ПУТЬ. Глава 7. Дела давние, начало

Вот уж и река Волхов пройдена, кормчих отпустили, наградив достойно. Новгород Великий – люда видимо невидимо! И то сказать, торговые караваны из Руси Поморской северной этим путем шли с товарами в Царьград и Византию. Из Скандинавии вывозили железо-сырец, амбру, моржовую кость, изделия из китовой кожи, корабельные канаты, оружие, художественные произведения всякие, а также предметы, награбленные викингами в Западной Европе, такие как французские вина, ювелирные изделия и драгоценности, шёлковые и батистовые ткани, серебряную утварь. Из Византии же обратно везли вина, пряности, ювелирные и стеклянные изделия, дорогие ткани, книги. Из Прибалтики янтарь вековечный слали. Из Северной Руси – «мягкое золото» (меха соболей, куниц, выдр, бобров и другую пушнину), а так же льняные ткани, лес, мёд, воск, кованую и керамическую утварь, оружие, кожи, смолу; из Южной Руси, Киева в частности, – хлеб, различные ремесленные и художественные изделия, серебро в монетах. С Волыни — шиферные пряслица и др. Другим важным товаром были рабы, и этим не гнушались: дети и молодые люди, забранные викингами на землях покоренных славянских племен для продажи на рынках Константинополя.
Везде волхвы весть благую возглашали, везде их встречали приветственными криками, и такими же провожали. Проникался народ знанием новым великим, радовался.
Через озеро Ильмень проплыли без происшествий, в реку Ловать вошли.
– И-и-раз! И-и-раз! – Опускались весла, поднимались.
Шли ладьи курсом намеченным, шли не сворачивали. Где какие поселения встречали – задерживались ненадолго, провозглашали весть о рождении Мессии, да дальше плыли. Может, и рад бы кто был путь их прервать, но чуяли силу великую, на праведности избранного пути заверченную, и не решались на действия враждебные.
– Правильно сделали, что числом не малым пошли, – говорил Каспар, когда из очередного селения выгребали на середину реки.
– Чего боишься, жрец? – Усмехался Бальтазар.
– Все они хорошие да согласные, покуда силу за нами чувствуют.
– Что же будет, когда мы на конях да верблюдах пойдем? – Улыбалась Мельхиор.
– Вот тут боги и должны нам помочь! – Каспар говорил серьезно, без улыбки, – посмотрим, так ли угодно им наше путешествие.
– Не нравятся мне такие слова твои, Криве. Богам может быть угодно, может быть неугодно, но нам дойти надобно обязательно. Дойдем, а потом уж и поблагодарим их, что позволили.
– Золотые речи твои, царь, – Каспар склонил голову, – обязательно дойдем. И готов тут от своего мнения отступить – Финиста я бы с собой взял. Он ведь теперь не рядовой варяг – посвященный! Fortis cadere, cedere non potest.
Бальдр поморщился, он предпочитал общаться на понятном для себя языке.
– Мудр, кто знает нужное, а не многое. – Проворчал он, но Верховный жрец услышал слова его.
– Я о том речь веду, – пояснил он, – что дело наше праведное, и какие бы опасности нас не ждали, доведем до конца его.
– Кто ж спорит с тобой, Каспар. – Удивился Бальтазар, – на то все и надеемся. Потому-то в путь и пустились.
– И-и-раз! И-и-раз!
Из Ловати в притоки Западной Двины вошли. Если до Ладоги против течения шли, то теперь по нему плыли. И так не медленно, а когда гребцы подключались, так и вовсе стрелой летели. Бы-ыстро на юг продвигались. Только от Ловати до Днепра волок предстоял, верст пятнадцать – двадцать. Знали про то, и готовы были.
– Деревья рубите, – скомандовал Бальтазар, как только на берег сошли, – под ладьи стволы гладкие подкладывать будем. Канаты крепите, поднатужимся, братушки.
И сам первый за веревки те ухватился.
– И-и-раз! И-и-раз! – Одни тянули, другие толкали.
Не так уж это и далеко – двадцать верст. За два дня и прошли, дюже не утомившись.
– За нами следят, государь, – доложил Финист царю.
– Пусть, – отмахнулся Бальдр, – хочешь оставить после себя след, не топчись на месте. Мы идем вперед.
– Может для острастки стоит пустить пару стрел в наблюдателей тех непрошенных?
– Зачем?
– Но наша цель, наша вера… и миссия…
– Если твоя религия стоит того, чтобы убивать, начни с себя.
Финист склонил голову и отступил.
– И-и-раз! И-и-раз!
