Ну, как там, в Германии? глава 4

4

Пятница 23.06.

Утром я сбегал вниз и купил булочек к кофе - это и весь завтрак. Решили работать только до обеда. Нет денег на еду - нет обеда. Нет обеда - нет работы. Вася, штрейкбрехер, пошёл к Вернеру на переговоры. Результата, естественно, нет. Вася и результат - это несовместимые понятия.

Вокруг нас крутятся в своей работе немцы. Потолок мы вешаем в зале для аэробики и для других физкультзанятий. В одном конце зала вешают огромные зеркала, в другом, за стеклянной перегородкой, ставят сауны-кабинки. Деревянные, красивые, с прозрачными тёмными стёклами. В душевой ковыряются сантехники. Сантехники в белых перчатках ведут монтаж каких-то супер-пуперных унитазов. На этих унитазах посадка для крупных дел - как на горшке в детстве - коленки под мышками, это во-первых. А во-вторых, после каждой попы седушка сама себя моет и вытирает. А ещё имеется электронное табло. И это табло, вероятно, должно о чём-то информировать клиента. Вот только о чём? Везде снуют электрики. Сегодня весело и шумно. Вчера были только маляры и тётки, которые мыли окна. Тётки были молчаливы. Очень похоже, что они румынки.
Познакомился с электриком, венгром. Родом он из Дебрецена. Он обрадовался, когда узнал, что я был в Венгрии и жил в Кечкемете и Сегеде, и правильно выговариваю "Секешфехервар". Как для венгра, живущего в Германии, он неплохо говорит по-русски. Первая жена была русская, потом развёлся и женился на немке. Теперь жалеет. Немка так, как наша, готовить не умеет и много чего ещё не желает. И вообще, он не понимает, зачем немкам журнал "Бурда", если они не шьют и не готовят. Я не могу его поддержать, потому как не был женат на немке, и никогда не возникало такого желания, как и нет никакого желания видеть их лица каждый день. Похоже, они, немцы, вырождаются. Говорят, что только там, где на постое были наши солдаты, там можно теперь встретить приятное женское лицо, хотя за это и трибунал светил. Но на западной части Германии лучше не всматриваться в лица проходящих мимо фрау. Нет, в целом они как бы и не крокодилихи, но в общей массе - лошадки. Нашу, любую из подворотни, причесать и подкрасить - Клава Шифер рядом не стояла! А вот с неё если снять всю штукатурку, то детям показывать нельзя - плохо спать будут…
Может их, красивых женщин, в Европе, всех на кострах инквизиция извела? Слава богу, до нас это не докатилось. В среде современных немок уже блондинку не найти, разве только белобрысую, без ресниц, без бровей, и одеваются как попало и во что попало. Стригутся сами, иногда перед зеркалом, макияж не делают, даже лёгонький. На задницу шестьдесят восьмого размера могут нацепить белые шорты, которые, залезут между "булочками", и это у них называется - без комплексов! Вы можете возразить мне, что просто не повезло увидеть немецкую красавицу? Смазливых видел, красивых - НЕТ! Нет у них тут той многогранной и непостижимой красоты наших женщин. Да вы сами у себя спросите - много наших мужиков желают иметь в жёнах европейку? А вот немцы желают, и очень даже многие желают вывезти наше народное достояние, о чём мы, мужики, и не подозреваем. Вот только немецкие старушки вызывают умиление. Седые кучеряшки, брючки, кофточки, пиджачки. Но они из другого поколения.

Короче, сидим, ждём Вернера, но прилетел Ральф и опять начинает орать. Сегодня индийским мылом от него не пахнет - воняет! Смотреть на это и дышать этим нет сил, хочется прибить эту обезьяну. Ральф кричит, что в среду надо закончить, и не заплатит, если не будет сделано. Кричит, и все немцы вокруг слышат это. Но тут происходит необъяснимое. Венгр подходит к нему и что-то говорит. Ральф выслушал, не сказав ни слова, развернулся и вышел. Мы все в замешательстве. Я поинтересовался, что он такого сказал неандертальцу, но он не стал со мной говорить - кругом стояли немцы.
Мы собрали инструмент и ушли к себе, работать не стали. У меня деньги есть, если что - я собрался и уехал. А вот у Миши, Игоря и Васи их нет. А Вернер заперся в своей комнате и притворился дохлой мышей.

