Заповедный лес Глава 2 Илленари

Глава 2


ИЛЛЕНАРИ

1.

 Когда замерли над головами гул и завывания упырей, все еще сжимавший в руках котомку Красомир услышал еле различимые всхлипывания. Юноша накрыл ладонью вздрагивавшие плечи Кукиша:
 – Ты чего это расслюнявился, мил друг?
 – Бабку-то, бабку жалко! Почитай триста лет бок о бок вместе прожили и любовь, и горе делили поровну. Я ведь не весь век злыднем-то бытовал, а ступил в незапамятные времена на Вырицын порог молодцем добрым – свататься, значит, по любви пришел. Да и она в те годы красотой на зависть блистала. Конешно, таковских как я много надысь шастало к Змеиной балке. Расхохоталась ведьма, загорелись глаза бесовские, и начались испытания, одно другого страшнее. Ох, и натерпелся же я! Но на своем стоял крепко: или женюсь, или помру прям у избушки. Два денечка мучила меня забава моя ненаглядная, опосля сдалась. И зажили мы ладно, да справно. А как черед помирать пришел, чтобы продлить белый свет для очей моих, превратила меня Вырица в злыдня: сказала, что так я еще ее переживу. Вот и пережил! – зашелся в рыданиях Кукиш.
 – Вспомни, говорил ты, всякому на роду свой конец подгадан. И мне жалость душу сжимает. Чай, не чужого человека теряю: и вскормила, и вынянчила, и воспитала! Но такую славную смерть еще сыскать-заслужить надобно. Так что, кончай горевать, старухин наказ выполнять пора – ждет нас лес Заповедный!
 Злыдень шмыгнул носом:
 – Хоть бы слезинку уронил, сухарь черствый!
 – Рад бы, да, видать, слезы мои там, на могиле Вешенки все повытекли. А потом, у кого глаза мокры, неча тому со Злом бороться – все одно проиграет. Пошли, – пересадив Кукиша на плечо, Красомир забросил котомку за спину и тронулся с места.
 Со всех сторон над ними нависала кромешная тьма, но странно, чем дальше продвигались путники, тем лучше различали окружающий мир. Будто где-то брезжило невидимое подземное солнышко. Вот уж стало можно разглядеть стены земляные мшистые, с корневищами торчащими, с потеками влажными. Настороженно шагали Красомир с Кукишем, опасности, да подвоха ожидаючи, но спокойным оставалось царство глубинное, словно не было никому дела до пришельцев незваных. Постепенно они разговорились, тишину мертвяную разгоняя.
 – А хорошо, что дорога едина: гадать не приходится, влево ли, вправо поворачиваться, – молвил юноша.
 – Хорошо-то, хорошо, но куды бечь, коли враг повстречается?
 – Перед страхом не отступать, сражаться с ним должно.
 – Экий ты храбрец, когда не видать ничего, – осадил злыдень.
 Красомир надулся.
 – Да ладно, ладно те! Хоть и малец, а пора умнеть-то. Посуди сам, а ну, как разом, спереди и сзади навалятся, думаешь, совладаешь?
 – Не совладаю, дак смерть славную найду, – прозвучал мрачный ответ.
 – Тьфу, дурень, заладил все: смерть, да смерть! Помереть – ума много не потребно. Выжить, чтобы службу сослужить – вот достойная доля! Погибнешь, кто лес защитит, бабкин завет выполнит?! Так что, топай с оглядкой и раньше времени не радуйся!
 Шли они, пока с голодухи в животах не заурчало. Первым сдался Кукиш:
 – Все! Привал! Не двужильный я – есть хочу!
 Сели. Красомир узелок распустил, заглянул в котомку (к тому моменту совсем светло вокруг стало: хоть и серый свет, не солнечный, но видный), а там ни крошки, ни глоточка, ни сухарика.
 – Платок пошарь льняный, – подсказал злыдень.
 Развернул юноша лоскут локоть на локоть размером:
 – И что теперь?
 – Теперь желай, чего хочешь!