В Чернигов вступили. Радость великую, как и везде до этого, возвестили народу. Недолго там побыли, отужинали с князем Черниговским, а поутру и отбыли, богов поблагодарив за погоду ясную и ветер попутный, да за то, что все идет по плану намеченному.
А вот и новые километры позади.
Именно потому, что все пути конечны, мы не каждый успеваем пройти до конца. Но не в этот раз.
И вот снова ладьи на воде, и снова гребцы опускают и поднимают весла.
– И-и-раз! И-и-раз!
– Впереди Киев, – Мельхиор лукаво посмотрела на мужа, – может, отдохнем денек?
Как отказать прекрасной царице?
– В Киеве привал сделаем, – объявил Бальтазар Финисту, тот капитанам кораблей, а те команде.   
Киев в ряду городов, намеченных для посещения волхвами, стоял особняком. Это был большой, хорошо защищенный город, со своим князем, власть которого простиралась на расстояние от двухсот до четырехсот километров от стен его, и который в тысячном году имел дипломатические отношения с одиннадцатью государствами.
За свою историю до момента, когда Бальдр со свитой решил посетить Киев, город семь раз отражал нападение врагов, и все разы выходил победителем в этих сражениях. В год же рождения Мессии у князя было до шести тысяч хорошо обученных и экипированных воинов. Войско состояло из добровольцев и тех, кто проходил обязательную военную службу. Во время военных походов дружина вырастала до двенадцати тысяч человек, и считалась самой сильной в Европе. Так как князь со своим войском всегда защищал свою территорию и людей, на ней живущих, то и народ поддерживал его власть, хотя и был далек от понимания династийной ее передачи по наследству.
Имелся в Киеве водопровод длиной полтора километра, а также канализация, что по тем временам было большим технологическим прорывом. Для охраны киевского государства на его окраинах стояло девять дозоров, примерно по пять человек в каждом. Это были люди силы необыкновенной, смелые и ратному делу сведущие. В народе их любили и называли богатырями.
Правил Киевом князь Владимир Святой, который до восшествия на киевский престол был правителем новгородским. Отличался он особой воинственностью, и за время своего правления присоединил к своей державе племена вятичей, ятвягов, радимичей и печенегов. Во время своих походов основал города Переяславль и Белгород. Власть царя Балтов никак не распространялась на князя Киевского.
Вот к этому властному, умному и хитрому, но уважаемому в народе человеку, и собирался обратиться Бальдр с просьбой разрешить возгласить весть о рождении Спасителя.
Приход трех больших кораблей стал для жителей города на Днепре событием любопытным, но не более – стольный град видал караваны и поболее, благо, что был портовым городом, с которым стремились наладить торговые отношения многие оборотистые купцы разных стран.
Владимир принял волхвов в тронном зале своих покоев. Он сидел на огромном деревянном троне, украшенном искусной резьбой, с золотыми накладками на спинке и подлокотниках.
– Рад приветствовать дорогих гостей, – поприветствовал он Бальтазара, Мельхиор и Каспара, – что привело царя Балтов в стольный город Киев?
Гости поклонились.
– И мы рады приветствовать пресветлого князя, – ответил за всех Бальдр, и хлопнул в ладоши.
В зал внесли сундук и, пройдя вперед, поставили у ног князя. Бальдр сам откинул крышку. Сундук был полон серебряной посуды, сверху прикрытой соболиными шкурками.
– Позволь, – учтиво заговорил Бальтазар, – прежде чем изложу с чем прибыл в город твой, князь, и с просьбой к тебе обращусь, преподнести дары скромные от всей нашей экспедиции.
Владимир мельком глянул на содержимое сундука.
– Благодарствую, – сказал он, – хороши подарки твои, принимаю их, и просьбу твою готов выслушать. И коли нет в ней никакой крамолы, считай, что исполнена она уже.
– Нет, князь, в ней ничего предосудительного. Хочу просить тебя народ на главной площади собрать, сколько откликнется. Слово там держать буду о рождении на свет Мессии, что всю историю перевернет, новую веру создаст и человечество спасет.
Нахмурился Владимир.
– Я тут начал чеканить единую государственную монету, с целью заменить использовавшиеся ранее арабские и византийские деньги. Не желаете посмотреть? Мало кто еще видел даже медь, а о серебре и золоте и разговоров нету.
– Разве что позже, а вот как на счет просьбы нашей?
– Нет, наверное, нужды говорить тебе, – вымолвил князь, после некоторого раздумья, – что я теперича язычников с северных земель не очень-то жалую, хоть и сам пока им являюсь?
