Женофобия

Автор: Джозеф Кросби Линкольн.
********
Мой рассказ под названием «Ненавидящие женщин» недавно появился в одном из журналов. Этот рассказ не похож на тот, что вы сейчас читаете, за исключением той части, которая касается «Джона Брауна» и мисс Рут Грэм. Читатели предыдущего рассказа, которые, возможно, думают, что знают всё о Сете Аткинсе и миссис Эмелин Бэском, будут удивлены, обнаружив, что на самом деле знают не так уж много.
немного. По правде говоря, когда я начал переписывать и редактировать
статью для журнала, чтобы опубликовать её в виде книги, у меня появились
новые идеи, которые росли и развивались. Я обнаружил, что меня ввели в заблуждение относительно
прошлых и нынешних отношений смотрителя маяка с экономкой в бунгало. А ещё был «Бенни Д.», которого я упустил из виду, вообще не упомянул; и это обновлённое судно «Дейзи М.»; и
прилив, о котором в Истборо до сих пор говорят или должны говорить; всё это я опустил по той простой причине, что никогда о них не слышал.
Я старался быть осторожнее на этот раз. В ходе пересмотра процесса
"Женщина-ненавистников" уже больше чем в два раза в длину и, будем надеяться, в точность. Даже сейчас это, конечно, не роман, а просто летняя пьеса
фарс-комедия, "байка". И это, кстати, все, на что она претендует быть.

ДЖОЗЕФ К. Линкольн.
Май 1911 г.
********
I.— Мистер Сет Эткинс,2.— Мистер Джон Браун,3. Мистер Браун подаёт заявление
IV. — Приход Джоба 5— Уход Джошуа,VI. — Пикник,VII. — Из сумки,8 СОСЕДИ И ОСЫ
IX. -- ДЕВУШКА ИЗ БУНГАЛО. 10— Женщина из бунгало,XI. — За песчаной дюной
XII. — Письмо и телефон,13. — «Джон Браун» меняет имя..14. — «Бенни Д.»
XV. — Путешествие «Дейзи М.»XVI. — Отлив 17. — Ненавистники женщин
***
I. — Мистер Сет Эткинс,2. — Мистер Джон Браун,3. — Мистер Браун подаёт заявление,4. — Приход Джоба,V. — Уход Джошуа,VI. — Пикник,VII. — Из сумки
8.-- СОСЕДИ И ОСЫ,IX. -- ДЕВУШКА ИЗ БУНГАЛО,X. — Женщина из бунгало
XI. — За песчаной дюной,12.— Письмо и телефон,XIII.— «Джон Браун» меняет имя
14. «Бенни Д.»15— Путешествие «Дейзи М.»XVI. Отлив 17. Ненавистники женщин.
**********
Глава I.Мистер Сет Эткинс

Звезды, словно лампы накаливания, питаемые быстро ослабевающим генератором,
бледнели, меркли и одна за другой гасли. Сланцево-серое море с набегающими волнами меняло цвет, становясь светло-серым, затем бледно-голубым,
а когда красное солнце поднялось над краем восточного горизонта,
Сверкающий сапфир, окаймлённый серебристо-белым на отмелях и вдоль
пляжа у подножия утёса.

 Сет Аткинс, смотритель маяка Истборо, зевнул, потянулся и выглянул в окна восьмиугольной стеклянной комнаты на вершине северной башни, где он провёл прошедшую ночь.  Затем он встал со стула и погасил пламя в большом фонаре рядом с собой. Наступило утро, туман рассеялся, и точки, разбросанные по горизонту, — в основном шхуны, буксиры и угольные баржи — больше не нуждались в свете Истборских близнецов-фонарей, чтобы предостеречь их от приближения к опасному, усеянному отмелями побережью. Кстати, мистеру Аткинсу больше не нужно было дежурить. Он задернул занавески на полированном стекле и латуни фонаря, снова зевнул и спустился по винтовой железной лестнице к двери у подножия башни, открыл её и вышел на песчаный двор.

Пройдя через двор к маленькому белому домику, который правительство
предоставило в качестве жилья смотрителям маяка, он открыл дверь
южной башни, поднялся по лестнице и повторил процедуру,то же самое с другим фонарём. Прежде чем снова спуститься на землю,однако, он вышел на железный балкон, окружавший световое помещение, и огляделся.

 Вид, какой бы он ни был, был обширным. На востоке — открытое море,
широкая Атлантика, лениво колышущаяся в утреннем свете, слабый бриз
колышет поверхность волн. Вдалеке виднеется несколько парусов. Не было слышно ничего, кроме шипения и плеска прибоя, который из-за недели штиля и слабого ветра был низким даже для этого времени года — начала июня.

 На севере простирались берега мыса.  Высокая глинистая отмель
утёсы, омытые дождями и изрезанные морщинами, резко спускаются к белому песку
пляжа в сотне футов внизу. Только одно здание, кроме
тех, что примыкают к маякам, неподалеку, это небольшое,
крытое серой дранкой бунгало примерно в двухстах ярдах от дома, отделенное от
огни у узкого ручья под названием Клам-Крик - Сет всегда говорил о нем
как о "Ручье", который, поворачивая за длинной, избитой прибоем песчаной косой
известный, по какой-то забытой причине, как "Мыс Черного человека", продолжался до
пруда с соленой водой, который был назван "Коув". Тропинка вела вниз от
Маяки указывали на изгиб «Крика», и там, на маленькой пристани, стояла хижина, в которой Сет хранил свои запасные горшки для омаров и угрей, паруса для плоскодонки, сети и тому подобное. Сама плоскодонка с вёслами была пришвартована в бухте.

 В миле к югу от неё линия утёсов прерывалась другим заливом — входом в Паунддаг-Слау. Этот канал с поэтическим названием
извивался и петлял по солончакам и между илистыми отмелями,
наконец расширяясь и превращаясь в Истборо-Бэк-Харбор, довольно
большой водоём с деревней Истборо в верхней части. В
В былые времена, когда Истборо был чем-то вроде рыбацкого порта, флот, ловивший макрель, выгружал свой улов у причалов в Бэк-Харбор.
 Тогда Паунддаг-Слау тщательно углубляли и укрепляли.  Теперь он зарос водорослями и был заброшен.  Лишь изредка по его извилистым протокам проплывала лодка ловцов омаров, которым штормы и приливы каждой последующей зимы усложняли навигацию. Заброшенные рыбные садки вдоль его
берегов разваливались на части, и время от времени на мели
выбрасывало на берег обломки рыбацких шлюпок или небольших
шхун, которые гнили на солнце.
напоминание о том, что амбициозные молодые люди Истборо больше не зарабатывали на жизнь
на побережье. Сам город погрузился в сон и просыпался только летом, когда приезжали
несколько дачников и открывался отель «Бэй Сайд» на короткий сезон.

 За зданиями маяка, на западе — в направлении деревни — простирались
пять миль ничем не примечательной пустоши. Безлюдная
дикая местность с песчаными дюнами, прибрежной травой, кустами черники и
брусники, кедровыми болотами и небольшими группами пихт. Через эту
пустыню пролегают три или четыре изрытые колеями, кривые песчаные дороги, ведущие к
из огней, повернутых и перекрученных. Вдоль их границ не обитало ни одного человека
но жизнь была там, жизнь в изобилии. Эзра Пейн, бывший помощник
смотритель "Двух огней", был готов в любое время предоставить доказательства
, касающиеся существования этой жизни.

"Мой годфри домино!" Эзра воскликнул, вернувшись с поездки
в Истборо-Виллидж: "Даю тебе слово, Сет, они чуть не убили меня.
я живой. Они покрыли лошадь шерстью, так что она стала похожа на
овечку. Я не против москитов в умеренных количествах, но
когда они садятся на мои веки и делают их такими тяжёлыми, что я не могу их открыть,
тогда я готова выругаться. Но я не могла даже этого сделать, потому что
каждый раз, когда я открывала рот, в него залетал миллион или около того пчёл и душил меня.
 Вот что я сказала — миллион. Некоторые смотрители маяков были толстыми, но эти не
получали достаточно еды, чтобы быть кем-то, кроме вешалок для одежды,
набитых всякой дрянью. Смотрители маяков! Мои божьи коровки!

Эзра больше не был помощником смотрителя маяка. Он и его начальник
поссорились за два дня до этого. Ссора стала кульминацией, по мнению Эзры,
часть постепенно развивающегося "брюзжания", вызванного одиночеством в его окружении
. После ночного дежурства он промаршировал в дом,
упаковал свои вещи в потрепанный брезентовый чемодан и объявил
о своем намерении уволиться со службы.

"К черту вечную серу с этой работой!" - прорычал он, обращаясь к мистеру
Аткинс, частично одетый, вышел из спальни в замешательстве и сонном изумлении. «Чтоб мне провалиться, я говорю! У меня есть все
государственные должности, которые я хочу. Служба спасения была достаточно плохой, бродяжничество
осужден пляж в Хаулин нет'theaster, с песком кинул
furrers в лицо, и сосульки на усах так тяжела ты,
у сутулая luggin' их. Но когда твое бродяжничество закончилось, у тебя появилось
с кем поговорить. Здесь, клянусь годфри! здесь нет ничего и никого.
Я снова пойду на рыбалку, где смогу пообщаться.

— Хм, — прокомментировал Сет, — тебе, должно быть, одиноко. Разве моя компания тебе не подходит?

— Компания! Ты — та ещё компания! Когда я не сплю, ты спишь и храпишь, и...

— Я никогда в жизни не храпел, — возмущённо перебил он.

— Что? Ты будешь храпеть, когда умрёшь, и разбудишь всё кладбище.
 Одиноко! — продолжил он, не дав своему спутнику возможности возразить. — Одиноко — это не то слово для этого места. Никого, кроме зелёных мух и комаров, и не на что смотреть, кроме солёной воды, песка и... и... чёрт, я больше ничего не могу придумать. В пяти милях от города
и единственный дом в поле зрения наглухо закрыт. Когда я приезжал сюда, вы сказали
мне, что это бунгало открывали каждый год ...

"Так было до этого сезона".

- И что время от времени сюда приезжают участники пикников.

— Не думаю, что любители пикников настолько сумасшедшие, чтобы приходить сюда зимой, не так ли?

 — Не знаю. Если они настолько глупы, что приходят сюда в любое время, я бы не стал за них отвечать. Зимой не так много комаров. Но только взгляните на эту дыру. Просто наденьте очки и взгляните на неё! Не
мужчина, но ты — не женщина, не ребёнок, не девочка —

«Ага! Ага! Теперь мы до тебя добрались! Не девочка! Вот что с тобой
не так. Ты хочешь быть в деревне, где ты мог бы ходить на
свидания. Ты слишком далеко от Элси Питерс, вот в чём дело».
щипки. Я слышал, как вы использовали, чтобы установить на заднем дворе ее отца, с
обнимаешь ее за талию, смотрит друг на друга, нежные, как пару
sassers поспешных-пудинг. Ба! Я позабочусь следующий мой помощник не
девушка-поразил".

"Девочка-волшебник!!!! Я бы лучше влюбился в какую-нибудь девчонку, чем вечно ворчать и
ругаться на женщин. И всё из-за того, что какая-то женщина в
древнем Иерусалиме была достаточно умна, чтобы бросить тебя. По крайней мере,
все считают, что причина в этом. Ты притворяешься, что ненавидишь
женщин. В этой части Кейптауна ты изо всех сил стараешься быть
неприятным.
такая репутация; но...

 «Я не притворяюсь. У меня достаточно мозгов, чтобы держаться подальше от юбчонок. И когда ты станешь таким же старым, как я, и будешь знать столько же, сколько я, — хотя это маловероятно, даже если ты доживёшь до девятисот с лишним лет, как Ной в Писании, — ты будешь чувствовать то же самое».

— Да ладно тебе! Ненавистник женщин! Ты ненавидишь женщин так же, как мальчик из приюта для бедных ненавидел мороженое, потому что его там не было. Да я бы не стал тебе доверять, даже если бы увидел тебя!

На этом диалог закончился, потому что мистеру Пейну пришлось уйти.
Эзра прервал свою тираду и увернулся от кочерги, которую бросил в него разъярённый
смотритель маяка. Когда за кочергой последовал чайник, Эзра пустился наутёк, выбежал из дома и отправился в долгий путь
в деревню. Когда он добрался до первых зарослей барбариса,
окаймлявших ухабистую дорогу, вокруг него, словно туман, поднялось
радостное облако комаров.

Таким образом, Сет Аткинс остался один, чтобы выполнять двойную работу в Истборо-Твин-Лайтс,
в ожидании назначения другого помощника. Два дня и две ночи,
прошедшие после отъезда Эзры, были напряжёнными и непростыми.
Вся работа по дому, включая приготовление пищи, уход за обоими светильниками,
полировка латунных изделий, подметание и мытьё полов, сон, когда он мог, и бодрствование, когда должен был, ни с кем не поговорить, ни с кем не посоветоваться —
сорок восемь часов одиночества уже убедили мистера Аткинса, что чем скорее он найдёт помощника, тем лучше. Иногда он даже жалел, что
неуважительный Пейн не вернулся, жалел, что не успокоил, а разозлил покойного. Затем он вспомнил некоторые фрагменты их последнего разговора и пожалел, что
поднял плиту не так метко.

Теперь, стоя на галерее южной башни, он почувствовал, что
хочет позавтракать. Приготовление завтрака входило в обязанности
его помощника. Теперь он должен был приготовить его сам, и он был
голоден и хотел спать. Он мысленно поклялся, что больше не будет
затягивать с уведомлением начальства о дезертирстве и убедит их
поскорее прислать кого-нибудь на освободившееся место.

Ворча про себя, он обошёл галерею по кругу и направился к двери. Его рука уже лежала на ручке, когда он, повернувшись, бросил ещё один взгляд через перила, на этот раз прямо вниз, на
на берегу внизу. И там он увидел нечто, заставившее его забыть о голоде и всевозможных обидах; нечто, что после одного ужасного взгляда, брошенного на него, чтобы убедиться, заставило его броситься в светлую комнату, опрометью спуститься по винтовой лестнице, выбежать из башни, добежать до края утёса и с головой окунуться в зигзагообразную тропу, проложенную в глине.

На песке, у подножия утёса, под фонарями, чуть в стороне от прибоя, лежал человек, или мёртвое тело человека, вытянувшись во весь рост.




Глава II

Мистер Джон Браун


Однажды, во время своей службы смотрителем Истборо,
Сет увидел такое зрелище, которое заставило его броситься к берегу. Однажды, после ужасного шторма 1905 года, когда затонул большой пароход «Королева залива» со всеми, кто был на борту, точное место его крушения неизвестно и по сей день. Тогда вся океанская сторона мыса, от Рейс-Пойнт до Орхэма, была усеяна ужасными останками. Но «Королева залива» встретила свою судьбу зимой, во время шторма,
подобного которому не помнили даже самые старые жители. Сейчас было раннее утро
Лето; прошлой ночью было полное безветрие. Кораблекрушения не было,
иначе спасатели сообщили бы ему об этом. В любом случае,
кораблекрушение не было бы оправдано.

 Все это разрозненными фрагментами пронеслось в голове смотрителя,
пока он неистово спускался по тропинке и брел по белому песку пляжа,
уходящему под воду по щиколотку. Подойдя к лежащему на земле человеку, он, задыхаясь, крикнул: «Привет!» Он не ожидал, что ему ответят или хотя бы заметят его. Поэтому он был приятно удивлён, когда человек перевернулся, приподнялся на локте и посмотрел на него.
какой-то ошеломленный и ответил бодро, но еле слышно: "Привет!"

Сет резко остановился, приложил руку к груди своей синей фланелевой рубашки.
и испустил могучий вздох облегчения.

"Боже мой!" - воскликнул он с жаром. Затем, изменяя его тяжелое скок
на прогулку, он продолжил свой прогресс по отношению к тому человеку, который, если его
сиюминутное любопытство было удовлетворено, и снова легла. Он не встал, когда смотритель маяка подошёл к нему, а продолжал сидеть, глядя на него серыми глазами и слегка улыбаясь посиневшими губами. Он был незнаком Аткинсу, это был молодой парень, довольно симпатичный, одетый в
Синие саржевые брюки, рубашка-неглиже, синие носки, без обуви и шляпы. Его одежда промокла, и солёная вода стекала с его
плеч на песок. Смотритель маяка уставился на него, и он ответил
ему взглядом.

"Боже!" повторил Сет после секундной паузы. "Чёрт возьми! Я чувствую себя лучше."

Незнакомец широко улыбнулся. "Рад слышать это, я уверен", - сказал он,
медленно. "Я тоже, хотя есть еще возможности для совершенствования. Что было
ваш определенной болезни? У меня, похоже, вода попала на мозг.

Он сел и дрожащей рукой провел по мокрым волосам, пока говорил.
Аткинс, удивлённый этим необычным поведением, не мог придумать, что сказать.

"Доброе утро, — продолжил молодой человек, как будто эта встреча была самой обычной и непринуждённой. — Кажется, вы сказали, что вам лучше. Надеюсь, не рецидив?"

"Рецидив? Что за чушь? Вы с ума сошли? Я не болен."

— Это хорошо. Должно быть, я тебя неправильно понял. Приятное утро, не так ли?

"Приятное утро... Эй, погоди! Я... я... что ты там делаешь, лежишь весь мокрый? Ты меня чуть до смерти не напугал. Я думал, ты утонул.

"Ты? Ну, если честно, я тоже, на некоторое время. В самом деле, я не
абсолютно уверен, что я не, еще нет. Вы меня извините, если я прилягу
опять же, не так ли? Я никогда раньше не пробовал морских водорослей подушки, но это не так
плохо".

Он снова растянулся на песке. Сет покачал головой.

— Ну, если это не превзойдёт меня! — воскликнул он. — Ты самая крутая штучка, которую я когда-либо... я...

 — Я крутая, — призналась девушка, слегка вздрогнув. — Этот участок океана — не совсем турецкая баня. Я плаваю с... ну, часа два назад, и мне просто немного холодно.

Он снова вздрогнул.

«Плыву! Час или два? Откуда ты, чёрт возьми, взялся?»

«О, я упал за борт парохода где-то здесь. Я...»

Ещё одна сильная дрожь заставила его замолчать. Смотритель маяка
очнулся и осознал реальность ситуации.

"Боже, земля любви!" — воскликнул он. «О чём я только думаю? Наверное, я совсем потерял рассудок,
увидев тебя в таком виде, да ещё и разговаривающую так обыденно и
смешно. Поднимайся с этого мокрого места сию же минуту. Пойдём
в дом, быстро! Ты можешь идти?»

«Не знаю. Я готов попробовать. Ты не мог бы меня подвезти?»

Сет не возражал, что было удачно, поскольку его новый знакомый не смог бы
подняться без посторонней помощи. Его колени дрожали под ним, когда он выпрямился, и
он тяжело опирался на руку смотрителя маяка.

- Теперь успокойтесь, - посоветовал Аткинс. - не спешите. Успокойтесь. Если вы
в одиночку бороздили водную гладь в течение нескольких часов, то я
полагаю, что вдвоём мы сможем совершить пятиминутный круиз по суше...
Даже если курс, которым мы следуем, заставит угря хромать, пытаясь
его придерживаться, — добавил он, когда потерпевший кораблекрушение
пошатнулся и побрел по берегу. — А теперь не пытайся говорить. Дай
своему языку отдохнуть и своим ногам — шанс.

Взобраться на крутой утес было нелегко, но они справились
и, наконец, незнакомец сидел на стуле в кухне.

- Теперь самое главное, - заметил Сет, - это снять с себя мокрую одежду
. Обычно я бы развел здесь хороший костер, но этот несчастный Эзри
мой ассистент... то есть, мой ассистент бросил меня, и мне приходится справляться одному, как
можно сказать. Итак, мы уложим вас в постель и... Нет, вы не можете раздеться сами.
 Успокойтесь, и я быстро вас раздену.

 Его гость вяло пытался снять носки. Аткинс подтолкнул его.
Он усадил его обратно в кресло и стянул с ног, посиневших от холода, мокрые лохмотья. Потерпевший кораблекрушение попытался слабо сопротивляться, но сдался и с причудливой улыбкой сказал:

"Я вам очень признателен. Я и не подозревал, что камердинер — это такое счастье. Большинство моих камердинеров были сущими мучителями."

"Эй?" — спросил Сет, поднимая взгляд.

«Ничего. Простите, что сравниваю вас с лакеем».

«Ради всего святого! Мне всё равно, как вы меня называете. Я и сам однажды был не в себе —
из-за брюшного тифа — и говорят, что я называл доктора
было что-то скандальное. Ты ни в чем не виноват. Ты выбился из сил, и
твой мозг слаб, как и у всех вас. Теперь подожди, пока я принесу тебе
ночную рубашку".

Он стал для спальни. Молодой человек, казалось, немного смутился.

"Минуточку", - отметил он. — «Вам не кажется, что мне лучше переехать в менее заметную квартиру? Дверь открыта, и если кто-нибудь из ваших соседей случайно зайдёт — например, какая-нибудь дама, я…»

 «Дамы!» — мистер Аткинс нахмурился. «Во-первых, в радиусе четырёх миль нет ни одного соседа, а во-вторых, я бы вас…»
Послушай, в этот дом не приходят женщины. Если бы ты знал меня получше, парень, ты бы это понял. Оставайся там, где стоишь.

 Ночная рубашка была из гардероба смотрителя маяка, и, хотя Сет был крупным мужчиной, она сидела на нём слишком тесно, чтобы чувствовать себя комфортно.
 Однако она была сухой и тёплой, а если расстегнуть одну-две пуговицы на шее, то она вполне подходила для этой цели. Незнакомца отвели
в спальню, помогли ему забраться в перину и укрыли несколькими слоями одеял и лоскутных покрывал.

— Вот так! — удовлетворённо заметил Сет. — Теперь ты можешь идти спать. Если вспотеешь, тем лучше. Это поможет тебе избавиться от холодной воды. До свидания!

Он ушёл, закрыв за собой дверь. Затем он развёл огонь в печи, приготовил завтрак, съел его, вымыл посуду и продолжил дневную работу. Из спальни не доносилось ни звука. Очевидно, странный
пришелец последовал совету и лёг спать. Но всё время, пока мистер Аткинс
мыл посуду, чистил латунные изделия или подметал, его мысли были заняты
загадкой, которую подкинула ему судьба. Время от времени он
Он посмеивался и часто качал головой. Он ничего не мог с этим поделать. Одно было ясно — он никогда раньше не встречал человека,
похожего на этот экземпляр.

 В половине первого в спальне появились признаки жизни.
Сет накрывал на стол к ужину, когда дверь в комнату приоткрылась, и голос спросил:

 "Эй, ты здесь?"

"Я здесь. Что тебе нужно?

 — Не могла бы ты сказать мне, что ты сделала с моей одеждой?

 — Ничуть. Я повесила её на верёвку, и она ещё не высохла. Если
Если вы посмотрите на стул у юго-западного окна, то найдёте там мой костюм. Боюсь, он вам будет маловат — вы такой здоровяк, — но
я рискну, если вы не против.

Судя по всему, незнакомец был готов рискнуть, потому что через несколько мгновений он появился, одетый в воскресный костюм Аткинса из синей ткани и с
На ногах у Сета были любимые ковровые тапочки.

"Привет!" — поздоровался смотритель маяка. "Как ты себя чувствуешь? — лучше?"

"Отлично, спасибо. Где ты моешься, когда это необходимо?"

"Прямо здесь, в раковине. Мыло в мыльнице над ней.
Полотенце на ролике на дверце шкафа. У тебя что, недостаточно воды для
заклинания?

- Не пресной, спасибо. Я с головы до ног облеплен солью.

"Парень чувствует себя как разделанная селедка, если он к этому не привык.
Думаешь, ты сможешь съесть что-нибудь?"

"А я могу?" Ответ был восторженным. — Смотри на меня! Последний раз я ел вчера в полдень.

— Вчера в ПОЛДЕНЬ! Ты что, не ужинал?

— Нет.

— Почему?

— Ну, я... ну, если честно, потому что у меня не было денег. Я потратил последние
центы на билет на этот проклятый пароход.

«Великая страна любви! Во сколько ты упал за борт?»

— О, я не знаю. Может, в два часа ночи.

— В два часа ночи! Что ты делал в два часа ночи? Почему ты не спал в своей каюте?

— У меня не было каюты. Каюты стоят денег.

— Боже мой! И ты три часа плыл на голодный желудок?

«Не совсем. Часть пути я проплыл на спине. Но, если ты не против
такой фамильярности при нашем коротком знакомстве, то, что ты готовишь,
мне нравится».

«Это оладьи с моллюсками, и, если ты не против, я скажу, что они
действительно хороши». «Присаживайтесь и угощайтесь».

Посетитель съел девять оладушек, кусочек пирога с сушёными яблоками и
выпил две чашки кофе. Сет в перерывах между жаркой и едой
наблюдал за ним с огромным любопытством и терпением, на какое был способен
. Когда с пирогом было покончено, он задал первый из вопросов,
которыми его распирало все утро.

- Скажи мне, - попросил он, - как случилось, что ты упала за борт?

"Я не совсем уверен, как именно это произошло. Я помню, как наклонился к
перилам и смотрел на волны. Потом у меня вдруг закружилась голова. В следующий
момент я оказался в воде.

"Голова закружилась, да? Может, укачало."

— Полагаю, нет. Я довольно хороший моряк. Я склонен думать, что причиной
был тот пустой желудок, о котором вы упомянули.

— Хм-м. Вы не ужинали. Но вы ели днём.

— Немного. Только сэндвич.

— Сэндвич! Что вы ели на завтрак?

— Ну, дело в том, что я проспала и решила не завтракать.

— Боже! Неудивительно, что у тебя закружилась голова. Если бы я не ела целый день, у меня бы не только закружилась голова. Что ты сделала, когда оказалась в воде?

— Сначала закричала, но меня никто не услышал. Потом я увидела, что в
в этом направлении и поплыл к ним. Наконец я добрался до берега,
но я был настолько измотан, что ничего не помню после приземления.
Думаю, я вздремнул.

"Я предполагаю, что вероятно. Удивляюсь, что это не был твой вечный сон! Тут! тут! тут!
Подумай об этом!"

— Я не хочу, спасибо. Об этом неприятно думать. Я здесь, и... кстати, где это «здесь»?

— Это городок Истборо — Истборо, Кейп-Код. Те огни — это Истборо-Твин-Лайтс. Я их сторож. Меня зовут Аткинс, Сет
Аткинс.

— Рад с вами познакомиться, мистер Аткинс. И я вам чрезвычайно признателен,
кроме того.

- Тебе и не нужно. Я ничего не сделал. Дай-ка вспомнить, ты сказал, что тебя зовут
был...

- Я что? Молодой человек казался удивленным, почти встревоженным. - Когда?

Сет смутился, но не сильно. - Ну, - признался он, - я не знаю...
если подумать, ты действительно это сказала. Как тебя зовут?

- Мое имя?

- Да.

"О, почему ... меня зовут Браун ... э-э... Джон Браун. Не тот джентльмен, которого
повесили, конечно; дальний родственник, вот и все".

"Гм! Джон Браун, привет? С какого парохода ты свалился?

"Почему... почему... кажется, я не могу вспомнить. Странно, не так ли?"

"Да, я бы сказал, что так и было. Куда она направлялась?"

"Связана? О, ты имеешь в виду, куда она направлялась?"

"Сартин".

"Я думаю... я думаю, она собиралась... чтобы. . . . Хм! как это странно
!

"Что?"

"Почему, что я должен забыть все эти вещи".

Хранитель маяка посмотрел на своего гостя с подозрением.

— Да, — медленно протянул он, — когда вы называете это странным, вы не преувеличиваете. Полагаю, — добавил он через мгновение, в течение которого пристально смотрел на мистера Брауна, который вежливо улыбнулся в ответ на его взгляд, — полагаю, вы, скорее всего, не помните, из какого порта вы прибыли?

"Полагаю, что нет", - последовал спокойный ответ.

Сет встал из-за стола.

"Что ж," заметил он, "я тоже не спал всю ночь, и уже поздно. Как я вам и говорил, мой помощник внезапно уволился, и я один отвечаю за государственную собственность. Мне бы пора ложиться, но..." он замялся.

Джон Браун тоже встал.

— Мистер Аткинс, — сказал он, — у меня, кажется, довольно плохая память, но я не всё
забыл. Например, — его улыбка исчезла, и он заговорил серьёзно, — я прекрасно помню, что я не мошенник,
что я не сделал ничего такого, чего бы мне стоило стыдиться, — насколько я понимаю, — что я
я очень благодарен вам и не ворую. Если вы поверите в это, а также в то, что я не вор и не мошенник, я не заберу ложки, пока вы спите, и вы можете... ну, вы можете рискнуть и лечь спать.

Смотритель маяка ответил не сразу. Они посмотрели друг другу в глаза.

 Затем Сет зевнул и повернулся к спальне.

«Я рискну», — коротко сказал он. «Если я не проснусь к шести, я бы хотел, чтобы ты мне позвонила. На каминной полке рядом с часами ты найдёшь несколько запасных глиняных трубок и табак. До скорого».

Он вошёл в спальню и закрыл дверь. Мистер Браун подошёл к камину и взял трубку.




 ГЛАВА III

 МИСТЕР БРАУН ПОДАЁТ ЗАЯВЛЕНИЕ


 В половине шестого смотритель маяка открыл дверь спальни и выглянул наружу. Кухня была пуста. Мистера Брауна нигде не было видно. Сету  потребовалось всего четыре минуты, чтобы надеть сброшенную одежду и выйти на улицу. Его гость сидел на скамейке у дома с одной из глиняных трубок в руке. Он смотрел на море. Он заговорил первым:

  «Привет! — сказал он. — Ты рано встал, да? Ещё нет шести».

Аткинс ухмыльнулся. "Нет, - ответил он, - не совсем! не совсем. Но сенс Эзри
прояснил, что я был чем-то вроде человеческого будильника, если можно так выразиться.
С тобой все в порядке?

- Да, спасибо. Я говорю, — он поднял трубку и с уважением посмотрел на неё, — этот ваш табак предоставлен правительством?

 — Нет. Я купил его в прошлый раз, когда был в Центре. А что с ним не так? Он плохой?

 — Возможно, да.

 — Тогда почему вы спрашиваете? Он недостаточно крепкий?

— Достаточно крепкий! Ты склонен к сарказму. Он крепче, чем я. Чем его приправляют — дёгтем?

"Послушайте, давайте посмотрим на эту пробку. ЭТО не табак для курения".

"Тогда что это - асфальт?"

"Почему, ха! ха! Вот кусок Ezry уже жевал. Некоторым он ушел, когда он
ушел. Это "Честный друг". "Оно с приятным вкусом ". И ты
пытался его курить! Хо! хо!

Молодой человек присоединился к смеху.

"Это объясняет, почему она так пузырилась", - сказал он. "Я использовал двадцать две спички,
по фактическому подсчету, а потом бросил. Ба! — он с отвращением причмокнул
губами и скорчил гримасу: — «Честный друг» — так это называется?
 Полагаю, это значит, что он будет с тобой всю жизнь. Вода не имеет
влияет на вкус; я пробовал ".

"Может быть, какой-нибудь ужин поможет. Я помою посуду после ужина и начну
готовить. Похоже, все, что у меня сейчас есть на этой работе, - это
мыть посуду. И как я это ненавижу!

Он вернулся на кухню. Затем у него вырвалось восклицание:

"Почему, что стало с посудой?" он требовал. "Я оставил их здесь на
стол".

Браун поднялся со скамейки и побрел к двери.

"Я помыл их", - сказал он. "Я решил, что тебе придется, если я этого не сделаю,
и это казалось наименьшим, что я мог сделать, учитывая все обстоятельства".

"Шо! Ты помыл посуду, да? Куда ты её поставил?

- Там, в шкафу. Им самое место там, не так ли?

Сет подошел к шкафу, взял тарелку из стопки и осмотрел ее.

"Хм!" - проворчал он, переворачивая тарелку. "Не такая уж плохая работа.
Не так уж и плоха для новичка. Чем ты их помыл?"

— Я нашла тряпку, висевшую у раковины.

— Понятно. Да, да. И вы вытерли их чем?

— Ну, по правде говоря, я не видела никаких полотенец, кроме того, что висело на двери, и по разным причинам решила, что это не кухонное полотенце.

— Правильное решение. Это не оно. Продолжай".

«Я поискал вокруг и в шкафу в гостиной, или как вы там это называете, нашёл целую стопку вещей, похожих на полотенца, и использовал одно из них».

«Это оно?» — Сет взял со стола влажную и грязную тряпку.

«Да, это оно. Наверное, мне следовало его где-нибудь повесить». Я потеряю работу, если не буду присматривать за ними.

— Хм! Что ж, я вам очень признателен, только…

— Только что?

— Только вы помыли их тряпкой для мытья посуды и вытерли чехлом для столовых приборов.

Посудомойщик-волонтёр открыл рот.

— НЕТ! — выдохнул он.

«Да-а-а».

«Наволочка! Ну, Джордж!»

— Хм-м. Я так понимаю, ты за свою жизнь не так уж много посуды перемыл.

— Не так уж много. Нет.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались. Браун первым
пришёл в себя.

"Что ж, — заметил он, — думаю, это моя задача. Если вы, пожалуйста, поставите меня рядом с настоящей тряпкой, или губкой, или чем-то ещё, что подходит для мытья посуды, я возьмусь за это снова. И, ради всего святого, заприте наволочки.

Сет запротестовал, заявив, что посуду не обязательно мыть прямо сейчас и что он сделает это сам, когда у него будет возможность. Но
Молодой человек был непреклонен, и, в конце концов, смотритель маяка сдался.

 «Это очень любезно с вашей стороны, — заявил он, — и, учитывая, что я сделал для вас, я не знаю, но я позволю вам.  Вот пара тряпок для посуды, а вот полотенца. Я пойду посмотрю на огни, а потом вернусь и приготовлю ужин.

Позже, вечером, после ужина, когда все дела по дому были сделаны, они снова сели на скамейку у двери, и у каждого в руках была трубка, на этот раз набитая настоящим табаком. Перед ними и внизу под ними было спокойное море, лениво покачивающееся под звёздами. Над головой горели большие фонари на башнях.
Они вонзали свои параллельные лучи света в темноту.
Единственными звуками были тихий шум прибоя и жужжание назойливых
комаров. Браун молчал, то и дело затягиваясь трубкой и отмахиваясь от
насекомых, которые, по-видимому, находили его кожу более податливой,
чем кожу загорелого и жилистого Аткинса, и пользовались случаем.

Сет, чьё любопытство было уязвлено, но не подавлено очевидным нежеланием его
спутника говорить о себе, был занят обдумыванием различных коварных планов, с помощью которых можно было бы заманить в ловушку потерпевшего кораблекрушение
в раскрытии своей личности. Подготовив наживку, он
приступил к забросу удочки.

"Мистер Браун," сказал он, "я не упоминал об этом раньше, потому что вам нужно было отдохнуть, поесть и всё такое после того, как вы вчера ночью упали за борт.
Но завтра ты снова почувствуешь себя расстроенной, и я думаю, что ты захочешь
позвонить своим родным. Теперь мы можем позвонить на станцию в Истборо, где есть
телеграф, и начальник станции отправит телеграмму твоим родным, чтобы они
знали, что ты в целости и сохранности. Если
вы просто дадите мне адрес и то, что хотите сказать, я отправлю
сам отправлюсь туда. Начальник склада - мой хороший друг, и он рискнет.
отправлю депешу "забрать", если я ему прикажу.

"Спасибо", - коротко ответил Браун.

"О, не стоит упоминать об этом. Теперь, кому я отправлю это?"

"Тебе не обязательно отправлять это. Я и подумать не мог, что доставлю вам ещё
больше хлопот.

"Хлопот! Позвонить — это не хлопоты. Ради всего святого, я делаю это четыре или
пять раз в день. Кому же мне его отправить?"

"Не нужно его отправлять."

— О, ну конечно, если вы предпочитаете отправить его сами...

— Я не буду его отправлять. Это действительно не стоит того, чтобы звонить или телеграфировать
Я тоже. Я не утонул, и мне очень удобно, спасибо, — или было бы удобно, если бы не эти комары.

 — Удобно! Да, тебе удобно, но как насчёт твоих родителей? Разве они не узнают, когда пароход прибудет в Портленд — или в Нью-Йорк?
— Йорк или Бостон — или... Эй?

 — Я не говорил.

 Сет с трудом сглотнул и продолжил:  — Ну, куда бы она ни направлялась, — огрызнулся он.  — Разве они не узнают, что ты отплыл на ней и так и не добрался до места?
 Тогда они поймут, что ты, должно быть, упал за борт.

Джон Браун втянул полный рот дыма через мундштук трубки и
Он злобно дунул на комаров.

"Не понимаю, как они этому научатся," — ответил он.

"Да они же сразу их отпугнут."

"Сначала им нужно их найти."

"Это будет довольно просто. «Твое имя, Джон Браун, из такого-то и такого-то места, будет записано в судовой журнал, не так ли?»

«Нет, — протянул мистер Браун, — не так».

Смотритель маяка почувствовал, что эта конкретная дорога к истине внезапно закончилась тупиком. Он яростно потянул себя за бакенбарды. Его спутник поерзал на скамейке. Воцарилась тишина.
снова воцарилась тишина, насколько позволяли комары.

Внезапно Браун, казалось, принял решение.

"Аткинс," сказал он резко и с немалой горечью в голосе,
"не беспокойся о моих людях. Они не знают, где я, и... ну,
по крайней мере, некоторым из них всё равно. Может быть, я перекати-поле — во всяком случае, я не оброс мхом, ни финансовым, ни каким-либо другим. Я на мели. У меня нет друзей, по крайней мере, тех, кого я хотел бы вспомнить; у меня нет работы.
Я тот, кого можно назвать опустившимся. Если бы я утонул, упав за борт прошлой ночью, это могло бы быть хорошо — а могло бы и нет.
Мы не будем обсуждать этот вопрос, потому что прямо сейчас я готов принять любую из сторон
. Но давай поговорим о тебе. Ты здесь хранитель света?

- Я буду, да.

"И эти огоньки кажутся хорошим способом отовсюду и
все".

— В пяти милях от Истборо-центра, в шестнадцати от Денборо и в двух от
ближайшей спасательной станции. Почему?

— О, просто так. Вы сказали, что здесь нет соседей?

— Ни одного.

— Я заметил бунгало прямо через ручей. Кажется, оно закрыто. Кому оно принадлежит?

— Бунгало — какое? О, тот коттедж на другом берегу ручья? Тот самый
принадлежит паре художников из Бостона. Не маляров, понимаете, а тех, кто рисует
пейзажи с водой, пляжем и тому подобное. Кажется, что это довольно
глупая работа для взрослых мужчин, но они очень приятные и простые. Не
важничайте и ничего не выдумывайте. Они обычно приезжают сюда каждый июнь,
июль и август, но я так понимаю, что в этом году они не приедут, так что
коттедж будет закрыт. Я буду скучать по ним. Одного из них зовут Грэм, а
другого — Гамильтон.

"Понятно. Много посетителей в "огнях"?"

— Не так уж и много. Время от времени приезжает на пикник в четырёхместном экипаже,
но нечасто. Одна и та же компания никогда не приезжает дважды. Дорога слишком плохая, и они
как сумасшедшие жалуются на москитов.

— Да? Как досадно! Аткинс, вы не женаты?

Это был невинный вопрос, но он произвёл поразительный эффект. Смотритель маяка подпрыгнул на скамейке, как будто кто-то сильно пнул её снизу.

"Что?" — пронзительно вскрикнул он. "Что-что это?"

Браун удивился.  "Я спросил, женаты ли вы, вот и всё," — сказал он.
"Я не вижу..."

— Остановись! — голос Сета дрогнул, и он наклонился, чтобы посмотреть на меня сквозь
тьма на лице его спутника. "Остановись!" - приказал он. "Ты спросил меня, был ли я
... женат?"

"Да. Почему я не должен?"

"Почему ты не должен?" Послушай, молодой человек, ты... ты... что заставило тебя спросить
это?

- Что заставило меня?

"Прекрати повторять за мной мои слова. Ты мужчина или попугай? Неужели
Ты не понимаешь простой язык Соединенных Штатов? Что тебя создало? Или КТО создал
тебя? Кто сказал тебе задавать мне этот вопрос?

Он стукнул кулаком по скамейке запасных. Пара мгновение смотрела друг на друга.
мгновение; затем Браун откинулся назад и начал насвистывать. Сет схватил его за
плечи.

— Прекрати эту глупость, слышишь? — прорычал он. — Прекрати и ответь мне!

Ответом было сочувственное покачивание головой.

"Это комары, — задумчиво заметил молодой человек. — Полагаю, они
проникают внутрь и со временем прокусывают мозг. Я не
то чтобы удивлена, но, — со вздохом, — мне очень жаль.

 — О чём ты говоришь? — спросил Аткинс. — Ты что, с ума сошла?

 — Нет-нет. Я не сошла с ума.

 — ТЫ не сошла с ума! Ты хочешь сказать, что я сошла с ума?

— Ну, — медленно произнёс он, — я не специалист в таких делах, но когда совершенно простой, обыденный вопрос заставляет человека биться в истерике и кричать,
если вы предлагаете насилие, то... что ж, это либо безумие, либо попытка оскорбить, одно из двух. Я дал вам шанс.

Он чиркнул спичкой о каблук и снова раскурил трубку. Смотритель маяка
по-прежнему смотрел на него с подозрением и недоумением. Затем он глубоко вздохнул.

"Я... я не хотел вас оскорбить," — пробормотал он.

— Рад это слышать, я уверен. Однако на вашем месте я бы обратился к врачу из-за другой проблемы.

— И я тоже не сумасшедший. Прошу прощения, что кричал и хватал вас.

— Прощаю.

— Спасибо. А теперь, — нерешительно продолжил он, — не могли бы вы сказать мне, почему вы спрашиваете
— Вы спросили, женат ли я?

— Ни в коем случае. Я спросил просто потому, что мне пришло в голову, что вы можете быть женаты. Конечно, я не видел вашей жены, но вполне возможно, что она уехала в гости или куда-то ещё. Нет никаких правил, запрещающих смотрителям маяков жениться, — по крайней мере, я никогда о таких не слышал, — и поэтому я спросил, вот и всё.

Сет кивнул. — Понятно, — медленно произнёс он. — Да, да, понятно. Значит, у вас не было особых причин.

 — Не было. Конечно, если бы я знал, что вы склонны к... э-э... припадкам, я бы был осторожнее.

— Хм!.. Что ж, я... я снова прошу у вас прощения. Я... я немного обидчив в некоторых вопросах. Разве я не говорил вам, что сюда не приходят женщины? Женатые! С жёнами! Я что, похож на дурака?

— Не сейчас.

— Ну, тогда ладно! И я уже извинился за то, что был таким несколько минут назад, не так ли?
Я.

— Да, извинился. Я не держу на тебя зла, уверяю тебя. Давай забудем об этом и поговорим о чём-нибудь другом.
Они так и сделали, но диалог был довольно отрывистым. Браун размышлял, а
Аткинс казался угрюмым и не расположенным к разговорам. Через некоторое время он объявил,
что уже поздно и он собирается подняться к свету
комната. - Вам лучше лечь спать, - добавил он, вставая.

- Минутку, - сказал молодой человек. - Подождите минутку. Аткинс,
предположим, я задам тебе другой вопрос - ты бы сразу стал агрессивным?
или только постепенно?

Сет нахмурился. Подозрительное выражение вернулось на его лицо.

"Хм!" - проворчал он. "Возможно, зависит от того, о чем ты меня спросишь".

"Да. Ну, этот безвреден - по крайней мере, я надеюсь на это. Я думал, что тот
другой тоже был таким, но я ... Там! вот так! успокойся. Сядь снова и
послушай. Этот вопрос совсем не похож на этот. Он о том помощнике
ваш, тот парень, который ушёл за день или два до того, как я появился. В чём заключались его обязанности? Что он должен был делать, когда был здесь?

 — Ну-у, — протянул Сет с сарказмом, снова усаживаясь на скамейку, — он ДОЛЖЕН был делать очень много всего. Стоять, смотреть и смотреть
со мной, и скраб латуни и убирать вокруг, и подметать, и посуду мыть
и ... и ... ну, сам ген'rally полезно. Их было обязанностей, он
должен был. То, что он сделал, было совсем другим. Надоедливый бездельник! Почему?

"Это то, что я собираюсь тебе сказать. Они уже назначили его преемника
? У тебя есть кто-нибудь на его место?

— Нет. По правде говоря, я должен был сразу телеграфировать в Совет, но
я этого не сделал. Я был так рад, что избавился от него, что всё откладывал. Я сделаю это завтра.

— Может быть, вам не придётся этого делать.

— Конечно, придётся! А почему бы и нет? Должен же кто-то помогать. Это
правила и предписания, и, кроме того, я не могу бодрствовать день и ночь. С чего ты взял, что я не буду нужно?

Молодой человек выбил пепел из трубки. Встав, он положил руку на плечо
своего спутника.

"Потому что у вас есть помощник прямо здесь, на территории", - сказал он.
"Выступил Атлантик Экспресс прямо в вашу дверь. У
мне трубить в свой рог, Мистер Аткинс, или провозгласить моих заслуг от
кровлях. Но, говоря как один проницательный человек с другим, когда дело
касается помощника смотрителя маяка, я спрашиваю: «Что не так с вашим покорным слугой, Джон Браун?»

 Сет ответил не словами. Рука, державшая трубку, безвольно опустилась.
опустившись на колени, он уставился на говорившего. Тот, совершенно не смущаясь,
небрежно махнул рукой и продолжил.

"Я повторяю, - сказал он, - "Что случилось с Джоном Брауном?" И эхо
отвечает: "С ним все в порядке!" Я кандидат на должность
помощника вратаря в "Истборо Твин Лайтс".

- ТЫ?

— Я.

 — Но… но… да ладно! Ты шутишь.

 — Не шучу. Я серьёзно. Я здесь. Я зелёный, но под лучами твоего опыта я согласен быстро созреть. Я могу мыть посуду — ты меня видел. Думаю, я мог бы чистить медь и подметать.

— Ты хочешь быть ассистентом в таком месте, как это! ТЫ! образованный,
способный молодой человек, привыкший к камердинерам, слугам и...

 — Почему вы так говорите? Откуда вы знаете, что я привык к этому?

 — Потому что, как я уже намекал вам, я не совсем дурак.
 Я могу сложить два и два и получить четыре, не прибегая к примерам на доске. Ты — сын богача, ты привык к роскоши, городским обычаям и хорошей одежде. Ты хочешь проводить свои дни и ночи в такой забытой богом дыре, как эта! Чепуха! Убирайся!"

Но мистер Браун отказался уходить.

"Это не чепуха, — заявил он. — Это рука судьбы. С
весь бортовой залп Кейп-Код к Земле, Почему меня выбросило на берег только
в этом месте? Ответ: - Потому что в этом месте, в это время,
Две фары Eastboro нужен помощник хранителя. Мне нравится это место. Оно
красивое. "Вдали от низменных разборок обезумевшей толпы". С вашего разрешения.
Я останусь здесь. Леопард может менять свои пятна, а может и не менять, но я не буду. Мне нравится этот, и я остаюсь здесь. Да, я серьёзно. Я остаюсь — в качестве вашего помощника. Ну, что скажете? По рукам?

Смотритель маяка снова поднялся. «Я иду на вахту», — сказал он.
решение. - Ложись спать. Утром тебе станет лучше.

Он направился к башне. Но Джон Браун вскочил со скамейки и
последовал за ним.

"Не раньше, чем вы ответите на мой вопрос", - заявил он. "Я буду вашим
ассистентом?"

"Нет, конечно, нет. Это глупая затея. Кроме того, я не имею права
решать; правительство само нанимает своих слуг.

"Но вы можете договориться с правительством. Это будет легко. В конце концов, —
скромно жестикулируя, — посмотрите, что получит правительство. Оно ухватится за
этот шанс. Аткинс, вы должны сказать «да».

"Я тоже не скажу. Отпусти мою руку. Это всё из-за твоей глупости, говорю я
ты. Ну, - нетерпеливо, - конечно, это глупость! Я ничего о тебе не знаю.
- Ну и что из этого? - спросила я. - Я не знаю, что это за глупость.

- Что из этого? Я ничего не знаю о тебе".

Снова lightkeeper казалось необъяснимо взволнован. Он остановился в своем
шаг и бросилась к лицу своего собеседника.

"Что ты хочешь этим сказать?" - яростно потребовал он ответа. Прежде чем молодой человек
смог ответить, он снова повернулся, шагнул к двери света, распахнул
ее и исчез внутри. Дверь за ним закрылась с
громовым ударом.

Джон Браун смотрел ему вслед с недоумением. Затем он развел руками
плечи и вернулся на скамейку.

Прибой у подножия утёса ворчал и злобно посмеивался, словно
знал все секреты бедного человечества и находил в этом циничное удовольствие.




