Галюся

Первое причастие

– Га-ля, просыпайся. Га-лю-ся, надо вставать. – послышался голос Ба и тёплое местечко в котором лежала девочка разрушилось. Одеяло исчезло, прохлада побежала мурашками по оголённым ногам, рукам, боку, застряла примерно на середине спины, там куда сбилась ночная рубашка.
Малышка неосознанно поджала ноги и сжалась комочком, пытаясь вернуть уют. Мешал голос Ба, который стал намного громче и отчётливей.
– Галя, вставай, надо собираться.
Слегка прогнулась кровать и чьи-то руки потянули девочку, разрушая связь с подушкой и теплом постели, усадили на колени и потянули вверх ночную рубашку.
Девочка наконец приоткрыла глаза, увидела лицо Ба и зажмурилась от яркого света. Утреннее солнце, которое блуждало в конце кровати и не могло проникнуть через высокую, завешенную спинку закрывающую часть окна, мгновенно ослепило, заставляя отвернуться.
Ба начала надевать на неё майку и что-то говорить. Галя даже не пыталась понять, что и о чём. Слушать и шевелиться не хотелось. Вдруг стало понятно, что Ба мешает ей делать то, что хочется – спать.
– Не-на-да, – протянута она и начала отпихивать очередной предмет одежды.
– Не-на-да, не-хо-чу. – Девочка попыталась перебраться с коленей на кровать, но Ба поставила её на пол и спросила:
– Ты забыла, что нам надо идти в храм в гости к Богу? Забыла, что сегодня самый большой праздник?
Малышка на мгновение застыла, и медленно повернула голову в угол рядом с окном напротив кровати. Там висели фотографии в рамочках, которые Ба называла иконами, а на тумбочке под ними стояли подарки для Бога: красивые, разноцветные яички и, пахнущие ванилью и ещё чем-то очень вкусным, куличи.
Вчера утром она пробовала сырое тесто с изюмом, правда Ба поругала её, сказала что живот слипнется, и что ваниль нужна для аппетита. Аппетит у неё и правда появился, она стала кушать манную кашу с глазиком из сливочного масла, а Ба рассказывать, что завтра Христос, который Бог воскреснет, а это как день Рождения и даже лучше потому что к нему в гости соберутся много-много людей и будут жечь свечи и петь песни, а потом Ба разрешила собирать пальцем со стенок кастрюльки и облизать то, что называется безе. Сейчас большие белые шапки этой сладости, присыпанные разноцветными крошками, красовались на куличах под иконами.
Вспомнив, что ей дадут кулич и крашенное яичко после того как они сходят в храм на праздник к Богу, девочка радостно заторопилась помочь одеть себя и поспешила на улицу.
В нескольких шагах от входной двери стояла зелёная лавочка с удобной спинкой, а рядом с ней цвели пролески. Они были такими же ярко голубыми, как и небо, исполосованное ещё оголёнными лозами винограда, которые поддерживала металлическая конструкция над двориком. Поблёскивая в солнечных лучах, со всех цветочков свисали капельки воды.
Зная, что Ба надо подождать, Галюся полюбовалась пролесками и решила забраться посидеть на лавочку. Сидение было на уровне её пояса. Надо было лечь на него вниз животом, подтянуть и положить ноги, а после перевернуться и сесть. Собираясь проделать всё это, она взялась за противоположный край доски и отдёрнула руки. Лавочка была холодной и мокрой.
Пока малышка раздумывала как поступить: вытереть руки о свою кофту или пойти в дом, из двери вышла Ба и сразу окликнула:
– Не трогай лавку, она мокрая, роса ещё не высохла!
Ро-са. Девочка посмотрела вокруг и потёрла руки, чтобы быстрей высохли. Она знала, что роса – это как после дождя только без лужиц. Помимо цветов и лавки всё вокруг и правда было в мелких капельках и очень красиво блестело.
– Сегодня будет тёплый денёк, хорошо. Погода к праздничку постаралась! Ну, пойдём. – Ба откинула крючок вверху калитки и открыла её.

***
За калиткой было интересно, но без взрослых Галю туда не отпускали, и даже когда она выходила с Ба или Дедой, они держали внучку за руку. Долго идти с поднятой вверх рукой было утомительно. Когда она начинала отставать и вырываться, Деда обычно брал её на руки. Сейчас он остался дома, а Ба шла быстро и буквально тащила ребёнка за собой. Приходилось почти бежать чтобы не опоздать на праздник важнее Рождения.
Галя начала хныкать и спотыкаться.
– Ну хорошо, давай я тебя отпущу, и мы пойдём чуть медленнее, но по сторонам глазеть некогда. Договорились? – не дожидаясь ответа, женщина сделала шаг вперёд.
Не глазеть по сторонам, когда голова непроизвольно поворачивается именно в разные стороны просто невозможно. Чтобы бабушка понимала, что же стало интересным в очередной раз, Галя то и дело восклицала:
– Ба, смотри!
После очередного «Смотри!», женщина решила отвлечь малышку от окружающего многообразия разговором – беседа порой держала любопытного ребёнка крепче чем за руку.
– А я говорила тебе, что всё вокруг сотворил Бог? – спросила женщина.
– Говорила, а что Бог сотворял? Мы с Дедой давно катались на автобусе, и он говорил, что машины делают мастеры на заводе, а на телевизоре я видела, как огромный дом строили, там дяди кирпичи складывали, а ещё…
Бабушка внезапно остановилась и Галя, отстающая на пару шагов, столкнулась с ней и замолчала. Посмотрев пристально на внучку и неразборчиво что-то пробормотав, она ответила:
– Да, всё правильно, но людей сотворил Бог и дал им разум, и землю, и всё что на земле и в небе.
– А когда? – пытаясь понять информацию спросила девочка.
– Очень давно. Тогда нас с тобой ещё не было, - уже на ходу ответила женщина.
О том, что было время, когда Ба не было Галя слышала, но так и не поняла как такое возможно. То, что её ещё не родила мама, тоже слышала, но было непонятно откуда берётся и куда потом девается эта самая мама, наверно она как Бог, всех родит и исчезает на небе, а потом появляется на свой день Рождения. Только у них день Рождения называется Рождеством или Воскресе.
Каждый вечер Ба отводила её в спальню с огромной кроватью где они с ней спали и уходила мыть ноги. Тогда приходил Деда, что-нибудь рассказывал, потом говорил: «Теперь спи», и уходил. Она не всегда успевала заснуть к тому времени когда возвращалась Ба, останавливалась перед иконами и начинала что-то непонятное рассказывать им, потом говорила «Аминь» и ложилась с ней рядом. То, что рассказывал Деда называлось «казки», а то что Ба – «молитвы». Ба говорила, что Бог их слышит на небе через иконы.
Гале очень нравилось быть рядом с Ба. Становилось радостно и спокойно, нравилось слушать её голос, но Ба говорила так много непонятного, что было обидно. И всё это непонятное происходило вокруг Бога, сотворений и рождений. Деда сказал, что Ба много сказок рассказывает, но если Бог – сказка, почему Ба говорит о нём чаще всего? Самая интересная сказка, по убеждению девочки, была про Дюймовочку.
Когда Ба давно сказала что возьмёт Галю в храм, та обрадовалась и захлопала в ладоши. Говорить, что она очень хочет спросить Бога и Матерь обо всём чего не может объяснить Ба, девочка не стала.

***
Храмом оказался один из домов на улице, по которой они шли. Среди других он выделятся тем, что вместо забора росли подстриженные кусты, а крыша была круглая как на куличах, только золотая. Из её середины в синеву поднимался крест.
Ба говорила, что туда, где есть крест на крыше, с небес Бог сходит, и Галя была уверена, что крест – это лестница для Бога, только не понимала: почему её сделали такой неудобной? Сейчас на ней никого не было, а из открытых дверей храма доносились голоса, поющие без музыки. Значит большой праздник начался и Бог уже внутри.
Бабушка надела на нее крестик на верёвочке. Велела перекреститься и взяв за руку завела в помещение.
Ожидая увидеть праздничное убранство стен, столы и сидящих вокруг них людей, Галя опешила. Буквально сразу она уткнулась лицом в чью-то юбку. Высокие люди стояли плотно друг к другу, из-за этого было почти темно и душно. Сильно пахло ладаном. Девочка знала этот запах – бабушка жгла белые горошинки дома, но здесь пахло значительно сильнее.
Бабушка стала медленно продвигаться в середину помещения и тянула девочку за собой. Ничего кроме знакомой юбки не было видно, пару раз чьи-то опускающиеся руки слегка ударили по голове, но вот Ба протолкнула её вперёд себя, и Галя оказалась позади девочки одного с ней роста. Стала видна стенка напротив, увешанная иконам. Рядом с ней стояли подносы на одной ножке, на которых горело очень много свечей. Посередине возле тумбочки, в длинном золотом халате и золотой шапке стоял дедушка с длинной бородой. Он громко говорил что-то непонятное и крестился. Галя повернула голову к Ба и громко спросила.
– Это кто? Бог?
– Тише! – шёпотом ответила та и приложила палец к губам. – Это батюшка, слушай. – Так же шёпотом, слегка присев, проговорила она.
Человек с бородой оказался не Богом и стал не интересен. Слушать непонятное тоже было не интересно. Какое-то время Галюся разглядывала стену с иконами и дверцей, ожидая что Бог выйдет из неё. Было душно, снова захотелось спать, но едва она прислонилась к Ба, батюшка громко сказал «Христос Воскресе!», а все кто был в помещении нестройным хором прокричали "Воистину Воскресе», и ещё, и ещё.
«Батюшка это тот, кто учит непонятным словам, которыми не говорят дома». – подумала девочка. Люди вокруг начали передвигаться, Ба подхватила её на руки и они стали в очереди, где у всех людей на руках были дети.
Оказавшись на уровне бабушки, девочка получила возможность рассмотреть округу. Ни столов, ни Бога и его Матери видно не было. На дальних стенах были закруглённые вверху окна с решётками. Между ними висели иконы в красивых рамках. Их зачем-то целовали люди. Потолок был круглый как яичко внутри и на нём нарисованы дети с крыльями и дудочками, почти как эльфы в сказке про «Дюймовочку». В самой середине был нарисован худой человек с добрым лицом. У него были длинные волосы как у тётей и борода как у старых дедушек.
Галя ещё не всё рассмотрела, когда окликнула Ба и она, опустив глаза, увидела перед собой старуху в высокой чёрной шапке, одетой на длинный чёрный платок соединённый под подбородком.
Старуха сунула ей в рот ложку с чем-то тёмно-красным и горько-сладким, затем что-то похожее на кусочек невкусного хлеба и произнесла:
– Пей кровь Господа нашего, вкушай его плоть.
Не успела девочка понять, что происходит, старуха повторила всё с бабушкой и та сделала шаг вперёд подходя к батюшке. Тот макнул кисточку для красок в баночку, нарисовал ей крестики на лбу и щеках, и тут же ткнул в губы большим холодным крестом.
Галя испуганно застыла, не понимая, зачем всё это и что теперь будет? Ба ругает если она пачкает красками лицо, а сейчас сама позволила чтобы её испачкали. Зачем?! Она потёрла лоб и обнаружила что рука чистая, но жирная. Непонимание снова округлило глаза девочки. И тут снова донеслись слова чёрной старухи:
… – вкушай его плоть.
– Ба, а плоть – это что?
– Тело. – ответила женщина, отходя от батюшки и спуская внучку с рук. Девочка оглянулась назад и задала второй вопрос:
– А кто ГОспод наш?
– ГоспОдь – поправила бабушка, – Это Бог. Пойдём, – руку девочки стиснула большая ладонь и потянула к выходу.
Возле двери они остановились. По требованию Ба Галя повернулась лицом в храм, ещё раз увидала чёрную старуху, которая пихала ложку в рот старушке в белом, как у них, платке, перекрестилась и поклонилась. Затем быстро засопела, собираясь расплакаться, но не успела, потому что бабушка вывела её из храма и яркий свет, изменив обстановку, удержал слёзы.