– Знаю про то, но на мудрость твою уповаю.
– И если бы не ранг твой высокий царственный, то и разговаривать бы не стал. В лучшем случае ноги бы позволил унести.
Бальдр молчал.
– А ты просишь проповеди перед народом моим читать! Не слишком ли, царь Бальдр?
– Дозволь и мне слово молвить, князь, – вперед выступила Мельхиор.
– Дозволяю, – удивился дерзости Владимир, а от того растерялся, – кто ты, дева прекрасная?
– Я жена царя Бальдра, царица Нанна.
Правитель Киева привстал на троне и кивнул в знак приветствия – с царем он так приветлив не был.
– Говори, царица, тебя слушают.
– Ты, князь, дай нам весть благую до народа Киевского довести. Ибо тот, про кого мы говорить хотим, и в твоей судьбе роль сыграет великую. Помнить тебя будут потомки, как правителя мудрого, и деяния твои в веках останутся, но главное, что сделаешь ты – с Мессией связано во веки веков, и кто бы слово о Владимире Святом не сказал, в первую голову о том помнить будет.
– Свя-ято-ом?! – Протянул князь, – интересно говоришь. Да, только как знать то можно?
– Так я не только царица Арконы, но и жрица богини Лады Богородицы. Много что знаю, всякое ведаю, только молчу до поры, а как наступает она, так и говорю, как есть.
– Не знаю, что за сказки ты мне здесь рассказываешь, – улыбнулся Владимир, – но за смелость твою, и за красу, так и быть – дозволю речь держать перед народом Киевским! Завтра к обеду прикажу собрать его на площади у Кремля белокаменного. Только после уж дорогою своей идите, долго не задерживайтесь.
На том и порешили. Поклонились волхвы, в покои им отведенные, направились.
– Про что это ты князю говорила? – Спросил жену Бальдр.
– Привиделось так.
– Так открой, что именно.
Нанна на минуту задумалась.
– Умрет Владимир Святославович куда как позже, чем потомки его полагать будут, но до поры той много зла для нас сделает. Произведет он крещение Руси, и станет одна религия тут – христианство, а его принятие повлечет за собой уничтожение культов наших. Да и культура русов пострадает, в которой сотни лет ведичество важнейшую роль играло. Будут запрещены все обряды наши и празднества, разрушены культовые сооружения, идолы, капища, святилища. Волхвы и ведуны гонениям подвергнуться, вплоть до уничтожения.
– За что же так круто? – Царь не очень-то поверил в услышанное.
– А потому, что вера в богов наших ослабляет власть престола Киевского. Так князь думает, и других уверенностью своей заражает. Мы-то, древние славяне, над народом возвыситься не хотим, а это вступает в противоречие с убеждениями власти Киевской, желающей усиления роли государства. Единому государству должен соответствовать и единый религиозный культ.
Задумался Бальтазар.
– Ты о тех вещах говоришь, о которых знать не можешь. А значит, действительно привиделось. Страшно становится от слов тех. Но зачем все? Только ради увеличения власти своей?
– Про то не ведаю, – ответила Мельхиор, – но вот что видела: ведическая Русь не входит, как полноценный член ни в какие
международные союзы и, по мнению князя, обречена на политическую изоляцию, и, прежде всего в Европе. Не хотят европейцы заключать династические браки, коими бредит Владимир. Не хотят и торговать с язычниками. А здесь, мнится ему, уже затрагиваются экономические вопросы жизни государства целого, вопросы дальнейшего развития и сохранения Руси как единого и могучего, способного защитить себя государства. Отсюда все и идет.
Пуще царь Балтов задумался. Молчал долго, и все молчали, боясь с мысли сбить Бальтазара.
– А коли так все, – тяжело изрек он, наконец, – то зачем поход наш? Зачем время тратить, жизнями многими рисковать, пустой надеждой себя тешить?
– А затем все это, – вступил в разговор Каспар, – чтобы надежда не пустой оказалась, а в дела реальные воплотилась. За это и жизнью пожертвовать – недорого отдать будет.
– Думаешь, успеем что поправить, сможется нам? – Исподлобья глянул на жреца царь.
– Да, – ответил Криве.
Бальдр перевел взгляд на царицу.
– Стараться будем, – согласилась она, но уклончиво.
А на утро перед Кремлем Киевским собралось народу видимо невидимо, много люда тогда в городе жило. Откликнулись все, кто мог, да не занят был делами важными неотложными, на призыв князя Владимира, слово, данное волхвам сдержавшего, и через глашатаев население оповестившего.