Глава IV

Приход Джоба


На следующее утро Сет был мрачен и неразговорчив. За завтраком, когда Браун оторвал взгляд от своей тарелки, он несколько раз ловил на себе пристальный, недоверчивый и слегка подозрительный взгляд смотрителя маяка, как и накануне вечером. Хотя он прекрасно понимал, что на него смотрят, он не обращал на это внимания, пока завтрак почти не закончился; тогда он внезапно заметил:

«Всё в порядке, вам не нужно».

— Не нужно что? — удивлённо переспросил Аткинс.

 — Не смотри на меня так, будто ждёшь, что я взорвусь в любую минуту. Я не взорвусь.
 Я не заряжен.

 Сет покраснел под слоем загара и, казалось, смутился.

"Я не знаю, что ты говоришь", пробормотал он. "У
moskeeters пострадали ваши мозги?"

"Нет. Мой мозг, таких, как они, все в порядке, и я хочу сохранить их
так. Вот почему я прошу вас не смотреть на меня таким образом".

"Как я на тебя смотрел? Я не понимаю, что вы имеете в виду.

 «Да, понимаете. Вам интересно, что я знаю. Я ничего не знаю».
и мне не любопытно. Это правда. Так почему бы не оставить всё как есть?

"Послушай, парень, я..."

"Нет, это ты послушай. Я не старый сыщик; у меня нет таких амбиций. Я ничего не знаю о тебе ... Кем ты был, что ты сделал...
- Сделал!

Сет перегнулся через стол так внезапно, что опрокинул свой стул. - Закончил? - спросила я.
- Закончил? - спросила я. - Закончил? он закричал: "Что ты хочешь этим сказать? Кто сказал, что я что-то сделал
? Это ложь".

"Что такое ложь?"

— Почему... почему... э-э... что бы они ни сказали!

 — Кто сказал?

 — Ну, те, кто... кто сказал то, что, по твоим словам, они сказали.

 — Я не говорил, что кто-то что-то сказал.

- Тогда что ты подразумеваешь под... под намеком? Эй? Что ты хочешь этим сказать?

Он потряс сжатым кулаком над тарелками с завтраком. Браун склонился
откинулся в кресле и закрыл глаза.

"Позвони мне, когда пациент восстанавливает свои чувства," протянул он устало.
"Это бред болезненно чувствительный характер".

Кулак Аткинса дрогнул в воздухе, разжался и опустился на лоб своего владельца.

 «Ну, чёрт возьми!» — воскликнул смотритель маяка с нажимом. — «Это... это... наверное, я сошёл с ума. Если я не сошёл с ума, то вы сошли. Не могли бы вы объяснить мне, что вы имели в виду под этим?»

«Дело не в комарах, — продолжал его собеседник, по-видимому, размышляя вслух, — сейчас комаров нет. Должно быть, дело в чём-то другом, конечно. Но так рано утром и так сильно. Алкоголь — это...»

«ЗАТКНИСЬ!» Это была не просьба, а приказ. Браун открыл глаза.

"Вы обращались ко мне?" — вежливо спросил он. — Да?

— Обращаюсь к тебе! Ради всего святого, к кому же ещё я мог бы обра...
Ну вот! Ну вот! Теперь я понимаю, что ты намекаешь на то, что я пьян. Я не пьян.

— Неужели?

— Да, действительно. И я не могу выбросить это из головы — пока нет; хотя продолжаю
Я не удивлюсь, если общение с Бедламом окажет на вас какое-то влияние. Мистер
Джон Браун — если это ваше имя, в чём я сомневаюсь, — выслушайте меня.

«Хорошо, мистер Сет Аткинс — если это ваше имя, в чём я не сомневаюсь и чему не верю, поскольку мне это неинтересно, — я вас слушаю. Продолжайте».

«Вчера вечером вы сказали мне, что хотите получить работу помощника смотрителя здесь, у этих фонарей. — Конечно, ты не это имел в виду.

 — Я имел.

 — Ты имел! ... Ну, ты, должно быть, пьян или сумасшедший.

 — Я ни то, ни другое. И я имел в виду именно это. Я хочу эту работу.

 Сет посмотрел на него, а он посмотрел на Сета. Наконец смотритель маяка
снова заговорил.

— Что ж, — медленно произнёс он, — я вообще ничего не понимаю, но это не имеет значения.
Что бы ни случилось, мы должны понимать друг друга.  Я не говорю, что эта работа твоя, даже если мы её получим, но мы не можем даже думать об этом, пока не начнём понимать друг друга. Для начала, я хочу сказать вам, что я
не сделал ничего кривого, или порочного, ничего, кроме того, что я
считаю правильным и что я бы сделал снова. Ты веришь в это?

- Конечно. Как я уже сказал тебе, меня это не интересует, но я поверю в это с удовольствием,
если ты этого захочешь.

«Я ничего не желаю. Ты должна в это поверить. И останешься ли ты
Здесь, десять минут назад или десять лет назад, ты должен заниматься своими делами. Я
не потерплю никаких намёков или вопросов о себе — ни от тебя, ни от кого-либо ещё.
'Занимайся своими делами' — таков девиз «Истборо Твин-Лайтс»,
пока я здесь главный. Если вам это не нравится — что ж, деревня всего в пяти милях отсюда, и я покажу вам дорогу.

Он поставил этот ультиматум с необычайной энергией. Затем он потянулся
за своим перевернутым стулом, поставил его на ножки и плюхнулся в него.
"Ну, — спросил он через мгновение, — что вы на это скажете?"

— Ура! — радостно ответил мистер Браун.

— Ура? Ради всего святого! ... Послушайте, разве вы не можете говорить разумно, если постараетесь и приложите усилия? Чему тут радоваться?

 — Всему. Всему происходящему. Аткинс, — Браун наклонился вперед и серьезно заговорил, — мне нравится ваш девиз. Он мне подходит. «Не лезь не в свое дело» — это мне как раз по душе. Это доказывает, что мы с тобой были
созданы для совместной работы в таком месте, как это.

- Неужели, эй? Я хочу знать!

- Ты действительно знаешь. Почему, только подумайте: каждый из нас заявил о своей невиновности.
Мы ничего не сделали - мы полностью невиновны - и мы хотим забыть об этом.
Я согласен не спрашивать тебя ни о том, сколько тебе лет, ни о том, почему ты носишь усы, ни о том, как они тебе нравятся, ни о чём-либо ещё. Я согласен вообще не задавать вопросов.

"Хм! но вчера вечером ты их задавал.

"Совершенно случайно. Ты на них не ответил. Ты и мне задавал вопросы, если помнишь, и я на них тоже не ответил. Хорошо! Мы всё забудем и пообещаем больше так не делать.

«Фу! Говорю тебе, я ничего не сделал».

«Я знаю. И я тоже. Пусть мёртвое прошлое само себя хоронит,
пока мы живы. Я честный, Аткинс, и довольно прямолинейный. Я
— Я верю, что это так; я действительно верю. Но мы не хотим говорить о себе, вот и всё. И, к счастью, милосердное провидение свело нас вместе в таком месте, где больше не с кем поговорить. Вы мне нравитесь, я считаю, что у вас хороший вкус; следовательно, я вам тоже должен нравиться.

 — Эй? Хо-хо! — Сет рассмеялся, сам того не ожидая. — Молодой человек, — заметил он, — вы ведь не воспитывали свою скромность под стеклом, не так ли?

Браун улыбнулся. — Шутки в сторону, — сказал он, — я не вижу причин, по которым из меня со временем не получился бы идеальный помощник смотрителя маяка. В любом случае, дайте мне попробовать.
Мне нужен работодатель, а вам — помощник. Вот мы оба и есть. Пойдёмте, это выгодная сделка, не так ли? Нужно почистить медь, босс?


Конечно, если бы Истборо-Твин-Лайтс была важной станцией,
Джон Браун не смог бы там остаться.
Если бы дело было зимой, или даже ранней весной, или осенью,
то сразу же был бы назначен постоянный помощник, а утопленнику
выдали бы документы. Если бы Сет Аткинс не был Сетом Аткинсом, близким другом
окружного суперинтенданта, всё могло бы сложиться иначе. Но
Огни Истборо были неважны, они просто обозначали середину пути между Орхэмом
с одной стороны и мощным маяком Сиборд-Хайтс с другой.
 Было начало лета, когда кораблекрушения почти не случались. И
суперинтенданту нравился Сет, а Сету нравился он. Так что, хотя мистер
Аткинс по-прежнему насмехался над тем, что его гость стал постоянным работником на
освещении, и лишь после долгих уговоров согласился посмотреть, сможет ли он
устроить так, чтобы тот «посидел и помог немного, пока не пришлют кого-нибудь другого».
Разговор с управляющим на расстоянии
телефонные результате более благоприятно для коричневым чем то беспечным молодым
шляхтич имел право ожидать.

"Господь знает, кого я могу послать тебя теперь, Аткинс!", сказал
управляющий. "Я не могу представить ни одного человека, которого можно было бы пощадить. Если
ты сможешь продержаться еще день или два, я постараюсь найти помощника!
но откуда он взялся, я не понимаю.

Затем Сет сообщил, что у него уже есть «что-то вроде помощника». «Он
довольно симпатичный молодой парень», — признал смотритель маяка,
шепнув эти слова в передатчик, чтобы «симпатичный молодой парень»
не слышу! " - но он миленькая зеленая еще. Он хочет Рег работу Лар и, дай
меня достаточно времени, я в кал'late я могу его сломать. Да, я уверен
Я могу. И сейчас мертвый сезон, так что на самом деле никакой опасности нет. Через
месяц у него были бы лучшие результаты ".

"Кто он? Откуда он взялся?" - спросил суперинтендант.

"Меня зовут Браун. Он пришел из ... из вот она," было строго
правдивый ответ. "Он был на пароходе".

"Все в порядке. Если вы возьмете на себя долю ответственности, я возьму
отдых. И как только я смогу, я пришлю вам настоящего мужчину.

«Я не могу платить тебе постоянную зарплату, — объяснил Сет своему новому помощнику.
"Зарплата поступает от правительства, и пока они не разрешат, я не имею права это делать. И я не могу позволить тебе возиться со светом, разве что убирать вокруг и тому подобное. Если вы хотите остановиться заклинание, пока
помощник приложение'inted, я обязуюсь нести ответственность за свой сохранить.
И если тебе понадобятся новые ботинки, или чулки, или кепка, или что-то в этом роде
я прослежу, чтобы ты их достал. Дальше этого я пока зайти не могу. Это довольно
скучная работа для такого парня, как ты, и на твоём месте я бы её не брал.

"О да, вы бы так и сделали", - убежденно ответил Браун. "На моем месте,
вы бы отнеслись к этому с пониманием. Другие могут тосковать по напряженной жизни
, но не ваш покорный слуга. Что касается меня, я остаюсь здесь и "убираю
вокруг ".

И остановиться он сделал, выполняя очистку и другие сборы с
неожиданный успех и усердие. Аткинс в первые день-два внимательно наблюдал за ним, всё ещё немного подозревая и опасаясь своего «заместителя». Но время шло, а тот больше не задавал
вопросов и, казалось, ничуть не интересовался своим начальником.
Браун оставался таким же спокойным, добродушным и весёлым человеком, которого Сет
нашёл спящим на пляже, и подозрения смотрителя маяка рассеялись.
Правда, Браун, как и прежде, был загадочным и скрытным в отношении своего прошлого, но это было частью их сделки. Аткинс, который
гордился тем, что хорошо разбирается в людях, решил, что его помощник —
молодой джентльмен, попавший в беду, но что эта беда, какой бы она ни была,
не связана с чем-то преступным или нечестным. В том, что он был джентльменом, он не сомневался — об этом свидетельствовали его осанка и манеры, но он был
джентльмен, который не «важничал». Не то чтобы у него были причины важничать, но, насколько это было возможно, не было очевидных причин для монументального высокомерия и снисходительности некоторых заносчивых горожан в деревне. Браун был совсем не похож на этих людей.

  Сет проникся к нему симпатией при первой встрече. Теперь его симпатия неуклонно росла. Общение в таком уединённом месте, как Истборо
«Твин-Лайтс», — это проверка характера человека. Браун хорошо выдержал эту проверку. Если
он и совершал ошибки в работе — а он совершал нелепые ошибки, — то
Он с радостью снимал их, когда ему на них указывали. По большей части он был добродушным и разговорчивым, хотя бывали периоды, когда он казался подавленным и бродил в одиночестве по пляжу или сидел на краю утёса, глядя на море. Смотритель маяка никак не комментировал эту черту его характера. Это подтверждало его собственное мнение о проблемах молодого человека. Люди, попавшие в беду,
подвергались приступам хандры, и во время этих приступов им хотелось побыть
в одиночестве. Сет знал это по собственному опыту. Бывали времена, когда он тоже искал уединения.

Он всё больше и больше доверял своему помощнику. Конечно, он не позволял ему нести ночную вахту при свете, но доверял настолько, что оставлял его одного на целый день, пока сам ездил на старой лошади, запряжённой в старинную «открытую повозку» — и лошадь, и повозка были государственной собственностью, — в Истборо за табаком и газетами. По возвращении он обнаружил, что всё в порядке, и это
испытание побудило его провести другие, каждое из которых
доказало, что Джон Браун верен в нескольких вещах, и
Таким образом, со временем ему было поручено множество более важных дел.

Браун, со своей стороны, симпатизировал Сету. Он признался, что тот ему нравится, во время
разговора за завтраком, в результате которого он остался на посту, но тогда он не был полностью серьёзен. Он, конечно, был благодарен за доброту, проявленную к нему странным грузчиком, и наслаждался обществом последнего и его забавными замечаниями, как наслаждался бы чем-то необычным и причудливо-забавным. Но теперь он по-настоящему полюбил этого человека. Сет Аткинс был деревенским жителем и разительно отличался от всех остальных.
Браун никогда не встречал более странного человека, но он был далёк от того, чтобы считать его глупцом. Он обладал здравым смыслом, и его комментарии о людях и событиях в мире, которые он почерпнул из газет и журналов, привозимых им из Истборо, неизменно вызывали у Брауна восхищение. И больше всего он уважал желание своего спутника оставаться загадкой. Браун решил, что Аткинс, как он в шутку называл его, был человеком с прошлым. Каким могло быть это прошлое, он не знал и не пытался узнать. «Не лезь не в своё дело», — заявил ему Сет.
Это был девиз Истборо-Твин-Лайтс, и он устраивал обе стороны соглашения.

Смотритель маяка нёс вахту в башне по ночам.  Большую часть дня он спал, но после того, как прошла первая неделя и он стал больше доверять своему помощнику, у него появилась привычка вставать в два часа дня, завтракать — или обедать, или как там ещё можно назвать эту трапезу — и бродить по извилистой дороге, ведущей на юг в сторону Паунддаг-Слау. Дорога, мало кем используемая и поросшая травой,
петляла среди дюн, пока не исчезла вдали
роща низкорослых дубов и смолистых сосен. Каждый день, кроме воскресенья и тех случаев, когда он ходил в деревню, Аткинс вставал из-за стола, подходил к двери, чтобы посмотреть на погоду, а затем, не извиняясь и не объясняя причин, медленно шёл по дороге. Первые сто ярдов он шёл не спеша, затем перешёл на быстрый шаг, а когда добрался до края рощи, то уже почти бежал. Иногда он приносил с собой ношу — свёрток из коричневой бумаги,
привезённый из Истборо, молоток, пилу или моток верёвки. Однажды он
спустился к лодочному сараю у подножия утёса у залива и
вышел оттуда с большим куском брезента, по-видимому, старым парусом; с трудом взвалив его на плечо, он побрёл вверх по склону, мимо угла дома в сторону рощи. Браун удивлённо наблюдал за ним. Куда он шёл и зачем? Куда он
таскал все эти инструменты и старый хлам? Куда он
Сет проводил там вторую половину дня, и почему, когда он вернулся, его руки и
одежда пахли смолой? Заменивший его помощник был озадачен, но спросил
никаких вопросов. И Сет не предложил никакого решения этой головоломки.

И всё же решение пришло, причём неожиданным образом. Однажды днём Сет поехал в
деревню и вернулся с литературой, материалами для курения
и объявлением. Последнее он сделал во время ужина.

"Я пытался купить ту мушиную бумагу, которую мы хотели сегодня," — заметил он в качестве
предисловия. "Не смог купить ни одной. Всё распродано."

— «Но, полагаю, они будут у вас очень скоро», — предположил
помощник, который знал особенности деревенских магазинов.

 «О да, сэр! Жду их с минуты на минуту. В этом магазине есть
рассмотрим дек виде ожиданий, чем что-либо еще.
Они всегда впереди шесть месяцев, сезона или за ней, в том
магазин. Когда станет так холодно, что снежные птицы обморозятся, у них появятся
полки, забитые бумагой от мух. Теперь, когда оно горячее, чем котлетка
перечный чай, большая часть их запасов - это ножи для колки льда и варежки. Бах!
Однако они собираются прислать статью о мухах, когда она поступит, вместе с
собакой.

"Собака?" изумленно переспросил Браун.

"Ага. Вот что я собирался вам рассказать - о собаке. Я заказал
— Сегодня я купил собаку. Понимаешь, я за неё ничего не платил. Генри Г., управляющий, подарил её мне. Мальчик принесёт её, когда будет доставать бумагу для мух.

 — Собаку? Мы... ты собираешься держать здесь собаку?

 — Конечно. Почему бы и нет? У нас достаточно места, чтобы содержать целый зоологический
зверинец, если захотим, не так ли? Кроме того, собака будет
не лишней. Билл Фостер, спаситель жизни, рассказал мне, что неделю назад кто-то забрался в курятник на станции и унёс четырёх самых ценных цыплят. Он считает, что это были бродяги или мальчишки. Мы не
Держу кур, но в том лодочном сарае есть кое-что, что я не хотел бы, чтобы украли, а поскольку на двери нет замка, собака была бы своего рода защитой, так сказать.

"Но воры никогда не забрались бы так далеко сюда."

"Почему бы и нет? «Это не так уж далеко от остального мира, как станция спасения жизней, не так ли? В любом случае, Генри Дж. отдал мне собаку просто так, и это само по себе чудо. Вы бы тоже так сказали, если бы знали Генри». Я был так удивлён, что сказал, что сниму его прямо сейчас; я чувствовал, что
было бы грехом не воспользоваться этим. Чудо — прыгнул
Иуда! Я никогда не видел, чтобы Генри кому-то что-то давал, разве что
оспу, но тогда это была не настоящая оспа, а что-то вроде вариолоида.

"Но что это за порода такая?"

"Я не знаю. У Генри была мать этой собаки, и она была на четверть мастифом, а остальное — разные породы. Этот, которого он мне даёт,
не совсем собака, понимаешь, а полувзрослый щенок. Снова вариолоид,
эй? Хо-хо! Я не всерьёз его взял, понимаешь, а так, на пробу. Если он нам понравится, мы его оставим, вот и всё.

На третий день после этого объявления Браун был один в
Кухня была занята. Сет отправился в одну из своих таинственных
походок, прихватив с собой моток верёвки, блок и банку с краской.
 Перед уходом из дома он дал своему помощнику несколько указаний
по поводу ужина.

 «Сегодня вечером можно было бы приготовить омара, — сказал он. — Ты когда-нибудь готовил омара?»

Нет, мистер Браун никогда не готовил омара.

"Ну, это достаточно просто. Все, что вам нужно сделать, это облить его желчью. Обмочите его в
горячей воде, пока он не закончит".

"Понятно". Ассистентка, заменившая его, не проявила энтузиазма. Готовить он не любил
.

— Хм! — хмыкнул он. — Я думал, что если его и варят, то в горячей воде, а не в холодной.

Эткинс усмехнулся. — Я имею в виду, что вода должна быть горячей, когда вы его
опускаете, — объяснил он. — Подождите, пока она хорошо нагреется, а потом
опустите его, понятно?

— Думаю, да. — Как вы узнаете, что он закончил?

 — О-э-э-э... я не могу вам сказать. Вам придётся довериться своей интуиции, я бы сказал. Когда он выглядит так, будто закончил, он, как правило, закончил.

 — Боже мой! как ясно вы это объяснили. Не могли бы вы намекнуть, как он выглядит, когда закончит?

 «Ну... ну, конечно, закончит».

«Да, конечно. Как глупо с моей стороны! Он готов, когда выглядит готовым, а когда он выглядит готовым, он готов. Любой ребёнок мог бы следовать этим инструкциям.
 КАК он выглядит готовым — коричневым?»

«Нет. Коричневым! Идея! Красным, конечно. Он зелёный, когда ты кладёшь его в котёл, а когда достаёшь, он красный». Это один из способов, которым вы можете
воспользоваться.

"Да, это немного поможет. Хорошо, я буду варить его, пока он не покраснеет, вам не
нужно об этом беспокоиться.

"О, я не буду беспокоиться. До свидания. Я вернусь около шести или около того. Положите его в
воду, когда она станет достаточно горячей, и всё будет в порядке.

— Спасибо. Я надеюсь, что он это сделает, но я сомневаюсь. Где он?

— Кто? Лобстер? Их там десятки в машине у причала. Подними крышку и вытащи одного сачком. Выбери самое большое, что сможешь найти
Потому что я, вероятно, буду голоден, когда вернусь, а у тебя
аппетит не колибри. Вот! Мне нужно идти, если я хочу успеть.
что-нибудь сделать до ... Хм! неважно. Пока.

Он поспешил прочь, словно осознав, что сказал больше, чем намеревался.
На углу дома он обернулся, чтобы крикнуть:

"Эй! Браун! будь осторожен, когда будешь его вытаскивать. Ни один из них не
заткнут.

"Что?"

"Я говорю, что ни у одного из этих омаров клешни не заткнуты. У меня не было времени на то, чтобы
закупорить последнюю партию, которую я достала из своих горшков, так что обращайся с ними осторожно
типа, иначе они тебя пощиплют. Отнеси то, что ты выбрала, домой в
сетке для ловли рыбы; тогда с тобой все будет в порядке. "

Очевидно, посчитав это предупреждение достаточным, чтобы предотвратить возможные неприятности, он ушёл. Джон Браун сел в кресло у двери и уставился на море. Он смотрел и думал до тех пор, пока не смог больше думать; затем он встал и пошёл на кухню, где развёл огонь.
Он развёл огонь в очаге и наполнил чайник водой. Подготовив таким образом жертвенный алтарь, он снял с гвоздя сачок с длинной ручкой и спустился с утёса к причалу.

 Лодка для омаров, довольно большая, из досок с откидной крышкой, закрывающей отверстие в верхней части, плавала под причалом, к которому была привязана верёвкой. Браун встал на колени на причале и посмотрел на неё. Он плавал глубоко в воде, и между досками сильно билась
волна. Крышка была закреплена деревянной пуговицей.

Заменивший помощника после долгих тщетных и раздражающих попыток
потыкать ручкой сачка, наконец, сумел повернуть кнопку и откинуть
кожаную крышку на петлях. Сквозь квадратное отверстие виднелась
тёмно-зелёная вода. В сачке было много водорослей, и иногда
эти водоросли шевелились, медленно перемещаясь.

Джон Браун перевернул сеть и, лёжа на причале, осторожно
просунул рабочий конец приспособления в отверстие и в тёмную, заросшую водорослями воду. Затем он начал нащупывать свою добычу.

Он чувствовал это. Очевидно, машина была кишмя кишащей омарами. Когда он
протягивал сеть в воде, перед ней или за ней всегда оказывался один
омар, но прошло по меньшей мере десять минут, прежде чем ему удалось
поймать одного. Наконец, когда его руки устали, а терпение почти
иссякло, сеть под водой стала тяжёлой, и ручка задрожала в его
руках. Он ослабил хватку и начал вытягивать сеть, перехватывая её
из руки в руку. У него был
омар, большой омар.

Он видел, как злобно раздвигаются и смыкаются клешни. Он просунул
существо в отверстие, балансируя сеткой на краю, поднялся на
Он опустился на одно колено, попытался выпрямиться, споткнулся, выпустил ручку
и аккуратно вытряхнул омара из сетки за край машины,
в открытые воды канала. Затем он громко и выразительно
выразил свои чувства.

 Через пять минут он поймал ещё одного, но тот был слишком маленьким, чтобы его можно было использовать. За
двадцать минут он поймал ещё троих, двое из которых ускользнули. Третью,
однако, он, тяжело дыша, дотащил до пристани и сел рядом, злорадствуя.
Она принадлежала ему навсегда, и она была большой, прадедушка
омаров. Его когти сцепились и вцепились в бечевку сети, как
пара гигантских крекеров для орехов.

 Держа его так далеко от себя, как позволял его вес на конце рукоятки, он с триумфом отнёс его на кухню. Когда Сет Аткинс впервые приказал ему сварить омара заживо, это показалось ему подлым и жестоким трюком. Теперь он не возражал: это было справедливо за то, что его так трудно поймать. Войдя в кухню, он поставил корзину на стул и подошёл к плите, чтобы посмотреть, кипит ли вода. Она не кипела, и на то была веская причина — огонь погас. Мистер Браун снова выразил своё недовольство.

Костёр, который он только что развёл, прогорел дотла. Если бы он был там и подбросил угля, то огонь бы не погас, но он был занят другим делом. Ничего не оставалось, кроме как выгрести золу и разжечь костёр заново. Так он и сделал. Сняв котелок, он сразу понял, что тот слишком мал для той цели, для которой его использовали. Чтобы
сварить омара такого размера в кастрюле такого размера, пришлось бы
варить его по частям, а это было бы мучительно и неприятно как для
него, так и для жертвы. Он поискал кастрюлю побольше
и, не найдя ничего, в отчаянии схватил котелок для стирки, наполнил его и поставил на плиту над мерцающим огнём.

 Огонь горел медленно, и он сел отдохнуть и подождать.  Когда он опустился в кресло — не то, на котором висел омар в сетке, а другое, — он услышал странные звуки снаружи. Это были далёкие
звуки, приглушённые, но постепенно становившиеся всё громче; плач
и протяжные завывания, скорбные и полные отчаяния.

"А-а-у-у-у! А-у-у-у-у!"

"Что за чёрт?" пробормотал Браун и выбежал из кухни за угол дома.

В поле зрения не было ничего странного или необычного. Джошуа,
 старая лошадь Сета, привязанная к столбу на заднем дворе и пасущаяся, или
пытающаяся пастись, на короткой прибрежной траве, была единственным живым экспонатом.
Но звуки продолжались и становились всё громче.

"А-а-а-а-а! А-а-а-а-а!"

Из-за дюны, в сотне ярдов от нас, там, где дорога в Истборо
спускалась к болотистой низине, показалась голова лошади и
крыша повозки. Мгновение спустя стал виден возница,
веснушчатый мальчик, ухмыляющийся, как тыква-фонарь. Лошадь трусила рысью
через песок до света. Джошуа заржала, как будто он наслаждался
перспективы компании. Из задней части фургона, откуда-то из-под
тени навеса, донесся душераздирающий вопль, пропитанный печалью и
агонией.

"Аа-оу-ООО! Ооо-аа-АУ!"

— Ради всего святого, — воскликнул помощник смотрителя маяка, выбегая навстречу
повозке, — что случилось?

Мальчик ухмыльнулся ещё шире, чем обычно. — Тпру! — крикнул он
лошади, которой правил. Животное остановилось как вкопанное, явно радуясь
возможности. Из-под навеса повозки донёсся ещё один вой.

— Я его поймал, — сказал мальчик, торжествующе кивнув и ткнув большим пальцем через плечо. — Он там.

 — Он? Кто? Что?

 — Джоб. Он там. Слышишь его? Он продолжает в том же духе с тех пор, как
он доел свою косточку, и это было более чем в двух милях назад. Скажите: "Восхищенно,
"он отличный певец, не так ли? Слышишь это, ладно?

Из фургона донесся еще один вопль. Браун поспешил в заднюю часть
фургон, на брезентовом борту которого были нарисованы слова "Генри Дж.
«Гудспид», «Продукты», «Сухие и модные товары и идеи», «Истборо» и «
заглянул в откидной борт. Интерьер вагона был почти
заполнены большой ящик с прокладками из доски, прибитые поперек ее верхней части. Из
между этими полосками торчал рыжевато-коричневый нос. Пока помощник удивленно смотрел
на коробку и нос, мальчик вскочил со своего места и
присоединился к нему.

"Это он", - объявил мальчик. "Привет, Джоб, настраивайся сейчас же! Что с тобой?

Ответом ему был неземной вой из ящика, сопровождавшийся громким скрежетом. Мальчик радостно рассмеялся.

 «Ну разве он не чудо?» — спросил он. «Ему бы в церковном хоре петь, а не
здесь».

Браун наступил на ступицу заднего колеса и, цепляясь за стойку
крыши фургона, заглянул внутрь. Существо внутри было размером с
месячного телёнка.

"Это... это собака, — воскликнул он. — Собака, да?"

"Конечно, это собака. Или он вырастет и станет собакой. Сейчас он всего лишь щенок. Где Сет?

— Сет? О, мистер Аткинс, его здесь нет.

— Нет? Куда он делся?

— Я не знаю.

— Разве ты не знаешь? Когда он вернётся? ТИХО! — последнее было командой, обращённой к
заключённому в ящике, который не обратил на неё никакого внимания.

— Я не знаю, когда он вернётся. Вы хотите увидеться с ним лично?
 А я не подойду? Я здесь главный, пока он не вернётся.

— Вы? О, вы новый помощник из Бостона. Вы подойдёте. Всё, что я хочу, — это разгрузить его — я имею в виду Джоба — и оставить пару рулонов упаковочной бумаги, которую заказал Сет. — Вот! — опуская подножку и забираясь в повозку, — ты держись за другой конец ящика, а я буду толкать этот. Тише, Джоб! Никто тебя не съест, если только это не москиты.
Ну что ж, мистер, вот он и пришёл.

Он начал толкать ящик к открытому концу повозки. У собаки
Скулёж, визг и царапанье сопровождали его почти оглушительно.

"Постой! Остановись! Ради всего святого, постой!" — кричал Браун. "Зачем ты притащил сюда эту тварь? Он мне не нужен."

"Нет, нужен. По крайней мере, Сету. Генри Г. подарил ему Джоба в прошлый раз, когда Сет был в магазине. — Разве он вам не сказал?

Тогда помощник вспомнил. Это был «полувзрослый щенок»,
которого, по словам Аткинса, должен был принести мальчик из бакалеи. Это было
существо, которое они должны были взять «на испытательный срок».

— Ну и ну! — с отвращением воскликнул он.

— Разве Сет тебе не говорил? — снова спросил мальчик.

"Да... Да, кажется, говорил. Но..."

"Тогда постойте, пока я его разгружу. Вот он, уже здесь. Спускайте его
потихоньку, как сможете."

Это было не так-то просто, потому что край ящика соскользнул с заднего борта
на землю с глухим стуком, от которого у заключенного внутри перехватило дыхание
. Но дыхание вернулось снова и послужило движущей силой для
новых и худших завываний и поскуливаний. Джошуа навострил уши и потрусил
к дальнему концу своего недоуздка.

"Вот!" - воскликнул мальчик Генри Джи, спрыгивая на землю рядом с ящиком,
— Слава богу, с меня хватит! Вот вам бумага от мух. Пятьдесят листов. У вас, должно быть, здесь почти столько же мух, сколько у вас москитных сеток. Ну, до свидания. Мне пора.

— Подождите минутку, — взмолился Браун. — Что мне делать с этим... э-э... благословенным псом? Он дикий? Почему ты привез его в ящике — как пианино?

 — Потому что это был самый простой способ. Ты не смог бы его связать, не в такой большой повозке. С таким же успехом можно было бы связать слона. Кроме того, он бы нигде не остался связанным. Он оборвал больше бельевых верёвок, чем у меня пальцев на руках и ногах.
пальцы на ногах, у этого щенка. Ему нужен трос-цепь, чтобы удержать его на привязи.
Не так ли, Джоб, ты, старое землетрясение? Эй?"

Он стучал в окно, и землетрясения обязан с обновленным серия
от ударов и сотрясений.

Помощник lightkeeper улыбнулась назло себе.

"Кто назвал его работу?" - спросил он.

«Двоюродный брат Генри Г. из Бостона. Он сказал, что тот, кажется, всегда страдает
и наполняет землю рёвом, как Иов в Библии. Так что, поскольку у него не было другого имени, кроме ругательств, это имя прижилось. Я думаю, Генри Г. рад, что избавился от него. Хо! Хо!»

— Мистер Аткинс, вы видели свой… этот… вы видели свой подарок до того, как его приняли?

 — Нет. Это и есть самая смешная часть шутки. Что ж, — он забрался в седло и взял поводья, — мне нужно проехать пять миль по песку и кочкам, так что я должен поторопиться. О, кстати! Вы собираетесь оставить его там, в коробке?

 — Думаю, да, пока что.

 — Ну, я бы не стал оставлять его надолго. Он сильнее Самсона и
Филиппин, вместе взятых, и он так сильно выгнул спину, пока
перебирался через них, что загнал большинство гвоздей в планки.
он. Я скажу тебе, что ты должен сделать: дай ему косточку или кусок жесткого мяса, чтобы
погрыз. Тогда он какое-то время будет спокоен. Прощай. Хотела бы я, чтобы я могла
остаться и увидеть Сета, когда он посмотрит на свой подарок, но я не могу. Гиддап,
Январь".

Тележка с продуктами выехала со двора. Проклятая работа отправил
рев сожаления после него. Кроме того, он «навалился на нас своей спиной», и гвозди, которыми были прибиты планки, начали угрожающе расшатываться. Джон Браун поспешил в дом в поисках кости.




 ГЛАВА V

ИСХОД ИОШУА


Через некоторое время он нашёл её — остатки ветчины с большим количеством мяса.
на нем. Аткинс, экономная душа, в ужасе запротестовал бы против
греховного расточительства, но его помощник с радостью пожертвовал бы
целой свиньей, чтобы утихомирить вопли из ящика во дворе. Он просунул ветчинную кость
между перекладинами, и Джоб с жадностью ее проглотил. Вой
и поскуливания прекратились, и на смену им пришли обгладывания и хруст. Браун
вернулся на кухню, чтобы осмотреть заброшенный камин.

На этот раз огонь не погас, но горел медленно. Вода в
котле для стирки была едва тёплой. Большой лобстер в сети балансировал
на стуле зло схлестнулись своими когтями как заменить помощника
подошел. Дверь была оставлена открытой, и в комнате жужжали мухами.
Браун закрыл дверцу и, ожидая, пока вода нагреется, отделил
дюжину листов липкой бумаги от мух и разложил их на видных
местах. Делая это, он задавался вопросом, что сказали бы некоторые из его бывших знакомых
, если бы могли его увидеть. Он — ОН — повар, и грузчик, и посудомойщик, и чистильщик латуни в «Истборо Твин Лайтс»! Как долго он должен там оставаться? По крайней мере, несколько месяцев. Он должен быть благодарен за то, что
Он был там; он был благодарен за то, что есть такое место, куда никто не приходит и где он может оставаться до тех пор, пока его не забудут. Он был благодарен, конечно, был. Но что это была за жизнь!

 Он задавался вопросом, что Аткинс думает о нём; как много смотритель маяка догадывается о его личности и его истории. Он не мог угадать даже в нескольких милях от истины, но ему приходилось строить догадки. Затем он задумался о самом Сете. Что же хранительница света
скрывала от мира? Странно, что два человека, каждый из которых
секрет, который должен был собраться в этом уединённом месте. Куда же ходил Сет почти каждый день? Имели ли эти ежедневные отлучки какое-то отношение к великой тайне?

 Он разложил листы бумаги для ловли мух по комнате в тех местах, где, по его мнению, они могли принести наибольшую пользу, и с удовлетворением увидел, что несколько докучливых насекомых тут же попались. Затем он проверил воду в котле. Она была тёплой, даже горячей, но не кипела.

Он почти забыл о собаке, но теперь ему напомнило об этом само животное, которое, очевидно, проглотило кость целиком и снова начало
Он начал мрачно выть. Браун решил пока не обращать на него внимания,
и, войдя в гостиную, взял старый журнал и начал вяло читать.

 Вой во дворе продолжался, нарастая до визга,
а затем внезапно прекратился. Мгновение спустя раздался стук и громкий скрежет
по кухонной двери. Помощник директора уронил журнал и вскочил со стула.

— Боже правый! — воскликнул он. — Я думаю...

Он не закончил фразу. В этом не было необходимости. Если у него и были какие-то сомнения
по поводу причины шума за дверью, то они развеялись, когда раздался вой.
как гудок в тумане. "Джоб" сбежал от дюранса Вайла и искал
общения.

Браун пробормотал восклицание нетерпения, и, открыв дверь, очень
мало сторону, заглянул через щель. Щенок - он был похож на тощего
молодого льва - приветствовал его появление серией диких воплей. Его
рот открылся, как пещера мамонта в миниатюре, и длинный красный язык
захлопал, как сигнал опасности.

«Убирайся, скотина!» — приказал Браун.

 Джоб не ушёл. Вместо этого он снова взвизгнул и запрыгал с грацией коровы. Казалось, что его ноги и ступни выросли непропорционально.
остальные с ним; они были огромны. Вниз по длине его желтый назад
три сырые борозды, которые гвозди из крышки коробки были царапины, как
он вылез из-под них.

"Славный песик!" - уговаривал помощник смотрителя маяка. "Славный песик! Старый добрый
мальчик!"

Старый добрый мальчик радостно запрыгал и бросился к двери. Браун
захлопнул ее как раз вовремя.

«Убирайся!» — крикнул он из-за двери. «Уходи! Иди и ляг!»

Ответом был громкий разочарованный вой и атака на дверь, которая грозила
разнести её в щепки. Лапы Джоба были вооружены когтями,
соразмерными их размеру.

Так не пойдёт. Краска на этой двери была нанесена правительством, и Аткинс очень бережно к ней относился. Браун внутри застучал в знак протеста и снова приказал собаке лечь. Джоб снаружи стучал, царапался и выл громче, чем когда-либо. Он явно был лучшим в этом дуэте, и дверь страдала с каждой секундой. Браун взял кочергу и широко распахнул дверь.

— «Убирайся! — взревел он. — Убирайся, или я тебя убью!»

Он размахивал лопатой, ожидая нападения. Но его не последовало. Было очевидно, что Иов узнал лопату, когда увидел её, и сталкивался с другими
за свою короткую юную жизнь. Его уши и хвост опустились, и он попятился.

"Убирайся!" — повторил Браун, угрожающе наступая. С каждым его шагом Джоб отступал на соответствующее расстояние. Когда помощник
остановился, остановился и он. Браун опустил лопату и посмотрел на него. Собака
валялась в песке и жалобно скулила.

— Хм! — хмыкнул молодой человек. — Полагаю, ты не так опасен, как выглядишь.
 Оставайся на месте и не двигайся.

 Он повернулся, чтобы войти на кухню, и снова повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть
щенок следует за ним по пятам. Он поднял лопату, и Джоб отчаянно отпрыгнул подальше
вне пределов досягаемости, сел в пучок прибрежной травы, задрал нос к небу
и выразил свои чувства воплем крайнего страдания.

- Боже мой! - пылко воскликнул Джон Браун и, переложив лопату
в левую руку, потер лоб правой. Иов взвыл еще раз
и посмотрел на него с печальной мольбой. Ситуация была настолько нелепой, что молодой человек начал смеяться. Это веселье, казалось, воодушевило щенка, который перестал выть и начал резвиться, разбрасывая песок из-под лап.

"В чем дело, старина?" - спросил Браун. "Тебе одиноко?"

Джоб устроился в центре небольшого песчаного фонтана.

"Хм! Ну... что ж, ладно. Я не собираюсь причинять тебе боль. Оставайся
где стоишь, и я не буду закрывать дверь.

Но этот компромисс не удовлетворил его, потому что, как только молодой человек
переступил порог, собака последовала за ним. Когда Браун остановился, она
сделала то же самое — и завыла. Тогда заместитель помощника
безусловно сдался.

  «Хорошо, — сказал он. — Тогда заходи, если хочешь. Заходи! Но ради всего святого,
когда войдёшь, не двигайся».

Он прошел на кухню, оставив дверь открытой. Джоб прокрался за ним,
и присел, уткнувшись мордой в подоконник, очевидно, еще не уверенный
в том, что его победа была полной. Однако он не взвыл, и его покойный противник
был благодарен за это упущение.

Браун вспомнил о воде в бойлере для стирки и, сняв
крышку, попробовал ее пальцем. Он уверенно отопление, но не
еще в Точка кипения. Он отодвинул котёл в сторону, поднял крышку
плиты и осмотрел огонь. Позади него раздался визг, ещё один,
Раздался стук, а затем серия ударов и визг. Он обернулся и увидел, что у Джоба,
стоящего посреди комнаты, явно случился припадок.

 Как только он отвернулся, щенок прокрался на кухню.
 Кухня была не очень большой, а Джоб был крупной собакой. Кроме того,
он опасался дальнейших нападений с помощью пожарной лопаты и
попытался спрятаться под столом. Проползая под этим предметом мебели, он
сбил с него лист мухобойки.
 Лист упал «масляной стороной вниз» ему на спину и крепко прилип.
Он потянулся назад, чтобы сорвать её зубами, и наткнулся на вторую простыню, лежавшую на стуле. Она прилипла к его шее. Иов был пугливым от природы и в результате полученного опыта, и его нервы были легко расшатаны. Он забыл про лопату, забыл про человека, которого он так боялся и которому пытался угодить, забыл обо всём, кроме ужасных предметов, которые цеплялись за него и дёргали за волосы. Он выкатился из-под стола, визжащий, пинающийся, кусающийся вихрь. И эта кухня была не местом для вихря.

 Он на мгновение перевернулся и закружился, затем вскочил на ноги и
Он начал бегать по расширяющимся кругам. Браун попытался схватить его, когда тот пробегал мимо, но с таким же успехом он мог бы пытаться схватить железнодорожный состав. Другой стул, тоже с липкой бумагой, перевернулся, и Джоб добавил к своей коллекции третий лист. Этот лист прилип к его носу и глазам. Он перестал бежать вперед и начал высоко подпрыгивать и отскакивать назад.
 Сеть с большим омаром упала на пол. Затем Джон Браун
выбежал на улицу, прислонился к стене здания и
захохотал.

 На кухне стоял ужасный шум. Вой, пронзительный визг, удары
и грохот. Затем раздался грохот, более громкий, чем все предыдущие, всплеск
воды на подоконнике, и из дверного проёма выпрыгнул или вылетел
объект, от которого шёл пар и капала вода, трепыхающийся
мучной бумагой и с гигантским омаром, крепко прижатым к хвосту. Омара отбросило к дверному косяку, но остальная часть экспоната
продолжила свой полёт за угол дома, визжа на лету. Браун рухнул на песок и смеялся
до тех пор, пока у него не заболели бока и он не обессилел настолько, что не мог больше смеяться.

Наконец он поднялся и, пошатываясь, пошёл за ним.  Он всё ещё смеялся, когда
он добрался до заднего двора, но там перестал смеяться и издал
восклицание, в котором слышались нетерпение и тревога.

Джоба нигде не было видно, хотя откуда-то из-за дюн доносились
лай, визг и треск веток, когда преследуемый вслепую бежал
сквозь заросли барбариса и пляжной сливы.  Но Браун не беспокоился о собаке. То, что заставило его закричать, а затем броситься бежать, — это вид старого коня Джошуа, скачущего во весь опор по дороге на юг. Даже его степенное и древнее спокойствие не было
доказательство против призрака, ворвавшегося из кухни. В испуге
он порвал уздечку и сумел - чудо, учитывая его
возраст - перепрыгнуть через изгородь пастбища и убежать.

Эта лошадь была зеницей ока Сета Аткинса. Смотритель маяка считал его удивительным по силе и выносливости и никогда не покидал маяк, не предупредив своего помощника, чтобы тот присмотрел за Джошуа, «потому что, если с ним что-нибудь случится, мне придётся долго искать другого, кто сможет его починить». Браун спокойно принял это доверие.
Он был морально уверен, что единственное, что может случиться с
Джошуа, — это смерть от переедания или старости. И вот что-то случилось —
Джошуа убегал.

 Оставался только один выход: Браун должен был оставить государственную
собственность на произвол судьбы и поймать эту лошадь. Он смеялся до тех пор, пока бегство не стало казаться невозможным, но бежать он должен был и в конце концов побежал. Но Джошуа тоже бежал, и он был напуган. Он скакал галопом
как жеребенок, и помощник смотрителя маяка догонял его очень медленно.

Дорога была извилистой и холмистой, а песок в ее колеях был глубоким. Коричневый
бы не набрали вовсе, а за то, что лошади, с длинным
привычка, сведены к проезжей части и никогда не пытался коротких стрижек. Его преследователь сделал это,
и, следовательно, как раз в тот момент, когда Джошуа вошел в рощу на утесе выше
Пройдя по Паунддаг-Слау, Браун догнал его и схватил за конец
волочащегося недоуздка. Он промахнулся, и лошадь рванула с места.

Дорога через рощу заросла молодыми деревьями и кустарником,
и среди них у животного было явное преимущество. Только когда они достигли внешнего
края рощи, запыхавшийся помощник получил еще одну
возможность схватиться за веревку. На этот раз он ухватился за нее и держался.

"Эй!" - крикнул он. "Эй!"

Но Джошуа сказал "эй!" не сразу. Он продолжал идти по краю
высокого песчаного склона. Краем глаза Браун заметил извилистое русло Слау под собой, маленькую шхуну,
перевернувшуюся на илистом берегу, и фигуру человека, работавшего рядом с ней.

 «Эй!» — снова приказал он. «Эй, Джош! Стой!»

Возможно, конь остановился бы — он, казалось, был готов это сделать, — но
откуда-то издалека, с дороги, по которой он только что проехал, донёсся
протяжный и пугающе знакомый вой. Джошуа услышал его, отскочил в сторону, дёрнул за поводья и, словно играя в «щелкни кнутом»,
 перебросил своего потенциального похитителя через голову через край обрыва и
покатился вниз по песчаному склону. Недоуздок вылетел из рук Брауна, он
катался, натыкаясь и хватаясь за пучки травы и кустов. Затем он
ударился о берег и остановился, распластавшись на мокром песке.

Чей-то голос произнес: "Ну...к...ВРЕМЕНИ!"

Браун поднял взгляд. Сет Аткинс, с ведёрком краски в одной руке и мокрой кистью в другой, стоял рядом с ним с выражением крайнего изумления на лице.

 «Ну, наконец-то!» — снова сказал Сет, на этот раз ещё более выразительно.

 Помощник поднялся на колени, потёр спину одной рукой, а затем, повернувшись, сел на песок и ответил на изумлённый взгляд своего начальника таким же недоумением.

"Привет!" - выдохнул он. "Ну, черт возьми! это ты, не так ли? Что ты
здесь делаешь?"

Смотритель фонаря поставил ведро с краской.

— Что я делаю? — повторил он. — Что я делаю?.. Послушайте! — Его изумление сменилось подозрением и гневом. — Не ваше дело, что я делаю, — продолжил он. — Это мои дела. Что ВЫ здесь делаете? Это
— вот что я хочу знать.

Браун стряхнул песок с волос.

"Я пока не знаю точно, что делаю," — выдохнул он.

"Не знаешь, да? Что ж, тебе лучше это выяснить. Может, я смогу помочь тебе вспомнить. Ты ведь следил за мной, да? Шпионил, чтобы узнать, что я задумал, да?

Он сердито потряс мокрой кистью перед своим помощником. Браун
мгновенно взглянул на него, а затем поднялся на ноги.

- Ты шпионил за мной, что ли? - повторил Сет.

"Разве я не говорил тебе, что совать нос не в свое дело было частью нашей сделки
если ты собирался остановиться в Истборо лайтхаус? Разве я тебе не говорил
это?"

Молодой человек ответил презрительным пожатием плеч. Повернувшись на каблуках,
он направился прочь. Аткинс бросился за ним.

«Отвечай мне», — приказал он. «Разве я не говорил тебе, чтобы ты не лез не в своё дело?»

«Говорил», — холодно ответил он.

"Ещё как говорил! И ты не лез не в своё дело?"

«Нет. Я лез в твоё — как дурак. Теперь можешь лезть в своё сам».

— Погоди-ка! Куда ты идёшь?

«Возвращайтесь к огням. А вы можете отправляться к дьяволу или куда угодно ещё, куда вам будет удобно, и прихватите с собой свой проклятый зверинец».

«Мой зверинец… Что за чёрт? Эй, погоди! Боже милостивый, что это?»

С вершины утёса донеслись грохот и серия визгов. Сквозь
заросли сливовых кустов просунулась желтая голова, окаймленная
обрывками бумаги от мух.

"Что это?" - спросил изумленный смотритель маяка.

Браун посмотрел на скулящее привидение в кустах и злобно улыбнулся
.

"Это, - заметил он, - Иов".

"ИОВ?"

"Да". Откуда-то из рощи донесся треск ветвей и
испуганное ржание. "А это, - продолжил он, - Джошуа, я полагаю. Если
есть еще ветхозаветные патриархи в непосредственной близости, я не знаю
где они находятся, и меня это не волнует. Вы можете охотиться на них самостоятельно. Я собираюсь
последовать твоему совету и не лезть не в свое дело. До свидания.

Он зашагал прочь по пляжу. Джоб, стоявший на вершине берега, двинулся было за ним.
но метко брошенный камешек заставил его попятиться.

