Ну, как там, в Германии? глава 6

6

Вторник 11.07.

Уже неделю мы скребём яхту, и практически завершили это дело. Утром, к девяти, приехал Кёнихбаум с каким-то специалистом. Он осмотрел нашу работу и сказал: "Гут". Уточнил, какой цвет лака, и где должен лежать. Потом показал буклеты по фирмам и лакам. Кёнихбаум позвал меня и спросил, имел ли я дело с такими лаками. Я прочитал в буклете, что это норвежские лаки, и сказал, что с Норвегией я дело не имел.
- А какой лак ты применял в своей работе?
Этот вопрос поверг меня в замешательство. Что я ему скажу? Лак НЦ-218 я применял в своей работе? Он знает о таком? Я применял только тот, который мог купить в хозяйственном магазине. Или тот, который мне мог достать сосед, который работал на товарной станции. Специалист сказал, что перед покрытием лака, надо нанести какую-то пропитку. Состав должен закрыть поры древесины. Я сказал: "Как скажет специалист, так мы будем делать".
Но на небе заходят тучки, хотя, здесь, на Балтике, они постоянно заходят и выходят. Погода непредсказуема. Специалист уехал, а Кёнихбаум сказал, что мы поедем в город. Я переоделся, и мы поехали на моём "Пассате". Кёнихбаум был в хорошем расположении духа. Он показывал дорогу и мурлыкал песню. Мы приехали на фирму, которая изготавливает вооружение для яхт. Шьёт паруса, делает оснастку и т. д.
Сказать, что это Фирма с большой буквы, признаюсь - ничего не сказать. Здесь люди живут! Живут этим делом. Это не просто работники и хорошие специалисты. Это нормальные, в нашем понимании, нормальные мужики, живущие у моря и живущие морем.
Хозяин фирмы и Кёнихбаум, видимо, давно знакомы. И на лице он выразил великое удивление, когда мы подъехали. Удивление - на какой машине приехал Кёнихбаум, и с какими номерами. Они дружески поприветствовались и Кёнихбаум меня представил. Я не успел расслышать, что он сказал обо мне, но хозяин тут же воскликнул, немного с акцентом: "О, морской волк из Россия!". Я удивился. Ну и пусть себе шутят.
Оказывается, мы приехали заказывать ремни для подъёмного механизма на корме, на которых держится скутер. Пока они разговаривали, я осмотрел маленький музейчик. Хозяин насобирал всякой всячины по военной тематике.
В основном, музей пополнился экспонатами в период вывода наших войск из ГДР. Всё аккуратненько разложено в стеклянные медицинские шкафы, которые были в каждой воинской медсанчасти. Эти шкафчики теперь кругом меня преследуют. И, вероятно, этих шкафов было здесь во множественном количестве.
За стеклом, кто бы мог подумать - простые предметы нашей прошлой, советской воинской жизни. Погоны и звёздочки, обмундирование и сапоги, военные билеты (!) офицеров и солдат. Противогазы, сапёрные лопатки, бритвенные принадлежности и наше обычное хозяйственное мыло, причём уже попользованное. Кальсоны и портянки тоже присутствовали. И около портянок разложена инструкция по применению с рисунками. Уставы караульной и внутренней службы с чернильным штампом принадлежности к воинской части.
С одной стороны мне было интересно, что интересует немцев. С другой - грустно. Грустно, что оказывается Родину можно продавать не только по-крупному. Вывод наших войск из Германии - это, я думаю, продажа по-крупному. Но продать даже кусок хозяйственного мыла и портянку… Это сильно!
Мне предложили кофе и ром. Кофе хозяин варит в турке. Это большое достижение, как для немца. Я взял чашку с блюдцем, и, чтобы не мешать разговору, пошёл в музей интересоваться и грустить. Плащ-палатка, рожок от автомата Калашникова (правда пустой), плакаты из оружейной комнаты и комнаты политзанятий. Всё на злобу дня. Про акулу империализма. Но оказалось, что ни те, ни другие плакаты нам не помогли в битве за мир. Мы её проиграли.
Полевой телефонный аппарат и даже радиостанция. И кобура для ПМ (пистолет Макарова), открытая, и внутри надпись чернилами - "Галушка С. П." Интересно, этот Галушка С. П. и пистолет продал? Вероятно, прапорщик. Все прапоры, мне кажется, были с Украины, и всегда вот с такими знаковыми фамилиями.
Кёнихбаум и хозяин пошли в цех, или мастерскую, не знаю, как правильно. Там светло и чисто. Кипит работа, шьют паруса. Мы выбрали тканевый жгут.

