не отпускали, пока маршрутка петляла по Таганрогу, притормаживая перед светофорами, и покачивалась, обгоняя попутный транспорт. То, что мы выехали за город, я мысленно определила ближе к Самбеку.
Желание проверить собственные не визуальные наблюдения подвигло открыть глаза и занавеску.
Действительно, рядом с трассой появился памятник-стела
«Воинам-освободителям города Ростова-на-Дону от немецко-фашистских захватчиков» и музей под открытым небом с танками и пушками времён Великой Отечественной войны.
Маршрутка быстро неслась вперёд, меняя пейзажи за окошком, солнце перестало слепить, надёжно приклеенное временем к небосводу, и я сняла очки.
Слева до самого ярко-голубого горизонта, а справа до почти такого же залива, расстилались поля салатной зелени. Пшеница ещё не набрала вволю земного сока и стелилась по земле не длинношерстным ворсом, а коротким бархатом. В некоторых местах всходы ещё не покрыли поля, и чернота неопрятными латками проглядывала среди зелени. Но какая это была зелень!
Переводя взгляд с поля на небо и обратно, какое-то время я ехала с чувством взрослой восторженности, которое начало смеряться необъяснимой, щенячьей радостью. Вот прямо побежала бы и повалялась на спине на этой травушке, потёрлась шёрсткой и всеми четырьмя лапами погладила бы небо!
Поля обрывались чёрными полосками грунтовой дороги и обнажёнными насаждениями лесопосадок, за ними опять начинались, искря зеленью и изумляя взгляд, и так снова… и снова…
В голове начали формироваться строфы. Я быстро расстегнула молнию на сумке. Ручка была, а бумага?
Кроме как на ксерокопии паспорта или проездном, надорванном контролёром, билете, записывать было не на чем.
Первый вариант отпал сразу. Малюсенькими буковками я начала исписывать билет, не догадываясь, что стих будет забыт почти на три недели, до заседания литературного объединения уже в середине апреля, да и там билет будет извлечён из сумки вместе с губной помадой совершенно случайно.
Март пришёл в плаще зелёном,
Повседневном, не нарядном.
Смотрит с грустью затаённой
Вслед зиме печальным взглядом:
Снег сошёл – черна дорога
Через зелень ровной строчкой –
То к плащу пришиты плохо
Латки плюшевых кусочков.
Жижицей подол заляпан,
(Ничего, подсохнет – счистит)
На манжетах россыпь пятен,
Лацкан в прошлогодних листьях…
Март, как все первопроходцы,
Не в нарядное одетый.
Но несёт с собою солнце
И дорогу торит лету.
– Март в зелёном плаще? – скептически посмотрел на меня один из сотоварищей по эпистолярному жанру. – Это скорее у апреля зелёный плащ, а в марте почти никакой зелени нет.
– Как это нет! – возмутилась я, – снег сползает с уже зелёной травы!
– Ну тогда не плащ, а покрывало зелёное…
Наш спор был прерван вопросом на другую тему, мартовские наряды были забыты, но, как говорится, осадочек остался…
Вернувшись домой, я достала из сумки лист бумаги с переписанным на него в библиотеке стихотворением и на другой стороне минут за десять написала:
Март ползёт в плаще зелёном
И под нос себе бормочет:
– В соответствии с сезоном
Цвет собой я не порочу!
Зазываю перелётных
Птиц рукой своей и ветры,
А упрямые поэты
Говорят, «Не так одетый!»
Май – он, да, мужчина ладный!
У него цветы и песни,
Только я в плаще салатном
После стужи интересней.
Против кто-то из народа?
Зиму позову моментом!
Я – протальник, утро года.
Вот такие аргументы.
Рыкнув на оппонента от лица марта, я вздохнула с облегчением и занялась привычными домашними делами.
Следующая неделя выдалась дождливой и зябкой. Не смотря на холод, растения на глазах наливались соком и тянулись от земли, плодовые деревья окутали белоснежные вуали цветов, а на кустах чёрной смородины среди резных зелёных листочков появились жёлтые бисеринки. Очищенный дождями воздух благоухал настолько, что я невольно делала глубокие вдохи, пока не начинала кружиться голова.
Прошла неделя, снова потребовалось ехать в Ростов, и на этот раз я запаслась бумагой. Витающая среди многоцветия мысль пролилась на неё уже в самом начале пути:
Апрель, я думаю – девица:
Юдифь – она, Мерлин Монро…
Так виртуозно нарядиться
Лишь дамам свойственно порой,
Но дело даже не в нарядах,
А в восхитительных духах.
Они везде: вдали и рядом,
Они в мечтах, они в стихах.
Апрель нежна, Апрель строптива
И утончённа, как газель,
Порою холодна на диво,
Но всё ж – прелестница Апрель.
Мужчины – Март и Май. Согласна.
Под белы рученьки ведут
Март в прошлогодних бурых пятнах,
Май – раскрасавец, но и плут.
Мечтает Март: «Апрель со мною!
Она – моя! Моя невеста!»
Для Мая же, она – былое.
Он Лету воспевает песни.
Интересно, что скажут на лито в мае? Впрочем, неважно. Пока мы спорим и раздумываем о природных «одеждах», мы – счастливые люди!
Дивный сад
Светлой памяти Евгения Остапова и Леонида Севера
– Привет Галадриэль. Был у тебя на стихире и на прозе. Оставил рецензии, почитаешь.
Немного грубоватый, чуть гнусавый, мгновенно узнаваемый голос словно отчитывался о проделанной работе короткими фразами.
– Привет Женечка. Рада тебя слышать. С каких пор ты меня переименовал? Если я правильно помню Галадриэль – королева эльфов из «Властелина колец»?
– Именно так. Ты книгу читала?
– Нет, только фильм смотрела, но из меня королева как из мухи космонавт – хохотнула я.
– Ну не знаю. Мне ты напоминаешь именно её – тебя невозможно обмануть, очаровать. Такое впечатление, что насквозь видишь. И глаза… Таких у людей не бывает. По крайней мере мне не встречались.
–-Знаешь, а мне не хочется тебя переубеждать, – с усмешкой ответила Жене, вообразив себя в роли статной блондинки с сияющим взглядом. – Как придумал, так пусть и будет. Только у королевы был король, а я девушка независимая и статус менять не собираюсь даже под дулом пистолета. – полушутя ответила собеседнику и поменяла тему. – Что ты по поводу рассказа скажешь? Получилось?
– Получилось. Отлично получилось. Нам с мамой очень понравилось, только договор какой был? Писать про любовь.
– Ха! А любовь к бабушке любовью не называется?
– Ну, я как-то иначе представлял себе…
– Вот о том, что ты напредставлял – напиши сам. – перебила я Женину речь. – Я свою часть договора выполнила по-честному. Жду твоего рассказа… Ну, ладно это творчество, а как жизнь? Какие планы? Как Галина Алексеевна?
Дав выговориться своему собеседнику, коротко отшутилась отвечая на вопросы о собственных делах и вернула разговор в начальное русло:
– Жень, знаешь, а ты недалёк от истины: на мне неплохо смотрится сказочное одеяние, но не королевы эльфов, а Дюймовочки. Если вынести за скобки предысторию от рождения до мышиной норы, был в моей жизни «Ласточка». Сейчас попробую соединить сказку с реалом: Саша отвёз меня в центральную библиотеку на первое собрание тех, кто причислял себя к поэтам. Можно сказать, на цветочную поляну где я встретилась с цветочными эльфами. За скобками остаётся угроза его цветейшества умереть и сказочный хепиэнд, но должен же был Андерсон чем-то вознаградить героиню за все мытарства. То, что литераторы – люди волшебные на всю голову, это ты знаешь. Вот и назовём нас эльфами. Стать королевой я не планировала, а летать – это мы с великим удовольствием. К счастью замужество в нагрузку к крыльям мне не грозит – у «короля» полный набор.
– Мысль уловил, но предположу, что Дюймовочка – это Гладриэль в юности. Эльфы создания бессмертные.
– Согласна. Буду готовиться к вечной жизни. Вот прям сейчас и начну. – рассмеялась я.
Ещё через пару реплик мы простилась с Остаповым и я включила компьютер.
Для чего мы в этом мире?
Чтоб встречаться на стихире.
И на сайте проза ру
Встречи нашим по нутру.
Для чего я в мире этом?
Чтоб однажды стать поэтом,
Ведь прозаиков не счесть.
Перспектива в целом есть.
Потешив душеньку хвалебными рецензиями, с благодарственными мыслями в адрес Женечки и счастливой улыбкой вышла во двор.
Лёгкие, негромкие звуки деревенской местности не мешали ручейкам мыслей. Родники этих ручейков пробили себе дорогу после телефонного разговора, уводящего от бытовых дел и некоторых сложностей, связанных с ними.
Палисадник возле дома в скользящих лучах предвечернего солнца пестрел разноцветием и пробуждал желание полюбоваться красотой растений. Я присела на низкую скамейку возле груши и позволила мыслям оформиться в версию образа души цветочной эльфийки. С лёгкой подачи Остапова, отныне к этому роду были причислены все поэты, а значит и души у них должны были напоминать цветущую поляну и не иначе.
Под небом голубым цветёт мой дивный сад
А на скамейках низеньких мои друзья сидят.
Кто люби тот любим, кто светел тот и свят
Кого пустила в душеньку не выгоню назад.
Не нужен здесь мне огнегривый лев
И дивный вол исполненый очей
Пусть орёл летает в поднебесье.
Каждый взор в саду незабываемый.
Шёпотом пропела я песню Гребенщикова на свой лад, с упоением глубоко вдохнула аромат петуний и душистого табака, открывающего белые граммофончики и продолжила фантазировать, сплетая образы людей и цветов.
«Ну что же, осталось назначить Лёню Севера королём эльфов. Царствует в саду роза… Нет уж, это карикатура какая-то – Север в образе розы. Цветок из него явно не получится – не тот коленкор, масштаба не хватает. Может дерево? Растёт же груша в моём палисаднике и вроде к месту, вон как под ней цветы разрастаются, сильнее чем на открытом месте» – убеждала я сама себя с полной серьёзностью.
Телефонный звонок заставил вздрогнуть и вернул в реальность, которая заставила реки мыслей течь в совершенно другом направлении.
Бытовые необходимости выматывали сознание без остатка длительное время, но всё-таки, как реальность ни старалась, роднички, выпущенные на свет Женей Остаповым, напоминали о себе шелестом ключевой воды. Эльфийская поляна стала отдушиной. Давая отдохнуть разуму от решения проблем, я отправляла его в созданный образ, мысленно облагораживала дорожки, расставляла скамеечки, разговаривала с друзьями и помогала сама себе советами от их имени.
После недолгих раздумий мой вдохновитель обрёл образ невысокой райской яблоньки, а образом Лёни Севера стало деревце ясеня.
Жене я позвонила после очередного литературного собрания, на котором мне в ученицы была отдана шестнадцатилетняя девочка. Писать стихи в таком возрасте может заставить только любовь, но чему может научить тот, кто забыл её дыхание? Предстояло вспоминать и вживаться в образ.
– Женечка, я к тебе стучусь не так просто, – начала я поднимать тему после приветствий и коротко обрисовала задачу, стоящую передо мной.
– Так, на мгновение показалось, что ты решила дать мне шанс, но тогда бы не звонила. Я прав?
– Совершенно. Звоню, чтобы ты лишнего не подумал. В рассказе я ушла в сторону, сейчас предстоит написать ряд стихов в состоянии любовной агонии. Не хочу, чтобы встревожился, будто в твой адрес или не начал продумывать кто ходит у меня в кавалерах.
– Понял. Нет, конечно немного обидно, даже помечтать не дала. Истинная королева эльфов.
– И значит имею право наградить тебя по-королевски за разрешение не любить земной любовью.
– Это чем же?
– Доверием мой друг, абсолютным доверием. Готов слушать? – поддержала я шутливый тон и получив согласие рассказала про поляну эльфов.
– По сути, вдохновителем для создания моей отдушины стал ты и отныне живёшь там на правах личности приближённой к королеве.
– У тебя неплохо получается придумывать сюжеты для фентэзи. Не думала написать что-то в этом стиле?
– А по мне так иду по дороге, проложенной Экзюпери. У него маленький принц на планете где ничего кроме розы и овечки, у меня поляна с цветами и деревьями.
– Хранители деревьев – дриады, а не эльфы.
– Ну я же создавала не мифологию, а отождествлять вас с Гуркиным и Севером с цветами не получилось.
– Если не секрет, каких мы древесных пород? Надеюсь не дубы?
– У меня не настолько много места на поляне, чтобы дубовую рощу высаживать. Ты – райская яблоня, Север – ясень, Гуркина пока не вижу. Не приходит. Он вообще птичка залётная-перелётная, но скамейку на всякий случай держу в запасе.
– Ты меня удивила. Я – райская яблоня… А можно спросить почему?
– Лирик, пишущий пародии явно создание декоративное, это раз, яблоко – очень полезный фрукт, но кушать райское – практически невозможно. Это из серии не верь глазам своим. Твоя внешность довольно таки сильно контрастирует с содержимым.
– Ну да. Бледные поганки тоже можно есть, но только раз в жизни… Нет, довольно таки интересное размышление обо мне. Спасибо. А Север кто?
– Ясень. Почему попробуешь угадать? Ты ведь его дольше меня знаешь.
– Дай подумать…
Повисла пауза, но молчать при разговоре по сотовой связи – удовольствие дорогое и бессмысленное.
– Ладно, не старайся. Всё значительно проще чем кажется: я решила, что это самый уместный вариант хотя бы потому, что для маленьких цветочных эльфов пышная крона ясеня самое безопасное место и, при этом, никакой конкуренции, ибо его цветы напоминают невзрачную мягкую кисточку из тычинок.
– Глубокомысленное рассуждение, – засмеялся Женя.
– Ну а если заняться анализом, у ясеня огромное количество заострённых семян -крылаток, в природе они вонзаются в трещинки на земле и прорастают. Север изо всех сил делится с нами своими знаниями, буквально вонзаясь в разум, этакая колировка, вывернутая наизнанку… По сути, большинство писателей приколированы на корни тех, кто писать научил. Учителя служат подвоем. К несчастью, в моём случае это – Север.
– Почему к несчастью? – удивился собеседник.
– Потому что колировка – это всегда неполноценное растение. Даже опята на пеньке Пушкина – личности… Так, у меня телефон запикал – батарею высадила. Следите за новостями на стихире, буду начинать страдать.
– Ну давай, успехов. – попрощался Остапов.
Это был единственный раз, когда я осмелилась показать свою отдушину постороннему человеку. Растения на моей поляне буйно поднимались под синим небом. Ясень набирал мощь, простирая ветви во все стороны, его крылатки разлетались далеко за видимые пределы – набирал силу фестиваль «Берега дружбы». Только райская яблонька оставалась неизменной и вызывала небезосновательное сострадание – в Женин мирок пришли ураганы. Одно за другим «плохо» не давали яблоне, растущей у меня в душе, набирать силу.
Шестого февраля Женя позвонил и радостно сообщил:
– Галочка, мне принесли пенсию! Вот только сейчас ушла почтальонка. Веришь – гора с плеч упала – начинается время стабильности. А ещё я в конкурсе первое место занял. Заглянешь на стихиру. И уже новый стих на другой конкурс отправил.
– Ой, как хорошо! Очень рада за тебя. Ты к нам на собрание в это воскресенье приедешь?
– Планирую приехать. Хочу с сыном увидеться, собираюсь после собрания к нему в Таганрог с ночёвкой отправлюсь.
– Отлично. Значит – до встречи.
Разговор наделил яблоньку несколькими ветками и увеличил блеск листьев – Женино душевное состояние улучшалось.
Сообщение о его смерти всего через пару дней после нашей беседы вызвало чувство растерянности. Непонимание перехватило горло и буквально выдавило слёзы. Как умер? Человек полный планов не имеет права умирать! Это не честно! Господи! Так не должно быть! Словно в последней надежде на ошибку, мысли быстрее внутреннего взгляда скользнули к яблоне.
Её не было.
На месте деревца, поблёскивала небесно-голубая субстанция размером с его крону. Над скамейкой ножки которой оказались почти до середины погружены в это голубе озерцо парила полупрозрачная фигура, окутанная в крик. Нет, я не слышала, я просто знала, что от фигуры исходит невероятно сильный крик.
Он словно туман скользил по блестящей поверхности. Истончался, исчезал, но его уже догоняло новое облако отчаянного крика.
«Муза», – шепнуло подсознание. «Женина Муза. Её слышал и понимал только он».
Глаза наполнились слезами. Всего на мгновение я закрыла их чтобы позволить каплям пролиться на щёки, но этого хватило чтобы озерцо и фигура над скамейкой исчезли.