В два часа Вернер выполз и начал нас воспитывать. Сначала он говорил негромко, но от нас никакой реакции. Мы всё сказали, надо заплатить, как обещал. Он попытался повысить голос, но на нас это не подействовало. Вернер ушёл, настроение дрянь, на душе стрёмно и напряжённо.
Я и Игорь спустились вниз, купили пожрать. А вечером опять решили пойти в бильярдную. Надо отрабатывать безплатные карточки. А как же - две игры и по бокалу пива. Но Миша дочитался, что карточка это позволяет делать только три раза. И все три таза мы уже воспользовались этой заманухой.

Суббота 24.06.

Настроение с утра такое же, как и вчера - неважное. Несмотря на то, что внизу, под нашим балконом опять валяется дама в очках. Это неважное настроение сменилось шоком, когда на пороге появился герр K;nigbaum. Сам K;nigbaum (Кёнихбаум).  Вернер у него за спиной прыгает и что-то быстро говорит. Оправдывается. Кёнихбаум зашёл в комнату, внимательно всё осмотрел кругом. Мужик чуть выше среднего роста с закручивающимися в рот усами, голова уже с проседью. Спросил - почему мы не работаем? Я сказал, что у нас нет денег на еду. Миша добавил, что Вернер ещё не заплатил за то, что они делали какой-то плац. Большой плац. Я вообще набрался наглости и сказал, что Вернер всё время пьяный и спит. Пьёт и спит. Кёнихбаум ухмыльнулся и произнёс что-то мне непонятное, типа "Er pinkelt in die Hose, manchmal" (Он и в штаны иногда писает?) Вернер начал что-то быстро и громко говорить, даже кипятиться. Потом мне Миша перевёл, что сказал Кёнихбаум: "Вернер не только пьёт и спит, он ещё, иногда, и в штаны писает". Конечно, это неприятно, кода писают в штаны, и очень неприятно, когда об этом говорят при посторонних.
Кёнихбаум позвал меня в коридор, мы вышли. Он спросил, говорю ли я по-немецки. Что мне сказать, что говорю плохо, но понимаю? Блин, как собачка - не говорю, но всё понимаю. Хотя всё, что Кёнихбаум сказал, было вполне понятно - надо сделать работу до субботы, которая впереди, и ехать на другую работу. В Любек, на море. Деньги он дал Вернеру, и сейчас он всё заплатит. Спросил, учился ли я в университете? Странный вопрос. Да, я учился в институте, а институт, возможно, для немца непонятно. Я сказал, что окончил университет на Украине, в Запорожье. "Запорожье" он повторить не смог. Но записал на картонке, которую оторвал от стоящего рядом ящика. Мы вернулись в комнату, и Кёнихбаум сказал, чтобы Вернер выдал деньги, сейчас и в его присутствии.
После обеда мы работали. Возможно, с удвоенной энергией. Вася начал даже пританцовывать. Работали, несмотря на запрет, до 20:00.

Воскресенье 25.06.