На обратном пути Кёнихбаум посмотрел на часы и сделал жест, говорящий, что надо заехать ещё куда-то и показал дорогу. Мы выехали на улицу с частным сектором. Домики - любо-дорого глянуть. У заборчика одного домика толпится любопытный народ. Было около 13:00, а по Гринвичу - полдень. Так вот, из цокольного этажа дома, из маленькой арки выезжает паровозик с парой вагончиков. Дымит, гудит - всё как у взрослого паровоза. Едет по рельсам между маленькими ёлочками и озерцами, через речку по мостику. Народ веселится и ликует, а поезд мчится и дымит. На крыльцо вышел мужик с бородой. Кёнихбаум пошёл к нему, видно, что они знакомы. Эх, была бы камера!
Блин, я же сегодня камеру должен забрать. А тут Кёнихбаум с паровозиком. Но всё равно, зрелище интересное. Детишки радуются, да и не только детишки.

Приехали на яхту. Тут, около скутера, крутится какой-то парень. Снимает мерки для пошива каркаса для спуска скутера на воду. Оперативно. Кёнихбаум сделал распоряжения Вернеру и уехал.
Вася злобно смотрит на меня. Блин, что за людына така? Опять свою песню начал мелкий дождик. Я пошёл на корму, на капитанский мостик, и глянул на распечатку по погоде. Похоже, что дождь заладил на сутки. На капитанском диване сидит Вернер, естественно, с бутылкой пива. Дальше произошло нечто, о чём рассказать не так просто. Но попробую.
Я пошёл по левому борту и начал подыматься на надстройку над кают-компанией. Только моя голова появилась над надстройкой, я получаю сильный удар ногой в лицо. Всё происходит в секунды. Вася, да это был Васыль, Карпатский сын. Я руками удержался на лестнице. В голове непонятно что… Сначала шум, потом боль, и резко, очень быстро - злость. Вася спрыгнул на палубу и быстро пошёл в носовую часть. Типа, его здесь нету. Если бы я не удержался и упал на спину, на оснастку, либо головой на грядку юферсов, то последствия… не хочется об этом думать.
На губах почувствовал кровь. Это ещё больше разозлило меня. И я пошёл на парторга Васю. Я пошёл медленно и верно, вытирая, точнее - размазывая кровь. Я не тратил силы на крики и ругательства. Я уже знал, как я буду бить Васю.
Но Вернер всё видел. Он как-то очень быстро подбежал ко мне и прыгнул на спину, обхватил и по-русски закричал:
  - Андрэй, не надо, не надо, нет!..
Да, кругом яхты, море, люди, турысты с фотоаппаратами. А тут драка! Двое дикарей с Антигуа решают свои проблемы. И, естественно, найдётся добродетель, который вызовет полицию. А как же без неё? Ну, и вытекающие последствия…
Да, это ж надо было приехать за три тыщщи километров в чужую страну, и подраться с соотечественником! Нафига мне такие пряники? Да и какой он соотечественник? Тем более - с Карпат. Что-то они к нам не совсем доброжелательны, что-то я ему совсем не нравлюсь. Хотя это я и не обязан делать.
Я пошёл в кают-компанию. Умылся. Остановил кровь. Мой греческий нос - как картошка. Вернер достал из холодильника лёд. Завернул в хантюх и дал мне. Я приложил салфетку и сказал:
 - Опять скандал будет. Фрау будет кричать.
Сказал по-русски, но Вернер всё понял. И даже удивил меня, он выдал:
- А я плевать!
Я его поправил:
- Надо говорить: "А мне плевать!.."
- Хорошо, я так буду говорить!.. А мне плевать!
Вечер не томный, и с впечатлениями надолго. Пошёл в машину покурить и записать впечатления в дневник. Хочу заметить, что пишу записки только в машине. И так, чтобы никто не видел. Хотя, вероятно, особо любопытные догадываются. Вечером Вернер дал какую-то таблетку, болела голова и шея. Вася как-то даже умудрился на глаза не попасть. Как пропал куда-то.

Среда 12.07.

