Следы меня. Краше чем Я. Глава 11. Друг мой Миша

Ночь бесшумно сглотнула мою усталость, и лишь стук в дверь, резкий, как холодный удар по лицу, разорвал тишину вокруг. «Кто это может быть?» — промелькнула мысль, словно тень, пробежавшая по комнате, где царила полумгла. Я попытался подняться, но ноги мои были тяжелы, словно они налиты свинцом, а голова внезапно стала похожа на обведённый туманом пейзаж.
Подойдя к двери, я прижался глазом к глазку. В этот миг я увидел Михаила — силуэт в тёмной одежде, с темным выражением на лице, которое немедленно вызвало во мне тревогу. «Вот и полиция. Он один, судя по всему. Ладно, посмотрим», — подумал я, открывая дверь.
— Здорова, Богдан, — произнёс он без эмоций, войдя в квартиру и пройдя мимо меня, как будто ничего не произошло, как будто этот визит был обычным делом. Я закрыл дверь за ним, и звуки за пределами квартиры были забыты, замененные давящей атмосферой напряженности.
Миша не разувался и сел за стол, его неподвижная фигура выглядела как каменная скала в бурном море моих помрачённых мыслей. Он смотрел на меня с тем предостерегающим оттенком в глазах, который я хорошо знал.
— Помнишь, я тебе искал одного кренделя, Аркадием звать его? — спросил он, голос его был колючим, с налётом подозрения.
— Ну… — выдавил я, инстинктивно осознавая, к чему клонит этот разговор.
— Что «ну»? Где он? Пропал после встречи с тобой. Баба его тоже куда-то делась… — его голос стал более взволнованным, нота тревоги нарастала, как волна перед штормом. — А еще с вами в кафе «Мангуста» был некий Константин, который тоже пропал.
Слова Миши напоминали о ржавых гвоздях, вбиваемых в стену моего сознания. Я пытался собрать мысли воедино, но это было похоже на разбросанные по полу осколки: кусочки, которые не хотели соединяться.
— Я толком не помню, был пьян. Выпили, потом Костян поймал машину, и мы разъехались. Я домой, а они вроде куда-то еще собирались, на рыбалку вроде, — произнес я, но мой голос прозвучал слабее, чем я рассчитывал.
Тревога Михаила ощущалась, как магнетическое поле, которое нельзя было игнорировать. Он наклонился вперед, его взгляд стал еще более настойчивым:
— Ты мне лучше сразу скажи, если что не так сделал, — его голос стал тихим, но всё же полным беспокойства. — Я помогу. Сегодня заведут уголовное дело о пропаже людей, и ты там будешь, как самый последний, кто их всех видел. Зачем я тебе помог с этим всем, теперь меня тоже притянут…
Как молния, его слова пронзили меня. Я стиснул зубы. Ситуация выходила из-под контроля, и мои собственные ошибки начинали нависать, как туман, готовый окутать всё вокруг.
— Я же чувствую, что-то произошло, а ты молчишь… — вздохнул он, как будто бы в этот момент в него вложилась вся грузовая тяжесть мира.
Ситуация казалась безвыходной, и мне захотелось рассмеяться, но смех застился, как глоток холодной воды в пустыне. Я усмехнулся, прикрывая рот своих собственных переживаний мимикой, которую помню с детства.
— Ничего, прорвемся, — выдавил я с непринужденным тоном, который не соответствовал моим внутренним страхам.