Решили работать до обеда. Вечером мы посчитали, что всё сделать до субботы вполне успеваем, так что в воскресенье можно поработать полдня. Оказалось, что так думали не только мы. В дверях засветилась морда Вернера и сообщила, что работаем до обеда. А меня позвал с собой. Сказал, что есть работа, которая имеет специфику.
Так как шеф Кёнихбаум является ещё и хозяином всего этого здания, то естественно, что здесь у него тоже имеются кое-какие апартаменты. Мы поднялись на лифте, прошли коридорами и стеклянным проходом, зашли в комнату. Там был сам Кёнихбаум и Ральф. На большом круглом столе - такая же большая куча монет. Целая гора. Специфика работы проста. Надо монеты одного достоинства, например в 5 DМ, сложить столбиком, завернуть в приготовленную бумажную обёртку, на которой написано 5 DМ х 20 = 100 DМ. И так все монеты разного номинала разложить. Потом Ральф считает, записывает и кладёт в спортивные сумки. Две такие сумки уже были полными.
Мне выдали резиновые перчатки и пригласили к круглому столу. Кёнихбаум, как настоящий мультяшный капиталист, сидит в большом кресле с сигарой в зубах и стаканом виски. Бутылка виски стоит рядом. Ральф мне тоже поставил стакан и налил виски. Я поблагодарил и сказал, что нет, я не буду пить. Точнее, от неожиданной картины, которую увидел, я сказал, что "не буду кушать" (Ich will nicht essen). Это всех присутствующих развеселило. Но Кёнихбаум сказал, что надо, это традиция такая.
Работа особого усилия и интеллекта не требует, но действительно весьма специфическая. И почему это мне так подфартило? Я подумал, что если меня приняли в какой-то клуб или тайное общество, то чистое небо мне уже не светит. Решил пошутить и дальше. Я залпом выпил всё, что было в стакане, а был всего-то глоток, сел за стол и спросил:
 - Что стоит эта работа в один час?
Кёнихбаум человек с юмором, похоже, даже не с немецким юмором. У немцев юмор, вы знаете, достаточно плоский. Не плоский он только касательно задницы и передницы, здесь немецкий юмор пошлый. Кёнихбаум выпустил дым, прищурился и сказал:
 - Твоя жизнь!
Ральф и Вернер захихикали. Притом Вернер захихикал, не выпуская воздух, а наоборот - втягивая. Выглядит это весьма прикольно (попробуйте - сами убедитесь). Я первый раз увидел, как Вернер смехом выражает радость.
Через полчаса от бегающих монеток рябит в глазах. И в воздухе висит какой-то запах. Возможно, виски здесь присутствуют не просто так. Примерно через час, разгребая кучу монет, я увидел что-то родное и близкое. Я не сразу понял, что произошло. В руках у меня оказался наш Советский Рубль, 1961 года рождения. Вероятно, я издал какой-то звук. Звук был для немцев непонятный и резкий. Они все уставились на меня. Я поднял монету и сказал по-русски:
 - Привет с Родины!
Вернер выдал свою гнусную сущность. Он перевёл мои слова на немецкий. Кёнихбаум попросил монетку. Внимательно и долго разглядывал. А я в это время подумал: это какая же наша хитрожопая морда засунула наш советский рубль в немецкий игральный автомат. Вероятно, эта морда привезла много этих рублей, раз ему не жалко проиграть их немецкому "однорукому бандиту". И выглядит это всё достаточно символично….
Вдруг Кёнихбаум неожиданно спросил у меня:
- Ich w;rde es nehmen,  darf ich?  (Я его возьму себе, можно?)
Ситуация и сам вопрос выглядит достаточно комично. Ведь, вроде как Хозяин всего этого Он сам. Но что-то в его сознании затормозилось, когда он увидел монету некогда великого государства - СССР.
Скорее от такой работы кружится голова, хотя бутылку виски мы прикончили. Вернер последние полтора часа проспал в углу, в кресле. Хорошо, что не уписался. По окончании работы Кёнихбаум всех поблагодарил за проделанную работу, а мне вручил 200 DМ. Довольно щедро! Скажите, за что? Может за молчание? Где это видано, чтобы человек с такими деньжищами сам сидел и перебирал монетки. Хотя монеток только в одной сумке вместилось на сумму более тридцати тысяч. Может это "левые" денежки, неучтённые? Очень может быть. Ведь и мы за работу получаем не в кассе, а из кармана. Вот это и есть карманные расходы.
Ральф открыл дверки встроенного в стену офисного шкафа. Но это был не шкаф, а лифт для небольшой клади. С немалым напряжением поставил сумки с деньгами и вышел из комнаты. Я разбудил Вернера и потащил его на выход.
Вот кому расскажешь, так ведь не поверят!
Я и не стал никому рассказывать. Зачем будоражить у моих коллег и без того больное воображение. Когда они спросили, где я был, я сказал - на секретном задании.
Вечером опять пошли с Игорем в бильярдную, но уже не по карточкам а по-инерции. Вася весь вечер сидел на балконе и ждал, когда выйдет соседка снизу на примерку солнцезащитных очков. Она его обманула, она не вышла. Вася был недоволен. А мне ехидно сказал, что я начал дружбу водить с Вернером, отсюда и все проблемы. На что я ответил, что у тебя, Вася, одна проблема - с головой. Вероятно, он обиделся.

Понедельник 26.06.

Мы убираем в помещении, продвигаемся к завершению установки потолка. Вернер позвал меня с собой, поехать в магазин на его "Транзите". По дороге "Форд" начал выпендриваться, несколько раз глох. Кое-как добрались на стоянку перед маркетом. Там он заглох конкретно. Вернер вопил и психовал, в магазине Вернер вызвал такси. Мы приехали назад, а бус остался на стоянке.
Привезли новое оборудование в здание. И, соответственно, пришёл Ральф, и хотел нас забрать на разгрузку. Миша сказал: заплатишь - пойдём. Дело в том, что в Германии действительно работает принцип "каждый полезный удар молотка должен быть оплачен". Эти слова приписывают Володе Ульянову (кличка Ленин), а вот немцы приняли его на вооружение. Так вот, Ральф, естественно, в отчётности напишет, что кому-то он эти деньги за разгрузку заплатил. И он, не задумываясь, положит их себе в карман, когда мы просто "за так" разгрузим. Ральф огрызнулся и ушёл.
Позже мы разгрузили машину. Но за деньги.