Утром глянул в зеркало. М-м-м-да. Под глазами синяки, нос… На люди показаться нельзя. Вышел на палубу. Свежий ветер и дождик моросит, и всё в серых тонах. И настроение тоже. Вернер сказал, что вчера надо было забрать камеру, и предложил поехать. По дороге заехали выпить пива. Когда кельнер вопросительно посмотрел на меня, я ему сказал:
- Мафия…
Шутка ему понравилась. Он поставил орешки и сказал, что это - за счёт заведения… Неужели я так жалко выгляжу?
Вот сегодня я выпил пиво с удовольствием. Не знаю даже, почему. Вернер всё время говорил. Как будто мы - старые приятели. Я спросил его, откуда он знает так хорошо русский, и всё время молчал. Он сказал, что практически все немцы, те, кто в ГДР жили, знают, или, как минимум, понимают по-русски. Теперь хотят быстро всё забыть. Прикидываются, что всегда не любили ГДР. А это неправда. Жили нормально. И в партии были, и на митинги, и парады ходили. И в армии служили, и в Варшавском договоре состояли. И никто не желал другого. Более того, никто и не предполагал, что так всё быстро случится. Вернер сказал, что молодёжь стала совсем другой. И он очень жалеет, что всё так произошло. Вернер работал на молокозаводе, техником по оборудованию. И было у него всё хорошо. А сестра его работала при нашей воинской части, по контракту, и имела достаточно всяких льгот. Она много раз бывала в СССР, по путёвкам, которые представляла наша сторона. Она даже была на Камчатке и каталась на коньках на Медео. А вы катались на коньках на Медео?
Кстати, у него есть родственники в Казахстане. Этнические немцы. Он был у них в прошлом году в гостях. И теперь они собираются ехать жить в Германию на ПМЖ. Он рассказал, как он приехал к ним на бусе через Польшу, Беларусь и Россию в Казахстан. И как ему стало страшно, когда он в степи ехал час, два, три - и ни одной машины, ни туда, ни сюда. Дорога на восток, в зеркале заднего вида - закат солнца, и никого… Он один. И степь.
- Вы очень большая страна, и вас боятся…
Я сказал, что живу теперь не в большой стране. Я живу в отдельной теперь стране. Украине. На что Вернер сказал, что Украина - не отдельная страна. Украина - это Россия. Но не везде. А Вася и Миша - это вообще не Украина. Интересно, что он имел в виду?
Фиг его знает, я об этом и не думал. Может со стороны видней? Нам ведь виднее, что простые немцы, чехи, венгры, да и Польша жили не в пример лучше нас. А они этого не понимают, и понимать не хотят. Они считали, что на Западе, как им казалось, живут лучше их. Им нужна революция, им нужна свобода! А нам надо просто прожить как-то эти годы. А что дальше будет?

Забрал камеру - естественно, всё работает, монитор не гаснет. Я прошёлся по набережной и немного поснимал. Хотя кадры совсем не в тему и без сценария, и даже без какого-либо плана. Так, позорная любительская съёмка. Да и снимать трудно, глаза болят, дышать трудно. Надо было Васе по яйцам таки треснуть. Сволочь он. И никакого бизнеса - только личное…
Дождик то идёт, то капает, то пылит. Вернер сидит за столиком на набережной, и опять с пивом. Ну, что за манеры!

После обеда валялся на койке в кубрике. Полу-дремал, полу-спал. Работать нет никакого желания. Захотелось прекратить всё это. Взять и уехать. Домой. А может дёрнуть к этому, к дохтору в Мюнхен? Он сказал, что приезд оплатит. Хотя рожа у него стрёмная, не наша какая-то. Правда, и с моей рожей сейчас не покрасуешься.
Вечером, на палубе, говорил с Вернером. Соврал, что хочу поехать к друзьям в Берлин. Приглашали на День рождения, на пару дней. Если возможно это решить, то буду звонить в Берлин. Вернер был не против, и дал понять, что даже лучше, если я и Васыль пока не будем видеться.

Четверг 13.07.

Утром пошёл звонить дохтору Сабяку, или Сабъяку. Я сразу узнал его по голосу, он сам поднял трубку и "не на файном" украинском представился. Он несколько мгновений молчал, а потом подтвердил, что договорённость остаётся в силе. Я сказал, что могу выехать сегодня, и завтра утром буду у него, и пусть он даст координаты, где мы можем встретиться.
Поговорили, пообщались, и мне показалось, что он довольно приятный человек. Может, я напрасно его лицо назвал рожей. Может, погорячился?
Вообще-то, как договорился о приезде, так сразу возникло желание не ехать. Нафига мне это пианино… Но, сомнения прочь! Надо собираться в дорогу и ехать, уже девятый час. Начал изучать карту и прокладывать маршрут.
Дохтор сказал, чтобы я нашёл в городе фонтан, около Кафедрального собора. На фонтане год - 1794-й. Позвонить и сказать, что прибыл, и он подъедет. Да, забыл, надо сказать: "У Вас продаётся баварский шкаф?", и предъявить половинку купюры достоинством 13 марок. Во как. Шутка.

Маршрут по карте: Любек - Гамбург - Ганновер - Хилдешейм - Гёттинген - Кассель - Фульда - Вюрцбург - Гинген - Ульм. Расстояние - примерно 760 км. Расход по трассе, грубо - берём 7 л. на 100 км. Туда-сюда, где-то 50 литров. Блин, 50 - это только туда, и плюс ещё 50 - сюда, и на 1,56 за литр. Он сказал, что расходы оплатит. Ладно, поверим.
Короче - решил, собрался и поехал. Предварительно поговорил с Вернером. Направление - Бавария.
Через полчаса езды на скорости в 120 км/час забываешь, что не стоишь на месте. Перед глазами только полоса автобана, слева и справа - полоса отбойника. И всё. Никаких берегов, не посмотреть на горизонт, не увидеть никакой коровы, ни одной козы на обочине. Или сидящую бабку, продающую яблоки или курку. Тоска. А тоска дополняется тем, что немецкое радио слушать невозможно. Дикая безвкусица. А классика не создаёт должного настроения для движения. Поставил Антонова, но петь или подпевать Юрию Михайловичу я не мог. Носоглотка сейчас не для пения. К слову, 120 км/час - это не самая большая скорость передвижения здесь. В основном, обгоняют меня, а не я.