Объяснить видение силой собственного воображения разуму не удалось, так же как не удалось объяснить знание, что эта лазурная ртуть обжигающе горячая и под ней сейчас образовался ожёг. Только не озерцо причиняет боль – огнём горит под ним душа.
Она сейчас осталась неприкаянной
Без голоса, когда сказать так хочется.
Она стучалась в душу мне отчаянно
Она боялась очень одиночества.
Рассудком понимая невозможное
Я объяснить пыталась обстоятельства
Она моей слезой рыдала – сложно ей,
Мной всхлипывала: «Это же предательство!"
Ну как ей объяснить, что всё потеряно,
Что Женькины страдания окончены?
Она ругалась матом и не верила!
Не соглашалась Муза с одиночеством!
***
Плохое всегда случается внезапно. Даже если готов, даже если сам воздух, которым дышишь буквально кричит о том, что плохое уже расправило свои покрывала и готово накрыть твой мир.
Сорок дней тому назад я узнала, как на самом деле заканчивается сказка про Дюймовочку.
Что ж, Анденсен был милосердным мечтателем и подарил своей героине вечноцветущую поляну, но назвал историю Сказкой.
Я не хочу заглядывать в свой сад.
Для того чтобы узнать, что он по периметру кроны ясеня покрыт толщей льда, а мои друзья-подруги пытаются растопить эту плиту собственными слезами, не обязательно видеть…
Я боюсь смотреть в собственную душу, только чувствую обжигающий холод, который всё глубже проникает во внутрь.
Восемнадцатое ноября -
День Рождения Деда Мороза
Разбудила бы детские грёзы
Только взрослые скорби томят…
Восемнадцатое ноября…
Ураганом трясёт Приазовье.
Первый день в эту осень суровый –
Совершается тайный обряд.
Восемнадцатое ноября…
Из созвездия Льва леониды
Над Землёй пролетят и увидят,
Что душа нынче плачет не зря.
Я по-детски прошу: «Дед Мороз,
Не дари мне подарка, не нужно,
Объясни если можешь, по дружбе
Кто к земле леониды принёс?
Метеоры вот эти в ночи
Уж не души ли с дальней планеты
Из созвездия Льва? Дай ответ мне»
Дед Мороз как всегда промолчит.
…Освещая земной не уют
В небе яркие звёзды сияют,
Леонид к леонидам взлетает -
Он туда, где подобные ждут.
Отпуск от семейных обстоятельств
Глава 1 Елена Прекрасная
За двадцать минут до звонка будильника раздался тонкий писк комара, который стал обязательным дополнением раннего утра. Елена Сергеевна несколько дней пыталась бороться с этим квартирантом при помощи пластинок “Раптор”, но то ли пластинки были просрочены, то ли комар какой-то особенный, а избавиться от него не получалось.
“Завтрак отменяется!”, – со злостью бросила она в пространство, адресуя возглас комару и, пока стаскивала ночнушку, подумала: ”До чего одиночество доводит – с насекомыми разговаривать начинаю”.
Время сборов на работу было выверено до минут и, благодаря “мерзкому кровососу”, появилась возможность заглянуть в “Одноклассники”.
Едва открылась страничка, на неё глянули с фотографии добрейшие глаза сухонькой старушки в штапельном платочке. Она, улыбаясь беззубым ртом, протягивала поверх частокола в худенькой руке три яблока. Елена Сергеевна смотрела на старушку и понимала, что только ради этого портрета стоило сейчас включить компьютер. “Бабулечка… Родненькая моя… Как же я по тебе соскучилась…” Слёзы засолонили где-то в носу, и она начала судорожно их глотать.
Бабушка умерла четверть века тому назад. “Компьютерная” старушка стала её олицетворением. Нет, не потому что была похожа! Скорее, не была похожа вовсе. Но глаза, рот, изрезанные морщинами щёки и искреннее выражение светлой радости… Елена Сергеевна как-то сразу перестала быть сильной, волевой женщиной средних лет и сделалась беззащитным ребёнком. “Бабулечка…”, - в каком-то трансе повторяла она – “Как же ты мне нужна…” Казалось, нет ничего важнее желания увидеть, обнять, нет прислонить голову к груди, почувствовать ладошку на голове.
Нужно было выходить к автобусу, но отключить компьютер и разрушить связь с детством не хватало сил. Елена Сергеевна встала и вышла из комнаты. Фотография с монитора провожала ее взглядом
Дорога на работу всегда занимала около часа. Какой-то молодой человек уступил ей место, что случалось крайне редко. Несмотря на возраст, выглядела она так, что ровесники подчас укоряли:” Расселась! Место старшим уступать нужно!” Это они о себе. Прислонившись головой к стеклу, Елена Сергеевна отключилась от автобусного мира.
“Бабулечка…” Вспомнилось, как они вдвоём весной сажали в палисаднике росточки, и бабушка рассказывала, каким цветом те будут цвести.
У неё всё лето был полный набор цветов всех оттенков радуги, а отсутствие зелёных компенсировалось мхом. Где его бабушка брала неизвестно, но пара вёдер всегда была к моменту, когда цветник зацветал.
- Это чтобы радуги наш двор не обходили и почаще заглядывали за красками. Тогда и любовь в нашем доме будет всегда, - улыбалась она, отвечая на детские расспросы.
- А, что радуги любовь приносят?
- Они радость приносят, а без неё любви не бывает. У любви - радость главный цвет!
-А другие откуда? – не отставала Алёнка.
- Вот, как мы с тобой в цветнике цветы сеем, так Бог сеет их в душах. Зацветёт семь цветов, вот тебе и любовь радужная.
- А у меня тоже радуга зацветёт? Я её увижу?
- Её Бог увидит, а это главное.
Автобус подпрыгнул на кочке, и Елена Сергеевна больно стукнулась лбом о стекло. Наваждение рассеялось. На остановке она вышла и побрела в офис.
Глянула на себя в зеркало в фойе и поняла, почему ей уступили место. Выражение лица было таким, будто она только что с похорон. “Надо взять себя в руки… Надо сосредоточиться… Ну, чего разнюнилась?” - спросила она отражение и, вызвав искусственную улыбку, заставила мышцы лица закрепить результат. “Всё, в бой, на баррикады трудовые за подвигами бумажными и премиями денежными!”
Первые часы каждого рабочего дня были похожими настолько, что казались ксерокопией. Это вполне устраивало Елену Сергеевну. “Сова” по натуре, она не любила активности по утрам.
Ближе к обеду в кабинет заглянула Светочка из бухгалтерии. Она в приказном порядке потребовала взносы на подарки к дням рождения двух сотрудников и оповестила, что отмечать решили в пятницу здесь, в офисе. Радости это не вызвало, но и огорчаться по поводу изломанных планов на вечер пятницы не пришлось. Планов никаких не было.
Елена Сергеевна несколько лет жила одна. О том, что “брак был с браком”, поняла через несколько лет замужества, но оставлять детей без отца по настойчивым советам родни не стала. К её великой радости” чемодан без ручки” был “уведён из семьи”. Настойчивых советов родни о том, что нужно немедленно бежать к экстрасенсам, гадалкам, магам и магиням, чтобы вернуть "заблудшего" Елена Сергеевна слушать не стала. Даже угроза встретить старость в одиночестве её не испугала - хотелось отдохнуть перед этой самой старостью.
То, что не только они с мужем жили по привычке, Елена Сергеевна знала по рассказам той же родни. Смысла в этом не было никакого. Дети? Наверно и здесь один вред.
В её воспоминаниях часто всплывали глаза дедушки, когда он смотрел на бабушку. После нескольких лет замужества, она поняла: так светятся глаза у тех, кто смог вырастить в душе радугу любви. Вырастил и не давал погаснуть. А что могли увидать их дети, когда они с мужем смотрели друг на друга? Затравленость? Обречённость? Усталость от одиночества вдвоём? “Слава Богу, что они нас любят, хоть бы это мы в них не убили.”
Работа не шла на ум. В открытое окно прилетел запах дыма от сигарет. Сразу вспомнилось объявление “Просьба не курить возле офиса. Дым тянет в окно – невозможно работать”. Приписки от шутников сделали содержание забавным: “Просьба не курить возле офиса травку. Дым тянет в окно – сотрудники смеются невозможно работать”.
Дым с улицы поднял немного настроение. Рабочий день заканчивался. “Ещё одним днём до пенсии меньше и Слава Богу!”, - констатировала Елена Сергеевна, открывая пудреницу с зеркальцем. “Ах, Елена Прекрасная! Линяет твоя прекрасность потихоньку, а Ивана Царевича, видать, волк съел или Баба Яга в избушке заперла. Ну, да, не мне его освобождать, от сценария отходить нельзя. Сказано, что он всех победит и меня, любимую, по полю радужному к счастью увезёт – будем ждать”.
Наскоро собрав сумочку, убрала документы в шкаф и вышла из кабинета.
Рядом с автобусной остановкой стоял музыкальный киоск. У киоска, стояла метровая колонка, из которой громыхала музыка.
“А мужики сво…, а мужики сво…, а мужики свободу любят. Им только дай раз, им только дай раз…” – задорно пела незнакомая певичка. Здесь же, рядом переминались с ноги на ногу несколько представителей этих “сво” и, смеясь, поглядывали в сторону остановки на которой стояли молоденькие девчушки и явно “строили им глазки”. Почему-то захотелось услышать “синенький скромный платочек…”.
“Стареешь мать” - подумала Елена Сергеевна, заходя в маршрутку.
Пока ехала, решила позвонить Ваське Сенькиной, которая была не только одноклассницей, но и последние три года однопартницей в школе, их так и звали – Елена Прекрасная и Василиса Премудрая.
После окончания школы они общались, пока Елена не вышла замуж и не уехала. Так лет на двадцать с хвостиком “потерялись”.
Нашли друг друга через сайт “Однокласники”, будучи дамами среднего возраста. Елена Сергеевна обратила внимание, что после разговора с Васькой она как будто молодела, вернее “впадала в юность”. Образ девочки с косичками в коричневом школьном платье и белом фартуке на миг всплыл из памяти: «Вот, ведь, так Васькой Сенькиной и осталась! А, как её фамилия по мужу? Даже не вспомню.»
Учиться Премудрая пошла не в институт, как все пророчили, а в техникум. Она заявила, что пять лет учёбы всё равно не выдержит и выйдет замуж, а стирать пелёнки диплом за неё не будет. В этом она была права, впрочем, как всегда – на то и Премудрая. Единственное, в чём Елена Сергеевна не согласилась с ней до сих пор – это взгляд на причину для замужества. Васька считала, что замуж нужно выходить за единомышленника, а любовь между такими особями исключена, так как любовь — это притяжение противоположностей.
Насчёт противоположностей, конечно, правда: “себе подобного” обычно уважаешь, вернее, относишься так, как к собственному отражению.
Васька, как и хотела, вышла замуж за “единомышленника”, но и её семья рассыпалась. “Не жизнь, а манная каша какая-то” - выдала она в заключении, рассказывая про “развал страны”.
Вот тогда Елена Сергеевна первый раз вспомнила про бабушкины радуги. Семь чувств: красный цвет – страсть, оранжевый – радость, желтый – дружба, зелёный – надежда, голубой – мудрость, синий – преданность, фиолетовый – доброту и жёсткость одновременно, сумасшествие.
“Я свою радугу со страсти рисовать стала, да зелёных и голубых цветочков не насадила, а Васька - красные и фиолетовые посадить не потрудилась – никчёмные, мы с ней, садовницы-художницы.”
… Дома в пустой квартире ждал включенный компьютер. На мониторе висело оповещение о том, что нужно сделать перезагрузку страницы. Табличка полностью закрывала лицо бабульки с яблоками.
“Всё правильно. Перегружайся, дорогая, в прошлое заглядывать – к депрессии. Эта примета не подводила ещё никогда”, – скомандовала себе Елена Сергеевна и для поднятия настроения включила запись Жанночки Агузаровой. “Верю я - ночь пройдёт, сгинет страх. Верю я - день придёт весь в лучах…”, – пели они на пару, и никто не мог им помешать, отвлечь, растревожить заботами... Отпуск от семейных обстоятельств продолжался.
глава 2 Василиса Премудрая
В уютном кресле, подобрав ноги и спрятав лицо в коленях, сидела женщина и плакала навзрыд. “Господи! Ну почему…”, – иногда раздавалось в тишине комнаты. Августовское солнце ласково заглядывало в окно, дотягивалось лучиками до ссутуленной фигурки, как будто хотело утешить и пожалеть. За окном “переговаривались” воробьи: “Что не так? Что не так? Живы? Живы?” “Бедня-жка, бедня-жка” – отвечали им голуби, но помочь ни солнышко, ни птички ничем не могли…
… - Я не могу оставить маму, работу, пусть взрослых, но детей! Это просто старческий эгоизм и ничего более! Почему она не хочет переехать сюда
- Ну, ты же знаешь! Она там родилась, это всё равно, что дерево с корнем вырвать и на новом месте посадить.
- Конечно! Меня можно с корнями и без них драть сколько угодно! А что с моей мамой будет, тебя мало беспокоит? Они, ведь, с твоей практически ровесницы. Дашка вторым беременная, кто ей помогать будет? Вот, как хочешь! Не поеду я никуда!
- Значит, я поеду сам, поживу там, постараюсь её уговорить.
- Ох, не нравится мне это. Ты знаешь, о чём она уговаривать начнёт? Живя в разных местах, люди перестают быть семьёй. Это ты понимаешь?
- Не говори глупостей! Это временно.
Василиса как в воду глядела! Временное стало постоянным и через три года они официально расторгли брак, так как его мама хотела, чтобы он получил наследство, на которое жена не сможет претендовать в случае развода.
“Мама – это мой долг, я не имею права поступить по-другому. Мы всегда понимали друг друга, давай не спорить и сейчас. Когда я был маленьким, мои желания выполняла она, сейчас это делаю я. Так правильно!” - последнее, что она услышала от экс-супруга.
Бред! Развалить семью, чтобы вручить одинокому мужику предпенсионного возраста старенькую двушку у чёрта на куличках. Учитывая то, что свекровь, теперь, уже бывшая, ещё красила губы, выходя к подругам на лавочку, получить её наследство в скором времени, ему не светило.
Когда Максим уехал, Василиса не знала, куда себя деть. Рухнул мир! Тот мир, который они старательно создавали долгие годы, мир, основанный на дружбе и взаимовыручке. Да, в их семье не было бурных эмоций и страстей – царили рациональность и здравомыслие. Любили ли они друг друга? За себя она точно могла сказать – нет, у них была тесная родственная связь. Он был для неё правой рукой, её частью, так же, как и она для него. Однажды принятый порядок не нарушался годами и это их устраивало. У каждого было “свободное пространство” – время, когда они отдыхали друг от друга, и каждый выбирал сам, чем его заполнять. Ревность? Бессмысленное чувство! Оно угнетает того, кто ревнует и порождает неприязнь у того, кого ревнуют – они с мужем были выше этого. Изменяла ли она ему – нет, а зачем? Да и муж, скорее всего, тоже не изменял. Просто они оба не видели в этом смысла.
После его отъезда вся её жизнь стала “свободным пространством”. Что с ним делать - Василиса не знала. Первое время они созванивались несколько раз в день, потом в неделю, а когда звонки сократились до одного в месяц, Василиса поняла, что “развал страны” фактически состоялся.
Жить для себя… Этому, оказывается, нужно учиться, а учиться, так жить с тридцатилетним семейным опытом – очень непросто. Приходилось строить новый мир на развалинах старого.
Знакомые спрашивали про Максима, жалели её, ругали свекровь… Всё это было очень неприятно, и Василиса постепенно отгородилась от общения с людьми. Мама в тесной опеке не нуждалась. У дочери тоже всё было устроено, помощь нужна была изредка. Оставалось хобби.
Фотографией она увлеклась много лет назад, но старые фотки были надёжно спрятаны в ящик, чтобы не тревожили память. Василиса в выходные начала выезжать на фотосъёмки. Ей казалось, что на природе, вдали от людей она молодела, становилась свободнее и счастливее. Даже нет, не казалось, а так было на самом деле! Порой, чтобы сделать интересный кадр, она, не задумываясь, залазила на дерево или проходила несколько километров, а в городе, поднимаясь к дочке на третий этаж, чувствовала себя старой развалиной. О том, как уставала от пеших прогулок - говорить не хочется.
Этой весной, когда слякоть и сырость выйти на природу ещё не давали, Василиса пошла на фотовыставку. Просмотрев чужие фотографии, она поняла, что многие из сделанных ею не хуже. По-девчоночьи захотелось похвастаться.
Автор, мужчина лет на десять старше её, был здесь же, и на следующий день Василиса со своими фотографиями пришла к нему.
Валентин Петрович оказался не только отличным фотографом, но и приятным собеседником, как-то незаметно они перескакивали с темы на тему, уходя от обсуждения фотографий. Моментами она ловила себя на том, что ей безразлично, о чём говорит Валентин Петрович. Василиса слушала его голос.