Вторник 27.06.

Работаем, общаемся с немцами, которые возятся по всему помещению. Они к нам относятся нормально, можно сказать - приветливо. А собственно, почему они должны быть неприветливы? Они видят нашу работу и понимают, что мы не только не халтурим, мы нормально и качественно работаем. Просто нормально работаем. Я думаю, это везде уважается. Вернер меня пригласил поехать и забрать "Форд" со стоянки. Туда поехали на бусе какой-то фирмы. Водитель буса "отвязался" на Вернера. Он оценил степень тупости этого мешка с какашками, и его это вывело из себя. Обратно - я за рулём, Вернер рядом, впереди бус, мы на тросе. Время от времени Вернер кричит: "Langsam!" (Медленней!) Блин, как бы я хотел посмотреть на того, кто сможет ехать быстрей того, кто тащит тебя на верёвке?! Притащили бус к зданию. Какого фига? Может надо на СТО? И что у Вернера в голове? Немец, водитель, пожал мне руку и посочувствовал.
Мишка работал с дизелями, и предположил, что надо для начала заменить фильтры. Вася и Игорь ставят потолок, а мы полезли в машину. Просмотрели всю систему питания и обнаружили, что шланг старый, был когда-то прорван, замотан изолентой и прикреплён соплями. Отремонтировали и попробовали завести. Завёлся сразу. Вернер проявил человеколюбие. Купил нам пива и сказал, что сегодня после девяти вечера Ральф просит (!), во как, помочь ему.
В зале, где мы работаем, начали стелить теппих. Завтра мы закончим свою работу.
Помощь Ральфу заключалась в простом перетаскивании автоматов в, так называемых, игральных комнатах. "Одноруких бандитов" меняли местами, вытаскивали в запасные комнаты и затаскивали оттуда другие автоматы. Зачем? В среде придурков, которые с великим азартом выкладывают деньги на благо казино, есть мнение, что надо засечь момент, когда автомат забирает деньги, и когда он отдаёт на выигрыш. Они так верят в это, что не могут понять, что об этом знают и владельцы, так называемых "Das Spielzimmer". И мы переставляем, и меняем автоматы местами, что бы подтвердить на практике лозунг: Казино никогда не проигрывает! За пару часов работы, Ральф заплатил по 30 марок.

Среда 28.06.

С утра работа спорилась. Чувство приближения денежного потока подталкивало на трудовые подвиги. Вечером начали собираться к переезду на новое место. Потом я поехал на заправку за соляркой для "Форда", залил в канистру. Заправился сам и купил себе новую карту. Вася не унимается по моей персоне. Ему не нравится, что я куда-то езжу, а не работаю как все.
Потолок доделали и собрали инструмент, грузились, упаковывались. О деньгах никто не заикался, после разговора с Кёнихбаумом хочется верить, что проблем не будет. Посмотрим.
Вечером, в последний раз пошли в бильярдную покатать шарики на сукне благородного цвета. Хозяин был неожиданно радушен и приветлив. Вернер, вероятно, проболтался, что мы покидаем этот гостеприимный дом. Он предложил нам ещё две игры за счёт заведения. Как для немца, так весьма щедро. Хотя в очереди покатать шары никто не стоял. Сегодня в заведении было практически пусто.

Четверг 29.06.

Утром, как заведено у немца по имени Вернер, мы не выехали. Он попёрся в какой-то магазин. Поехал на своём "Форде" и сказал, что скоро будет. Однако этого не произошло. Возможно, заблудился, потому как приехал только в час дня. Теперь надо покушать, попить пива и потом поехать.
Выехали после обеда. Миша за рулём "Форда", а придурок рядом, с картой в руках. Если Вернер взял карту, значит, мы заедем не туда. Так и случилось. Миша спокойный человек, и тот не выдержал. Остановился, спросил у меня куда ехать. Я объехал "Форд", махнул рукой и поехал впереди. Они следом. Проехали 130 километров. До имения, которое в деревне Westernhorst, ещё примерно столько же. Миша мне мигнул перед заправкой. После неё "Форд" пошёл впереди. Проехали почти двадцать пять километров. Я только успел подумать, что вот сейчас опять заблудимся, как "Форд" включил аварийку и остановился. Вышел Миша со страшным лицом. Вернер пропустил поворот почти 20 километров назад. Чтобы развернуться на автобане, надо, сами знаете, доехать до ближайшей развязки и совершить манёвр на 180. Я посмотрел по карте - до первой развязки ещё 7 км. Итак: 27 - туда, и 27 - назад. Я открыл дверь со стороны Вернера, ткнул в него пальцем и сказал:
- ШТРАФ! Мы кушаем, а ты платишь.
Вернер лупает глазками с улыбкой идиота.
- Гут! Гут!
Приехали в деревню в два часа ночи. Правда, штраф он оплатил, в кафе, на стоянке. Мы неплохо перекусили.