Заехал на стоянку перекусить. Здесь народу накатилось много. Достал еду и устроился за столиком под навесом. Наблюдал, как реагируют люди на номер моей машины. Это уже фетиш какой-то! Если бы дети, то ладно. Но взрослые!
Отъехал от Балтики на пару-тройку сотен километров и климат уже другой. Тепло и солнышко. Как для немцев, так совсем жарко. Взрослые и дети поливаются из шланга, который протянули на лужайку из кафе. Интересно, а кто платит за воду? Немец просто так воду лить не будет. Вдоль ряда припаркованных машин медленно и тихо крадётся автомобиль дорожной полиции (белый, с зелёными дверями и капотом). Остановился около моего "Пассата". Посмотрели, сделали запрос в банк данных, получили ответ и поехали дальше. Видимо за мной никакого штрафа не числится.
Жарко.
Спустился в туалет. Там маленький немец, ростом и внешностью - Дэни де Вито, стоит у рукомойника и ругается на автомат подачи воды в кран. Датчик работает на тепло, когда подносишь к нему руки. Он плохо срабатывает. То включает подачу воды, то нет. Я жду. Он посмотрел на меня снизу вверх. Потом опять замахал руками около датчика и выругался. Я не реагировал. Он опять посмотрел, и, видимо, недовольный отсутствием солидарности с ним по поводу крана, вдруг спросил:
  - Sie aus Finnland? (Вы из Финляндии?).
Я вдруг подумал - а что, финны у них то же самое олицетворяют, что и у нас прибалты? Теперь надо узнать, что это у него - юмор или хамство?
Я сказал:
- Nicht.
Немец не унимался:
- Schweden?
Я:
- Nicht.
Он опять:
- Aus Norwegen?
- Nicht.
Странно, почему он перебирает только скандинавские страны? Он глянул на меня через зеркало и сделал символичный жест около своего лица, глядя при этом на мой припухший нос и синяки вокруг глаз. А в глазах у него вопрос. Я не был оригинальным. Но решил добавить:
- Russische Mafia…
Он помыл-таки руки и пошёл на выход, оглядываясь на меня.
Когда я вышел, около моей машины стояли любопытные. Среди них и этот карлик. Я подошёл и всем сказал:
 - Guten Tag!
"Де Вито", указывая на международный знак страны принадлежности автомобиля, настоятельно спросил меня:
 - Wie wollen Sie?
Я тоже ткнул пальцем в эллипс, в котором были две английские буквы - UA, и сказал:
 - Уганда!
Попрощался, сел в машину, тайно наблюдая за реакцией. Но то, что ожидал увидеть, я не увидел. Никто не удивился и не засмеялся, даже не ухмыльнулся. Все приняли за чистую монету. UA - не Украина. UA - Уганда. И все просто понятия не имеют, где они, эти Украины и Уганды…
Только подумал, сколько же градусов на дворе, по ходу движения появляется табло с цифрами +36; С. Теперь я понял, почему немцы так хреново выглядели на стоянке.

Гамбург - Ганновер - Хильдешхайм - Гёттинген прошёл нормально, бодренько. Гёттинген. Как там, у Пушкина: "С душою прямо гёттингенской, красавец, в полном цвете лет, поклонник Канта и поэт. Он из Германии туманной привёз плоды…" Плоды учёности, конечно. Только выводов из этой учёности я пока сделать не могу. К тому же я не поэт, и Канта не читал. А что, должно быть стыдно? И ни фига, не стыдно.

Уже половина третьего. Прошёл всего 350 километров. Немного устал. Всё-таки, когда стучат по голове, с ней что-то происходит. Остановился заправиться и выпить кофейку. Кофе - это у нас. Ну, я уже повторюсь, опять. У немцев - кофеёк.

Уже шесть вечера, вероятно, приеду поздно. Вюрцбург - это уже Бавария. Захожу в тоннель, стоит знак "Ограничение скорости - 100 км/час". Всюду на штангах фоторадары. Начала появляться Баварская реклама. И всё сразу понятно и однотипно. Пиво, BMW, альпийские луга, коровы, футбольный клуб, грудастые тётки в сарафанах и мужики в кожаных штанах с подтяжками, а гольфы - с козьими кисточками, и перо в шляпе. Полный набор стандартного рекламного клише о Баварии. Хотя, кроме баварцев, здесь живут и швабы, и ещё много всякого люда.
Наконец я увидел горизонт!
И тут я понял, чего мне не хватало, когда я ездил по Германии, но не по Баварии. Я не видел горизонт. Я не видел простор! Я, всё-таки, степной человек. Мне обязательно надо видеть простор! Да, наши поля и просторы… Теперь понятно, почему Вернер натерпелся страха, когда попал в степь. Если вспомнить географию, я заехал на немецкое среднегорье.

