Кому нужна твоя правда

            Сегодня утро в предоперационной хирургии,  началось с высоких нот, а потом перешло в драку. Детский хирург  Загорский, как – бы, между прочим, сказал: - И зачем тратить время, наркоз и все остальное, если финиш каждому из присутствующих известен, мальчишка, не жилец. Анализы и его состояние яркое этому подтверждение. Рядом с ним стоял анестезиолог, вмиг побелел и с кулаками набросился Загорского. Их разнял недавно прибывший в отделение хирургии после ординатуры, Степан Хорошилов.

- Да вы что, совсем с ума сошли, у нас через пятнадцать минут начало операции. Будет длиться неизвестно сколько, а вы здесь устроили черт знает что. Совсем контроль потеряли над собой. Операция будет и вы Загорский, если не хотите участвовать в операции, можете отправляться к заведующему и доложить об этом. Операцию проведу я сам. В ассистенты возьму Татьяну Герасимовну, она не хуже вас справится.

- Чего все взбеленились, - возмутился Загорский, - ведь я сказал правду.
- А вы кто, Бог, чтобы знать наперед, чем закончится операция. Кому нужна, ваша, правда, если от нее одни неприятности, - сказал анестезиолог.

- Правда бывает разная, - сказала стоявшая в сторонке и молча наблюдавшая за перепалкой хирургическая медсестра. - У каждого ведь она своя. Что такое, правда? Это то, что принято одним человеком отрицательное, другим подвергаемое сомнением, третьим абсолютно неосмысленное, вот сколько правды.

- Христос пострадал за правду, - сказал Загорский,  - и я тоже.
- Христос пострадал не за правду, а за Истину, она едина и неоспорима, - сказала хирургическая сестра. Все направились в операционную, Загорский в том числе. На немой вопрос Хорошилова, сказал: - уступать свою зарплату и гонорар никому не буду. На него все молча, смотрели, как будто только что познакомились.

Татьяна Герасимовна собралась на выход, но ее  остановил Хорошилов: Вы Татьяна Герасимовна не уходите, сегодня будите мне ассистировать.
- А как же Загорский? – спросила она.
- Не могу ему доверить операционный стол,  при таком психическом всплеске, - сказал Хорошилов.

Загорский зло посмотрел на него и сказал, - старшая медсестра Наталья Васильевна будет работать со мной. Она хотела возразить, но потом подумала: - возможно, Загорский прав, но пока мальчик жив, дышит самостоятельно, должны все бороться за его жизнь и исполнять свои обязанности. Обиды и недовольства в сторону.

Привезли его полтора часа назад, быстро обследовали и в операционную на подготовку, у него был снят скальпель, практически голый череп и два ножевых ранения. Жизненно важные органы не задеты,  но проникновение в ткани глубокое, большая потеря крови. Нашел его путевой обходчик на железной дороге. По одежде определили, что он воспитанник местного детского дома. Но кроме штампа на майке, никаких данных о нем не известно.

 Вызвали следователя, он сообщил о пострадавшем в детский дом.

Успокоившись, все пошли, мыться. Надев халаты, колпаки, бахилы и маски вошли в операционную. Конечно при виде окровавленного мальчика, защемило сердце у каждого, привыкнуть к такому нельзя, но жалость и переживание, все в сторону, каждый занял место у операционного стола, как на боевом посту, через пять минут послышались магические слова: - скальпель, тампон, зажим, и так шесть часов подряд.

 Ноги казалось, превратились в тумбы, не хотели двигаться, спина уже не болела, горела огнем, а хирурги требовали инструменты. И наконец слова Хорошилова: - коллеги, всех благодарю за помощь, операция завершена. Вас отдельно хочу поблагодарить хирург Загорский, вы свою часть работы выполнили блестяще, а вот человек вы…, окончание слов повисли в воздухе.

- Я это и без ваших слов знаю, все проехали, - сказал Загорский. - Надеюсь, малыш нас не подведет, подтвердит ваши слова своим выздоровлением. Все вышли из операционной, когда прооперированного малыша,  укатили в реанимацию.

После того, как сняли халаты, вымыли руки, умылись, вошел зав. отделением, Георгий Иванович Власов и сказал: «Приглашаю всех на чаепитие, у меня час назад родился внук, четыре двести весом и пятьдесят четыре сантиметра ростом. Богатырь. Посидим, отметим. Я сегодня буду здесь дежурить, присмотрю за малышом, вдруг понадобится мое участие, а вам всем отдыхать, вы заслужили. Дежурная бригада уже вызвана.

- Но что вы, Георгий Иванович, вы поезжайте домой, ведь у вас такое счастливое событие, первый внук, а я буду дежурить у постели больного, - сказал  Хорошилов.  - Как – никак, это мой, можно сказать, младший брат, ведь я тоже воспитанник детского дома, благодаря воспитателям,  педагогическому коллективу, я окончил хорошо школу, поступил в медицинский институт. Затем окончил ординатуру. Все годы учебы они поддерживали меня, писали письма, и я не чувствовал одиночества.
 
- А вы об этом не рассказывали, - сказала Татьяна Герасимовна.
- А что рассказывать, суровая школа жизни выживания, и сегодня вы в этом убедились. Должен сказать, какими бы не были замечательными воспитатели и учителя, от жестокости никуда не деться.

Очень многие попадают в детские дома из неблагополучных семей, где царит пьянство, насилие, распущенность. Я попал в детский дом в пятилетнем возрасте. Мои родители погибли. Папа возвращался с мамой с дачи, уставшие, видимо задремал за рулем и врезался в идущий на встречу грузовик. Родители погибли на месте, скорая  помощь им не понадобилась. Бабушке меня не отдали из-за преклонного возраста, определили в детский дом.

В детском доме дети были разного возраста от пяти и до пятнадцати лет, разделяли их только этажи, на первом малыши, дальше  возрастающей. Днем старшие вели себя спокойно, а вот когда воспитатели, уложив малышей спать, покидали спальню,  тут-то все и начиналось, как будто нечистый выползал на поверхность земли.

 Утром оказывалось, что у кого-то были вырваны на голове волосы, у кого-то обожжена ступня, или кого-то накормили зубной пастой. Чего  только не было за годы моего проживания в детском доме. Поэтому, выходить мальчика мы должны во чтобы – то ни стало, как своего собственного, пусть живет, свою порцию, жестокого мира он уже получил.
 
Все, молча слушали бывшего воспитанника детского дома Хорошилова, у женщин катились слезы по лицу.