- Держись! - взревел хранитель маяка. - Может быть, я совершил ошибку. Возможно, ты
не шпионишь за мной. Не сходи с ума. Я... подожди!"

Но Джон Браун не стал ждать. Он быстро зашагал прочь по пляжу. Сет
уставился ему вслед. Из рощи, где его короткий уличил твердо в
вилки молодой сосны, Джошуа лупили и заржал.

"АА-ОО-ой!" взвыли работу, из-за кустов.


Час спустя Аткинс, ведя под уздцы уставшего и тоскующего по дому Джошуа
, потащился во двор маяка. Джоб, всё ещё украшенный остатками папиросной бумаги, крался за ним по пятам. Сет поставил лошадь в стойло и, немного помудрив, сумел заманить собаку вниз по склону к лодочному сараю, где запер её и её скулеж. Затем он
Сет вернулся на кухню.

Стол был накрыт на одного, а в котле на плите готовился гигантский лобстер. Помощника смотрителя нигде не было видно, но, поискав, Сет нашел его в комнате.

"Ну что ж, — угрюмо заметил Аткинс, — мы могли бы поужинать, не так ли?"

Браун, казалось, не был заинтересован. "Твой ужин, я думаю, готов", - ответил он
. "Я старался ничего не забыть".

"Я думаю, что да. Похоже на то. Пойдем, поедим".

"Я поел, спасибо".

"Ты поел? Один?"

"Да. Это тоже, — подчеркнул он, — часть моего бизнеса.

Смотритель маяка уставился на него, крякнул и вышел из комнаты. Он поужинал в одиночестве, но не омаром — он приберёг его на другой случай, — а холодными объедками из кладовой. Он беспокойно бродил по помещению, ненадолго успокоил воющего Джоба, бросив ему в лодочный сарай что-то съедобное, покурил, попытался почитать и, когда стемнело, зажёг фонари на башнях. Наконец он подошёл к закрытой двери комнаты своего помощника и постучал.

"Ну что?" — последовал грубый ответ.

"Это я, Аткинс," — нерешительно объявил он.  "Я хотел бы поговорить с вами
— Вы, если не возражаете.

 — По делу?

 — Ну, нет, не совсем. Послушайте, Браун, я, наверное, должен снова попросить у вас прощения. Я думаю, что совершил ещё одну ошибку. Я надеюсь, что вы не шпионили за мной, когда спускались по склону.

— На этот раз ты рассудил верно. Я — нет.

— Нет, я уверен, что ты не был. Я извиняюсь и беру свои слова обратно. Теперь я могу войти?

Дверь распахнулась. Сет вошёл с виноватым видом и сел в маленькое кресло-качалку.

— Скажи, — начал он после неловкой паузы, — ты бы не хотела
не забудь - теперь, когда я попросил у тебя прощения и все такое - рассказать мне, что произошло
, пока меня не было. Я полагаю, судя по тому, как выглядели вещи на
кухне, что там было... э-э... ну, подумай о том, чтобы заняться делом, как говорят мальчики
.

Он ухмыльнулся. Браун пытался быть серьезным, но был вынужден улыбнуться в ответ
.

"Я расскажу вам", - сказал он. "Вы, конечно, знаете, откуда взялась эта... э-э... замечательная
собака?"

"Я могу догадаться", - сухо ответил он. "Подарок Генри Джи, не так ли? Хм! Ну, я бы
должен был знать, что все, что Генри РАЗДАСТ, скорее всего, будет
замечательным во всех отношениях. Хорошо! это то, что надето на Генри
Я. Завтра днём мы с Джобом возвращаемся в Истборо, и один из нас остаётся там. Возможно, это буду я, но я сомневаюсь. Я согласился взять на испытательный срок СОБАКУ, а не жёлтую корову с церковным органом внутри. Слышите, как эта тварь воет там, в лодочном сарае! И он уже съел всё, что можно было съесть в резервации. Он настоящий голодранец на ножках
, этот щенок. Но не обращай на него внимания. Его судили - и признали виновным.
Расскажи мне, что произошло.

Браун начал рассказ о дневных представлениях, начав со своего
опыт ловли лобстеров. Сет улыбнулся, затем хихикнул и, наконец,
разразился хохотом, к которому присоединился рассказчик.

"Джимини кримпс!" - воскликнул Сет, когда рассказ был закончен. "О, черт возьми!
джимини Кримпс! это превосходит голландцев, и всем рассказывали, что такое
Голландцы превосходят. Ha, ha! хо-хо! Браун, я еще раз приношу свои извинения. Я не
удивительно, что вы выставили, когда я обвинила тебя в spyin'. Удивительно, что ты не
Риз поднялся с песка и разделывали меня, где я стоял. Позвони мне, это
то, что я бы сделал на твоем месте. Что ж, я надеюсь, что теперь ты не будешь обижен
.

"Нет. Твои извинения приняты".

"Это хорошо. Э ... э ... скажи, ты ... Ты, должно быть, очень удивился,
смотри мне твоя картина "Дейзи " М."

"За что?"

"Дейзи М. Так называлась та старая шхуна, на которой я должен был работать.

"В самом деле . . . . Какая погода сегодня вечером, ясная?"

— Да, сейчас она в порядке, но выглядит немного потрёпанной с восточной стороны. Я говорю, вы, должно быть, удивились, увидев, как я крашу «Дейзи М.». Я возился с этой старой лодкой с прошлой осени. Купил её за восемь долларов у парня, которому она принадлежала, и тогда она была просто грудой железа. Я заделал щели и кое-как оснастил её. Теперь
она могла бы взлететь, если бы у неё был шанс. Почти каждый день я был рядом с ней. Не знаю точно, почему я это делаю. И всё же я это делаю. Наверное, вы задавались вопросом, куда я деваю весь этот старый холст и прочее. Я...

"Простите, Аткинс. Я не лезу в чужие дела, знаете ли. Я не задаю вопросов, и вы не обязаны ничего мне рассказывать.

— Я знаю, знаю, — торжественно кивнул смотритель маяка. Он обхватил руками
колено и покачивался в кресле взад-вперёд. — Я знаю, — продолжил он с отсутствующим,
задумчивым выражением на лице, — но вы, должно быть, задавались вопросом,
Точно так же. Я купил это судно, потому что... ну, потому что оно напомнило мне о старых временах, я бы сказал. Когда-то я командовал такой же шхуной, как эта;
 конечно, она была больше и мощнее, но это была рыбацкая шхуна, такая же, как и эта. И я был хорошим шкипером, если уж на то пошло. Мои матросы
 вскакивали, когда я произносил это слово, вот что я вам скажу. Вот где моё место — на палубе судна. Там я мужчина — настоящий мужчина.

Он замолчал. Браун ничего не сказал. Сет продолжал раскачиваться и говорить; казалось, он размышлял вслух.

 «Да, сэр, — заявил он со вздохом, — когда я был на плаву, я был мужчиной,
и люди уважали меня. Я просто люблю солёную воду и парусные суда.
 Вот почему я купил «Дейзи М». Я чинил её и конопатил
просто ради удовольствия. Она больше никогда не поплывёт. Чтобы снять её с отмели,
понадобится прилив, как во время наводнения. Но когда я на борту или
вожусь с ней, я счастлив — то есть, ещё счастливее. Это заставляет меня забыть,
что я никчёмный бездельник, застрявший на работе у старухи,
которая следит за маяком. Ах, чёрт возьми, парень, ты не знаешь, каково это —
быть кем-то, а потом, из-за того, что ты был дураком и поступал как дурак
быть никем... никем! Ты не знаешь, что это такое.

У Джона Брауна перехватило дыхание. Его кулак опустился на подоконник
рядом с ним.

"Не могу!" - простонал он. "Клянусь Богом, не могу! Ты думаешь..."

Он резко замолчал. Аткинс вздрогнул и очнулся от своего сна.

- Почему... почему, да, - поспешно сказал он. - Я полагаю, что да. . . . Что ж,
спокойной ночи. Я должен идти на вахту. Увидимся утром".




ГЛАВА VI

ПИКНИК


Сет был верен своему обещанию относительно Иова. На следующий день эту замечательную собаку заманили обычной костью в ящик, в котором
он прибыл. Крышка была надёжно закреплена над ним.
Браун и смотритель маяка погрузили ящик в заднюю часть «открытого фургона», и Аткинс с триумфом уехал, а мучительные протесты щенка против поездки послужили Джошуа стимулом ехать быстрее по дороге в деревню. Когда около шести часов вечера Сет вернулся во двор, он широко улыбался.

— Ну что, — спросил Браун, — он добровольно его вернул?

 — Кто? Генри Г.? Я не знаю, добровольно ли, но он его вернёт. Я об этом позаботился.

- Что он сказал? Он счел тебя неблагодарной за то, что ты отказалась принять его
подарок?

Аткинс громко рассмеялся. "Он ничего не сказал", - заявил он. "Он не
это знаешь, когда я оставил Eastboro. Я не был таким дураком, чтобы везти эту тварь в магазин, где вся компания могла бы кричать и смеяться. Не очень-то! Я поехал в другую сторону, по просёлочной дороге, и выгрузил его у дома Генри. Я решил оставить его у него.
Тётя Олив — это сестра Генри, она присматривает за домом, — но она ушла
на кружок кройки и шитья, и дома никого не было. Боковая дверь была открыта.
Я отпер дверь, затащил ящик в гостиную и оставил его там.
Чуть не надорвал спину, а этот проклятый Джоб орал так, что я думал, весь город услышит его и прибежит, чтобы остановить убийство, которое, как они говорили, совершалось. Но здесь нет ни
близких, ни дальних соседей, а те, что ближе, не в ладах с
Генри; я бы не удивился, если бы его убили. Так что я оставил
Джоба в его ящике в комнате для прислуги и ушёл.

Заменивший его помощник радостно улыбнулся.

"Отлично!" — воскликнул он. "Какой приятный сюрприз для друга Генри
или его экономка.

 «Хо-хо! Не так ли? Я скорее думаю, что первым удивится сам Генри. Тётя Олив никогда не выходит из-за швейного столика, пока не съест последний кусочек ужина — в ней есть что-то от скупости её брата, — так что я думаю, что Генри вернётся домой раньше неё». Я бы не удивился, — с весёлым смешком сказал он, — если бы эта комната немного ожила, когда он её увидит. Щенок сорвал крышку с коробки, прежде чем я ушёл. Хо-хо!

 — Но разве он не отправит собаку обратно сюда?

 — Нет, не отправит. Я оставил ему записку на столе. Там был
«Подумай о каждом слове в этой строчке. Нет, Джоба сюда не отправят,
что бы с ним ни случилось. И если что-то ПОВРЕДИТСЯ в той комнате, где он
сидит, — что ж, нашей кухне был нанесён НЕМАЛЫЙ ущерб. Нет, я думаю, что мы с Генри Дж. в расчёте. Он не станет поднимать шум; он хочет сохранить наш бизнес, понимаете».

Это было пророчество. Хранительница не стала возражать, и Иов
оставался в Истборо до тех пор, пока не разорил соседских кур,
что привело к его изгнанию из этой долины слёз. Ни смотритель маяка, ни его помощник больше никогда его не видели, и когда Сет в следующий раз пришёл в магазин
и заботливо осведомился о здоровье щенка, Генри Г. просто глупо улыбнулся и сменил тему.

Но короткое пребывание собаки в «Двух огнях» помогло разгадать одну загадку — ежедневные вылазки Аткинса в Паунддаг-Слау. Он
отправился туда работать на старой шхуне "Дейзи М. Сет". Больше он ничего не сообщал
о своей прошлой жизни - это оставалось тайной - но он сделал это
предположил, что его помощник собирается осмотреть шхуну. "Просто пройди мимо"
и посмотри на нее, - сказал он. "Я хотел бы знать, что ты о ней думаешь.
«Посмотрим, не слишком ли хорошо я устроился на пустом месте. На пустом месте, конечно, —
добавил он мрачно, — но это помогает мне не слишком много думать. Сходи
к ней, это хороший парень».

И молодой человек пошёл. Он забрался на борт выброшенного на берег судна — жалкое зрелище,
которое оно представляло, лежа на боку в грязи, — и с удивлением обнаружил,
что многое было сделано «из ничего». Швы, которые разъело солнце, были аккуратно заделаны; палуба была чистой и белой; судно было частично оснащено новым и старым парусом и канатами; и
в глазах его сухопутного жителя она выглядела почти пригодной для плавания. Но когда он сказал
то же самое Сету, тот презрительно рассмеялся.

"Ни на что не годная", - усмехнулся смотритель маяка. "Я мог бы привести ее в форму,
возможно, если бы захотел потратить достаточно денег, но я этого не делаю. Я не могу добраться до её правого борта, он в грязи, и я думаю, что она протекает, как шлюпка. У неё только фор-марсель и кливер, а кливер совсем маленький, он раньше принадлежал тридцатифутовому шлюпу. Её якорь пропал, и я бы не стал доверять её грот-мачте, чтобы поднять что-то крупнее
носовой платок, и то при ветре не более сильном, чем дыхание канарейки. И, как я вам уже говорил, чтобы она поплыла, нужен прилив, как во время наводнения. Нет, она никуда не годится и никогда не будет хороша, но, — со вздохом, — мне доставляет удовольствие возиться с ней.

— Э-э-э, — добавил он чуть позже, — конечно, ты никому не расскажешь о том, что я тебе рассказал, — о том, что я когда-то был шкипером на рыболовецком судне. Не то чтобы кто-то когда-нибудь сюда приезжал, чтобы ты мог рассказать об этом, но я бы не хотел... Понимаешь, никто в Истборо и нигде на Кейп-Коде не знает, откуда я родом, и поэтому... О, ладно, ладно. Я знаю
ты не из тех, кто болтает. Не лезь не в свое дело, вот твой девиз.
мы с тобой путешествуем под ним, слышь?

Но, хотя разговор в комнате заменить помощником был
не раз ссылались, это было к тому, что странно
ассорти пара немного ближе общение с ними. Взаимное доверие
была усилена вдвое доверие lightkeeper и Брауна
сочувственный прием от него. Каждый из них был одинок, и у каждого бывали моменты, когда
он чувствовал, что должен выразить свои скрытые чувства кому-то, и, хотя
ни один из них не осознавал этого, было ясно, что время пришло
когда все тайны перестанут быть тайнами. И однажды произошёл ряд нелепых событий, которые, казалось бы, должны были привести к ссоре между ними, но вместо этого проявили в обоих родственную черту, которая устранила последний барьер.

 В то утро, незадолго до десяти, Браун, занимавшийся на кухне, услышал снаружи громкие голоса. Говорил Аткинс, и помощник гадал, с кем же он разговаривает. Взгляд из-за дверного косяка показал, что он, по-видимому, разговаривает
наедине с самим собой - по крайней мере, поблизости не было видно ни одного человека. Он держал
в руке потрепанные очки морского пехотинца и время от времени поглядывал
сквозь них. С каждым разом его монолог становился все более оживленным и
непристойным.

"В чем дело?" спросил Браун, выходя из дома.

"Дело?" повторил Сет. "Достаточно важно! Вот! присмотрись-ка в эти очки и скажи мне, кто это едет вон в той повозке?

Повозка, чёрная точка далеко внизу на песчаной дороге, ведущей из деревни,
качалась и подпрыгивала на дюнах. Помощник взял очки,
Он поправил их и посмотрел, как было велено.

"Ну-ка!" — медленно произнёс он, — "в этой повозке трое. Мужчина и..."

"И две женщины; я так и думал. Тупые идиоты, приехали на пикник и проводят там весь день, конечно, это налоги. И они захотят, чтобы им показали все
огни и достопримечательности, и они зададут больше сорока миллионов вопросов.
Чёрт бы побрал эту удачу!

Браун выглядел обеспокоенным. Ему не хотелось встречаться с незнакомцами.

"Откуда ты знаешь, что они придут сюда?" — спросил он. Ответ был
однозначным.

— Потому что, — прорычал Сет, — как я полагаю, к этому времени ты уже должен знать,
«Здесь нет другого места, куда они могли бы прийти».

Мгновение спустя он добавил: «Что ж, тебе придётся показать им окрестности».

«Мне?»

«Сартин. Это часть работы помощника смотрителя».

Он усмехнулся, произнося это. Этот смешок действовал молодому человеку на нервы.

"Я не помощник," — весело заявил он.

"Не помощник? А кто же ты тогда?"

"О, просто помощник. Я не получаю зарплату. Вы сами мне не раз говорили, что у меня здесь нет постоянного места. И, согласно
правительственным правилам, те, что вы повесили на кухне,
Смотритель маяка обязан показывать посетителям окрестности. Я бы ни за что на свете не нарушил
правила. Доброе утро. Думаю, я спущусь на пляж.

Он ушёл, насвистывая. Аткинс, покраснев, выкрикнул ему вслед
непристойное мнение о его поступке. Затем он пошёл на кухню и с грохотом
захлопнул дверь.

Около двадцати минут спустя помощник услышал его имя кричали сверху
блеф.

"Мистер Браун! Я говорю! Эй там, Мистер Браун! Подойди сюда на минутку, ладно?
Ты?

Браун поднялся по тропинке. Невысокий мужчина с седыми бакенбардами.,
и в старомодной соломенной шляпе с чёрными тесёмками по краю полей, стоял, ожидая его.

"Простите, что беспокою вас, мистер Браун," — заикаясь, произнёс коротышка, — "но вы ведь мистер Браун, не так ли?"

"Да, это я. Да."

"Ну, я так и подумал. Меня зовут Стовер, Эбигейл Стовер. Я живу в Трумете. Мы с женой приехали сюда на что-то вроде пикника. С нами её кузина, миссис София Хейнс. Софи — вдова из Бостона,
и она никогда раньше не видела маяк. Я немного знаком с Сетом Аткинсом, и я позвонил ему, чтобы он показал нам окрестности, но он так болен...

— Болен? Мистер Аткинс болен?

— Ну да. Разве вы не знали? Он там, в спальне, стонет от чего-то ужасного. Он велел мне ничего не говорить женщинам,
а позвать вас, и вы бы за нами присмотрели. Вы не знали, что он приболел? Ведь он..."

Браун не стал ждать, чтобы услышать больше. Он шагнул в дом, Мистер Стовер
за ним по пятам. По дороге он мельком увидел повозку, лошадь
дремала между оглоблями. На сиденье коляски сидели две женщины, одна
пухленькая и круглолицая, другая худая и изможденная.

Позади него тяжело дышал мистер Стовер.

- Послушайте, мистер Браун, - прошептал он, когда они вошли в кухню, - не говорите
ни моей жене, ни Софи о том, что Сет болен. Лучше не говори им ни слова об этом
.

Тон, которым это было произнесено, вызвал любопытство у заместителя помощника.

"Почему бы и нет?" он спросил.

«Потому что — ну, потому что хобби Ханны — это больные люди, как вы могли бы сказать. Если в округе заболевает кошка, она всегда лечит её и готовит для неё лекарства и тому подобное. А Софи — одна из тех, кто «думает по-новому» и не верит, что кто-то имеет право быть
заболел. С тех пор, как Софи приехала, они только и делают, что спорят и ссорятся из-за болезней,
воображения и лекарств. Если бы они узнали, что
Сет приболел, я, честно говоря, думаю, что они бы забросили пикник и всё остальное
и начали бы драться из-за того, действительно ли он болен или просто так думает. А я-то рассчитывал на спокойный выходной.

Браун застал смотрителя маяка растянувшимся на кровати в его комнате. Он был
одет, за исключением пальто и ботинок, и, когда молодой человек
вошёл, он слабо застонал.

"Что случилось?" — спросил встревоженный помощник.

"О боже!" — простонал Сет. "О боже!"

"Тебе больно? Что это? Позвонить врачу?"

"Нет, нет. Врача вызывать бесполезно. Со временем я буду в порядке. Это
один из моих приступов. У меня они случаются время от времени. Просто оставь меня в покое,
и пусть я лежу здесь, и никто меня не трогает; тогда мне, наверное, станет лучше.

 — Но это так внезапно!

 — Я знаю. Они всегда так начинаются. А теперь беги, как хороший парень, и оставь меня наедине с моими страданиями. О-о, боже!

 Браун, сильно обеспокоенный, повернулся к двери. Выходя из комнаты, он случайно
оглянулся. Комод стоял у стены за кроватью, и
в зеркале он мельком увидел лицо больного. На этом лице, которое должно было быть искажено болью,
сияла широкая улыбка.

 Браун застал маленького Стовера на кухне.

"Вы готовы?" — спросил он.

"Готовы?" — рассеянно повторил Браун. "Готовы к чему?"

"Ну, чтобы показать нам свет. Софи, она никогда раньше такого не видела. Аткинс сказал, что, поскольку он не может встать с постели, ты
покажешь нам всё вокруг.

 — Он так сказал, да?

 — Да. Он сказал, что ты будешь рад.

 — Хм! — тон мистера Брауна был таким, словно из темноты на него кто-то смотрел.
внезапно вспыхнул свет. "Я вижу", - задумчиво пробормотал он. "Да, да. Я
вижу".

С минуту он стоял неподвижно, очевидно размышляя. Затем, с огоньком
в глазах, он вышел из дома и быстрым шагом направился к
багги.

"Доброе утро, Дамы", - сказал он, снимая кепку, которую сет
недавно приобрели для него в Eastboro. "Г-н Стовер говорит мне, что вы хотите
показываются огни".

Ответила полная женщина. "Да", - быстро сказала она, - "есть. Вы
новый сторож? Где мистер Аткинс?"

"Мистер — Аткинс, к сожалению, — начал Браун, — болен. Он...

Стоувер, стоявший рядом с ним, нервно перебил его:

"Мистер Браун покажет нам всё вокруг, — быстро сказал он. — Сет сказал, что он
согласен."

"Я буду рад, — согласился молодой джентльмен. — Вы должны простить меня, если я выгляжу немного взволнованным. Мистер Аткинс, мой начальник — полагаю, вы его знаете, миссис Стовер, — внезапно почувствовал себя плохо и, по-видимому, испытывает сильную боль. Приступ случился очень внезапно, и я...

 — Болен? — пухлая женщина, казалось, навострила уши, как сонная кошка при звуке колокольчика, зовущего к обеду. — Сет болен? И вы здесь с ним одни? Могу ли я чем-нибудь помочь?"

"Все, чего он хочет, - это чтобы его оставили в покое", - встревоженно вставил ее муж. "Он
Сам так сказал".

"Вы знаете, в чем дело? У вас есть для него какое-нибудь лекарство?" Миссис
Стовер уже выбирался из багги.

"Нет", - ответил Браун. "Я не видел. То есть я ещё не давала ему никаких лекарств.

Стройная женщина, миссис Хейнс из Бостона, вмешалась в разговор.

"И хорошо!" — отрезала она. "Большинство лекарств — это не что иное, как опиум и
алкоголь. Накормите бедное создание лекарствами и..."

"Полагаю, вы бы сели и проповедовали ему «Новую мысль»!" — отрезала миссис Стовер.
- Как будто тело можно вылечить горячим воздухом! Пожалуй, я пойду прямо сейчас и
повидаюсь с ним. Как вы думаете, я мог бы помочь, мистер Браун?

Мистер Браун казался довольным, но сопротивлялся. "Это ужасно любезно с вашей стороны", - сказал он
. «Я и подумать не могла, что буду вас беспокоить, когда вы проделали такой путь ради удовольствия. Но я в отчаянии».

 «Не говорите больше ни слова!» — грузная фигура миссис Стовер уже направлялась к двери дома. «Я буду только рада сделать всё, что в моих силах». И,
если я это скажу, то не должен, я всегда очень кстати в больничной палате.
'Биджа, замолчи; мне всё равно, даже если мы на пикнике; ни одно человеческое существо...
«Он будет страдать, пока я слоняюсь без дела».

Миссис Хейнс шла по пятам за своей кузиной.

"Ты изведёшь его до смерти, — заявила она. — Ты будешь говорить ему, что он болен, что он умрёт и тому подобное. Ему нужны весёлые разговоры и моральная поддержка. Это очень плохо! Что ж, в любом случае, вы не сможете поступать с ним по-своему. Мистер Браун, где он?

«Вы что, собираетесь войти прямо в его спальню?» — закричала разгневанная
Абиджа. Женщины не ответили. Они уже были на кухне. Браун поспешил за ними.


«Всё в порядке, дамы», — сказал он. - Пройдите сюда, пожалуйста.

Он провёл их в комнату больного. Мистер Аткинс повернулся на
кровати, морщась от боли, увидел посетителей и сел.

"Что за спешка?" — прорычал он.

"Сет, — добродушно сказал Браун, — это миссис Стовер из Истборо. Думаю, ты её знаешь. И миссис Хейнс из Бостона. Эти дамы слышали о вашей болезни и, имея опыт в подобных случаях, любезно предложили остаться с вами и помочь, чем смогут. Миссис Стовер, я оставляю его в ваших руках. Пожалуйста, позвоните мне, если я смогу чем-то помочь.

Не дожидаясь дальнейших комментариев от пациентки, лицо которой было
представьте себе, он поспешил на кухню, задыхаясь по пути. Мистер Стовер встретил его.
у входной двери.

"Теперь ты сделал это!" - завопил маленький человечек. - ТЕПЕРЬ у тебя получилось! Разве
Я тебе не говорил? О, это будет адский пикник!

Он гордо зашагал прочь, праведное негодование переполняло его. Браун сел в кресло-качалку и задрожал от волнения. Из палаты доносились
звуки трёх голосов, каждый из которых пытался перекричать
остальные. Помощник врача некоторое время прислушивался к
этому, и тут его осенила новая мысль. Он вспомнил рассказ,
который читал в
много лет назад. Он прошёл в кладовую, нашёл пустую бутылку,
сполоснул её в раковине, снова прошёл в кладовую и, войдя в неё,
закрыл за собой дверь. Там он занялся кувшином с патокой,
ведёрком с мягким мылом, канистрой с маслом, перечницей и
несколькими другими предметами и их содержимым. Шаги на кухне заставили его
поспешно вернуться в квартиру. Миссис Стовер стояла у плиты с красным лицом.

"О, вот и вы, мистер Браун!" — воскликнула она. "Я гадала, куда вы
делись."

"Как он?" — спросил Браун с тревогой в голосе.

«Хм! Он бы поправился, если бы ему назначили правильное лечение. Я считаю, что сейчас ему уже лучше, но когда человек лежит и снова и снова слышит, что у него ничего не болит, кроме воображения, неудивительно, что он злится». Что ему нужно, так это какое-нибудь успокаивающее лекарство, и я только жалею, что он так далеко от дома. У меня есть
как раз то, что ему нужно.

— Я тут подумал… — начал Браун.

— О чём ты подумал?

— Я подумал, не поможет ли ему мой «Бальзам для желудка». Это
старая семейная реликвия, доставшаяся нам, кажется, от индейцев. Я всегда
у меня с собой есть бутылочка и... всё же я бы не стал назначать лекарство, не зная, что у него за болезнь.

Глаза миссис Стовер заблестели. Патентованные лекарства были её хобби.

«Хм!» — сказала она. «Бальзам для желудка» звучит неплохо. И он говорит, что у него проблемы в основном с желудком. Некоторые индийские лекарства очень действенные.
Вы... вы сказали, что у вас с собой была бутылка, мистер Браун?

Молодой человек снова пошёл в кладовую и вернулся с бутылкой, которую недавно там нашёл. Теперь, однако, она была на две трети заполнена чёрной липкой смесью. Миссис Стовер вытащила пробку и принюхалась.

"Пахнет сильно", - сказала она с надеждой.

"Так и есть. Хочешь попробовать?" протягиваю ей столовую ложку. Он
наблюдал, как она проглотила ложку.

"Тьфу! ох!" - выдохнула она, и даже ее долготерпение неба восстали на что
вкус. "Это ... я думаю, что должна помочь ему."

"Я тоже так думаю. Возможно, это именно то, что ему нужно. В любом случае, это
не может ему навредить. Это совершенно безвредно.

Лицо миссис Стовер все еще было искажено под воздействием «Бальзама»;
но она приняла решение.

"Я собираюсь попробовать, — заявила она. — Мне все равно, если об этом узнает весь Нью-Йорк.
Мыслитель в творении говорит: «Нет». Ему нужно лекарство, и нужно прямо сейчас».

 «Дозировка, — серьёзно сказал мистер Браун, — две столовые ложки каждые пятнадцать минут. Я очень надеюсь, что это ему поможет. Передайте ему моё сочувствие — моё глубочайшее сочувствие, миссис Стовер, пожалуйста».

 Полная дама исчезла в направлении комнаты больного. Заменивший её помощник задержался и прислушался. Он услышал пронзительные женские голоса. Очевидно, «Новая мысль» и медицинская практика
снова вступили в конфликт. Спор то усиливался, то затихал. Он пошёл на звук.
стук ложки о стекло. А затем раздался вздох, бульканье, сдавленный крик; и в соленом воздухе, окутывавшем Истборо-Твин-Лайтс, раздался голос мистера Сета Аткинса, выражающий его мнение о «желудочном бальзаме»  и тех, кто его принимал.

Джон Браун выскочил из кухни, обогнул угол дома, на цыпочках прошёл мимо скамьи у обрыва, где сидел мистер Стовер, погружённый в мрачные раздумья, и легко побежал по тропинке к ручью и причалу. Лодочный сарай в конце причала был удобным укрытием. Он забежал в сарай, закрыл за собой дверь и
рухнул на груду рыболовных сетей.

В половине четвёртого того же дня мистер Аткинс, по-видимому, полностью оправившийся,
сидел в кухонном кресле-качалке и читал газету за прошлую неделю, одну из тех, что он купил во время своей последней поездки в деревню. Стоуверы и их гость уехали. Их багги скрылась за дюнами. Лёгкий шум заставил смотрителя маяка вздрогнуть, и он поднял голову. Его
помощник стоял в дверях с выражением крайнего удивления и радости на лице.

"Что?" воскликнул мистер Браун. "Что? Это действительно ты?"

Сет отложил газету и кивнул.

— Хм-м-м, — сухо заметил он, — это действительно я.

— Встал? И хорошо себя чувствуешь? — спросил Браун.

— Хм-м-м. Довольно хорошо, учитывая обстоятельства, спасибо. Прогулялся по
Вашингтон-стрит, да? Или, может, немного побродил по Коммон?

Изощрённый сарказм этих вопросов был призван уничтожить его.
Мистер Браун, однако, не был уничтожен. И не покраснел.

"Я был, — сказал он, — в лодочном сарае. Я знал, что ты в надёжных руках и о тебе хорошо заботятся, поэтому я ушёл. Я не мог оставаться здесь и слушать, как ты страдаешь."

"Хм! СЛЫШАТЬ, как я страдаю, да? Большое спасибо, я уверен. Чем вы занимались
делал там все это время? Я надеялся, что ты... то есть я начал
бояться, что ты мертв. Подумал, что твоего сочувствия ко мне было слишком много для
тебя, может быть.

Браун скорбно покачал головой. "Это было ... почти", - сказал он торжественно. "Я
думаю, я заснул. Я был совершенно потрясен".

"Хм! Лучше примите дозу «Бальзама для желудка», не так ли? Это вас взбодрит, я вам гарантирую.

 «Нет, спасибо. Видеть вас снова здоровой и сильной — это всё, что мне нужно. Мы должны оставить «Бальзам» на случай, если у вас снова случится приступ. Кстати, я заметил, что посуда после ужина не вымыта. Я буду
сделайте это сразу. Я знаю, что вы, должно быть, устали после болезни и
после того, как показали гостям свет.

Аткинс не ответил, хотя, казалось, очень хотел. Однако он не возражал,
когда его помощник, закатав рукава, повернулся к раковине и стал мыть посуду.

 Сет молчал весь остаток дня и во время ужина. Но
в тот вечер, когда Браун сидел на скамейке снаружи, к нему присоединился Аткинс.

"Привет!" — сказал Сет так весело, словно ничего не случилось.

"Привет!" — коротко ответил помощник. Он снова задумался,
и мысли его были не из приятных.

- Полагаю, вы позвонили Лейту, - начал Аткинс, - что, возможно, я затаил на вас обиду
из-за сегодняшнего утра, этого "Бальзама" и тому подобного. Я
- нет.

- Это хорошо. Я рад это слышать.

- Да. После первой дозы этого дерьма — ради всего святого, ЧТО ты в него
положил? — я был готов тебя прикончить, но я это пережил. Я
не виню тебя за то, что ты хочешь поквитаться. Мы квиты, знаешь ли.

 — Я доволен, если ты доволен.

 — Я доволен. Но чего я не понимаю, так это того, почему ты не хотел показать их
окружающим.

— О, я не знаю. У меня были свои причины, какими бы они ни были. Почему ты не захотел сделать это сам?

 Сет скрестил ноги и на мгновение или два замолчал. Затем он заговорил
твердо, как будто принял решение.

"Молодой человек, - сказал он, - я не знаю, осознаете вы это или нет,
и, возможно, мне не следует упоминать об этом, но у вас есть некоторые
обязательства передо мной".

Его спутник кивнул. "Я понимаю это", - сказал он.

"Да, но, возможно, вы не осознаете размер обязательств. Я
рискую своей работой, удерживая тебя здесь. Если бы не управляющий
будь я таким другом, у меня был бы постоянный помощник.
приложение keeper было разработано давным-давно. Правительство не нанимает своих хранителей света.
то же самое, что вы бы сделали с рабочими на ферме. Нужно пройти государственную службу,
и тому подобное. Но ты хотел остаться, и я удержал тебя, рискуя
своей собственной работой, как я уже сказал. А теперь я считаю, что нам лучше всё прояснить. Вы должны знать, в чём заключается ваша работа. Я собираюсь вам рассказать.

Он остановился, словно давая Брауну время осознать услышанное. Браун снова кивнул. «Хорошо, —
небрежно заметил он, — продолжайте, я вас слушаю».

«Свою работу с освещением ты уже знаешь, это часть дела. Но есть кое-что ещё. Всякий раз, когда сюда приходят мужчины, я показываю им это место. Но когда приходят женщины — женщины, понимаешь, — ты должен быть гидом. Я прощу тебе сегодняшние проделки. Я
пытался подшутить над тобой, а ты ответил мне тем же, но лучше. Это
ничего. Но после этого показывать женщинам, что к чему, — это твоя
работа, и ты должен её выполнять — или уходи. Я не в обиде, и мне бы
очень не хотелось тебя терять, но всё должно быть так, как я говорю.

Он встал, очевидно, считая дело улаженным. Браун схватил его за пальто
и потащил обратно на скамейку.

"Подожди, Аткинс", - сказал он. "Я благодарен вам за вашу доброту, вы мне нравитесь
и я хотел бы доставить вам удовольствие; но если то, что вы говорите, окончательно, тогда ... как
в той или иной пьесе обычно говорили: "Я думаю, вам придется нанять
другого мальчика ".

— Что? Вы хотите сказать, что уйдёте?

— Лучше так, чем это.

— Но почему?

— По причинам, о которых я вам говорил. Кстати, вы не сказали мне, почему вы против того, чтобы быть проводником для… женщин.

— Потому что они женщины. Они женщины, чёрт бы их побрал!

Прежде чем его помощник успел прокомментировать это заявление, оно было повторено.
Смотритель маяка потряс в воздухе своими большими кулаками.

"Будь они прокляты! Будь прокляты все женщины!" — закричал Сет Аткинс.

"Аминь," — благоговейно сказал Джон Браун.

Сет уронил кулаки на колени. "Что?" - воскликнул он. "Что ты сказала?"

"Я сказал "аминь".

"Но ... но... почему... ты не это имела в виду!"

"Разве нет?" - с горечью. "Хм!"

Сет тяжело вздохнул, снова начал говорить, но закрыл рот, не договорив.
Он встал, отошёл на несколько шагов, вернулся и сел.

 «Джон Браун, — торжественно сказал он, — если ты шутишь, да простят тебя силы».
— Нет, я не уйду. Если ты не уйдёшь, я... я... Послушай, ты помнишь, о чём ты спросил меня в ту ночь, когда ударил меня из-за должности помощника управляющего? Ты спросил меня, женат ли я?

Браун удивлённо кивнул. — Да, — сказал он, — кажется, я так и сделал.

— Так и сделал. И я уже много дней не был так потрясен. Молодой человек.,
Я собираюсь рассказать тебе то, чего не знает ни один мужчина в округе Остейбл. Я
Женат. У меня живущая жена ".




ГЛАВА VII

ИЗ ПАКЕТА


«Я женат, и у меня есть жена», — продолжил Сет и добавил поспешно и яростно:
«Не смей ничего мне говорить! Не смей меня унижать!»
из. Я goin', чтобы сказать вам! Я goin', чтобы сказать вам все это ... все, к
время! Я, даже если мне придется умереть".

Он говорил так быстро, что слова путались. Он
ударом кулака сбил шляпу со лба и на самом деле
задыхался. Браун никогда прежде не видел его в таком состоянии.

— Подожди! Погоди, — закричал он. — Эткинс, тебе не нужно этого делать, ты не должен. Я
не задаю вопросов. Мы договорились...

 — Заткнись! — Сет взмахнул обеими руками. — НЕ говори! Дай мне выговориться. Боже милостивый, я чуть не задохнулась
Я занимаюсь этим уже много лет, и теперь, когда я начал, я должен выпустить пар, иначе у меня взорвётся
печь. Я собираюсь рассказать вам. Выслушайте...

"Да, сэр, я женат," — продолжил он. "Я не всегда был женат, понимаете. Когда-то я был холост. — Когда-то я был холост, понимаешь?

 — Понимаю, — сказал Браун, сдерживая улыбку.

 Сет не понимал, что в его словах было что-то смешное.

 — Да, — сказал он, — я был холост и… и счастлив, чёрт возьми! Я был шкипером
на шхуне «Макрель» у мыса Энн, неважно где, и Сет
Аткинс — это только часть моего имени; не обращайте внимания и на это тоже. Я плавал на этом
шхуна, и я управляю этой шхуной - я УПРАВЛЯЮ ею; и когда я сказал "бу", все
команда на борту подпрыгнула, говорю вам. Когда подо мной соленая вода.,
Я мужчина. Но я говорил тебе это раньше.

"Однако, это то, о чем я не говорил ни тебе, ни кому-либо еще в этой части
штата: я оставался холостяком, пока мне не перевалило за сорок. Все считали меня старым бабником. Потом я встретил женщину; да, сэр, я встретил женщину.

Он произнёс это так, словно это было чем-то выдающимся. Его сосед по скамье
ничего не сказал.

"Она была вдовой, — продолжил Сет, — и у неё было небольшое состояние.
ее бросил первый муж. У нее были дом и земля, и еще были
кое-какие деньги в банке. Некоторые люди считали, что я женился на ней из-за этого, но
они считали неправильно. Я хотел ее для нее самой. И я ее получил. Ее звали
Эмелин. Я всегда думал, что Эмелин - довольно красивое имя.

Он вздохнул. Браун заметил, что Эмелин действительно очень красивое имя.

— Хм-м. Именно так я и думал, а Эмелин была очень красивой женщиной для своего возраста и комплекции — она была пышной. Она была категорически против того, чтобы я уходил в море, поэтому я согласился немного пожить на берегу и заняться фермерством
это, если так можно сказать. Мы жили в доме, принадлежащем ей и был по-настоящему счастлив
вместе. Она верховодила меня хорошее дело, но я не против быть
верховодила она. Видите ли, это было изменение, потому что я всегда привык
командовать другими людьми. Поэтому я потакал ей. И, оказавшись на суше, я потерял
хватку или что-то в этом роде, потому что, кажется, я забыл, как командовать. Но мы
были счастливы, а потом... потом появился Бенни Ди. Чёрт бы его побрал!

Он с силой сжал зубы и ударил кулаком по колену.
"Чёрт бы его побрал!" — повторил он и замолчал.

Помощник осмелился напомнить ему о деле.

— Кто такой Бенни Ди? — спросил он.

 — Что? Эй? Бенни Ди? О, это её деверь, брат её мужа из Бостона. Он был гением — по крайней мере, так он говорил — и изобретателем. Единственное изобретение, которое я когда-либо видел, было доведено им до конца, — это как жить, не работая, но он довёл это до науки. Однако он постоянно возился с какой-то машиной, которая, как он уверял, должна была дать энергию Вселенной, когда он её закончит, и муж Эмелин — его звали Абнер — считал, что мир и всё в нём принадлежит ему. Перед смертью он попросил Эмелин пообещать, что она всегда будет добра к
Бенни Д., и она сказала, что сделает это. Эбнер оставил ему немного денег, и он
потратил их на путешествия, чтобы поправить свое здоровье. "Я не знаю, куда он ездил
, но, где бы это ни было, здоровье должно было быть там. Он был самым
здоровым существом, которое я когда-либо видел - и самым ленивым.

«Ну, его путешествие подошло к концу, и он решил навестить свою невестку. И он всё не уезжает и не уезжает. Он никогда не был ко мне расположен — я думаю, он считал, что мне не место в доме Абнера, — и я никогда не был к нему расположен.

«Эмелин заметила, что мы с Бенни Ди не висим друг у друга на шее
о чем угодно, и это беспокоило ее. Она винила в этом меня. Сказал, что Бенни
был гением, а у гениев чувствительные натуры, и к ним нужно относиться
с уважением и отличаться от других людей. И это обещание
Полагаю, Эбнер лежал у нее на совести. В любом случае, она потакала этому.
виноват изобретатель, и это меня разозлило. И всё же я мало что говорил — наверное, не так много, как следовало бы. А Бенни Ди всегда отпускал
незначительные замечания о том, что Эмелин достойна лучшего, чем то, что она получает, и что, когда его изобретение будет «доведено до совершенства», ОН увидит
что она не изнуряла себя работой до смерти, и так далее, и тому подобное. И он много чего мог сказать о людях, которые пытались заниматься фермерством, не отличая огурец от арбуза, и о том, что «фермерство» было хорошим оправданием для безделья, и тому подобном. И у меня не было хорошего ответа на это,
потому что я знаю о морских водорослях больше, чем об огурцах, а ферма
не приносила дохода, и я это знал.

"Если бы он прямо сказал об этом, я бы, наверное, дал
ему по заслугам. Но он не сказал, а только намекал, улыбался и вел себя
высокомерно и снисходительно. А если бы я разозлился и выкинул небольшую матросскую болтовню
Случайно он выглядел бы таким же расстроенным и шокированным, как приходской священник,
когда в семье универсалистов рождается ребёнок. Он вставал и закрывал дверь, как будто боялся, что пострадает нравственность соседей, — хотя единственным соседом, которого он слышал, был старый чудак, который когда-то держал бильярдный зал в Глостере, и его нравственность была погублена сорок лет назад, — и он предлагал Эмелин, может быть, выйти из комнаты. А потом мне стало бы стыдно, и я бы не
знал, что делать, и, скорее всего, всё закончилось бы тем, что я ушёл бы
сам.

«Ты же видишь, как всё идёт наперекосяк». Я и сам это видел, и, как я
подумал, Эмелин тоже могла это видеть — надо отдать ей должное. Она уже не
выглядела такой счастливой, как раньше, и от этого мне стало ещё хуже. Однажды я
застал её плачущей в уборной, подошёл и обнял её.

«Эмелин, — говорю я, — пожалуйста, не надо. Не плачь. Я знаю, что я не тот муж, которым должен быть для тебя, но я стараюсь изо всех сил. Я пытаюсь. Я не гений», — говорю я.

«Она быстро перебила меня, наполовину смеясь, наполовину плача. «Нет,
Сет, — сказала она, — ты не такой, это факт».

"Это меня немного разозлило. "Нет, не собираюсь", - снова говорю я. "и если вы спросите
меня, я бы сказал, что одного в доме было достаточно, и с запасом".

"Я знаю, что тебе не нравится Бенни", - говорит она.

"Испортишь это", - говорю я, что было ложью. — Дело не в этом, — говорю я, — но почему-то я чувствую себя здесь не в своей тарелке. Мы с Бенни, кажется, не подходим друг другу.

 — Он брат Абнера, — говорит она, — и я обещала Абнеру. Я не могу сказать ему, чтобы он уходил. Я не могу сказать ему, чтобы он покинул этот дом, дом его брата.

«А теперь, чёрт возьми, есть ещё кое-что. Это был дом Эбнера, или
Это было до того, как он умер, а теперь это было её. Если бы я когда-нибудь забыл об этом, что было маловероятно, Бенни Ди не преминул бы мне об этом напомнить. Так что я снова взялся за холст, как вы могли бы сказать.

"'Нет, — говорю я, — конечно, не можешь. «Он твой шурин».

«Но ты мой муж», — говорит она, странно глядя на меня.
Во всяком случае, теперь мне это кажется странным. С тех пор я много думал об этом взгляде,
и иногда мне казалось, что... Однако всё это в прошлом.

«Да, — говорю я, — довольно среднестатистическая горечь, — но вторые мужья не считаются».
для многого".

"Похоже, что некоторые из них этого не делают, это факт", - говорит она.

"Ей-богу, - говорю, - я мало что значу в этом доме".

"Да?" - говорит она. "И кто в этом виноват?"

"Ну, я разозлилась. «Я скажу тебе, что я МОГУ сделать, — кричу я. — Я могу бросить эту сухопутную работу, где я никто, и снова уйти в море,
где я кое-что значу. Вот что я могу сделать».

 Она повернулась и посмотрела на меня.

"'Ты обещал мне, что больше никогда не уйдёшь в море, — говорит она.

"Хм! - говорю я. - Некоторые обещания трудно сдержать".

"Я выполняю свои, усердно или нет", - говорит она. "Ты бы ушел и бросил меня?"

"У тебя есть брат Бенни, - говорю я. - Он гений, а я никто иной".
всего лишь мужчина.

Она довольно презрительно рассмеялась. - Ты А. Сартин ты что? - она хотела
знать.

"Не так я живу здесь, я не смеюсь, - сказал я. И все закончилось
попробовать делать до.

"И с тех пор дела шли все хуже и хуже. В доме, где жил изобретатель, было не слишком уютно
поэтому я стал проводить ночи вне дома. Спустился
в магазин и слонялся там, слушая болтовню дураков и жалея, что
не умер. И чем дольше я там оставался, тем больше Бенни Ди смеялся и
насмехался и намекал. А потом случилась эта нелепая история с Сарой
Энн Кристи. Это положило конец всему.

Сет сделал паузу в своей длинной истории и посмотрел на залитое звёздами море.

"Кто такая Сара Энн?" — спросил Браун. Смотритель маяка, казалось, был сильно
смущён.

«Она была прирождённой дурочкой, — заявил он с нажимом, — прирождённой дурочкой, и с тех пор
она развивала в себе крайнюю глупость. Она была вдовой, тоже
когда-то была хорошенькой и не могла этого забыть, и жила она неподалёку от
магазина. Когда я шёл туда или возвращался, она, скорее всего, была там.
Я сидел на площади, и она окликнула меня. Я, конечно, не хотел останавливаться и
разговаривать с ней.

— Нет, конечно, нет.

— Ну, я и не остановился. И мне не нужно было разговаривать. Я бы и не стал, если бы захотел;
она всё сделала сама. Её язык висел на шарнирах и был похож на самозаводящуюся пружину, которая гарантированно работала целый час каждый раз, когда она его заводила. Говорить! Боже мой, как же эта женщина умела говорить! Я не мог уйти; я пытался, но, клянусь, она не отпускала меня. И если бы это была
тёплая ночь, она, скорее всего, принесла бы кувшин лимонада или чего-то подобного
рядом с ним стояла миска с холодной водой, и я должен был остановиться и попробовать её на вкус. К тому времени я уже мог её попробовать!

"Ну, в ней не было ничего плохого; она была просто дурочкой, которой нужно было с кем-то поговорить, предпочтительно с мужчиной. Но то, что я пропадал по ночам, не добавляло радости в наш дом, и однажды вечером... однажды вечером... О, вот оно! Я начал рассказывать вам об этом и, пожалуй, закончу.


"Сегодня вечером, когда я вернулся домой из магазина, я заметил, что что-то не так.
 Как только я вошёл в гостиную, там были Эмелин и Бенни.
 Д., и, честное слово, мне захотелось поднять воротник пальто,
так холодно. Снаружи было жарче, чем в топке парохода, но в той комнате
было сорок градусов ниже нуля.

"Никто ничего не сказал, понимаете, — это было хуже всего; но я был бы рад, если бы они
сказали. В конце концов, я сказал сам. «Ну, Эмелин, — говорю я, — вот и я».

«Ответа не было, и я попробовал ещё раз. «Ну, Эмелин, — говорю я, — я наконец-то принёс портвейн».

 Она не ответила мне, но Бенни Ди рассмеялся. Он так смеялся, что другим
хотелось плакать — или убить его. Если бы у меня был выбор, я бы
сначала убил его.

«Давай поговорим о море, сестра», — говорит он. «Он знает, как ты любишь море».
— Вот такие дела.

 — Понимаете, Эмелин никогда не нравилось, когда я говорю по-матросски;
это слишком напоминало ей о том, что я когда-то был моряком, я полагаю. И этот
изобретатель знал, что ей это не нравится, и поэтому каждый раз, когда я
ошибался, он напоминал ей об этом. Это был просто один из его маленьких
приёмов; у него их был миллион.