Этот голос завораживал, заставлял дрожать пространство вокруг, отключал от окружающего мира. “Наваждение какое-то!”, - злилась она, и в эти мгновения мелькал испуг в его глазах. “Вы чем-то расстроены? Я Вас утомил?” – участливо спрашивал он. Да, она была расстроена тем, что пора было уходить и возвращаться в реальность. Несколько фоток Василиса оставила ему на память. Смешно! Оставить мужчине на память фотографии деревьев и лугов. “Мы оба ненормальные, поэтому нам пейзажи важнее. В конце концов, это фотографии для души, а значит они гораздо ценнее автопортретов”, – рассудила она.
Через несколько дней он позвонил. Минутный разговор поднял настроение, принёс тепло и нежность. Всю неделю после звонка она судорожно искала повод позвонить и услышать его голос. “Да что со мной происходит? Откуда эта сигнальная лампочка в мозгу? Я ежесекундно вспоминаю практически незнакомого мне человека. Блажь какая-то!!! Нужно думать о внуках. Завтра с работы поеду к ним” - решила она. Но и с утра, и после визита к дочери желание пообщаться с Валентином Петровичем не уменьшилось. Оно росло и заполняло всё окружающее пространство. Василиса сдалась и набрала номер…
… - Как я рад, Вас слышать! Не хотел показаться навязчивым, потому не звонил сам
- Какая глупость! Звоните, я Вам рада всегда…
“У меня любовь по телефону”, - смеялась она над собой. Конечно, ему она ничего такого не говорила! Да и о себе шутила, не более! В этом Василиса была уверена настолько, что и клятва на Библии её бы не смутила. Однако как-то незаметно перестали иметь значение числа и названия дней в неделе, стали значимыми только минуты общения с ним. Только тогда она чувствовала течение времени, движение воздуха, слышала пение птиц. Даже гул машин за окном радовал – жизнь вокруг кипела, бурлила и была неуёмно-прекрасной!
Своё имя Василиса получила в честь героини повести Максима Горького «Васса Железнова», как отец уговорил маму записать дочь Василисой - не известно. Несмотря на официальность, мама всегда называла её Вассой и требовала от окружающих того же. Только в школе она была Васькой и Сенькой – производная от Сенькиной. Иногда её, поддразнивая, называли Василисой Премудрой, но это скорее раздражало. С мужем они работали в одном отделе и коллеги, также, как и он, звали её Вассой, Вассой Борисовной.
Однажды Валентин Петрович назвал её Василисушкой. Что-то окончательно перевернулось в женской душе. Захотела быть только Василисой! Никакой Вассы больше не будет!!! “Я устала быть правильной и разумной! Уйти с работы, поменять место жительства, убежать на край света от Вассы!!!”
Но, как говорят – с бедой нужно ночь переспать и, как оказалось, с радостью тоже. На следующее утро настроение было игриво-радостным. Ночью прошёл дождик и солнце, отражаясь в сотнях лужиц, освещало всё вокруг снизу-вверх, а вокруг солнечных отражений лежало на земле синющее небо. “Это моя сказка началась”, - подумала Василиса по пути на работу
Через два звонка она встречала Валентина на автовокзале.
- Василисушка! - выдохнул он, взяв руку и целуя ладошку…
… В уютном кресле сидела женщина и плакала навзрыд. “Господи! Ну почему?”. Что “почему” она и сама не могла сформулировать. Почему радостно перестало светить солнце после того, как автобус увёз дорогого человека? Почему тёплая молочная речка выбросила её на холодный кисельный берег? Почему сказки у взрослых не заканчиваются всеобщим счастьем? “Это не любовь, это невозможность ни слышать, ни видеть. Невозможность дышать, когда его нет рядом! Господи!!! Ну, за что?!”
Зазвонил телефон, Василиса пулей вылетела из кресла и нажала кнопку приёма, даже не посмотрев, кто звонит.
- Валечка!!!
- Точнее Леночка! Привет подружка. Куда пропала? В сети нет, не звонишь, у тебя всё нормально
- Всё ненормально и я пропала, - всхлипывая, произнесла Василиса,- просто стало нечем дышать. Уехал и как-то … В двух словах не расскажешь
- Кто уехал? Макс приезжал?
- Какой Макс!? Валя!
- Спокойно… Кажется, что-то в этой жизни не понимаю я. Слушай, у тебя дома выпивка есть?
- Есть… А что?
- Давай устроим пьянку по телефону?! Состояние позволяет, как со временем? И ты мне по порядочку, не торопясь… Иногда это помогает.
- А откуда ты узнаешь, что я действительно пью? – улыбнулась Василиса.
- По запаху определю. Мы же с тобой честные девушки? Вот, всё по-честному и будет. Налила? За встречу однопартниц! Будем счастливы! А сейчас по порядку: кто такая Валя? почему без неё дышать нечем?
- Валя - это Валентин Петрович. Вчера он был здесь, сегодня уехал домой. Он иногородний. Фотограф. Он… Не знаю, как объяснить…
- Фух! Отпустило, а мне послышалось… Подружка, не влюбилась ли ты?
- Нет!!! В мои годы этого не может быть! Что я - девчонка глупая по-твоему?! Ох, Ленка, не знаю… Что-то не так… Не так, как с Максом было… Валентин как будто из другого мира, я хочу в этот мир. Мне страшно. Нет, не-воз-мож-но оставаться в моём, где нет его.
- Ага, понятней стало, наливаем вторую. Надеюсь у тебя водка? Просто я боюсь опьянеть раньше тебя. За любовь пить не будем – это серьёзное заболевание с последующими осложнениями. За неё только мужики пьют – им что, полюбился и отчалил, а нам потом воздуха не хватает. Так подружка? Он вернётся или как?
- Не знаю. Он не свободен.
- Ооооо! Ну и замечательно! Значит, стоит помечтать, что не только тебе тошно. Вот за это и выпьем!
- Ты сейчас меня разозлить пытаешься? Хороша подруга! Я впервые в жизни почувствовала себя нежной, мягкой женщиной, а не второй половинкой мужика и ты решила меня загнать в старую одёжку? Он меня Василисушкой называет! – взбунтовалась Василиса. - Ты как хочешь, а я буду пить за любов
- Ну вот и приплыли… А-то нет!!! Не любовь! Радуйся, дурёха! У тебя радуга в душе засветилась! Вот посмотришь, всё будет отлично! Просто привыкнуть придётся к этому свету. Труднее, когда он гаснет. Тогда дышать становится нечем рядом с тем, ради кого она зажглась. Я знаю… На собственной шкуре испытала… Ну что? По-третьей? За наш с тобой отпуск от семейных об…
Звонок прервался. “Наверное, у Ленки деньги на счёте закончились”, - подумала Василиса, но перезванивать не стала. Хотелось посидеть в тишине. Перед ней стояла налитая стопка. Вспомнив все тосты, произнесённые подругой, она выпила за счастливую любовь без семейных обстоятельств.
Глава 3 Иван царевич
Если ничего не загадывать и не планировать, то происходит много приятных сюрпризов. Приятных, хотя бы потому, что сюрпризы приятнее сорванных планов.
В ожидании маршрутки Елена Сергеевна подошла к осветительному столбу возле остановки, на котором были наклеены объявления. Она не собиралась продавать, покупать или наниматься, но объявления частенько почитывала, чтобы быть в курсе насущных, человеческих забот.
С приходом каких-то перемен в стране часто меняются тексты, подтверждая или опровергая ту информацию, которая течёт из уст дикторов на ТВ. По большому счёту и эти перемены её мало интересовали, но хотелось быть уверенной, что жизнь и в периферийном городе, всё же существовала.
Окинув взглядом количество “столбовых визиток” и прочитав несколько текстов, она отступила назад и почувствовала под каблуком чью-то ногу. Елена Сергеевна обернулась, чтобы извиниться, подняла глаза навстречу взгляду мужчине, который, как оказалось, стоял за ней и… “Вот именно так тонут души» - пришло на ум сравнение с тем, что с ней произошло. “Простите меня, пожалуйста”, – пролепетала она, отводя глаза, как провинившаяся первоклашка. Внезапно стало жарко, до головокружения и появилась лёгкая слабость. Ей нужно было на минутку присесть, опереться, прислониться, да что угодно!
Одна её рука автоматически протянулась к столбу, а под другую подхватил “наступленный”. “Ничего страшного” - принёс воздух ответ на извинение и вопрос:
- Всё в порядке?
- Ничего страшного - повторила она как эхо, но не шевельнулась, продолжая стоять, держась за столб.
- А не присесть ли нам на лавочку? Вы на маршрутку? Какой номер? - закружились вокруг вопросы.
Именно закружились! В добавок к невероятному взгляду прилагался, такой же невероятный тембр. Отказываться от лавочки стало бессмысленно, если бы он молчал, или был противный голос, или … “Ну, хоть, что-то не так!” Судорожно метался разум Елены Сергеевны в поисках выхода из этой чарующей мягкости -нежности, чтоб обрести равновесие.
Пока происходили эти поиски, мужчина подвёл её к лавочке и присел рядом. От остановки отъехал автобус.
- Так какой маршрут? - окутал бархат.
- Тот, который только что отъехал. - немного смущённо произнесла Елена Сергеевна, посмотрела на собеседника и снова “утонула” в глубине глаз.
- Я могу сделать вывод, что Вы не особо спешите? - спросил мужчина и, получив в ответ улыбку и утвердительный кивок, улыбнулся сам. Морщинки-лучики возле глаз сделали его невероятно добрым и участливым.
- Меня зовут Михаил, а Вас? Я понимаю, что приличные девушки на улице не знакомятся, поэтому мы можем зайти в кафе, и там Вы мне назовёте своё имя. Идёт?
Елене Сергеевне стало весело от такой непринужденности. “А что я теряю?”- спросила она себя и в такой же шутливой манере ответила:
- Не знаю, что и делать, приличные девушки не знакомятся на улице, а приличных парней не найдёшь в кафе… Беда с этим знакомством! – лукаво улыбнулась она и представилась.
- Очень рад. Но, надеюсь, это не отказ от беседы за столиком? Я с удовольствием угощу Вас мороженым или кофе, и вообще, чем захотите.
Спустя три часа, дома, Елена Сергеевна, проходя мимо зеркала, улыбнулась своему отражению. Да она вообще не прекращала улыбаться после знакомства с Михаилом. Не хотелось включать музыку, компьютер. Хотелось по словечку перебрать и как бисер на ниточку нанизать всё, что говорилось, начиная от осветительного столба и до того момента, когда он проводил её к маршрутке.
Там, в кафе, она поняла, что Михаил немного младше неё, но это только сделало беседу непринуждённее. Не видя для романа перспектив, она просто от души радовалась тому, что этот человечек сидит напротив неё здесь и сейчас.
Они пили кофе с мороженым и болтали ни о чем и обо всём сразу. О семейных отношениях было сказано коротко:
- Давайте сразу о главном: до закрытия кафе я абсолютно свободен и разыскивать меня некому. В смысле - жены нет, дети колыбельную не ждут, а также мне позволено гулять в сумерках и даже при свете фонарей! - произнёс шутливо он, когда сели за столик.
- А читая объявления на столбе Вы мысленно совершали экскурсию по незнакомому городу. - поддержала она тон.
- Почему по незнакомому?! Я здесь живу, а экскурсию совершал по интересам горожан.
- В этом мы похожи - ответила Елена Сергеевна и они улыбнулись друг другу.
- Вот за это стоит выпить кофе на брудершафт, и сразу забыть про множественное число. Ты не против?
...Через час с небольшим, она дала ему номер телефона и пообещала пятничный вечер.
Как оказалось, до пятницы было не два дня, а сорок восемь часов, но хуже того, каждый час состоял из шестидесяти минут, а секундам просто не было числа!
Невероятно быстро пролетел час в кафе и возмутительно долго он тянулся сейчас. Если раньше как-то спасала работа и компьютер, то теперь не могли помочь и они. Елене Сергеевне хотелось, чтобы пятница настала немедленно! Она придумывала себе кучу занятий, но работа буквально горела в руках. Работа, а не время! Оно, явно, никуда не торопилось.
Изрядно измаяв женщину, земной шарик, обернулся вокруг солнца пару раз, и милостиво позволил наступить пятнице…
Телефон зазвонил одновременно с будильником. “Доброе утро, Лена, надеюсь, ты не забыла? Сегодня мой вечер” - выливался мёд из телефонной трубки. Ещё бы она забыла! Но не говорить же, что едва дождалась! После подтверждения встречи и обмена любезностями, Елена Сергеевна заторопилась на работу.
Что было после работы? Пришёл в её жизнь вечер, а затем следующий и ещё, и ещё, и как она могла жить без них уже просто не представлялось.
- Я наступила на тебя, чтобы ты наступил для меня - однажды, смеясь, сделала вывод Елена.
Через пару недель ежедневного общения появилось ощущение, что пространство за пределами контуров Миши существует только для того, чтобы тому было куда уйти. Она начала ненавидеть это пространство! Каждый раз после того как растворялся Мишин силуэт, на том месте появлялся нестерпимо яркий свет и отвернуться от этой яркости не было ни малейшей возможности.
Свет памяти не всегда приятен, зачастую он приносит боль. Засыпала - помня, просыпалась с мыслью, работала, читала документы, общалась с коллегами – вся жизнь через тысячеватную лампу. Это только сказки про “розовые очки” пишут. Ей казалось, что в голову бьют невероятно яркие лучи раскалённого солнца пустыни.
“О Боже! Я элементарно влюбилась!” Если когда-то в юности дальнейшие действия были понятны (однозначно замуж!), то сейчас появилось множество тревог. Собственные взрослые дети, знакомые… Миша был младше на целых восемь лет, и ей с трудом представлялось, что окружающие правильно поймут, а хотелось, чтобы поняли именно правильно, а не считали чудачеством престарелой кокотки.
Планов они не строили, но рано или поздно возникнет вопрос на эту тему, а ответа она не видела. Нельзя с ним и невозможно без него…
Елена Сергеевна вспомнила, как звонила Василисе и выслушивала рыдания. «По-моему, нужно выпить, состояние и у меня как тогда у неё. Может любовь - это заразно?» Позвонить? Нет, обременять своими тревогами не хотелось. "Бедная я, бедная. Даже рассказать никому нельзя." - подумала Елена и расплакалась. Совсем по девчёночьи всхлипывая и размазывая по лицу горячие-горючие.
Через время, поток ослабел, всхлипнув пару раз, она свернулась в кресле калачиком и тихонько раскачиваясь стала напевать: «Верю я - ночь пройдёт, сгинет страх. Верю я – день придёт весь в лучах…”
… “Утро вечера мудренее, хотя бы потому, что голова трезвая” - сказала Елена своему отражению в зеркале, когда умылась. “Чего вчера разнюнилась? Да ни один человек не скажет, что тебе …, так стоп! И сама забудь! Пусть эту тайну хранит паспорт. Рядом со мной Иван-царевич! Ну, припоздал немного ну, помоложе. А, выбор какой? Постарше Кащей бессмертный будет. Оно нам надо? ” - продолжались вопросы, адресованные отражению.” А, если не надо, не ломай голову, не заглядывай вперёд. Как знать, куда и по какому полю тебя этот Иван-царевич ведёт. Может он потомок Ивана Сусанина?”
Стало немного горько, и она поспешила окончить монолог на “нотке влюблённости»: «да пусть хоть на край света в шалаш из камыша - чем дальше, тем дольше! В конце концов, я его не в магазине покупала, и пользоваться не планировала, а сюрприз – это радость. Вот! И зарасти оно всё ромашками!”
Когда Елена Сергеевна была в офисе, позвонил сын. Сказал, что приедет к ней на 2-3 дня, а там как получится. На торопливый вопрос о семейной обстановке, поспешил успокоить тем, что дома всё нормально, просто соскучился и по ней, и по друзьями юности.
Два-три дня без Миши не показались катастрофой (знакомство с Олегом исключалось), и она заверила его, что будет с радостью ждать.
Рада она на самом деле была целых три дня, но сын задержался. Он гостил уже неделю и, тоска по Мише, преодолев всякую осторожность, заставила сказать о необходимости остаться после работы. Почему-то Олег стал активно проявлять любопытство, чем немало смутил, и Елена Сергеевна стала сочинять на ходу историю о том, что надо срочно помочь разобраться с документами сослуживице.
Он “угукнул”, но поверил ли? В этом она и сама сомневалась. Тем не менее, в шесть вечера они с Мишей шли под руку, и откровенно радовались друг другу. Кафе и сквер сделали дорогу к дому очень длинной. Пришли в густых сумерках. Конечно-же прощание закончилось долгим поцелуем, за которым наблюдал сын…
- Послушай! В конце концов я взрослая, женщина и к тому же свободная, а значит имею полное право решать где, с кем, когда и для чего встречаться! Почему нужно отчитываться перед тобой мне совершенно непонятно! Ты приехал в гости или для того, чтобы шпионить за мной? – кипятилась Елена Сергеевна.