Пятница 30.06.

Утро в деревне. Даже в Германии - это тоже утро в деревне. Тихо, птички чирикают. Пахнет травой и лесок шумит.
Вернер заставил Игоря и Васю подметать плац. Я и Миша отдыхаем. Завтрак приготовили сами, и брали из холодильника всё, что хотелось организму. Миша начал мыть автобус. Вернер мне указал на немытую мою машину. Она грязная - только по определению. В Германии, чтобы машина стала грязной надо очень постараться. И не всегда это получится. Вернер всё время заглядывал в салон, вероятно, искал, что же я такого мог спереть на стройке.
Незаметно подкрался обед, а кофе пили во дворе имения. К нашему столику подходит немец. Большой такой и выпивший, начал и нас угощать разной выпивкой, которая находится в маленьких бутылочках. У него карманы куртки забиты этими бутылочками. Немец, я так понял, мелкий предприниматель, занимается дренажными системами и гидроизоляцией всего, чего хочешь. Мы пили кофе с маленькими бутылочками, а Вернер показывал коллеге, что и где надо делать. Он начал шагами мерить расстояние, немец достал рулетку и сказал Вернеру что-то неприятное, тот обиделся.
Рядом с нами, по имению бродят какие-то студенты. Вытаскивают мебель из левого крыла здания. По манере передвижения и работе видно, что инфантильные и ленивые. Студенты - везде студенты. Хотя я вспомнил, что, бывая в ССО, за собой и нашими парнями такого не наблюдал, все хотели поработать и заработать. Возможно, что только на прополке или картошке не было такого рвения.
Из отдельно стоящего домика выкатился инвалид на коляске. Прокатился мимо нас, мы поздоровались. Вернер сразу прекратил общаться со строителем и поспешил к инвалиду. Позвал Игоря и попросил покатить коляску по пересечённой местности, на участок предполагаемого строительства. Оказывается, немец в инвалидной коляске, лет семидесяти, считается управляющим этого имения. И фамилия у него соответствующая - Lehmann - землевладелец.
Во двор закатывается "Land Rover". Из машины выходит мужик и сразу идёт в сторону, где проходит совещание. Поздоровался со всеми, в первую очередь с Леманном, Потом Вернер показал на наш столик. Немец подходит и на безукоризненном русском представляется:
- Привет, меня зовут Адалхард, я попросил бы вас мне помочь разгрузить машину.
Акцент еле улавливается. Мы начали вытаскивать ящики и кофры с инструментами и приборами.
Немец, притом не наш эмигрант, а настоящий немец, великолепно разговаривает на русском. Блин, у нас прибалты за все годы, как они говорят "оккупации", не научились так говорить. Адалгард или Адалхард, я так и не понял. Думаю, как для немца, редкое имя. Несколько раз пришлось обращаться к нему, но имя сложное для запоминая, и немец вдруг сказал:
 - Зовите меня Комбат. Тут все ко мне так обращаются.
Миша решил пошутить и сказал: "Яволь". Комбат - человек армейского воспитания, сразу отреагировал:
 - Мы же говорим по-русски, значит надо отвечать: "Так точно".

Мы бездельничали до самого вечера. Вернер не дал нам никаких указаний. Вечером приехали рабочие фирмы Кёнихбаума. Стало шумно. Ужинали в столовой в неприятной атмосфере. Сегодня вечер перед выходными, и контингент уже начал "отвязываться". Быстренько пожевали бутерброды с сыром и колбасой - не ужин, а перекус. Ну и на том "данке".
Игорь поздоровался с ГДР-овцем, и немец громко выкрикнул:
 - Давай, давай!
Я спросил: а что эта попка - всегда такой? Миша сказал:
 - Колы побачиш цього холопа, розмовляты трэба тилькы так.
Немец сразу среагировал:
 - Эй, эй, эй, почему ти говорит не руски?
Миша заулыбался и показал ему растопыренную ладонь:
 - Setzen, f;nf (Садись, пять - это по-нашему двойка)
В столовой все зашумели, даже засмеялись. Немец не унимался и начал всем доказывать в своё оправдание, что мы разговариваем не на русском, а на каком-то другом языке. Типа - он знает русский, типа - их заставляли учить в школе. А мы - не русские…

Суббота 01.07.