«Но я попробовал ещё раз. «Эмелин, — говорю я, — я дома. Ты не могла бы со мной
поговорить?»

 «Тогда она посмотрела на меня. «Да, Сет, — говорит она, — я вижу, что ты дома».

«В конце концов, — вмешался зять, — нет места лучше дома, когда
другие места закрыты». И он снова рассмеялся.

"Останови, Бенни, - рассказывает Эмелин, и он остановился. Это была еще одна его
маленькие ... сделать все, что она просила его. Потом она повернулась ко мне.

"Сет, - спрашивает она, - где ты был?"

"О, дальше по улице", - небрежно отвечаю я. "На улице ужасно жарко".

"Она никогда не обращала внимания на сигналы погоды. "Где "начинается дальше по
улице?" - захотела она знать.

"О, в магазин", - говорю.

"Ты часто ходишь в магазин, не так ли?" - говорит она. Бенни Д.
Хихикнул, а затем попросил у нее прощения. Этот смешок разозлил меня.

"'Я иду туда, где люди, кажется, рады меня видеть,' — говорю я. 'Где со мной обращаются как с человеком'
она смотрит на меня так, будто я кто-то.

"'Так ты весь вечер была в магазине?' — спрашивает она.

"'Конечно, была, — говорю я. — Где же мне ещё быть?'

"Она пристально посмотрела на меня, и её лицо как будто застыло. Она не ответила,
а взяла шитье, лежавшее у неё на коленях, и продолжила шить. Я помню, как она уронила его однажды, и Бенни Ди подскочил, чтобы поднять его для неё, быстрее, чем я моргнул. Я сел в кресло-качалку и взял газету из Глостера. Но
я не особо читал. Часы тикали и тикали, и было так тихо, что можно было услышать каждый удар маятника. Наконец, я больше не мог этого выносить.

«Что, чёрт возьми, случилось? — кричу я. — Что я натворил на этот раз? Ты не хочешь, чтобы я пошёл в магазин? В этом дело?»

 «Она отложила шитьё. — Сет, — говорит она тихо, но ужасно холодно, — я
хочу, чтобы ты пошёл куда угодно, куда тебе захочется». Я никогда не буду стоять на своем
сторону. Но я хочу вам рассказать правду об этом не закончится.

"Правда? - спросил я. - разве я не всегда говорю тебе правду?'

"Нет", - говорит она. "Ты солгал мне сегодня вечером. Ты звонил той самой
Кристи, и ты это знаешь".

— Что ж, ты могла бы сбить меня с ног детской погремушкой. Я забыл
всё из-за этой дурочки Сары Энн. Я покраснел до корней волос и
с минуту не мог вымолвить ни слова. А Бенни Ди улыбнулся, как сам Старый Гарри.

"'Как... как ты... откуда ты знаешь, что я встречаюсь с Сарой Энн Кристи?' — выпалил я, как только смог перевести дыхание.

"Потому что тебя там видели", - говорит она.

"Кто меня видел?"

"Я видела", - говорит она. - Я пошел вниз по улице я, по поручению, и, быть
а ты не пойдешь со мной, Бенни был достаточно хороши, чтобы пойти.
женщине неприятно выходить одной после наступления темноты, и... и у меня есть
«Я никогда к этому не привыкала», — говорит она.

"Это как-то ранило меня и терзало мою совесть, если можно так выразиться.

"'Ты же знаешь, что я была бы рада пойти с тобой, Эмелин, — говорю я.
"В любое время, ты же знаешь. Но ты никогда не просила меня пойти с тобой.

"'Сколько времени прошло с тех пор, как ты попросила меня пойти с тобой?— говорит она.

"'Ты правда хочешь, чтобы я куда-то пошла, Эмелин?' — нетерпеливо спрашиваю я. 'А ты? Я думала, что нет. Если бы ты спросила...'

"'Почему я всегда должна спрашивать? Разве жена не должна всегда спрашивать своего мужа?
Разве муж никогда ничего не делает сам? Сет,
Я вышла за тебя, потому что думала, что ты сильный, уверенный в себе мужчина, который
будет давать мне советы, защищать меня и...

«Этот проклятый изобретатель вклинился в разговор прямо здесь. Я
подумала, что он решил, что пришло время.

"'Извини, сестра,' — говорит он; 'не унижайся перед ним.
Помните, что вы и я увидел его сегодня вечером, увидел его своими глазами, накрывай
на темной площади с другой женщиной. Пить с ней и...'

"Пью!" - кричу я.

"Да, пью", - торжественно отвечает он. "Неудивительно, что ты этого стыдишься".
"Это не так".

«Стыдно! Мне не стыдно».

 «Ты слышишь это, сестра? Теперь я надеюсь, что ты убеждена».

«Это был не что иное, как лимонад, который я пил», — кричу я, чуть не сходя с ума. «Она попросила меня остановиться и выпить стаканчик, потому что было так жарко. А что касается того, чтобы приставать к ней, то я этого не делал». Я просто проходил мимо, и она поет
какая это была ужасная ночь, и я сказал, что это тоже было, и она говорит
не выпьете ли мне чего-нибудь холодненького. Вот и все, что от меня требовалось.

"Прежде чем Эмелин смогла ответить, Бенни снова набросилась на меня.

— Может, расскажешь нам, что это был твой первый визит к ней, —
мурлычет он.

"Ну, это был просто предлог, потому что это был не первый раз. Я не
не знаю, сколько раз это было. Я никогда не считал. Я был рад
убраться подальше от её бесконечного цоканья языком. Но когда она
обратилась ко мне таким образом, я... я признаюсь, я разволновался. Мне
было не по себе, и, думаю, я выглядел так же. Эмелин смотрела на меня и, казалось, ждала, что
я что-нибудь скажу, но я не мог этого произнести. И Бенни Д. рассмеялся, тихо,
но злобно.

Этот смех вылечил меня. Я развернулся и врезался в него.

"Не лезь не в свое дело", - рычу я. 'Тебе не стыдно, Макин'
беда с женой человека в его собственном доме?'

«У меня сложилось впечатление, что дом принадлежит моей невестке», — говорит он. И снова я был сбит с толку.

"'Ты, здоровенный бездельник! — закричал я на него. — Сидишь здесь, ничего не делаешь,
только бесишься! Я... я...'

«Он подпрыгнул, как будто я воткнула в него шило. На его лице снова появилось потрясённое выражение, и он подбежал к Эмелин и взял её за руку.

"Сестра, сестра, — быстро, но мягко говорит он, — тебе здесь не место. Такие выражения... там! там! тебе не кажется, что тебе лучше выйти из комнаты?'

"Она не ушла. Как я сейчас вспоминаю, мне все время вспоминается, что
она не ушла. Она просто стояла неподвижно и смотрела на меня. А потом она говорит:
"Сет, почему ты солгал мне?"

"Я не лгала", - кричу я. "Говорю тебе, я забыла. Я никогда не думал, что
ветряная мельница Кристи женщина была достаточно важны, чтобы помнить. Я не
врать тебе-я никогда не делал. О, Эмелин, ты же знаешь, я не. В чем дело?
В любом случае, что случилось с тобой и мной? Раньше у нас все было в порядке, а теперь мы
все не правы ".

"Один из нас такой, - говорит Бенни Д. Это было последней каплей, которая захлебнула верблюда
.

«Да, — говорю я ему, — это так, один из нас — это я, и я не знаю, кто из нас это я. Но я знаю одно: мы с тобой больше не можем оставаться в этом доме вместе».

 «Теперь я вижу ту комнату, какой она была, когда я это сказала. Мы втроём смотрим друг на друга, а часы тикают, и всё остальное тоже по-прежнему.
Я поперхнулся, но продолжил.

"'Я серьёзно, — говорю я. — Либо ты убираешься из этого дома, либо я.

"И пока слова были у меня на устах, я снова отчётливо понял, что на самом деле это
вовсе не мой дом. Я повернулся к жене.

"'Эмелин,' говорю я, 'это должно быть так. Ты должна сказать ему, чтобы он ушёл, иначе...'

«Она снова смотрела на меня этим странным взглядом, почти с надеждой, как будто это было так, но, конечно, это было не так. Теперь она сделала глубокий вдох.

"'Я не могу сказать ему, чтобы он уходил, Сет,' — говорит она. 'Я обещала дать ему дом, пока он у меня есть.'

«Я стиснул зубы. «Ладно, — говорю, — тогда я ухожу. До свидания».

 «И я ушёл. Да, сэр, я ушёл. Как был, без шляпы и без какой-либо
одежды. Когда я захлопнул заднюю дверь, мне показалось, что я
услышал, как она выкрикивает моё имя». Я подождал, но, наверное, ошибся, потому что она не
позвони еще раз. И... и с тех пор я ее никогда не видел. Нет, сэр, ни разу.
ни разу.

Смотритель маяка остановился. Джон Браун ничего не сказал, но он сочувственно положил
руку на плечо пожилого человека. Сет вздрогнул,
выпрямился и продолжил.

"Я уехал из этого города в ту же ночь", - сказал он. «Дошёл пешком до Глостера, переночевал там в таверне, а потом поехал на машине в Бостон. Сначала я думал, что поплыву помощником капитана или кем-то в этом роде в заграничное плавание, но не смог; как-то не смог заставить себя сделать это. Понимаете, я пообещал ей, что больше никогда не уйду в море, и
так что ... ну, наверное, я был полным идиотом, но я бы не нарушил своего обещания.
Я знал управляющего маяками в этом районе, и сам был
помощником смотрителя, когда был моложе. Я рассказал ему свою историю, а он рассказал
мне об этой работе. Я сменил имя, сдал экзамен и приехал
прямо сюда. И с тех пор я здесь и остаюсь.

Он снова сделал паузу. Браун осмелился задать ещё один вопрос.

"А ваша… и та леди?" — спросил он. "Где она?"

"Я не знаю. Полагаю, она живёт в своём доме на Кейп-Энн. По крайней мере, так было, когда я её видел. Я никогда не задаю вопросов. Я хочу забыть… забыть,
со временем! ... Ха-ха! ... Что ж, теперь ты знаешь то, чего не знает никто в этой части Бостона. И ты можешь понять, почему я готов быть похороненным здесь заживо. Потому что женщина разрушила мою жизнь; я покончил с женщинами; а в эту забытую богом дыру почти никогда не приходят женщины. Но когда они всё-таки придут, ты должен понимать, что я ожидаю, что ты покажешь им всё вокруг. После того, как услышал
через что я прошла, я думаю, вы будете готовы делать многое для
меня".

Он поднялся, очевидно, рассматривая дело улажено. Коричневый гладила его
подбородок.

- Мне очень жаль, Аткинс, - медленно произнес он. - и я, конечно, сочувствую
с тобой. Но... но, как я уже сказал, «полагаю, тебе придётся нанять другого
парня!»

«Что? Что ты имеешь в виду?»

«Я имею в виду, что ты не единственный ненавистник женщин на пляже».

«Эй? Женщина дала тебе от ворот поворот?»

«Нет. Скорее наоборот». Вот смотри, Аткинс! Я не
в моих привычках обсуждать свои личные дела со знакомыми,
но ты была откровенна со мной ... и ладно, провались оно все! Я должен соединиться с сервером
кто-то. По крайней мере, я чувствую это прямо сейчас. Давайте представим случай.
Предположим, вы были молодым человеком, незадолго до окончания колледжа - молодым человеком
чья мать умерла, и чей отец был богат, и кубарем в
заработать деньги и с мыслью, что он больше не будет спорных
чем закон Всевышнего. Просто предположи это, ладно?

"Ха! Что ж, предположить это будет трудно, но я попробую. Тащи вперед".

"Предположим, что вы никогда не привыкли работать или обеспечивать себя сами.
У тебя была должность, номинальная, в офисе твоего отца, но абсолютно никакой
ответственности, все деньги, какие ты хотел, и так далее. Предположим, что из-за того, что
этого хотел твой отец — и её люди чувствовали то же самое, — ты стал
Вы были помолвлены с девушкой, довольно милой, по-своему. Но,
предположим, что постепенно вы начали понимать, что её образ жизни
вам не подходит. Вы с ней неплохо ладили, но всё это было
семейным соглашением, денежным соглашением, вполне респектабельной сделкой. Только и всего. И чем больше вы об этом думали,
тем увереннее чувствовали, что это так. Но когда ты сказал своему
губернатору, он разозлился и накричал на тебя, а ты накричал в ответ,
и в конце концов он поклялся, что ты либо женишься на этой девушке, либо он
вышвырнет тебя из своего дома и офиса, чтобы ты болел за себя. Что бы на твоем месте сделал
ты?

"Эй? Ради бога! Я не знаю. У меня всегда было болеть, так что я не
компетентный судья. Давай, ты мне интересен".

"Ну, я сказал, что корень, вот и все. Но у меня не хватило духу пойти и сказать об этом девушке. О помолвке было объявлено, и всё такое, и
я знал, какой скандал это для неё устроит. Я сидел в своей комнате, среди вещей, которые собирал в дорожную сумку, и думал, думал. Если бы я пошёл к ней, была бы сцена. Если бы я сказал, что был
Она бы захотела узнать, почему я её лишил наследства, — естественно. Я поссорился с губернатором — да, но почему? Тогда мне пришлось бы сказать ей истинную причину: я не хотел жениться на ней или на ком-то ещё на таких условиях. Это казалось таким отвратительным, и она могла бы спросить, почему мне потребовалось так много времени, чтобы это понять. Нет, я просто НЕ МОГ сказать ей об этом. Итак, после того как я всё обдумал, я написал ей
записку, в которой говорилось, что мы с отцом поссорились и он
выгнал меня, или что-то в этом роде. Естественно, под
При таких обстоятельствах о браке не могло быть и речи, и я разорвал помолвку. Прощайте и удачи вам — или что-то в этом роде. Я отправил письмо и на следующее утро покинул город.

Он замолчал. Смотритель маяка ничего не сказал. Через мгновение молодой человек продолжил.

 «Я высадился в Бостоне, — сказал он, — преисполненный тщеславия и благородных намерений самостоятельно пробиться наверх. Но чтобы подняться по карьерной лестнице, нужно
хотя бы ухватиться за нижнюю ступеньку. Я не мог этого сделать. Никто
не хотел иметь дело с благородным бездельником, каким был я. Мои деньги закончились. Я купил
Я купил билет на пароход до другого города, но у меня не осталось денег, чтобы купить
нормальную еду. Потом, по счастливой случайности, я упал за борт и выплыл сюда. И
здесь я нашёл решение. Я мёртв. Если губернатор смягчится
и отправит за мной частных детективов, они обнаружат, что я исчез
с того парохода, вот и всё. Утонул, конечно. Она тоже так подумает.
«Скатертью дорога» — таков общий вердикт. Я могу остаться здесь
на год или около того, а потом, будучи мёртвым и забытым, вернуться в
цивилизацию и начать всё сначала. НО в глубине души я женщина
неприятности, и я больше не хочу их видеть. Так что, если моё пребывание здесь зависит от того, увижу ли я их, то, как я уже дважды говорил, вам придётся нанять другого мальчика.

Он тоже встал. Сет положил большую руку ему на плечо.

"Сынок," сказал смотритель маяка, "мне жаль тебя; кажется, я понимаю, что ты чувствуешь. Ты мне нравишься, и если это возможно, я устрою так, чтобы ты могла остаться здесь на столько, на сколько захочешь. Что касается женщин, которые приходят, — мы будем избегать их, если сможем, и разделим ответственность, если придётся. Но есть одна вещь, которую ты должна понять. Ты
— Ты молод, и, может быть, твоя ненависть к женщинам пройдёт. Если это так, то убирайся отсюда. Я не потерплю никаких интрижек и любовных утех в этом заведении.

Помощница презрительно фыркнула.

«Если ты когда-нибудь застанешь меня за тем, что я хотя бы холодно разговариваю с женщиной любого возраста, — заявил он, — я требую, чтобы ты вежливо, но твёрдо ударил меня этим топором», — и указал на топор для колки дров, прислонённый к дверному косяку.

Сет усмехнулся. «Хорошая шутка!» — воскликнул он. И, со своей стороны, если ты когда-нибудь застанешь меня с женщиной, я... ну, не
перестаньте молиться за меня, просто утопите меня, вот и всё, о чём я прошу. Это сделка.
По рукам!

И они торжественно пожали друг другу руки.




Глава VIII

СОСЕДИ И ОСЫ


И теперь дела на маяке вошли в привычную колею, в которой каждый из смотрителя и его помощника играл свою роль.
Теперь, когда все тайны были раскрыты, а доверие между ними стало взаимным и безоговорочным, они больше не были настороже в присутствии друг друга, а свободно беседовали на всевозможные темы и часто и открыто выражали свою взаимную неприязнь к женщинам. Постоянного помощника у них не было.
был назначен или, по крайней мере, казался вероятным кандидатом на лето. Сет и
его друг, суперинтендант, провели ещё один долгий разговор по
телефону, и, хотя Браун был в нерешительности, статус остался прежним, есть
было молчаливое понимание, что, к первому сентября, если молодой
человек был достаточно "разорвана в," позиция оставленных Эзра Пейн
должно быть его-если он все еще хотел ее.

"Ты, возможно, передумаешь к тому времени", - заметил сет. "Это тебе не
место для парня с тренировки, и я это знаю. Это неплохо для такого старого бродяги, как я, которому всё равно, жив он или умер, но ты другая. И даже меня иногда сводит с ума это одиночество. Я заметил, что ты грустишь.
прожилки чаще, чем когда вы впервые появились. Я в кал'late, что к осени
ты направляешься куда-нибудь еще, мистер Джон Браун, - " со значительным
акцент на имени.

Браун упорно отрицал, что был "синее", чем обычно, и его начальник не стал
настаивать на этом. В свободное время Сет занимался работой над
«Дейзи М.» и время от времени ездил в деревню за Джошуа.
 Браун тоже мог бы ездить туда, но ему это было неинтересно.
 Он по-прежнему стремился к уединению, а в «Двух огнях» его было больше, чем где-либо ещё.

Смотритель маяка больше не экспериментировал с собаками, но, очевидно, не забыл предостережения спасателя о возможных ворах, потому что купил в Истборо большой пружинный замок и прикрепил его к двери лодочного сарая на маленькой пристани. Поначалу замок доставлял больше неудобств, чем пользы, потому что ключ постоянно забывали или теряли, а однажды дверь захлопнулась.
Аткинс был внутри здания, и он стучал и кричал в течение десяти минут,
прежде чем его помощник услышал его и спустился на помощь.

Июнь тянулся медленно, и наступил июль. «Тянулся» — подходящее слово, потому что Джон
Браун никогда не знал таких долгих дней и таких бесконечных недель, как в то
раннее лето. Монотонность почти никогда не нарушалась, и он начал считать её
смертельной. Он придумал новые обязанности, связанные с освещением, и добавил
плавание и прогулки по пляжу к своему ограниченному списку развлечений.

 Особенно ему нравилось плавать. Бухта была прекрасным местом для купания,
а лодочный сарай служил ему гардеробной, хотя аромат
древних рыболовных сетей, хранившихся в нём, не был ароматом розового масла. A
Дешёвый купальный костюм был одной из тех вещей, которые Аткинс купил для него по
его просьбе в Истборо. Сет купил костюм в знак протеста, потому что открыто насмехался
над тем, что его помощник каждый день купается.

"Я бы подумал, — снова и снова заявлял смотритель маяка, — что
ты достаточно накупался в солёной воде, чтобы хватило на один раз; парень,
который чуть не утонул, как ты!"

Сету не нравилось плавать; каждую субботу вечером он принимал ванну.


Он особенно предупреждал своего помощника о приливе в бухте: «
— С бухтой всё в порядке, — сказал он, — но вам лучше посмотреть и не пытаться
заплыть в узкую протоку или в ту глубокую яму у конца причала, где пришвартована
лодка для ловли омаров. Когда начинается прилив или
стоит мёртвый прилив, там сильное течение. На отливе он вытолкнет тебя на берег, я в этом уверен, как в том, что сижу здесь и говорю это тебе. Бухта хорошая, безопасная, но держись подальше от той части, где прибой сильнее.

 Плавать было весело, а прогулки в погожие дни помогали избавиться от депрессии, но, несмотря на его отрицание и попытки
появляется довольный, замещающим помощник понял, что он далеко
из этого счастливого состояния. Он не хотел встречаться с людьми, менее всего
люди из его же место в жизни-его бывший вокзал. Аткинс был
по-своему прекрасным парнем; но ... Браун был одинок ... А когда человек
одинок, он думает о том, что могло бы быть, и, возможно, сожалеет.
Сожаления, напрасные сожаления - самые плохие спутники из всех возможных.

Смотритель маяка тоже казался одиноким, что, учитывая его многолетний
опыт в нынешней ситуации, было странно. Он объяснил
Однажды вечером он заметил, что скучает по художникам.

"Каким художникам?" — спросил Браун.

"О, тем двум молодым парням, которые всегда приходили в
коттедж — то, что вы называете бунгало, — через бухту, о которых я вам
рассказывал. Они были очень дружелюбными, общительными молодыми парнями, и мне нравилось, что они заходили и уходили. Странно, что сейчас июль,
а их нет рядом, чтобы поприветствовать меня и прийти одолжить что-нибудь. И они
вечно сидели под белыми зонтиками, размазывая краску по бумаге.
Я бы очень хотел, чтобы они не уезжали в Европу. Я думаю, они бы вам тоже понравились.

— Возможно, — с сомнением сказал помощник.

— О, вам бы они понравились, в этом я не сомневаюсь. В это время года странно видеть бунгало заколоченным и пустым. Вам бы хотелось познакомиться с этими молодыми художниками; они в вашем вкусе.

— Да, я знаю. Возможно, именно поэтому мне не хотелось бы с ними знакомиться.

— Эй?.. О, да, да, я понимаю. Я никогда об этом не думал. Но вряд ли они вас знают; они родом из Бостона, а не из Нью-Йорка.

— Откуда вы знаете, что я из Нью-Йорка? Я вам этого не говорил.

— Нет, не говорил, это факт. Но ты сказал, что уехал из города, где жил, и приехал в Бостон, так что я предположил, что это Нью-Йорк. Но это нормально, я не знаю и мне всё равно. Имена и места, которые мы с тобой могли бы не называть даже друг другу. Если мы им не скажем,
мы можем отвечать на вопросы «не знаю» и говорить правду, да?

Примерно через неделю, однажды утром, Браун, закончив мыть посуду и подметать,
занялся в световом отсеке на вершине правой башни, полируя латунный фонарь. Шторы были задернуты.
Та сторона, что обращена к суше, закрыта, а та, что обращена к морю, открыта. Сет, закончив ночное дежурство и позавтракав, крепко спал в доме. Браун неторопливо тёр и полировал, погрузившись в свои мысли и нахмурив брови. В тысячный раз за эту неделю он решил, что он бездельник и бродяга и что для него и для всего мироздания было бы гораздо лучше, если бы он никогда не поднимался после падения за борт парохода.

Он накрыл блестящий фонарь тканью и спустился по
железной лестнице на первый этаж. Выйдя на улицу, он
услышал звук, который заставил его вздрогнуть и прислушаться. Звук был отдаленный
стук колес со стороны деревни. Приближался еще один "пикник"
? Он быстро подошел к углу дома и выглянул на
извилистую дорогу. Карета, конечно, была видна, но она уезжала, а не
приближалась. Он наблюдал, как она с каждым мгновением удаляется все дальше. Кто-то - не бакалейщик и не торговец
- ехал в деревню. Но где он был и кто он такой? Не Сет, потому что Сет спал — он слышал его.

 Возница, кем бы он ни был, не заезжал к огням.
И, как сказал Аткинс, по этой дороге больше некуда было идти.
 Браун в замешательстве огляделся: море, огни, дом,
ручей, бухта, утёс на другой стороне бухты,
бунгало — ах! Бунгало!

 Дверь бунгало была открыта, и одна или две ставни
были спущены. Карета привезла кого-то или кого-то в бунгало и оставила там. Браун, конечно же, сразу подумал об
художниках из Бостона. Вероятно, они передумали и решили провести лето в Истборо. Он нахмурился ещё сильнее.

Затем из бунгало, расположенного на другой стороне бухты, раздался пронзительный крик,
женский крик. Помощник вздрогнул, едва веря своим ушам.
 Прежде чем он успел прийти в себя, из бунгало выбежала полная женщина в клетчатом фартуке,
огляделась, увидела его и замахала фартуком, как флагом.

"Привет!" — закричала она. — Привет, ты! Мистер Лайтхаусмен! Скорее! Пожалуйста,
скорее приходите и помогите нам!"

Оставалось только одно, и Браун сделал это инстинктивно. Он побежал
по прибрежной траве вниз по склону, повинуясь зову. Когда он
ран задавался вопросом, кем же, черт возьми, могла быть эта полная женщина. Сет сказал
, что артисты сами вели домашнее хозяйство.

"Быстрее!" - визжала полная женщина, танцуя слоновье фанданго
перед бунгало. "Давай!"

Чтобы обежать береговую линию бухты, потребовалось бы немало времени
. Однако, если бы прилив был сильным, добраться до коттеджа можно было бы только на лодке. Но прилив спал, и в самом узком месте ручья, соединяющего бухту с океаном, было по колено воды. По воде плескалась
помощник и вскарабкался на берег.

"Быстрее!" закричала женщина. "Они съедят нас заживо!"

"Кто? Что?" задыхаясь, спросил Браун.

"Осы! Они там! Комната полна ос. Если на свете и есть что-то, чего я боюсь, так это... Не останавливайся, чтобы поговорить! Заходи!

Она указала на дверь комнаты, примыкающей к гостиной в маленьком коттедже. Из-за двери доносились звуки передвигаемой мебели и резкие шлепки. Очевидно, художники весело проводили время. Но они, должно быть, любопытные ребята, раз боятся ос. Браун открыл дверь и
Он вошёл, отчасти по собственной воле, отчасти потому, что его подтолкнула
толстая женщина. Затем он ахнул от удивления.

 Там были осы, десятки ос, и они свили гнездо в
верхнем углу комнаты. Но не они были самой удивительной частью
картины. Там также была молодая женщина; молодая женщина с темными волосами и
глазами, рукава белой блузки были закатаны выше локтей, в правой руке она держала
мокрое полотенце. Она легко скакала по комнате,
отчаянно отмахиваясь от жужжащих насекомых.

- Миссис Бэском, - задыхаясь, произнесла она, - не стойте там и не кричите. Принесите еще.
полотенце и...

Затем она повернулась и увидела Брауна. На мгновение она тоже, казалось,
удивилась. Но только на мгновение.

"О, я так рада, что вы пришли!" — воскликнула она. "Вот! возьмите это! вы должны
бить быстро и сильно."

«Это» было полотенце. Ассистент машинально взял его. Юная леди
не стала дожидаться дальнейших распоряжений. Она выбежала из комнаты и закрыла
дверь. Браун остался наедине с осами, и это была весёлая компания.
 Когда, наконец, битва закончилась, последняя оса была мертва, гнездо
лежало смятой серой кучей в углу, а помощник
украшенный четырьмя красными и жгучими проколами, которые обещали вскоре превратиться в
живописные и болезненные шишки. Рассеянно растирая их
одной рукой и держа полотенце в другой, он открыл дверь
и вышел в соседнюю комнату.

Две женщины ждали его. Он обнаружил, что они стоят прямо в
перед ним, как он возник.

"Ты ... ты убил их?" - умолял младший из пары.

— Они все мертвы? — спросил другой.

 Браун торжественно кивнул. — Думаю, да, — сказал он. — Похоже, что так.

 — О, я так рада! — воскликнула темноволосая девушка. — Я... мы... так счастливы.
— Я вам очень признательна.

 — Если на земле и есть какие-то твари, — заявила полная женщина, — которых я терпеть не могу, так это осы, шершни и тому подобное. Мышей я не боюсь...

 — А я боюсь, — решительно перебила её собеседница.

«Но когда я вошла в ту комнату и увидела гнездо в углу, я чуть не упала в обморок — и, — добавила она, — чтобы так меня напугать, нужно что-то посерьёзнее».

Помощник посмотрел на неё. «Да, — рассеянно сказал он, — я думаю, что это возможно. То есть я имею в виду… я… прошу прощения».

Он замолчал и вытер лоб полотенцем. Юная леди взорвалась
разразился взрыв смеха, к которому присоединилась полная женщина. Смех был
таким заразительным, что даже Браун был вынужден улыбнуться.

"Прошу прощения", - пробормотал он. "Я имела в виду не совсем то, что прозвучало.
Я не несу моральной ответственности - пока - я полагаю".

"Я не удивляюсь". Ответила полная женщина. Девушка отвернулась и посмотрела в окно; её плечи дрожали. — Я
бы не подумала, что ты будешь в восторге. Затащили сюда силой, можно сказать, и заперли в комнате, чтобы ты сражалась с осами! И всё это люди, которых ты никогда раньше не видела и не знаешь! Тебе не нужно извиняться. Я бы простила тебя, если бы
— Я сказала кое-что похуже. Слава богу, я уже давно не обращаю внимания на свой вес.

 — И мы вам очень благодарны. — Девушка снова повернулась к нему лицом и
была серьёзна, хотя уголки её губ всё ещё подрагивали.
— Всё это совершенно нелепо, — сказала она, — но миссис Бэском
была напугана, и я тоже — когда у меня было время это осознать. Ещё раз
спасибо.

— Не за что, я уверен. Это совсем не трудно.

Помощник повернулся, чтобы уйти. Его мозг начал понемногу приходить в себя.
Он не мог не заметить, что его поведение было не совсем обычным, и смутно осознавал, что отсутствовал на службе довольно долго.

"Может быть, вы хотели бы узнать, кому вы помогли, — заметила полная женщина. — И, учитывая, что мы, скорее всего, какое-то время будем соседями, я считаю, что следует представиться. Меня зовут Баском. Я экономка мисс Рут Грэм. Это мисс Грэм.

Молодая леди протянула руку. Браун пожал ее.

"Грэм?" - повторил он. "Где?" Затем, вспомнив часть того, что сказал ему Сет
, он добавил: "Я понимаю! тот... художник?"

«Мой брат — художник. Он и его друг, мистер Гамильтон, владеют этим бунгало. Этим летом они в отъезде, и я собираюсь пожить здесь несколько недель — мы с миссис Бэском. Я тоже немного рисую, но только для удовольствия».

 Браун пробормотал что-то банальное о том, как рад знакомству с этой парой, и снова направился к двери. Но любопытство миссис Бэском не позволило ему так легко уйти.

«Я подумала, — сказала она, — когда увидела, что вы стоите там, у
фонарей, что вы, должно быть, один из смотрителей. Не главный смотритель — я
Я знал, что вы не он, но, может быть, его помощник. Но, полагаю, вы всего лишь гость, мистер... мистер?..

 — Браун.

 — Да, мистер Браун. Полагаю, вы не смотритель, не так ли?

 — В настоящее время я помощник смотрителя. Да.

— Не может быть! — миссис Бэском выглядела удивлённой. Мисс Грэм тоже.
— Вы не похожи на смотрителя маяка, — продолжила первая. — О, я не имею в виду вашу одежду! — заметив, что молодой человек смущённо смотрит на свою мокрую и далеко не безупречную одежду. — Я имею в виду то, как вы говорите и ведёте себя. — Вы здесь недавно, да?

 — Нет.

 — Только этим летом?

 — Да.

— Я так и думала. Вы не из Кейп-Кода?

— Нет.

— Я была уверена, что вы не оттуда. Откуда вы?

Браун замешкался. Мисс Грэм, заметив его нерешительность, поспешила
прервать допрос.

"Мистер Браун не может останавливаться, чтобы отвечать на вопросы, миссис Бэском," — сказала она. — Я уверен, что он хочет вернуться к своей работе. Доброе утро, мистер Браун. Несомненно, мы будем часто видеться, ведь мы единственные соседи в округе. Заходите ещё. Я торжественно обещаю, что вам больше не придётся бороться с осами.

 — Эй! — полная женщина сделала шаг вперёд. — Раз уж мы заговорили об осах...
Постойте-ка минутку, мистер Браун, не так ли? Что это за шишки у вас на лбу? По-моему, вас укусили. Точно, вас укусили!

Мисс Грэм была очень обеспокоена. «О нет! — воскликнула она. — Надеюсь, что нет. Дайте-ка посмотреть».

"Нет, в самом деле!" К этому времени ассистентка была уже на ступеньке и двигалась
быстро. "Вообще ничего. Никаких последствий. Доброе утро".

Он почти бегом спустился с холма и перешел ручей вброд.
Пока он шлепал по воде, до его ушей донесся голос экономки.

"Холодная грязь - самое лучшее", - закричала она. - Нанеси его погуще. Для этого требуется
«Ну и ну! Хорошенькое дельце!"

В течение следующих часа или двух помощник смотрителя маяка занимался
домашними делами в странном расположении духа. Он был очень зол — или
думал, что был, — и очень встревожен. Соседи в любом случае были
досадной помехой, но две женщины! Боже мой! И полная женщина,
конечно, будет забегать поболтать и одолжить что-нибудь. Что
касается другой, то она казалась довольно милой девушкой, но он не хотел
видеть другую девушку, милую или нет. У неё были красивые глаза и волосы,
но что с того? О, чёрт бы побрал эту удачу! И тут он ударил себя по опухшему
ударился лбом об острый край двери и нашел облегчение в ненормативной лексике.

Сет Аткинс тоже был ненормативен, когда услышал новости. Браун ничего не сказал
до тех пор, пока его начальник собственными глазами не обнаружил, что
бунгало открыто. Затем, в ответ на вопросы смотрителя маяка, последовало
раскрытие правды.

- Женщины! - взревел Сет. — Ты говоришь, что там будут жить две ЖЕНЩИНЫ? Клянусь
Иудой! Я не верю!

— Тогда иди и посмотри сам, — был резкий ответ.

— Я тоже не пойду. Кто тебе сказал?

— Они.

— Они? — Ты был там?

 — Да.

- Зачем? Я думал, ты поклялся никогда больше не приближаться к женщине.

- Я так и сделал, но ... ну, это была не моя вина. Я...

- Да? Продолжай.

"Я пошел, потому что я не смог сдержаться. Пошел, чтобы помочь другому, в
факт. Я ожидал, чтобы найти Грэм и другого художника. Но..."

«Ну что ж, продолжайте».

«Меня ужалили», — мрачно сказал мистер Браун и потёр лоб.




Глава IX

ДЕВУШКА ИЗ БУНГАЛО


На следующий день обитатели дома смотрителя почти ничего не видели
из того, что происходило в бунгало. Браун, чей лоб напоминал рельефную карту Скалистых гор,
оставался
Сет старался как можно больше времени проводить в своей комнате, работая, когда было что делать, и
читая старые журналы, когда делать было нечего. Вскоре после полудня Сет, как обычно,
ушёл к себе в комнату. Однако его сон, должно быть, был прерывистым,
потому что несколько раз помощник, быстро обернувшись, видел, как дверь
спальни бесшумно закрывалась. В третий раз, когда это произошло, он
подбежал к двери и распахнул её как раз вовремя, чтобы застать мистера
Аткинса за недостойным нырянием в кровать. За нырянием последовал оглушительный храп. Молодой человек молча смотрел на него несколько секунд.
Прошло несколько мгновений, в течение которых храп продолжался. Затем он покачал головой.

"Хм!" — сказал он сам себе. — "Я должен немедленно позвонить доктору. Или
доктору, или управляющему. Если у него появилась такая привычка, он
не подходит для этой работы."

Он отвернулся. Спящий беспокойно пошевелился, перевернулся, открыл один глаз и сел.

«Привет!» — позвал он. «Вернись сюда! Куда ты идёшь?»

Браун вернулся с удивлённым и встревоженным видом.

"О! — воскликнул он, — ты не спишь?»

«Конечно, я не сплю! Что за глупый вопрос». Думаешь, я сижу
здесь и разговариваю во сне?

 «Ну, я не знал».

— Почему ты не знал? И послушай-ка! Что ты имел в виду, когда сказал, что собираешься позвонить доктору или управляющему, кому-то из них? Да, ты это сказал. Я тебя слышал.

 — О нет! Ты не слышал.

 — Говорю тебе, я слышал. — Слышал тебя своими ушами.

— Но как ты мог? Ты же спал.

— Конечно, я спал! Иначе я бы тебя не услышал, верно? Что с тобой? Эти укусы проникают прямо в мозг, да?

Браун снова покачал головой.

— Это ужасно! — пробормотал он. «Он ходит во сне и храпит, когда
бодрствует. Я должна вызвать врача».

"Что ... что ..." в lightkeeper гнев вмешивается в его
высказывания. Он перекинул ноги через край кровати и брызгал слюной
что-то невнятное.

"Успокойтесь, Аткинс", - уговаривал ассистент. "Не усугубляйте свои болезни
, добавляя проблемы с сердцем. Сегодня я трижды ловил вас на том, что вы подглядываете за мной
через щелку этой двери. Не прошло и пятнадцати секунд после последнего взгляда,
как я слышу твой храп. Поэтому я говорю...

«О, погоди! Я просто... просто выглянул посмотреть, который час».

«Но ты, должно быть, сделал это во сне, потому что...»

«Никогда. Я был в полном сознании, как и ты».

— Но почему ты храпел? Ты не мог заснуть между дверью и кроватью. И ты ещё не добрался до кровати, когда я пришёл.

 — Я… я… я… Ой, заткнись!

 Браун вежливо улыбнулся. — Я заткнусь, — сказал он, — если ты пообещаешь держать эту дверь закрытой и больше не подглядывать.

"Шпионите? Что вы имеете в виду?"

"Только то, что я сказал. У нас с вами была дискуссия по поводу той же самой практики.
некоторое время назад, когда я упал с берега в Слау. Я не шпионил.
Тогда ты думал, что я шпионил, и тебе это не нравилось. Теперь я думаю, что
ты шпионишь, и мне это не нравится."

"Ч-что... зачем бы мне шпионить за тобой? Ч- какая у меня была бы причина
делать это?"

- Без уважительной причины; потому что у меня нет намерения навещать наших новых
соседей - вообще никаких. Поскольку это понятно, возможно, ты закроешь
дверь и будешь держать ее закрытой.

Сет выглядел застенчивым и виноватым.

- Что ж, - сказал он после минутного раздумья, - прошу прощения. Но
Я не мог избавиться от чувства некоторой неловкости. Я ... я должен был знать лучше, я
изволь, однако, с молодой, симпатичный девушка приземлилась неожиданно справа
рядом с нами, я ... я..."

- Откуда ты знаешь, что она хорошенькая? Я не упоминал о ее внешности.

— Нет, ты не сделал, но... но... Джон Браун, я и сам был молод, и
я знаю, что в твоём возрасте любая девушка хороша собой. Вот так!

Он изрёк эту мудрую мысль с нажимом и резким кивком головы. У Брауна не было готового ответа, то есть подходящего ответа.

— Иди спать и закрой дверь, — повторил он, поворачиваясь, чтобы уйти.

 — Хорошо, я так и сделаю. Но не забудь о нашем соглашении.

 — Я и не собираюсь его забывать.

 — Что ты собираешься делать?

 — Делать? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты собираешься делать теперь, когда всё здесь изменилось,
и мы с тобой не одни, как раньше?

"Я не знаю. Я не уверен, что не должен уйти... убраться отсюда".

"Что? Убраться отсюда? Убежать и оставить меня в покое, чтобы... чтобы успеть! Я
не думал, что ты дезертир.

Заместитель помощника горько рассмеялся. "Тебе не нужно беспокоиться", - сказал он.
— Я бы не смог уйти далеко, даже если бы захотел. У меня нет денег.

 — Это так, — Сет, очевидно, почувствовал облегчение. — Ладно, — заметил он, —
 не волнуйся. В любом случае, пройдёт всего пара месяцев, и мы
пройдём через это вместе. Но разве это не позор! Разве это не ужасно?
Позор, что это случилось именно тогда, когда мы начали понимать друг друга
и был таким довольным и дружелюбным! Что ж, остаётся только одно:
 сделать так, чтобы нам было хорошо, а им — плохо. Мы будем
держаться особняком и не обращать на них внимания, как будто их здесь
нет. Мы вообще их забудем, да? ... Я говорю, что мы вообще забудем о них, не так ли?

Ответ Брауна был коротким и резким.

"Да," — сказал он и захлопнул за собой дверь. Сет медленно покачал головой, прежде чем опустить ее на подушку. Он все еще не был полностью спокоен.

Однако больше никто не шпионил, и смотритель маяка не упоминал
жильцы бунгало, когда он появился к ужину. После еды
он побежал к фонарю и стоял на страже в башне, когда его помощник
ушёл спать.

 На следующий день Браун рано спустился по тропинке к лодочному сараю.
Накануне он не искупался. Теперь же он намеревался это сделать.
То, что эти надоедливые женщины сочли нужным вмешаться туда, куда им не следовало, не было причиной отказываться от удовольствия. Он
бросил быстрый взгляд на противоположный берег, когда добрался до причала.
 В бунгало не было никаких признаков жизни.

Он вошел в лодочный сарай, разделся и надел купальный костюм. Через несколько минут
он был готов и, выйдя на пристань, быстро зашагал
назад по берегу ручья к тому месту, где он расширялся и впадал в бухту.
Там он нырнул и вскоре наслаждался прохладной, чистой водой.

Он плавал длинными, уверенными гребками опытного пловца. Это
стоило того. Это было единственное место, где он мог забыть, что больше не был единственным сыном богатого отца, наследником уважаемой фамилии, которая не была Браун, — молодым человеком, обладавшим всевозможными блестящими
перспективы; мог забыть, что теперь он был обедневшим бродягой, бездельником, который не смог найти приличное место, изгоем.
Он плавал, нырял и плескался, радуясь своей силе, молодости и свободе на открытом воздухе.

Затем, лениво плавая на глубине, он услышал хруст гравия на крутом берегу с другой стороны бухты. Подняв глаза,
он, к своему огромному неудовольствию, увидел женскую фигуру в элегантном купальнике, спускающуюся по склону холма от бунгало. Это была девушка, которая оставила его сражаться с осами. Её тёмные волосы были убраны под небрежно повязанный
цветной носовой платок, и на фоне желтого песка утеса она
представляла собой очень красивую картину. Не то чтобы Браун заинтересовалась, но она заинтересовалась,
тем не менее.

Она увидела его и помахала рукой. - Доброе утро, - позвала она. - Прекрасный день
для купания, не правда ли?

- Да, - отрывисто проворчал молодой человек. Он развернулся и поплыл в противоположном направлении, вверх по бухте. Девушка посмотрела ему вслед, удивлённо приподняв бровь, а затем, пожав плечами, вошла в воду. Когда ассистент снова посмотрел на неё, она плыла длинными размашистыми гребками.
Он плыл по узкому ручью к повороту и глубокой яме в конце причала. За поворотом и в яме прилив с шумом устремлялся в миниатюрную бухту за мысом Чёрного Человека. Именно об этом приливе предупреждал его Сет Аткинс.

  И девушка плыла прямо к опасным узким местам. Браун с отвращением прорычал. Он не собирался продолжать знакомство, но и не мог позволить ей уйти.

"Мисс Грэм!" — позвал он. "О, мисс Грэм!"

Она услышала его, но не остановилась.

"Да?" крикнула она в ответ, продолжая плыть. "Что это?"

"Ты не должен..." - крикнул Браун. Потом он вспомнил, что не должен
кричать. С криками может разбудить lightkeeper, и тот будет
неверно понимаете ситуацию, конечно. Так, он перерезал себе предупреждение одному
слово.

"Подождите!" - крикнул он, и начал плавать к ней. Она не поплыла ему навстречу, а просто перестала плыть и перевернулась на спину, чтобы держаться на плаву.
 И, пока она плыла, течение несло ее почти так же быстро, как если бы она ему помогала.  Этому течению не нужна была помощь.  Браун перевернулся на спину.
сторону и поселился в гонки инсульта, Инсульт, который получил его
чашки в спортивном клубе.

Он подошел к ней в то время так коротко, что она была удивлена, в
восхищенные комментарии.

"О!" - воскликнула она, "ты умеешь плавать!"

Он не поблагодарил ее за комплимент. На это не было времени,
даже если бы ему хотелось.

- Ты не должна быть здесь, - резко сказал он.

Она посмотрела на него.

- Почему, что ты имеешь в виду? - требовательно спросила она.

- Это небезопасно. Чуть дальше, и волна будет возить тебя на
море. Вернуться назад, обратно до бухты сразу".

Он ожидал, что она задаст еще несколько вопросов, но она этого не сделала. Вместо этого она
повернулась и молча пошла к выходу. Даже там, против течения, тяга
была огромной.

"Вам помочь?" - Спросил он.

- Нет, я справлюсь.

И она справилась. Настала его очередь удивляться, переходя в восхищение.

- Клянусь Юпитером! он тяжело дышал, когда они вошли в тихую воду бухты и
выпрямились на мелководье. - Это было здорово! Ты хорошая пловчиха.

"Спасибо", - ответила она, задыхаясь. "Это БЫЛ рывок, не так ли? Спасибо
тебе за предупреждение. Теперь расскажи мне об опасных местах, пожалуйста".

Он рассказал ей, повторяя слова Сета о силе прилива.

"Но здесь достаточно безопасно?" — спросила она.

"О да! В любом месте по эту сторону от узкой части —
ручья — совершенно безопасно."

"Я так рада. Эта вода великолепна, и я начала бояться, что мне
придётся от неё отказаться."

"Сам крик, и даже залив достаточно безопасны при затоплении," он пошел
на. "Я часто бываю там. Когда начался прилив, это все в порядке
даже за..."

Он замолчал. Она закончила фразу за него. "Даже для девушки, Вы были
хотел сказать". Она пробиралась вперед, туда, где мелководье закончилось, и глубже
часть началась. Тут она обернулась, чтобы посмотреть на него через плечо.

"Я иду вон на тот пляж", - сказала она, указывая на другую сторону
бухты. "Хочешь поучаствовать в гонках?"

Не дожидаясь, чтобы посмотреть, сделал он это или нет, она направилась к пляжу
. И, не останавливаясь, чтобы обдумать, зачем он это сделал, молодой человек
последовал за ней.

Гонка не была такой односторонней. Браун выиграл с отрывом в несколько ярдов, но ему пришлось
много работать. Его соперница не сдалась, когда обнаружила, что отстает
, но играла до конца.

- Ну, - выдохнула она, - ты победил меня, не так ли? Я никогда не могла этого понять.
«Боковой гребок, и он намного быстрее».

 «Это довольно просто. Нужно лишь немного потренироваться. Я научу вас, если хотите».

 «Правда? Это замечательно».

 «Вы самая сильная пловчиха, мисс Грэм, из всех, кого я когда-либо видел. Должно быть, вы много тренировались».

"Да, Гораций - мой брат - научил меня. Он великолепный пловец, один из
самых лучших".

"Гораций Грэхем? Почему, ты же не имеешь в виду Горация Грэхема из Гарвардского университета?"
Спортивный?

- Да, знаю. Он мой брат. Но откуда ... ты его знаешь?

Удивление в ее тоне было очевидным. Браун закусил губу. Он вспомнил
что помощники смотрителей маяка Кейп-Код, как правило, не были широко известны в спортивных кругах колледжа.

"Я встречал его," — запнулся он.

"Но где..." — начала она, а затем: "ну конечно! ты встречал его здесь. Я
забыла, что он был твоим соседом три лета назад."

Ассистент тоже забыл об этом, но он был благодарен за напоминание.

"Да. Да, конечно, — сказал он. Она посмотрела на него с недоумением.

"Странно, что он не упомянул вас, — заметила она. — Он много рассказывал мне о бунгало, о видах на море, об одиночестве и
необычность всего этого. Это было то, что заставило меня пожелать провести месяц
здесь, внизу, и испытать это на себе. И он часто говорил, - с
неудержимой улыбкой, - о вашем... о смотрителе маяка, мистере Аткинсе. Это
его имя, не так ли?

"Да".

"Я хочу встретиться с ним. Хорас сказал, что он был… ну, довольно странным, но, если его узнать, он прекрасный парень и полон юмора. Я уверен, что он мне понравится.

Браун тоже улыбнулся — широко. Он мысленно представил, как Сет воспримет новость о том, что он «понравился» молодой леди на другом берегу бухты. А потом ему с поразительной внезапностью пришло в голову, что он был
очень фамильярно беседовал с этой молодой леди, несмотря на торжественную церемонию обмена клятвами между смотрителем маяка и им самим.

"Я должен идти, — поспешно сказал он, — доброе утро, мисс Грэм."

Он дошёл по воде до берега и быстро зашагал обратно к лодочному сараю. Его
спутница окликнула его:

"Я буду ждать вас завтра днём, — сказала она. «Ты обещал научить меня этому боковому удару, помнишь?»

Браун в спешке оделся и быстро поднялся по тропинке к дому. В доме было спокойно и безопасно, и он вздохнул с облегчением.
свободно. Аткинс заснул, заснули, и в спальне, и когда
вынырнул он, видимо, совсем не подозревая о непреднамеренном его помощник
измена. Однако совесть коричневый кольнуло, и он отправился в
спать обещая себе снова и снова, что он будет более осторожен
после этого. Он будет заботиться не раз встретиться с Грэмом девушка. Приняв это решение, ему ничего не оставалось, кроме как полностью выбросить её из головы, что ему и удалось сделать в четверть двенадцатого, когда он заснул. Но даже тогда она не исчезла полностью, потому что ему приснился нелепый сон о ней.