***
Примерно на середине пути между храмом и домом Галя всё же расплакалась. Надо сказать, что после ухода из церкви малышка не проронила ни звука. Совершенно молча, опустив голову, Галя шла рядом с бабушкой, погружённая в собственные мысли и даже не пыталась вырывать вспотевшую ручонку.
Женщина задала ей пару вопросов, но заметив, что внучка не слушает, тоже замолчала. Южное апрельское солнышко стремилось стереть память о холодах и только ночи ещё оставались зябкими. Кофты, одетые на спутницах, явно были не для нынешней температуры. Слёзы ребёнка бабушка расценила как перегрев и усталость. Доискиваться настоящей причины она не стала и начала уговаривать дитя потерпеть, потому что дом уже близко.
Перед домом Галюся немного успокоилась, но Деда сразу заметил, что она плакала.
– Что случилось? – обратился он к внучке, но Ба ответила быстрее неё.
– Сначала из храма уходить не хотела, ещё там расхлюпалась, потом зажарилась. Ну ладно, дошли. Кушать хочется. Давайте заходить, раздеваться и разговляться.
Галя испуганно посмотрела на неё и спросила:
– Мы что голыми будем есть? Зачем разголяться??
Объяснения Ба утонули в громком хохоте Деда.
…Детские мысли и настроения такие же непоседливые, как и их обладатели. В разнообразии дневных праздничных хлопот и радостей причастие в храме забылось до самого вечера.
Как обычно перед сном Деда рассказал сказку, а после спросил:
– Тебе в церкви понравилось?
Галя встрепенулась, посмотрела на иконы схватила его за руку и полушёпотом в растяжку испуганно произнесла.
– Де-да, не пус-кай Ба ту-да. Там… Там… – она выдохнула, закрыла крепко глаза и отчётливо произнесла – Там Бога ели. И нас с ней есть заставили и кровь пить.
Она вдохнула и громко разрыдалась, выпуская наконец наружу все переживания, накопленные утром.
Дедушка подхватил на руки, крепко обнял маленькое тельце пытаясь таким нехитрым способом защитить любимую внучку от страха и остановить потоки слёз.
Всхлипывая и путаясь, с трудом, Галя наконец рассказала про чёрную старуху и произнесла услышанные слова: «Пей кровь Господа нашего, вкушай его плоть».
Ей было очень жалко Бога и стыдно что они его съели в день важнее дня Рождения, обидно что не успела спросить, что же он сотворил и где искать его Матерь, но сильнее всего страшили, не давали покоя мысли, что там, в храме, могут съесть Ба…