- Да, я в гости к маме, только почему-то мама до глубокого вечера где-то гуляет непонятно с кем, а потом ещё и целуется перед подъездом. - парировал Олег.
- Важно, что мне понятно с кем!
- Ты за него замуж собралась? Так знакомь, должен же я знать отчима?
- Почему сразу замуж? Откуда такой снобизм?
- Ну, знаешь ли, тогда это просто очень неприлично! Всё, я спать, завтра домой поеду. – раздражённо оборвал диалог сын и ушёл в спальню.
“Вот так, хорошо хотя бы не оскорбил” - подумала она, посмотрев ему в след.
Олег на самом деле уехал, пока она была на работе. Позвонил уже из автобуса, попрощался и пообещал наведываться. Елена Сергеевна тут же позвонила Мише, однако, огорчение в этот день было запланировано кем-то свыше. Оказалось, что Миша должен срочно уехать на пару дней.
Потянулись часы, минуты, секунды – бесконечный кисель ожидания. Ближе к вечеру второго дня, когда Елена Сергеевна сидя в кресле гипнотизировала телефон, он зазвонил, но судорожно схваченная трубка оповестила любимым голосом, что и сегодняшний вечер, и завтрашний её предстоит провести одной.
“Как хорошо, что он не видит меня сейчас!” – подумала женщина. Ссутуленная спина, опущенные уголки рта, потухший взгляд… Ей хотелось впасть в анабиоз. Сил не было ни на что. Казалось, всю свою энергию она растратила, когда уверяла Мишу не переживать по поводу того, что откладывается встреча.
В пустую, нечем умным не занятую голову, всегда лезут глупые мысли. Голова Елены Сергеевны, как у всех, представляла собой сосуд для мыслей, и так как он был сейчас, после звонка Михаила пуст как бубен, в ней начали появляться не очень приятные мыслишки. Получалось, что она почти ничего о нём не знает! Миша говорил, что работает вольнонаёмным компьюторщиком-програмистом, что живёт с родным дядей и помогает ему с творческими работами, но в подробности - не вдавался. Все остальные знания о нём “заросли ромашками”, гадать - не перегадать!
Кому какая змея в душу лезет – она не знала, но к ней туда тихонько вползла Жаба. Зелёная, бородавчатая… Она периодически надувалась, и вместе со зловонным выдохом возникал, такой же зловонный, очередной вопрос:” Ты уверена, что там дела, а не подружка?», «А почему он не рассказывает, как жил до тебя?”,” Посмотри на себя в зеркало: если смыть косметику, ты будешь ему достойной парой?”, “И как ты думаешь, как скоро он найдёт кого-то посочнее и помоложе?” - булькала Жаба и не давала времени на раздумья.
Отбиваться от её колючек-вопросов не было сил, и они всё глубже и глубже втыкались в мозг и пускали там корни, обосновываясь покрепче, “на подольше”.
Через неделю, светлого восторга от встречи с Мишей, как прежде, Елена почему-то не испытала. Она улыбалась и с показной радостью обнимала его, но избавиться от сомнений и лёгкой грусти не могла очень долго.
Конечно же он заметил, но объяснение об усталости принял. Когда они расставались, эхо Жабьего кваканья окончательно растаяло, и уверенность в том, что она самая лучшая на свете, гладила мягкими кошачьими лапками.
Дни полетели в обычном режиме – дом, работа, желанные встречи. Иногда Жаба напоминала о себе, но она отмахивалась от неё без особых трудов. Мишенька встречал, звонил, радовал. Он сказал, что нужно будет уехать через месяц на пару недель, но до этого времени было так далеко!
Однако, месяц пролетел, и Елена снова столкнулась с ожиданием. Первая неделя после отъезда Миши прошла тоскливо, а вторая явила во всей “красе” Жабу с её кваканьем: ”С дядюшкой он поехал! И что? Его на верёвочке водить будут? Сама знаешь, какие вокруг красавицы бродят. Молодой, обаятельный мужчина будет тебе верность хранить? Да кто ты такая! Он вообще забывает о твоём существовании через три метра "после". Как говорится, с глаз долой…”
Сначала Елена отбивалась от такого потока яда, но он захлёстывал. Дышать становилось всё трудней. Приезд любимого стал как ливень на иссушенную землю! На неё лавиной обрушились нежность и радость, перехватывая дыхание.
В мире не осталось ничего более необходимого и важного кроме его глаз, губ, рук, голоса. Он был воздухом, которым она дышала! Миша приехал в понедельник, на пару дней - дела заставляли их повременить с возвращением. Елена взяла отпуск за свой счет на работе, чтобы быть ежесекундно с любимым человечком. Ей казалось – ещё пол вдоха, и она сможет взлететь над землёй.
Ну почему такое невероятное состояние обозначают тусклым, скупым словом - счастье? Нет того слова, которым можно описать происходящее с ней, а музыка не способна передать пение птиц у неё внутри!
Ко времени отъезда Миши, она была в твёрдой уверенности, что кроме неё, ему никто не нужен.
Глава 4 Жить поживать…
Елена Сергеевна “мучила пряжу”. Она очень давно не вязала, и вязка получалась неряшливой. Ко всему прочему почему-то не удавалось правильно рассчитать количество петель. Вздохнув, и сделав несколько вращательных движений плечами, чтобы размять спину, Елена сняла со спицы провязанную полоску и начала сматывать нитку в клубок.
Как-то Миша сказал, что мечтает о свитере как из детства. Едва он уехал, пошла в магазин и купила пряжу и спицы. Пока выбирала, в голове кружились картинки: вот она преподносит ему своё изделие, вот он в новом свитере обнимает её, вот стоит перед зеркалом с сияющим лицом…
“Хорошо было Елене Прекрасной, у неё мамки-няньки. Хлопнула в ладоши и вот тебе полный дом помощниц. А в жизни самой желания осуществлять приходится и ручками сюрпризы устраивать” - подумала она. “Не забудь научиться печь царский хлеб” - квакнула Жаба.
“Интересно я самокритикой занимаюсь или кретинизм развивается? Нет, это врождённое, а у меня начальная стадия раздвоение личности. Причём вторая личность более адекватна, чем первая. Печально. Однако первая умеет верить и быть упрямой. Радостно. Всё равно свитер свяжу!” - подумала женщина, глядя на моток шерсти и воткнутые в него спицы.
Она встала с кресла и, включая компьютер, произнесла “Интернет-интернет, дай дурёхе ответ”. Спустя час перед ней лежал лист бумаги с точными указаниями расчёта петель и схемой вязания мужского свитера пятьдесят четвёртого размера.
На картинке всё было красиво, на бумаге понятно. Осталось выяснить насколько умелые ручки.
Перед тем как отключить компьютер, заглянула в “Одноклассники”. Мигали шесть непрочитанных сообщений от Васьки, но на сайте той не было. Наскоро просмотрела ленту, прочитала несколько анекдотов и перепостеных заметок, отметила то, что показалось умным и забавным и, взглянув на часы, взяла телефон.
- Добрый вечер, дорогая! Что это ты мне не звонишь, только письма в “Однокашки” кидаешь? На подругах экономишь?
- Да ну тебя! Придумала тоже мне! – отозвалась Василиса.
- Рассказывай, как дела? Как развивается роман? Ты извини, что лезу с вопросами, только после последнего общения ого-го сколько времени прошло, интересно.
- Ладно, не извиняйся. Дела такие – потихоньку схожу сума. Ну, не логично влюбляться в нашем возрасте. Тем более вот так бесперспективно. Может я просто заболела? Ну, шизофрения развилась или ещё что ни будь? – с надеждой произнесла Василиса.
Похоже, ей было проще принять заболевание. На минутку Елене показалось, что, если она сейчас подтвердит выводы подруги та, не дожидаясь утра, побежит к психиатру.
- Не говори ерунды! Вспомни, что сказал классик: “Любви все возрасты покорны”. Нам ещё жить и жить! До шестидесяти – средний возраст, до семидесяти – старший средний. Короче, времени дров наломать – полно! В смысле, чтобы греться у жаркого костра.
- Это я понимаю. Только если придётся всю оставшуюся жизнь вот так, Пенелопой – совсем не хочется.
- Давно приезжал?
- Вечность тому назад! Ладно, как там у тебя? Привычно-отлично? Личный фронт никто не обстреливает?
- Бесперспективно и романтично! Мой Мишка молод и горяч, но именно это меня пугает. Короче, к нам с тобой прилетело несчастье по имени любовь.
- Значит я права... Это возрастное сумасшествие.
-Ага, ты ещё добавь, что болезнь передаётся воздушно-капельным путём. Людей сводит Бог! Если свёл, значит так надо. Страшно заглядывать вперёд – вдруг уйдёт? А не заглядывать не получается.
- И что будем делать?
- Пенелопить в ожидании Одисеев! Ох, Васька! Куча вопросов, страхов, желаний…
- Знаю, сама такая. Слушай, приезжай на выходных?
- Нет, дорогая. Не могу, дела не “пущщають”.
Василисе кто-то настойчиво пытался дозвониться, но она не хотела прерывать разговор с подругой. Едва они попрощались, пошёл входящий вызов, звонил Валентин Петрович.
- Ну наконец!
Сердечко женщины быстро-быстро застучало и ей стало жарко, едва только услышала любимого.
- Я не думала, что позвонишь так поздно.
- Знаешь, я у тебя кое-что забыл, когда уезжал…
Василиса попыталась вспомнить, что он мог забыть и не найдя ответа самостоятельно, спросила, что именно.
- Давай так, если что-то лишнее обнаружишь в квартире – не выбрасывай, я приеду, тогда и заберу.
Конечно, такая таинственность заинтриговала, но важнее было обещание приехать.
Привыкать к неделям без возможности увидеть, обнять – очень сложно. Валентин Петрович звонил. Иногда в разговорах проскальзывали имена. Мужское и женское... "Жена и сын" - разумно объяснила сама себе. Разумного объяснения не находилось тоске по нему. Иногда было просто невыносимо: “Я потерплю. Главное, что он есть. Главное, что, когда ни будь смогу увидеть.” - шептала она как мантру. Почему-то это стало целью всей жизни.
Первые недели звонки были ежедневными, после – через день, два. Не верилось, что это начало завершения романа, но был опыт со звонками мужа. Она ничего не говорила Валентину Петровичу, но внутренне ожидала именно такой развязки. Ожидала и всё сильнее съёживалась от отчаяния. “Счастье горстями не раздают кому ни попадя, видно я не в ту очередь стала” - иногда вздыхала она: “Побыла Василисушкой – наряжайся в Васын сарафан!” Однако, делать звонок последним - сама не решалась. Больше двух месяцев прошло в напряжённом ожидании... “Вот всё и решится” – шепнула интуиция.
…- Ты не рада мне? - спросил он, спустя несколько часов после встречи.
- Почему ты так решил? – нарочито весёлым голосом произнесла она.
Они сидели на тахте в слегка затемнённой комнате, а за окном солнце пыталось не упасть за линию горизонта.
- Как-то напряжена, может я не вовремя? Кого-то ждёшь?
- Мне некого ждать кроме тебя, а ты здесь. – вздохнула она.
- Посмотри в тот угол – кивнул Валентин.
- Там кресло стоит. – Ответила Василиса, проследив направление его взгляда.
- А в кресле?
- Ничего…
- Там сидит моя душа… Я забыл её здесь, когда уезжал… Давай нечистоту: понимаешь, отнимать твоё время, просто не позволяет совесть. Это, конечно, эгоизм, то что я здесь… С тобой… Но, не выдержал… Прости.
У Василисы загорчило в горле. Сердце запнулось, а после ухнуло в бездонную пропасть.” Вот и всё” - подумала она.
- Ммммм…- застонал Валентин Петрович через плотно сомкнутые губы.
- Это я виновата и должна просить прощения. Понимаю, это невероятно отвратительно и подло. Стыдно перед твоей женой...
- Подожди, - перебил он. – Какая жена? Я тебе, когда ни будь говорил, что у меня есть жена?
- Нет. – призналась она, - но я думала…
- Надумывала! Я хочу, чтобы у меня была жена! Хочу, чтобы это была ты, но помолодеть лет на десять просто не могу!
Сердце стремительно остановило падение в пропасть и как воздушный пузырик со дна бутылки с минералкой взмыло вверх и застучало в горле, почувствовав преграду.
- Не надо молодеть… Я… Мне…
Она резко повернулась к нему и спрятав лицо, уткнулась лбом в грудь Валентина Петровича.
В это самое время солнце, устав бороться за право светить вечно, упало за горизонт, но этим двоим не нужен был его свет. Счастливый человек и сам светится, а в комнате их было двое.
Валентин Петрович приехал с выставкой. Всю организаторскую работу проводил племянник, который поселился в гостинице. Работы выставлялись на десять дней, но появилась возможность воспользоваться залом ещё на неделю, и он с радостью остался. За несколько дней до закрытия выставки Василиса позвонила Елене.
…- Вот ничего не хочу знать! Я пила с тобой по телефону, и заметь, не отказывалась! Взять отгул на пару дней, даже на один - пятницу и приехать не сложно! Автобус приходит в пять вечера, хватай такси и подъезжай сразу к выставочному залу, покажу тебе свои и Валины работы, и в ресторан. Или в ресторан, в субботу на выставку и в воскресенье домой. Видишь: всё рассчитано!
Глава 5 Выбор
Отпуск «в счёт отпуска» Елена Сергеевна взяла на пятницу и понедельник, планируя из гостей уехать в субботу и побольше времени уделить вязанию. Свитер для любимого сейчас был важнее поездки, но огорчать Василису отказом не хотелось. Тем более, что причина была интересная – посмотреть на “ненаглядного Валечку”.
В платяном шкафу, как обычно, не нашлось наряда…
Два дня после работы она металась по «злачным местам»: косметический салон, парикмахерская, маникюрный зал, магазины одежды. Елена Сергеевна тщательно “чистила пёрышки”. Гости, выставка, ресторан… Для девушек в «ягодный период» - испытание серьёзное. Это в двадцать можно позволить себе выглядеть на двадцать, а сколько трудов приходится приложить после сорока!
“Забавно получается: Елена Прекрасная, и Василиса Премудрая - обе были невестами у Иванов и пленницами Кащея. Мы с нашими именами наверно оттуда выпали. Наши “Иваны” разного возраста. Из какой сказки они выпали?” – фантазировала Елена, пока ей наращивали ногти.
В какое “далёко” уплыли бы фантазии, если бы по телевизору в маникюрном салоне показывали детектив - неизвестно, но на экране Вовка в Тридевятом царстве звал золотую рыбку, подняв нарисованную волну, будто край одеяла.
Закончился мультфильм, и началась сказка “Приключения Буратино”. А у Прекрасной Елены начался выбор рисунка для ногтей из предложенного каталога. Смотреть фильм стало некогда.
Из салона она выходила в приподнятом настроении.
Дома, включив компьютер, нашла в поисковике страничку гороскопа (взрослую сказку-гадалку): “Сегодня обратите внимание на мелочи, они скажут Вам о многом…”
“Как всегда – ни о чём. И зачем я сюда мышкой кликнула? Золотую рыбку кликать нужно!” - улыбнулась Елена, вспомнив мультик.
…Наступила пятница. Через час после пробуждения, напоследок ещё раз окинув оценивающим взглядом своё отражение в зеркале, она отправилась на автовокзал.
Погода была славная, лёгкий ветерок шевелил листву и рисовал в синющем небе облачные картинки. В ожидании отправления автобуса, Елена сидела на лавочке и разгадывала фигуры, как когда-то в юности.
Прибывал автобус в 16-30. Времени оставалось, как и предупредила Василиса, только домчаться на такси до салона. Бросив сумку в камере хранения, и подправив причёску и макияж в туалете автовокзала, Елена летящей походкой направилась к стоянке такси.
Подъезжая к салону, она увидела около него подругу, а рядом с нею и ещё какой-то незнакомой молодой женщиной стоял… ЕЁ Мишенька!
Внутри всё захолодело. Она попросила таксиста остановить машину на автобусной остановке за салоном, расплатилась и вышла.
“Может, это не Миша? Василиса говорила, что её кавалера зовут Валентин, и что он - старше» — это наверняка тот, что стоит спиной. Оставались двое. Елена спряталась за тумбой и во все глаза разглядывала компанию, бесконечно сожалея, что не обладает телепатическим даром.
Василиса посматривала то на часы, то на дорогу, а Миша о чём-то оживлённо разговаривал с молодой женщиной. На взгляд Елены, ей было где-то около тридцати лет.