На следующий день он не пошел купаться, а остался в доме. За
ужином Сет поинтересовался, что его беспокоит.

"Ты неразговорчива, как старейшая обитательница приюта для глухонемых", - таков был
комментарий смотрителя маяка. "И уродлива, как бык во время полета. Что с тобой?
"

"Ничего".

"Хм! что-нибудь от этого, мне кажется. Маленькое «Бальзам для желудка», а? Нет? Ну, иди спать! Твоя комната сейчас гораздо лучше, чем твоя компания.

За завтраком помощник снова был не в духе. Сет попытался развеселить его, но, не преуспев в этом и обнаружив, что
его лучшие шутки вызывали стоны вместо смеха, но он отказался от них с отвращением
и ушел на пенсию. Молодой человек убрал со стола, сложил посуду стопкой
в раковину, нагрел полный чайник воды и приступил к рутинной работе,
рутинной работе, которую он когда-то считал веселой.

Почему ему не повезло упасть за борт с того парохода. Или
почему он не утонул, когда все-таки упал за борт? Тогда он был бы в безопасности, по крайней мере. Почему он не остался в Нью-Йорке, или Бостоне, или где-нибудь ещё и не продолжил искать работу?
Что это была за работа? Он, может, и голодал, пока пытался, но люди, которые голодали, были уважающими себя, и когда они встречали других людей — например, сестёр знакомых, — им нечего было стыдиться, и не нужно было лгать — если только они сами этого не хотели. Он был обычным
бездельником, жил под вымышленным именем, мыл посуду на свалке. В этот момент он уронил одну из тарелок и разбил её.

«Чёрт!» — выругался Джон Браун себе под нос, но с энтузиазмом.

 Он наклонился, чтобы собрать осколки тарелки, и, выпрямившись, снова
Придя в себя, он обнаружил, что стоит лицом к лицу с мисс Рут Грэм. Она
стояла в дверях.

"Не обращайте на меня внимания, пожалуйста," — сказала она. "Не сомневаюсь, что я бы чувствовала то же самое, если бы это была моя тарелка."

Первым делом, придя в себя, молодой человек убедился, что дверь между кухней и коридором, ведущим в спальню смотрителя маяка, закрыта. К счастью, так и было. Юная леди молча наблюдала за ним, хотя её глаза сияли.

 «Доброе утро, мистер Браун», — серьёзно заметила она.

 Ассистент пробормотал «Доброе утро» по привычке.

— Там ещё одна вещь, которую вы не взяли, — продолжила посетительница, указывая на неё.

Браун взял вещь.

"Мистер Аткинс у себя?" — спросила девушка.

"Да, он... он у себя."

"Можно мне его увидеть, пожалуйста?"

"Я... я..."

- Если он занят, я могу подождать. Она уселась в кресло. - Не позволяй мне
перебивать тебя, - продолжила она. - Ты тоже был занят, не так ли?

"Я мыл посуду", - свирепо заявил Браун.

"О!"

"Да. Стирка, подметание и работа уборщицы — мои постоянные
занятия.

«В самом деле! Тогда я как раз вовремя, чтобы помочь. Это полотенце для посуды?»
с сомнением глядя на него.

— Да, но мне не нужна помощь, спасибо.

— Конечно, нужна. Все рады, когда им помогают мыть посуду. Я могу
принести пользу, пока жду мистера Аткинса.

Она взяла блюдо и принялась его вытирать, как само собой разумеющееся. Браун, выругавшись про себя, яростно намылил посуду.

— Вы хотели увидеться с Аткинсом по какому-то делу? — спросил он мгновение спустя.


"О, нет, я просто хотел с ним познакомиться. Хорас рассказал мне о нём столько интересного. Кстати, вы познакомились с моим братом здесь прошлым летом или позапрошлым?"

Ответа не последовало. Мисс Грэхем повторила свой вопрос. "Это было прошлым летом или
позапрошлым?" она спросила.

"О... э-э... я не помню. Кажется, прошлым летом".

"Ну вот, ты должна помнить. Как мог забыть обо всем, что случилось
сюда? Так что некоторые вещи случаются, то я должен сказать. Так вы познакомились с ним в прошлом
лето?"

"Да".

"Хм! это странно".

"Позвонить Аткинсу? Он в своей комнате".

"Я говорю, что это странно, потому что, когда мы с миссис Бэском впервые встретились с вами, вы
сказали нам, что это ваше первое лето здесь".

На это не было никакого ответа; по крайней мере, ассистентка могла придумать
на данный момент ни одного.

- Вы хотите, чтобы я позвонил Аткинсу? резко спросил он. "Он спит, но я
могу его разбудить".

"О! он спит. Теперь я понимаю, почему ты шепотом даже тогда, когда вы
Юз--то есть, когда вы разбили тарелку. Ты боялась разбудить его. Как
внимательное вы".

Коричневый положите кухонное полотенце. "Это не совсем из уважения к
нему ... или ко мне", - мрачно сказал он. "Я не хотел будить его, если только
ты не возьмешь на себя ответственность".

"Почему?"

- Потому что, мисс Грэм, Сет Аткинс занял здесь должность смотрителя маяка
практически по той единственной причине, что сюда никогда не приходили женщины. Мистер Аткинс -
самый отъявленный женоненавистник. Я разбужу его, если хотите, но я
не несу ответственности за последствия".

Молодая леди уставилась на него с удивлением, по-видимому, с радостным удивлением,
судя по выражению ее лица.

- Женоненавистник? повторила она. - Он действительно?

"Так и есть". Мистер Браун забыл добавить, что он также объявил себя
членом того же братства. Возможно, он подумал, что в этом нет необходимости.

"Женоненавистник!" Мисс Грэхем буквально искрилась озорной радостью. - О,
Джолли! теперь я с ума схожу от желания познакомиться с ним!

Ассистент направился к двери в холл. "Очень хорошо!" заметил он с
мрачной решимостью. "Я думаю, он вылечит твое помешательство".

Его рука была протянута к щеколде, когда молодая леди заговорила снова
.

"Подождите минутку", - сказала она. "Возможно, мне лучше не будить его сейчас".

"Как вы скажете. Уверяю вас, удовольствие — или будет — целиком и полностью на моей стороне.

— Нет-нет. В целом, я думаю, что подожду до вечера. Я могу позвонить ещё раз.
 Доброе утро.

Она переступила порог. Затем, стоя на плитке, которая служила ступенькой к кухонной двери, она повернулась и сказала:

 — Вчера ты не купался.

— Нет-нет, я была занята.

— Понятно.

Она сделала паузу, словно ожидая, что он скажет что-то ещё по этому поводу.
Он молчал.  Её поведение изменилось.

— Доброе утро, — холодно сказала она и ушла.  Помощник смотрел, как она спускается по тропинке к бухте, но она ни разу не оглянулась.  Браун рухнул в кресло. Он никого не ненавидел, как
основательно, как он ненавидел себя в данный момент.

"Какой веселый обманщик она думает, что я", - подумал он. - Она поймала меня
на этой дурацкой байке о том, что встретила здесь своего брата прошлым летом; и теперь,
после того, как я намеренно пообещал научить ее этому удару, я не подхожу к ней близко
. Каким жалким лжецом она, должно быть, меня считает! И, наверное, я им и являюсь. Клянусь
Джордж, я не могу быть таким хамом. Я должен как-то исправиться. Я должен
преподать ей ОДИН урок. Я должен.

Около трех часов дня начался прилив для купания. За десять минут до этого часа помощник смотрителя Истборо-Твин-Лайтс бесшумно прокрался в спальню своего начальника и заглянул внутрь. Сет мирно похрапывал. Браун бесшумно удалился. Ровно в три часа он вышел из лодочного сарая на пристани, одетый в купальный костюм.

В пятнадцать минут четвертого Сет Аткинс в одних носках и с
подозрением во взгляде крался по тропинке к краю обрыва.
Присев за удобной песчаной дюной, он поднял голову и выглянул из-за нее
.

Под ним была бухта, ее приятные воды были гладкими, темно-синими,
с прожилками и каймой из бледно-зеленого. Но вода сама по себе не
интерес сет. В этой воде был его помощник, Джон Браун, неизвестно откуда взявшийся, Джон Браун, ненавистник женщин, который усердно учил молодую женщину плавать.

Аткинс несколько минут смотрел на эту анимационную картинку.  Затем он осторожно
Отползая обратно на тропинку, пока не оказался вне пределов видимости из бухты, он поднялся на ноги, поднял обе руки и потряс сжатыми кулаками над головой.

 «Лжец!» — процедил мистер Аткинс сквозь зубы.  «Предатель! Этот
молодой негодяй! После того, как он сказал мне, что он... И после того, как я сделал...»
всё для него, что... О, чёрт возьми, подожди! только подожди, пока он
вернётся! Я его проучу! Я ему покажу! О, чёрт возьми!

Он направился к двери кухни. Там он резко остановился.
 В кухонном кресле-качалке сидела женщина, полная, со сгорбленной спиной.
— обратилась она к нему. В комнате, в отличие от яркого солнечного света снаружи, было
темно, и Сет на мгновение увидел ее, но неясно.
 Однако он знал, кто это должен быть — экономка в
бунгало — «Корзина» или «Печенье», как, насколько он помнил, назвал ее
помощник. Смотритель маяка стиснул зубы. Еще одна женщина! Что ж, он кое-чему её научит!

Он переступил порог.

"Мэм," резко начал он, "может быть, вы расскажете мне, что вы..."

Он остановился. При звуке его шагов полная женщина поднялась с кресла.
Она вскочила со стула и повернулась к нему лицом. И теперь она смотрела на него, и её лицо было почти таким же белым, как чашки и блюдца из каменного фарфора на столе.

"Почему... почему... Сет!" — выдохнула она.

 Смотритель маяка попятился, пока не ударился плечом о дверной косяк.

"Боже милостивый! — воскликнул он, — Боже... МИЛОСТИВЫЙ!" «Почему… почему… Эмелин!»

С минуту они смотрели друг на друга, бледные и безмолвные.
Затем миссис Бэском поспешила к двери, выбежала и помчалась по тропинке вокруг бухты к бунгало. Аткинс не последовал за ней; он не стал
он даже не посмотрел в ту сторону, куда она ушла. Вместо этого он рухнул в кресло-качалку и обхватил голову руками.




 ГЛАВА X

 ЖЕНЩИНА ИЗ БУНГАЛОУ


 Когда час спустя учитель плавания, терзаемый угрызениями совести и осознанием того, что он солгал своему начальнику, прокрался на кухню, он был поражён и напуган, обнаружив, что смотритель маяка не спит и одет. Мысленно он приготовился к
целому ряду неловких вопросов, на которые, как он был уверен, ему придётся отвечать. Возможно, ему придётся столкнуться с чем-то более серьёзным
серьёзнее, чем вопросы. Вполне возможно, что Сет, обнаружив его отсутствие,
проверил — и увидел. Что ж, если он это сделал, значит, сделал, вот и всё.
Убийство будет раскрыто, и Истборо-Твин-Лайтс вскоре останется без
помощника смотрителя.

Но неудобных вопросов не было. Аткинс едва заметил его. Сидя в кресле-качалке, он поднял взгляд, когда вошёл молодой человек, и
тут же снова опустил его. Казалось, он пребывал в каком-то полусне-полуяви
и лишь смутно осознавал происходящее вокруг него.

 «Привет!» — поздоровался помощник с наигранной
весёлостью.

"Привет? О! как поживаешь?" - был ответ мистера Аткинса.

"Я купался", - объяснил Браун. "Вода сегодня была хорошая".

"Хочешь знать!"

"Ты рано встал, не так ли?"

"Эй? — Да, наверное, так и есть.

 — Что случилось? Ты не заболел?

 — Нет. Конечно, я не болен. Послушай! — Сет, казалось, внезапно заинтересовался разговором, — ты ведь пришёл прямо из бухты?

 — Да. А что?

— Ты ведь не слонялся здесь без дела, да?

 — Слонялся без дела? Что ты имеешь в виду?

 — Ничего. Почему ты стоишь и смотришь на меня, как будто я какой-то
дайм проявляет любопытство? Во мне есть что-нибудь странное?

"Нет. Я не знал, что пялюсь". Молодой человек был сбит с толку
этим странным поведением. Он был готов к подозрениям относительно своих собственных действий
; но Сет, казалось, скорее защищал себя от подозрений
со стороны своего помощника.

"Хм!" Хранитель маяка пристально посмотрел на него на мгновение. Затем он
сказал:

— Ну что, больше нечего делать, кроме как слоняться без дела? Скоро уже
пора ужинать, не так ли? Поставь чайник и накрывай на стол.

До ужина было ещё далеко, но Браун подчинился. Сет принялся готовить.
Он произнёс, может быть, три слова во время приготовления пищи и ещё полдюжины во время трапезы, от которой он откусил едва ли по кусочку. Когда всё было готово, он надел шляпу и вышел, но не на своё обычное место для отдыха, а прошёл целых полмили вдоль края утёса и сел в уединении под кустами лавра, уставившись в одну точку. Здесь он оставался до тех пор, пока
наступающие сумерки не напомнили ему, что пора зажигать свет.
Вернувшись, он зажег фонари и сел в комнате наверху.
в левой башне, чтобы думать, и думать, и думать.

 Тени сгущались; последние отблески сумерек угасали на западном небе;
высыпали звёзды; ночь и чёрное безмолвие окутали
 Истборо-Твин-Лайтс. Часы в башне пробили девять, а затем и десять. Сет всё ещё сидел, сгорбившись, в походном кресле
у большого фонаря. Наконец он встал и вышел на железный балкон.
Он посмотрел вниз, на здания под собой; они были чёрными силуэтами
без единого проблеска света. Браун, очевидно, лёг спать. В маленькой конюшне
Джошуа пару раз ударил по стенке своего стойла — возможно, ему приснилось, что его снова преследует облепленный мухами Иов, — и затих. Аткинс
перевёл взгляд на залив. В заднем окне бунгало всё ещё горел тусклый свет. Пока он смотрел, свет погас. Он громко застонал и, опершись руками о перила, задумался.

Внезапно он услышал звуки, слабые, но различимые, поверх тихого рокота
прибоя. Они повторялись, звуки ломающихся веток, как будто
кто-то пробирался через терновник и кусты за конюшней.
Кто-то шёл по тропинке от верхнего конца бухты. Из-за угла конюшни появилась массивная фигура. Она
подходила всё ближе, пока не остановилась под балконом.

"Сет," — раздался тихий голос. — "Сет, ты здесь?"

Мгновение взволнованный смотритель маяка не мог заставить себя
ответить.

— Сет, — повторил голос, — Сет.

Фигура удалялась в сторону другой башни. Затем Сет
ответил.

"Здесь... здесь я, — пробормотал он хриплым шепотом. — Кто это?"

Он прекрасно знал, кто это, и вопрос был излишним.

"Это я", - сказал голос. "Впусти меня, мне нужно с тобой поговорить".

Медленно, едва ли уверенный, что это не часть какого-нибудь ужасного
ночного кошмара, Сет спустился по железной лестнице к подножию башни,
дотащился на дрожащих ногах до двери и медленно распахнул ее.
Громоздкая фигура вошла мгновенно.

— Закрой дверь, — сказала миссис Бэском.

 — Эй? Что? — запнулся Сет.

 — Я говорю, закрой дверь. Поторопись! Ради всего святого, ПОСПЕШИ! Думаешь, я хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я здесь?

 Смотритель закрыл дверь. Лязг эхом разнёсся по башне, как далёкий гром. Посетитель нервно вздрогнул.

- Мерси! - воскликнула она. - Что за шум! Что заставило тебя хлопнуть дверью?

- Нет, - проворчал Сет. - Здесь слышен любой шум.

"Я бы тоже так подумал. Этого достаточно, чтобы разбудить мертвого".

"В этом месте никто, КРОМЕ мертвых, не проснется".

— Да, есть; это ваш молодой человек, тот, что в коричневом. Он ведь не умер, не так ли?

— Хм! Он спит, а это почти то же самое, что умереть.

— Что ж, я рад. Обычно я довольно спокоен, но сегодня я весь на взводе — и неудивительно. Здесь темнее, чем в
кармане. У нас есть фонарик?

Аткинс, спотыкаясь, прошел по каменному полу и снял фонарь с
крючка у лестницы. Он чиркнул спичкой, и она погасла; он попробовал
другую, с тем же результатом. Миссис Бэском заерзала.

- Помилуй нас! - воскликнула она. - Что это с нами?

Дрожащие пальцы Сета едва могли удержать третью спичку. Он ударил
его о побеленную стену и отломил голову.

"Гром и молния!" — прорычал он себе под нос.

"Но что же..."

"Что же? Что ты себе воображаешь? Ты не единственный, у кого есть
нервы, не так ли?"

Следующая попытка увенчалась успехом, и фонарь зажёгся. Держа его в руке, он повернулся и посмотрел на своего гостя. Они посмотрели друг на друга.
Миссис Бэском глубоко вздохнула.

"Это ты, — сказала она. — Я едва могла в это поверить. Это действительно ты."

Ответ Сета был почти стоном. — Это ты, — сказал он. — Ты — здесь, внизу.

На этом разговор прервался ещё на минуту. Затем дама, казалось,
осознала реальность ситуации.

"Да, — сказала она, — это я — и это ты. Мы здесь, мы оба. Хотя я не понимаю, почему ТЫ должен быть здесь.

— Я? Я? Ну, я-то здесь на своём месте. А вот ты — что привело тебя сюда?
 Если только, — с вновь возникшим подозрением, — ты не пришла, потому что я...

Он замолчал, встревоженный выражением лица собеседницы.

"Что это было?" — потребовала она.

"Ничего."

— Ничего, наверное. Если ты тешишь себя мыслью, что я пришёл сюда, чтобы преследовать тебя, то ты ошибался как никогда в жизни и никогда больше не ошибёшься. Сядь. Нам с тобой нужно поговорить. Сядь прямо.

Смотритель маяка колебался. Затем он подчинился приказу и сел на бочку с маслом, лежавшую на боку у стены. Фонарь, который он поставил на
на полу у его ног. Миссис Бэском присела на одну из нижних ступенек
железной лестницы.

"А теперь, — сказала она, — нам нужно поговорить. Сет Бэском…"

Сет резко вскочил.

"Что такое? — спросила леди. — Почему ты так подпрыгнул? Никто не
придёт, да?"

— Нет. Нет... Но я не мог не вздрогнуть, когда ты назвала меня этим именем.

— Этим именем? Это же твоё имя, не так ли? О, — она слегка улыбнулась, — теперь я
помню. Ты взял фамилию Аткинс с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Я не брал её, она принадлежала мне. Ты знаешь моё второе имя. Я просто
отказался от Баскома, вот и всё.

"Понятно. Так же, как ты отказался от ... некоторых других обязанностей. Почему
ты не отказался от всего этого крещения и не начал все сначала? Почему ты цеплялся за
"Сет"?"

Смотрительница маяка выглядела виноватой. Улыбка миссис Баском стала шире. "Я знаю",
она продолжила. "На самом деле тебе не хотелось все бросать. Это было чересчур.
тебе приходилось что-то делать на крючке, и некому было сказать тебе, что делать.
и поэтому ты не могла быть достаточно смелой, чтобы...

Он прервал ее. "Причина не в этом", - коротко сказал он.

"В чем была причина?"

"Ты хочешь знать, не так ли?"

"Да, я знаю".

— Ну, «Баском» больше не принадлежал мне — не совсем мне. Я отдал его тебе.

 — О-о-о! О, я понимаю. И ты сбежал от своего имени, как сбежал от своей жены. Я понимаю. И... ну конечно! ты приехал сюда, чтобы сбежать от всех женщин. Мисс Рут сказала, что этим утром ей сказали - я
не знаю, от кого, - что смотритель маяка был женоненавистником. Ты тот самый
женоненавистник, Сет?

Мистер Аткинс уставился в пол. - Да, буду, - угрюмо ответил он. - А вам это интересно?
- Вам интересно?

- Я не удивляюсь твоему побегу; этого мне следовало ожидать. Но
ну вот, - более оживленно, - это нас ни к чему не приведет. Ты здесь - и
Я здесь. Теперь то, что вы представляете себе лучшее, что можно сделать под
обстоятельства?"

Сет переложил ноги. "Одному из нас лучше пойти куда-нибудь еще, если ты спросишь"
как по мне, - заявил он.

"Еще раз сбежишь, ты имеешь в виду? Ну, я все равно не убежать. Я-Мисс Рут
домработница на лето. Я ответила на ее объявление в бостонской газете
и мы договорились о заработной плате и так далее. Она нравится мне, а я нравлюсь ей.
Конечно, если бы я знала, что мой муж живет по соседству, я бы не стала
иди сюда; но я этого не знал. Теперь я здесь и буду отсиживаться.
Что ты собираешься делать?"

"Я собираюсь подать заявление об уходе с поста хранителя этих огней. Это
То, что я собираюсь сделать, и я сделаю это завтра ".

— Снова сбегаешь?

 — Да.

 — Почему?

 — Почему? ПОЧЕМУ? Эмелин Бэском, ты спрашиваешь меня об этом?

 — Да, спрашиваю. Послушай, Сет, мы не дети и не сентиментальные юнцы. Мы разумные, или должны быть такими. Бог знает, что мы уже достаточно взрослые.
Я останусь здесь, и ты тоже. Никто не знает, что я была твоей женой или что
ты был моим мужем, и никому не нужно это знать. У нас даже нет
— те же имена. Мы чужие друг другу, и наши родные знают об этом, так что мы можем оставаться чужими.

 — Но… но видеться каждый день и…

 — Почему бы и нет? Мы виделись достаточно часто, так что это не будет так уж чудесно. И мы сохраним в тайне то, что поженились. Я, например, не буду этим хвастаться.

"Но... но видеться друг с другом..."

"Ну, нам не нужно часто видеться. Да нам вообще не нужно видеться,
разве что мне придётся забежать к соседу, как это время от времени делают соседи. Я могу догадаться, что тебя беспокоит: это
молодой Браун. Ты сказал ему, что ненавидишь женщин, не так ли?

"Да, видел".

"Хм! Он тоже один из них?"

Рот смотрителя маяка искривился от сильного волнения. Он
вспомнил свое мнение о дневном уроке плавания.

- Он сказал, что был, - прорычал он. - Он притворяется, что был.

Миссис Баском улыбнулась. — Я хочу знать, — сказала она. — Хм! Я думала...
 Впрочем, это неважно. Возможно, он и есть. В любом случае, он может притвориться, а ты можешь притвориться, что веришь ему. Думаю, это будет самый простой способ. Конечно, — добавила она, — я не говорю тебе, что делать, и не жду, что ты
сделаешь это только потому, что я так сказала. Время для этого прошло.
Но мне кажется, что хоть раз в жизни я был бы достаточно мужественным, чтобы
пережить это. Я бы больше не убегал.

Сет не ответил. Он нахмурился и уставился на круг света от фонаря на каменном полу. Миссис Бэском встала со своего места на лестнице.

— Что ж, — заметила она, — мне нужно вернуться домой, если я хочу хоть немного поспать этой ночью. Сомневаюсь, что мне удастся, потому что тело не оправится от такого потрясения, как у меня, за минуту. Но я собираюсь справиться с этим.
Я собираюсь остаться здесь и выполнять свою работу. Я собираюсь пройти через это.
с тем, что кажется моим долгом, как бы трудно это ни было. Я уже делала это раньше и сделаю снова. Я обещала и сдерживаю свои обещания. Спокойной ночи.

Она направилась к двери. Её муж вскочил с бочки с маслом.

"Погоди, — крикнул он, — подожди минутку. Я хочу кое-что сказать.

Она покачала головой. — Я не могу ждать, — сказала она. — Мне нужно идти.

— Нет, ты не можешь. Ты можешь остаться ненадолго, если хочешь.

— Возможно, но я не хочу.

— Почему? — Чего ты боишься?

 — Боюсь! Я не знаю, чего я боюсь, — с улыбкой.
презрительно фыркнув, «ничего такого я здесь не вижу».

«Тогда зачем ТЫ убегаешь?»

Это открывало дело в новом свете. Миссис Бэском посмотрела на мужа с гневным изумлением, которое постепенно сменилось весёлой улыбкой.

— О, — сказала она, — если вы думаете, что я убегаю, то…

— Я не понимаю, что ещё это может быть. Если я не против того, чтобы вы были здесь, то я не понимаю, почему вы должны быть против того, чтобы остаться. Спускайтесь по лестнице, я хочу с вами поговорить.

Леди на мгновение замешкалась, а затем вернулась на своё прежнее место. Сет
вернулся к своей бочке.

— Эмелин, — сказал он. — Я останусь здесь, на своей работе.

Она выглядела удивлённой, но кивнула.

"Я рада это слышать, — сказала она. — Я рада, что у тебя столько смелости.

— Да, у меня её много. Я приехал сюда, чтобы избавиться от всех, особенно от женщин. Теперь единственная женщина, которая... которая...

«Которую ты особенно хотел забыть...»

«Нет! Нет! это неправда, и ты это знаешь. Она решила забыть меня, и я позволил ей это сделать, как и во всём остальном».

«Она не хотела забывать тебя».

— Она это сделала.

— Нет, не сделала.

— Я говорю, что сделала.

Миссис Бэском снова встала. «Сет Бэском, — заявила она, — если всё, ради чего ты хотел, чтобы я осталась здесь, — это быть одной из пары кузнечиков, стрекочущих
друг на друга, то я ухожу. Я не насекомое, я женщина».

 «Эмелин, сядь. Ты намекал на то, что я не мужчина, потому что сбежал из твоего дома. Думаешь, я был бы мужчиной, если бы остался там? Остался бы и был бы паршивой собакой, которую ты и твой зять гоняли бы из угла в угол. Вот кем я был — собакой.

"Хм! если собака подходящей породы - и достаточно большая - это его собственная вина
если ее лягнули дважды".

"Нет, если он больше заботится о своем хозяине, чем о себе ... порча".

"Ну да, это так. Он может сделать своего хозяина уважать его доказывает, что он не
какую собаку пнуть. И, может быть, одному из его хозяев — его настоящему хозяину,
потому что у него не должно было быть другого хозяина, — может понадобиться
сторожевой пёс для охраны дома. Может быть, у неё — у него, я имею в виду, — проблемы, и
она надеется и молится, чтобы пёс защитил её — его, я бы сказала. А потом...

 — Эмелин, о чём ты говоришь?

— О, ничего, ничего. Сет, какой смысл нам двоим сидеть здесь в двенадцать часов ночи и ссориться из-за того, что уже в прошлом и улажено? Я, например, этого не сделаю. Я не хочу ссориться с тобой.

Сет вздохнул. — И я не хочу ссориться с тобой, Эмелин, — согласился он.
"Как ты и сказала, в этом нет смысла. Боже! Боже! если подумать, это самая странная вещь, которая когда-либо случалась в мире, я думаю. Мы вдвоём могли бы бродить по всему миру, и мы приземлились в Истборо-Твин-Лайтс. Кажется, будто само Провидение сделало это с какой-то целью.

"Да; или другое существо, для ЕГО целей. Как ты вообще дошел до того, что стал
хранителем света, Сет?"

"Почему... почему... я не знаю. Раньше я был на службе, до того, как много ходил в море.
 Помнишь, я тебе говорил, что ходил. И меня как бы занесло сюда.
сюда. Мне было все равно, что со мной будет, и я хотел уединения.
дыра, в которой можно было бы спрятаться, и это восполняло счет. Я был здесь с тех пор, как я
ушел - ушел - оттуда, где я был раньше. Но, Эмелин, как ТЫ сюда попала? Ты
ответила на объявление, ты сказала мне; но почему?

"Потому что я хотел чем-то зарабатывать себе на жизнь. Я был один, и я
Я снял свой дом и поселился в нём. Но жить в чужом доме не очень-то удобно, особенно
когда ты живёшь там, где все тебя знают и знают твою историю. Поэтому я...

— Подождите-ка. Вы сказали, что были одни? Где был... был ОН?

— Он?

— Да. Вы знаете, кого я имею в виду.

Он не стал произносить ненавистное имя. Его жена сказала это за него.

"Бенни?" - спросила она. "О, он не был со мной почти два года.
Он ... он уехал. Сейчас он в Нью-Йорке. И я была одна, и я увидела объявление мисс
Грэм о поиске домработницы и откликнулась на него. Мне нужны были деньги
и...

"Подожди! Тебе нужны были деньги? А что, у тебя были деньги."

«Эбнер оставил мне немного, но это не могло длиться вечно. И...»

«У тебя было больше, чем немного. Я написал в банк и передал тебе свой счёт. И я отправил им доверенность на передачу тебе акций — ты знаешь, что это такое. Я сделал это, как только добрался до Бостона». Разве они тебе не сказали?

— Да, сказали.

— Ну, тогда это должно было помочь.

— Ты же не думаешь, что я взяла их, правда?

— Почему бы и нет?

— Почему бы и нет! Думаешь, я бы воспользовалась деньгами, которые принадлежали мужу,
который сбежал и бросил меня? Я не такая женщина. Деньги и
акции, я полагаю, еще в банке; во всяком случае, они там для всех
меня."

В lightkeeper рот открылся и оставался открытым в течение нескольких секунд, прежде чем он
его можно использовать как говорящую машину. Он едва мог поверить в то, что он
слышал.

- Но... но я хотел, чтобы это было у тебя, - выдохнул он. - Я оставил это для тебя.

"Ну, я не брал его; это маловероятно!" - с яростным негодованием. "Неужели
вы думали, что меня можно подкупить, как... как подлого ... о, я не знаю кого?"

- Но... но я оставила их в банке ... для тебя. Что... что мне с ними делать?

- Я не знаю, я уверена. Вы могли бы отдать его Саре Энн Кристи; я
Я бы не удивился, если бы она была менее разборчивой, чем я.

На мгновение Сет растерялся. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу,
а его кулаки, которыми он размахивал в воздухе, задрожали.

"Я... я... ты... ты..." — заикаясь, сказал он. "Я... я... ты думаешь, я..."

Он знал, что его спутница воспримет его волнение как признак
осознанной вины, и это знание не помогало ему успокоиться. Он расхаживал
взад-вперед по комнате.

"Осторожнее, — холодно сказала миссис Бэском, — вы опрокинете фонарь."

Ее муж остановился. "К черту фонарь! — крикнул он.

"Тс-с-с! ты разбудишь Коричневого человека.

Это предупреждение подействовало лучше. Но Сет все еще был в ярости.

"Эмелин Бэском," — прорычал он, тряся указательным пальцем у нее перед носом, —
"ты снова и снова говорила, что я не мужчина. Говорила, не так ли?"

Она смотрела на манжету его рубашки, которая была всего в нескольких сантиметрах от ее носа.

"Кто пришил эту пуговицу?" спросила она.

Это было так неожиданно, что его гнев на мгновение сменился
изумлением.

"Что?" - спросил он. "Какую пуговицу?"

"Вот это на рукаве твоей рубашки. Кто его пришил?"

"Ну, конечно, я пришил. Что за безумный вопрос!"

Она улыбнулась. "Я догадывалась, что ты это сделал", - сказала она. "Никто, кроме мужчины, не стал бы пришивать
белую пуговицу к белой рубашке - или к той, которая когда-то была белой - черными
нитками".

Он посмотрел на пуговицу, потом на нее. Его гнев вернулся.

- Ты сказала, что я не мужчина, не так ли? - требовательно спросил он.

- Да, это так. Но мне придётся забрать часть обратно. В любом случае, ты наполовину мужчина, и это шитье доказывает это.

— Ха! Я хочу знать. Ну, может, я и не мужчина, может, я только наполовину мужчина. Но я не дурак! Я не дурак!

Она устало вздохнула. — Ну ладно, — признала она. — Я не буду с тобой спорить.

— Тебе не нужно. Я не... или, по крайней мере, я не последний дурак. И никто, кроме последнего из всех дураков, не стал бы преследовать Сару Энн Кристи. Я
не стал. Вся эта история была просто одной из твоих... твоих выдумок, Бенни Д.
 Ты тоже это знаешь.

— Я знаю, что кто-то солгал; я слышала их. Они отрицали, что видели Сару Энн, а я
видела их с ней — своими глазами видела... Но хватит, хватит, —
добавила она, — хватит этих разговоров. Я ухожу.

— Я не лгала; я забыла.

— «Ладно, значит, ты забыл. Я не ревную, Сет. Я даже не
Тогда я ревновал. Даже тогда я дал тебе шанс, но ты его не использовала — вместо этого ты
«забыла». Я возвращаюсь в бунгало, но прежде чем я уйду, давай
разберёмся: ты остаёшься здесь, у костра, а я остаюсь там, где я
есть, в качестве экономки. Мы видимся не чаще, чем нужно, и то только когда никого нет рядом. Мы не позволим моей мисс Грэм
ни твоей Браун, ни кому-либо другому узнать, что мы когда-либо встречались раньше - или встречаемся
сейчас. Это все?

Сет колебался. - Да, - медленно проговорил он, - я думаю, это все. Но, - добавил он
с тревогой, - я... я бы хотел, чтобы ты была особенно осторожна и не позволила
тот молодой парень, который работает на меня, знает. У нас с ним было что-то вроде
соглашения, и... и я... я...

— Он не должен знать. До свидания.

Она возилась с защёлкой тяжёлой двери. Он шагнул вперёд и
открыл её для неё. Ночь была очень тёмной; пока они были вместе,
надвинулся густой туман, почти дождь. Казалось, она ничего не заметила или
обратила внимание на туман или темноту, но вышла и исчезла за пределами слабого
света, который фонарь отбрасывал через открытую дверь. Она неуклюже пошла дальше
и завернула за угол дома; затем услышала шаги позади себя.

- Кто там? - прошептала она с некоторой тревогой.

— Я, — хрипло прошептал смотритель маяка. — Я пойду с тобой немного.

 — Нет, конечно, не пойдёшь. Я пойду один.

 — Слишком темно, чтобы идти одному. Ты собьёшься с пути.

 — Я пойду один, говорю тебе! Возвращайся. Я не хочу тебя".

"Я знаю, что не хочешь; но я ухожу. Тебя выловят в бухте или
еще где-нибудь, если ты попытаешься пройти этот путь на своем крючке.

- Я не стану. Я привыкла сама находить свой путь, и я иду одна — как и
приходилось делать долгое время. Возвращайся.

Она резко остановилась. Сет тоже остановился.

"Возвращайся," — настаивала она, презрительно добавив: "Мне не нужна твоя помощь.
— Вовсе нет. Я очень разборчив в выборе компании.

 — Я тоже, — угрюмо ответил он. — В любом случае, я собираюсь провести тебя вокруг мыса. Не говори, что я втянул тебя в неприятности, когда мог бы уберечь.

 — Сказать? Кому я буду это говорить? Думаете, я так горжусь этим ночным походом, что буду хвастаться им? Вы вернётесь?

"Нет."

Они спустились с холма, миссис Бэском шла впереди. Она не видела тропы, но сердито пробиралась сквозь мокрую траву и кусты.

 "Эмелин, Эмелин," прошептал Сет. Она не обратила на него внимания. Они
достигли подножия склона и вдруг женщина поняла, что ее
ботинки уже мокрые, теперь были по щиколотку в воде. И там, казалось,
вода среди высокой травы все о ней.

"Почему? Что, черт возьми? она невольно воскликнула. "Что это?"

"Соляное болото в конце бухты", - ответил смотритель маяка. — Я
говорил тебе, что ты утонешь, если попытаешься пойти одна. Я пытался
сказать тебе, что ты сбилась с пути, но ты меня не послушала.

И сейчас она его не послушала. Развернувшись, она прошла мимо него, разбрызгивая воду.

"Подожди, — прошептал он, хватая её за руку. — Это не тот путь.

Она вырвалась из его хватки.

"Ты отпустишь меня и не будешь лезть не в свое дело?" — прошипела она.

"Нет, не отпущу. Я собираюсь отвести тебя домой, и я сделаю это, даже если мне придется
нести тебя на руках."

"Нести меня? Тебе? Ты ОПОСРЕДУЕШЬСЯ!"

В ответ он подхватил её на руки. Она была нелёгкой, и
она яростно сопротивлялась и извивалась, но Сет был большим и сильным и крепко
держал её. Она не кричала; она слишком боялась разбудить
либо помощницу, либо мисс Грэм, но доставляла своему носильщику
всевозможные неудобства. Они прошли ещё немного, и Сет
Он поставил её на ноги, и под ними оказалась сухая земля.

"Ну вот!" — проворчал он, переводя дыхание. "Теперь, я думаю, ты не пропустишь
остальное. Прямо перед тобой бунгало."

"Ты... ты..." — задыхаясь, выговорила она.

— Тьфу! — фыркнул её муж и ушёл в темноту.




Глава XI

За песчаной дюной


— Вчера вечером был туман, не так ли? — спросил Браун. Завтрак закончился,
и Сет готовился ко сну.

— Да, довольно много, — последовал грубый ответ, а затем, более резко:
— Откуда ты знаешь? — Всё исчезло сегодня утром.

 — О, я просто предположил, вот и всё.

— Хм! Догадался, да? Ты ведь не вставал ночью, да?

— Нет. Спал как убитый.

— Хм! ... Что ж, это хорошо; сон — это хорошо. Попозже я
тоже лягу и немного посплю.

Он направился в гостиную. У двери он остановился и задал ещё один вопрос.

"Как вы догадались, что прошлой ночью был туман?" — спросил он.

"О, это было легко: всё — трава и кусты — было таким мокрым этим утром.  Вот эти ваши ботинки, например, — он указал на пару, которую только что снял смотритель, — выглядят так, будто вы в них ходили по болоту.

Говоря это, он стоял спиной к своему начальнику, поэтому не заметил
ни того, как тот вздрогнул при этом невинном замечании, ни того, как
с ужасом уставился на промокшие ботинки. Но он не мог не заметить, как
изменился голос Сета.

- Ва-ак? - еле слышно повторил Аткинс. - Что это ты сказал?

- Я сказал, что ботинки были такими мокрыми, как будто ты переходил их вброд. Почему?

«Что-что заставило тебя сказать такую глупость? Как я мог забраться на
вершину маяка?»

«Я не знаю... Ну-ну! — нетерпеливо сказал он, — не задавай больше
вопросов. Я не говорил, что ты забрался на маяк, и не думал, что ты
на самом деле. Я просто пошутил. Что с тобой такое?

"Ничего... ничего". Так ты просто пошутил, а? Ha, ha! Да, да,
wadin' в Маяке будет очень хорошая шутка. Я ... я не заметил
это во-первых, вы знаете. Ha, ha! Я думал, ты, должно быть, не в своем уме.
Я думал, ты слишком много плавал или что-то в этом роде. Пока, я иду спать.

Но теперь настала очередь помощника вздрогнуть и заикнуться.

"Погоди!" — воскликнул он. "Что... что ты сказал о моём... э-э... плавании,
да?"

— О, ничего, ничего. Я просто пошутил, как и ты насчёт
вади;на. Ха-ха!

"Ха-ха!"

Оба от души рассмеялись. Дверь захлопнулась за ними, и каждый
несколько мгновений с сомнением смотрел на свою сторону двери, прежде чем отвернувшись от него.

 Тот день был мрачным для Джона Брауна. Его беспокойная совесть, растревоженная словами Сета о плавании, снова заработала в полную силу. Он пытался заглушить её укоры, пытался полностью сосредоточиться на своих заботах об освещении и на кухне, но чувство вины было слишком сильным. Он чувствовал себя подлым предателем, Бенедиктом Арнольдом в миниатюре. Он, конечно, плохо обошёлся с Аткинсом, человеком, который доверял ему и верил в него, которого он высокомерно упрекал за «шпионаж», а затем предал. И всё же в каком-то смысле он
измена, пока что, была неизбежна. Он обещал - даже ПРЕДЛАГАЛ
научить девочку Грэм "боковому удару". Он не собирался делать
такого предложения или обещания, но судьба обманом втянула его в это, и он не мог
как джентльмен, полностью отказаться. Он был вынужден преподать
ей один урок. Но ему не нужно дарить ей другого. Ему не нужно встречаться с ней
снова. Он бы этого не сделал. Он бы выполнил соглашение с Сетом и вообще забыл бы о жильцах бунгало. Старый добрый Аткинс! Старый добрый Сет,
ненавистник женщин! Как он был верен своему убеждению, убеждению, которое он,
Браун недавно исповедовал эту веру. И это была хорошая вера. Женщины были
причиной всех бед в мире. Они заслуживали ненависти. Он
никогда, никогда...

"Ну, чёрт возьми!" — воскликнул он вслух.

 Он ещё раз посмотрел на большие кожаные сапоги смотрителя маяка. Один из них лежал на боку, а вывернутая подошва и каблук были густо покрыты синей глиной. Он пересек комнату, поднял сапоги и осмотрел их. Оба были испачканы глиной. Он снова положил их, покачал головой, подошел к креслу-качалке и сел.

Сет почистил и смазал эти сапоги перед тем, как лечь спать накануне; Браун видел, как он это делал. Он надел их после ужина,
прямо перед тем, как заступить на дежурство; помощник тоже видел, как он это делал. Следовательно, глина была нанесена где-то вечером или прошлой ночью. И уж точно не было никакой глины на «вершине маяка» или где-либо поблизости, кроме одного места — солончака в глубине бухты. Должно быть, Сет побывал на этом солончаке ночью. Но зачем? И если он это сделал, то
почему он не упомянул об этом? И теперь, когда помощник вспомнил об этом,
почему он так разволновался из-за случайного замечания о болотах? Что
он задумал? Теперь, когда «Дейзи М.» и история с женой перестали быть
тайной, что Сет Аткинс мог скрывать?

 Браун размышлял, строил догадки и предположения, но догадки и предположения были
бесплодны. Он закончил мыть посуду и приступил к другой ненавистной
домашней работе — рыться в кладовой и смотреть, что
из съестного можно приготовить на обед и ужин.

Он разложил разные мелочи на кухонном столе, готовясь к
подсчету запасов. Кусок бекона, соленая треска, немного
холодных оладий из моллюсков, несколько печений с патокой и полбуханки хлеба. Он
дошел до этого места, когда дверной проем заслонила тень.
Он обернулся и увидел миссис Бэском, экономку бунгало.

— Доброе утро, — сказала миссис Бэском.

 Браун холодно ответил.  И почему ему всегда не везёт, когда появляются эти надоедливые женщины?  И почему они не могут оставить его в покое, как он решил оставить их в покое — в
будущее? Конечно, он был рад, что это не мисс Грэм, но и эта была не лучше.

"Доброе утро," — проворчал он и взял из буфета ещё одну тарелку, на этот раз с куском сухого и старого пирога, испечённого Сетом.

"Что ты делаешь? В это время дня завтракаешь?" — спросила экономка, входя на кухню. В руке у неё была маленькая миска.

"Нет," — ответила Браун.

"Тогда ужин? Для него ещё рановато, не так ли?"

"Я не буду ни завтракать, ни обедать, ни ужинать, мадам," — с нажимом
ответила помощница. "Я могу вам чем-нибудь помочь?"

— Ну, я не знаю, но это так. Я пришёл в надежде, что ты сможешь. Как твои укусы?

 — Что?

 — Укусы ос.

 — Всё в порядке, спасибо.

 — Не за что, я уверен. Ты нанесла на них холодную грязь, как я тебе велела?

«Нет... Что ты хотела?»

Миссис Бэском огляделась в поисках места, где можно было бы сесть. Кресло-качалка стояло в противоположном конце комнаты, а на другом стуле лежала одежда мистера
Эткинса, которую этот джентльмен, с характерным пренебрежением к условностям, сбросил перед тем, как выйти из кухни, и
забыл взять с собой. Леди взяла одежду, посмотрела на неё и села в кресло.

"Ваш босс, наверное, уже лёг спать?" спросила она.

"Вы имеете в виду мистера Аткинса? Наверное, да."

"Хм. Я решила, что он лёг," — она взглянула на одежду, которую всё ещё держала в руках, — "по всему видно. Что ты, чёрт возьми, делаешь — убираешься в
доме?

Молодой человек устало вздохнул. «Да, — сказал он с вынужденной покорностью, —
что-то в этом роде».

«Полагаю, смотрю, что можно съесть».

«Полагаю, ты прав. Кажется, ты сказал, что у тебя есть поручение».

— Неужели? Что ж, я пришла посмотреть, не могу ли я... Что это за штука?
 Пирог?

Она встала, взяла кусочек сухого пирога, разломила его между пальцами, понюхала и положила обратно на тарелку.

"Это пирог, не так ли? — заметила она. — Или был им когда-то. Кто его испек? Вы?

"Нет".

"О, ваш босс, мистер... э-э... Аткинс, привет?"

"Да. Учитывая, что нас здесь всего двое, и я не смог этого сделать
, кажется вполне очевидным, что он должен был это сделать.

"Да, я думаю, это верно; если только это не было что-то, что выбросило на берег из
Ноев ковчег, и он слишком сухой для этого. Что это вообще такое?
— взял одно из печений с патокой; — «крышки от кастрюль»?

Браун ухмыльнулся, несмотря на раздражение.

"Это должно быть печенье, — признал он.

"Да? Да, да. Мистер Аткинс отвечает за них?"

"Нет-о. Боюсь, это один из моих экспериментов, проводимых по указанию и приказу мистера Аткинса. Я и сам очень горжусь этим печеньем.

— И правильно, что гордишься. Ну-ну! — с улыбкой, — Полагаю, ты считаешь, что я слишком вольно обращаюсь со своей критикой и замечаниями, не так ли? Ты должен меня простить. Уборка — особенно готовка — это моё хобби, как ты мог заметить.
говорят, и мне было интересно увидеть, как двое мужчин получили вместе с
работа. Я не садился и отрывать вас от работы. Возможно, ты захочешь
испечь еще печенья или что-нибудь в этом роде.

Ассистентка, заменяющая его, громко рассмеялась. - Я не думал об этом, - сказал он
. - Но я был бы рад попытаться, если это доставит вам
удовольствие.

Миссис Баском тоже рассмеялась. - Похоже, у вас добродушие лучше, чем я думала.
- вы были, - заметила она. - Признаю, это могло бы меня немного позабавить, но у меня
нет времени. Я зашел одолжить немного масла, если у вас найдется
запасной. Здесь, внизу, мы так же далеки от припасов, как парень, который управляет "Ковчегом".
Я упоминал самого старого Ноя.

Браун взял миску из ее рук и пошла в буфетную, чтобы получить
сливочное масло. Когда он снова повернулся, она стояла у двери, одной рукой
скрытые под фартуком. Она взяла чашу с другом.

- Премного благодарна, - сказала она. «Я скоро верну это, как только приедет тележка с продуктами. Мисс Грэм договорилась, что он будет приезжать каждую
субботу. Или, скорее, я сама договорилась об этом. Она слишком занята
живописью и пейзажами, чтобы думать о чём-то ещё. Я говорю ей, что нельзя объедаться
я рисую, если только ты не родился козлом. До свидания.

Она ушла. Браун усмехнулся и продолжил свой отчет о запасах.

В тот день Сет "ушел" довольно рано. В половине второго он появился на кухне
полуодетый.

- Куда, черт возьми, подевалась моя рубашка? нетерпеливо спросил он.

— Твою что?

 — Мою рубашку. Я думал, что снял её здесь. Готов поклясться, что снял.
 Хотя, скорее всего, я её не снимал. Должно быть, я становлюсь рассеянным.

 Он уже возвращался в спальню, когда его окликнул помощник.

 — Ты её снял, — воскликнул он. — Она лежала на том стуле. Я
Я помню, что видел её. Наверное, она где-то упала на пол.

Аткинс вернулся, ворча, что пол на кухне — «здоровое место, чтобы
выбросить рубашку».

— Где она? — спросил он после поспешных поисков. — Я нигде её не могу
найти. Ты же не бросила её в огонь?

— Конечно, нет. Я видел это. . . . Почему, я помню, что та женщина
подняла это, когда садилась.

"Женщина? Какая женщина?"

"Эта Баскин... Баскин... как там ее зовут. Экономка в
бунгало."

"Она была...ЗДЕСЬ?" Вопрос Сета прозвучал почти как крик. Его помощник уставился на него
на него.

— Да, — ответил он, — это она. Она пришла одолжить немного масла.

 — Одолжить... масло?

 — Ну да. Ты же не думаешь, что я пригласил её на утренний визит,
не так ли? Не веди себя так, будто тебя ударила молния. Это не так уж
серьёзно. Мы должны ожидать чего-то подобного. Я избавился от неё, как только смог.

 — Ты… ты избавился?

 — Да, избавился. Ты должен меня поблагодарить. Я на дежурстве днём, и, полагаю, большая часть подобных вещей ляжет на мои плечи. Тебе повезло. Наши соседи вряд ли будут часто звонить после наступления темноты… Что случилось?
теперь это имеет значение? Почему ты так на меня смотришь?