Шелковица

По фрагменту узора на красном ковре, висящему на стене, путешествовал тонкий пальчик. Он как будто жил собственной жизнью. Остальные пальцы послушно ослабли, как только девочка легла на кровать, но этот – указательный, покинул привычное место в кулаке и очень медленно, украдкой, потянул всю руку к рисунку на ковре.
– Лежи спокойно. Спи. – раздался тихий мужской голос возле головы ребёнка.
Положив ладонь на предплечье внучки, дедушка лежал на боку с края кровати и мгновенно почувствовал шевеление маленькой руки.
– Жааарко, – плаксиво протянула девочка, начала отодвигаться ближе к стене и одновременно высвобождаться от дедушкиного контроля.
В комнате действительно было жарко. Полуденное летнее солнце хоть и переместилось, но до обеда успело изрядно нагреть небольшую спальню с металлической полутороспальной кроватью, на которой сейчас лежали девочка четырёх с половиной лет и её шестидесятилетний дедушка.
Уходя на праздничную службу в храм, бабушка перед обоими поставила задачу: поспать после обеда.
Уговаривать мужа, ей было не нужно – сказывалась усталость. Он встал, как только взошло солнце и отправился обрабатывать кусты винограда, которые тянулись в три ряда почти до самого конца огорода. Внучка тоже была приучена спать в обед, хоть и просыпалась на два-три часа позже взрослых.
Мужчина провёл тыльной стороной ладони по шее ребёнка и почувствовав влагу сказал:
– Ладно Галюся, спи, я отвернусь.
После того как отвернулся дедушка и его горячая ладонь перестала придавливать руку, стало чуточку прохладнее. Девочка закрыла глаза, но веки никак не хотели лежать смирно. Они стремились хоть на мгновение приподняться, но стоило Гале позволяла им это сделать, в глаза попадали свет из окна и красное разноцветие от ковра на стене.
Девочка немного подняла голову и посмотрела в сторону окна. Светлая штора закрывала проём, но не мешала дневной яркости проникать в комнату. Галя опустила голову на подушку и перевернулась на живот. Один глаз лишился возможности открываться, но другой оставаться закрытым не хотел и начал рассматривать узор на ковре. Появилось желание поводить по нему пальцем, и девочка снова легла на бок, уткнувшись лбом в ковёр.
Один за другим пальчики выходили из содружества детского кулачка, чтобы водить хороводы по мягкому шерстяному полю. Девочка вспомнила лоскутики ткани, которые отдала ей бабушка. Они были такими же гладкими и назывались натуральным шёлком. Было приятно прикладывать их к щеке или водить по ногам. Почему-то эти лоскутики всегда были немного прохладнее чем другие и прикасаясь к телу создавали ощущение нежности.
– Шооолк – беззвучно, одними губами протянула девочка, вспомнила ощущения и ковёр сразу же показался жёстким. Пальчики мгновенно сжались в кулачок, а голова легла на середину подушки.
За спиной у ребёнка всхрапнул дедушка и это стало очередным раздражителем, мешающим заснуть. Обычно она ложилась с бабушкой, а бабушка очень тихонько дышала. Так тихонько, что пока девочка прислушивалась, успевала незаметно заснуть. Дедушка дышал громко.
Галя начала думать про бабушку.
Припомнилось как они сегодня утром выходили за двор, обрывать сливы, ветки которых лежали на деревянной рейке прибитой поверх частокола. На этих ветках, которые «убежали со двора» плоды поспевали раньше, чем в тени у дома. Пока бабушка собирала урожай на компот, девочка разглядывала улицу.
Через дорогу, на противоположной стороне росло большое, раскидистое дерево. Внимание Гали привлекли босые ноги, которые свисали с одной из нижних толстых веток. Девочка присмотрелась и заметила выше среди листвы голову и светлую майку.
– Ба, глянь. – окликнула она бабушку и показала рукой на дерево.
– Что там? – на секунду оторвалась от своего занятия женщина, успевая заметить, что внучка указывает на дерево.
– Там кто-то есть. – объяснила Галя то, что привлекло её внимание.
– А, наверное, мальчики шелковицу объедают – предположила женщина, не догадываясь, что внучка совершенно не помнила прошлогоднее лето и всё, что с ним связано.
Слова бабушки всплыли в памяти девочки именно сейчас, когда надо было спать. Захотелось пить. Очень-очень.
Галя прислушалась к дыханию деда. Убедившись, что он крепко спит, стала на четвереньки и начала медленно ползти к его ногам задним ходом. Конечно, если развернуться, было бы удобнее, но она боялась дотронуться до спящего и разбудить его.
Когда нога коснулась металлического прута спинки кровати, девочка села на пятки, быстро развернулась и перелезла через спинку.
Совершенно бесшумно, выскользнув из спальни, она на цыпочках побежала в кухню, где стояло ведро с питьевой водой.
Вода была тёплой и не вкусной.
Обычно бабушка добавляла ей в кружку сок мускатного винограда. Сейчас на кухонном столе стояла пустая бутылка. Добавлять было нечего, но после невкусного питья, захотелось чтобы во рту было бы так же, как на щеке, когда до неё дотрагивались новые лоскутики – прохладно и нежно.
«Надо шёлк положить в рот» подумала Галя и так же на цыпочках отправилась в зал к своей «сокровищнице».
Лоскутик оказался невкусным, а когда промок от слюны, перестал быть нежным.
Бабушка говорила, что вкусно только то, что съедобно. Вспомнились мальчики, которые сидели на дереве и ели шелковицу. Как она выглядит девочка не помнила, но шёлк и шелковица были похожи по названиям, и съедобной считалась вторая.
Поиск желаемого повёл ребёнка на улицу.
Калитка конечно была заперта на крючок, расположенный высоко над головой девочки, а через забор Галя не однажды пыталась перелезть. Очередной раз она просунула ступню между гладким окрашенным штакетником и попыталась подтянуться. Нога, как и прежде заскользила к низу. Постояв в раздумьях, девочка подошла к дереву сливы.
«Если мальчики залазили на дерево, и бабушка не ругала их, значит – можно», решила девочка.
Слива была сформирована так, чтобы было удобно собирать урожай, не прибегая постоянно к помощи стремянки. Первая развилка ствола начиналась в районе пояса девочки и была покорена очень быстро. Вдохновлённая лёгкой победой, Галя как маленькая обезьянка буквально побежала по стволу, цепляясь за ветки и вскоре оказалась на той, которая нависала над забором.
Посмотрев с высоты забора на улицу, она ненадолго забыла о своей цели. Было очень интересно рассматривать безлюдную, цветущую улицу, освещённую ярким солнцем. С высоты всё привычное казалось гораздо привлекательней и нарядней, особенно длинные клумбы перед дворами. Взгляд плавно переместился на деревья, зацепил шелковицу, и девочка заторопилась.
Оказаться за пределами двора и спрыгнуть с ветки на тротуар не составило труда. Быстро перебежав дорогу, Галя остановилась у дерева с одиночным вертикальным стволом.
Нижняя ветка, на которой утром сидел мальчик была выше её вытянутых к верху рук. Обойдя вокруг ствола пару раз и не обнаружив способа залезть, девочка начала просматривать дерево снизу, надеясь обнаружить там неведомую шелковицу похожую на что-то очень нежное и прохладное, но кроме листьев веток и мелких горошинок чёрного, розового и белого цвета, там ничего не было.
«Наверно мальчики всё съели» огорчилась Галя и пошла к своему двору.
Забраться на ветку сливы со стороны улицы было нельзя, так же, как и перелезть через забор. Толкнув несколько раз калитку и осознав, что путь во двор закрыт, девочка решила попытаться пробраться домой через соседние дворы. Она помнила, что в конце огорода вместо забора рос густой кустарник. Несколько раз малышка просовывала голову между прутиков, но там, за кустами, всегда было не интересно – просто голая земля. Галя не видела, но почему-то была уверенна, что все огороды заканчиваются именно такими зарослями.
Надо сказать, что убеждение малышки было совершенно верным. Позади огородов был трёхметровый проход, огороженный с двух сторон густым кустарником. По этому проходу хозяева у которых был скот, выводили коз и коров на пастбище.
Зайти в соседние дворы у девочки не получилось – заборы были вполне добротные и калитки заперты. Она пошла дальше вдоль улицы и наконец нашла двор с приоткрытой, перекошенной калиткой.
Быстро проскользнув во двор, девочка заторопилась в сторону огорода, но тут её взгляд упал на жёлтые шарики, мелькавшие среди зелени на высоком раскидистом дереве. Оно росло напротив двери ведущей в дом, создавая тень над двориком вымощенном кирпичами.
Совсем недавно, дедушка привозил с рынка огромные, размером почти как её кулак, плоды такого же цвета. Они были очень вкусные и назывались абрикосами. Галя сразу же захотела абрикос.
Возле дерева стояла высокая скамейка без спинки, и девочка немедленно залезла на неё. Достать плод не получалось. Она решила залезть по стволу, но тот оказался очень шершавым. Грубая кора больно впилась в кожу рук и живота, едва только малышка крепко обняла ствол. Девочка посмотрела вокруг дерева – вдруг абрикос сам упал? На земле ничего не было, но возле стенки домика она заметила грабли.
Конечно же было очень трудно залезть на скамейку и поднять грабли так высоко, что они зацепились за ветку, сбивая по пути несколько небольших плодов жёлто-зелёного цвета. Когда абрикосы упали, малышка очень обрадовалась и быстро спрыгнула со скамейки, оставив грабли качаться на ветке. Предвкушая тот самый вкус, который запомнился, Галюся схватила абрикос и укусила его.
Плод был горьковато-кислый, жесткий и шершавый. Рот сразу наполнился слюной, а языку стало неприятно, как будто девочка лизнула ковёр.
Малышка с обидой отшвырнула абрикос в сторону и чуть не расплакалась. Она устала пока охотилась за шелковицей и абрикосом, но так ничего и не покушала. Захотелось домой к дедушке на кровать. Девочка быстро побежала к далёкой зелёной изгороди в конце огорода, даже не предполагая, что ей в след смотрит глухонемая хозяйка дома.
Женщина обнаружила во дворе босоногого ребёнка в белых трусиках, когда открыла двери, собираясь пойти в магазин. Она сразу узнала малышку, бегущую в конец огорода и конечно видела, как ребёнок стал на четвереньки, протиснулся под ветками кустарника и исчез из вида. Постояв немного в раздумье о том, как дитё могло оказаться во дворе, она решила при встрече сообщить об этом Ольге – бабушке девочки.
Небольшой проход в кустарнике по над землёй Галя обнаружила довольно быстро. На её счастье эту дорожку давным-давно протоптали жители кошачьих пород, обитающие в окрестностях. Конечно, даже на четвереньках, девочка была повыше взрослого кота, но кустарниковую преграду преодолела легко и поднялась во весь рост уже на «скотном» проходе.
В какую сторону направляться, чтобы попасть домой – девочка помнила отлично и побежала вдоль насаждений. Преодолев, по её мнению, нужное расстояние она опустилась на присядки и начала глазами искать очередной лаз. На сколько хватало видимости, ничего подобного не обнаруживалось. Галя распрямилась и через несколько шагов снова присела. Этакое упражнение ребёнку пришлось повторить несколько раз. Прутья росли густой щетиной. Постояв в раздумьях как поступить: вернуться во двор с абрикосом или идти дальше, девочка оглянулась и поняла, что найти тот проход тоже будет очень сложно. Выбора не было, нужно искать дальше.
Чтобы точно не пропустить щель между ветками, она стала на четвереньки и решила идти так. В коленки начали впиваться засохшие фрагменты земли, вызывая боль и вынуждая встать.
Продолжив упражнения с приседанием через некоторое расстояние, Галя оказалась перед слегка подсохшей коровьей лепёшкой. Сделав ещё пол шага, она непременно угодила бы ногой в самую середину, но этот сюрприз был обнаружен, когда дитё присело. Несколько толстых мух пролетели перед её лицом и опустились возле трещины с зеленоватой консистенцией.
Мухи, которые иногда прорывались в дом, преодолев препятствия в виде тюлевой шторы на входных дверях, были серенькими, худенькими и очень пугливыми. Стоило взмахнуть рукой, они срывались с места и улетали, а эти, с зелёными перламутровыми пузиками, не обращали на девочку никакого внимания.
Вспомнив, что мухи чаще всего садятся на варенье или на хлеб, намоченный в воде и посыпанный сахаром. Галя решила попробовать, чем лакомятся толстушки. Не обнаружив в зоне видимости палочки, чтобы убрать засохший верх, она решила отломить прутик с куста.
Прутики никак не хотели расставаться с плотной зелёной оболочкой. Пришлось наклониться над надломленной веточкой и перегрызть её. Во рту стало горько, девочка сплюнула слюну и тщательно потерла язык тыльной стороной руки. «Ничего, сейчас сладеньким помажу» пообещала она себе.
Поддев подсохший краешек ближе к середине лепёшки, и оголив пятнышко зеленоватой массы размером с вишню. Галя уже собралась подцепить на веточку содержимое, но вдруг прилетела мысль, что «варенье» могло прокиснуть. Она стала на четвереньки и наклонилась над самой лепёшкой чтобы понюхать. Бабушка всегда нюхала содержимое в вазочке, если та долго стояла на столе. Иногда, если ей не нравился запах, говорила: «Прокисло».
Запах был не вкусным.
«Прокисло» с огорчением подумала Галя, вставая с коленей. Мухи, спугнутые действиями ребёнка, с радостным жужжанием вернулись на своё лакомство.
Обойдя лепёху, девочка продолжила поиски прохода.
Измерять пройденный путь используя глазомер, способен не каждый взрослый, особенно если нет ориентиров. У четырёхлетки не было ничего, кроме желания попасть домой. В какой-то момент девочка решила просто идти на присядках, чтобы на ходу просматривать низ кустарника, потом на четвереньках, не опускаясь на коленки, потом сесть на землю и продвигаться вперёд, отталкиваясь рукой и ногой.
Очередной способ преодоления расстояния привёл к тому, что Галя с размаха села на сухой плотный ком земли величиной с кулак. От боли она вскочила на ноги и запрыгала, растирая место удара.
– Аааа-ааа-ааа-ааа, – непроизвольно вырвался голос и брызнули слёзы.
В глубине двора за изгородью залаяла потревоженная голосом собака. Продолжая тереть ушиб, Галя прислушалась и узнала этот лай! До «своего» огорода оставалась буквально пара шагов.
Коты не жалуют дворы, в которых нет собратьев и живут собаки. Именно поэтому девочка тщетно искала лаз между ветками, преодолев путь шириной в два огорода. Прихрамывая, из-за боли в ягодице, Галя прошла предполагаемое расстояние и присев на корточки быстро обнаружила лазейку. Она была пониже предыдущей, поэтому малышке пришлось лечь на живот и проползти под ветками по-пластунски. Знакомые ряды винограда, освещённые летним солнцем, стали для неё самой большой наградой за стремление вернуться домой
По винограднику девочка уже не бежала. Ноги заплетались и подрагивали от усталости, но сил привести хозяйку в кухню к ведру с водой у них хватило.
Когда Галюся наконец-то добралась до спальни, её силёнки совершенно закончились. Девочка еле-ели перелезла через спинку кровати и буквально рухнула на подушку, засыпая по дороге.
Спавший мужчина, ощутил движение позади себя, откинул назад руку и нащупал ногу внучки.
«Уснула…Надо пойти попить воды… Жарко…» – медленно вплывали в его полусонный разум односложные мысли. Глубоко вздохнув, дедушка опустил ноги на пол, сел и через плечо глянул на голову внучки. «Спи, а я во двор…» – мысленно сказал он девочке и вышел из спальни, конечно же, не заметив на ступнях её ног пятна от сока шелковицы, которые вечером станут самой большой загадкой для всей семьи.
;
Сандалии