-«Да куда ты там прорвешься»- отчаянно ответил Миша.
При разговоре, я заметил картину, которую так и не повесил, натюрморт. Я смотрел на натюрморт, который так и не нашел своего места на стене.
Картина была написана в ярких, но неуместных тонах, словно художник пытался запечатлеть момент, который никогда не существовал. На ней были изображены фрукты — груши, яблоки и виноград, разложенные на столе, как будто они ждали, чтобы их кто-то собрал. Но в этом натюрморте не было жизни, только холодные цвета, которые вызывали у меня отвращение.
Я вспомнил, как мы с Ланой выбирали эту картину на блошином рынке, где запах старинных вещей смешивался с ароматом свежей выпечки. Она была в восторге, когда увидела её, и её глаза светились, как звезды на ночном небе. «Это будет напоминать нам о лете», — сказала она, и я, не понимая, почему, кивнул. Я не мог знать, что эта картина станет символом чего-то более мрачного, чем просто воспоминание о солнечных днях.
Лана потянула меня за собой к продавцу, который с улыбкой объяснял, как он сам написал эту работу. Я помню, как она смеялась, когда он пытался уговорить нас купить ещё несколько картин, но в конце концов мы остановились на этой. Она была уверена, что она украсит наш дом, но теперь она лишь напоминала о том, что было не закончено.
Я взглянул на молоток и гвоздь, которые лежали рядом, как немые свидетели моего бездействия. Я так и не повесил эту картину, и теперь она оставалась на полу, как символ того, что я не смог завершить.
Мои воспоминания прервал Миша.
«Так Богдан, короче пиши заявление о пропаже жены твоей, я его передам, задним числом все сделаем»- громко сказав Михаил.
Достает из своей кожаной папки листок А4 и ручку.
-«Хорошо»- мой ответ был кроткий как выстрел.
Ночь окутала квартиру, как густой туман, и в воздухе витала напряженность, словно электрический заряд перед грозой. Я стоял, держа в руке молоток, и в этот момент мир вокруг меня начал искажаться, как будто я попал в психоделическую реальность, где каждое движение и звук обретали новые, странные формы.
Молоток в моей руке казался не просто инструментом, а олицетворением всего того, что я не смог завершить. Его металлическая поверхность блестела в тусклом свете, отражая мрачные тени, которые танцевали по стенам, как призраки моих собственных страхов. Я чувствовал, как адреналин наполняет меня, и в голове закружились мысли, как яркие краски на палитре безумного художника.
Михаил, сидя за столом, смотрел на меня с недоумением, его лицо искажалось в свете, как будто он был частью этого странного мира. Я видел, как его глаза расширяются от удивления, но в них также читалась тревога. Он не ожидал, что я решусь на такой шаг. В этот момент я почувствовал, как время замедляется, и каждый миг тянулся, как резинка, готовая лопнуть.
— Ты что, с ума сошел? — произнес он, но его голос звучал как эхо, отдаляясь в бескрайние дали. Я не слышал его слов, только ощущал, как молоток становится частью меня, как будто он был продолжением моей руки, моих мыслей, моих страхов.
Я шагнул вперед, и в этот миг мир вокруг меня взорвался цветами и звуками. Стены квартиры начали пульсировать, как сердце, и я увидел, как натюрморт на полу вдруг ожил. Груши и яблоки, которые раньше казались мертвыми, начали вращаться, как планеты в космосе, и я почувствовал, как их холодные цвета проникают в мою душу, вызывая ярость и отчаяние.
— Ты не понимаешь, — произнес я, и мой голос звучал как шёпот ветра, который проносится сквозь деревья. — Я не могу больше ждать. Я не могу оставаться в этом бездействии.
Словно в ответ на мои мысли, молоток взмыл в воздух, и я почувствовал, как его вес притягивает меня к земле. Я не знал, что произойдет дальше, но в этот момент я был готов к любому исходу. Я ударил, и звук удара раздался, как гром среди ясного неба, разрывая тишину на куски.
Михаил не успел среагировать. Удар пришелся точно в цель, и его лицо исказилось от шока. Я видел, как его глаза наполнились страхом, и в этот момент я понял, что перешел черту, за которой нет возврата. Время снова замедлилось, и я остался один наедине с последствиями своего поступка.
Вокруг меня всё закружилось, как в калейдоскопе, и я почувствовал, как реальность начинает распадаться на части. Я стоял, держа молоток, и смотрел на Михаила, который теперь был не просто другом, а частью этого безумного спектакля, я сам же и разыграл. Внутри меня бушевали эмоции, и я понимал, что эта ночь навсегда изменит всё.

Я заметил, как листок А4 окропился кровью, как произведение искусства, что напомнил мне осенний листопад. «Как жаль не увидеть мне эту осень, не насладится ее красотой».
-«Никто и никогда, не будет мне указывать что делать, запомни Миша»- сказав ему склонившись перед ним.
Смотря на мучения Миши, мне хотелось, что бы он больше меня понимал, как мне больно.
Из холодильника я достал уксус. Перевернул Мишу на спину, он начал сопротивляться. «Подожди родной сейчас все закончится»- Говорю, зажимая ему ноздри.
От нехватки воздуха он открывает рот, и я вливаю ему в глотку весь бутылочку уксуса. Он начал страдать, его лицо было как будто он увидел самого дьявола.
Сняв с него ремень и отсоединив его пистолет с пояса, я перетянул ему шею и потащил в ванную за петлю от ремня.
Закинув в ванную, я залил его полностью водой. -«Прости Миша, мы скоро увидимся».
-«Теперь все кончено».
Я поднял пистолет, отсоединил магазин, проверил, что нет патрона в патроннике и положил на стол.
-«Мне нужен костюм, мой самый лучший».
Я оделся, взял пистолет без боеприпасов, и ключи от крыши дома.
Захлопнув дверь, не закрыв на ключ. Я вышел, чтобы подняться на крышу.
Каждая ступенька, выбивала из меня душу, каждый мой шаг продолжал жизнь.
Выйдя на крышу, я подошел к самому краю. -«Как же красив этот мир, я вскрикнул эти стихи»:
 
«На крыше дома стою, словно на краю бездны.
Долина подо мною, черно-белый мир,
Не знаю, где туга, где радость, где пир.
Ветер нежно треплет мои кудри,
Прыгая среди теней, как воробей,
Он щебечет о жизни, о том, что было,
Как матушка пела мне — колыбельную, тихую, милую.

Взгляд в пустоту, в бесконечный простор,
Сквозь боль и печаль прошел я свой путь.
Здесь, на краю, в сердце тишина,
Слышен лишь шёпот: «Всё будет, дороги!»

Но, может, в последние мгновения,
Я услышу вновь в этом свете —
Светлую песнь, что зовет меня,
В ликующий мир, где нет больше бед».