Сет подошел к двери и прислонился к косяку. Браун повторил свой
вопрос. "В чем дело?" он спросил. "Ты ведешь себя точно так же, как тогда, когда
Я впервые оказался в этом проклятом месте. Если у тебя есть еще какие-нибудь
отвратительные секреты в рукаве, я собираюсь уволиться ".

"Секреты!Аткинс рассмеялся или попытался рассмеяться. «У меня нет никаких секретов, — заявил он, — не больше, чем у вас».

 Вторая половина этой речи положила конец дальнейшим расспросам. Браун поспешно отвернулся, а смотритель маяка пошёл в свою спальню и закончил одеваться.

«Нашёл свою рубашку?» — спросил молодой человек примерно через час.

"Эй? Да, да, я нашёл её."

"В своей комнате? Странно. Я мог бы поклясться, что видел её здесь. Это та, что на тебе?"

"Эй? Нет. Она была... была немного испачкана, поэтому я надел другую." Я... я
скажу, что пойду и немного поработаю над «Дейзи М.», если я вам не нужен.

 — Вы мне не нужны. Идите.

 После ухода начальника Джон Браун чувствовал себя не в своей тарелке. Работы было много, но ему не хотелось её выполнять. Он бродил по дому и освещённым комнатам, мрачный, беспокойный и подавленный.
Время от времени он поглядывал на часы.

Был прекрасный день, как раз подходящий для купания, а он был
отстранен от плавания не только в этот день, но и на все последующие летние дни
. Неважно, что новый секретный Сэт может быть, это было, конечно, не
связанные с женским полом, коричневой бы быть верными торжественной
компактный между ними. Он не мог искупаться в бухте, потому что там была бы мисс Грэм
.

В четыре часа он стоял в тени маяка и смотрел на
бухту. И тут он увидел, как мисс Грэм в купальном костюме вышла из воды.
выйти из бунгало и спуститься с обрыва. Она его не заметила, и, чтобы
убедиться, что она не заметит, он нырнул обратно, скрывшись из виду. Затем он увидел
кое-что еще.

На дюнах за сараем он мельком заметил фигуру
метнувшуюся в укрытие за кустами. Фигура была знакомой
но что она там делала? Он смотрел на кусты, но они сделали
не двигаться. Затем он вошёл в дом, поднялся наверх и осторожно выглянул из окна на чердаке.

Несколько минут кусты оставались неподвижными. Затем они зашевелились
совсем чуть-чуть, и над ними показалась голова Сета Аткинса. Сет,
похоже, наблюдал за бухтой и огнями. Ещё минуту он
выглядывал из-за кустов, сначала на купающихся внизу, а затем на
свой дом. Браун стиснул зубы. Смотритель маяка снова
«шпионил», следил, не нарушает ли он свой контракт.

Но нет, этого не могло быть, потому что теперь Сет, по-видимому, уверенный, что всё чисто,
выбрался из своего укрытия и побежал, пригнувшись,
пока не добежал до другого куста, расположенного дальше и ближе к концу
бухте. Он постоял там мгновение, а затем побежал, по-прежнему пригнувшись, пока не скрылся за высокой дюной позади бунгало. И там он остался; по крайней мере, Браун не видел, как он выходил.

 Однако то, что он увидел, было не менее удивительным. Дверь бунгало со стороны суши открылась, и миссис Бэском, экономка, вышла во двор. Казалось, она прислушивалась и оглядывалась. По-видимому, она что-то услышала, потому что отошла на небольшое расстояние и
замерла. Затем над краем дюны показалась голова Сета и
рука. Он поманил ее. Она быстро пересекла разделяющее их пространство
, завернула за неровный, поросший травой угол холма и
тоже исчезла. Браун, едва веря своим глазам, ждал и наблюдал.
но больше ничего не увидел. Ни Сет, ни экономка не вышли.
из-за дюны.

Но заместитель ассистента увидел достаточно - вполне достаточно. Сет Аткинс,
Сет, ненавидящий женщин, человек, который угрожал ему всевозможными карами, если он хотя бы посмотрит на женщину, сам встречался с представительницей противоположного пола, тайно встречался с ней. Браун не мог понять, что это значит
представь себе. Вероятно, это объясняло пятна глины на ботинках и утреннее замешательство Сета.
но это было несущественно. Факт, единственный
существенный факт, заключался в следующем: пудреница была нарушена. Ее нарушил Сет.
Браун был освобожден от всякой ответственности. Если бы он захотел поплавать в этой бухте
кто бы там ни был, он был совершенно свободен это сделать. И
он бы это сделал, клянусь Джорджем! Его предали, возмутительно, подло предали, и предателю
поделом будет, если он заплатит ему той же монетой. Он сбежал по лестнице на чердак,
пробежал по тропинке к
лодочный домик, поспешно переоделся в купальный костюм, пробежал вдоль
берег ручья и нырнул в воду.

Мисс Грэхем помахала ему рукой, когда он стряхивал воду с глаз.

За песчаной дюной происходило более или менее интересное собеседование
. Сет, убедившись, что его свистки услышаны, а
сигналы замечены, присел в тени и стал ждать развития событий. Они
не заставили себя долго ждать. По песку заскрипели твёрдые шаги, и появилась миссис
Бэском.

«Ну, — холодно спросила она, — что на этот раз?»

Мистер Аткинс взволнованно взмахнул рукой.

— Сядь, — взмолился он. — Спрячься с глаз долой, Эмелин, ради всего святого. Не стой там, где тебя все видят.

 Леди отказалась «прятаться».

 — Если мне не стыдно, что меня видят, — заметила она, — то я не понимаю, почему тебе должно быть стыдно. Что ты вообще здесь делаешь, прыгаешь по
песку, как лягушка?

Смотритель маяка повторил свою просьбу.

"Сядь, пожалуйста, Эмелин," — попросил он. "Я думал, мы с тобой договорились, что никто не должен видеть нас вместе."

Миссис Бэском подобрала юбки и с большой осторожностью
села на кочку.

«У нас действительно была такая сделка», — ответила она. «Вот почему я не могу понять, почему ты прячешься у моей задней двери, свистишь и машешь руками, как ребёнок. Зачем ты вообще сюда пришёл?»

Сет ответил с праведным негодованием.

"Я пришёл за своей рубашкой, — заявил он.

— Твоя рубашка?

— Да, моя другая рубашка. Я оставил её на кухне сегодня утром, и
этот... этот мой помощник говорит, что ты сидел в кресле вместе с ней.

— Хм! У него хватило наглости сказать, что я её взял?

— Нет-о. Нет, конечно, нет. Но она пропала, и... и...

— Зачем мне твоя рубашка? Я не думал, что мне можно носить
— Вы ведь не сделали этого, не так ли?

 — Нет, но…

 — Я надеюсь, что нет. Я не доктор Мэри Уокер, или как там её зовут.
 — Но вы всё равно это сделали. Я уверена, что сделали. Вы должны были это сделать.

 Губы женщины расслабились, а в глазах заплясали огоньки.

"Хорошо, Сет", - сказала она. "Предположим, я это сделаю; что тогда?"

"Я хочу это вернуть, вот и все".

"Ты можешь забрать это. Как ты думаешь, для чего я это взял?

- Я... я... я не знаю.

- Ты не знаешь? Хм! Ты думал, я хочу сохранить его на память
о вчерашнем вечере?

Её спутник выглядел довольно глупо. Он взял горсть песка и
Он просеял его сквозь пальцы.

"Нет-нет, — пробормотал он. — Я... я знаю, какая ты придирчивая... ты всегда была такой, и я подумал, что, может быть, тебе не понравилось, как пришита эта пуговица."

Он взглянул на неё со смущённой улыбкой, которая стала шире, когда он заметил выражение её лица.

"Что ж, - признала она, - ты угадал правильно. Есть некоторые вещи, которые я не могу вынести,
чтобы в моем районе были такие вещи, и твой вид шитья - одна из них.
Кроме того, я в долгу перед тобой за то, что ты спас меня от дождя прошлой ночью.

- О! Я судил по тому, как ты набросилась на меня за то, что я тащил тебя через это
марш, что все, что ты мне должен, - это обида. Я ВСЕ-таки потащил тебя, несмотря на
твои пинки, не так ли?

Он кивнул с мрачным триумфом. Она улыбнулась.

"Ты сделал это, это факт", - сказала она. "В то время я была очень зла, но
когда я все обдумала, я почувствовала себя по-другому. В любом случае, я пришила эти пуговицы так, как они должны быть.

 — Большое спасибо. Думаю, теперь они останутся на какое-то время. Ты всегда умела пришивать пуговицы лучше всех, кого я знаю.

 — Хм! . . . Затем, после паузы: — Чему ты улыбаешься?

"Эй? . . . О, я просто подумал, как ты починил шмотки этого Роджерса
младшего, когда он упал с нашей груши Бартлетт. Он был
raggedest бардак когда-либо я видел, когда я его подобрал. Кричал, как
дикий зверь он был, и его одежда была оторвало."

"Неудивительно, что он кричал. Поймали на краже груш — он ожидал, что его за это выпорют, — и он ЗНАЛ, что Мелинди Роджерс выпорет его за то, что он порвал свой
воскресный костюм. Бедняжка! Меньшее, что я могла сделать, — это починить его одежду. Я всегда жалею детей с мачехами, особенно если она такая, как
Мелинди.

"Что с ними сталось Rogerses? До сих пор живу в доме Перри, являются
они?"

"Нет. Старый Абель Перри превратил их Из что, когда аренда отстала.
Он самый подлый скряга, который когда-либо процеживал обезжиренное молоко. Год назад он женился
снова.

"НЕТ! Кто был жертвой? — Кто-то из приюта для слабоумных?

Она назвала имя невесты мистера Перри, и не успели они опомниться, как уже были поглощены деревенскими сплетнями. Они долго обсуждали события в Кейп-Энн, а затем Сет вернулся в настоящее, случайно взглянув на часы.

"Земля!" - воскликнул он. "Посмотри на время! Этот разговор с тобой показался мне
таким ... таким естественным и старомодным, что ... Ну, мне пора идти".

Он уже карабкался на ноги. Она тоже попыталась подняться, но не нашел его
сложно.

"Вот, - воскликнул он, - Дайте мне вашу руку. — Я помогу тебе подняться.

 — Я не хочу никакой помощи. Оставь меня в покое. Оставь меня в ПОКОЕ, говорю тебе.

 В ответ он схватил её за талию и рывком поставил на ноги. Она покраснела и смутилась. Затем она коротко рассмеялась и покачала головой.

— Чему ты смеёшься? — спросил он, выглядывая из-за холма.
уверенный, что ни Джона Брауна, ни мисс Грэм поблизости не видно.

"О, не очень", - ответила она. "Ты меня немного удивляешь, Сет".

"Почему?"

"Потому что ты так изменился".

"Изменился? Как?"

"О, изменился, вот и все. «Кажется, у тебя больше смелости, чем раньше».

 «Хм! Думаешь, да?»

 «Да, думаю. Я думаю, что некоторым людям, должно быть, хорошо быть смотрителями маяка».

 «Я хочу знать!»

 «Да, тебе лучше быть осторожным, иначе однажды ты станешь настоящим мужчиной».

В ответ он сердито посмотрел на меня и фыркнул. Затем он развернулся на каблуках
и зашагал прочь.

— Подожди! — позвала она. — Погоди! Тебе не нужна твоя рубашка? Оставайся здесь, а
я пойду в дом и принесу её.

Он ждал, угрюмый и недовольный, пока она не вернулась с рубашкой в одной руке, а другую спрятала под фартук.

 

 — Вот она, — сказала она, протягивая ему рубашку.- Спасибо, - проворчал он, беря ее. - Премного благодарен за пришитую
пуговицу.

- Не за что. Это воздает нам за то, что ты провел меня над болотом,
вот и все. Это не одолжение, я в долгу перед тобой.

Он вертел рубашку в руках.

"Ну", - начал он, затем остановился и пристально посмотрел на одежду.

"Я вижу, ты заштопала дыру на рукаве", - сказал он. "Ты не был должен"
мне это, не так ли?

Она слегка изменилась в лице.

"О, - сказала она, тряхнув головой, - это ерунда. Просто для полноты картины. Я никогда не мог выносить лохмотья на ком-то, на ком мне приходилось смотреть, хотел я этого или нет.

 — Очень мило с твоей стороны, что ты починила его, Эмелин. Послушай, — он пошевелил песок ботинком, — ты упомянула, что, по-твоему, я немного изменился, стал больше похож на мужчину, чем раньше. Ты знаешь почему?

— Нет. Если только, — с сарказмом, — это не из-за того, что меня не было рядом.

 — Дело не в этом. Дело в том, Эмелин, что здесь, внизу, я ближе к тому, где мне место, чем где-либо ещё, кроме одного места. Это место — море. Когда я нахожусь в соленой воде, я мужчина - вы не поверите, но это так.
На суше я, кажется, не вписываюсь должным образом. Сохранять свет, как это
по соседству, чтобы быть в море".

"Сет, я хочу задать вам вопрос. Почему ты не ушел в море, когда ты
сбежал... когда ты оставил меня? — Я полагал, что, конечно, у тебя было. Почему ты не сказал?

Он удивлённо посмотрел на неё.

"Уйти в море?" он повторил. "Уйти в МОРЕ? Как я мог? Разве я не обещал тебе
Я никогда больше не пойду в море?"

"Это была причина?"

"Сартин. Что еще?"

Она не ответила. На ее лице было странное выражение. Он повернулся
, чтобы уйти.

— Что ж, до свидания, — сказал он.

 — До свидания. Э-э... Сет.

 — Да, в чём дело?

 — Я... я хочу сказать тебе, — запинаясь, произнесла она, — что я ценю то, что ты оставил
 деньги и акции в банке на моё имя. Я, конечно, не могла их взять, но это было очень любезно с вашей стороны. Я это ценю.

— Ничего страшного.

— Подождите. Вот! Может, вам это понравится. — Она вытащила руку из-под
ее фартук и протянул ее к нему. Он держал кастрюлю с навороченной объектов
плоский, коричневый, и ароматной. Он посмотрел на пана и его
содержимое непонимающим взглядом.

"Что это?" - потребовал он ответа.

"Это печенье с патокой. Я пекла, и это последнее.
те, что у меня остались. Вы можете взять их, если хотите.

«Что вы, что вы, Эмелин! Это очень любезно с вашей стороны».

«Ничуть не бывало, — резко ответила она. — Я испекла гораздо больше, чем мы с мисс Рут можем съесть, и ваш бедный помощник будет рад получить их после чугунных гирь, которые вы с ним взвешивали».
жить дальше. Помилуй нас! С тех пор, как он показал мне печенье этим утром,
мысли о нём не выходят у меня из головы. Я чувствую себя так, будто
частично виновен в убийстве.

"Но это всё равно очень мило с твоей стороны."

"Чушь! Я бы сделал то же самое для свиньи. Вот так! — Ты забрал свою
рубашку, а теперь тебе лучше пойти домой.

Она сунула ему в руки противень с печеньем и ушла. Смотритель
маяка замешкался.

"Я... я заберу противень завтра, — громко прошептал он ей вслед.




Глава XII

ПИСЬМО И ТЕЛЕФОН


Печенье появилось на столе в тот вечер. Браун заметил его в
один раз.

"Когда вы это испекли?" спросил он.

Аткинс ничего не ответил, поэтому вопрос повторился с вариацией.

"Вы испекли это сегодня днем?" - поинтересовался заместитель помощника.

"Хм? Привет? О, да, я так думаю. Почему? С ними что-нибудь не так?"

"С ними не так? Нет. Это самое вкусное, что я пробовала с тех пор, как приехала сюда.
Новый чек, не так ли? "Назовите так".

"Я так и думала.

Я возьму еще." - Спросила она. - "Я думаю, так и должно быть." Я возьму еще.

Он взял другой, и многие другие впоследствии. Он и его начальник растаможен
плиты между ними.

Браун был готов к вопросам, касающимся его оккупации
после обеда и был готов задать несколько собственных дерзких вопросов. Но так и не возникло
повода ни для неповиновения, ни для перекрестного допроса. Сет никогда
не намекал на подозрения и не упоминал молодую леди в бунгало.
Поэтому Браун хранил молчание относительно того, что он видел из
чердачного окна. Он придержал бы это при себе, и если бы Аткинс когда-нибудь это сделал
обвинил бы его в недобросовестности или нарушении контракта, он мог бы ответить тем же.
Теперь его совесть была чиста — он был предателем не больше, чем сам Сет, — и, осознавая это, он чувствовал восхитительную независимость. Если
Если бы случилась беда, он был бы к ней готов, а пока он мог делать всё, что ему заблагорассудится.

Но беда не случилась. В тот день и ещё много дней после этого смотритель маяка был сама любезность. Он и его помощник как никогда старались угодить друг другу, и дом в Твин-Лайтс, судя по всему, был обителью полного доверия и покоя. Каждый день, когда Сет
спал или был занят «работой над Дейзи М.», помощник
заплывал в бухту и каждый день встречал там мисс Грэм! В первую
неделю он возвращался с купания, ожидая, что столкнётся с ней.
превосходство и готовность к собственным встречным обвинениям. После этого
ему стало всё равно. Сет не задавал вопросов и был настолько доверчив и
ничего не подозревал, что Браун решил, что его секрет не раскрыт. На самом деле
смотритель маяка был настолько невинен, что молодой человек чувствовал себя почти
злодеем, как будто обманывал ребёнка. Он чуть не забыл о встрече
за песчаной дюной, потому что у него были другие, гораздо более важные
дела.

Прошёл июль, и за ним последовали первые три недели августа.
Погода, которая была великолепной, внезапно испортилась в этой части побережья
неожиданная вечеринка в виде трёхдневного шторма. Это был прибрежный, но сильный шторм, и здания маяка раскачивались в его объятиях.
 О купании не могло быть и речи, а одна из лодок Сета оборвала якорный канат и развалилась на куски в бурунах. Аткинс и Браун почти не спали во время шторма, большую часть времени находясь на дежурстве.

На четвёртый день прояснилось, но ветер сменился на восточный, и
барометр предвещал продолжение плохой погоды. Когда Сет пришёл завтракать, он
увидел, что его помощник крепко спит на кухонном стуле, закинув голову назад.
на столе. Молодой человек был изрядно измотан. Аткинс настоял
на том, чтобы он лег спать до полудня.

"Конечно, я не буду", - запротестовал Браун. "Это моя вахта, и тебе самому нужно
поспать".

"Нет, я тоже не хочу", - был решительный ответ. «Я поспал между делом
в башне, то тут, то там. Иди и ложись. Мне нужно съездить в Истборо, и я хочу, чтобы ты не спал, пока меня не будет.
 Мы ещё не закончили с этим погодным явлением. Ночью будет дождь и восточный ветер, если не будет грозы. Иди прямо в постель».

- Я не стану делать ничего подобного.

"Да, ты сделаешь это. Я твой босс, и я приказываю тебе сделать это. Без пререканий,
сейчас же. Уходи!"

И Браун ушел, неохотно, но очень уставший. Он заснул в десять
минут.

Сет возился по дому, изредка заходя в окно
чтобы посмотреть, какая погода. Наблюдатель заметил бы, что перед тем, как отойти от окна в каждом из этих случаев, он неизменно смотрел в сторону бунгало. Его мысли были более постоянны, чем его взгляд; они никогда не покидали его маленький коттедж на другом берегу бухты. На самом деле, за последний месяц они почти не покидали его. Он вымыл посуду после завтрака,
Он привёл комнату в порядок и снова повернулся к окну, когда услышал, как кто-то подходит к открытой двери. Он узнал этот шаг; он был знаком ему по другим, более счастливым дням, и теперь, после стольких лет и его яростного стремления забыть и ненавидеть, он пробудил в нём странные чувства. Однако первым делом он бросился в гостиную и закрыл дверь в комнату своего помощника. Когда он вернулся на кухню, осторожно закрыв за собой дверь
в гостиную, миссис Бэском стояла на
Она вздрогнула, когда увидела его.

"Боже мой!" воскликнула она."Ты? Я, конечно, думала, что ты лежишь
в постели и спишь."

Смотритель маяка замахал руками.

"Тс-с-с!" прошептал он.

"О чём мне шептать? Ваш молодой человек, я полагаю, куда-то ушел,
иначе вас бы здесь не было.

- Нет, его нет. Он лег спать, устал.

"О, тогда, наверное, мне лучше вернуться домой. Я ожидала увидеть именно его,
иначе, конечно, мне не следовало приходить".

"О, я знаю", - со вздохом. "Где ваша начальница, мисс Грэм?"

"Она пошла прогуляться по берегу. Я зашел, чтобы... чтобы вернуть их.
яйца, которые я позаимствовал."

- Да? Где они?

Экономка казалась смущенной, и ее пухлые щеки покраснели.

"Я... я заявляю, что все-таки забыла их принести", - запинаясь, пробормотала она.

"Я хочу знать. Это забавно. Ты не часто... то есть, ты не привыкла
забывать вещи почти никогда, Эмелин".

— Хм! ты многое помнишь, не так ли?

— Я помню больше, чем ты думаешь, Эмелин.

— Хватит об этом, Сет. Помни, что я сказала тебе в прошлый раз, когда мы виделись.

— О, хорошо, хорошо. Я не ворошу прошлое. Полагаю, я заслуживаю всего, что получаю.

— Полагаю, что да. Что ж, раз уж я забыла про яйца, то, наверное, мне лучше вернуться...
Вы... с вами всё было в порядке — с вами и мистером Брауном, я имею в виду, — в последние несколько дней, пока бушевала буря?

 — Угу, — мрачно ответила она. — Как насчёт того, чтобы вы вдвоём отправились в бунгало? Я вижу, ты в тепле и уюте.

 — Да.

 — Я не знал, но ты, наверное, нервничала и боялась, когда
дул ветер. Совсем одна.

 — Хм! Я привыкла быть одна. А что касается Мисс Рут, Я не думаю, что
она скарт на что-нибудь".

"Ну, я немного волнуюсь по поводу тебя, если ты ва-н-не о себе.
«Это был настоящий штормовой ветер. Я думал, что меня вот-вот сдует с вершины башни».

 «Я тоже так думал. Время от времени я видел, как там наверху мелькает твоя тень. Что заставило тебя выйти на галерею в самую ненастную ночь?»

"Ой, птиц, было все замечательно себя на куски по стеклу этом
как они это всегда делают в шторм, и меня . . . Но говорят! это после двенадцати
когда я вышел. Как ты пришел ко мне? Каковы были ваши дела, что
время суток?"

Цвет миссис баском усилилась. Она, казалось, потушить вопрос.

"Такой шум, что никто не мог уснуть", - резко объяснила она. "Я
думала, что черепица слетит прямо с крыши".

"Но ты смотрела не на гальку. Ты смотрела на
маяки; ты в шутку так сказала. Эмелин, ты искала меня? Ты
беспокоишься обо мне?"

Он нетерпеливо наклонился вперёд.

"Тише!" — сказала она, — "ты разбудишь другую женщину-ненавистницу."

"Мне всё равно. Мне всё равно, даже если я разбужу всё мироздание. Эмелин, я
верю, что ты беспокоилась обо мне так же, как я беспокоился о тебе. Даже больше,"
— добавил он с убеждённостью и ликованием в голосе. — Я не верю, что это было
яйца, которые вообще привели тебя сюда этим утром. Я полагаю, ты пришел, чтобы
узнать, все ли у нас ... все ли у меня в порядке. Не так ли?"

"Я пришел не для того, чтобы повидаться с тобой, будь уверен", - с подчеркнутым презрением.

"Я знаю. Но ты собирался встретиться с Брауном и узнать у него. Ответь
мне. Отвечай мне сейчас, не...

Она шагнула к двери. Он протянул руку и удержал ее.

- Ты отвечаешь мне, - приказал он.

Она попыталась пройти мимо него, но его рука была как железный прут. Она поколебалась.
Мгновение, а затем нервно рассмеялась.

"Ты определенно привык командовать людьми с прежних времен".
— сказала она. — Ну да, тогда я пришла узнать, не простудился ли ты. Ты такой ребёнок, а я такая мягкотелая дура. Я ничего не могла с собой поделать, я опоздала?

— Эмелин, наверное, я простудился. «Предположим, вы узнали, что я болен, — что тогда?»

«Ну-ну, тогда, я думаю, я бы, скорее всего, обратился к врачу по пути в Истборо. Я поеду туда завтра, когда уеду отсюда».

«Когда вы уедете отсюда? Что вы имеете в виду?»

«Только то, что я говорю». Мисс Грэм завтра уезжает в Бостон, и я поеду с ней
до самого города.

— Но... но ты же вернёшься!

— Зачем мне возвращаться сюда? Моя летняя подработка закончилась. Если хотите знать, главная причина, по которой я пришёл сюда сегодня утром, — это попрощаться с мистером Брауном, конечно.

Рука Сета опустилась. Он тяжело прислонился к дверному косяку.

 — Ты уходишь! — воскликнул он. "Ты уезжаешь! Куда?"

"Я не знаю. Полагаю, домой. Хотя, что я буду делать, когда доберусь туда
Я не знаю. Я продала дом, поэтому я точно не знаю, где я буду
мириться. Но, думаю, я найду место".

— Ты продал свой дом? Дом, в котором мы жили?

- Да. Человек, который нанимал машину, купил ее. Я рад, потому что мне нужны
деньги. Так что прощай, Сет. Вряд ли мы встретимся снова в этой
жизни.

Она снова направилась к двери, и на этот раз он был слишком сильно
встревожен и потрясен тем, что она ему сказала, чтобы задержать ее. У порога
она обернулась и посмотрела на него.

- Прощай, Сет, - повторила она. - Надеюсь, ты будешь счастлив. И," с
полуулыбка, "если бы я был вами, я бы остановился света же духе; это, или что-то еще
еще, улучшилось вам много. До свидания".

Затем он прыгнул вперед. — Эмелин, — закричал он, — Эмелин, подожди. Ты не должна
— Пойдём. Я не могу отпустить тебя так. Я... Что это?

 «Это» был топот копыт и грохот колёс. Смотритель подбежал к окну.

"Это тележка Генри Г., — сказал он. "Я звоню, он заезжает за каким-то грузовиком"
Я заказал грузовик на прошлой неделе. Ты хочешь, чтобы он увидел тебя здесь?"

"Мне все равно. Он не знает, но что ты и я-лучшие из лучших
друзья. Тем не менее, я не знаю. Может быть, это хорошо, что он не видит меня;
тогда не будет предлога для разговора. Я зайду внутрь и подожду.

Она вернулась на кухню, а Сет вышел встретить повозку.
Водителем был тот самый мальчик, который привез мухобойку и «Джоб».

«Привет», — окликнул его юноша, подъезжая на своей повозке. — «Как дела, мистер
Эткинс? Я привез кое-что из того, что вы заказали. Остальное еще не пришло из Бостона. Как только оно придет, Генри Г. отправит его сюда». Как ты себя чувствуешь в эти дни? Больше не покупаешь собак, да?

Сет коротко ответил, что он «больше не занимается спекуляциями на собаках в больших масштабах», и взял пакеты, которые протянул ему мальчик. В них была стопка газет и куча писем.

"Я также принес почту для бунгало", - сказал мальчик. "Здесь два
или три письма для этой Грэм и одно для миссис Бэском. Она
домработница есть, вы знаете".

"Да. Здесь, вы можете также оставить свою почту вместе с моим. Я посмотрю
он выступил, все в порядке".

"Ты? Большое спасибо. Собираешься сам этим заняться? Лучше поостерегись, а? Эта девушка Грэм — просто прелесть; все парни в магазине только о ней и говорят. Жаль, что она тратит свою красоту на такого женоненавистника, как ты; вот что они говорят. Ты так и не избавился от своей ненависти к женщинам, да? Ха-ха!

Мистер Аткинс посмотрел на своего собеседника с суровым неодобрением.

"Есть некоторые вещи, такие как хроническая дерзость, с которыми некоторые люди никогда не справляются"
", - едко заметил он. - Хотя, когда зеленые шкурки слишком свежие,
их можно дубить; не забывай об этом, юноша. Еще какие-нибудь болтливые
замечания, которые ты должен выслушать? Нет? Ну, хорошо; тогда я буду
trottin' домой если бы я был вами. Генрих Григорьевич придется закрыть магазин, если вам
лишить его ценных услуг слишком долго. Хорошего вам дня.

Кучер, несколько смущенный, подобрал вожжи. - Я не хотел
— Ты меня с ума сводишь, — заметил он. — Что-нибудь из нашего ассортимента хочешь заказать?

 — Нет. Я собираюсь сам съездить в деревню сегодня днём, и если мне понадобятся ещё какие-нибудь продукты, я закажу их тогда. А что касается того, что ты меня с ума сводишь, — не льсти себе. Москитер может приставать ко мне, но он не выводит меня из себя
я злюсь только один раз - и сразу после этого состоятся его похороны. А теперь беги рысью.
и держись в тени, насколько можешь. Ты такая свежая солнце может
изуродует тебя".

Мальчик, который выглядел довольно глупо, посмеялись и прогнали со двора.
Сет, руки полностью, вернулся на кухню. Он бросил пакеты
и газеты на стол и начал сортировать письма.

"Вот, Эмелин," — сказал он. "Это почта мисс Грэм и кое-что для тебя."

"Для меня?" — удивилась экономка. "Письмо для меня! Интересно, что в нём? Может, что-то о продаже дома?"

Она взяла у него письмо и, прежде чем открыть его, повернулась к свету.
Сет сел в кресло-качалку и начал просматривать свою стопку
рекламных проспектов и бумаг. Внезапно он услышал звук, донёсшийся от его спутницы.
  Подняв взгляд, он увидел, что она прислонилась к дверному косяку, а
В её руке было письмо, а на лице застыло выражение, которое заставило его вскочить со стула.

"Что случилось, Эмелин?" — спросил он. "Плохие новости?"

Она едва замечала его, пока он не заговорил снова. Тогда она покачала головой.

"Нет," — медленно произнесла она. "Ничего, кроме... кроме того, чего я могла ожидать."

— Но в чём дело? Это плохие новости. Я могу вам помочь? Пожалуйста, позвольте мне, если я
смогу. Я... я бы хотел.

Она странно посмотрела на него, а затем отвернулась. — Полагаю, никто не может мне помочь, — ответила она. — И уж точно не вы.

— Почему нет? Я бы хотел, честно, хотел бы. Если это касается того дела с домом,
может быть, я...

«Это не так».

— Тогда в чём дело? Пожалуйста, Эмелин. Я знаю, что ты не слишком высокого мнения обо мне.
Может, у тебя есть на то веские причины; я уже не тот, кто стал бы это отрицать.
Я... в последнее время я чувствую себя всё хуже и хуже. Я... я не знаю, что делать.
Я поступил правильно, сбежав и бросив тебя, как я и сделал. Как ты думаешь, ты могла бы дать мне ещё один шанс? Эмелин, я...

 — Сет Бэском, что ты имеешь в виду?

 — Только то, что говорю. Эмелин, когда-то мы с тобой были очень счастливы вместе.
 Давай попробуем ещё раз. — Я сделаю это, если ты сделаешь это.

Теперь она смотрела на него в упор.

"Сет! — воскликнула она. — О чём ты говоришь? Ты —
хронический женоненавистник!

"Будь благословен! На самом деле я не женоненавистник. Я только думал, что я такой.
И ... и я никогда не ненавидел тебя. Пережить самое худшее я никогда не мог.
Давай попробуем еще раз, Эмелин. Ты в беде. Тебе нужен кто-нибудь, кто
поможет тебе. Дай мне шанс. "

В ее глазах была тоска; она казалась, или ему так показалось,
колеблющейся. Но она покачала головой. "У меня и раньше были неприятности, Сет",
сказала она, "и ты мне тогда не помог. Ты сбежал и бросил меня".

"Ты почти сказал мне уйти. Ты же знаешь, что сделал это.

— Нет, я не говорил.

— Ну, ты не сказал мне остаться.

«Мне никогда не казалось, что мужа — если он мужчина — нужно уговаривать остаться с женой».

 «Но разве я тебе совсем не нравлюсь? Раньше нравился, я знаю. И я всегда
тебя любила. В чём дело?» Честное слово, Эмелин, ты никогда не придавала значения тому, что делает Сара Энн Кристи, ты же знаешь, что не придавала, не так ли?

Она была близка к слезам, но улыбалась, несмотря на них.

"Ну, нет, Сет," — ответила она. "Признаюсь, Сара Энн никогда меня особо не беспокоила."

— Тогда почему ты не заботишься обо мне, Эмелин?

 — Я забочусь о тебе так же сильно, как и всегда. Я никогда не переставала заботиться о тебе, глупенькая.
— Так и есть. Но что касается того, чтобы снова жить с тобой и рисковать...

 — Ты ничем не рискуешь. Ты сама говоришь, что я изменился. Твоя главная претензия ко мне, насколько я понимаю, заключалась в том, что я был слишком... слишком... кем-то
 или чем-то. Что я был недостаточно мужественным. Клянусь, я покажу тебе, что
я мужчина! Дай мне шанс, и ничто и никто не заставит меня снова уйти от тебя. Кроме того, теперь между нами никого нет. До тех пор, пока не появился Бенни Ди. Это он выбил из меня дух. Теперь его нет. ОН нас больше не побеспокоит
— И ещё... Что такое, Эмелин?

Она смотрела на него с ещё более странным выражением лица. И
снова покачала головой.

"Я думаю, — начала она, но её прервал звонок
телефона.

Аппарат был прикреплён к стене на кухне, и смотритель
поспешил ответить на звонок.

- Скорее всего, проверял провод после грозы, - объяснил он, снимая
трубку с крючка. - Алло! . . . Алло! . . . Да, это
Огни Истборо . . . . Я смотритель маяка, да . . . . Эй? . . . Мисс
Грэм? . . . Прямо по соседству. . . . Да. . . . КТО? Затем, повернувшись к
его спутница, он сказал удивленным голосом: "Это кто-то хочет
поговорить с тобой, Эмелин".

"Со МНОЙ?" Миссис Бэском едва могла в это поверить. "Ты уверена?"

- Так они говорят. Спросил меня, могу ли я без проблем подвести вас к телефону.
 Она сейчас прямо здесь, - добавил он, говоря в передатчик.
— «Я позвоню ей».

Экономка удивлённо взяла трубку из его рук.

"Алло! — начала она. — Да, это миссис Бэском... Кто?
Что? ... О!"

Последнее восклицание прозвучало почти как вздох, но Сет его не услышал.
Она подошла к телефону, на который уронила письмо. Аткинс
подошёл и поднял его. Оно лежало на полу лицевой стороной вниз, и последняя
страница с заключительным предложением и подписью была сверху. Он не мог
не заметить её. «Итак, скоро мы будем вместе, как прежде. Твой любящий
брат Бенджамин».

Когда миссис Бэском отвернулась от телефона после довольно продолжительного разговора, она выглядела ещё более встревоженной, чем обычно. Но Сет не смотрел на неё. Он сидел в кресле-качалке и не двигался и не поднимал головы. Она ждала, что он заговорит, но он молчал.

- Что ж, - сказала она со вздохом, - думаю, мне пора идти. Прощай, Сет.

Хранитель света медленно поднялся на ноги. - Эмелин, - пробормотал он, - ты
никуда не поедешь без...

Он замолчал, не закончив предложение. Она подождала мгновение, а затем
закончила за него:

— Я отвечу на твой вопрос, если ты это имеешь в виду, — сказала она. — И ответ — нет. Учитывая все обстоятельства, думаю, так будет лучше.

 — Но Эмелин, я… я…

 — До свидания, Сет.

— Разве я не могу, — отчаянно спросила она, — разве я не могу увидеть тебя снова?

 — Я рассчитываю пробыть здесь ещё день или около того. Но я не вижу смысла в нашей встрече. До свидания.

Взяв со стола своё письмо и те, что были адресованы мисс Грэм, она вышла из кухни. Сет проводил её до двери, затем
повернулся и рухнул в кресло-качалку.




 ГЛАВА XIII

«ДЖОН БРАУН» МЕНЯЕТ СВОЁ ИМЯ


«Итак, скоро мы снова будем вместе, как раньше. Твой любящий брат,
Бенджамин».

Предложение, которое бросилось ему в глаза, когда он поднял записку, которую уронил его посетитель, до сих пор стояло перед ним, врезавшись в память.
Бенджамин! «Бенни Д.»! Ненавистный, внушающий страх и отвращение Бенни Д., причина всех семейных драм Баскомов, написал, что
и его невестка скоро будут вместе, как раньше. Это означало, что ссоры не было, а было лишь временное
разделение. Что они с ним по-прежнему дружат. Что они переписывались и что «изобретатель»
возвращался, чтобы занять своё прежнее место в доме в качестве
автократа со всем своим прежним влиянием на Эмелин. Новообретённая храбрость и мужественность Сета
исчезли при этой мысли. Имя Бенни Ди едва ли упоминалось во время многочисленных
интервью с смотрителем маяка и его женой. Она сказала, что впервые
Брат мужа был в Нью-Йорке два года, и то, как она это сказала, навело Сета на мысль о расставании навсегда из-за какого-то разногласия. А теперь! и теперь! Он вспомнил высокомерие Бенни Ди, его вежливые ухмылки, его манеру оборачивать любую хитрость в свою пользу и превращать самые невинные слова и поступки Сета в преступления первой степени. Он вспомнил, что значили для него
те последние несколько месяцев в Кейп-Энн. Вся его
пламенная решимость стать тем, кем он когда-то был, — Сетом Бэскомом,
самоуважающий себя мужчина и муж — рухнул и исчез. Он застонал в
отчаянной покорности. Он не мог пройти через это снова; он боялся. С любым другим человеком на земле он бы не побоялся, но неожиданное
воскрешение Бенни Ди сделало его нерешительным трусом. Поэтому он молчал, когда жена ушла от него, и понял, что его шанс упущен, упущен навсегда.

В полном отчаянии и ненависти к самому себе он сидел, обхватив голову руками,
за кухонным столом до одиннадцати часов. Затем он встал, приготовил ужин
и позвал Брауна поесть. Сам он ничего не ел, сказав, что не голоден.
Так или иначе, у него пропал аппетит. После еды он запряг Джошуа в маленькую повозку и отправился в Истборо. «Я вернусь рано, я позвоню», — были его последние слова, когда он выезжал со двора.

  После его отъезда, когда Браун закончил уборку и другие домашние дела, которые теперь были таким бременем, помощник вышел посидеть на скамейке и покурить. Начался обещанный
восточный ветер, и небо потемнело от клубящихся
туч. Однако молодой человек не обращал внимания на погоду. Всё
Насколько он мог судить, небо было хмурым, и самый тёмный день не был таким мрачным, как его мысли. Время от времени он поглядывал на бунгало и однажды с удивлением увидел, как к его двери подъехала одна из карет, запряжённых лошадьми, которых поставляла конюшня Истборо, и миссис Бэском, экономка, вышла из неё, села на сиденье рядом с кучером и уехала в сторону деревни. Он лениво
подумал о том, куда она направляется, но ему было не особо интересно. Когда
полчаса спустя Рут Грэм вышла из бунгало и направилась вдоль
путь на вершину утеса, он был очень заинтересован.
Он понял, как он реализует несколько недель, что он был более
заинтересованы в том, что молодая женщина чем что-либо еще на земле. А также,
что он не имел права - жалкий изгой, каким он был, - интересоваться
ней; и, конечно, было бы самым диким безумием воображать, что она
могла заинтересоваться им.

Ему было совершенно всё равно, что скажет или сделает смотритель маяка, если его секрет
будет раскрыт. Он уже давно переступил эту черту. И его не волновало, что они нарушат своё торжественное соглашение
либо. Сет мог сыграть, а мог и не сыграть роль предателя; это тоже было
неважно. Сам Сет не имел значения; как и
он. Во всем мире был только один важный человек, и она
в этот момент прогуливалась по обрывистой тропинке. Поэтому он встал со скамейки, поспешил вниз по склону к внутренней части бухты, рассеянно отметив, что прошлой ночью прилив, должно быть, был необычайно высоким, поднялся к бунгало, свернул за угол и медленно пошёл в сторону подтянутой фигуры в синем костюме, которая
Он шёл ещё медленнее, чуть впереди него.

Можно было понять, что чувства Джона Брауна по отношению к противоположному
полу изменились. Они изменились, и он тоже изменился. Он и сам не осознавал, насколько сильно он изменился, до этого самого дня. Он не осознавал этого даже тогда, когда после того, как они с девушкой в голубом встретились и обменялись обычными выражениями удивления при случайной встрече, юная леди села на дюну с видом на бушующее море и задумчиво заметила:

«Я буду скучать по всему этому», — она махнула рукой в сторону волн, — «на следующей неделе, когда вернусь в город».

Когда она начала говорить, в руке у Брауна была кепка. Закончив, он наклонился, чтобы поднять кепку, упавшую на землю.

"Вы уезжаете — на следующей неделе?" — медленно спросил он.

"Мы уезжаем завтра. Я останусь в Бостоне на несколько дней. Потом я
навещу друга в Беркшире. После этого я, возможно, присоединюсь к своему брату в Европе; я не уверен.

 — Завтра?

 — Да!

Последовала ещё одна неловкая пауза.
конца, казалось, происходят так часто в их разговор. Мисс Грэм, как
обычно, первым заговорил.

"Мистер Браун", она началась. Замена помощника прервал ее.

- Пожалуйста, не называй меня так, - невольно вырвалось у него. - Это... о, черт возьми!
это, это не мое имя!

Она должна была быть очень удивлена. Он ожидал, что она испугается. Но вместо этого
она ответила довольно спокойно.

"Я знаю это," — сказала она.

"Знаете?"

"Да. Вы — Расс Брукс, не так ли?"

Расс Брукс, он же Джон Браун, снова уронил кепку, но не поднял её. Он тяжело сглотнул.

— Откуда, чёрт возьми, ты это узнала? — спросил он, как только смог что-то сказать.


"О, это было довольно просто. На самом деле я не знала, я только предположила. Ты не был настоящим смотрителем маяка, это было очевидно. И ты не привык мыть посуду или заниматься домашними делами — это тоже было очевидно, — уголки её губ неудержимо поползли вверх. Когда ты рассказал мне эту небылицу
о том, что встретил здесь моего брата прошлым летом, я был уверен, что ты
где-то с ним встречался, возможно, в колледже. Поэтому в своём следующем письме
ему я описал тебя как можно лучше, упомянув, что ты такой же хороший или даже лучше
пловец, чем он, и попросил уточнить. Он ответил, что единственный парень, который, по его мнению, подходит под ваше описание, — это «Расс»
Брукс — Рассел, полагаю, — из Нью-Йорка.
 Хотя он не знал, что Расс Брукс делал в качестве помощника смотрителя маяка в Истборо. Я тоже не знал. Но, опять же, это было не моё дело.

Заменивший его ассистент не ответил: он не мог этого сделать в такой короткий срок.

 «Итак, — продолжила девушка, — я чувствовала себя так, словно давно вас знаю.  Вы с Хорасом были такими хорошими друзьями в колледже, и он
Он часто рассказывал мне о вас. Я была очень рада познакомиться с вами в реальной жизни,
особенно здесь, где мне не с кем было поговорить, кроме миссис Бэском; мистер
 Эткинс, из-за своего отвращения к моему несчастному полу, был исключён.

Следующая речь мистера Брауна — или мистера Брукса — была похожа на предыдущую.

"Я расскажу тебе, пока я здесь", - начал он.

"Тебе не нужно, если ты не хочешь", - сказала она. "Я не имею права
знать" - и добавила с характерной женственностью: "Хотя умираю от желания".

"Но я хочу, чтобы вы знали. Как я сказала Аткинсу, когда впервые пришла, я не
Я никого не убивал и ничего не крал. Я не мошенник, скрывающийся от правосудия. Я просто дурак, который упал за борт парохода и — с горечью — не утонул.

Она ничего не ответила, и он начал свой рассказ, почти такой же, как и тому смотрителю маяка.

"Ну вот! - сказал он в заключение. - В этом-то и заключается вся дурацкая затея. Вот
почему я здесь. Полагаю, нет необходимости спрашивать, что вы об этом думаете".

Она молчала, глядя на буруны. Он сделал свои собственные выводы из
ее молчания.

- Понятно, - сказал он. - Что ж, я признаю это. Я жалкий неудачник. И всё же, если я
Если бы мне пришлось делать это снова, я бы поступил почти так же. Кое-что изменил бы, но в целом всё было бы так же.

 — Что бы ты сделал по-другому? — спросила она, по-прежнему не глядя на него.


 — Во-первых, я бы не убежал. Я бы остался и принял удар на себя. Зарабатывал бы на жизнь или голодал.

— И теперь ты собираешься остаться здесь?

 — Не дольше, чем смогу. Если меня назначат помощником смотрителя,
 я начну откладывать каждый цент, какой смогу. Как только у меня будет достаточно,
чтобы рискнуть, я снова отправлюсь в Бостон и начну зарабатывать
или процесс голодания. И, — он щёлкнул челюстями, — я не собираюсь
голодать.

 — Ты не вернёшься к отцу?

 — Если он сочтёт нужным попросить у меня прощения и признать, что я был
прав, — не иначе. И он должен сделать это по собственной воле. Я сказал ему об этом, когда выходил из его кабинета. Это был мой вклад в наше нежное прощание.
Он сказал, что сначала увидит, как я буду проклят. Возможно, он так и сделает.

Она улыбнулась.

"Должно быть, вы были очаровательной парой, — заметила она. — А
молодая леди — что с ней?"

"Она знает, что меня уволили, даже без обычного шиллинга.
— Этого будет вполне достаточно для неё, я думаю.

 — Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что она не захочет подождать, пока ты заработаешь на жизнь, которая, как ты уверен, наступит?

 — Подождать? Она будет ждать меня? Энн Дэвидсон будет ждать мужчину без гроша в кармане, пока он пытается заработать много денег? Хм! ты меня забавляешь.

 — Почему бы и нет? Ты не дал ей шанса. Ты спокойно принял как данность,
что ей нужны только деньги и положение в обществе, и ушёл, бросив её. Откуда ты знаешь, что ты не понравился бы ей больше, если бы сказал
то, что ты чувствовал. Если бы девушке действительно был небезразличен мужчина, мне кажется,
она была бы готова ждать его много лет, если бы это было необходимо.
при условии, что в течение этого времени он старался изо всех сил для нее.
"

"Но ... но ... она не такая девушка".

"Откуда ты знаешь? Ты не подвергал ее испытанию. Ты был у нее в долгу. Мне кажется, теперь ты ей это должен.

Ответ вертелся у него на языке. Он был готов сорваться с его губ. Что он не любит девушку Дэвидсон, никогда не любил её. Что за последний месяц он понял, что
Для него в целом мире была только одна женщина. И имела ли эта женщина в виду то, что сказала о том, что будет ждать годы — и годы — если ей будет не всё равно? И было ли ей не всё равно?

 Он не произнёс ни слова об этом. Он хотел, но это казалось таким нелепым. Таким глупым, возмутительным вопросом. И всё же, вероятно, он задал бы его, если бы юная леди дала ему такую возможность. Но она не стала; бросив на него косой взгляд, она
торопливо поднялась со скалы и объявила, что ей нужно вернуться
в дом.

 «Мне нужно кое-что упаковать, — объяснила она, — и, кроме того, я думаю, что
— Будет дождь.

— Но, мисс Грэм, я…

Крупная капля дождя, упавшая ему на ботинок, подтвердила прогноз погоды. Она быстро пошла к бунгало, и он пошёл рядом с ней.

 — Ещё одна гроза, — сказала она. — Я думала, что той, через которую мы только что прошли, хватит на какое-то время. Я надеюсь, что миссис Бэском не промокнет.

 — Она уехала в деревню, не так ли?

 — Да. Она получила какое-то сообщение — не знаю, как оно
дошло, — из-за которого ей пришлось поспешить. За ней приехал
лимузин. Она вернётся до вечера.

«Аткинс тоже ушёл. Кажется, у него были какие-то дела. Я не могу понять, что с ним случилось в последнее время. Он сильно изменился. Раньше он был таким весёлым и добродушным, за исключением тех случаев, когда приходили женщины-пикники. Теперь он серьёзен, как сова. Уходя, он почти не сказал ни слова». Я подумал, что у него, кажется, неприятности, но когда я спросил его, он так быстро отмахнулся от меня, что я не стал настаивать.

 — Правда? Странно. У миссис Бэском тоже, кажется, были неприятности. Я подумал, что она плакала, когда вышла из своей комнаты, чтобы сесть в карету.
Она отрицала это, но её глаза были красными. Что могло случиться?

"Я не знаю."

"Я тоже. Мистер... э-э... Брукс... Или мне по-прежнему называть вас «Браун»?"

"Нет. Браун мёртв, утонул. Пусть так и остаётся."

"Очень хорошо. Мистер Брукс, вам не приходило в голову, что ваш мистер Аткинс -
странный персонаж? Что он ведет себя странно?"

"Он вел себя странно с тех пор, как я его знаю. Но на какую именно
особенность вы намекаете?

"Его странное поведение. Несколько раз я видел его - я почти уверен
это был он - прячущимся или притаившимся за песчаными холмами позади нашего бунгало.
"

"У тебя есть? Почему, я..."

