Медсанбат 5

В это время тот, с кем хотела познакомиться «голубая фуражка» катался по колючей стерне, не замечая её колких остатков.

- Фффффффффашисткая сволочь! – ревел он, катаясь с одного бока на другой. – Паскуда!

Завершив беглый осмотр машины, шофёр Ефремов склонился над Забелиным.

- Сашок, не вертись! Дай посмотрю, куда тебя задело!.. стой, тебе говорю!
- Чего стоять? Полноги отворотило, аж сапога не чувствую.

Ефремов присел возле ног начальника, пытаясь понять, о каком сапоге идёт речь. Так и не разобрав, в левую или правую ногу ранен Забелин, он схватил рукой первый попавшийся сапог. Оказалось правый. Мата не последовало. Тогда Егорыч аккуратно, словно дитя, прижал к земле и левый. Лишённый подвижности Забелин перестал биться, сосредоточившись на ругани. То, что его старый друг будет жить, Егорыч давно уже понял по его громкому крику. Оставалось решить, как долго завхоз протянет без помощи, и лучшим ответом на него была исправная машина. Поэтому Егорыч первым делом удостоверился, что родная «полуторка» исправна, если не считать двух пробитых скатов. Есть запаска. Даже через полчаса работы оставалось ещё колесо, которое Ефремову ремонтировать было нечем.  Возвращаться даже на трёх  колёсах в санбат, оставить машину без «копыта», а ехать вперёд – искать иголку в стоге сена: окружная медсанбаза находилась на станции, но есть ли там ремонтные летучки, Егорыч не знал.

Осмотрев левый сапог своего командира, водитель обнаружил в его подошве дыру размером с большой палец. «Двадцать миллиметров. Отвоевался, Саня. Счастье, что жив остался, а нога – дело наживное. Сама не вырастет, так костыль выстругает», - вздохнул Егорыч, доставая нож.

- Ты то, Иуда, делать собрался? – вздрогнул Забелин, пытаясь подтянуть ноги к подбородку.

- Перевязать тебя надо, ваш благородь, - Егорыч показал зажатый в другой руке перевязочный пакет.

- Только сапоги не режь!

- Конечно, не буду, - искренне пообещал водитель, и бесцеремонно дёрнул за сапог двумя руками.

- РРРежь, ирод, режь, что смотришь! – взвыл Забелин, а Егорыч ухмыльнувшись в ус, уже успел распороть голенище, стянуть сапог и портянку, и принялся обрабатывать рану.

- Эй, поаккуратнее тащи! С живого сапог снимаешь! – взвился Забелин.

- Не суетись, Сань, сейчас будет легче.

Действительно, Забелину скоро полегчало.

- Ну что там, - смахивая пот со лба, чрез несколько минут спросил Забелин.
- Нормально, - ответил Егорыч. – дыра с палец, но кости целы.
 
 - Значит, жить буду, - рассмеялся Забелин, но водитель шутки не оценил:
- Это, Сань, как повезёт. То, что ногу не оторвало – уже счастье.

- Ладно меня пугать, - вздохну было Забелин, но Егорыч снова не ставил ему шансов.

- Лежи, дурья башка, пока кровью не изошёл. Сейчас перемотаю, чем есть, и двинем дальше.

- Куда? – спросил потный Забелин.

- А куда надо? В санбат или на базу?

- А куда доедем?

А никуда, - Егорыч горько развёл руками. – Дыры две, а запаска одна. Клеить нечем. Сколько не просил, а так и не дождался ни клея, ни сырой резины. Всё «потом» да «потом».

- А мотор?

- Бог миловал. Видно, Он дураков любит.

- Любил бы, так ногу бы не продырявил! - Забелин потянул раненой ногой.

- Ну, так пути Господни неисповедимы, Егорыч уже заматывал край перевязочного пакета вокруг голени своего начальника. – Сейчас отдышишься, и поедем.

- На чём?

- На машине, конечно. Здесь до базы километра два, ты просто свернул чуть раньше.
- А скаты? Смотри, Егорыч, это тебе не траки.

-Ну давай здесь её бросим. Пусть стоит – немцы придут, заклеят... И дальше поедут.

- С чего ты взял, что придут, - потирая колено раненой ноги, спросил Забелин.

 -Два месяца шли, а вот именно сегодня и встанут!

- Но ведь когда-то же встанут, правда?

- Ты, Сань, хоть и командир, а, и правду, дурак: даже нашу «бэту» если разогнать, так хрен остановишь, а весу в ней всего тринадцать тонн с хвостиком. А тут миллионная армия. Она по инерции ещё долго переть будет. Но, - улыбнулся водитель, - встанет. И обратно поедет. Мы ей заднюю передачу нарисуем если сразу не было. Но не сегодня… Давай, помогу встать. Садись и жди, пока я колесо поменяю.




Через сорок минут всё было кончено. Запаска стояла на месте одного из пробитых колёс, само оно валялось в пустом кузове. Так на трёх живых да одном убитом и поехали.

- А как пока едем, диск изогнём в усмерть? – спросил Забелин.

- Вот завхозья душа, - неодобрительно посмотрел на начальство Егорыч, - только об одном печётся – о сохранности имущества. Имущество, Сань, для того, что им пользовались, и не только имели.  На хрена козе фуфайка, если по кустам её не трепать, а? Пусть в комоде моль ест?

- Ехай, давай, - вздохнул в ответ Забелин, но тут же закричал. – Стой!

Подняв глаза от дороги, Ефремов резко затормозил. Машина прошла юзом и встала.

Впереди, километрах в полутора за лесом, застилая, полуденное солнце, поднимались густые клубы дыма. Одного взгляда было понятно, что это горит узловая станция, и что на ней ничего не осталось.

Помолчали под роток мотора минут пять, потом Ефремов спросил:
- Что делать будем, командир?

- Домой поедем…

- Резины не хватит…

- Давай в комоде немцам оставим…

Вздохнув, Ефремов, включил передачу и начал осторожно разворачиваться. Ехать полтора километра до станции, потом оттуда не было никакого смысла.

- Но и в санбате мне никто колесо не заклеит, - констатировал Ефремов, отмеряя первую сотню метров к санбату.

- Держись, Егорыч, меня подлатают, и на твою бедолагу какой-нибудь бинт  сыщется. Мотор жив, остальное проще. В дивизии помогут.