 Раз, и каравай хлеба, да жбан молока, да плошка с медом, да еще кой-чего из снеди на платке волшебном объявилось. Пока ели, Красомир любопытствовал:
 – Что ж Вырица-то сама стряпала, заготовки вечно делала, когда такое облегчение всегда под рукой имелось?!
 – Не волшебством человек жить должон – руками своими, да горбом. Все имеет конец, окромя времени. Конечно и колдовство любое. Им век не просуществуешь, только обленишься, сноровку потеряешь. Приглядись-ка к платку.
 Наклонился юноша и с удивлением отметил по кромке пыли на земле, что лоскут сократился ровно на полпальца.
 – Так-то, – засмеялся Кукиш: – Раньше-то энто скатертка цельная была. Берегла ее старуха про черные дни, неурожаи да засухи, и, вишь, что осталось. Понял, малец?
 – Понял урок твой. Только знаешь что, не называй меня мальцом больше. Обидно как-то.
 – Не в имени – в поступках дело. Каждому свершению свое имя дадено. Заслужишь, и мальцом быть перестанешь. Уяснил?
 – Уяснил-уяснил, – собирая платок, снова насупился Красомир.
 И тут взгляд его упал на едва приметную серую ящерку, изумрудным взором давно следившую за героями нашими.
 – Смотри-ка, первый гость к нам! – развеселился юноша. Кукиш напротив подозрительно огляделся вокруг.
 – Ну, хватит тебе! Что за беда от такой крохи!
 – Самое большое горе завсегда с мелочи начинается! – снова завелся злыдень, но Красомир уже по-мальчишески довольно, забыв про все на свете, скармливал подземной жительнице кусочки вымоченного в молоке хлеба. Поев, ящерка юркнула между камнями.
 Долго еще шли они по узкому туннелю, пока не очутились в большой каменной пещере. Четыре, по числу сторон света, отверстия открывалось в подземный зал. Из одного и выбрались Красомир с Кукишем.
 – Ну, куда теперь, советчик?
 И снова мелькнула давешняя ящерка. Пробравшись вдоль стены, хвостатая скрылась в темноте правого хода, затем вдруг выбралась наружу и застыла, поводя головкой, словно приглашая идти за собой.
 – Стой! – решительно одернул шагнувшего вправо Красомира сухой голос злыдня.
 – Налево пойдем, от греха подалее! – скомандовал Кукиш.
 Налево, так налево. Ящерка осталась далеко позади. Левая дорога представляла собой отполированный до блеска каменный желоб, местами покрытый вязкой вонючей слизью. Поскользнувшись в очередной раз, юноша не выдержал:
 – Ну и выбрали: вонища, и, что ни шаг, то дерьмо какое-то под ногами.
 – Ништо, аккурат, в эдакой гадости и водиться-то ничего не будет.
 Будто опровергая слова злыдня, издалека донеслось еле слышимое "шурр-чмок", "шурр-чмок", "шурр-чмок-чмок". Звук постепенно нарастал. Казалось, нечто громоздкое и тяжелое медленно ползет навстречу путникам. Вдруг за спиной разлилось голубое сияние. Красомир резко повернулся, сияние сместилось, снова очутившись за плечами.
 – Котомка, – подсказал Кукиш.
 Действительно, разгораясь, свет шел из дорожного мешка. Снова ослаблен узел. Голубое свечение испускал забытый волшебный перстень Весны, подарок лесовику Вешенке. Надетое на палец колечко, засверкало, указуя стрелкой на черневший впереди проход.
 – Уходим! – забеспоился злыдень: – Зло там! Зло!
 Но было поздно. Из отверстия вылезло громадное белое чудовище, напоминавшее гигантского червяка. Головной конец монстра заканчивался пустыми впадинами слепых глаз, над которыми, улавливая любое движение, неустанно шевелились белесые ворсинчатые усики. Ниже с неприятным чмоканием, испуская зеленоватую слизь, приоткрывалось трубчатое углубление рта. Подобная жижа стекала и с покатых боков страшилища. Ползущие движения животного оказались на редкость быстрыми, и, если бы не повороты, которыми изобиловала пещера и которые явно мешали червяку, спасение было бы невозможным. На счастье Красомир и поскользнулся всего лишь раз, вывалившись на недавно покинутое распутье.