Он колебался. Прежде чем он смог идти дальше или она дальше, дождь пришел в
всемирный потоп. Они вышли на крыльцо как раз вовремя.

"Хорошо, что я в безопасности и достаточно сухой," она задыхалась. "Боюсь, вы будете
залитые прежде чем попасть на свет. Разве ты не хочешь зонтик?"

"Нет. Нет, Действительно, спасибо."

— Что ж, тогда вам нужно поторопиться. До свидания.

— Но, мисс Грэм, — с тревогой в голосе, — я увижу вас снова до вашего отъезда.
 Может быть, завтра, во время купания?

— Судя по погоде, завтра о купании не может быть и речи.

— Но я хочу вас увидеть. Я должен.

Она с сомнением покачала головой. "Я не знаю", - сказала она. "Я буду
очень занята, готовясь к отъезду, но, возможно, мы еще встретимся".

"Мы должны. Я... мисс Грэм, я...

Она закрыла дверь. Он побежал домой сквозь дождь, гроза
которым пропитывалась его до нитки, но это мелочь по сравнению с торнадо
в его груди.

Остаток дня он провёл как-то, сам не понимая как.
Дождь и ветер не прекращались; было шесть часов, и Сет должен был вернуться
на час раньше, но его нигде не было. Он подумал, не ушла ли миссис Баском
Она вернулась. Он не видел кареты, но она могла подъехать, пока он был в доме. Отсутствие смотрителя маяка начало его немного беспокоить.

  В семь часов, когда стемнело, он взял на себя ответственность подняться по винтовой лестнице в каждой башне и зажечь большие фонари. Он делал это впервые, но знал, как это делается, и успешно справился с задачей. Затем, поскольку Аткинс всё ещё отсутствовал и
делать было нечего, кроме как ждать, он сел в кресло на кухне и
задумался. Время от времени, и это показывало направление его мыслей, он
поднялся и посмотрел из окна на темные бунгало. В
в гостиной последнего структуры свет горел. В десять он был
прибывшими.

В половине одиннадцатого он пошел в спальню Сета, нашел скудный набор
ручек, чернил и бумаги для заметок, вернулся на кухню, сел за стол
и начал писать.

В течение часа он думал, писал, рвал написанное и начинал
снова. В конце концов результат его труда выглядел примерно так:


"Уважаемая мисс Грэм,

"я не мог сказать этого сегодня днём, хотя, если бы вы остались, я думаю, что
Должен. Но я должен сказать это сейчас, иначе может быть слишком поздно. Я не могу отпустить тебя,
не сказав этого. Я люблю тебя. Ты будешь ждать меня? Это может быть очень
долгое ожидание, хотя, видит Бог, я буду стараться изо всех сил,
как никогда в жизни. Если я выживу, я сделаю что-нибудь для себя
и для тебя, ты будешь моим вдохновением. Ты знаешь, ты сказал, что если бы девушка по-настоящему
любила мужчину, она бы с готовностью ждала его годами. Я тебе настолько
небезразлична? С тобой или ради тебя я верю, что смогу добиться
чего угодно. Я тебе небезразлична?

"РАССЕЛ БРУКС."


Он положил это в конверт, запечатал, надписал адрес и, не надев ни шляпы, ни плаща, вышел в ночь.

 Дождь всё ещё шёл, хотя и не так сильно, но ветер дул яростными шквалами.  Он спустился по тропинке к бухте, пробираясь сквозь мокрые кусты.  У подножия холма он с удивлением обнаружил, что солончаки превратились в море воды, и над поверхностью не осталось ни клочка земли.
Это действительно был рекордный прилив, какого он никогда раньше не
видел. Он не стал размышлять о приливах или о подобных пустяках,
но, ворча из-за того, что ему пришлось сделать большой крюк, он обогнул
конец бухты и поднялся к двери бунгало. Под край этой двери он
сунул написанную им записку. Как только он это сделал, то понял, что
выразил свои мысли очень неуклюже. Он написал не так, как мог бы. Ему
пришла в голову дюжина блестящих мыслей. Он должен был во что бы то ни
стало переписать эту записку.

Так что он потратил пять безумных минут, пытаясь вытащить конверт из-под
двери. Но, пытаясь протолкнуть его достаточно далеко, он уронил его за пределы
подоконник, и он не мог дотянуться до него. Это было сделано к лучшему
или к худшему. Совершенно уверенный, что к худшему, он поплескался
скорбно вернулся к огням. В комнате с фонарями в правой башне
он провел остаток ночи, время от времени выходя на
галерею, чтобы узнать о погоде.

Буря утихала. Шквалы налетали все реже и реже, и
на смену дождю пришел густой туман. Внизу, в темноте, бушевали волны, а вдалеке стонали и выли противотуманные сирены. Это была
плохая ночь, ночь, когда ни один смотритель маяка не должен покидать свой пост.
пост. А где был Сет?




 ГЛАВА XIV

«БЕННИ Д.»


Поездка Сета в Истборо была унылым путешествием. Джошуа ступал по мокрому песку или по колеям, заполненным водой, и ни разу за всю поездку ему не приказали «Гав» или «Прояви хоть какие-то признаки жизни». Только когда они добрались до первых разбросанных по деревне домов, смотритель очнулся от транса и заметил, что старая лошадь слегка прихрамывает на правую переднюю ногу.

 «Привет!» — воскликнул Сет. — Что с тобой, Джош?

Джошуа поплелся дальше, но это было своего рода передвижение на трёх ногах.
Водитель наклонился вперёд, а затем потянул за поводья.

"Тпру!" — скомандовал он. "Стой!"

Джошуа остановился почти с энтузиазмом. Сет зажал конец поводьев между рукояткой кнута и приборной панелью и спрыгнул с повозки, чтобы осмотреть лошадь. Подняв хромую ногу, он сразу же обнаружил проблему. Подкова была расшатана.

— Хм! — произнёс он вслух. — К сожалению, нам с тобой придётся дать Бенидже
работу. Что ж, — забираясь обратно в машину, — я сказал, что никогда не дам ему
ещё одну после того, как мы поссорились из-за последней, но у меня нет амбиций
достаточно, чтобы дойти до кузницы Денборо. Мне всё равно. Мне больше ни до чего нет дела. Поехали.

 Маленькая полуразрушенная кузница Бениджи Эллиса располагалась на главной улице Истборо, если можно назвать главной улицей этот городишко. Аткинс подъехал к двери, перед которой увидел
Бениджа и группа зевак осматривают автомобиль, кузов которого
был снят, чтобы было легче добраться до двигателя и ходовой части. Кузнец склонился над машиной, его голова
и опустил плечи среди механизмов; в его руке был большой гаечный ключ,
и другие гаечные ключи, молотки и инструменты различных размеров были разбросаны
на земле рядом с ним.

- Привет, Бенидж, - проворчал Сет.

Эллис убрал нос от шестеренчатого вала, который находился в непосредственной близости от него.
и выпрямился. Он был близоруким пожилым человеком и носил
очки. Только что его руки, предплечья и фартук были покрыты жиром
и маслом, и, вытирая лоб рукой, в которой не было гаечного ключа
, он оставил на нем широкую траурную повязку.

"Ну?" он тяжело дышал. "Кто там? Кто хочет меня?"

Одним из бездельников, которые помогали кузнецу, удерживая его
трубы в то время как он нырнул в машину, вяло кивнул на новый
прибытие. Бения поправил очки и подошел к фургону.

"Кто там?" сердито спросил он. Затем, узнав своего посетителя, он
проворчал: "Фу! привет, это ты. Ну, чего ты хочешь?"

— Я хочу, чтобы ты подковала мою лошадь, — не слишком любезно ответил Сет.

"Вот как! Что ж, я занят."

"Мне всё равно, занят ты или нет. Полагаю, ты не настолько занят, чтобы не справиться с работой. Если так, то ты богаче, чем я думал."

— Я хочу знать! Может, я разборчив в том, на кого работаю, Сет Аткинс.

— Может, и так. Я не такой разборчивый; если бы был, то не пришёл бы сюда,
вот что я тебе скажу. У моего коня развязался подкова, и я хочу, чтобы его
починили как можно скорее.

— Кажется, ты говорил, что никогда не доверишь мне другую работу.

— Я тебе сейчас не доверяю. Я буду здесь, пока всё не закончится. И я не прошу тебя доверять мне. Я заплачу наличными — наличными, ты меня понял?

Зрители ухмыльнулись. Мистер Эллис нахмурился ещё сильнее. — Я занят, — важно заявил он. — У меня есть автомобиль мистера Делэнси Барри
почини, а я не могу отвлекаться на лошадей — особенно на некоторых из них.

Эта насмешка над Джошуа вызвала гнев его хозяина. Он бросил поводья и спрыгнул на землю.

"Послушай, Бенидж Эллис, — прорычал он, надвигаясь на механика, который поспешно отступил на шаг или два. «Мне всё равно, что ты чинишь, и кому это принадлежит. Думаю, когда ты закончишь, всё будет «починенно», но это не имеет значения. И это ничего не меняет Неважно, что он принадлежит мистеру Барри.
Если бы это была огненная колесница Илии, было бы то же самое. Этот автомобиль не починят сегодня днём, и никто этого не ждёт. Вот моя лошадь, которую нужно подковать; я хочу, чтобы её подковали, и у меня есть деньги, чтобы заплатить за это. Зимой ты плачешь, что не можешь заработать денег, чтобы оплатить счета. А теперь, когда наступило лето и в округе полно городских богачей, достаточно наивных, чтобы позволить тебе возиться с их машинами, — хотя они никогда не сделают этого больше одного раза, — я не предлагаю тебе
не откладывай. Если ты не подковаешь мою лошадь, я пойму, что у тебя так много денег, что тебе больше не нужно. И если это так,
то многие будут рады это узнать, например, Генри Г.
 Гудспид. Я сейчас иду в его магазин. — Сказать ему?

Это был удар в самое яблочко. Мистер Эллис был должен по нескольким счетам,
и мистер Гудспид был далеко не самым маленьким из них. Лоферы перемигнулись, и кузнец стал вести себя более миролюбиво.

- Я не говорил, что не сделаю этого ради тебя, Сет, - взмолился он. - Я всегда
готов выполнять свою работу. Это ты жаловался.

"Тьфу! Что ж, я, вероятно, буду жаловаться еще, но жалоба - это одно.
а потребность - совсем другое. Я как Джоэл Ноулз - он сказал, что, когда у него
не получалось достать виски, он, как мог, обходился лавровым ромом. Мне нужен кузнец, и если я не смогу найти настоящего, то соглашусь на
подделку. Вы подкуёте для меня этого коня?

— Конечно, я его подкую. Но я не могу сделать это прямо сейчас. У меня эта чёртова машина, — он махнул рукой в сторону автомобиля, — стоит здесь, на улице, и разваливается на части. И пойдёт дождь. Просто дай мне положить достаточно
Я сложу всё это вместе, чтобы можно было занести в мастерскую и высушить, а потом займусь твоей работой. Ты оставишь здесь свою лошадь и повозку и пойдёшь по своим делам. Он будет готов, когда ты вернёшься.

Так что на этом основании сделка наконец была заключена. Сету не хотелось выпускать драгоценного Джошуа из виду, но после недолгих переговоров он согласился. Вожжи были отвязаны, и животное завели в
мастерскую, повозку поставили под навес, а смотритель
ушёл, пообещав вернуться через час. Как только он ушёл, Эллис
снова погрузился в изучение автомобиля.

Спор с кузнецом привёл к одному удовлетворительному результату, по крайней мере, с точки зрения
Сета. В какой-то мере это позволило ему временно выплеснуть свои
чувства. Он был в меру любезен во время своего недолгого пребывания в
бакалейной лавке, а когда его заказ был готов и он обнаружил, что час ещё не
прошёл, он вышел прогуляться по деревне. И тогда, когда он снова остался
один, к нему вернулись все его страдания и душевная боль. Он шёл, опустив голову, почти не разговаривая со знакомыми, которых встречал, пока не добрался до вокзала, где сел на багажную тележку, чтобы
Он снова и снова мысленно прокручивал в голове сцену с Эмелин и
ужасающий крах своих новообретённых надежд и планов.

Пока он сидел там, дверь вокзала открылась, и вышел мужчина,
очевидно, не местный житель Истборо.  Он был одет в довольно яркий, но
несколько потрёпанный летний клетчатый костюм, соломенная шляпа была
слегка сдвинута набок, и он курил окурок не слишком ароматной
сигары. В целом он выглядел как спортивный персонаж, попавший во временную финансовую
затруднительную ситуацию, но эта ситуация не уменьшила его самоудовлетворения и
тень его великолепного самообладания. Он окинул взглядом Истборо,
лежавший перед ним, со снисходительным презрением, а затем, заметив
печальную фигуру на багажной тележке, подошёл к ней и обратился к ней.

"Послушайте, друг мой," — живо заметил он, — "у вас есть спичка при себе? Если так, то я..."

Он резко остановился, потому что мистер Аткинс, бросив на него один ленивый взгляд, выскочил из грузовика и уставился на него, как на какое-то привидение, как на фигуру из кошмара, а не на самого себя.
 И он, глядя на изумлённое лицо смотрителя маяка,
выронил из пальцев окурок сигары и в тревоге отступил назад.
в ужасе.

- Ты... ты... ТЫ? - ахнул Сет.

- ТЫ! - повторил незнакомец.

— Ты! — снова воскликнул Сет. Это было не блестящее и не оригинальное замечание, но в данных обстоятельствах оно было простительно, потому что беспечный человек в клетчатом костюме был зятем Эмелин Бэском, гением, «изобретателем», единственным человеком, которого он ненавидел — и боялся — больше всех на свете, — самим Бенни Ди.

 Прошла целая минута, в течение которой никто из них не двигался.
заговорил. Сет, с открытым от ужаса ртом, был не в состоянии говорить,
и изумление изобретателя, казалось, сочеталось с определенной
нервозностью, как будто он боялся физического нападения. Однако, поскольку
смотритель маяка не пошевелился, и его кулаки оставались разжатыми, нервозность
исчезла, и Бенни Д., что характерно, взял ситуацию в свои руки
.

"Хм!" - задумчиво заметил он. — Хм! Могу я спросить, что ты здесь делаешь?

— А-а-а? — невнятно ответил Сет.

— Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? Ты следил за мной?

— С-с-следил за тобой? Нет.

— Ты уверен в этом?

"Да, буду". Сет не стал спрашивать, что Бенни Д. там делал.
этот вопрос уже был решен в его голове. Шурин узнал
, что Эмелин живет по соседству с мужчиной, за которого вышла замуж, что ее
летняя помолвка расторгнута, и он приехал, чтобы забрать ее.

- Ну? резко спросил изобретателя: "Если вы не следили за мной, то что
вы здесь делаете? Что вы имеете в виду здесь?"

"Здесь мое место", отчаянно. "Я здесь работаю".

"Вы делаете? И могу я спросить, что конкретное время посчастливилось
принять на работу именно вас?"

- Я смотритель маяков, если хочешь знать. Но я звоню
— ты уже знаешь.

Хладнокровие Бенни Ди не помогло. Он начал:

 «Маяки?» — повторил он. «Эти… как их там называют? —
Близнецы?»

«Да. Ты же знаешь; зачем задавать глупые вопросы?»

Изобретатель не знал этого — до того момента, и ему потребовалось время, чтобы
обдумать своё следующее замечание. Его невестка работала экономкой в каком-то бунгало, расположенном в непосредственной близости от «Близких огней»; он узнал об этом, когда приехал утренним поездом. До этого он знал только, что она живёт в Истборо.
лето. До этого он не был особенно заинтересован в ее
расположение. С того дня, два года назад, когда, решив, что он
использовал ее и ее быстро истощающийся запас наличных до тех пор, пока это было
безопасно или удобно, он бесцеремонно оставил ее и отправился в Нью-Йорк.
Йорк, чтобы жить на деньги доверчивый джентльмен, которого его
красноречивый были заинтересованы в его "выдумок", он не принял
беда даже писать Эмелин. Но в течение этого месяца доверчивость жителя Нью-
Йорка и его «кредиты» перестали быть материальными активами.
Тогда Бенни Д., столкнувшись лицом к лицу с необходимостью в деньгах, вспомнил о своей
сестре и обещании, которое дал его умерший брат, что у него будет дом, пока он есть у неё.

Он отправился в Кейп-Энн и, к своему ужасу, обнаружил, что её там больше нет. После нескольких часов напряжённой работы детектива он узнал о помолвке в Истборо и написал письмо — жалкое, умоляющее письмо, полное братской любви и тоски по дому, — которое из-за шторма дошло до миссис Бэском только в то утро. В нём он писал, что едет к ней и считает минуты до их встречи.
снова вместе. И он, как только приехал в деревню
, насколько это было возможно, позвонил в Лайтс и поговорил с ней. Ее тон, когда
она ответила, был, как ему показалось, пугающе холодным. Это заставило его
насторожиться, и он задался вопросом, не ослабевает ли его влияние на нее.
Но теперь ... теперь он понял. Ее муж ... ее муж, всех людей ... было
живет по соседству с ней все лето. Несомненно, она знала, что он там,
когда заняла его место. Возможно, они встретились по обоюдному согласию. Боже,
это было ужасно! Это могло означать что угодно. И всё же Сет не
выглядеть торжествующим или даже счастливым. Бенни Д. решил не показывать никаких признаков
волнения или сомнений, но сначала выяснить, если сможет, правду,
а затем действовать соответственно.

- Мистер Бэском... - начал он. Сильно встревоженный смотритель маяка перебил
его.

- Тише! - прошептал он. - Не говорите так. — Это не моё имя — здесь, внизу.

 — В самом деле? А как тебя зовут?

 — Здесь меня зовут Сет Аткинс.

 Бенни Ди выглядел озадаченным. Затем выражение его лица изменилось. Он почувствовал облегчение.
  Когда он позвонил в «Огни» — из телефона-автомата на станции —
казалось, что он считает забавным разговаривать с женщиной по телефону. По словам агента, смотрителя маяка звали Аткинс, и он был ярым ненавистником женщин. Он не хотел видеть женщин, а тем более разговаривать с ними; это была местная шутка — ненависть Сета к женщинам.
 Это, казалось, доказывало, что Эмелин и её муж не помирились и не жили вместе, по крайней мере. Возможно, то, что они были соседями, было просто совпадением. Если так, то, возможно, он не опоздал. Когда он в следующий раз обратился к своему спутнику, то сделал это другим тоном и без
«мистера».

— Бэском — или, э-э-э, — Эткинс, — резко сказал он, — я надеялся — я искренне надеялся, что мы с вами не встретимся во время моего короткого пребывания здесь; но раз уж мы встретились, думаю, нам лучше понять друг друга. Давайте перейдём к той группе деревьев на другой стороне дороги.
 Там мы будем одни, и я смогу сказать то, что необходимо. Я не хочу — даже вспоминая, как ты обошёлся с моей сестрой, — унижать тебя в городе, где ты, возможно, пытаешься начать новую жизнь. Пойдём.

Он пошёл вперёд, и Сет, как и прежде, подчинился почти
Бенни Д. гипнотически воздействовал на него, и Сет, всё ещё сбитый с толку неожиданной встречей, следовал за ним, как побитая собака. Под прикрытием деревьев они остановились.

"А теперь, — сказал Бенни Д., — может быть, ты объяснишь мне, что ты имел в виду, заманивая мою сестру сюда в моё отсутствие, когда я не мог её защитить. Что ты имел в виду?"

Сет непонимающе уставился на него. — Выманил её? — повторил он. — Я
никогда её не выманивал. Я был здесь с тех пор, как ушёл — ушёл от вас и от неё
той ночью. Я не просил её приходить. Я не знал, что она придёт. И
она не знала, что я здесь, до… примерно до месяца назад. Я…

Бенни Ди поднял руку. Он был рад этой новости, но не показывал этого.

"Достаточно, — сказал он. — Я всё понимаю. Но с тех пор — с тех пор? Что вы имеете в виду, говоря, что пытались повлиять на неё? Ответьте
мне!

Смотритель маяка потёр лоб.

"Я не пытался повлиять на неё," заявил он. "Мы с ней почти не виделись. Никто не знает, что мы женаты, даже мисс Грэм
и молодой парень, который... который помогает мне на маяке. Вы должны
знай это. Она, должно быть, написала тебе. О чем ты говоришь?"

Она не написана; он не получил ни одного письма от нее в течение двух
лет, но опять коварный "гений" был на высоте. Он посмотрел
мудрый и кивнул.

- Конечно, - важно сказал он. - Конечно. Конечно.

Он колебался, не зная, что делать дальше. И
Сет, успевший немного собраться с мыслями,
начал размышлять сам.

"Послушайте," внезапно сказал он, "если вы всё это знали заранее, зачем вы задаёте эти вопросы?"

— Это, — Бенни Ди жестом выразил высокомерное презрение, — не ваше дело.

— Я хочу знать! Что ж, тогда, может быть, у меня есть своё дело. Кто
сделал моё дело вашим делом? Эй?

— Благополучие моей сестры...

— Не беспокойтесь о своей сестре. Теперь ты со мной разговариваешь. И ты не запрёшь меня в доме. Чёрт возьми! — его гнев
переполнял его, и в глазах изобретателя он стал выглядеть пугающе живым. — Чёрт возьми! — повторил Сет. — Я все эти годы молился, чтобы встретить тебя где-нибудь в одиночестве, и теперь я почти готов... почти готов...

Его большой кулак сжался. Бенни Ди отступил назад, чтобы оказаться вне досягаемости.

"Бэском, — закричал он, — не надо..."

"Не смей так меня называть!"

"Бэском..." Изобретатель был сильно напуган, и его голос
поднялся почти до крика.

 Гнев смотрителя маяка исчез при звуке этого имени. Если бы кто-нибудь из Истборо, если бы начальник станции на другой стороне пути услышал, как его называют «Баском», то всё было бы кончено. Тайна, которую он так ревностно охранял, была бы раскрыта, и рано или поздно вся эта жалкая история стала бы известна.

"Не называй меня Бэском", - взмолился он. "Э-э... пожалуйста, не надо".

К Бенни Ди вернулось мужество. Еще он понял, что если козырь был
для воспроизведения должно быть, затем. Этот человек был опасен, и, как-то
или других, его оружие должно быть с шипами. Блестящая идея пришла ему в голову.
Сет не был уверен, насколько правдивы его слова, но решил рискнуть.

"Что ж, тогда — Аткинс," — презрительно сказал он. "Я не привык к
псевдонимам — не приходилось иметь дело с людьми, которые считают
необходимым их использовать, — и я забываю. Но прежде чем это неприятное интервью закончится, я
Я хочу, чтобы вы до конца поняли, зачем я здесь. Я здесь, чтобы защитить свою сестру и избавить её от ваших преследований. Я здесь, чтобы помочь ей добиться развода.

«Развод! РАЗВОД! Боже милостивый!»

«Да, сэр, — торжествующе, — развод с мужчиной, за которого она вышла замуж по принуждению и который её бросил. Ты бросил её, ты не можешь этого отрицать. Пока она остаётся твоей женой, даже номинально, ты будешь преследовать её. Она это понимает. Мы с ней немедленно встретимся с адвокатом. Вот почему я здесь.

Сет был совершенно ошеломлён. Развод! Дело, которое
попадет в газеты и которое будет читать весь округ Остейбл!

"Я... я... я..." — заикаясь, пробормотал он, а затем слабо добавил: "Я не верю в это.
 Она бы не... Здесь нет адвоката."

"Тогда мы поищем ближайшего. Эмелин понимает. Я позвонил ей сегодня утром.

 — Это ВЫ ей позвонили?

 — Да. Теперь, э-э, Аткинс, я намерен быть как можно более внимательным к вашему благополучию. Я знаю, что любая огласка в этом деле может навредить вам в глазах ваших... государственных чиновников. Я
не стремятся к публичности, исключительно на свой счет. Развод будет получен
в частном порядке, при условии, при условии, что вы остаетесь вне поля зрения и не
мешает. Я предупреждаю вас, поэтому, не скандалить или пытаться
снова увидеть сестру. Если ты ... ну, если вы это сделаете, последствия будут
быть неприятным для вас. Ты понимаешь?"

Сет понимал, или думал, что он и сделал. Он стонал и тяжело оперся
от ствола дерева.

— Вы понимаете, да? — повторил Бенни Ди. — Я вижу, что понимаете. Очень хорошо. Мне больше нечего сказать. Я советую вам оставаться... э-э... в уединении в течение следующих нескольких дней. До свидания.

Он бросил прощальный взгляд на скорчившуюся фигуру, прислонившуюся к дереву. Затем он развернулся на каблуках и ушёл.

  Сет оставался на месте ещё минут десять, не шевелясь.
  Затем он, казалось, очнулся, с тревогой посмотрел в сторону депо,
чтобы убедиться, что никто не наблюдает, надвинул кепку на глаза,
сунул руки в карманы и пошёл через поля. У него не было определённого пункта назначения, он не знал, куда
идёт, кроме того, что он должен куда-то идти, что он не может сидеть на месте.

Он брел, спотыкаясь, сквозь заросли шиповника и кустарника, не обращая внимания на
препятствия, такие как заборы или каменные стены, пока не натыкался на них, тогда он
перелезал через них и слепо шел дальше. В миле от Истборо он был один.
В роще низкорослых сосен. Здесь он резко остановился, хлопнул себя по рукам
и громко застонал:

"Я не могу в это поверить! Я в это не верю!"

Он начинает не верить в это. Сначала он не думал
сомнения заявление Бенни Д. о расторжении брака. Теперь, как и его
мысли стали яснее, его сомнения росли. Его жена не упоминала о
предмет их утреннего интервью. Возможно, она бы и так этого не сделала, но по мере того, как воспоминания о её поведении и речи становились всё более чёткими, ему казалось, что она не смогла бы сохранить такой секрет. Она была добрее, казалась ему более... да, почти... почему, когда он попросил её снова стать его, дать ему ещё один шанс, она колебалась. Она не отказала сразу, она сомневалась. Если бы она собиралась с ним развестись, разве она поступила бы так? Едва ли это было возможно.

 Затем пришло письмо и сообщение по телефону. Именно после этого
она решительно сказала «нет». Возможно... возможно ли, что она узнала о приезде своего зятя только тогда? Теперь, когда он подумал об этом, она не ушла сразу после разговора по телефону. Она подождала немного, словно ожидая, что он заговорит. Он, потрясённый и парализованный при виде имени своего врага в этом письме, ничего не сказал, а потом она... Он не верил, что она хочет развода! Это была очередная ложь Бенни Ди!

 Но предположим, что она хочет развода. Или предположим — ведь он слишком хорошо знал, как убедителен этот бойкий язык, — предположим, что её зять
Он должен убедить её сделать это. Должен ли он сидеть сложа руки — в уединении, как советовал его покойный советник, — и позволить сделать этот необратимый и окончательный шаг? После развода — представления Сета о разводах были расплывчатыми и
 пуританскими — надежды не будет. После этого они с Эмелин никогда не смогут быть вместе. И он должен был отказаться от неё, и все его надежды на
счастье, всё, о чём он мечтал в последнее время, так и осталось бы
мечтами, а не реальностью. Нет! Он не мог от них отказаться. Не мог. Он мог
смириться с оглаской, скандалом, со всем, но не мог отказаться от
жены без борьбы. Что ему было делать?

Он долго расхаживал взад-вперёд под соснами, пытаясь что-то придумать,
принять какое-то решение. Всё, о чём он мог думать, — это вернуться в «Огни», открыто пойти в бунгало, увидеться с Эмелин и в последний раз обратиться к ней. Бенни Ди мог быть там, но если он был там — что ж, чёрт возьми, пусть он посмотрит, вот и всё!

Он дошел до этого места в своих размышлениях, когда ветер, который
постепенно усиливался и тревожно раскачивал верхушки сосен, внезапно
превратился в шквал, принесший с собой ливень. Он вздрогнул и
Он поднял голову. Небо было тёмным, был поздний вечер, и буря, которую он предсказал,
наконец-то разразилась.

Через полчаса он, запыхавшийся и мокрый, вбежал в кузницу.
Автомобиль стоял посреди мастерской, а мистер Эллис
стоял рядом с ним, вспотевший и встревоженный.

"Где Джошуа?" — спросил Сет.

"Эй?" - рассеянно спросил кузнец.

"Где мой конь? Он готов?"

Бениджа вытер лоб.

"Боже!" - воскликнул он. "Черт возьми!"

"О чем это ты?"

— Сет, я не знаю, что ты мне скажешь, но я заявляю, что забыл
всё о твоей лошади.

«Ты ЗАБЫЛ о ней?»

«Да. Видишь эту штуку?» — жалобно указывая на автомобиль. «Ну,
сэр, эта надоедливая штуковина разбивает мне сердце, не говоря уже о спине. Я
всё разобрал, без проблем. И по всем правилам
Я снова взял себя в руки, по крайней мере, так это выглядит. И все же, со временем, - в
рассеянном волнении, - накопилось полведра болтов, гаек и прочего хлама
и концов, которых еще нет в нем - можно сказать, осталось. И я не могу
найти, куда положить одну из них. Ты удивляешься, что я забываю мелочи?

Мелочи! подковать Джошуа - сущий пустяк! Хранитель света был
страдал из-за возможности выпустить пар, и такая возможность была
здесь. Бения увял под ударом.

"Ш-ш-ш! ш-ш-ш!" - взмолился он. - Ради всего святого, Сет Аткинс, прекрати! Я не
виню тебя за то, что ты злишься, но ни ты, ни кто-либо другой не должен так со мной разговаривать
. Я починю вашу лошадь за пять минут. Да, сэр, за пять минут.
 А теперь заткнитесь, или я вообще ничего не буду делать!

Он бросился к стойлу в задней части лавки, разбудил Джошуа,
погружённого в сладкий сон старости, и подвёл его к недоуздку у
кузницы. Смотритель, запыхавшись, больше ничего не мог сказать.

— Что случилось со всеми вами, жителями маяка? — спросил Бениджа,
желая сменить тему. — Что на вас нашло, что вы все
пришли в деревню одновременно? Эй, парень, стой!

 — Все мы? — повторил Сет. — Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что видел вас двоих, по крайней мере, сегодня днём. Та женщина из Баскома,
которая работает экономкой в бунгало Грэмов, дважды проходила здесь. В первый раз
она была в одной из колясок Сноу, её вез мальчик Сноу.
 Потом, около часа назад, она снова прошла мимо, но мальчик ушёл, и
там был ещё один парень, который управлял упряжкой, — незнакомец, я его раньше не видел.

Красное лицо Сета побледнело. «Что?» — воскликнул он. «Эм… миссис Бэском едет
с незнакомцем! С каким ещё незнакомцем?»

«О, с парнем лет двадцати пяти — пятидесяти. Гладколицый типчик
в клетчатом костюме и соломенной шляпе... Что с тобой, чёрт возьми,
случилось?

Смотритель маяка дрожал с головы до ног.

"Они... они... куда они направлялись? Назад к маякам или... или куда-то ещё?"

"Нет, похоже, они вообще не собирались к маякам. Они пошли по
другая дорога. Похоже, они направлялись в Денборо, если не свернули с
того места, где остановились... Сет Аткинс, ты что, с ума сошел?

 Сет не ответил. Он прыгнул к голове Джошуа, отвязал поводья и выбежал из
мастерской, ведя за собой лошадь. Удивленный кузнец последовал за ним до самой
двери. Сет заводил животное в свой фургон, стоявший под навесом. Он застегнул шнурки
дрожащими пальцами.

"Что, черт возьми, на тебя нашло?" - крикнул Эллис. "Разве ты не собираешься
починить этот ботинок?" Он не может путешествовать таким образом. Сет! Сет Аткинс! . . .
Клянусь временем, он сумасшедший!"

Сет не отрицал обвинения. Забравшись в фургон, он взял в руки
поводья.

- Ты уверен, что они поехали именно по дороге Денборо? - спросил он.
требовательно.

- Кто похитил? Тот парень и женщина из Баскома? Конечно, я, но ...
Ну, я лебедь!

Хранитель маяка больше ничего не хотел слышать. Он ударил ничего не подозревающего
Джошуа концом поводьев, и старая лошадь, подпрыгнув, поскакала
вперед. Еще мгновение, и повозка с маяком, громыхая и
брызгая грязью, помчалась под проливным дождем по дороге, ведущей в Денборо.




Глава XV

ПУТЕШЕСТВИЕ МАРГАРИТЫ М.


Denboro много-много километров от Eastboro, и дорога, даже в
замечательная погода, не очень хороший. Он, извиваясь и изгибаясь, поднимается и
спускается через леса и по холмам. Есть участки болотистой
впадины, где желтый должен глины, но немного увлажнять, чтобы стать
пасту, которая прилипает к колесам и копыта, а делает так, даже за
молодой и резвый скакун, уныние прогресс.

Джошуа не был ни молод, ни энергичен. А погода не могла быть хуже. Трёхдневный шторм всё промочил, и
Глинистые лужи были почти такими же зыбкими, как зыбучие пески. Когда повозка с маяком спустилась по длинному склону в южной части деревни и начала объезжать внутреннюю оконечность Истборо-Бэк-Харбор, Сет понял, что путешествие будет трудным. Дождь, гонимый северо-восточным ветром, слепящими порывами обрушивался на воду, и волны в гавани были белыми от пены. Кроме того, хотя прилив был почти на
минимальном уровне, полосы водорослей на дороге указывали на то, что
в то утро он достиг своего пика, и предвещали ещё более сильное наводнение ночью.
Он повернул голову и посмотрел на гавань, туда, где она сужалась и
переходила в болото Паунддаг. В Болоте, недалеко от его океанской оконечности, его старая
шхуна "Дейзи М." села на мель. Он не навещал ее целую неделю,
и он задавался вопросом, не повредило ли ей в какой-либо степени "заклинание погоды".
Это предположение, однако, было кратковременным. Дейзи М. должна сама о себе позаботиться
. Его дело было в том, чтобы добраться до судьи Гулда в Денборо до того, как
миссис Бэском и Бенни Д. договорятся с этим выдающимся гражданином и
юристом о разводе, который им грозил.

Он ни на секунду не усомнился в том, что они отправились к судье Гулду.
 «Я обращусь к ближайшему адвокату», — сказал Бенни Ди. . И судья был ближайшим. . Они, должно быть, направлялись туда, иначе зачем им было ехать по этой дороге? . Теперь он не сомневался, что их целью был развод. . Сет не знал, как разводятся и сколько времени это занимает. Все, что он знал об этом, он почерпнул из
газет и еженедельных комиксов, и он помнил, как читал о местах на
Западе, где встречались адвокаты с нужными бланками в карманах
кандидатов по прибытии одного поезда и отправляли их, радостных и свободных, на следующем.

 «Вы спрыгиваете прямо с вагонов, а затем
 разворачиваетесь и снова запрыгиваете в них».

Этот отрывок из песни, которую Эзра Пейн, предшественник Джона Брауна на посту помощника смотрителя маяка, много раз пел на «киносеансах» в ратуше, вспомнился Сету, когда он подбадривал уставшего Джошуа. Насколько Сету было известно, обычай в Рино мог быть универсальным. В любом случае, он должен был добраться до судьи Гулда до того, как Эмелин и её зять уедут оттуда. Что ему следует делать, когда он
приехал и нашел их там было безразлично; он должен сделать все, что было
все.

Eastboro обратно гавань осталась позади, и длинный участок леса
дальше был введен. Джошуа, его копыта опухшие от липкой глины
желтый пушечные ядра, побрел дальше, но, несмотря на команды и
состязательные бумаги--от lightkeeper обладал никто не подгоняет и не воспользовались одной
если бы он ... он пошел медленнее и медленнее. Теперь он шёл, тяжело хромая на ту ногу, на которой болтался ботинок,
пришитый криво и наспех.

Пять миль, шесть, семь, и хромота стала сильнее, чем когда-либо. Сет, чей
его мучила совесть, он выбрался из кареты под дождь и грязь
и попытался починить ее, используя камень в качестве молотка. Это, казалось, помогло
имело некоторое значение, но было почти темно, когда миновали гранитный блок, обозначающий
границу поселка, и окна в домах горели, когда
он подъехал к дому судьи.

Судья сам ответил на стук или серию ударов. Казалось, он был очень удивлён, увидев на своём крыльце смотрителя Истборо-Твин-Лайтс.

 «Ну, здравствуй, Аткинс!» — воскликнул он.  «Что ты здесь делаешь в такую ночь?»

- Миссис Бэском была здесь? Она здесь и сейчас? - задыхаясь, спросил Сет.
с тревогой.

- Миссис Бэском? Кто такая миссис Бэском?

"Она... она моя подруга. Она и... и ее родственник приходили сюда, чтобы повидаться с тобой по делу.
Их здесь нет?" - спросил я. "Она... она моя подруга." Она и... и ее родственник приходили сюда по делу. Разве они не были здесь?

«Нет. Сегодня днём здесь никого не было. Я здесь с часу дня, и никто не заходил, ни по делу, ни просто так».

Смотритель едва мог в это поверить.

"Вы уверены?" — спросил он.

"Конечно. Если бы они пришли раньше, моя жена, я думаю, сказала бы мне об этом.
Я спрошу её.

— Нет-нет, — поспешно ответил он. — Вам не нужно. Если их нет с утра, значит, их нет. Но я не понимаю... Здесь ведь нет другого адвоката,
не так ли?

— Нет, ближе, чем в Бейпорте, нет.

— Моя земля! Моя земля! Тогда... тогда я как-то не в себе. В конце концов, они так и не пришли за ним.

 — Пришли за чем?

 — Ни за чем, ни за чем, я думаю, — с болезненной улыбкой. — Я совершил какую-то ошибку, хотя и не знаю, какую. Бенихо, должно быть, ... Я сверну этому парню шею, вот что я сделаю!

Адвокат начал разделять мнение кузнеца о том, что его собеседник сошёл с ума.

— Заходи, Аткинс, — настаивал он. — Заходи, вытрись. Что случилось? Что ты делаешь здесь в такое время суток так далеко от
Огней? Что-то серьёзное? Заходи и расскажи мне.

Но Сет вместо того, чтобы принять приглашение, в ужасе уставился на него.
 Затем, развернувшись, он спрыгнул с крыльца, подбежал к повозке и забрался в неё.

«Галопом!» — крикнул он. Бедный, усталый Джошуа поднял свои обмазанные глиной копыта.

«Ты не вернёшься?» — закричал Гулд. «Держись, Аткинс! Подожди!»

Но Сет не стал ждать. Он уже повернул своего коня в сторону
Истборо и уехал. Юрист остановился, изумленно глядя
ему вслед. Затем он вошел в дом и провел следующую четверть
часа, пытаясь дозвониться до Двух огней по телефону. Поскольку северо-восточный ветер
закончил то, что начал северо-западный, и провод был оборван,
его попытка не увенчалась успехом. Через некоторое время он отказался от нее и сел, чтобы
обсудить это удивительное дело со своей женой. Он был обеспокоен.

Но его беспокойство было ничтожным по сравнению с беспокойством Сета.
Упоминание адвокатом «Огней» заставило забыть даже о семейных неурядицах.
Аткинс, очнись! Фонари! Двойные фонари! Уже давно пора было их зажечь, но некому было их зажечь, кроме Брауна, зелёной руки. Зажгли ли их вообще? Если нет, то одному Богу известно, что могло случиться или уже случилось.

 Он, конечно, думал об этом раньше, смутно осознавая, что предает доверие, но тогда ему было всё равно. Огни, его
должность смотрителя, всё это было второстепенным по сравнению с тем, что
нужно было сделать, — добраться до Денборо. Он добрался до Денборо
и понял, что всё его путешествие было ошибкой; его жена и Бенни Ди — нет.
Судя по всему, он побывал в той деревне; возможно, даже не заходил в неё.
Поэтому, почувствовав некоторое облегчение, он подумал о других вещах. Он был
за много миль от своего служебного поста, и теперь его единственной мыслью было вернуться
на него.

 В десять часов миссис Хепсиба Дикон, вдова, жившая в маленьком домике
в лесу на вершине холма со стороны Истборо-Бэк
Гавань, где на милю в обе стороны не было соседей, была разбужена
криками под окном ее спальни. Открыв это окно, она высунула наружу
голову.

- Кто там? - дрожащим голосом спросила она. - В чем дело? Что-нибудь
горит?

Из черноты дождя и тумана вырисовывалась смутная фигура.

"Это я, миссис Дикон, Сет Аткинс, из «Огней», знаете ли. Я
оставил свою лошадь и повозку в вашем сарае. Джош — это лошадь —
охромал и выдохся. Он не может сделать и шага. Я
распряг его и оставил в стойле. С ним всё будет в порядке. Я дал ему воды и сена. Просто оставьте его там, если это не доставит вам хлопот, а я пришлю за ним завтра и заплачу за содержание. Всё в порядке, не так ли? Большое спасибо. Спокойной ночи.

Прежде чем испуганная вдова успела задать вопрос или произнести хоть слово, он ушёл.
исчез, спускаясь с холма в направлении Бэк-Харбора. Когда
он достиг подножия того холма, где должна была проходить дорога, он
обнаружил, что она исчезла. Волна поднялась и накрыла его.

Было темно-темно, дождь был менее тяжелым, и облака тумана были
перемещаясь в пред лицем ветра. Сет прошел небольшое расстояние вброд,
но вскоре понял, что перейти вброд будет невозможно. Затем, когда он уже был готов в отчаянии отказаться от своей затеи, рядом с ним появился тёмный предмет. Это была лодка, принадлежавшая одному из ловцов омаров,
которая на конце своего длинного якорного каната подплыла к берегу и
оказалась почти над дорогой. Сет вовремя ухватился за неё, чтобы не
удариться коленями. Шверты были на месте, а вёсла лежали вдоль
кормы. Когда его руки коснулись планширя, ему в голову пришла
новая мысль.

Он намеревался пешком остаток пути до Eastboro, маршрутизации в
liveryman и нанять лошадь и багги, с которой, чтобы достичь света.
Теперь он верил, что случай предложил ему более простой и прямой способ передвижения
. Он мог бы доплыть до гавани и топи, высадиться недалеко от того места, где
«Дейзи М.» лежала на боку, и остаток пути он прошёл очень быстро. Он
забрался в лодку, поднял якорь и сел на вёсла.

 Дно лодки было на два дюйма
утоплено в дождевой воде, а планширь был мокрым и холодным. Сет,
который и так уже был настолько мокрым, насколько это было возможно,
не обратил на это внимания и длинными гребками вывел лодку в гавань. Смутные чёрные тени земли исчезли, и через минуту
он, насколько хватало глаз, плыл по бескрайнему морю.
У него не было компаса, но это его не беспокоило.  Он знал, что ветер дует с
Ветер дул прямо с той стороны, куда он хотел попасть, и он держал нос лодки против ветра. Он греб всё дальше и дальше. Волны здесь, на большой глубине, были довольно большими, и брызги летели во все стороны, когда он врезался в них. Он знал, что, скорее всего, собьётся с курса, но
Бэк-Харбор, за исключением верхнего входа, был закрыт с суши, и он не мог сильно отклониться от курса, где бы ни причалил к берегу.

Туманные облака, гонимые шквалами, проплывали мимо и исчезали. Изредка
небо становилось почти чистым. Прогревшись на солнце с полчаса,
и начал думать, что, должно быть, ходит по кругу, когда наступил один из таких ясных промежутков, и далеко слева и впереди он увидел что-то, что заставило его воскликнуть от радости. В темноте сверкали два огненных глаза. Туман почти сразу же снова их скрыл, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что на посту, который он покинул, всё в порядке. Огненные глаза были фонарями на башнях «Двойных огней». Джон Браун не растерялся в чрезвычайной ситуации, и
лампы зажглись.

Тревога Сета рассеялась, но этот взгляд заставил его забеспокоиться ещё сильнее
ему не терпелось вернуться домой. Он недолго гребли, а затем начали подгребать к невидимому левому берегу. Судя по тому, как долго они гребли, он, должно быть, был недалеко от устья залива, где, извиваясь среди солончаков, он впадал в Заднюю бухту.

  Он подгребал все ближе и ближе, но берега не было видно. Туман был таким густым, что он не видел дальше чем на десять футов от лодки,
но если бы он был в устье залива, то давно бы сел на мель на болотистом берегу. Причина, по которой он этого не сделал, была в том, что
в то время ему не приходило в голову, что болота находились на глубине четырех футов.
вода. Из-за огромного прилива Паунддагское болото теперь было просто
продолжением Гавани и почти таким же широким.

В lightkeeper начал думать, что он, должно быть, просчитала его
расстояние. Он не мог проплыть так далеко, как он думал. Поэтому,
он снова повернулся к Дори нос, в зубы ветру и тянул
стабильно на. Время от времени он останавливался и прислушивался. Всё, что он слышал, — это
вой далёких противотуманных сирен и свист ветра в кронах деревьев
где-то слева от него. Вдоль всего побережья были разбросаны сосновые рощи.
утёсы со стороны Истборо, так что это мало чем ему помогло, разве что
доказало, что берег недалеко. Он сильнее налёг на правое
весло. Затем он снова остановился, чтобы прислушаться.

 Ещё один порыв ветра пронёсся сквозь далёкие деревья и обрушился на него.
 Затем, подгоняемый ветром, он услышал откуда-то спереди, пугающе
близко, другие звуки, голоса, призывы о помощи.

"Эй!" - крикнул он. "Эй, там! Кто там? Где ты?"

"Помогите!" раздались крики снова - и уже ближе. "Помогите!"

- Берегись! - взревел Сет, взволнованно заглядывая через плечо в темноту.
темнота. «Где ты? Осторожнее, а то нарвёшься на...
 Иуду!»

 Из тумана на него надвигалась массивная фигура. Он отчаянно
налег на вёсла, но было слишком поздно. Мачта покачивалась на фоне неба, короткий бушприт торчал над
лодкой, и маленькая лодка, ударившись бортом, накренилась к
краю воды. Сет, отчаянно взмахнув руками, ухватился за
бушприт и повис на нём. Лодка, отброшенная в сторону и наполовину
залитая водой, исчезла. С палубы за бушпритом донеслись два
диких крика — мужской и женский.

Сет не закричал. Цепляясь за раскачивающийся бушприт, он вскарабкался на него.
он пробрался к носу судна и ступил на палубу.

"Разрази меня гром!" он сердито взревел: "Что это за навигация?
Где ваши огни, вы, растяпы? Что ты имеешь в виду, говоря... Где ты?
В любом случае? И... и что это за шхуна?

Палуба, насколько он мог разглядеть её в темноте, выглядела поразительно знакомой. Когда он, спотыкаясь, направился на корму, она стала ещё более знакомой. Канаты, сочетание новых и старых, новые доски на палубе, общее расположение вещей, столь же знакомое ему, как
расстановка мебели на кухне «Огней»! Этого не могло быть... но это было так! Маленькая шхуна была его собственной, его хобби, его мастерской после обеда — сама Дейзи М. Дейзи М., которую он в последний раз видел на мели и, как он предполагал, крепко сидящей на камнях! Дейзи М. на плаву после стольких лет!

С кормы, из люка каюты, к нему, пошатываясь, приближался мужчина, держась одной рукой за поручень, а другой размахивая в воздухе.

"Помогите!" отчаянно закричал мужчина. "Кто это? Помогите нам! Мы тонем! Мы
... Вы не могли бы высадить нас на берег? Пожалуйста, высадите нас... Господи!"

Сет ничего не ответил. Как он мог? Этим человеком был Бенни Д.

А затем за первой фигурой последовала другая, и женский голос произнес
умоляюще.

"У тебя есть лодка?" - кричало оно. "Мы плывем по течению на этой ужасной штуке"
и... Почему, Сет!

Женщину звали Эмелин Баском.

- Почему, Сет? - повторила она. Затем тишину нарушили шум ветра и волн и
только скрип и потрескивание старой шхуны.

Но Бенни д., Даже под током, такой как этот сюрприз, не
молчать долго. Его драгоценной особе была в опасности.

"Ты положила нас на берег!" он кричал. "Ты положила нас на берег сразу, вы
слышишь? Не стой как дурак! Что-то делать. Ты хочешь, чтобы мы
утонули? СДЕЛАЙ что-нибудь!

Сет ожил. Его первая речь была резкой и деловой.

— Эмелин, — сказал он, — в каюте висит фонарь. Зажги его и принеси мне. Поторопись!

 — Он не горит, — испуганно ответила она. — Бенни нашёл его, когда мы только поднялись на борт. Когда мы… когда эта ужасная лодка тронулась, он погас.

 — Неважно. Наверное, там осталось достаточно ингредиентов для заклинания. Пойди принеси
— Вот оно. Спички в коробке на стене, прямо под тем местом, где оно висело. Не останавливайся, чтобы поговорить! Двигайся!

Миссис Бэском двинулась. Сет повернулся к «изобретателю».

— Иди сюда, — приказал он. — Сюда! Сюда! Сюда! ВПЕРЕД!

Он схватил своего спутника за руку и потащил его к носу.
Испуганный гений попятился.

"Что, во имя времени, с тобой происходит?" - прорычал смотритель маяка. "
У тебя затекли ноги? Пойдем!"