”Они отлично смотрятся вместе, не находишь?”- ехидно проквакала Жаба. На глаза попались прямоугольнички объявлений, только читать их она не стала. "На этот раз мне не суждено наступить ни на него, ни для него", - с горечью подумала Елена, отвернулась и, увидев подъезжающий к остановке автобус, неожиданно для самой себя, села в него и поехала «куда глаза глядят», не интересуясь маршрутом.
Позвонила Василиса. Придумывать отговорки не хотелось. То, что та, другая, была Василисиной подругой - сомнений не вызывало. Миша… «О!!! Как красиво он умеет врать! Дядя! Командировка!..»
Елена стиснула покрепче зубы и нажала кнопку отключения на телефоне. Первые полчаса поездки мир вокруг неё растворился в киселе обид, из которого пучила глаза проклятая Жаба и ехидно улыбалась: «Меня зовут Интуиция! Теперь - веришь?»
Постепенно шум автобусной жизни достучался до сознания: появились лица попутчиков, замелькали уличные пейзажи за окном, мужской голос оповестил название остановки: «Школьная площадь, следующая остановка – Автоколонна»
Женщина ехала по городу юности, узнавая и не узнавая места, которые когда-то были значимыми, необходимыми. Вспомнилось детское чувство страха, что можно потеряться на огромной земле, если вдруг забудутся названия улиц и остановок этого города.
Здесь, в городе, который когда-то открыл свои двери в широкий мир, сейчас она оставляла надежды и что-то большое, тёплое и необходимое… Город как будто взял с неё дань за молодость.
Последним междугородним рейсом Елена Сергеевна отправилась домой.
…На лавочке перед подъездом сидели сын и бывший муж.
- Мама! Почему не отвечает телефон? Мы тебе не можем дозвониться со вчерашнего вечера! У тебя всё в порядке?
- Ты испугался, что не отвечаю, потому и примчался? – тепло улыбнулась она сыну.
Очень хотелось, услышать: «Да!». Просто необходимо было знать, что кто-то о ней тревожится, что она нужна просто так, за то, что есть. Но…
- Мы в гости к тебе, хотели предупредить, да вот не получилось. Торчим уже битый час на этой лавке! Пошли домой, или без приглашения в гости - нельзя?
- Ну, что за глупости! Идёмте... – оставляя улыбку, бесстрастно пригласила она.
За всё время диалога с Олегом, экс-супруг не проронил ни слова. Так же, молча, зашёл в квартиру. Сказать, что Елена была рада его видеть, конечно было бы неправдой, но устраивать «сцен» на улице, да ещё и при сыне, она не стала.
Через час гости были накормлены. Олег успел рассказать о внуке, успехах на работе, мелких планах на будущее и вышел из комнаты. Вот тут и понеслось! “Бывший” завёл бесконечно-долгую плаксивую пластинку о том, какой он был дурак, как ему плохо без неё – самого родного и понимающего человека, про "беса в ребро" и его, козла паршивого, глубокую уверенность, что жёнушка найдёт в своей душе силы простить.
Александра как будто прорвало. Оказалось, что бывший муж просил сына "разведать обстановку" и узнал, что появился соперник. С какого перепуга вспыхнули в нём амбиции собственника – неизвестно, но Сашка ринулся отвоёвывать утраченную территорию.
"Значит, вот почему Олег торчал здесь: шпионил, мечтал родителей в семью объединить", - приползла мысль-паучиха и немедленно свила плотную сеть.
Елена Сергеевна несколько раз попыталась прекратить тираду о том, что нужно попробовать “всё начать сначала”, но у неё не было сил на сопротивление. Прошлой ночью Жаба окончательно взяла верх и натянула на неё свою шкуру. “Может, так и лучше”, - смирилась женщина.
...Номер телефона Елена поменяла, выбрасывая из жизни всё до поездки.
Прошла неделя. Сын уехал, а Саша был столь внимателен и заботлив, что она несколько раз ловила себя на мысли - "налево" он свернул, просто чтобы не отличаться от других мужиков.
Только ответить ему такой же любезностью – сил не хватало. Та веточка, что смогла ожить на дереве под названием “душа” после пожара-развода, зацвела не для него и сейчас медленно роняла лепестки.
Не было никакого желания не только совершать действия, говорить, но просто дышать…
Сюда, домой, из города юности вернулась не цветущая женщина среднего возраста, а так – пустота, выпотрошенная оболочка. Как будто очень важная её часть осталась там, возле тумбы, на остановке.
…Миша стоял у офиса.
- Леночка! Что с телефоном? Я целую неделю не могу связаться с тобой. Вот, только приехали – сразу сюда.
О Боже! Как же он смотрел на неё! Во рту просто пересохло.
- В починку отдавала, там симку потеряли, – соврала она.
Оттягивая момент объяснения, для того, чтобы дать возможность Мишке ещё раз соврать, она попросила рассказать о поездке. Он, будто спохватился, что ничего не рассказывал ей о работах дяди и выставке. Зашли в кафе, возобновился разговор о творчестве и личной жизни родственника.
«Только представь! У дяди там завязался роман, и он намерен остаться и жениться”, - плыл Мишин голос. Он рассказывал, что в пятницу было что-то вроде помолвки в ресторане, и что они долго ждали одноклассницу невесты, как сидели втроём за столиком и строили предположения её телефонной недоступности. Елене очень хотелось поправить: «Вчетвером!» - но выдавать себя она не планировала.
- Знаешь, у них в выставочном зале отличный администратор. Это её стараниями у отца получилось оставить работы ещё на неделю. И в пятницу она согласилась задержаться, чтобы закрыть салон позже обычного, но одноклассница не приехала, и персональная экскурсия не состоялась.
Елена похолодела. “Администратор… Администраторша, а не подруга! А Миша… Миша - племянник Валентина… Володины! Двое из ларца…Мультик про Вовку в маникюрном салоне… Важные мелочи из гороскопа…”
Мысли хлопали в голове, как воздушные шарики, оставляя после себя пустоту и звон в ушах. Она поняла, какую злую шутку с нею сыграла ревность.
Крупная слезина покатилась, обжигая и прокладывая русло следующей. “Жизнь - не театр, а сказка. Очень жестокая сказка, потому что - для взрослых”, - подумала она.
- Что случилось? - спохватился Михаил.
- Ах, Иван-царевич! Какую же глупость я сделала, надев жабью шкуру! Жить мне теперь с Кащеем, без радости.
- Прости, я не совсем понял…
- И не нужно понимать… Это наша последняя встреча. Так получилось… Не спрашивай… Прощай…
Елена Сергеевна поднялась и побрела к выходу. Сейчас на неё давила не только земная атмосфера, но и безнадёжность, соединённая с отчаянием. А там, за столиком, оставался любимый, и дорога к нему навсегда закрывалась. Если бы она могла, то увидела бы, как в нём, где-то возле горла, зародилась холодная “чёрная дыра”, и, расширяя края с каждым её шагом, становясь всё больше и больше, поглощала, опустошала такого родного, бесконечно дорогого человека.
“Кащей бессмертный, Кащей бессмертный…”, - шептала Елена, автоматически переставляя ноги. Четверть века тому назад, ей и в страшном сне не могло присниться, что однажды так назовёт она мужа. Сейчас, сняв “одежду” напускной бравады, в которую нарядилась после его ухода, Елена поняла, что в ней вырос страх. Страх быть брошенной. Именно поэтому она старательно избегала знакомств и серьёзных отношений. Мишу обозначила как лёгкий флирт, только и это не помогло.
Женщина шла по тротуару вдоль трассы, мимо автобусных остановок. Её обгоняли маршрутки, пешеходы… Обгоняла жизнь, которая потеряла свой смысл там, в кафе за столиком, где остался Михаил.
Несколько раз звонил телефон – Саша. Она не отвечала. В сумерках пришла домой. Он встретил в коридоре вопросом:
- Ты где была?
- Какая разница. – Не глядя на него, ответила Елена.
- Как, какая разница?!!! На звонки не отвечаешь, рабочее время давно закончилось, где и с кем можно шляться?
Елена Сергеевна пристально посмотрела на него. В душе начала рождаться злость. Именно этот человек виноват в том, что она потеряла чувство доверия. Именно он оставил ей “жабью шкуру”, уходя к другой.
- Я не хочу отвечать и не понимаю, почему должна это делать. – Твёрдо произнесла Елена.
- Что значит, не понимаешь? Я всё-таки тебе… муж.
- Бывший!.. Всё! Сначала начнём тогда, когда тебе будет 23, а мне - 19. Уезжай. Вернусь завтра. Ключи отдашь сыну.
Она развернулась и вышла из квартиры.
Куда идти? К знакомым? Расспросы ей были не нужны. В гостиницу.
Ночь была бессонной, поэтому, едва забрезжил рассвет, Елена Сергеевна заснула очень крепким сном. Вероятно, солнышко пожалело измученную женщину и решило дать ей немного покоя. Будильника она не услышала и на работу проспала.
Из гостиницы вышла в десятом часу. Возле остановки у киоска стояла бабушка и держала в руках мужской свитер ручной вязки.
- Деточка, возьми мужу, не пожалеешь. - Обратилась она к Елене.
- Нет у меня мужа. – Вздохнула Елена Сергеевна.
- Будет. – Улыбнулась старенькая рукодельница той самой приветливой, тёплой улыбкой, которая была у родной бабушки.
…На работе написала объяснительную, мысленно прощаясь с ежемесячной премией. Подсчитала все свои незапланированные расходы за месяц, позвонила Александру:
- Ты уехал?
- Леночка, ну, куда мне ехать?
- Что значит, куда? Где-то же ты жил? Квартира у тебя есть, туда и возвращайся! Бегать по гостиницам, имея собственную квартиру, - не хочу. Да, насчёт ключа я передумала: выброси его в мусоропровод. Замок я сменю.
“Не уедет сегодня… Что ж, значит ещё одна ночь в гостинице. Хорошо, что завтра суббота, плохо, что переодеться не во что», - Елена вздохнула и посмотрела на крону дерева за окном. Ветер шевелил разноцветную мозаику листвы. Память принесла картинку о том, как расплачивалась с бабушкой у остановки. “Буду ходить в свитере и представлять, как любимый обнимает меня. Платьем будет мечта.”
Глава 6 Казнить нельзя помиловать.
Вторую неделю Елена Сергеевна пыталась “взять себя в руки”. Любая мимолётна мысль о личном была под глубочайшим запретом и изгонялась с жестокостью святой инквизиции.
По телевизору смотрела только политические ток-шоу и новости. Никакой музыки, кроме классики, никаких общений помимо работы. Если бы была возможность, с удовольствием одела бы паранджу, чтобы люди не видели её вообще.
Придя с работы, включала телевизор и падала на диван. Политика — это единственная тема, которой они с Мишей не касались, и споры по управлению государством не напоминали о нём. Забывать оказалось намного сложнее, чем помнить.
Когда они разошлись с Сашей – осталась обида на него за измену. И, кроме того, масса обид по поводу устройства быта, что успели накопиться за годы, прожитые вместе. Елена втайне даже радовалась - нашлась причина для развода.
Расставание с Мишей было совсем другого вкуса. На улице зарядили осенние дожди. Пошли разговоры о сезонной депрессии, и она отыскала в интернете её признаки:
«Чувство подавленности или грусть в продолжение большей части дня», — Есть.
«Потеря интереса или способности получать удовольствие почти от всех занятий, которые прежде очень нравились» — Тоже есть.
«Значительная потеря в весе без специальной диеты или же, наоборот, набор веса, либо почти ежедневные скачки аппетита», – Ещё хуже. В рот ничего не лезет!
«Сложности со сном ночью или необходимость в бОльшем количестве сна в течение дня», - Есть. Уже неделю на снотворных…
«Заметная подавленность или возбужденность в течение дня», - моё!
«Практически ежедневное чувство усталости или потери энергии», - И здесь прямое попадание!
«Чувство бесполезности, либо чрезмерное или несоразмерное чувство вины», - Ну, хотя бы здесь - мимо.
«Сложности с концентрацией или способностью думать, что может восприниматься окружающими как нерешительность», - Ещё раз – мимо. Радует.
«Повторяющиеся размышления о смерти или мысли о самоубийстве либо попытка самоубийства», – Слава Богу, и это - мимо!
Она вдохнула и шумно выдохнула, поймав себя на мысли, что боялась дышать, пока тестировала своё состояние.
“И что теперь будем делать? Навлюблялась? Наустраивала личную жизнь?” - спрашивала себя. Обращаться к психологам - бессмысленно. Первая рекомендация, которую дадут – сменить обстановку и образ жизни. Может для “золотой прослойки населения” это было приемлемо, но на какие «честно заработанные» можно отправиться в дальние страны на тёплые моря? Неизвестно. Кроме того – от себя не убежишь.
Возвращаясь в пятницу с работы, Елена встретилась возле подъезда с двумя мужчинами в рабочей одежде, перепачканной строительной пылью. Они выносили целлофановые мешки, из которых выглядывали деревяшки поломанных плинтусов и клочья старых обоев, свёрнутые в подобие рулонов. Мужчины направились в сторону мусорных баков, а она стояла и провожала их взглядом. Через пару минут женщина как будто очнулась и быстро зашла в подъезд. Решительным шагом поднялась на свой второй этаж, открыла дверь и, не разуваясь, прямо в обуви прошла в комнату, окинула её критическим взглядом: “Кардинально сменить обстановку не получится, значит, сменим то, что реально.”
Комната была ухоженной и ремонта не требовала. После развода и раздела, они с Александром разменяли свою квартиру, и Елена ушла в просторную однокомнатную с балконом. Здесь первые два года она устраивала уютное гнёздышко. Стены были оштукатурены и покрашены, поставлено пластиковое окно, пол устилал ковролин, а натяжной потолок не требовал побелки. Смена обстановки фактически заключалась в смене штор и диванной накидки, а также в небольшой перестановке на открытых местах шкафов.
Женщина вышла в прихожую, сняла куртку и сменила туфли на уютные, мягкие тапочки. Несколько секунд неподвижно смотрела на них, после чего с внезапной решимостью сняла.
Она не могла объяснить, в чём провинились тапочки, но почему-то захотелось убрать их подальше с глаз.
Первый раз за месяц Елена села перед компьютером и, найдя в поисковике Сергея Минаева, включила музыку. Примерно через час, напевая вместе с ним: “Не смотри на меня братец Луи, Луи, Луи”, - она сняла штору и бросила в кучу посередине комнаты, куда до этого были низвергнуты диванная накидка, цветастые наволочки с подушечек-думочек и несколько ажурных салфеток из-под ваз.
До глубокой ночи она продолжала «разорять» своё уютное гнёздышко. На полу оказалось всё, что было аккуратно расставлено в шкафах не только снаружи, но и внутри. Свободными от предметов оставались узкие дорожки к компьютеру и дивану. “Всё, остальное - завтра”, - решила она, оглядев плоды своих трудов.
Утром, запросив с телефона баланс карты, Елена оделась и, наскоро перекусив, отправилась в универмаг.
Когда знаешь, что хочешь получить в итоге своей работы - выбирать товар, нужный для достижения цели, легко. Елена Сергеевна не знала. Она ходила из отдела в отдел, смотрела готовые шторы и ткани для них, на ковры, коврики и накидочки, мысленно примеряла всё это цветное многообразие текстильной продукции на свою комнату.
К своему сожалению, женщина всё больше понимала, что ничего из необходимого для обретения ею утраченного душевного покоя здесь нет. Через пару часов изучения ассортимента, она выходила из магазина, чувствуя себя бесцельным «посмотрителем».
Возле универмага стояло несколько прилавков с мелким штучным товаром. Проходя мимо, глянула на них и почему-то подошла. Среди прочего товара стояли именные чашки. Елена Сергеевна несколько минут смотрела на единственную из них. Невзрачная, примитивной формы с размашистой надписью через фотокопию природного ландшафта. Её внимание несколько раз попыталась привлечь продавец, но, не получив ответа, переключилась на других, более подходящих покупателей. Через некоторое время Елена сама окликнула её и попросила продать чашку.
“Ну, вот я и приобрела, и пользоваться смогу, а радости нет”, - шагая по тротуару, размышляла женщина. Она не пошла домой, а села в маршрутку и поехала в сторону работы.
Елена Сергеевна ехала в кафе. Ей не нужно было перекусить или взбодриться горячим напитком, нужен был… столик, за которым оставила Михаила. Конечно, она не думала, что он сидит и ждёт её там.
Столик был занят. Пришлось дожидаться, делая вид, что выбирает товар на витрине. Посетители поднялись и она, заказав кофе, села на то самое место, где сидела во время последней встречи.
Официантка принесла заказ и ушла, а Елена достала из упаковочного пакета чашку, поставила её перед собой, и та снова ударила в глаза надписью: “Михаил”.
“Ну вот, Мишенька, в прошлый раз я не смогла ничего сказать, и пришла моя очередь не скоро. Просить прощения? Нет смысла, это ничего не изменит. Помоги мне.”