Всё-таки решил переночевать в машине, и утром быть у фонтана. Я заехал на какую-то стоянку. Тут и заправка, и кафешка, и можно принять душ. Пожевал холодные закуски в машине, а чай выпил на заправке.

Пятница 14.07.

Утром, рано утром выскочил на трассу и попёр. Бодренько и весело. Кругом лес и красота. Совершено незаметно я въехал в город. Как ни странно, но я сразу попал к какому-то собору. Поставил машину и пошёл посмотреть, есть ли где фонтан. Да, и фонтан нашёл, и на фонтане 1794-й год. И до сих пор работает.
Позвонил дохтору. Долго ждать не пришлось, дохтор приехал на "Карине". И коробка-автомат (позже я узнал, что баварцы не уважают водителей, которые имеют автоматическую коробку передач). Да и кататься по горам с такой коробкой - не уважать себя и рвать машину. Когда спускаешься с горки, надо перейти на пониженную и тормозить двигателем, но машина будет понемногу разгоняться и надо притормаживать, не меняя передачи. А автоматическая коробка будет всё время перескакивать на следующую передачу и ускоряться. Это создаёт не только дискомфорт в управлении, но и теряется безопасность. И вообще, коробку-автомат любят тупые и ленивые американцы.
Едем в отель. Содержат его итальянцы. Размещаюсь в номере. Никакие не три звёздочки, но чистенько и уютненько. Пошли в ресторан. Заказали, разумеется, макароны. Разговариваем на мові. У нього, у дохтора, західноукраїнська мова, у меня - не така файна, як він того бажав би. Хотя, что касается украинского языка, то я сказал бы, что у него тоже не украинский, который мы учили в советской школе. И песни, что мы с юных лет слышали, такие как "Ніч яка місячна, зоряна, ясная…" на ухо дохтору не падали.
Дохтор похвалился, что имеет собственную клинику. И персонала больше тридцати человек. Сам, лично, занимается диагностикой. Дохтор нетороплив в разговоре и знает себе цену. Приятных ощущений, когда смотришь ему в лицо, не возникает. Но я всё время смотрел ему в левый глаз - мне показалось, что там у него что-то торчит, то ли соринка, то ли бревно… то ли искорка недружелюбная…
Мы много говорили. Об Украине, конечно. Я рассказал, что родился и вырос на Днепре. В большом промышленном центре, где все говорят на русском языке. И русский язык - это мой родной язык. Но Сабъяк заметил, что это моя трагедия. Из вежливости я промолчал, но подумал, что он хоть и доктор, но тут он дурак. И хорошо, чтоб было это так, а не что-то посерьёзней. Дохтор считает, что Украина только сейчас начинает жить, когда стала независимой. Она должна быть независимой.
Я согласился и сказал, что мы первый шаг в том направлении сделали. Мы стали независимы от нормальной жизни, от работы, от зарплаты, от здравого смысла. И предложил ему приехать на Украину и посмотреть, как поднялся криминалитет, как расцвело мошенничество под видом бизнеса, как закрываются заводы и фабрики. Как заполонили базары халтурные товары из Польши и Турции. Но очки у него не запотели. Хотя сказанное мной и не понравилось ему, но он оставался спокоен. Он сказал, что это всё временно, пока коммунисты остаются у власти. Их надо всех убрать. Слово убрать, тобто "прибрати", прозвучало как-то очень по "коза-ностровски".
Он сказал, что немцы не будут вкладывать деньги в Украину, а он - будет. Он уже поставляет к нам лекарства и медицинские принадлежности. Я возразил. У нас, в СССР, с медициной было не так уж и плохо. А теперь вместо аспирина - башка Кашпировского в телевизоре торчит, и Чумак руками машет. А просто поставлять таблетки - это не помощь, надо наладить выпуск этого лекарства. И рабочие места появятся и технология придёт.
Он мне: "СэСэСэРа більше, слава богу, нэмае, бо він гнобив нашу нэньку. КаДэБи, НКВС (КГБ и НКВД по-русски) та більшовыкі - це ті, хто топтав та плював на нашу зэмлю, трэба усіх покарати"… Блин, я с таким никогда не сталкивался. Я знал, что на западной Украине не всё так гладко, как мы о том не распространялись. Ну, жили себе, да и ладно. А тут что-то другое.
К нашему столику подошёл мужик и представился:
  - Вовк.
Ни имени тебе, ни отчества - Вовк. Может кличка? Вовк посмотрел на моё лицо и спросил, что с ним. Я сказал: "Поскользнулся, упал, очнулся - гипс…" Но он не понял. По лицу было видно, что не просто не понял, но и обиделся, может даже и разозлился. С советской киноклассикой он не знаком.