С утра начали что-то таскать и перетаскивать с места на место. Немец, который с бутылочками, принёс какие-то чертежи по участку. Вернер в чертежах, точно - обезьяна. Крутит, вертит и переворачивает. Наблюдать это даже прикольно. Потом начал ходить из стороны в сторону. Я подумал, что это может продолжаться до вечера. Взял чертежи и начал изучать. Оказалось, что всё очень просто, надо выкопать траншею с уклоном, в которую потом положат трубы. Глубина, ширина, направление, всё понятно. Можно приступать. Вернер снисходительно покивал головой - дал добро.
Копали до обеда. Несколько раз останавливались на пивко. Я пиво не пил, пил сок и холодный чай. Так как я прочитал чертежи, то я автоматически стал бригадиром. Все негласно согласились. Если выкопаем не так и не туда, то виновного долго искать не надо - бригадир.

Несколько раз к нам подкатывался господин Lehmann. Посмотрел, понаблюдал, никаких комментариев. Мне кажется, люди в его положении и его возрасте очень наблюдательны и занимаются этим с удовольствием. К нему подходила Табея - девочка, которая готовит обеды и убирает в комнатах. Ездит на "Сиерре" в магазин и много курит. Она показывала какие-то бумаги и счета. Он подписывал и давал указания.
Ещё утром приехала кампания на двух "Гольфах". Машины навороченные, турбированные, литые диски, низкопрофильная резина и всё такое. На таких BMW и Volkswagen-ах гоняет, в основном, молодняк. На трассе выжимают из них всё, что могут. Ресурс машины вылетает в трубу, аж бегом. Потом продают на Восток, нашим придуркам, которые думают, что купили "крутую тачку". На этих двух машинах приехала компания пацанов лет по двадцать пять. Казалось бы, оно нас не трогает. Так нет!
После обеда мы пошли продолжать копать. И тут выползает компания этих пацанов, с пивом и пневматической винтовкой. И что примечательно, винтовка, с диоптрическим прицелом. Идут через нашу стройплощадку. Главным у них - длинноволосый и в драных джинсах. Это будущий зять Кёнихбаума. Проходя мимо нас, он подхватил из инструментального ящика молоток и послал своего приятеля в конюшню за нагелем.
Выкатился герр Леманн, наблюдает. Будущий зять взял два гвоздя, подошёл к великолепному дубу, нагло и тупо забил их, и повесил мишени. Приятель будущего зятя поставил картонный ящик и расставил пивные банки.
Начали резвиться. Зятёк прыгнул в нашу канаву и сказал что-то вроде "Der Graben wie an der Front" (Окоп как на фронте)! Мы стоим, как болваны, и грустно наблюдаем. Ещё с большей грустью наблюдает за этим герр Леманн.
Вдруг зятёк подаёт мне воздушку и предлагает пострелять. Честно говоря, я хотел бы дать ему поджопник, но неожиданно пришла мысль. Я взял винтовку и две целые мишени, взял из инструментального ящика плоскогубцы, подошёл к германскому символу и вытащил гвозди. Мне показалось, что дерево вздохнуло. Делал это неспешно, даже очень неспешно. Растягивал удовольствие, чтобы подольше унизить придурка. Проковырял дырки в коробке и прицепил свои мишени. Взял у зятька шесть пулек. Сделал три выстрела в левую мишень. Кучно, и все легли на семь часов. Подкрутил прицел. Выстрелил по правой мишени оставшимися пульками. Честно говоря, волновался. Подумал, что перекрутил прицел. Но наглости у меня было больше, чем я сам ожидал. Я посмотрел на зятька и достаточно фамильярно сказал:
 - Gucken…
Зятёк принёс мишень и показал толпе. Все пули легли в самый центр.

Я отдал винтовку, извинился и сказал, что нам надо работать. Зятёк не унимался, громко разговаривал и выплюнул фразу в сторону инвалида, что-то типа "Вот почему вы проиграли войну, они стреляют лучше!!!!" (Deswegen habt ihr den Krieg verloren - sie schiessen besser! ). Не уверен, что прозвучало именно так, но смысл таков.
Герр Леманн покатился в сторону своего домика. Потом остановился и позвал зятька, что бы тот закатил его на порог. Несколько минут зятёк не выходил из домика. Потом выскочил, очень резко. Крикнул на своих приятелей. Всем видом показывал, что недоволен. Мы продолжали работать и обсуждать ситуацию. Через десяток минут мы услышали, как резко стартанули две машины. Зятёк и вправду придурок.