Женщина небольшими глотками пила кофе, обращалась мысленно с вопросами к себе от имени Михаила и старалась как можно правдивее, честнее ответить. К концу этого странного диалога, она задала последний вопрос: «Кого я любила: тебя или себя?»
Во рту стало горько, как будто не последний глоток кофе с плохо размешанным сахаром допивала, а отвар полыни. Все размышления свелись к тому, что за всё время встреч она заботилась только о своём благополучии! Даже своей ревностью готова была обвинить Мишу. Обвинить в том, что он посмел не на неё, как на идола, молиться, а улыбаться другой женщине!
“Можно сколько угодно рассуждать о том, что семена посеял Александр, но вырастила их я… Я любила себя и заболела, но я люблю тебя и, значит, смогу выздороветь”, - Елена бережно взяла чашку и опустила в упаковочный пакет.
…Разгромленная комната встретила хозяйку немым укором.
«Не ругайся, я всё исправлю», – сказала Елена вслух.
Она поставила чашку на видное место, переоделась в спортивный костюм и занялась генеральной уборкой, одновременно “разговаривая” с Мишей, вернее, с собой от его имени. Елена рассказывала ему о своих тревогах, радостях, сомнениях. Ставила себя на его место, стараясь догадаться, что в тех же ситуациях чувствовал любимый. Получалось плохо… Получалось, что её главной заботой было собственное благополучие.
“Эгоистка чёртова!” - зло бросила она в свой адрес: “Интеллектуалка безмозглая! Обсуждать с любимым человеком книжных и киношных героев! Хорошо, хоть поцелуями тебя умудрялись заткнуть. А сейчас - ой-ой, плохо! Что, слушателя нет? Василисе кричала – Бог сводит! Что же не смотрела, с кем свёл? Требовала, чтобы Миша млел от счастья, мол, звезда упала на ладошку!”
К ночи комната сияла чистотой, штора и накидки были упакованы, приготовлены для сдачи в химчистку, а Елена сидела в ванной и с остервенением тёрла себя грубой мочалкой. Можно было предположить, что женщина намерена спустить с себя шкуру.
Воскресное утро она начала со звонка.
- Доброе утро, Вася. Прости меня, пожалуйста. Я очень перед тобой виновата!
- Лена! Ну, слава Богу, отыскалась. Мы сейчас на вокзале. Едем почти к тебе. Вы из одного города, Валя пообещал помочь с розыском. Адреса я же не знаю. Куда пропала? Что случилось? Сказала: выезжаю - и всё! Телефон не отвечает. Я на автовокзал звонила, думала - с автобусом что-то случилось.
- Прости, пожалуйста. Бывший муж объявлялся вместе с сыном. В общем, нервотрёпки было – вагон и маленькая тележка.
- Ладно, приедем - расскажешь. Я позвоню.
- Хорошо. Легкой дороги.
Елена заглянула в холодильник – гостей встречать нечем, надо идти в продуктовый. Она оделась и, прихватив сумку со шторами и накидками, чтобы заодно сдать их в химчистку, вышла из дому.
Перед подъездом стоял Миша…
Дважды в одну воронку
Глава 1
Восьмое мая было по летнему тёплым. Время года выдавали сочная зелень и ярко-голубое небо ; солнце ещё не успело обесцветить их своим жаром, однако, ветерок, который старался обнять каждого прохожего, был скорее знойным, нежели тёплым.
Я вышла из здания мирового суда, включила телефон и увидала два пропущенных вызова. Звонки были от Ленки – коллеги по прошлой работе. Недоумевая, зачем я ей понадобилась, перезвонила.
; Добрый день Леночка, звонила? Что случилось?
; Привет, звонила, давай я сразу без предысторий, немного занята. Помнишь, ты мечтала съездить на экскурсию в Пятигорск? В общем у нас от завода идёт автобус, я деньги сдала, а поехать не получается, ты не хочешь вместо меня покататься? Выезжают сегодня в девять вечера.
Быстро проанализировав состояние «частного сектора», я спросила цену и условия. Ответ настолько устроил что, не раздумывая, сказала: «Еду!»
Знакомых в автобусе не было. В принципе это не удивило. С Ленкой мы иногда сплетничали, так что я была в курсе: кто-то уволился, кто-то вышел на пенсию, да и знала я далеко не всех. Сейчас, спустя два года после увольнения, думаю, что единственное, в чём выиграла, сменив место работы, – дорога. На неё я стала тратить «на автобус меньше». Ну а для того, чтобы было соблюдено равновесие в природе, к этому бонусу добавилась самодовольная физиономия директора.
Ещё минут десять после того, как разместились, автобус стоял: мы кого-то ждали. Я прикрыла глаза и прислонила голову к прохладному стеклу – день получился эмоционально-сумасшедшим: неприятная встреча с «бывшим» в суде, унизительное «полоскание белья» перед посторонними людьми, спешные сборы и хлопоты, связанные с отъездом…
Внезапная поездка отменила весенние дачные хлопоты. Сын обрадовался, что к сельскохозяйственным работам не привлекут гарантированно, а меня это даже обидело. Получается, могу исчезать куда угодно, лишь бы ему не мешала ничего не делать! Похоже все мужики с пелёнок ; лентяи. Но, каков Кузенька! (То, что он есть, ; такой же неоспоримый факт, как и наличие Деда Мороза). Домовичок гонял меня до седьмого пота на Первомай.
Два дня вечерами я падала на кровать в полном изнеможении от усталости и отгоняла мысли о том, что ещё надо успеть сделать. В ход шли «подумаю об этом завтра», «у Бога дней много», «всего переделать нельзя» и ещё ряд поговорок, но «надо» не сдавалось. В итоге «пятилетка была выполнена досрочно»! Я даже не ожидала от себя такой прыти. Кузенька как будто знал, что День Победы я проведу за тридевять земель! Впрочем, почему «как будто»? Наверняка поездка ; в качестве бонуса за старание и послушание. Конечно, на этих выходных можно было бы заняться покраской и высадить перцы…
Пока раздумывала, чем могла бы заняться ещё, если бы осталась дома, автобус тронулся. «Ну вот и всё, незачем мечтать о том, что остаётся, пора помечтать о том, что впереди», ; поставила я жирную точку своим мыслям.
Сиденье рядом пустовало: видимо, поехать не получилось не только у Ленки, мелькнула мысль, что можно было бы взять Олежку, и я так же, мысленно, покрутила головой, отрицая нелепую идею.
За окном поплыли уличные фонари, рекламные огни и почерневшие в густых сумерках силуэты деревьев. Светофоры старательно удерживали автобус в городе, не желая отпускать нас «из дома» на ночь глядя. Икарус пофыркивал от недовольства и продолжал настойчиво рваться вперёд, на гладкую, просторную ленту трассы за пределы городских дорог со стареньким, местами «латанным» асфальтом, пешеходными переходами и кольцами кругового движения.
На выезде из города подобрали ещё нескольких пассажиров, и рядом со мной сел один из них… Нет, один из тысячи! Рядом со мной села одна из причин того, что я продолжала работать ещё год после решения уволиться…
Глава 2
…По служебным делам мне приходилось встречаться с Юрой много раз в день. С первой встречи подкупили мягкость и внимание. Любые требования воспринимались как просьбы, и их хотелось исполнить немедленно. В нём было непонятное очарование, под которое попали все женщины в нашем отделе. Любопытство настоятельно желало разъяснений феномена. Зная от сослуживиц о Юриной непоколебимости на предмет романов на работе, я начала флирт (чего ж не позабавиться, если не грозит мгновенное поползновение в сторону интима?).
Больше года обхаживала эту крепость, используя всё своё обаяние. В ход шли призывные декольте, задрапированные тончайшим гипюром, юбочки с разрезом сзади почти до максимума, внезапная потеря равновесия (каблук подвернулся) и опрокинутая стопка документов, которую собирали вдвоём. Я, кажется, собрала и воплотила сюжеты всех известных фильмов, где он, она и… результат. Непробиваемо… Юра стал смотреть на меня, как бы извиняясь, с тоской и некоторой обречённостью, а я настолько привыкла к воображаемому роману, что ходила на работу, чтобы увидеться с ним.
Нежелание секса плавно перетекло в желание, а шагов (да хотя бы шажочка!) со стороны объекта не наблюдалось… В конце концов, признав полное поражение, уволилась к чёртовой матери! Нет, я очень люблю состояние влюблённости, но поцелуи, объятия и так далее – необходимый апофеоз! Душе необходимо дать спеть свою песню, а без осязательного ; она не умеет…
По большей части это та самая причина, по которой я не прервала контакт с Ленкой. Её звонки были из мира, где обитал… Блин!.. Не любовник, не любимый… Вот как назвать человека недоступного и небезразличного?
Прошло два года! Недопетая песня начала рваться на свободу, безжалостно ломая, наподобие иерихонских труб, надёжные стены разума. Ах, стоило бы Юрке только поманить… И, чем твёрже и решительней запрещала себе даже голову в его сторону поворачивать, тем нестерпимее было желание оказаться в объятиях. Такого испытания на выходные я не планировала.
Не поздороваться с давним знакомым было бы верхом неприличия, и, натянув улыбку, хотя в полной темноте не было необходимости делать это, произнесла: «Добрый вечер».
Юра повернул голову в мою сторону и некоторое время молча вглядывался.
;Ты как будто привидение увидал! – не выдержала я.
;Вот это сюрприз!
;Надеюсь, приятный? Жёнушку выгуливать едешь? – провела на всякий случай разведку.
;Нет. Я один и практически на работе. Автобус в завод перегнать нужно. В тот конец с вами, обратно – сам. А ты как здесь оказалась?
Его тон стал напряжённым и сухим, во всяком случае, так почувствовалось, поэтому отшутилась: мол, попутным ветром. Разговор прервался. Если бы знал этот человечек, сколько раз мечтала проснуться рядом с ним… Мечты сбываются. Блин, прям как лозунг Газпрома! Вероятно, и там сбываются таким же нелепым образом по принципу «близок локоть, а не укусишь». Стало щемяще-кисло.
Попыток заговорить Юра не предпринимал, и я задремала под гул автобуса и рой мыслей.
За ночь автобус несколько раз останавливался. Я просыпалась и засыпала рядом с мечтой, которая сидела истуканом. Возникло желание пнуть его локтем в бок и напрямую спросить: не евнух ли он? Под утро замёрзла, и сон как рукой сняло. За окном в предрассветной мгле проплывали силуэты кустов и деревьев, небо линяло на глазах, тёмно-синими чернилами стекая в низины, но горизонт ещё не светился рассветом. Включила подсветку на телефоне – четыре семнадцать… Рань несусветная! Юрка хоть и испортил настроение, но ностальгию отнять он был не в силах…
Я действительно, очень хотела в Пятигорск. Желание возникало каждый раз после моего очередного романа или «замужества». Оно светилось светодиодиком на краешке сознания, и мешало назойливостью, как писк комара. Отгородиться от этой назойливости получалось запросто: любой «объект для интимной опеки» легко заслонял его своей широкой спиной. Одна беда – маску с названием «я хочу быть таким мужем» объектам надоедало носить очень быстро и мечты об официальном браке и крепкой, дружной семье испарялись.
Иногда у меня возникают смутные подозрения, что в лягушачью шкуру Кащей обрядил не дочь свою, а Ваську-премудрого, чтобы ни одна девица на выданье на него не глянула. Женится – спадёт уродливая шкурка, а под ней – моральный недоделок! Только видать умудрился и в таком обличии соблазнить дуру и расплодить потомство.
Мысли перескочили на воспоминания о Сашке. Прошлым летом мы с ним подписали капитуляцию, и трёхлетняя попытка стать ячейкой общества упокоилась с миром. По сути, он был нужен больше Олежке, чем мне. Если бы не настойчивые рекомендации знакомых: «Мальчику нужен мужчина в доме!», я бы от сожительства с ним отказалась из-за бесконечных политических споров… Совершенно непонятным образом он умудрялся вовлекать меня в обсуждения действий государственных чиновников и депутатов, но категорически не вовлекался в повседневную жизнь. Одно радовало: благодаря ему, сын увлёкся шахматами. Отнимать у ребёнка игрушку не хотелось. Может мы бы и дальше продолжали жить вместе, но увлечение Олега компьютерами Саша не поддержал, и чем сильнее взрослел сын, тем сильнее росло непонимание между моими «мальчиками». Смысл в совместной жизни по принципу «как-нибудь» пропал. Незаметно мы стали раздражать друг друга уже просто находясь рядом.
Примерно через полгода после «развода», светодиодик желания съездить на руины мечты снова замаячил. Сначала неназойливо, нечасто, на несколько мгновений, но с каждым месяцем увеличивая свою силу, начали накатывать волны тоски. Нестерпимо хотелось поехать туда, где потеряла мечту о крепкой семье до гробовой доски.
Расставаться с любимыми на несколько месяцев тяжело в любом возрасте, а в семнадцать лет на два года – это невероятное горе! Провожая Витю на срочную службу я миллион раз за вечер умерла, представляя, что завтра не услышу его голоса, не почувствую нежности, поцелуев… Там, на проводах, мы дали всем присутствующим слово стать, крепкой, неразлучной семьёй и жить вместе до последнего вдоха. Навсегда!
Он попал на службу в Пятигорск. Не было предела радости – это близко! Каких-то девять часов на автобусе, и я ; невеста в золотых серёжках (почти жена!), которые подарили его родители, у любимого в объятиях!
Первый раз в Пятигорск мы поехали с Витиными родителями в августе на пару дней, а следующим летом я упросила маму проспонсировать и отпустить на неделю самостоятельно.
Увольнения любимому не дали – официально мы были чужими, но после вечерней проверки у Вити получалось сбежать в самоволку на пару часов ко мне. Казалось, эти встречи, украденные нами у долга перед Родиной, делали ещё жарче и без того летний знойный воздух Кавказа.
Комнатушка, которую я сняла по приезде в Пятигорск, находилась в нескольких минутах ходьбы от КПП воинской части. Чем занимаются в армии мне было непонятно, но ничего не мешало наивно предполагать, что подойти к проходной и выглянуть Витенька обязательно найдёт время. А самой заветной мечтой стало то, что его назначат дежурить на КПП и тогда мы сможем видеть друг друга почти весь день. С утра я начинала мерять шагами улицу, не спуская глаз с ненавистного бетонного забора и двери в нём рядом с металлическими воротами, за которым стояла полная тишина.
Бабушка Нина (хозяйка комнаты), пару дней понаблюдала мою дневную маету и попросила Таню (соседскую девушку, мою ровесницу) показать «страдалице» город.
Девушка была немного замкнутой и робкой, с мальчишеской угловатостью и слабым намёком на грудь. Этакий недозрелок, который ко всему оказался жутко косоглазым. В какой-то момент, мне тогда показалось, что прогулка Танечке нужна больше чем мне, что это один из способов избавиться от одиночества. Как правило, молодые девушки изо всех сил демонстрируют друг перед другом свои достоинства и не имеющие таковых сторонятся компаний. Неизвестно, откуда прилетело чувство сострадания, и отказываться от «осмотра достопримечательностей» стало неловко.
Танечка оказалась очень «начитанной» девушкой. В плане интеллекта дурнушкой чувствовала себя я. Она очень интересно рассказывала забавные случаи из жизни знаменитостей, читала стихи Лермонтова и мечтательно улыбалась, когда разговор касался любовных историй.
Конечно же, я рассказала ей о Вите, интиме, планах…
И всё было бы чудесно, если бы мой любимый не женился на этой Тане за месяц до дембеля…
Сейчас, спустя огромное количество влюблённостей, говорить о всепоглощающих чувствах к Вите – глупо, но тогда – рухнул мир.
Я была настолько уверенна в непоколебимости своей будущей счастливой (и не иначе!) супружеской жизни, как только принца демобилизуют, что просто не могла придумать, как быть дальше… Это примерно, как если бы вы ехали с билетом в междугороднем автобусе, и водитель просто так, не объясняя причин, высадил вас посередине дороги за десятки километров от населённого пункта. Красивая и смелая была я, а замужем за моим Витей – Таня…
Молодожёны должны были приехать в конце апреля. На восьмое марта я сделала предложение своему сводному брату. Предложение было серьёзное, но фиктивное в полном смысле: я попросила фиктивного брака и Вовкину фамилию.
Братец учился в технаре на втором курсе и в армию ещё не ходил. Ничего привлекательного в густой русой шевелюре и коренастой фигуре я не находила, но не раз замечала, как на него глазели знакомые девчата. Решимость отомстить изменнику той же монетой и логика, призывающая не ломать себе жизнь наконец пришли к соглашению.
Этот негодяй (Витя) должен был знать, что я его бросила раньше! Тогда, в девятнадцать лет этот шаг казался о-о-очень умным.