 Ящерка по-прежнему поджидала их в правом проходе.
 – Нет! – остановил Кукиш: – Туда не поспеем! В ближний сворачивай!
 В новом направлении они бежали до тех пор, пока по погасшему перстню не осознали, что преследователь в погоню почему-то не сунулся. Переведя дыхание, наши герои огляделись по сторонам. Края и потолок хода терялись в темноте, поражая грандиозностью своих размеров.
 – Прямо жилище великанов, – громко восхитился Красомир, и звонкое эхо разнесло его слова на сотни саженей.
 – Тихо ты, только их нам сейчас и не хватало, – сдавлено прошептал злыдень.
 Но кольцо лишь тускло поблескивало в неверном свете подземелья, отчего друзья поуспокоились.
 – Здеся без огня не обойтись. Заблукаемся в миг единый. Вона просторы каковские, конца-края не видать! – приободрился Кукиш.
 – Откуда же его взять? Кремень-то есть, а запаливать что, ни веточки, ни прутика, одни камни вокруг?
 – Там, в мешочке Вешенкином еще малость трута остаться должно, запамятовал что ли? Разов на несколько дедова подарочка, аккурат, хватит. На кончик кинжала нанижи – он, сколь пожелаешь, гореть примется.
 Сказано-сделано. Ярко вспыхнуло волшебное пламя, озаряя густой темнотой уходившую куда-то вдаль пещеру. Туда и направились юноша с Кукишем на плече. Теперь злыдень не столько по сторонам, сколько на палец Красомиров поглядывал, считал, так надежнее будет. Но перстенек молчал, и утомленный испугами последних суток Кукиш задремал, убаюканный мерным покачиванием.
 Очнулся он словно от удара. Кольцо дышало ровным голубым светом, указуя стрелкой на мрак впереди.
 – Ты что рехнулся! Не видишь что ли ничего! Так и прешься прямо в глотку опасности и меня за собой тащишь!
 Ослепленный огнем Красомир, и правда, тревожного сигнала не заметил.
 – Что будем делать?
 – Как что?! Назад отступаем!
 – А червяк?
 – Ништо! Трутом припалим, чтоб добро не пропадало, и в третью сторону подадимся!
 – Там же ящерка, – не преминул съязвить юноша.
 – А и леший с ней, может та дыра поспокойнее окажется энтих!
 Не успели они пробежать с версту, как услышали позади звучное хлопанье. Беглецов настигал огромный нетопырь: кожаные крылья сажени по три каждое, приплюснутая морда с обезьяним носом, два ряда острых зубов в оскаленной пасти и горящие блюдца алых глаз. Не клыки и когти, а именно глаза представляли из себя самую большую опасность. Едва Красомир непостижимым образом сумел отбить первые две огненные стрелы, порхнувшие из широко распахнутых зрачков, как за ними понеслась следующая пара. Мало того, столкновение сшибло с клинка горящий трут.
 – Держись крепче! – только и смог крикнуть юноша злыдню прежде, чем зайцем заскакать из стороны в сторону.
 И все равно бой оказался неминуем. Сложив крылья, раздосадованный упорством человека нетопырь камнем рухнул вниз. Удачно перекувыркнувшись через голову, Красомир прокатился под брюхом чудовища между расставленными кинжалами когтей, успев полоснуть по мохнатой шерсти. Режущий уши писк ударился в стены. Во все стороны брызнула кровь. С каждой падающей каплей порождение Тьмы теряло возможность разить огненными плевками, но все-таки оставалось еще очень и очень опасным противником. Раз за разом летающая образина взмывала под своды пещеры и с налета пыталась поразить когтями рискнувшего принять вызов смельчака, пока в один из моментов сильным толчком не выбила из руки заветный клинок. И тут зверь резко изменил тактику. Поднимись он снова к потолку, юноша успел бы подхватить свое оружие, но нетопырь опустился на землю и, широко расставив крылья, неуклюжими шажками быстро засеменил к Красомиру. На этом можно было бы заканчивать наше повествование, но внезапно монстр превратился в пылающий столб огня – это улетевший при кувырке в сторону Кукиш подобрал волшебный трут, пустив его пламя по назначению.