– Тынь-тынь-тынь-тынь. – кусочек сахара, удерживаемый двумя пальчикам, попрыгал по краю чашки и соскочил в блюдце. Здесь уже лежал без малого десяток его собратьев.
Особый обед с чаепитием был закончен, но никто не спешил вставать. Взрослые что-то рассказывали друг другу, периодически посмеиваясь или вздыхая. От новых людей звучали новые слова: Оймякон, Усть-Нера, Индигирка, прииск… Слушать, не понимая о чём говорят не интересно, вот девочка и начала придумывать чем заняться, сидя за столом.
– Галочка, зачем тебе столько сахара? – обратилась к девочке молодая кареглазая женщина, сидящая рядом с ней за круглым обеденным столом.
Галя подняла глаза отрываясь от своей игры и заметила, что Ба, Деда, и новый дядя Гена смотрят на неё так же, как и эта новая тётя, про которую вчера сказали, что это её мама.
Ей не нужен был именно сахар. Сейчас кусочки были не сахаром, а попрыгунчиками, но об этом знала только она и белые плотные кубики, насыпанные в красивую стеклянную вазочку на тонкой ножке.
Вазочка была напротив девочки. Дальше, посередине стола, стояла большая тарелка с остатками торта, а ближе к Ба – самовар. Его обычно доставали из шкафа по особым случаям, как и чайные пары, разукрашенные большими цветами. Сейчас эти пары тоже стояли на столе перед всеми сидящими.
– Ты ещё чая хочешь? – спросила Ба и Галя отрицательно мотнула головой.
– Пусть идёт гуляет. – подал надежду на возможность уйти Деда.
– А если куда влезет? – посмотрела на него Ба.
– Ма, чего ей с нами сидеть? – произнесла новая тётя-мама и, тронув девочку за плечо, сказала:
– Если хочешь, иди на улицу.
Улица! Только что, эта новая мама, которую Ба называла Вера предложила пойти на улицу!
К своим четырём с половиной годам Галя успела изучит все самые тайные уголки двора и чердака. Она даже нашла возможность через щель между ветками плотного кустарника в конце огорода попадать на другие участки, но и там от улицы её отделяли крепко запертые калитки.
Этой зимой Галю заставили выучить адрес где она живёт: Гриня 128. Сказали: на случай если заблудится, когда пойдёт гулять сама, но строго-настрого наказали ни к кому из чужих взрослых не подходить и с ними не разговаривать. Девочка не поняла зачем ей знать адрес если его нельзя говорить чужим, но спрашивать не стала. С тех пор она ждала, когда же можно будет пойти самой гулять на улицу. Очень хотелось узнать, что будет если она скажет адрес чужим.
Дни шли за днями, сырость и тусклость ранней весны сменилась яркостью и теплом. Кусты виноградника, тянущиеся в три ряда через весь участок, оделись в пятипалые резные листья, а на улицу до сих пор не пускали.
И вот это случилось!
Девочка соскользнула со стула и быстро вышла в прихожую. Здесь, под стеной, в одном ряду со взрослой красивой обувью стояли её новые сандалии, с цветочками наискосок и застёжками–кнопочками, купленные дедушкой накануне. Скользнув взглядом по невзрачным чувякам и шлёпанцам у входной двери, девочка села на коврик и начала надевать ярко-красную обнову, так же, как надевала носки – поднимая ноги вверх.
Ей потребовалось не больше пары минут, чтобы обуться и добежать до калитки. Та оказалась не запертой как прежде, значит и в правду разрешили пойти на улицу одной.
Конечно же, девочка не однажды выходила туда с бабушкой или дедушкой. Но походить по тротуару с ними, иногда останавливаясь на несколько минут возле знакомых людей и гулять самой – это вовсе не одно и тоже.
Галюся была на много ниже взрослых и букашки, на которых никто не обращал внимания были значительно ближе к её глазам. Сейчас, в середине июня именно они бегающие и летающие вокруг, приковали к себе любопытство малышки. Первым на глаза попался большой чёрный муравей. Он побежал прям от калитки в густую траву через серый тротуар.
Присев на корточки, девочка проследила за ним, потом посмотрела в обе стороны улицы и не увидав никаких чужих, тоже перешла тротуар.
На этой стороне улицы, возле дворов раскинулись клумбы. Пролетев прям перед лицом девочки, белая бабочка опустилась на стрелку сиреневой разноцветки, тут-же вспорхнула, отлетела немного дальше и села на голубой цветок василька.
Вспомнив, что бабушка называла таких бабочек вредными капустницами, Галя подобрала в траве небольшой прутик и пошла к бабочке, намереваясь ткнуть её. Не став дожидаться, бабочка перелетела на клумбу у соседнего двора. Девочка пошла за ней. С третей клумбы бабочка сорвалась и, набирая высоту, упорхнула через дорогу.
Проследив за ней взглядом, Галя опустила глаза и увидала красные спинки жучков-солдатиков. Суетливой компанией те бегали вокруг половинки кирпича, иногда прячась под ним. Несколько штук подбежали к её ногам и замерли. «Им тоже нравятся мои сандалии» – подумала девочка: «Надо их и другим показать». Присев, она двумя руками подняла кирпич. Тут же из-под него в разные стороны разбежалась стайка этих насекомых и попряталась в траве.
Кирпичи лежали у цветника вдоль тротуара. Поднимая их один за другим, девочка дошла до следующего двора, но кроме муравьёв и нескольких противных червяков никого больше не обнаружила. Возле этого двора не было клумбы, но росло дерево до самого неба! Бабушка называла его старым серебристым тополем. Под ним была небольшая горка белого песка. Первая толстая ветка дерева отходила от ствола прям над этой горкой. Она росла почти параллельно земле и заканчивалась метёлкой поблёскивающих ярко-зелёных листьев у самой дороги.
Гуляя с бабушкой, девочка видела, как большие мальчишки встав на песок дотягивались до ветки, поджимали ноги, раскачивались и прыгали кто дальше.
Сейчас никого не было. Галя забежала на песок и попыталась дотянуться до ветки. Не получилось. Даже став на цыпочки, она не смогла коснуться её пальцами. Решив сделать горку повыше, девочка начала сгребать песок ладошкам, но он расползался, едва она становилась сверху. “Надо его полить, тогда он слепится” – подумала девочка и побежала домой за водой.

***
Когда Галя зашла во двор, мама Вера и дядя Гена стояли возле входной двери.
– Ты уже нагулялась? Вот и хорошо, пора отдыхать. – Проговорила мама, обращаясь к ней.
Не успела девочка рассказать о своих планах относительно воды и песка, как из двери вышла бабушка и добавила:
– Иди мой руки, и бегом в спальню, деда уже там.
Вздохнув, Галя сняла сандалии, погладила цветочки на них и пошла в глубину дома.
План намочить песок ненадолго отложился, но забыт не был. Пока взрослые ходят по дому, взять кружку воды и незаметно уйти не получится, но девочка знала, что после обеда Ба и Деда всегда ложились немного отдохнуть.
Деда приходил в спальню, где ночью она спала с Ба, ложился с краю потому что у него толстый бочок и его никто не утащит и они сочиняли сказку. Если в обед, как сегодня, Деда пил сок для взрослых из пузатого графина, то он засыпал быстро. В такие дни, Галя тихо-тихо поднималась, стараясь не потревожить его ни единым звуком переступала через ноги, держась за железные трубки спинки кровати и выскальзывала из комнаты.
К этому времени Ба уже отдыхала в зале за плотно закрытыми дверями.
Именно в такое время девочке было интереснее всего. Когда все спят, спрашивать можно ли сделать то, что захотелось не у кого, значит и не нужно.
Сейчас, дедушка лежал на кровати с закрытыми глазами.
– Ты уже спишь? – тихонько спросила девочка, подойдя поближе.
– Нет, я жду сказку. Укладывайся быстрее.
Не снимая платья, Галя перевалилась через торс пожилого мужчины, который так и не открыл глаза и легла возле ковра, висящего на стене.
– Ну вот, начинается сказка, – произнесла она и задумалась.
Мысли занимал песок, хотелось вернуться туда.
– Давай я тебе буду помогать. – Предложил дедушка. – Жила-была…
– Куча песка. – продолжила девочка.
– Ну, пусть будет так, – усмехнулся дедушка, – А что дальше?
– Ну вот, жила была куча песка. Она была совсем не большая и совсем высохла. По ней ползали муравьи и прыгали мальчишки. А рядом росло дерево до неба. А куча лежала и хотела, чтобы пришла девочка и полила её водой. Только у девочки не было воды и было грустно.
– А зачем нам грустная сказка? Давай придумаем, что однажды приехала большая машина полная мокрого песка и высыпала его на эту сухую кучу. Тогда и куче будет радостно и мальчишкам. Согласна?
– Согласна! – Обрадовалась Галя.
– А девочка, которая пожалела кучу, завтра поедет с мамой в Анапу, там есть море и целый пляж мокрого песка и ракушек.
– А сандалии я одену? – мигом подняла Галя голову с подушки заглядывая в лицо дедушке.
– Так я тебе их потому и купил. Ты должна быть самой красивой до самых пяточек! – произнёс он, не открывая глаз.
Галя снова опустила голову на подушку и радостно вздохнула.
– Ну, значит теперь спи и пусть тебе снится новая куча, море и пляж с песком. – проговорил мужчина и повернулся на бок отворачиваясь от ребёнка.
Девочка тоже повернулась на бок лицом к ковру и начала водить указательным пальчиком по контурам рисунков на нём.
Мужчина догадался про какую кучу говорила внучка и мгновенно вспомнил хозяина двора, перед которым рос тополь. Сегодня утром они с Николаем встретились на улице, когда тот направлялся покупать песок и цемент. «Надо будет к вечеру повести её туда, пусть удивляется» – подумал он и улыбнулся.
Едва мужчина начал похрапывать, девочка поплотнее прижалась к ковру и по над самой стеной медленно и тихо доползла на четвереньках до металлической спинки кровати у ног. Там, держась за верхнюю трубку, она аккуратно перелезла через верх и на цыпочках подошла к дверному проёму.
Постояв немного и не услышав никаких звуков, выглянула за штору. Обнаружив закрытую дверь в зал, так же на цыпочках дошла до прихожей, обула красные сандалии и вышла во двор.