Чтобы всё выглядело правдоподобно, я выпросила свадебный наряд у знакомой, сестра которой пару недель тому назад вышла замуж. На моё счастье молодожёны были в отъезде, а наряд дожидался, когда его отнесут в химчистку, а затем выставят на продажу.
По сути, мне даже не пришлось обманывать приятельницу, когда говорила, что родители категорически против нашего брака. Ирка получила приглашение стать свидетельницей и мы после регистрации брака, с платьем и фатой в сумке, отправились в фотоателье.
Недоумение пожилого фотографа, когда я попросила его выйти и дать мне возможность переодеться, описанию не поддаётся! О чём он подумал – не знаю, но, чуть помешкав, вышел в прихожую. Через несколько минут я, «вся в белом» выплыла следом, и, хмыкнув, он вернулся обратно. Платье было велико. Как выяснилось Иркина сестра была на седьмом месяце беременности. Выручила роскошная фата, которая надёжно спрятала острые моменты. Пара кадров, переодевание в обратном порядке, и мы отправились возвращать вещи и обмывать «сделку».
Предки узнала через две недели… Кто показал им фотографию, так и осталось загадкой ; подарить подружкам я успела не одну.
Едва Вовка вернулся из технаря, а я из ПТУ, мы были вызваны на «педсовет». Нас выслушали и обязали немедленно прекратить спектакль и расторгнуть брак!
Мама и Вовкин отец стали жить вместе полгода назад. Можно сказать, что их тоже свела минута отчаяния: мои родители разошлись (папа ушёл к другой женщине), отчим два года тому назад потерял жену, и переживал что без женского внимания сын вырастет «чурбаном неотёсаным». На этом фоне мама переживала, что во мне будут видеть соблазнительницу, отчим боялся, что обвинят сына. Правде не поверили: с точки зрения взрослых поступок был слишком дурацким. Я обиделась из-за непонимания, Вовка поругался с отцом, и мы сбежали утешать друг друга.
Для расторжения брака даётся время на раздумье, и я использовала его с максимальной пользой. Пожалуй, за тот месяц мы с «мужем» успели повидаться со всеми даже малознакомыми сверстниками из прошлого Витькиного окружения. Фотки (исключительно по случаю) оказывались в сумочке, а пробу на кольцах, купленных в отделе бижутерии, никто не проверял…
Последний день апреля привёл ко мне ненавистную разлучницу – Таню.
Она появилась буквально вслед за почтальонкой, которая принесла очередной номер журнала «Аксиньи». Я не могу назвать себя рьяной поклонницей печатных изданий, но в этом журнальчике постоянно публиковали доступные по деньгам советы от «звёзд» в областях макияжа и одежды. Несколько номеров «уплыли» в неизвестном направлении, и приходилось караулить почтальонку у почтового ящика, как на лавочках перед дворами караулят её, ожидая пенсию, некоторые бабульки.
Получив заветное издание, немедленно зашелестела страницами, бегло просматривая заголовки и погружаясь в образы и фасончики. Ветерок помогал перелистывать страницы, заставлял заглядывать вперёд, и мне пришлось отворачиваться от него, поворачиваясь снова и снова лицом к калитке. В какой момент за забором материализовалась Таня – ума не приложу. Мы ни слова не сказали друг другу, просто несколько секунд смотрели глаза в глаза, после чего я резко повернулась и быстро пошла в дом. Судя по тому, что я успела заметить, она была беременна, значит, после моих «уроков по соблазнению» практиковалась на Вите и её мечтательная улыбка была о нём… Какая же я дура!
Когда немного улёгся взрыв эмоций, стало любопытно для чего она приходила. Перебрав в уме варианты ответов, на очередном «может» поставила точку. Какой смысл гадать? Как понять чужого человека, если своим поступкам объяснение нахожу не всегда? Вот сейчас чего убежала? Можно подумать, это я у неё парня увела!
Развод состоялся, и не только наш с Вовкой: к сентябрю предки тоже расстались. Похоже, пытаться создать реальную семью в минуты отчаяния ; поступок не менее дурацкий.
Вовка с отцом уехали в Тверь, за тридевять земель, я ; в Ростов, продолжать учёбу в институте. Остались фотографии: на память…
Впрочем, всё, что было после, к Пятигорску отношения не имеет, но руины моего замка пылятся именно там.
Низина с моей стороны засветилась малиново-голубым туманом. Он клубился, кипел, как будто глубоко внизу великий колдун варил волшебное зелье, а напротив, за дорогой, по которой мчался автобус, солнце алой лентой очерчивало горизонт, отделяя ещё почти чёрные деревья и холмы от василькового неба.
– Как красиво! – прошептала я и вздрогнула, когда Юра поддакнул, оказывается, тоже не спал.
Он наклонился ближе, и, со словами: «Держи – это на завтрак», ; положил мне на колени круглую коробочку с бантиком. Я узнала упаковку «Рафаэлло». Когда только успел купить! А я хотела его пнуть…
; Спасибо, – прошептала я.
; Ты выспалась?
; Да. А ты? – поинтересовалась для вежливости, открывая вкусняшку.
; И я… Юленька, скажи, что это было, тогда, когда ты у нас работала?
Ух!!! Хорошо. Что конфету не успела в рот положить, подавилась бы! Этот жираф всю ночь думал над вопросом, или как?! Что ответить не знала, молчание затягивалось.
; Какой смысл сейчас об этом? – наконец шепнула я.
; Тебе очень важно попасть на экскурсию? Хочу украсть тебя.
Я растерялась. Нет, не то чтобы предложение не обрадовало, но шокировало. Может, мне нельзя и на пушечный выстрел к Пятигорску – стрессов не будет? Впрочем, стрессы и в других местах случаются… Надо принимать решение: или экскурсия, или романтика…
; Так как? Ты со мной? Я выхожу на въезде.
Если сейчас откажусь – нежнейшее, что душой зовут, съест меня с потрохами и не подавится! В отместку за недопетую песню. Паника. Истерика. Звон в ушах.
; Да.
И разом всё прекратилось. Стало легко, весело… Вот дура! А, ладно, я девочка большая, даже слишком – не пропаду.
Всё-таки, есть огромные преимущества (опыт, пофигизм и т.д.) в возрасте «слегка за тридцать», главное – умудриться растянуть его лет на десять – пятнадцать (дальше станет невооружённым глазом видно, что «за сорок» и вести себя нужно будет солидно)!
Из автобуса я выпорхнула бабочкой, но, когда он отъехал, оставляя нас на остановке, почувствовала растерянность. Привычка держать ситуацию под контролем мигала красным фонариком удаляющегося за поворот автобуса. По сути я доверила своё дальнейшее-ближайшее мужчине, который доверия пока ничем не заслужил…
Ай да я!
Юра смотрел на меня немного дерзко и почти плотоядно.
; И что дальше? – сбила вопросом ухмылку у него с лица и ухмыльнулась сама.
; Как что? Отель! До завтра я совершенно свободен!
Вот так! Кольнуло возмущение от нахального тона, но верить ему не хотелось. Слишком долго я знала в нём другого человека. Мы смотрели друг на друга, и я чувствовала, как расслабляется лицо, меняя маску дерзости на обычную, тёплую улыбку. Юра схватил меня за руку, и, сказав: «Пойдём», повёл через дорогу к кафешке.
; Давай я тебе устрою личную экскурсию, – предложил он спустя утреннее кофе с пирожком. – Или ты любишь гидов и исторические хроники?
По сути меня не интересовали ни домик Лермонтова, ни место его дуэли, как и музей каменных древностей. Однако посмотреть на знаменитый Провал очень хотелось. В конце концов, что я хуже Остапа Бендера?! Ему там даже памятник поставили. На памятник не претендую, но фото сделать обязана – должна же я чем-то подтвердить эту поездку.
; «Будет вам и белка, будет и свисток» – продекламировал Юра, когда я высказала своё желание. –
; Только… Ты уверена, что выспалась, хорошо себя чувствуешь и готова попутешествовать?
; Плохо выгляжу? – немножко заволновалась я.
; Нет, но всё-таки ночь в автобусе…
Выслушав мои уверения в том, что всё в порядке, он начал кому-то названивать по телефону. После было такси, ожидание перед воротами неведомого мне предприятия и (о, счастье!) наконец выехал «ПАЗик».
; До завтра мне разрешили его обкатывать, а потом или забирать, или…
;Что или?
;Пешком пойдём домой! – засмеялся Юра, и мы покатили по трассе в кипень города.
Глава 3
После возвращения из Пятигорска я научилась врать. Причем, врать и себе верить… Я, ярая противница малейшей неправды и ярая сторонница позиции «на чужом несчастье …», вынуждена нести чушь несусветную, расписывая красоты Пятигорска! Я, зная, что у Юры есть жена. Законная! Официальная! Пусть и не первая, и, вроде бы, совместных детей нет, но! Как хорошо, что не знакома с ней… Стыыыыднааааа… Только своя рубашка ближе к телу.
Затыкая совесть тем, что из семьи уводить не собираюсь, и чисто мужской поговоркой «хороший левак укрепляет брак», мысленно хваталась за малейший повод и мизернейшую возможность встретиться с ясным соколом.
Мой Кузенька был, судя по всему, очень даже не против наших оргий. Ещё бы! После работы я летела в деревню в надежде, что Юрочка изобретёт повод сбежать из-под надзора супруги хотя бы на пол часика. За то время, пока ждала, успевала нарезать десять кругов по хозяйству и помахать волшебными палочками (тяпкой, граблями, метёлкой…). Что-то мне подсказывает, что такого идеального порядка не было «от сотворения двора».
В перерывах между мысленной беседой с Юрой, вспоминала родительский домик. Тот, в котором была школьницей. Предки продали его спустя три года после развода. Мне купили однушку, мама уехала в жуткую глухомань, подальше от народа, и купила там хатёнку за «шапку сухарей» (хозяева отправлялись в след за урбанизацией из умирающего хутора и бросали жильё), а папа построил новый дом, в котором сейчас жил один.
Наше гнёздышко обогрело всех даже порознь. Вот только счастливой жизни оно не смогло дать никому: не властны домовые над счастьем, а жаль.
Квартира сразу была оформлена на маму – после фокуса с фиктивным браком доверие ко мне было полностью утрачено. Мама контролировала меня до тех пор, пока я не сообщила на втором курсе института, что собираюсь замуж по-настоящему и не познакомила с Серёжей.
В девяностые широкие свадьбы-трёхдневки играли, пожалуй, только новые русские, а так как мы к ним не относились, то обошлись домашним застольем, но платье, кольца и все положенные ритуалы по такому случаю были. Даже танец невесты с отцом состоялся.
О, как я была счастлива! Любовь носила меня на крылышках, и даже волдыри на ногах от новых туфель не причиняли неудобств. Серёжа ни на минуту не отпускал меня и держал за руку весь вечер. Я была нужна и любима!
Под конец торжества нас с почестями отправили в квартиру, а мама неделю жила в доме сватов, пока не определилась с жильём.
Есть забавная потеха с кодовым названием «накорми друга». Паре завязывают глаза и дают тарелку каши. Задача – накормить друг друга…
Примерно так выглядела наша семейная жизнь. Всё было отлично только там, где природа подсказывала. В результате её опеки, через год с небольшим, я спала с сыном на кровати, а Сергей – на раскладном кресле. За руку меня больше не держали и в глазки не заглядывали.
Через шесть лет после прихода «вечной любви» мы приняли решение больше не издеваться друг над другом, Сергей ушёл, а я осталась с мечтой вырастить лучшего в мире мужчину, неоконченным высшим образованием, глубоким убеждением мамы в том, что я несусветная дура и половиной дачи, купленной на совместно нажитые деньги и потраченные нервы.
…Моему внезапному индивидуальному увлечением сельским хозяйством Олег, как и домовик, был бесконечно рад. Понятное дело! Я больше не звала сына в деревню – вдруг дружочек материализуется, а здесь ; ребёнок! «Обломы» мне не нужны, так же, как и отчим ему. К тому же, пропал надзор за школьными успехами и внешним видом. Сынуля был предоставлен сам себе и мог проявлять самостоятельность.
Почти на месяц квартира стала ночлежкой для нас обоих. Ещё тогда, когда мы остались вдвоём, обязанности были распределены по-честному: я обеспечиваю материальными благами, он – порядком. Последнее время порядок меня не волновал абсолютно! Приехала, еды сварила и спать… Наше общение перешло в фазу моих вопросов: «Как дела? Нормально?» его «Угу» и облегчённого обоюдного вздоха: «Ну, хорошо!»
К сожалению, из тридцати дней после Пятигорска «обломными» приходится считать двадцать шесть, но не по моей же вине! Чтобы не попасть в неловкое положение, если вдруг трубку возьмёт жена, я Юре не звонила. Мы в самом начале договорились, что буду ждать, а он будет сюрпризом. Упрекать его в редких встречах – договор нарушать. Даже не так, было унизительно выпрашивать внимание «хозяина». Почему-то воспринималось это именно так. И всё-таки, пока ждала, он был со мной, и никто не мог помешать мне мысленно рассказывать дорогому человеку о прошлом, о мечтах, о тревогах и радостях. Виртуальный любимый… В восемь вечера, вздохнув в последний раз и с тоской глянув на телефон, садилась в последний автобус и возвращалась в одиночество.
За лето я успела настрадаться так, как, кажется, не страдала всю прошлую жизнь. Даже в шкуре «виноватой» побывала, когда ездила к маме аж на три дня! Если бы Юрочка приехал, он не нашёл бы утехи и нежности, а это ; катастрофа! На дачу стала ездить реже, а досада заставляла хмуриться чаще. Злилась я не на него ; на себя. Дружочек был удивительно стабилен, мы встречались раз в неделю ; в среду. Остальное ожидание – мой бзик. Кстати, мы сразу договорились, что среды ; обязательные, а там, как получится. Этого «как получится» я ждала как манны небесной! Смириться с графиком, если душа требует вцепиться и не отпускать ни на мгновение, бесконечно тяжело. И всё же, приходилось привыкать к стабильности.
В конце сентября пошла в отпуск и оповестила любимого, что буду на даче даже днём! Однако через пару дней после обозначенного события, явился двоюродный братец…
В деревне продавали «Москвича» по бросовой цене, и Макс, несмотря на мои внушения и предупреждения, взял его и застрял на даче. Не выгонять же родню! Приобретение стояло перед домом и требовало мастера, а «автовладелец» бегал по знакомым в поисках мудрых подсказок, дабы превратить осла в лошадь…
Ко всему прочему, надо было переоформлять документы на дачу (по «мировому соглашению» с Сергеем, его долю я забирала за долги по алиментам), причём делать это надо было срочно, пока он не передумал! За всей кутерьмой пропустила среду! Юра позвонил в четверг. Я стала извиняться, но он меня перебил и сказал, что приболел.
; Ещё не осень, а ты «расклеился»? – посочувствовала и пошутила я.
; Пройдёт. Не жди пока. Потом позвоню.
Фразы были отрывистыми и холодными, но о какой пылкости может идти речь, если человеку плохо!
Мы простились, и бытовуха снова напрочь вырвала меня из романтики ещё на неделю. Только глубокими вечерами падая в кровать я, как и прежде, мысленно проводила ладошкой по лицу любимого и шептала: «Спокойной ночи!»
В один из вечеров позвонила давняя подружка Леночка. Поболтали, немножко рассказала ей про дела, пожаловалась на суетной отпуск, а она, как обычно – немного о семье и новости завода.
; А помнишь Юрку, нашего пуританина?
Я застыла. Вихрем пронеслись дурные предположения, всё-таки болел! Отогнала их вопросом.
; Помню. С ним что-нибудь случилось?
; С чего ты взяла! Работает, всё нормально. Я про другое: Петровна на пенсию ушла, ходили слухи, что должность сокращать будут, а вчера на её место взяли его новую жену! Я её как увидала – ахнула! Куколка! Послушала бы ты как воркуют: «Оленька, Оленька», «Юрочка, Юрочка». Я так и жду, когда же обниматься начнут? В обед заходит, после работы заходит, на проходную за ручку ведёт… Короче: ах и ох!
; Какую новую… Он что разводился? – опешила я.
; А я тебе не говорила? Он полгода сам жил. Здесь у него даже воздыхательницы появились. Как я поняла, с Ольгой они пару недель тому назад сошлись. Правда я её не расспрашивала, ещё не сдружились, но судя по глобальной опеке…
; Понятно. Ну. не всем же «Юрочки» достаются, – промямлила я.
; Мой тоже по началу на руках носил, а сейчас цветов не дождёшься! Ну, ладно, вроде про всё посплетничали, давай прощаться. Чмоки-чмоки, ещё созвонимся.