Выкатился управляющий и позвал меня. "Komm mit mir" - он сказал "Пойдём". Мы заехали в его апартаменты, точнее я закатил его опять в домик. На входе я увидел инвалидную коляску на электроприводе и с джойстиком. Крутая тачка. Наши инвалиды таких и не видели. Я спросил:
 - Не работает?
Герр Леманн махнул рукой:
  - Zirkus!!!
В комнате очень странное ощущение. Вся мебель приспособлена для инвалида. Для человека в коляске. Он нажал кнопку переговорного устройства и спросил у Табеи, какая водка у них имеется. И посмотрел на меня вопросительно.
- Gorbatschow?
Я сказал - нет! Конечно, эту водку придумал не наш "меченный". Но само упоминание этого болтуна, "узника замка Форос"… Потом переговорное устройство голосом Табеи долго пыталась выговорить: "Столичная". Я кивнул.
Табея принесла бутерброды, маленькие стаканчики, граммов на двадцать каждый, и что странно - много льда. Один кубик льда в один стаканчик, а водку пить из горла? А для бутербродов, дополнительно - горчица. Видимо, она считает, что горчица - это наша национальная еда. Я вспомнил, как однажды, в Чехии, на званом ужине, нам поставили огромное блюдо с бутербродами. И все бутерброды были со шпротами. Они совершенно серьёзно считали, что шпроты - это наша национальная еда. Нам сказали, что так написано в поварской книге, типа "Кухни народов мира". И это в славянской Чехии!
Герр Леманн налил в рюмочки. Достаточно долго молчал и грустно смотрел на меня. Потом начал говорить. Хоть он и говорил медленно, я понимал не с первой фразы. Но смысл доходил. Он говорил о войне. Он воевал на Восточном фронте, был танкистом. И ноги потерял под Харьковом. Я сказал, что читал книжку Гудериана "Танки, вперёд!". (Tanks, vorw;rts!) Герр Леманн жутко удивился. Я думаю, что очень мало самих немцев знают, кто такой Хайнц Гудериан. Я действительно прочитал эту книжку, которая была издана у нас в СССР, но, признаюсь, только потому, что в институте была военная кафедра, и по окончании её, я получил погоны лейтенанта от артиллерии.
Герр Леманн выпил рюмку залпом. Я тоже. Я вдруг сказал, что мой отец был на войне, и прошёл от Москвы до Вены. Немец спросил, какая военная профессия у него была. Я сказал:
  - Снайпер (по-немецки - Scharfsch;tzen, но это слово я узнал потом).
Я сказал "снайпер", но немец понял моментально. Да, мой отец прошёл войну в разведке, топографом. И как он сам говорил - "а ещё, немного снайперил". Немец смотрел на меня круглыми, широко открытыми глазами. И как-то хрипло спросил:
 - Сколько… Сколько он …
Я понял, ЧТО спрашивал немец. Сколько он убил. Скольких немцев мой отец убил.

(Гораздо позже, на сайте «Подвиг народа в ВОВ», я прочитал наградные листы отца. У него, в одном наградном листе, к ордену Красной Звезды, было записано, что "во время наступательного боя уничтожил 12 гитлеровцев из снайперской винтовки". Гитлеровцы были не простые солдаты. Это были офицеры, пулемётчики и корректировщики огня. Но это - единственное число, которое мне потом стало известно.)
Я не соврал немцу, я сказал, что не знаю - сколько. Отец, действительно никогда не говорил, скольких он….
Герр Леманн стал грустным. Ведь снайпер действительно бьёт наповал, иначе, зачем он снайпер. Я налил в рюмочки, поставил бутылку и показал на этикетку. "Stolichnaya vodka". На ней, если помните, изображена гостиница "Москва". Я постучал по картинке и сказал, что на ней нарисовано. И там, в гостинице, есть хороший ресторан, и что гостиница рядом с Кремлём.
- И герр Леманн хотел там кушать и пить шампанское? Но мой отец вам не говорил:  "Willkommen!".
(Und Herr Lehmann w;rde es gerne essen und trinken Champagner? Aber mein Vater nicht sagen: "Willkommen!").