Дохтор начал ехидничать, сказал, что я "маю дэякі інші думкы щчодо розвытку України…" Мне это уже не понравилось. Никаких мыслей "щчодо розвыдку" я не высказывал. Это уже нехорошо. Чем-то доктора я задел. А на вид, так совсем спокойный. Вовк присел за наш столик и влился в разговор. Я уходил от тех тем, которые мне навязывали. А навязывали, как я уже понял, не побоюсь сказать это слово - бандеровщину.
Я пытался предложить рассмотреть вопрос о взаимном сотрудничестве. Например, я спросил, а есть ли здесь украинский ресторан с украинской кухней. Нет, я не против итальянцев и их кухни, но всё-таки… Мне почему-то не ответили. Я попытался раскрыть такое направление в сотрудничестве, как обмен творческими работниками. Например, пусть дохтор и его фирма пригласит наших украинских художников к себе на пару месяцев. Они привезут свои работы, сделаем выставку, аукцион. Художники побегают по окрестностям, понарисуют всяких картин. Назовём это - Бавария глазами украинских художников! Надо сделать рекламу, раскрутить. Эти картины продать. Может, сначала прибыли на фирме и не будет, но наши художники немного заработают. Здесь, в Германии, я видел - элементарная мазня дешевле 500 DМ не продаётся. А наши художники сейчас сильно бедствуют. Государство их не поддерживает. А мне в ответ - а они всё время Сталина и Ленина рисовали, пусть за это и победствуют. Вот так! Значит надо рисовать только вышиванки. Хотя и вышиванок не ущемляли, по всей Украине автобусные остановки были размалёваны.
Дохтор предложил проехаться по достопримечательностям города. Но мне показалось, что он взял тайм-аут. Разговор не клеился, а с помощью Вовка приобретал и недружественную окраску.
Дохтор имел спутниковый телефон, и время от времени звонил по делам. Всё время разговаривал на немецком, но один раз заговорил на украинском. Но отошёл в сторону, чтобы никто не слышал разговора.
За пару часов мы объехали весь город, поели мороженного. И опять разговоры о том, что вот теперь Украина заживёт! Только надо думать и говорить по-украински! Блин, а мне казалось, что надо думать по-человечески, а на каком языке ты говоришь - не важно.
Ужинали в китайском ресторане. Их по всей Германии натыкано множество, и все в одном стиле. Ели всё нормальное, без восточного фанатизма. Без улиток, гнёзд и червяков. Но напиток был из морской звезды. Разговоры о том, в какую сторону двигать Украину мне уже надоели. Вовк всё время был с нами. Мне показалось, что он был на взводе, и всё время нарывался на неприятный разговор. Он мне пытался доказать, что украинцы - это великая нация, а русские - это дикие монголы. Он достал из портмоне фото какого-то старика в кителе и в фуражке, которая у нас называлась "бандеровка", и сказал, что он воевал за свободу Украины. Я пожалел, что у меня не было с собой фотографии моего отца, со всеми боевыми медалями и орденами.
Вечером, в номере, мы с дохтором немного посидели за рюмкой какой-то слабоалкогольной отравы. Ликёр из альпийских трав. И на очередной выпад дохтора против СэСэСэРа, я спросил его, когда и где он родился. Он сказал, что в Германии, после войны. А родители уехали в Германию из-под Станислава (прежнее название Ивано-Франковска) в двадцатых годах.
И я ему задал вопрос, точнее не один вопрос, и несколько эмоциональней, чем прежде:
- Ну, вот Вы же НЕ знаете, что такое КГБ, НКВД. И родители Ваши об этом тоже не могут знать. Станислав вошёл в состав СССР только в 1939-м году, если помните. И что Вы вообще об этом можете знать? Вас не раскулачивали, Вы не жили при Советской власти, скажите, откуда у Вас такая ненависть? Вас не воспитывали в атеизме, Вы получили хорошее немецкое образование, Вы не жили с большевиками. Почему Вы так всё ненавидите? У меня и деда раскулачивали, и жил я в атеизме, но НЕТУ такой ненависти ко всему этому! И насколько я знаю, по христианским заповедям, нельзя жить в ненависти и злобе. ЧТО вам не даёт спокойно жить здесь, где и родились?
Интересное в этом моём монологе то, что я высказал его на родном русском языке. Мне было уже не до вежливого словоблудия, и не было никакого желания ублажать уши дохтора своим некарпатским наречием. И ничего, в обморок он не упал, и всё прекрасно понял. А вот сказать ему было нечего. Но в левом глазу у него появилось ещё что-то, что можно назвать тихой злостью.
Ну, в общем, и мне и дохтору стало неинтересно находиться в одной компании. Можно сказать - даже тесно. Уходя, он повторил, что утром он мне оплатит дорогу.
Спал я плохо. В голове, которая просто гудела, было много всяких мыслей. И чего хотел этот дохтор? Для чего он меня приглашал? И, главное, зачем я приехал?

Суббота 15.07.