Глава 4
Минут двадцать после звонка сидела примороженной. Юра не болел, а… женился! Получается: шифровалась ради сохранения его семейного покоя, а он – врал! Я считала себя стервой, мучилась от приступов совести, сохла от тоски, а он ; врал! Развёлся с женой, забавлялся со мной, встречался с Олей и врал!!! А только ли к ней от меня бегал? Может, у него на всю неделю распределение было? Обида от его обмана разрасталась и вытаскивала из памяти картинки первых встреч, заставляя сравнивать с последними.
Находясь в состоянии «На минуту приезжай, а когда ; ты сам решай», я радовалась любому брошенному слову, как голодная собака голой кости. Прятала на груди лицо, и даже не пыталась разглядеть в любимых глазах хотя бы одну искорку восторга! Если приезжает, значит без меня ему плохо, значит… Короче «по умолчанию» … Твою мать!
Память старательно кромсала салат из обиды на него, злости на Ленку (она-то причём!), ненависти к незнакомой Оленьке, досады на себя и чем дальше – тем больше новых ингредиентов добавлялось в это тошнотворное блюдо
В этот вечер Олегу повезло: пока он тусил с друзьями, квартира увидала Мегеру во всей красе. Злость преобразовалась в энергию, мощность которой легко переплюнула цунами. Началось с того, что я на ватных ногах подошла к зеркалу. «Куколка» ; муркнул в памяти Ленкин голос, а на меня посмотрела старуха Изергиль. Дачные упражнения поистрепали и «кожечку и рожичку», а маникюр остался на грядках. Вместо причёски – кобылий хвост, уголки рта опущены. Баба далеко за сорок в трауре и старом халате.
На алтарь ожидания я принесла внешний (да и внутренний) вид в надежде получить … что?
Первым изгоем оказался халат. Я содрала его с себя и швырнула в угол. С полки под зеркалом туда полетели старая тушь, расчёска-щётка с обломанной ручкой, тюбик с тонким остатком помады и просроченные кремы вместе с косметическим молочком. Несколько секунд, и вот он – шифоньер! Виновник всех женских бед! Это он свято хранит всё, что не даёт жить по-новому!
Попытка влезть в платьишко, которое было на мне в Пятигорске, успехом не увенчалась. Влезть, то я влезла, но какая карикатура нарисовалась на талии – не передать словами. Вот оно – заедание ожидания! Вот они – стрессы с «печеньками»!
Через полчаса на полу и диване лежали две кучи вещей. Диванная звалась «буду», другая, на полу соответственно «не буду». «Куколка» ; периодически повторяла я, начиная ненавидеть незнакомую Оленьку ещё сильнее, за то, что отняла у меня моего Юру.
Обратно на плечики и полочки вещи возвращались медленнее, и иногда даже задерживались в руках. Резкий запах злости по чуть-чуть рассеивался и начали пробиваться здравые мысли. Юра ; мой?… Юра мой ; кто?… Юра мне ; зачем???… Люблю!!! И дальше что?… В сервант поставить и пыль сдувать?… А Олегу это надо?…
Отсортированные вещи ложились на полочки шифоньера, а вопросы самой себе крепенько застревали в голове… По словечку вспоминалось, как сама не однажды говорила о нежелании делать попытку создать семью, о недоверии к мужчинам…
Говорила с наигранной весёлостью, вроде бы в шутку, но как к таким шуткам относился Юра? Никогда раньше не ставила себя на место мужчины, но, если бы услышала от него, всё то, что говорила сама – прибила бы, как гада ползучего, который использует меня для утех!
К приходу сына буря улеглась, оставив после себя узел барахла ; во внешнем мире, решение привести себя в порядок – во внутреннем, и какое-то непонятное опустошение в душе. Вроде не из шифоньера, а из неё вытряхнули целый узел обносок. Только вот, эта неосязаемая пустота оказалась значительно тяжелей осязаемого барахла на полу, а впереди была ночь… Ночь после Пятигорска… Холодная…
Глава 5
Зима на овощах вкупе с пешими прогулками неплохо сжигают осенние запасы на талии. Представляю, какой стройняшкой была бы, если бы перешла на «медвежью диету». Кроме того, если тревога заставляет пополнять запасы эндорфинов сладостями, то опустошённость, которая пришла вслед за ней, отворачивала от всего съестного. Пустота в душе требовала пустоты в желудке. И всё же зима не самое удачное время для диеты.
Новый год мы с сыном встречали в гостях у мамы, на натуральных деревенских колбасах и запасах. Городские жители представить себе не смогут, как может «ломиться» стол от разнообразных блюд, если над ним хлопочут женщины, не ограниченные выбором продуктов на рынке в соответствии с финансовыми возможностями.
Кроме нас с Олегом в гости ожидались соседи с двух сторон – семейные пары пенсионного возраста и «жених». По поводу последнего, мама смущалась и краснела как девушка, а мне было это немного непонятно: два пожилых человека решили жить вместе, чтобы легче было вести домашнее хозяйство – это нормально. Я очень довольна! Смущаться чего? Любовь и интим? Не думаю, в их возрасте…
Дядя Витя оказался небольшого роста, полным, но непоседливым мужичком. Он был старшим братом одной из соседок, следовательно, лет на десять старше мамы. В течение вечера праздничное застолье не раз переходило в политические дискуссии, и я невольно вспоминала Сашу. Почему каждая «кухарка» мечтает управлять страной? Исполняют наказ дедушки Ленина? Лучше бы вспоминали другой: «Учиться, учиться и ещё раз – учиться!» К счастью, и такие новогодние ночи заканчиваются!
Второго числа с полными сумками продуктов мы отправились домой. Дядя Витя подвёз нас на «Жигулёнке» к остановке на трассе и поручил незнакомому мне Серёге, который тоже уезжал из хутора, помочь с посадкой в проходящий автобус. Рядом свободных мест не оказалось, мы с сыном разделились, и я села рядом с мужчиной, который спал, уткнувшись лбом в окно.
Автобус монотонно гудел и кое-где чуть потряхивал на снежных наледях дороги, а за окошком на фоне серого, низкого неба пробегали чёрно-белые силуэты деревьев, за ними тянулись белоснежные поля и длинные ленты заснеженных лесополос. Зима как будто рисовала грифелем на чистом листе новый вариант жизни, а мне почему-то вспомнились яркие деревья и Юрина улыбка. Захотелось так же, с чистого листа: вдруг получилось бы лучше, чем в прошлом году? Земле везёт: у неё каждый год – Новый!
Сосед всхрапнул, зашевелился, поменял положение и начал клониться в мою сторону. Я только начала дремать и мгновенно проснулась. Чувство раздражения заставило оттолкнуть голову, склоняющуюся на моё плечо. Попутчик проснулся.
; Извините, – полушёпотом произнёс он.
Промолчала, не желая открывать ни рта, ни глаз и мечтая снова погрузиться в дрёму. Мешало ощущение, что меня разглядывают. Через несколько минут я всё же открыла глаза и встретилась взглядом с попутчиком.
; Витя???!
; Юля???!
Мы одновременно назвали друг друга по именам и замолчали ошарашено, продолжая смотреть друг на друга. Удивление сменялось досадой, досада ; горечью, горечь – обидой, которая немедленно засвербела в носу и позвала слёзы.
Я изо всех сил сжала на несколько секунд зубы, вызывая чувство злости. Злость! Именно это я должна была испытать, как только увидала перед собой этого предателя!
; Ну, здравствуй, Витенька…; прошелестел мой голос, которого я не узнала. Даже проститься с тобой навсегда не получилось… Судьба!
; «Навсегда» … – так же глухо произнёс Витя и опустил глаза. Желваки заиграли на скулах, выдавая сжимаемые зубы. ; Значит вопрос задать придётся… Почему? Почему не дождалась?
Я опешила. Этот мерзавец обвиняет меня?!!!
; Ты, кажется, забыл, что женился на Танечке немножко раньше, чем вернулся из армии, – ядовито процедила я.
; Причём здесь Таня? Когда я вернулся, ты уже была замужем!
; Ага, а у неё пузо выше носа! Кого она тебе подарила? Сына? Дочку? Со зрением всё в порядке? Не косят глазоньки?
Витя смотрел на меня немного удивлённо и молчал.
; Танин ребёнок не имеет ко мне никакого отношения, – медленно и твёрдо произнёс он спустя пару минут. – Мы не были женаты.
; Я бы, может, и поверила тебе с дури, но она приходила ко мне.
; Знаю, сам дорогу показывал. И что? Сказала, что я её муж? Сказала, что у неё мой ребёнок?
; Ничего не сказала, не успела. Да и не нужны были мне её объяснения – чужие люди до вашего приезда всё сказали.
; Чужие люди? Какие чужие люди? Причём чужие люди? Ты письма читала или так была занята романом, что сразу их в печку отправляла?
Это была наглость. Витька решил доказать мне, что это я виновата в его предательстве! В глазах потемнело от злости. Ничего у него не получится! Вздохнув поглубже, я задержала дыхание и, немного успокоившись, рассказала, как в феврале узнала от своей соседки, что он приедет с женой, как потребовала подтверждения у его дружка, как сделала предложение Вовке, как приходила Таня и когда на самом деле вышла замуж. Одно я утаила ; как готова была нажраться таблеток и сдохнуть…
; …Ну, а теперь твоя очередь исповедоваться, – окончила я монолог.
Витя молчал и внимательно смотрел на меня. Уголки рта опустились, в глазах была тоска. Он вздохнул.
; Боже мой! Какая глупость!.. Почему ты не спросила моих родителей?
; Не хотела заставлять их смущаться и оправдываться за сына.
; Судя по всему ты не получила несколько писем. Мы действительно приехали с Таней, но она ехала не ко мне. Её отправили к родственникам – позор скрыть. С кем она доигралась – не знаю. У нас проще: бабы спокойно без мужей рожают, и никто им в след не плюёт, а там Кавказ… Короче, я пообещал её матери помочь добраться до места. Мои предки были в курсе. Тогда, после визита к тебе она долго не могла успокоиться, посчитала, что и здесь всем противно с «гулящей» разговаривать. Видно, дома совсем затюкали. А дальше…Пока на учёт становилась да анализы сдавала – жила у нас, после я её в Степное к какой-то дальней родне отправил, а сам в Ростов уехал.
Витя говорил монотонно, иногда вздыхал. Именно эта эмоциональная скупость заставляла верить его рассказу.
– А в последнем письме я тебе писал, что у меня появилась спутница, твоя Пятигорская подружка, что она беременна и что я обещал ей помочь…
Слушая его, я вспомнила свои дежурства у почтового ящика. Только сейчас начало доходить до сознания куда уходили журналы и… письма. Любопытство соседей порой не имеет границ. Тётя Люда, не зная о моих летних поездках и знакомствах не замедлила сделать выводы из прочитанного… Ещё было Сашкино подтверждение, но стоило ли ему верить, если тот одолевал меня своим ухаживанием и успокоился только после моей «свадьбы». Слово «спутница» в Витином рассказе насторожило, и я переспросила
; Ты писал о спутнице или о попутчице?
; Какая разница? Я имел в виду, что мы приедем вместе и всё расскажем – писать долго.
; Какая невероятная глупость…; прошептала я.
Некоторое время мы оба молчали. Не знаю о чём думал Витя, а я представила, как «спутница» расшифровывается и превращается в «жену» в понимании тёти Люды. А как бы восприняла написанное я? Буквально! Спутница – значит вместе преодолевают путь, едут… Память судорожно выбрасывала картинки и образы из далёкого прошлого: радостный взгляд Тани, смущённое лицо тёти Люды… Если бы я знала, что за моей спиной радость превратится в горе, а смущение в злорадство! Как глупо…
Автобус начал торможение – кто-то из пассажиров выходил на подъезде к Ростову. Я посмотрела на Витю и положила свою руку поверх его:
; Прости меня и… спасибо что ты был. Сейчас уже ничего не исправить, но это не важно. Важно, что я любила… Этому меня научил ты.
Он покачал головой
; Знаешь, у нас с тобой могли бы быть дети…
; Значит так было надо… Судьба. Ты сейчас где? Женат, дети?
; Да… Живу в Ростове. Я туда сразу после армии уехал. Как узнал, что ты не дождалась… Ну, неважно. Сейчас к маме ездил, она к тётке переехала после смерти папы. Его уже нет второй год… Инфаркт. А ты?
; И у меня всё нормально, – соврала я и подумала о том, что Ростов, к сожалению, очень большой город. Мы были там в одно и то же время, но встретится не смогли. Глупости, ошибки, чужие домыслы… Скользнула мысль о Юре – чем чёрт не шутит, вдруг и с ним какая-нибудь ошибка, нелепость…
Эпилог
Кто бы и что не говорили, а родить двойню в тридцать девять лет – это подвиг, и я его совершила! Чувствую себя королевой-матерью и невероятно горжусь! Ещё бы! По сути, путь в роддом был длинною в пять лет. Сказали бы мне, к чему приведёт флирт на работе, – не поверила бы. Но как я рада!
…Через пару недель после того, как вышла в декрет, обнаружилось, что все домашние хлопоты незаметно распределились между Олегом и Юрой. Сынуля заканчивал второй курс в техникуме и (после того, как я «размножусь») собирался сбежать от суеты к Славику с Оленькой – Юриному брату и невестке. Оленька частенько прибегала ко мне в гости – квартиры в одном подъезде. Полгода назад именно благодаря ей мы поселились в этом доме. До сих пор помню, скольких трудов стоило уговорить маму согласиться на обмен! Пока не вмешался дядя Витя и не пристыдил её, она как малому неразумному дитятке объясняла, что это самая большая глупость и я наверняка лишусь всего, нажитого её непосильным трудом! Если бы по документам квартира была моей, то просто поставила бы её перед фактом и всё! Вот они – ошибки молодости: двадцать лет прошло, а доверия так и не заработала…
Новоселье состоялось, когда я была беременна. Две однушки с доплатой превратились в двухкомнатную квартиру с лоджией и видом на море! От этого вида, до пляжа и парка отдыха было рукой подать. А воздух! Мне очень нравилось рано-рано утром, пока ещё спят мои мужчины, выходить на лоджию и встречать солнце. Каждый день картинки восхода немного отличались друг от друга и были просто сказочными. Я смотрела на горизонт и даже моргнуть боялась, чтобы не пропустить ни мгновения чуда. Бесподобно красиво, очень нежно и ласково мир будит ото сна Бог…
В парк мы часто ходили всем «семейством», включая брата и невестку Юрочки. Славик с Оленькой были обречены на бездетность. Такой вердикт вынесли медики после всевозможных операций и лечений. Даже суррогатное материнство было исключено. У Юры тоже родных детей не было – десять лет растил двух пасынков, а поводом для развода послужил очередной аборт жены. Я так рисковать не стала! Потерять любимого третий раз (считая завод и наш глупейший разрыв после Пятигорской романтики) – это слишком!
Тогда, два года тому назад произошло немыслимое недоразумение: Юра, увидав перед двором машину, которую купил Максим, загорелся ревностью, а учитывая моё нежелание строить серьёзные отношения, сделал о-о-очень нехорошие выводы. В это же время в завод устраивалась работать Оленька. Фамилии у них с Юрой одинаковые и подруженька сделала вывод – жена! Надо было видеть глаза Ленки на нашей регистрации. Я преднамеренно ей до последнего не говорила, кто жених!
Если бы не встреча с Витей в автобусе… По всей вероятности, моему ангелу-хранителю надоел скулёж про плохую долю, и он постарался показать, что самое главное – верить! Даже любовь и надежда меркнут перед этим чувством. Тогда, приехав домой, я позвонила Юре, поздравила с Новым годом и предложила поговорить без сплетен и домыслов. А через час, знакомя его с Олегом, произнесла фразу, которую в тайных мечтах репетировала ещё осенью на даче:
; Это дядя Юра – мой любимый мужчина.
Шок от ответа не репетировала, но испытала, услышав:
; Ну, слава Богу! Может, ты теперь поймёшь, что и я не ребёнок!
Год был лёгким. Мы верили друг другу и получили награду. Однажды я объявила, что жду двойню. Юра прыгал и кувыркался! В конце концов, после моих увещеваний про соседей снизу, выбежал, как мальчишка, с прискоком на лоджию и проорал троекратное ура. Воистину – года идут, а дурь всё та же! После был салют и хлопушки, Славик плясал так, как будто это его малыши зреют во мне, а Оля обняла и, с надеждою заглянув в глаза, попросила разрешения их нянчить. Тогда же было решено, что они станут крёстными родителями.
Позади девять не особо лёгких месяцев, и сейчас я буквально задыхаюсь от восторга держа в руках наших с Юрой пупсят! Хотите знать, когда растут крылья счастья? Тогда, когда любимый обнимает тебя, обнимающую ваших деток! У меня они вырастут огромными, я знаю, и НАВСЕГДА!
Служенье муз в обычной суете повести рассказы
© Copyright: Галина Маркер, 2025
Свидетельство о публикации №225020100312
Свидетельство о публикации №225020100312
Рецензии