***
Ведро с питьевой водой и большая алюминиевая кружка стояли на скамье возле ближнего куста винограда.
Галя посмотрела на кружку и с испугом подумала: «А вдруг крючок уже закрыли». Она подошла к углу дома и, выглянув из-за него, посмотрела на калитку. Длинный толстый крючок лениво висел вдоль доски и не мешал проходу. «А вдруг тётя, которая мама за калиткой» – ещё раз испугалась девочка и пошла проверять.
Никого, не увидев через тоненькие щели между досками, она немного потянула калитку на себя и высунула голову.
По другой стороне улицы шли женщина с девочкой и держались за руки. Проследив за ними взглядом, Галя повернула голову в сторону тополя и замерла. Сейчас под ним лежала огромная серая куча песка.
Не отрывая от неё взгляда, девочка вышла из калитки и, сделав несколько шагов, пустилась бегом к внезапно возникшему чуду.
Подбежав к песку, она наклонилась и похлопала по нему ладошкой. Песок был влажный и рыхлый. Галя распрямилась и посмотрела на верх кучи. Та совсем немного не доставала до толстой ветки тополя.
Несказанная радость весёлым зайчиком запрыгала у девочки внутри и просто потребовала вскарабкаться на самый верх. Это оказалось совсем не легко! Ноги постоянно проваливались почти до коленей и поэтому пришлось встать на четвереньки. Несколько вредных камешков просыпались в сандалии и больно давили пальцы и пятки.
Оказавшись на верху песочной горки, Галя уселась, сняла и вытряхнула обувь. После бережно вытерла цветочки подолом платья, поцеловала и поставила сандалии рядом с собой. Влажный песок приятно щекотал и холодил ноги, но ветка над головой была значительно притягательней. Сейчас, даже сидя, можно было прикоснуться к ней пальцами руки, а если встааать…
Как известно, сильное желание одолевает любые преграды, у ребёнка желание было жгучим.
Буквально спустя несколько минут Галя стояла на ветке во весь рост, обнимая одной рукой ствол дерева и осматривала округу. Она уже хорошо знала, что смотреть с такой высоты значительно интереснее. Осмотрев всё, куда дотягивался взгляд, девочка начала искать возможность подняться выше, чтоб кругозор расширился.
Ветка над головой была высоко, но ниже неё была ветка с боку, которая и стала второй ступенью к вершине.
Проявляя чудеса эквилибристики малышка, буквально перескакивая с ветки на ветку добралась до середины дерева. Здесь ветки широко расходились в стороны, и густая листва закрыла весь обзор.
Ствол стал значительно тоньше. Молодая кора не была такой шершавой как внизу и его стало легче обнимать ногами. Боковые ветки, росли чаще и многие даже мешались.
Иногда налетал ветер, раздвигал листву и заставлял девочку покрепче прижиматься к стволу. Становилось тревожно, но уверенность, что там, вверху, где совсем мало листьев будет видно всё-всё на свете и может даже море, не позволяла останавливаться.
Жаркое южное солнце почти беспрепятственно проникающее в редеющую крону совсем разгорячило ребёнка. Она вспотела, ладошки стали скользкими и их постоянно приходилось вытирать об платье.
Когда листва поредела к пришло разочарование: кроме крыш одинакового серого цвета среди густой зелени видно ничего не было. Даже дорога и тротуары спрятались под пышными кронами будто спасаясь от июньского зноя. Зелень соединялась с синевой неба и всё…
Очередной порыв ветра задержался надолго, сильнее и сильнее раскачивая тонкий ствол и заставляя Галю изо всех сил прижиматься к нему.
Ветер принёс страх. Едва ствол распрямился, малышка начала спускаться, прощупывая босыми ногами опоры.
Делать это оказалось намного труднее, чем подниматься. Особенно трудно стало после развилки. Шершавая кора изо всех сил старалась впиться в нежную, разгорячённую кожу рук и ног, платье задралось к верху оголяя живот.
Дерево как будто мстило девочке за наглое вторжение в его пространство.
До последних самых толстых веток Галя добралась совершенно измученной.
Как спускаться дальше она не знала. Толстый ствол из-за боли не получалось обнять исцарапанными ногами, руки тряслись от усталости, живот пекло.
Малышка сделала несколько попыток нащупать ногой боковую ветку, но та была гораздо ниже ожидаемого. В конце концов, девочка прижалась к стволу щекой и заплакала. Сначала беззвучно всхлипывая от усталости, а когда сквозь неё прорвались мысли и желания, всё громче и громче, часто шмыгая носом.
Ей больше не хотелось увидеть всё на свете. Хотелось пить и хотелось очутиться на кровати рядом с похрапывающим дедушкой.
– О Боже! Ты как туда попала? – прозвучал с низу знакомый голос.
Галя опустила глаза и увидала маму Веру и дядю Гену стоящих прям под ней с поднятыми кверху лицами.
– Немедленно спускайся! – властно приказала женщина.
– Да как она спустится? По воздуху что ли? – глянул на маму дядя Гена
– А вот как залезла, так пусть и слезает! – раздражённо произнесла мама и Галя громко зарыдала.
Выручил дядя Гена. Он широкими шагами зашёл на верх кучи, шагнул на ветку и протянул девочке руку. Ухватиться за неё и переступить на боковую ветку оказалось совсем не сложно.
Через минуту они оба стояли возле мамы, а ещё через пару открывали калитку во двор.
– Вы где её нашли? – обратилась к дочке бабушка, выходя из двери, – Она же с дедом должна была спать!
– С дерева сняли! Смотри какая грязная, вся в песке! Где таз, срочно мыть, переодевать и в спальню!
Галю немедленно раздели, поставив в таз и начали обливать водой нагретой солнцем. В царапинах сразу же запекло, и она громко заайкала прикрывая живот и уворачиваясь от воды.
– Стой молча! – резко сказала женщина и повернула голову к бабушке. – Как она от вас ушла? – и тут же спросила девочку, дёрнув за руку: – Ты как на улицу попала?
– Я в калитку.
– А вы что, её на крючок не закрывали? – спросила бабушка и добавила, – Радуйся, что по всему Славянску искать не пришлось!
По какой причине Галины коленки оказались грязнее всего и потребовались мыло и мочалка, она не знала, но это стало последней каплей детского терпения:
– Что ты трёшь моё тело как своё? – громко и зло прокричала она этой всё меньше и меньше нравившейся женщине: – Разве ты меня выродила? Меня бабушка выродила!
На пару секунд наступила гробовая тишина, которую разрушил смех заспанного дедушки, выходящего из двери.
Девочку вытерли и переодели наперебой доказывая, что именно мама Вера её родила, а бабушка родила маму Веру и Лилю, которая с ними живёт и ещё никого не родила. После объяснений её отправили в спальню с наказом спать.
И никто в это день так и не вспомнил про новые красные сандалии, что остались на самом верху песочной кучи и которым было не суждено увидеть море.
Ближе к вечеру к дереву прибежали мальчишки. Высокая куча песка лишила их привычных состязательных прыжков «кто дальше», но быстро обнаружив сандалии, они придумали новое соревнование – «кто выше».
Один башмачок, подброшенный неумелой рукой, почти сразу упал в чьём-то дворе возле будки собаки и привлёк её внимание не цветочками и застёжками-кнопочками, а натуральной кожей, из которой был сделан. А другой, подлетев добрый десяток раз, падая, угодил в крону дерева и повис на веточке, где и остался висеть на долгое время.
;
На море