Как и в других больших поселениях, взошли волхвы на помост срубленный, с которого слово о рождении Спасителя молвили. Ничем оно от речей прежних не отличалось, как и реакция горожан на услышанное. Из Киева звезда Вифлеемская хорошо была видна глазом невооруженным, и многие думали нечто подобное, а сейчас просто получили подтверждение в своих подозрениях.
После выступления, пригласил Владимир Святославович гостей на обед к себе. За столом, богато яствами уставленным, спросил:
– Что ж звезда путеводная необычно так выглядит? Хвост у нее  вырос, как у черта, поди.
– Ну, хвост-то больше на лошадиный похож, – усмехнулся Бальдр, – так и вырос он не сразу. Видать, пришла пора и ей погаснуть скоро, свое дело свет волшебный сделал, вот и машет хвостом на прощание.
– Слабовато объяснение, ну, да спишем на то, что и сами ничего толком не знаете.
Владимир дал знак, и слуги налили вино – напиток варягам неведомый – в кубки его и гостей до краев.
– Хочу выпить за путешествие ваше, – сказал он, подняв свою чашу, – чтоб прошло оно, как по маслу и привело к результату ожидаемому, чтобы Господь отвел опасности с пути вашего, чтоб не сгинули в дороге, и людей лихих минули. За то до дна должно выпить нам.
И первым осушил кубок свой. Волхвы примеру его последовали, отказом никто обидеть князя не хотел, да и не за что было.
– А вот зачем вы туда идете – уразуметь не могу. Может, объясните бестолковому?
Бальтазар переглянулся с Каспаром и Мельхиор. Тот пожал плечами, царица же кивнула и, наклонившись к уху мужа, тихо сказала:
– Правду скажи, но про янтарь заговоренный, рунами тайными исписанный, умолчи.
– Что ж, князь Владимир Ясно Солнышко, нам скрывать нечего, – громко заговорил Бальдр, – идем мы в Назарет, к младенцу народившемуся; идем давно и путем не легким, звезда нам дорогу указывает. Где останавливаемся там весть благую глаголим, до народа простого доносим, и до вождей и правителей. А затем идем, чтобы дары Спасителю поднести. Да Богородице слова правильные сказать, на путь истинный наставить. А может, и помощь оказать какую, буде понадобится.
– Похвально сие, – улыбнулся Владимир, не очень-то поверивший в то, что всю правду услышал, – а что ж за дары такие, что полмира пройти не жалко?
– Деньги, злато, смирна да ладан. И еще слова наставительные. – Вмешалась в разговор Мельхиор. – От всего ведического общества.
Нахмурился князь, при этом упоминании. Но не сказал ничего, акромя:
– Да так ли нужно все это младенцу, что рискуете головы свои в пути том сложить?
– Как не нужно? – Продолжила Нанна, – Мессия в семье простого пастуха родился, в яслях лежал для корма скота. А дорога ему в жизни предстоит трудная, дальняя.
– Кто ж про дорогу-то ту ведает? Может, он так в своей Назарее и останется?
– Мы и ведаем, – на этот раз заговорил Каспар, – не просто так в путь опасный пустились, пророчество древнее исполняем. А исполнив, и успокоимся, потому, как дальнейшее от нас не зависит.
Князь задумался. По времени достаточном, сказал:
– Что ж, гости дорогие, за разъяснения спасибо. Чувствую, не все говорите, но пытать вас более не стану – на все свои причины. Дело у вас важное, а потому приказал я снабдить вас всем, что сами необходимым посчитаете. На то люди специальные выделены. А со своей стороны попрошу боле в городе не задерживаться, и поутру назавтра путь свой продолжить. На том пути вам добра желаю, но помните, что дружбы я с вами не искал и впредь не ищу.
– За доброту, за честность, за гостеприимство, благодарим тебя Владимир Святославович, – ответил, поднявшись, за всех Бальтазар, – дозволь на прощание чашу поднять за здоровье твое, и хоть друзьями ты нас не считаешь, мы расположены к тебе всячески. А коли надумаешь, так и в гости тебя зовем. Где земли мои, про то сам ведаешь. Гостем дорогим всегда для нас будешь.
И осушил кубок до дна. И другие последовали примеру его. И князь в числе их. На том и попрощались.
Не поскупился Владимир на подарки гостям неожиданным: тут и одежды разные, и мясо вяленое, яблоки моченые, капуста квашеная, огурчики свежепросольные, рыба в бочках закатанная и много другой снеди. Но сам провожать корабли не вышел, вчерашнее прощание посчитал достаточным.