Утром оплатил 210 DМ. Ну, в целом, если на бензин я потрачу 150 DМ, то 60 марок - это цена удовольствия от нашего общения. Вот если бы так всегда было: хотят бандеровцы наговорить мне гадостей - платите деньги! У гостиницы, когда я грузился, приехал и Вовк. Я уже сел в машину, когда он подошёл к двери и облокотился на неё. Он сказал мне:
- Ты гарный хлопэць, та мы ж, на жаль, ворогы. Алэ прыйде час, мы й до  Харкива дойдэмо.
Я всё понял, и ответил просто, главное, по-русски:
 - У меня тут, в Германии, есть один знакомый, немец. Он тоже был в Харькове.
- Ну, та й щчо?
Я выжал сцепление и включил передачу:
  - Щчо, щчо, ноги там оставил…
И включил сцепление. Довольно резко включил.

Пока я выезжал из города, чувствовал жуткий осадок в груди. Было противно от всего этого. Я впервые встречаюсь вот с такой тихой злобой. И не просто злостью, а со злобой. Если ты сказал что-то, что не входит в рамки восприятия этих людей, то ты уже враг. Не просто враг, а тот, кого надо убить. И какого хрена этот потомок какого-то бандеровского вояки хочет дойти до Харькова? Он меня видит первый раз и уже записал во враги. Звучит как элементарная угроза. Он не просто туристом прогуляться хочет. У него это выглядит, как у бесноватого фюрера - "Drang nach Osten" Я, например, и не собираюсь ни в какие походы на Львов. Скорее поляки на него заглядываются. Что им мешает жить здесь, в Германии, в этом баварском чистом воздухе? И этот доктор, со своими подельниками, смердит тут как труп… Противно, аж заболела голова.
Остановился на смотровой площадке. Прекрасный вид на долину и лес успокаивает и расслабляет. Свежий воздух. Выпил кофеёк, немного полегчало.

Дорога назад всегда кажется короче, и всё время мысли возвращали меня во вчерашний день. Кто что сказал, и с какой интонацией была сказана та или иная фраза. И какого хрена меня потянуло на эту встречу? Любопытство? Вероятно, да. И почему я для этого Волка враг? Что я у него отнял, за что он меня записал во враги? Может просто за то, что мой родной язык - русский? Может, кто-то и знал, кто эти люди, но не я. Теперь вот узнал. Хотя, нет, была и ещё одна встреча вот с такими же их коллегами по ихней борьбе против нас. А было это в 1975-ом году, и не в Германии, а в СССР. В самый тёплый период нашей страны. Хотя потом, с подачи Сахарова, эти годы начали называть "застойными".
Так вот. Летом я был на практике, после второго курса, пару недель, во Львове. На ЛАЗе - Львовском автобусном заводе. Если быть точным, то практику я проходил на собственной кафедре, а во Львов была командировка. И почему бы не поехать во Львов за счёт бюджета лаборатории. Я и МНС (младший научный сотрудник) Витя, с нашей кафедры, были приглашены на воскресную вылазку в Карпаты. Раньше поход на "уикэнд" называли вылазкой. А сделать мясо на барбекю - забацать шашлычок. Мы целой кампанией ехали на какое-то заветное место на автобусе. Потом топали в горы на какую-то турбазу. Всё было здорово. Наши новые знакомые - молодые инженеры и конструкторы из ПКО завода - показывали нам все красоты Прикарпатья.
В середине дня на нашу полянку въехал мотоцикл с коляской и два мопеда "Карпаты". Наши знакомые моментально среагировали, и нам сказали, чтобы мы с Виктором не открывали рта. Я только наблюдал, был зрителем, как в кино. Тот, что за рулём мотоцикла, был одет в немецкий китель времён Великой Отечественной. Тот, что сидел в коляске - в немецкую шинель, на голове - та самая "бандеровка". Двое, что на мопедах, - в гуцульских кожушках. У одного на поясе - немецкий кинжал, похожий на маленький римский меч. Я такой когда-то видел. На лезвии написано: "Deutschland ;ber alles" - "Германия превыше всего". У другого на "макитре" - немецкая каска. Видел бы он свою рожу! В кожушке и каске! На каком языке они говорили - это не передать. Это и не украинский, и не польский, и не ещё какой. Скороговорка с глотанием слов и окончаний. Но самое главное то, что они были все нашего возраста, из нашего поколения. Откуда такие экземпляры могли взяться в 70-х годах? Хотя, понятно откуда - с Карпат. Но вот вопрос - почему они могли появиться там? Значит, смогли, значит, есть почва для этих растений. Значит что-то, где-то упустили наши идеологи от "Ума, Чести и Совести нашей эпохи"… Или это всё просто заложено в хромосомы?