Малышка проснулась, когда её встряхнули.
Она открыла глаза. Вместо привычного ковра на стене, напротив подрагивала синяя занавеска на незнакомом окне. Тут же появились ощущения и прилетели звуки. Девочка обнаружила, что лежит на руках у дяди Гены и то, что они едут в автобусе.
 Галя подняла голову с предплечья мужчины, а затем села и обвела взглядом кусочек салона, не понимая, как сюда попала. Возле окна с закрытыми глазами сидела мама Вера. Увидеть кто сидел на других сидениях не получилось из-за высоких спинок. Гул мешал думать, и девочка снова склонила голову к плечу дремавшего мужчины.
Взрослые путешественники встали ещё затемно, но Галюсю будить не стали. Её просто взяли на руки и донесли до вокзала, расположенного в пятнадцать минутах пешего шага от дома. Билеты на автобус, который в шесть часов утра отправлялся в Анапу были приобретены ещё вчера, осталось занять места и отдаться во власть водителю.
Колесо автобуса попало в очередную выбоину на дороге и пассажиров снова встряхнуло.
Мама открыла глаза, посмотрела на дочку, улыбнулась и отвернулась к окну. Занавеска отъехала в сторону, и Галя зажмурилась от яркости.
– Подъезжаем – послышался мамин голос.
Дядя Гена зашевелился и посадил девочку ровнее.
– Хорошо. До девяти на пляже будем. – прокомментировал он.
Женщина пересадила дочку на свои колени и предложила смотреть в окошко.
Пригородные пейзажи быстро мелькали за стеклом, не давая возможности рассмотреть себя, но девочка послушно смотрела туда куда сказали. Ей было тревожно. Только вчера Галя узнала дядю Гену и маму Веру, а сейчас оказалась вместе с ними в автобусе. Было бы спокойнее если бы рядом сидела Ба или Деда. Сохраняя надежду, что кто-то из них прячется за спинками кресел, девочка начала ждать остановку.
Когда самые нетерпеливые пассажиры начали подниматься с сидений, Галя перевела взгляд в салон, надеясь увидеть Деду. Именно с ним она всегда каталась в автобусах по городу, но пока он не показывался. Девочка снова перевела взгляд за окно, наблюдая как замедляют бег деревья, кустарник и строения. Пока она провожала взглядом очередное растение у обочины дороги, автобус заехал на стоянку и остановился.
Двери распахнулись, и пассажиры поплыли по проходу мимо взгляда Гали, давая себя рассмотреть. Деда не показывался, но и дядя Гена не вставал, пропуская по проходу людей с дальних сидений.
Они вышли почти последними. Оказавшись на вокзальной площади, девочка сразу начала крутить головой и оглядываться на двери автобуса. Деды нигде не было. Пока она придумывала как на это реагировать, мама взяла её за руку и повела в вокзальный туалет, а после к выходу с автобусной стоянки.
Непонимание происходящего напрочь отключило детское любопытство и любые размышления. Малышка делала что ей говорили, даже не пытаясь осознать хочет того или нет. Как они все оказались на песчаном берегу Галюся тоже поняла. Она просто долго шла, держась за руку мамы и хотела пить. Внезапно мощёная улица закончилась и за металлической низкой оградкой начался песок. То, что это пляж, и где-то там море, сказала мама. Интереса её слова не вызвали. Ноги девочки постоянно спотыкались, цепляясь одна за другую и приходилось всё время смотреть на них, переставляя из последних сил. Когда они закончились вовсе, Галя села на песок и расплакалась, растирая слёзы свободной рукой.
– Что случилось? – с неподдельным недоумением спросила мама. – Устала? Потерпи. Уже скоро придём. Вот там, видишь зонтики?
– Давай, на руки возьму, – протягивая маме объёмную сумку сказал дядя Гена и наклонился над ребёнком.
– Какие руки! – возмутилась мама, – осталась пара шагов. Уже большая – сама дойдёт! Успокоится и дойдёт.
– Так быстрее будет, – ответил мужчина, поднимая плачущего ребёнка и зашагал по песку
– Что случилось? – на ходу спросил он, как только прекратились всхлипывания.
– Пииить, – протянула Галя.
– А нормально сказать не могла? – раздался голос мамы. Придём – попьёшь.
Девочка посмотрела в сторону, откуда прилетел голос. ЛИца ребёнка, сидящего на руке взрослого мужчины и женщины, идущей чуть позади них, сейчас оказались на одном уровне. Что подумала женщина, не известно, но её брови сошлись ближе к переносице и между ними возникла складка.
«Ты злая!» мысленно крикнула Галя и тут же испугалась, что взрослые начнут её ругать. Ба запрещала плохо говорить про людей и обзывать их. «Они же не виноваты, что так получилось. У тебя тоже не всегда выходит ладно», вспомнились бабушкины слова. Девочка ждала что скажут мама и дядя Гена. Взрослые молчали, и Галя снова решилась подумать громко–громко. «Дайте мне пить!» Она аж оглохла от мысленного крика, но мама просто шла с нахмуренными бровями и не слышала её. Дядя Гена тоже молчал. Это обстоятельство на время заставило малышку задуматься.
Под некоторыми зонтиками уже расположились отдыхающие. Возле пустующего Галю опустили на песок и оставили озираться пока из сумки извлекались покрывало, полотенца и другие вещи. Наконец появилась бутылка с водой и малышка обняла горлышко губами, держа её в обеих руках.
– Подожди, не так, – наклонилась над ней мама, забирая бутылку, – не нужно засовывать в рот всё горлышко. Мы же тоже пить хотим, а ты его всё обслюнявила. Надо пить с краешка.
Пить из горлышка бутылки девочке не приходилось ни разу. Часть воды пролилась мимо рта и это снова вызвало недовольство злой мамы.
– Вера, успокойся. Ну чего психуешь? Научится. – произнёс дядя Гена, который успел снять шведку и брюки. – Снимай с неё платье, поведу в воду.
Едва Галя подошла к воде, она поняла, что море ей не нравится. Заходить в грязную воду не хотелось.
– Ты сразу не плюхайся, пока ножки помочи, маму подожди, а я пойду окунусь. Хорошо? – после наставлений спросил мужчина и увидев, что ребёнок кивнул, быстро пошёл в глубину.
По сути, Галя всегда кивала, если не успевала понять или переспросить чтобы понять. Учитывая, что море ей не понравилось, помочить ноги и не пачкать всю себя – вполне устраивало. Для чего ждать маму было не ясно, значит можно выкопать ямку в песке. Зачем выкапывать ямку? Просто потому что копать ямки в песке лучше, чем в земле – он не прилипает к рукам.
Песок был плотным и приходилось его царапать, сильно напрягая пальцы. К тому же он набивался под ногти.
– Ты что делаешь! – раздался над головой голос мамы – порежешь все руки! Дай посмотрю.
Она схватила девочку за запястья и начала осматривать пальчики.
– В песке много битых ракушек, некоторые острые. Там, где он сухой и рыхлый – копайся сколько вздумается, а здесь у воды, можно только совочком. Пошли окунёмся и сбегаешь под зонтик. На покрывале ведёрочко стоит и совочек. Увидишь.
Мама взяла дочку за руку и повела в воду. Всё произошло так быстро, что Галя не успела ничего обдумать и покорно пошла следом. Вода была прохладной. Как только её уровень достиг низа трусиков, девочка айкнула и заголосила:
– Не хочу, не хочу, не хочу!
Она начала выдёргивать свою руку из ладони матери и разворачиваться лицом к берегу.
– Вот глупенькая. – сказала та и отпустила дочку.
Выскочив на берег, Галюся начала ладошками стирать воду с ног. Промокшие трусики неприятно холодили между ног, и девочка начала их снимать.
– Ты что делаешь? – остановил её окрик мамы. Посмотри, здесь никто с голой попой не ходит. Здесь так нельзя! Ты уже большая!
– Они мокрые, – попыталась оправдаться малышка.
– Ничего, на солнце быстро высохнут. Все после моря мокрые, – женщина быстро присела и распрямилась, – Видишь, и у меня мокрые, я же не раздеваюсь.
Указательный палец девочки поднял руку и забрался в рот.
– Да что ж это такое! Чего ты грязные пальцы обсасываешь? – тут же полетело в её сторону очередное замечание злой мамы.
Девочка быстро опустила руку и засопела, стараясь не разреветься. Она больше не хотела моря, она хотела домой к бабушке.