Бенни Д. пришел по принуждению. Сет наполовину подвёл, наполовину подтащил его к
носу корабля и, наклонившись, размотал верёвку и вложил её в его руки.

— Это шкотовые тросы, — объяснил он. — Тяните их быстро и сильно, как только можете. Если мы сможем поднять грот, то, может быть, сможем немного повернуть его. Тяните! Тяните, пока не устанете. Потом держитесь, пока я не вернусь и не закреплю его.

Он бросился обратно к штурвалу. Румпель веревки были новые, и он мог
доверяю им, к счастью. Из люка кабины появилась Миссис баском
неся зажженный фонарь.

"Хорошо!" отрезал сет. "Теперь мы можем видеть, что делаем, и, если мы покажем себя с лучшей стороны,
может быть, мы больше не будем сбивать дори. Ты выходишь на ард и ... Нет,
ты возьми это колесо и держи его так, как оно есть. ТАК, как оно есть, понимаешь?
Я сейчас вернусь. Что, чёрт возьми, случилось с этим дураком у кливера?

Он схватил фонарь и бросился на нос. Бенни Ди уронил фал и, перегнувшись через перила, звал на помощь.

Сет сам поднял кливер, закрепил его, а затем обратил свое
внимание на взбунтовавшегося стрелка.

- Заткнись! - заорал он, схватив его за руку. "Кому ты звонишь?"
кто собирается тебя послушать? Заткнись! Ты идешь со мной. Я хочу, чтобы ты прокачал. The
старый корабль бы хорошо, если бы она была жесткой, но она больше, чем вероятно
воду беру, как решето. Ты приходишь, а насос".

Но Бенни понятия не имел прокачки. Рывком он разорвал цепи от
понять lightkeeper и побежал на корму, где он продолжил его завываний
для справки.

Сет был за ним по пятам.

— Прекрати это, говорю тебе, — сердито скомандовал он. — Это ни к чему не приведёт. Если ты не хочешь пойти ко дну, ты будешь работать с этим насосом. Не будь таким клоуном.

Обезумевший гений не обратил на него внимания. Его невестка вышла из-за руля и положила руку ему на плечо. — Пожалуйста, Бенни, — взмолилась она. "Пожалуйста
делай, как он говорит. Он знает, и..."

Бенни Д. толкнул ее назад с дикой силой. "Не суй свой
бизнеса", - закричал он с клятвою. - Это твоя глупость втянула меня в
это. Затем, перегнувшись через перила, он пронзительно крикнул: "Он... Л.П.! Я
тону! Помогите!"

Миссис баском отшатнулся назад к колесу, которое сет захватил
мгновение она растерялась она. "Ой!" сказала она, "ты делаешь мне больно."

Ее муж высвободил руку и обнял ее. - Ты сильно ушиблась,
Эмелин? Резко спросил он.

- Нет... о. Нет, Сет. Я... я думаю, на самом деле мне совсем не больно.

— Хорошо! Тогда возьмись за это колесо и держи его вот так. Вот так. И
НЕ УРОНИ ЕГО СНОВА. Я займусь этим парнем.

Его жилистые пальцы вцепились в воротник рубашки Бенни Ди.

"Я приказал тебе качать, — сказал Сет. — А теперь иди и качай!"

"Пусти!" - закричал его пленник. "Убери от меня свои руки, или..."

Удар его затылка о палубу поставил точку в середине
его предложения. В следующее мгновение его уже тащили за шиворот к
маленькому ручному насосу в середине корабля.

- Качай! - взревел смотритель маяка. - Качай! или я сломаю твою вечную
шею. Теперь оживленный!"

Ошеломленный гений поднялся на колени. - Что... - пробормотал он, запинаясь. - Где...

- Прямо здесь, перед тобой. Оживленный, растяпа!

Хорошо направленный удар ногой способствовал оживлению.

"Что мне делать?" - причитал Бенни Д., нащупывая помповый тормоз. "Как это происходит?"
"Как это происходит?"

«Вверх и вниз — вот так». Сет дернул голову своей жертвы вверх и вниз, чтобы проиллюстрировать свои слова.
 «А теперь, — продолжил он, — ты будешь качать, пока я не скажу «хватит», или
я — клянусь, я сделаю из твоей шкуры запасной верх!»

 Он оставил изобретателя работать так, как тот не работал никогда в жизни.
и зашагал обратно к колесу. Миссис Бэском изо всех сил цеплялась за спицы.

"Я... я его не уронила, Сет," — заявила она. — "Честное слово, не уронила."

"Хорошо. Теперь можешь его опустить. Я сам его возьму. А ты садись и
отдыхай."

Он сел за руль, и она, задыхаясь, прислонилась к поручню. Через
Некоторое время она осмелилась задать вопрос.

- Сет! - сказала она. - Откуда ты знаешь, в какую сторону рулить?

"Я не хочу", - был ответ. "Все, что я пытаюсь сделать, это удержать ее до этого. Если бы
этот северо-восточный ветер не стих, с нами всё было бы в порядке, но он быстро ослабевает.
И прилив, должно быть, в самом разгаре, если не начался отлив. Без ветра,
без якоря и при таком отливе, который скоро начнётся, — что ж,
если мы не выйдем в море, нам повезёт... Качай! Качай! Сукин сын! Если я услышу, что ты хоть на секунду остановишься, я приду и убью тебя.

Бенни Ди, решивший на минутку передохнуть, снова склонился над работой. Неужели этот тиран, убивающий людей, был его мягким, кротким зятем, существом, которым он так часто помыкал и которым так эффективно управлял? Он не мог понять, но продолжал качать.

Возможно, Сет тоже не понимал; возможно, он и не пытался понять.
И всё же объяснение было простым и естественным. Море, чрезвычайная ситуация,
опасность, его собственная палуба под ногами — всё было как в старые времена,
и он знал, как справиться с этой ситуацией. Он забыл, что был смотрителем маяка,
отсутствующим на службе, забыл, что одна из его пассажирок была женой, от которой он сбежал, а другая — его кошмаром, ужасным и грозным Бенни Ди. Он забыл обо всём этом и снова стал умелым моряком,
татарином-капитаном, который в былые времена внушал своим матросам страх, уважение
и заставлял их клясться ему в верности.

И он упивался своей властью. Однажды миссис Бэском приподнялась, чтобы заглянуть через
перила.

"Эмелин, - рявкнул он, - разве я не говорил тебе сесть и не шевелиться?
Я должна отдавать приказы дважды? САДИСЬ!

Эмелин: "Садись".

Ветер стих до порывистых порывов. Шхуна едва двигалась. Туман был
таким же густым, как всегда. И все же Сет не терял мужества. Когда экономка
осмелилась пробормотать, что она уверена, что они утонут, он успокоил
ее.

"Держите Вымпел мачта-высокий, Эмелин", - сказал он бодро. "Мы не
в море, конечно и А. Сартин. И, пока мы не получим в выключатели,
— Мы в достаточной безопасности. Старушка немного протекает, она не такая сухая, как
молельный дом тамплиеров, но она на плаву. А когда я на плаву, я не боюсь, и тебе не стоит.

Через некоторое время он задал вопрос в свою очередь.

— Эмелин, — сказал он, — что ты здесь делаешь, на моей шхуне?

 — На твоей шхуне, Сет? Твоей? Это ужасно — эта лодка твоя?

 — Ага. Она моя. Я купил её просто для забавы много лет назад и с тех пор
не расстаюсь с ней. Но я сделал это ради забавы; я и не предполагал, что она отправится в круиз — вот так. А что вы с ним делаете на
её корабле?

Миссис Бэском колебалась. - Это был несчастный случай, Сет, - объяснила она.
- Это была ужасная ночь... и день. Бенни и я проезжаю на машине'
вместе, и мы чуть не заблудился. Мы заблудились, и дождь
ужасно. Мы вылезли из коляски стоять под деревьями, где было
сушилка. Лошадь испугалась упавших веток и убежала. Потом стало совсем темно, и мы спустились к берегу и увидели эту лодку. Вокруг неё не было воды. Бенни забрался на борт и сказал, что в каюте сухо, и мы вошли в неё, чтобы переждать шторм. Но
становилось всё хуже. Когда мы вышли из каюты, вокруг был такой же туман и повсюду вода. Бенни боялся идти по воде, потому что мы не видели берега, и мы снова вернулись в каюту. А потом вдруг раздался удар, от которого мы оба повалились на пол. Фонарь погас, и когда мы поднялись на палубу, то увидели, что плывём. Это было ужасно. И
потом... потом появился ты, Сет, и спас наши жизни ".

"Хм! Может быть, они еще не спасены . . . . Эмелин, куда ты ехала
?"

"Ну, мы ехали домой, или думали, что ехали".

"Домой?"

"Да, домой - обратно в бунгало".

— Ты был там?

 — Да.

Пауза. Затем: "Эмелин, нет смысла говорить мне, что это не так.
Возможно, я знаю больше, чем ты думаешь. Если ты ехал домой, почему
ты поехал по Денборо-роуд?

- По Денборо-роуд? Да ведь мы ездили по ней всего несколько раз. Затем мы свернули с шоссе
на то, что, как мы думали, было дорогой к Огням. Но это был не он; должно быть, это был другой, тот, что проходит вдоль края
Бэк-Харбор и Слау, тот, которым почти никогда не пользуются. Сет, —
негодующе, — что ты имеешь в виду, говоря, что я рассказал тебе то, чего не было?
Ты думаешь, я лгу?

- Нет. Не больше, чем ты думал, что я солгал насчет той Кристи.

- Сет, я всегда сожалел об этом. Я знал, что ты не лжешь. По крайней мере, я
должен был догадаться, что ты этого не сделал. Я...

- Подожди. Зачем ты вообще поехал по Денборо-роуд?

- Почему... почему... Хорошо, Сет, я тебе скажу. Бенни хотел поговорить со мной.
Он специально пришел повидаться со мной и хотел, чтобы я кое-что сделал.
это... это... В любом случае, он пришел повидаться со мной. Я не знал, что он был
иду. Я не слышал от него за два года. Это письмо я получил
это ... вчера утром был у него, и это самое сбил меня с ног".

"Ты ничего о нем НЕ СЛЫШАЛА? Разве он не писал тебе все это время?"

"Нет. Дело в том, что он бросил меня два года назад, даже не попрощавшись,
и ... и я думала, что он ушел навсегда. Но он этого не сделал, - со вздохом добавила она.
- он этого не сделал. И он хотел поговорить со мной. Вот почему он выбрал другую дорогу
я полагаю, чтобы у него было больше времени поговорить.

"Хм! Эмелин, ответь мне честно: разве ты не едешь в Денборо, чтобы получить...
получить развод со мной?

- Развод? Развод с ТОБОЙ? Сет Баском, я никогда не слышал такого...

Она поднялась со своего места, прислонившись к перилам.

- Сядь, - резко приказал ее муж. - Сядь и не высовывайся.

Она уставилась на него, ахнула и вернулась на свое место. Сет смотрел прямо перед собой в
черноту. Он раз или два сглотнул, и его руки крепко сжали на
спицы колеса.

- Этот... этот парень вон там, - мрачно кивнув в сторону стонущей фигуры у
лодок, - сам сказал мне, что они с тобой договорились развестись
со мной - чтобы покончить с этим немедленно. Он дал мне понять, что вы его ждали.
все было улажено, и именно поэтому он приехал в Истборо. Это
то, что он сказал мне сегодня днем на платформе депо.

Миссис Бэском снова вскочила.

"Сядь!" — приказал Сет.

"Я не сяду."

"Нет, сядешь. Сядь." И она села.

"Сет, — воскликнула она, — он… Бенни сказал тебе это? Сказал? Боже, я
никогда не слышала ничего подобного… Я никогда! Сет, это неправда, ни слова.
Ты думал, я развожусь? Я? Уважающая себя женщина? А от тебя?"

"Ты бросил меня на произвол судьбы".

"Я этого не делал. Ты сам бросил себя на произвол судьбы. Я была в затруднительном положении, связанная обещанием, которое я дала своему умирающему мужу, — дать его брату кров, пока он у меня есть. Я не хотела этого делать; я не хотела, чтобы он был с нами — там, где
мы были так счастливы. Но я ничего не могла сказать. Я не могла выгнать его. И ты бы не стал, ты бы...

Её прервали. Из-под киля «Дейзи М.» донёсся протяжный скрежещущий звук. Маленькая шхуна вздрогнула, а затем замерла. Волны, уже не такие большие, бились о её борта.

Миссис Бэском испуганно вскрикнула. Бенни Д., сбитый с ног,
упал на колени и испуганно взревел. Один Сет был спокоен. Ничего, на что
момент, может вызвать обеспокоенность или даже сделать ему сюрприз.

"ГМ! - заметил он, - мы на мель где-то. И в гавани.
Я звоню, мы теперь в целости и сохранности. Эмелин, спустись ниже, где это
вытрись и оставайся там. Не разговаривай - уходи. Что касается вас, - он оставляет штурвал и
шагает к усталому изобретателю, - вы можете прекратить качать, если только..." с
мрачная улыбка: "Тебе это слишком нравится, чтобы бросить все и остаться там, где ты есть"
. Оставайся на месте, я сказал! Не двигайся, пока я не скажу ни слова.
— Когда я скажу, прыгайте!

Он прошёл вперёд, опустил кливер и смотал фалы. Затем, с фонарём в руке, он сел на носу. Через некоторое время он набил трубку, закурил при свете фонаря и затянулся. На борту «Дейзи М.» стояла тишина.

Ветер совсем стих. Туман постепенно рассеялся. Где-то неподалёку
пробили церковные часы. Сет услышал их и улыбнулся. Повернув голову, он увидел вдалеке
устойчиво горящие «Близнецы». Он снова улыбнулся.

 Постепенно, медленно наступало утро. Последние остатки низко
нависающего тумана рассеялись. Перед носом севшей на мель шхуны показался
плоский берег с дорогой, все еще частично покрытой отступающим
приливом. Стали видны рыбные лавки и стоящие на якоре баркасы. За
ними виднелись холмы, а над ними — крыши, деревья и шпили.

Позади наблюдателя на носу послышались шаги. Миссис Бэском была рядом с ним.
под локоть.

- Почему, Сет! - воскликнула она. - Почему, Сет! это Истборо, не так ли? Мы недалеко
от Истборо.

Сет кивнул. - Это Истборо, - сказал он. — Я прикинул, что мы должны быть там или где-то поблизости. С этим северо-восточным ветром, который нам помогал, мы не могли сделать ничего другого, кроме как пришвартоваться в глубине Бэк-Харбор.

Она робко положила руку ему на плечо.

"Сет, — прошептала она, — что бы мы делали без тебя? Ты спас нам жизнь.

Он развернулся и посмотрел на неё. — «Эмелин, — сказал он, — мы оба были
Ужасные дураки. Полагаю, я был самым большим дураком. Но я усвоил урок — я поклялся — я сказал тебе, что докажу, что я мужчина. Как ты думаешь, я был мужчиной сегодня вечером?

— Сет!

— Ну и как? Или, — она указала на «гения», который начал проявлять интерес к окружающему, — тебе больше нравится этот?

 — Сет, — укоризненно сказала она, — он никогда мне не нравился. Если бы ты...

 Её прервал её зять, который развязной походкой подошёл к ним. При виде земли и безопасности к Бенни Д. вернулось мужество.
а также его прежняя уверенность.

"Хм!" - заметил он. "Что ж, сестра, я действительно верю, что мы в безопасности.
Несмотря на, - он бросил свирепый взгляд на смотрителя маяка, - безумие этого человека.
безрассудство и жестокость. Сейчас я отведу вас на берег, подальше от него.
присутствие.

Сет поднялся на ноги.

— Разве я не говорил тебе, — потребовал он, — не двигаться, пока я не скажу?
Эмелин, оставайся здесь.

Бенни Ди уставился на говорящего, затем на свою невестку.

"Сестра, — закричал он в нарастающей тревоге, — сестра, иди сюда! иди сюда! мы идём на берег, говорю тебе. Чего ты ждёшь?

Сет обнял даму за плечи.

"Она идет на берег", - сказал он. "Но она идет со мной, и она
собирается остаться со мной. Не так ли, Эмелин?"

Леди посмотрела ему в лицо, а затем снова опустила глаза. - Если ты хочешь меня,
Сет, - сказала она.

Бенни Д. прыгнул вперед. — Эмелин, — закричал он, — что ты имеешь в виду? Ты собираешься уйти от меня? Ты забыла…

 — Она ничего не забыла, — вмешался Сет. — Но ТЫ забываешь то, что я тебе сказал. Ты пойдёшь на корму и сядешь, или мне тебя заставить?

— Но — но, Эмелин — сестра — ты забыла о своём обещании
Умирающий муж? Моему брату? Ты обещал дать мне дом, пока он у тебя есть.

Тогда Сет разыграл свой козырь.

"У неё нет дома, — торжествующе заявил он. — Она продала свой дом,
и у неё нет дома — кроме того, который я собираюсь ей дать. И если ты когда-нибудь осмелишься высунуть голову из ЭТОГО, я... я вышвырну тебя за борт. Если ты думаешь, что я шучу, просто попробуй и увидишь. А теперь, Эмелин.

И, держа жену на руках, Сет Аткинс — Сет Аткинс Бэском — капитан
Сет Аткинс Бэском — перемахнул через перила и побрел по воде к берегу.

Глава 16.ОТЛИВ


«Джон Браун», закончив своё ночное бдение, погасил свет в двух башнях, спустился по железной лестнице и прошёл через двор на кухню. Первым делом, войдя в дом, он позвонил по телефону и попытался дозвониться до Истборо. Он беспокоился об Аткинсе. Сет не вернулся, и его заместитель был уверен, что с ним что-то случилось. Шторм был сильным, но чтобы заставить смотрителя маяка покинуть свой пост, нужно нечто большее, чем просто непогода. Если бы с ним всё было в порядке, он бы как-нибудь вернулся.

Браун снова и снова звонил в колокольчик, но никто не отвечал. Буря
повредила провода, в этом он был уверен, и связь была нарушена. Он развёл огонь в плите и попытался забыть о своём беспокойстве, готовя завтрак. Когда всё было готово, он подождал немного, а затем сел за одинокую трапезу. Но у него не было аппетита, и, повозившись с едой на тарелке, он отложил её и вышел на улицу, чтобы осмотреться.

Первое, на что он посмотрел, была дорога из деревни. Насколько он мог видеть, в том
направлении не было никаких признаков жизни. Затем он посмотрел на
бунгало. Несмотря на ранний час, из трубы поднималась струйка голубого дыма. Означало ли это, что экономка вернулась? Или Рут Грэм провела всю эту ужасную ночь в одиночестве? При обычных обстоятельствах он бы подошёл и спросил, всё ли в порядке. Он бы сделал это, даже если бы Сет был дома, — он уже миновал ту точку, когда смотритель маяка или их договор могли бы помешать ему, — но сейчас он не мог набраться смелости и подойти. Должно быть, она нашла записку, которую он
подсунул под дверь, и он боялся услышать её ответ. Если это
Если нет, то... что ж, тогда ему всё равно, что с ним будет.

 Он какое-то время наблюдал за бунгало, надеясь, что она выйдет — что он хотя бы увидит её, — но дверь не открылась.  Предчувствуя, что его ждёт что-то ужасное, он уныло побрёл обратно на кухню.  Он устал и не спал тридцать часов, но не чувствовал желания лечь в постель. Он всё равно не мог лечь спать, пока не вернулся Аткинс, да и не
хотел.

Он сел в кресло и лениво взял одну из стопки газет,
лежавших в углу. Это были нью-йоркские и бостонские газеты, которые
Мальчик-разносчик из Истборо принёс их с почтой накануне. Сет даже не взглянул на них, и Браун, который редко или вообще никогда не читал газет, обнаружил, что не может сделать этого и сейчас. Он бросил их на стол и снова вышел на улицу. Бросив ещё один взгляд на бунгало, он подошёл к краю утёса и посмотрел вниз.

  Он был поражён, увидев, как сильно поднялся уровень воды за ночь. Полоса водорослей и дрейфующих льдин, отмечавшая самую высокую точку, находилась далеко на берегу. Теперь отлив пенился у конца причала. Он огляделся в поисках
«Лобстер-кар», который должен был стоять у причала, но его не было видно. Либо он был под причалом, либо его унесло течением, и он исчез. И одна из лодок тоже исчезла. Нет, вот она, на другой стороне бухты, на сухом и высоком берегу. Если с того места, где он стоял, было видно столько повреждений, то, вероятно, при ближайшем рассмотрении их было ещё больше. Он вернулся на кухню, снял с гвоздя ключ от лодочного сарая — ключ от чудесной покупки Сета, пружинного замка, который должен был защищать от воров, но до сих пор не пригодился ни для чего, кроме как
нарушитель спокойствия — и направился к причалу. Проходя мимо стола, он
поднял стопку газет и взял их с собой. Лодочная станция была
хранилищем мусора, в том числе старых газет и журналов, и эти
газеты можно было добавить к куче. Аткинс не читал эту
стопку, но его заместитель об этом не подумал.

 Тележка для омаров не стояла под причалом. Канаты, которыми он был привязан,
порвались, и машина исчезла. Осколки и вмятинып сваи
показал, где у него взорвалось и забилось в ожидании прилива до
светопреставление. И, лежа плашмя на причале и заглядывая под него, ему
показалось, что сами сваи были немного наклонены; что
весь причал осел с внешней стороны.

Он встал и собирался пройти дальше для следующего осмотра, когда
его нога задела стопку бумаг, которые он принес с собой. Он поднял их и, отперев дверь лодочного сарая — она заклинила, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть её, — вошёл в здание, бросил бумаги на пол
на полу и повернулся, чтобы уйти. Но прежде чем он успел это сделать, дверь с грохотом и щелчком захлопнулась.

  Сначала он не понял, что означает этот щелчок. И только когда он попытался открыть дверь, он понял. Из-за проседания причала дверь и её рама отклонились от перпендикуляра. Вот почему она застряла и открывалась с таким трудом. Когда он открыл её, он, так сказать, толкнул её вверх. Под собственным весом она откинулась назад, и пружинный замок, в котором
он оставил ключ, сработал именно так, как было указано в инструкции. Он был пленником в этом лодочном сарае.

Даже тогда он не до конца понимал ситуацию. Он издал
нетерпеливый возглас и дернул дверь; но она была тяжелой,
ее крепко заклинило в раме, а замок был новым и крепким. С таким же успехом он мог бы
попытаться поднять причал.

После минуты бесплодных усилий он отказался от попытки взломать дверь
и обошел маленькое здание, ища другие пути к отступлению.
Единственное окно было узким, высоко расположенным в задней части, оно висело на петлях
и крепилось крюком и скобой. Он взобрался на рыболовные сети и
пустые ящики, открыл окно и просунул голову и плечо
через отверстие. Это, однако, было все, что он мог сделать. Карлик
мог бы протиснуться в это окно, но не бывший университетский спортсмен
вроде Рассела Брукса или крепкого портового грузчика вроде "Джона Брауна". Это было
сзади, с видом на устье ручья и море, и из него открывался
прекрасный вид на море, но и только. Он вернулся к рыбным сетям
и громко высказал свое мнение о замке и человеке, который его
купил.

Затем он снова попытался открыть дверь, снова сдался и сел на рыболовные сети, чтобы подумать.
Размышления были неудовлетворительными и раздражающими. Он отказался от этого
тоже поднялся и, увидев дыру от сучка в одной из досок со стороны суши
в стене своей тюрьмы, опустился на колени и приложил глаз к отверстию. Его только
надежду на свободу, видимо, заключалось в приезде домой из lightkeeper.
Если сет прибыл он мог кричать через это дупло и, возможно,
слышал.

Однако с узловой дыры открывался вид не на здания маяка
, а на бухту и бунгало. Бунгало! Рут Грэм!
 Внезапно и с ужасом он подумал, что его
заключение, если оно вообще затянется, скорее всего, будет не шуткой, а
самая серьезная катастрофа в его жизни.

Рут Грэм собирался покинуть бунгало и Eastboro, что очень
день. Он молил, чтобы увидеть ее еще раз, и этот день стал его последним
шанс. Он написал ей, умоляя встретиться с ней и получить ответ.
Если он не увидит ее, если Сет не вернется в ближайшее время и он
останется там, где был, пленником и невидимым, последний шанс будет упущен
. Рут поверила бы, что он раскаялся в своём заявлении, изложенном
в той роковой записке, и сбежал от неё. Она намекнула, что он
был трусом, раз не встретился со своей невестой и не сказал ей правду. Она
Ей не понравилось, что он написал той другой девушке и убежал. Теперь она
подумает, что трусость у него в крови, потому что он написал и ей тоже — и убежал. Ужасно!

 Через дыру в стене он позвал на помощь. Ещё раз и ещё.
 Его не услышали — по крайней мере, из бунгало никто не вышел. Он вскочил на ноги и ещё раз обошёл лодочный сарай.
Затем он опустился на груду сетей и снова попытался думать. Он
должен выбраться. Он должен — как-нибудь!

 Утренний солнечный свет проникал в маленькое окошко и
прямо на стопку газет, которые он принёс с кухни и бросил на пол. Его взгляд на мгновение остановился на верхней газете в стопке. Это был нью-йоркский журнал, в котором две внутренние страницы были посвящены светской жизни. Когда он бросил его на пол, он развернулся так, что одна из этих страниц оказалась сверху. Рассеянно, едва осознавая, что делает, помощник прочитал следующее:


«Объявлена помолвка в высшем обществе. Ещё одна американка выходит замуж за
аристократа. Мисс Энн Гарднер Дэвидсон станет баронессой Хардэкр».


С криком он упал на колени, схватил газету и продолжил читать:


 «Вчера стало известно о ещё одном предполагаемом брачном союзе между одной из самых красивых дочерей Нью-Йорка и отпрыском английской знати. Мисс Энн Гарднер Дэвидсон из этого города, разрыв помолвки которой с Расселом Эгнью Бруксом, сыном Джорджа Эгнью Брукса, богатого торговца хлопком, стал сенсацией ранней весны, выходит замуж за Герберта Эйнсворта-Эйнсворта, барона Хардэйкра из Хардэйкр-Тауэрс, Суррей, Кент, Англия. Говорили, что молодая леди разорвала помолвку
прежняя помолвка с Юным Бруксом из-за...


Узник в лодочном сарае не стал читать дальше. За день до этого Рут Грэм сказала ему, что, по её мнению, он несправедливо обошёлся с Энн Дэвидсон. Ему следовало пойти к ней и рассказать о ссоре с отцом. Хотя Энн ему не нравилась, она могла бы испытывать к нему чувства. Могла бы испытывать достаточно сильные чувства, чтобы ждать и... Ждать? Почему-то ей было всё равно, и через несколько месяцев она была готова выйти замуж за другого. И если он был ей чем-то обязан, пусть даже чем-то надуманным и фантастическим,
Теперь всё было кончено. Он был абсолютно свободен. И всё это время он был прав. Он мог это доказать. Он покажет Рут Грэм эту бумагу и...

 Он стиснул зубы и поднялся с груды рыболовных сетей, сжимая в руке сложенную бумагу, как дубинку. Он собирался выбраться из этого сарая, даже если ему придётся пробить головой дыру в досках.

Он снова взобрался на подоконник и попытался протиснуться
в окно. Это было бесполезно, конечно, но на этот раз ему показалось, что
подоконник и доска, к которой он был прикреплён, немного подались. Он просунул
зажав бумагу в зубах, он ухватился за подоконник обеими руками, уперся ногами в балку внизу и изо всех сил рванул на себя.
Раз-два-три! Пошло! Пошло! Он приземлился на спину на сети, держа в руках подоконник и кусок доски.
Ровно через пять секунд, засунув сложенную газету в карман брюк, он пролез в проём и спрыгнул в узкое пространство
между зданием и концом причала.

Пространство было шириной всего в шесть дюймов.  Когда он приземлился, его лодыжка подвернулась.
Он пошатнулся, отчаянно пытаясь восстановить равновесие, и упал.
Падая, он мельком увидел одетую в синее фигуру на вершине утёса перед бунгало. Затем он с плеском ушёл под воду, и стремительный прилив подхватил его.

Когда он вынырнул и стёр воду с глаз, он уже был довольно далеко от причала. Это, свидетельствовавшее о силе прилива, должно было заставить его мгновенно осознать опасность. Но он этого не сделал. Его разум был сосредоточен на достижении одной цели, а именно на том, чтобы доказать Рут Грэм с помощью статьи в газете,
что он больше не был связан никакими обязательствами с девушкой из семьи Дэвидсонов. Поэтому, когда он, отфыркиваясь, вынырнул на поверхность, единственным чувством, которое он испытывал, было отвращение к собственной неуклюжести. И только когда он попытался развернуться и поплыть обратно к причалу, он осознал, в каком положении оказался.
Он не мог плыть против течения.

Не было времени думать о том, что лучше сделать. Прибой был всего в пятистах ярдах от него, и если он хотел выжить, то должен был держаться подальше от его лап. Он поплыл наискосок против течения, вкладывая все силы в каждый гребок. Но за каждый фут
продвигаясь к более спокойной воде, он был отнесён на ярд к
волнам.

 Прилив бурлил и клокотал вокруг него. Миниатюрные водовороты
тянули его за ноги, утягивая под воду. Он мужественно боролся, стиснув зубы и
про себя клянясь, что выберется, не сдастся, не утонет. Но до края приливной волны было ещё далеко, и он уже начинал уставать. Его затянуло в другой водоворот, и когда он вынырнул, то
позвал на помощь. Это был инстинктивный, неразумный призыв,
который почти наверняка был бесполезен, ведь кто мог его услышать?
Но он всё равно позвал на помощь.
И на крик ответили. Откуда-то сзади него - издалека, как ему показалось, издалека - донесся звонкий женский голос.
"Хорошо! Я иду. Продолжай, такой, какой ты есть".
Он продолжал, или пытался. Он плыл - и плыл - и плыл. Он ушел под воду,
поднялся, снова ушел под воду, с трудом выбрался наверх и продолжал плыть. Сквозь бульканье и шипение воды, приглушённое гулом в ушах и шумом крови в усталом мозгу, снова раздался чёткий голос:
«Спокойно! Так и держи! Ещё один взмах! Теперь ещё один! Быстрее!
Быстрее! Сейчас! Ты можешь забраться на борт?»

Мокрая красная сторона носа лодки промелькнула мимо его напряжённого плеча.
Чья-то рука схватила его за воротник рубашки. Он потянулся вверх и ухватился за планширь лодки, повиснув на нём всем своим весом, перекинул одну ногу через край и свалился на дно лодки.
"Спасибо," — выдохнул он, закрыв глаза. "Это было почти рядом"
Я... когда-либо. Эй? Что? Рут!"
Она тоже тяжело дышала, но не смотрела на него. Она изо всех сил гребла
и со страхом оглядывалась через плечо. "Ты достаточно силен, чтобы помочь мне грести?"— спросила она, задыхаясь. "Мы должны плыть на север.
подальше отсюда, от этого прилива. И я боюсь, что не смогу сделать это.
один.Он поднял голову и посмотрел через перила. Буруны были
тревожно близко. Он вскарабкался на доску, оттолкнул ее в сторону и
схватился за весла. Она сопротивлялась.
- Только одно, - выдохнула она. - Со вторым я справлюсь.
Итак, каждый с веслом в руках, они боролись с приливом и победили, но с
минимальным отрывом. Лодка вышла на более спокойную и мелководную воду,
выбралась из водоворота на мелководье, где глубина была всего
около четырёх футов, развернулась почти на дюйм и, наконец, скользнула на
песчаный пляж под бунгало. Девушка сидела, склонившись над ручкой
своего весла, грудь ее тяжело вздымалась. Она ничего не сказала. Ее спутник тоже ничего не сказал. Пошатываясь, он перешагнул через борт, прошел несколько футов вверх по пляжу а затем без сознания рухнул на песок.

Он недолго был без сознания, будучи здоровым и крепким молодым человеком.
Его первой мыслью, когда он открыл глаза, было то, что он должен закрыть их
снова как можно быстрее, потому что он хотел, чтобы сон продолжался.
Лежать, положив голову на колени ангела, пока тот гладит тебя по волосам
твой лоб, и плачет над тобой, и умоляет тебя ради нее не умирать,
это слишком драгоценное заблуждение, чтобы его терять. Но открывать глаза - это ошибка. При таких обстоятельствах он совершил ее. Следующее замечание ангела было совершенно неромантичным и практичным.
"Тебе лучше?" спросила она. - С тобой сейчас все в порядке, не так ли?
Ответ её пациента тоже был вопросом, но не по теме.
"Тебе не всё равно?" — тихо спросил он. "Тебе лучше?" — спросила она в ответ.
"Ты получил мою записку? Ту, что я подсунула под дверь?"
"Ответь мне. С тобой всё в порядке?""Ты ответь МНЕ. Ты получил мою записку?"
— Да... Не пытайся встать. Ты ещё недостаточно сильна. Ты должна
подождать здесь, пока я схожу и принесу тебе...
 — Не уходи! — Он почти выкрикнул это. — Если... если ты уйдёшь, я... я... кажется, я снова упаду в обморок.— О нет, ты не такая. И я должна пойти и принести тебе бренди или что-нибудь ещё.Оставайся там, где ты есть.
— Рут Грэм, если ты сейчас уйдёшь, я пойду за тобой, даже если мне придётся ползти.Может, я и не могу ходить, но, клянусь, я поползу за тобой на четвереньках, если ты не ответишь на мой вопрос. «Ты достаточно дорожишь мной, чтобы подождать?»Она посмотрела на маленькую бухту, на узкий бурный прилив, но за ними. Затем она снова посмотрела на него.
"Да," — сказала она. ... "О, ты снова собираешься упасть в обморок? Не надо! Пожалуйста, не надо!"

Рассел Агнью Брукс, покойный «Джон Браун», открыл глаза. "Я не собираюсь падать в обморок," — заметил он. «Я просто пытался осознать, что нахожусь в полном сознании».Через некоторое время после этого — в раю часы и минуты не имеют значения — он вспомнил о статье в газете.
"Боже мой!" — воскликнул он, — "я хотел кое-что вам показать. Боюсь, я
потерял это. О, нет, вот оно."
Он извлек из кармана брюк пропитанный водой комок, который
это была нью-йоркская газета. Страница, содержащая сенсационное
Объявление о помолвке в светской жизни, была совершенно неразборчивой.
Оказавшись на внешней стороне сложенной бумаги, она растерлась, превратившись в мясистое пятно.
Однако он рассказал ей об этом, и она согласилась, что его суждение о характере будущей баронессы Хардейкр было абсолютно правильным.
"Вы были очень мудры", - глубокомысленно заметила она.
— Не такой мудрый, каким я стал с тех пор, — решительно заявил он. Затем он добавил с довольно грустной улыбкой:— Боюсь, дорогая, люди не будут так же хорошо отзываться о тебе, когда узнают.
— Я доволен.«Возможно, тебе придётся ждать все эти годы — и ещё годы — о которых ты говорила».«Я подожду».
Но ей не пришлось. Потому что в этот момент чудо-мудрость, сидевшая рядом с ней,поднялась и указала на мокрую газету, лежавшую на песке у её ног.
"Неужели моё счастье помутило мой разум? — спросил он. — Или солёная вода вызывает галлюцинации? Разве это не мои инициалы?

Он указывал на абзац в колонке "Личные данные" нью-йоркской газеты. Это, находившееся на одной из внутренних страниц, оставалось сравнительно сухим.
И его можно было прочитать. Конкретное "Личное", на которое он указал, было
это:«Р. А. Б.», где бы вы ни были. Это для подтверждения того, что я настоящим
подтверждаю, что вы были абсолютно правы в вопросе о А. Д.;
свидетельствую в другом месте. Я был глупцом и публично извиняюсь.
Кстати, мне нужна такая голова, как ваша, в моём бизнесе. Возвращайтесь.
Вас ждёт партнёрство. Возвращайтесь и женитесь на ком угодно или ни на ком, какпосчитаете нужным.«ОТЕЦ».

ГЛАВА 17.ЖЕНОФОБИЯ


«Но что, — спросила Рут, когда они вместе вошли в бунгало, —
по-вашему, случилось с мистером Аткинсом? Вы говорите, что он уехал вчера
днём и с тех пор вы его не видели и даже не слышали о нём. Я бы
думаю, он побоялся бы оставлять свет без присмотра на столь долгое время. Он
когда-нибудь делал это раньше?- Нет. И я уверен, что на этот раз он не сделал бы этого по собственной воле по своей воле. Если бы он мог вернуться прошлой ночью, он бы вернулся, штормило его или нет шторм.
"Но прошлая ночь была довольно плохой. И, — совершенно серьёзно, — конечно, он знал, что ты здесь, и поэтому всё будет в порядке.
 — О, конечно, — с сарказмом, — он, конечно, знал бы об этом. Пока я на палубе, зачем вообще возвращаться? Боюсь, Аткинс не разделяет твоей веры в мои сверхъестественные способности, дорогая.
— Что ж, — мисс Грэм покачала головой, — полагаю, он знал, что может доверить вам заботу о своих старых маяках.
 — Возможно. Если так, то его вера в вас укрепилась. Он никогда не доверял мне даже в том, чтобы зажечь фонари. Нет, я боюсь, что-то случилось — какой-то несчастный случай. Если бы телефон работал, я бы скоро всё узнала. Что ж, мне остаётся только ждать и стараться не волноваться. Кстати, ваша экономка — миссис Как-её-там — в добром здравии после дождливого дня? Когда она вернулась?
 «Она ещё не вернулась. Я ждал её вчера вечером — она сказала, что будет
вернулась засветло, но она не пришла. Меня это не беспокоило; гроза
была такой сильной, что, я полагаю, она осталась в деревне на ночь.

- Значит, ты была одна во время шторма. Я задавался вопросом, боишься ли ты; Я был ужасно обеспокоен за тебя. И ты не боялась? Ты спала?
"Не много. — Понимаете, — она странно улыбнулась, — я получила письмо перед тем, как уйти на пенсию, и оно было таким важным — и неожиданным, — что я не могла сразу уснуть.
 — Письмо? Письмо прошлой ночью? Кто… Что? Вы не имеете в виду моё письмо? То, что я подсунула вам под дверь? Вы не получили его прошлой ночью!
"О да, я это сделал"."Но как? В бунгало было темно, как в могиле. Нигде не горел свет.  Я убедился в этом перед тем, как прийти".

"Я знаю. Я погасил свет, но я сидел у окна в темноте, глядя на бурю.
Потом я увидел, как кто-то поднимается на холм, и это был ты". - Он улыбнулся. - "Я знаю." И это был ты." "Я знаю." "Я знаю."
— Потом ты увидел, как я просунула его под дверь?
— Да. Почему ты так долго стояла на пороге после того, как просунула его?
— Я?… О, — поспешно ответила она, — я хотела убедиться, что оно… э-э… под дверью. И ты нашла его и прочитала — тогда?
— Конечно. Я не могла представить, что это может быть, и мне было любопытно,
— Конечно. — Рут! — Я была. — Чепуха! Ты знала, что это должно быть. Конечно, знала. Ведь знала, не так ли? Не так ли, дорогая?
 — Зачем мне это?.. О, у тебя мокрый рукав. Ты промокла насквозь.

— Что ж, полагаю, этого следовало ожидать. Знаете, вода здесь на удивление сырая, и я пробыл в ней какое-то время. Я бы и сейчас был в ней, если бы не вы. — Не надо! — с содроганием, — не говорите об этом. Когда я увидел, как вы упали в эту волну, я... Но вот! ты не должна оставаться здесь ни минуты. Иди домой и надень сухую одежду. Иди немедленно!
— К чёрту всё это! Я собираюсь остаться здесь и смотреть на тебя.
— Нет, не собираешься. Кроме того, я тоже мокрая. И я не завтракала.
— Не завтракала? И я тоже. — Он забыл, что пытался позавтракать. — Но мне всё равно, — беспечно добавил он. Затем, охваченный внезапным озарением, он
сказал: «Почему бы нам не позавтракать вместе? Пригласи меня, пожалуйста».

 «Нет, не приглашу. По крайней мере, пока ты не вернёшься и не переоденешься». «Слышать — значит повиноваться. «Я ухожу, но вернусь», — как говорит тот парень в пьесе. Я вернусь через пятнадцать минут».
Он вернулся через двенадцать минут, и, поскольку объезд болот, по его мнению, был бы пустой тратой времени, а сами болота были покрыты лужами, оставшимися после прилива, его «сухие вещи» были далеко не сухими, когда он вернулся.  Но она не заметила, а он был слишком счастлив, чтобы обращать внимание, так что всё было в порядке. Они вместе позавтракали, и если кофе варился слишком долго, а яйца — недостаточно, это тоже было нормально.
Они сидели за маленьким столиком друг напротив друга, и ему приходилось
часто напоминать, что еда должна быть наготове.  Они
Он говорил о своём отце и об Энн Дэвидсон, которую, по словам Рут, следовало пожалеть, о чудесном совпадении, что именно эта газета, в которой были статьи «Личное» и «Замужество в высшем обществе», должна была лежать на самом верху стопки в лодочном сарае, и о других вещах.
Иногда разговор замолкал, и заместитель помощника просто смотрел, смотрел и бессмысленно улыбался. Когда это произошло, мисс Грэм тоже улыбнулась и покраснела. Ни одна из них не подумала выглянуть в окно.

 Если бы они не были так заняты, если бы они выглянули в то
Из окна они увидели бы приближающиеся по дюнам лошадь и повозку. Сет и миссис Бэском сидели на повозке, а смотритель маяка правил одной рукой. Повозку взяли напрокат в конюшне Истборо. Джошуа проходил ремонт и наслаждался столь необходимым отдыхом в кузнице в деревне.
  Когда они подъехали к маяку, Сет удовлетворенно вздохнул.
— Ну что ж, Эмелин, — заметил он, — вот мы и здесь, в целости и сохранности. Снова дома! Да, сэр, чёрт возьми, ДОМА! И сегодня вы не поедете в Бостон,
нет.Миссис Бэском, практичная женщина, подвинулась к краю сиденья.
"Убери руку, Сет, — предупредила она. — Они тебя увидят."
"Кто меня увидит? Какое мне дело, кто меня увидит? Разве мужчина не имеет права обнять свою жену, хотел бы я знать?"
"Хм! Что ж, хорошо. Я могу это вынести, если ты можешь. Только я думаю, что твоего молодого Коричневого ждёт потрясение, вот и всё. Он не знает, что я твоя жена.Сет убрал руку. Выражение его лица изменилось.
"Это так," — признал он. «Его отодвинут на три-четыре ряда назад, не так ли?»
— Я бы не удивился. Он, наверное, подумает, что у тебя рецидив ненависти к женщинам.Смотритель маяка выглядел обеспокоенным, а затем мрачно кивнул.
«Это не то, что вы бы назвали отчаянным положением», — заявил он. «Судя по тому, что я видел в бухте за последний месяц, он быстро идёт на поправку. Со временем я буду не хуже него!... Интересно, где он?
 Это место выглядит мрачнее, чем печальные могилы».
Он привязал лошадь к забору позади дома и помог жене выйти из повозки. Они вошли на кухню. Там никого не было, и Сет
Поспешный обыск других комнат показал, что они тоже пусты.
"Может, он на одной из ферм," сказал он, "подожди здесь, Эмелин, а
я пойду посмотрю."Но она не стала ждать. "Я иду прямо в бунгало," сказала она. "Я беспокоюсь о мисс Рут. Она была одна всю прошлую ночь, и
я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ней всё в порядке. Ты можешь прийти,
когда найдёшь своего молодого человека. Нам с тобой есть что им рассказать,
и мы могли бы сделать это как можно скорее. Никогда не стоит откладывать грязную работу. Если, конечно, — добавила она,— глядя на него исподлобья, — ты хочешь отступить,Сет. Даже сейчас ещё не поздно, ты же знаешь.
Он уставился на неё. — Отступить! — повторил он. — Отступить! Эмелин Бэском,
о чём ты говоришь? Иди в то бунгало и иди поскорее.
Не останавливайся, чтобы поговорить! «Поехали! Кто управляет этим ремеслом? Кто мужчина в этой семье — ты или я?»
Она рассмеялась. «Кажется, ты, Сет, — ответила она, — только что».
«Так и есть. Я долго учился, как быть мужчиной, но я
научился». Ты иди прямо вперёд.
Брауна не было ни на одной из сторожевых вышек, и Сет начал беспокоиться.
о нем. Он спустился во двор и стоял там, размышляя, что
на Земле могло случиться. Затем, оглядев бухту, он заметил , что его жена стоит на краю обрыва, подавая сигналы обеими руками.
Он открыл рот, чтобы выкрикнуть вопрос, но она отчаянно просигналила, требуя тишины. Затем она поманила его рукой. Он со всех ног помчался по тропинке. Она встретила его на другой стороне бухты.
«Иди сюда!» — прошептала она. «Не говори ни слова, просто иди сюда и посмотри».Он последовал за ней, подкрался к окну бунгало и заглянул внутрь. Его помощник, "Джон Браун", и мисс Рут Грэм сидели за столом.
Также заменить помощник, склонившись над столом с
рука молодой девушки в свою, пары были совершенно не обращая внимания ни на что в мире, кроме друг друга.Несколько минут спустя Громовой стук потряс дверь бунгало. В стук не сразу ответил, поэтому, сет открыл дверь
сам. Мисс Грэм и помощник смотрителя маяка стояли на некотором
расстоянии друг от друга и молча смотрели на вошедшую в комнату пару.
"Ну что, — с сарказмом заметил Сет, — кто-нибудь хочет что-нибудь сказать?
Вы, - обратился он к молодому человеку, - мне кажется, вам следует ЧТО-нибудь сказать.Учитывая небольшое соглашение, которое у нас с тобой было, я должен предположить, что я имел право на какое-то пустяковое объяснение. Что ты делаешь здесь с НЕЙ? Браун ...
Молодой человек пришел в себя как от толчка. Он подошел к
где Мисс Грэм стоял, и еще раз взял ее за руку.
"Моя фамилия не Браун", - твердо сказал он. "Это Брукс; и это
молодая леди, на которой я собираюсь жениться".
Он, естественно, ожидал, что его начальник будет удивлен. Собственно говоря,
на самом деле, он был удивленной стороной. Сет протянул руку, потянул бунгало
экономка подошла к нему, и он обнял ее за талию. Затем он
улыбнулся; и улыбка эта выражала гордость, триумф и удовлетворение
абсолютное.- АТКИНС! - ахнул Брукс.
"Моя фамилия не Аткинс", - последовал ошеломляющий ответ. "Это Бэском. А это, — он крепче обнял краснеющую девушку, — моя жена, на которой я женился пять лет назад.
После того, как все истории были рассказаны, после того, как обе стороны рассказали свои истории,
объяснились, выслушали возгласы одобрения и поздравления, после того, как был задан и получен ответ на самый последний вопрос, Браун — или Брукс — задал ещё один."Но этот другой парень, - спросил он, - этот шурин... Клянусь Джорджем, все это совершенно чудесно!-- где он? Что с ним стало?"

Сет усмехнулся. "Бенни и т. д.?" - сказал он. "Ну, Бенни Д. убраться
Eastboro на полдень поезд. Я заплатил за его проезд и дал ему в придачу пятьдесят долларов. Он куда-то едет, но не говорит куда. Если бы вы спросили меня, я бы сказал, что в конце концов ему, скорее всего, придётся поехать туда, где он никогда не был, насколько я знаю, — на работу.
Теперь, когда важные дела обсуждены и
— Ладно, может, расскажете мне о маяках и о том, как вы провели прошлую ночь.

Но разговор о маяках пришлось отложить на несколько минут. Человек, на попечении которого маяки находились последние двадцать часов или около того, посмотрел на говорящего, затем на остальных присутствующих и вдруг начал смеяться. — Над чем вы смеётесь? — спросила мисс Грэм. — Что такое, Рассел?
Рассел Агнью Брукс, он же «Джон Браун», бывший помощник в «Истборо Твин-Лайтс», опустился в кресло, дрожа с головы до пят.

- Это истерика! - воскликнула Рут, подбегая к нему. - Неудивительно, бедняжка, дорогой, учитывая, через что он прошел. Тише, Рассел! не надо, ты
пугаешь меня. В чем дело?

Ее жених успокаивающе махнул рукой. - Все... все в порядке, - выдохнул он.
— Я просто смеялся над… О, — он указал дрожащим пальцем на смотрителя маяка, — спросите его, он знает.
— Спросите его? — повторила озадаченная молодая леди. — Мистер Аткинс… Баском,я имею в виду… что…
И тут Сет начал смеяться. Прислонившись к дверному косяку, он сначала
хихикнул, а потом расхохотался.
— Сет! — воскликнула его жена. — Сет, старый ты идиот! Да я в жизни не видела двух таких придурков! Сет, ответь мне! Над чем вы смеётесь?

Сет Аткинс Бэском вытер слёзы с глаз. — Я опоздал, — выдохнул он. — Я скорее предполагаю — хо-хо! — я скорее предполагаю, что мы оба смеёмся над ненавистниками женщин.
*********************************
*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА «ГУТЕНБЕРГ» «НАВИСТНИКИ ЖЕНЩИН» ***