Я поднял рюмку и без слов, молча, выпил. Честно скажу, я выпил за всех убитых в той войне, но не знаю, есть ли у немцев традиция пить молча за умерших, за погибших.
Я извинился, сказал, что надо работать и встал. Немец схватил меня за руку. Я даже вздрогнул. Но увидел, что глаза у старого солдата стали мокрыми. И он сказал:
"Прости!". Он не сказал: "  Entschuldige mich", он сказал "Прости" (Verzeihe mir!).
Я сказал фразу, которую я тогда не очень понимал, но я сказал:
 - "Gott verzeihе dir, und ich auch" (Бог простит, и я тоже!)
Мне как-то сразу стало жаль этого человека. Он был врагом моей Родины, моей страны. Точнее, тогда страны моего отца, мамы, дедов и бабушек. Я никогда не смогу понять - что его послало нас завоёвывать. Завоёвывать - так проще сказать, мягче. Убивать - уже звучит жутко и страшно. А ведь они пришли убивать. Завоевание не может пройти без убийств. Иначе это будет не завоевание. Это будет сговор. А они знали, что с нами договориться нельзя. Значит, нас надо просто убивать. Жуткая логика получается. И он за это был наказан…

Я вышел во двор и увидел, что пацаны сидят на бруствере нашего окопа и пьют пиво. Рядом стоит Вернер и даже не орёт, а мирно разговаривает. Он даже обрадовался, когда увидел меня. Теперь он думает, что со мной надо дружить, потому что я дружу с влиятельными людьми. Вот простая формула во взглядах на жизнь у самого простого подхалима и недалёкого человечка. И этот человечек везде одинаков. И в Германии, и в России, и на Украине, и в Сомали…

Воскресенье 02.07.

С утра тихо. Немцы, которые работают на фирме, пошумели и разъехались по домам ещё вчера. Только мы взялись за лопаты, как въехал во двор тёмно-синий "Мэрс Кабриолет". За рулём Кёнихбаум. День перестаёт быть томным. Всегда, когда приезжает великое начальство или хозяин, всё начинает крутиться и бегать. Вернер, так тот вообще схватился за лопату, что выглядело весьма комично. Кёнихбаум и герр Леманн разговаривали на террасе совсем недолго. Потом Кёнихбаум подошёл к нам и спросил: кто тут не христианин? Он указал на Мишу пальцем и спросил:
- Если ты христианин, то почему работаешь сегодня? Сегодня - Sonntag, воскресенье. Работать сегодня - это не по-христиански. Всем отдыхать!..
А я и не против, да и все не против. Мы убрали инвентарь в конюшню, и пошли прочь.
Я подошёл к сигаретному автомату, который висит в здании на стенке, и начал вставлять пять марок в щёлочку. Но монета туда не лезла. Рядом стояли Вернер и Кёнихбаум. Не отрываясь от темы разговора, Кёнихбаум подошёл к автомату надавил на него сверху и на себя. Автомат висит жёстко, а лицевая панель - на петлях, и она просто открылась. С тыльной стороны вытащил пачку сигарет и протянул мне. Я сказал "спасибо", взял пачку и протянул ему пять марок. Кёнихбаум продолжая разговор с Вернером, сделал рукой жест, который означал - нет, не надо. Да, день совершенно не томный. Это настораживает.

Вернер сообщил, что завтра выдвигаемся на яхту, в Любек. Надо собираться. Грузим инструмент и свои вещи в "Форд". Вернер читает какой-то список и говорит, что надо ехать в маркет. Поехали на "Форде", Миша за рулём, Вернер, естественно, с бутылкой пива рядом, а я разместился в салоне. Миша попросил мою кассету с Антоновым.
Кода он её поставил, Вернер насторожился. Через пару песен он спросил - кто это поёт? Миша совершенно серьёзно:
 - Карел Готт!
Вернер довольно заёрзал в кресле. Я вспомнил, что когда-то в ГДР весьма популярным певцом был чех Карел Готт. Как его тогда называли - "Пражский соловей". Вероятно, Вернер тоже был большим поклонником таланта Карела. Антонов пел уже четвёртую песню, а Вернер искал в голове знакомую мелодию от чешского соловья. Найти не мог. Это его раздражало.
И вдруг на песне "Снегири" его прорвало. На словах "мне всё снятся военной поры пустыри, где судьба нашей юности спета…" Вернер громко закричал:
 - Карел Готт не пел о войне! Это не Карел Готт! Вы меня обманываете!
Миша спросил:
 - Но музыка хорошая?
 - Нет! О войне нет хорошей музыки!
Что я могу сказать? У нас была разная война! Думаю, и песни разные. У них - марши и поход на Восток. У нас - "Землянка" и "Тёмная ночь". А если марш, то "Славянка"! У нас разная война. Наша война - в ужасе, крови и мраке родила такие песни. И что я ещё могу сказать? Уже до меня всё сказано…

продолжение следует