Из воды вышел дядя Гена, взял ребёнка за руку и повёл к зонтику.
Ведёрко, как и сказала мама стояло на покрывале. Оно было размером как бабушкина «люминевая» большая кружка которую можно было ронять, и та не разбивалась. Внутри оно тоже было сероватым как кружка, а снаружи голубым с красным узором вьющимся змейкой. Красный совок лежал рядом.
– Ну вот, бери орудия труда и начинай раскопки, – усмехнулся мужчина и накинул на голову полотенце, осушая волосы и вытирая лицо.
Галя застыла, смотря на мужчину. Она не знала, что такое «орудия труда», а брать ведёрко на виду без разрешения не решалась.
На то, что девочка стоит без движения дядя Гена обратил внимание, когда вытерся.
– Чего стоишь? Может пить хочешь или кушать? Сейчас мама подойдёт и будем завтракать. Я тоже проголодался, опускаясь на покрывало произнёс мужчина.
После его слов, Галя почувствовала голод. Да, она хотела и пить, и кушать. Очень-очень!
– Гена, доставай свёрток, разворачивай. – раздался мамин голос позади девочки и мокрая, холодная ладонь легонько подтолкнула её к покрывалу, – Садись, будем завтракать.
Галя никогда не кушала вот так, на земле, когда продукты рассыпаны в один слой, почти вперемешку, вместо солонки коробочка от спичек и нет ложек и вилок. Был только маленький ножик, который вытаскивался сбоку из плоского, продолговатого предмета.
Мама почистила яйцо, присолила его и протянула Гале.
– На, кушай, и хлеб с маслом. Ой, Гена, там не кукурузу несут? – тут же обратилась она к мужчине, показывая рукой куда-то вдаль, – Давай по парочке початков возьмём.
Галя, быстро съев половину яйца и четверть бутерброда, протянула остатки маме
– Не хочу больше.
– Как не хочу? – удивилась женщина, – Может ты яйцо не хочешь? Бери картошечку, сало, мяско. Помидор отрезать?
– Пить хочу, – ответила девочка и икнула.
Галюся не привыкла кушать яйца, сваренные вкрутую ещё и с хлебом. Бабушка для неё всегда варила всмятку, ставила в красную подставочку на куриной ножке и давала чайную ложку. Такие яички не застревали в горле, когда их глотаешь, а хлеб с маслом девочка обычно запивала тёплым чаем или какао.
– Ты помнишь, как я тебя учила – подала бутылку мама, – положи краешек бутылки на губу и наливай в ротик.
Галя сделала всё так сказала мама, но едва вода дотекла до горла девочки, малышка закашляла, выплёскивая с силой всё, что налилось в рот. К несчастью лицо девочки было повёрнуто в сторону импровизированного стола и брызги полетели на продукты.
Мать резко подняла ребёнка, перегнула в поясе и начала похлопывать по спине.
– Э, ты что делаешь! Мамаша! В море не утонет так на берегу захлебнётся, – громко сказал дядя Гена, пока девочка откашливалась.
– Как я должна была узнать, что она подавится? – задала вопрос женщина.
– Позавтракали, – с недовольством произнёс мужчина, поднялся, надел брюки и зашагал вдоль пляжа, удаляясь от мамы с дочкой.
Когда были вытерты сопли и слёзы, брызнувшие, когда Галя откашливалась, мама Вера обняла девочку, крепко прижав к себе.
– Как ты меня напугала. – произнесла она, - Ты совсем никогда не пила из бутылки?
– Нет, – покрутил головой ребёнок.
– А что не так с яйцом? – последовал новый вопрос.
Как могла, девочка рассказала, какие продукты из тех что были разложены перед ней, она кушала и какие обязательно запивала.
Пока Галюся учила маму, как и чем той надо кормить собственного ребёнка, ей снова захотелось кушать. Вернулся дядя Гена с бумажным пакетом и велел освобождать «стол». Собирать продукты мама не стала. Она просто оттащила бумажную подстилку вместе со всей снедью в сторону и расстелила вафельное полотенце. Первыми из пакета были извлечены початки молодой кукурузы
– Не подавишься? – с тревогой спросила мама, протягивая один из них дочке.
Галя взяла кукурузу и покрутила головой. Рассказывать, что деда срезал зёрна в тарелку и присаливал их, девочка не стала. Ну где эти взрослые возьмут тарелку?
От жареной рыбы девочка отказалась, хоть ей и пообещали, что там не будет ни единой косточки. Запивать кукурузу не потребовалось, потому что мама так аппетитно ела помидор, что Галя не выдержала.
– И я хочу. – протянула она руку и тут же получила присоленную половинку.
Откусив пару раз, девочка поняла, что окончательно насытилась и вернула маме помидор.
– Правда наелась? Точно-точно? Ну значит теперь и десерт можно. На лакомый кусочек найдётся куточек.
С этими словами женщина извлекла из сумки конфету с нарисованной на фантике девочкой в красной шапочке.
Галя знала вкус этих конфет! Их покупали редко – на праздник, значит сейчас праздник! Настроение сразу поднялось и стало радостно. Почему такое воздействие производит это слово, она не задумывалась.
Конфета уже подтаяла на солнце и от этого вкус казался более насыщенным. Появилось желание запить яркую сладость, и девочка немедленно сообщила об этом.
Мама замешкалась, обдумывая как напоить дочку без прошлого результата. Выручил дядя Гена. Он взял детское ведёрко, ополоснул его и, налив воды, протянул девочке.
– С большой кружки пила?
После завтрака, узнав о значении слов, Галя отправилась производить раскопки своим инструментом для труда и искать ракушки. Добыча складывалась в ведёрко. Туда же отправлялись необычные разноцветные камешки, которых на пляже было видимо-невидимо.
Чем занимались взрослые Галюсе было не интересно. К тому времени, когда её окликнули, ведёрко почти наполнилось находками и малышка понесла добычу под зонтик. Она собиралась немедленно показать сокровища, однако, у взрослых были другие планы.
На покрывале лежала игрушка похожая на большой красный бублик. Дядя Гена надел его на талию девочки и предложил пойти в море, сообщая, что вода уже совсем тёплая.
Вероятно, он только что вышел из моря потому что вода стекала по ногам. На всякий случай, девочка дотронулась до его мокрой ноги. Она и вправду была тёплой. Мужчину быстро согрело летнее южное солнце пока он надувал круг для ребёнка, но делать выводы и заниматься аналитикой Галя ещё не умела. Она просто сразу поверила, и подхваченная взрослыми за обе руки побежала к воде.
На несколько секунд разгорячённому тельцу стало невероятно холодно в море и девочка завизжала, поджимая ноги, но и надувной круг и взрослые удержали её в воде, которая почему-то стала тёплой, как только девочка полностью намокла.
– Ты просто на берегу перегрелась, вот и показалось. Так всегда если перегреться, – объяснила мама.
После были обед, купание, игра в догонялки, снова купание, снова обед и тут Галя заснула. Как так случилось она и сама не поняла.
После сна получилось искупаться всего разок. Как оказалось, нужно было собираться и уезжать домой.
В этот день ребёнка накормили вкусной кукурузой, медовыми абрикосами, чебуреками и даже первым в жизни мороженым. Деда никогда его не покупал – говорил, что Галюся маленькая и горло заболит.
Девочка совершенно забыла про свой страх – потеряться без бабушки. Злая мама оказалась совсем доброй и даже весёлой. Плохо было только одно: она совсем не слышала, что Галя думает. «Это как та женщина где абрикос растёт, только та даже говорить не умеет» – поняла девочка.
«Бедненькая ты моя, ничего, когда ни будь научишься» – подумала она маме, фразу которую не раз слышала от бабушки в свой адрес.
Может потому, что шли медленно, девочка почти не устала за дорогу к вокзалу и даже отказалась от предложения «пойти на ручки». Сегодня Галя много раз слышала «Ты уже большая», значит она выросла пока спала в автобусе, значит ей теперь можно будет гулять на улице без Ба и Деды, проверять выросла ли шёлковая шелковица, кушать мороженое и много-много ещё.
Из Анапы в Славянск-на-Кубани вечерний автобус увозил совершенно счастливого ребёнка у которого образовалось очень много домашних дел потому что она уже БОЛЬШАЯ!
;
Коробка карандашей