В восемь часов вечера я уже был на яхте. Усталость заедала, но я зашёл в магазин и купил пива на нашу команду. Увидел, что на яхте бардак - это первое. Второе - яхта стоит не на своём месте. В-третьих - ребята злые и дурные. Вернер - так вообще чёрный! Я угостил пивом, но это не прибавило им оптимизма.
Вернер пригласил меня на берег, и мы пошли в кафе. Он сказал, что пропало 1000 DМ. Вчера вечером были, а сегодня утром нету. Думает, что это сделал Вася. Утром Вася рано встал и ходил по яхте. Это было в 5:30, а Вернер спал в кают-компании, у открытого окна. В кармане шведки были деньги, а потом их не стало! Странно, но десятки и двадцатки остались, а тысячной купюры нет.
Во, блин, этого не хватало. Если это правда - это хреново. Если Вернер фантазирует - тоже хреново. Он мог нажраться своего пива и сам не знать, куда делись деньги, и когда они пропали. С любой стороны - это хреново.
Я сказал Вернеру, что это плохо, и заказал по порции виски. Мне показалось, что он сейчас заплачет. Так растрогался...

Воскресенье 16.07.

Вернер сказал, что сегодня ждём Кёнихбаума. Надо наводить порядок. Я сегодня дежурный по камбузу. Начал готовить завтрак из ничего, кругом грязь и посуда грязная. Вчера дежурил Васыль. Вася, как бы это сказать мягко - просто быдло. Я начал драить печку, чистить столовые приборы и злиться на Васю. Вернер увидел это и давай кричать на него, на что Вася ответил истерикой, он залетел в кают-компанию и проорал: "Нэ чипай мэнэ! Нэ чипай мэнэ!" Обезьяна Карпатская. У него чувство самосохранения отсутствует напрочь. Я ростом в сто восемьдесят пять и наголову выше, и весом поболее. Следом заскочил Вернер, он боится продолжения нашего с Васей разговора. Мне ничего не оставалось, как совершенно спокойно заметить:
- Вася, по таким ублюдкам, как ты, немцы думают, что мы все такие. А между мной и тобой - пропасть. Тебя надо кастрировать, чтобы ты не размножался…

Я приготовил себе кофе и вышел на палубу.
Миша и Игорь моют и чистят яхту. Я складываю всё по своим местам и делаю уборку в кают-компании. Приехал Кёнихбаум и Ко. Т. е. жена и собачка. В воздухе висит какой-то скандал. Кёнихбауму что-то не нравится, всем не доплатили по 200 DМ. Жена нам на глаза не показывается. Игорь и Миша грузят вещи в "Транзит". Я ковыряюсь в "Пассате".
Вдруг подъезжает Кёнихбаум на своём "Мэрсе" и просит ребят выгрузить всё из бусика. Вернер, оказывается, много чего украл. Кёнихбаум переложил всё, что нашли, в багажник "Мэрса", и сказал, что нам не повезло с Вернером, но работаем мы хорошо. Странная логика у миллионеров: если работаем хорошо, то почему нам недоплатили?
Кёнихбаум сказал, что едем в деревню, там есть работа. Он завтра будет там. Подошёл ко мне и дал 100 марок на бензин. При этом внимательно посмотрел на мою рожу. Я поблагодарил. Вроде, должно быть приятно, но осадок…
В деревне, в имении Кёнихбаума, работать можно. Практически там созданы идеальные условия для таких гостей, как я (Гастарба;йтер - Gastarbeiter - с немецкого дословно: гость-работник) - и крыша над головой, и кормёжка за счёт фирмы. Тихо и нет придурков из гадюшника Йорка. Нет полиции и прочих организаций.

Уже 19:00, но мы ещё не выехали. Вернер после всего, что произошло, сидит в уборной уже почти час. Выехали в 21:00. Проехали двести метров и остановились около магазина. Вернер купил пиво и сел в мою машину. Мне стало плохо. Миша за рулём "Форда" и радуется, что может громко включить мою кассету. Сказал, что с Вернером я всё равно её слушать не буду.
Вернер сразу открыл пиво и сделал это не очень аккуратно, выплеснул на панель. Я разозлился и выдал: "kann man nicht trinken Bier, es wird dir schlecht." (Тебе нельзя пить пиво, будет плохо). В ответ он разразился длинным монологом, из которого я понял, что я должен вести машину, и не разговаривать - иначе, это небезопасно. После второго глотка, вдруг резко сказал, чтобы я остановился. Я стал. Миша тоже остановился. Вернер пересел в "Форд". А там звучит Антонов, и достаточно громко. Вернер бесится.

Миша сам отдал мне кассету. Возня с пересадками и остановками уже достала. Но и это не всё. Остановились на заправке, и Вернер пошёл в магазин. Я решил купить в дорогу шоколад.
В магазине увидел, как Вернеру отвесили рыбу холодного копчения и нацепили на пакетик ценник. А он, по ходу между стеллажами и полками, сожрал её. На кассе он протянул кассирше пакетик. Она натренирована на всяких клиентов, взяла пакет и машинально выбросила в урну. Вернер начал кричать, что там ценник, там была рыба, у него хороший аппетит, и он её съел. Кассирша с упрёком посмотрела и сказала:
- Das machen nur Kinder - Но это (так) делают дети!

продолжение следует