Светлой памяти моей мамы

Бабушка, выйдя из комнаты, забрала с собой все звуки.
Мы с дедушкой сидели напротив друг друга за квадратным столом, стоящим у окна. О нашем обеде напоминали блюдце с вишнёвым вареньем и стакан чая передо мной, а ещё резная тарелка-хлебница и солонка, накрытые белым вафельным полотенцем. Сегодня, кроме меня, ждали ещё одну гостью: мою двоюродную сестру из Волгограда, поэтому хлеб остался на столе.
Дедушка смотрел в окно, а я вылавливала из красно-коричневого густого сиропа сморщенные вишни. Их мякоть давно вытолкнула из себя сок, засахарилась и тонким подсохшим слоем окружала маленькие косточки. Рядом с блюдцем лежал квадратик отрезанной газеты, на котором сейчас они выстраивались ровным бордовым треугольником.
– А ты Таню помнишь? – нарушил тишину глухой бас.
Я быстро кивнула, не отводя взгляда от глаз дедушки. Дневной яркий свет из окна высветлил одну половину его лица, и сейчас глаза казались разными: один голубой, а другой серый.
Дедушка кивнул, перевёл взгляд в окно и снова застыл без движения.
После его вопроса я попыталась вспомнить Таню.
Вспомнилось покрывало, спрятавшее сгорбленную хнычущую фигуру над табуретом в маленькой прихожей одной из квартир длинного высокого дома.
В тот день я первый раз в жизни была в таком доме и долго-долго поднималась по лестнице, пока бабушка не остановилась перед одной из дверей. Не успели мы как следует осмотреться – двери открылись, бабушка потянула меня за руку, и мы оказались в прихожей. Здесь, посередине маленькой комнаты, я и увидела странный хнычущий холм.
Что говорили тётя Аня и бабушка, я не слушала, пытаясь понять, почему в таком большом доме такая маленькая комната и что в ней спрятали под накидкой?
– У меня вся голова мокрая и шея, – растягивая слова, произнёс девчачий голос из-под покрывала, и женщина с красным лицом, которую бабушка назвала Аней, грозно произнесла.
– А у меня и спина! Ниже наклоняйся! – рука женщины легла на округлость в середине холма, придавливая её.
– Аааа! Дышать горячооо! – сразу же заголосило покрывало.
Не снимая руку, тётя Аня сказала бабушке:
– Над картошкой паримся. Простудились. Ну вы проходите.
Мы прошли в комнату с двумя окнами. И моё недоумение выросло ещё больше: комната тоже маленькая, и выйти из неё в те, другие, которые есть в этом доме, – нельзя.
– Ба, а как туда ходить? – я подошла к стене и похлопала по ней ладонью.
– Куда туда? За стенку? Никак. Там чужие люди живут. Там их квартира.
– А как они туда зашли?
– Как мы сюда, только по другой лестнице.
Мне тогда было пять лет. Мы с дедушкой и бабушкой жили в отдельном доме, и, что есть многоквартирные дома, я узнала впервые.
Бордовый треугольник из вишнёвых косточек стал больше на два ряда, деда всё так же смотрел в окно, изредка моргая, а бабушка не возвращалась. Я допила чай и поднялась со стула.
– Ты куда? – сразу же спросил дедушка.
– Пойду посмотрю… – махнула я рукой в сторону выхода.
– Посиди. Сейчас баба вернётся, – он глянул на закрытые двери и, слегка повернув туловище, взялся рукой за костыль.
Не успела я решить, садиться мне снова за стол или нет, за дверью послышались голоса, и она открылась, впуская русоволосую, круглолицую девочку немного старше меня, тётю Лиду и бабушку.
Я смотрела на девочку и вспоминала, как сидела в квартире на кухне за столом и счищала с внутренней поверхности высокой стеклянной банки налипшую малиновую корочку. Варенье меня не интересовало, во рту оно сразу становилось очень сладким киселём, который приходилось проглатывать, а после запивать очень невкусной водой из крана. Подсохший слой на стекле был похож на карамельку. Пока я рассасывала маленький кусочек, получалось соскрести следующий. Занятие было очень нелёгкое! Варенье так крепко вцепилось в стекло, что казалось, ничего не получится, но вот истончённая плёнка внезапно прорвалась и ложка цокнула о стекло. Я положила ложку и поддела корочку ногтем. Она поддалась, обещая большущий кусок сладости.
– Это мой джем! – громко сказала девочка с двумя косичками, выхватывая банку из моей руки.
Возможность насладиться засохшей корочкой пропала, и стало невыносимо обидно. Так невыносимо, что аж в носу засвербело и стало плохо видно из-за слёз в глазах.
Девочка наклонила банку и, набирая варенье ложкой, облила им край корочки, наверняка лишив меня возможности снять желанную «карамельку».
Я вспомнила растерянную тётю Аню, которая достала из шкафа ещё одну баночку джема, испуганные огромные глаза Тани, не понимающей, почему я отказываюсь от обеих банок сразу, и бабушкино объяснение:
– Устала, вот и капризничает.
Сейчас Таня стояла передо мной. Она была совсем взрослой – лет четырнадцать, или даже пятнадцать! Светло-русые волосы потемнели, а серые глаза за стёклами очков стали ещё больше.
– Ну, проходи, – подтолкнула бабушка гостью ближе к столу. – Ты деда, наверно, совсем не помнишь? – и обратилась ко мне:
– Иди в зал, Таня с тётей Лидой обедать будут.
Бабушка позвала меня не скоро:
– Иди прощайся с дедом, и отправляйтесь с Таней домой. Мы ей карандаши подарили, чтобы хоть немного порадовать, не трогай их. У неё мама умерла.
Мы вышли во двор. Деда, опираясь на костыли, стоял возле забора рядом с Таней, прижимающей к себе двумя руками длинную, тонкую коробку. Я видела такие карандаши в магазине – тридцать шесть необыкновенных цветов! Мама сказала, что они стоят очень дорого.
По пути домой, стараясь развлечь гостью, я рассказывала про старую школу, про то, что напротив нашего дома достраивают новую, четырёхэтажную и, что в пятый класс я буду ходить туда. Жаловалась, что к бабушке ходить каждый день не получится, потому что не по пути.
Таня была немногословной. Только однажды, когда заговорили о карандашах, она произнесла фразу, которая заставила замолчать:
– Ты счастливая – у тебя есть мама.
Остаток дороги я мысленно доказывала ей, почему в этом нет никакого счастья и что я хоть сейчас согласна получить такую коробку карандашей и остаться жить у бабушки…
…– Галочка, посмотри какое необыкновенно голубое небо! Удивительно чистый цвет!..
…– Ты посмотри, сколько разного зелёного цвета на одной поляне! Не пересчитать!..
…– Иди смотреть на закат. Сейчас на небе столько красок! Солнце подсветило облака – и это просто неописуемо!
…– Галочка, а помнишь, какие красивые были сопки на севере? А горы в Домбае?..
Я смотрела через стекло закрытого гроба на маму и просила прощения за ту глупую девочку, желавшую больше всего на свете получить коробку карандашей.
– Спасибо, родная… Спасибо за то, что больше полувека я была счастливой… Спасибо, что ты научила меня видеть разноцветный мир. Мир, который нельзя нарисовать теми карандашами. Слишком они тусклые…

Любовь на уровне инстинкта

Иногда своему сыну я покупаю детский "Классный журнал". В одном из номеров он прочитал мне анекдот: "Однажды, после очередного наказания ремнём сын спрашивает отца: – Папа, а тебя в детстве отец бил?
– Бил, когда зарабатывал.
– А твоего папу дедушка бил?
– Конечно, и ему доставалось.
– Ну, а деда его отец тоже бил?
– Бил, а зачем ты всё это спрашиваешь?
– Да вот хочу знать с какого гада эта традиция пошла.
Мой сын искренне посмеялся, вероятно, потому что у нас в семье нет этой "традиции", а мне стало обидно и за нас, родителей и за наших деток. Они ведь даже не подозревают сколько "традиций" есть ещё у нас в запасе!
Ну, например, традиция играть в "Дочки-матери" Правила игры всем известны: девочка – мама, её кукла – дочь. Куклу одевают, кормят, водят на прогулку, придумывают ей любимые занятия и т.д. На первый взгляд, не только безобидная, но и полезная игра! Девочка – будущая мама, и она должна учиться заботиться о своих детках. Родители и не замечают, как со временем ребёнок становится "кукловодом" в реальной жизни, превращая в свои "куклы" людей из окружения.
 Мы не обращаем внимания на то, как дети манипулируют нами, объясняя их поступки со своей, "взрослой колокольни" или наказываем их по "традиции", надеясь, что придёт время, они повзрослеют и сами всё поймут.
И они взрослеют… Вот только играть не перестают. "Заигравшаяся" девочка, став мамой, начинает играть в привычную игру своими деткам. Она их одевает по СВОЕМУ выбору, кормит по СВОЕМУ вкусу, назначает друзей и подруг, определяет любимые занятия и "нужные для хорошей жизни" интересы.
Первый этап – подчинить себе этих "живых кукол" – та самая "традиция" – за неповиновение, неподчинение следует наказание. Физическое наказание. Мы учим детей, что обижать и бить тех, кто слабей тебя и не может дать сдачи – плохо, подло, нечестно, а сами бьём детей, которые наверняка не ответят и тут же учим их давать сдачи, если незаслуженно обидели.
Могут ли дети сделать вывод из этой абракадабры? Наверняка могу сказать только одно: любой человек независимо от возраста подчинится насильнику, осознав, что не может сопротивляться и не важно, что у этого насильника в руках пистолет или ремень. Стоит ли тогда обижаться постаревшим родителям на насилие со стороны повзрослевших детей? Слава Богу, что не колотят как мы их в детстве! Не так ли?
Любой человек даже в зачаточном состоянии уже личность. Не веточка на дереве, а отдельное деревце. Особь не идентичная маме или папе, а два в одном. значит и интересы могут не совпасть.
А кого это волнует? Кто из нас задумывался о том, что вот эта крохотулька чуть больше полуметра в наших руках – по сути иноземец с памятью в несколько часов. О том, что эта память удлиняется с возрастом и навыки приобретаются только со временем? Некогда о таких глупостях задумываться! Наши "думки" куда важнее!
Ну, например, купить дорогую игрушку, красивую одёжку чтобы доказать подругам, что "моя кукла" лучше и ценнее, а когда "кукла" сломает игрушку и испачкает одёжку – накажем за неаккуратность. И не важно, что "кукла" не знает смысл этого слова.
Тот же самый метод актуален для школьного периода жизни наших "куклёшек". Мы представляем их великими и знаменитыми, красивыми и успешными и, со всей строгостью требуем, чтобы соответствовали. Они стараются. Одни из страха перед наказанием, другие чтобы нас не огорчать. Крайне редко встречаются "бунтари" и "гении". Одним ставят клеймо "неисправимых", другим "выскочек".
 Интересно, с какого возраста родители Гагарина стали готовить его в космонавты? Сколько лет было Боткину, когда мама определила ему профессию? Думается, что они как обычные детки интересовались всем понемногу, и выбор свой сделали сами уже повзрослев.
Помогать реализовывать появившийся интерес – долг родителей, но навязывать, принуждать – насилие над личностью, даже если у "личности" "молоко на губах" не обсохло. Быть не "кукловодами", а "экскурсоводами по жизни", показывать и объяснять её достопримечательности.
Ну, не может один ребёнок осуществить мечты бабушек, дедушек, мамы, папы, учителей, друзей и окружающих! Как ему бороться с нами и отстаивать свои интересы? А представьте, как ему обидно, что те, кого он до отчаяния любит не хотят понимать его, да ещё и за что-то наказывают.
Как часто у Вашего ребёнка возникает желание обнять Вас? Как часто Вы это делаете сами? Вы решили. что нежелание обниматься – признак взросления? Люди до глубокой старости обнимают тех, кого любят и кому доверяют. Желание обнять – порыв души.
Детки бессознательно меряют взросление не годами, а сантиметрами и став "взрослыми" с их точки зрения начинают делать то, что было нельзя пока были детьми и не делать всё что было нужно. Бунт? Убеждение!
Попробуем заняться простыми вычислениями: человек живёт в среднем 60-65 лет. Из них 5 лет- детство бессознательное, 10 – детство сознательное, следующие 5 лет – юность, а далее 40 и более лет взрослой жизни.
 Если потрудиться, можно реализовать все те планы, реализацию которых мы возлагаем на своих деток. Мечтать несомненно значительно легче, чем делать и оправдание себе найти каждый сможет легко. А правда в том, что заставить другого сделать приятнее чем самому напрягаться, а легче всего заставить ребёнка. Пусть он реализовывает мечту и становится певцом, фигуристом, полиглотом, спортсменом и т.д. А нам уже поздно – до конца жизни осталось всего то лет 30, 20 – не важно, главное поздно. Нужно успеть пересмотреть все сериалы, новости, обсудить их с подругами и друзьями, а ещё хочется просто расслабиться и от всего отдохнуть…
В какой момент мы перестаём любить детей просто за то, что они есть и начинаем любить их за то, что они умеют? Удивительно, но не смотря на наши "традиции" и методы дрессировки дети продолжают любить нас просто за то, что мы есть.