 Однако злоключения на этом не кончились. В дальнем углу туннеля, издавая зловещий писк, зажглась четверка алых глаз. На помощь гибнущему собрату спешила парочка нетопырей. Рука Красомира невольно дотронулась до мешочка лесовика.
 – Не спеши тратить все в одночасье, – злыдень протянул выпавший кинжал: – Лучше поторопимся – выход уже близко.
 Свернувшийся гороподобным кольцом червяк поджидал их на середине пещеры четырех выходов. Только годы тренировки и природная ловкость позволили юноше уйти от первого броска. Второго не последовало. Вылетевшие "пташки" залпом ударили по белесому гиганту. Зеленая слизь фонтаном забила из чудовищных рваных дыр, но тут-то прижавшиеся к стене крошечные фигурки и увидели, на что по-настоящему способен ползучий увалень. Червяк взвился под потолок, достав одного из нападавших. Окружавшие трубчатый рот невидимые углубления, нанося смертельные раны, выстрелили острыми саблями клыков. Нетопырь, кувыркаясь, грохнулся на дно, а ползун, не обращая внимания на второго врага, впился своей присоской в мертвое тело. Несколько глотательных движений, и крылатый зверь исчез в растянувшейся пасти. Истекая зеленым зловонием, червь сумел-таки достать остававшегося в живых противника, но на то, чтобы всосать и его, сил у чудовища уже не нашлось. Недвижимые тела монстров затихли друг подле друга.
 Из оцепенения друзей вывел раздавшийся под ногами шорох. Ящерка с зелеными глазами снова приглашала следовать за собой.
 – Они все погибли. Может вернемся назад, – предложил Красомир дрожавшему от испуга злыдню.
 – Н-н-нет, – стуча зубами, отозвался последний: – Кто знает, сколько еще тварей подобных может в норах энтих хорониться. Пойдем-ка мы лучше за хвостатой.

2.
 

 Каменистая тропа безмятежно вела вперед, то расширяясь до размеров гигантских залов, то сужаясь в тесные лабиринты вьющихся переходов, но на всем протяжении не несла больше никакой опасности. Семенила лапками, указывая путь, ящерка, матово тускнело на пальце Красомира колечко, твердо возвращались в сердца уверенность и покой. В равномерной серости время утратило свои пределы, день сравнялся с ночью, и путники еще трижды делали остановки. Поев, они засыпали под поблескивания изумрудных глаз терпеливо поджидавшего друзей невзрачного проводника.
 На одном из привалов Кукиш резонно предложил:
 – Пора перебрать богатства-то наши. Мало ли что в дороге еще приключиться может. Потребно бы на всяк случай ведать, от какой напасти чего имеется.
 Разложили содержимое котомки: трут в мешочке, лошадка да куколка деревянные, платок льняной, драный треух волчий, гребенка медная обломанная, огниво, в склянке прозрачной жидкость какая-то черная – небогато в общем. Вдобавок на шее оберег из клыков волкодлаковых со свистком посередке, на поясе кинжал памятный, на пальце перстень волшебный. Вот и все богатство. Но и то, грех жаловаться, права была Вырица – необходимое под рукой имелось.
 Начали разбираться с незнакомым. Кремнем по огниву ударили – вместо искр оранжевых полетело в разные стороны злато червонное.
 – Богатство – всегда хорошо. Деньга никому не мешала, ежели ум, конешно, на месте. А мозга, – при этих словах злыдень выразительно постучал себя по лбу: – Мозга при нас имеется.
 Треух Кукиш и так и эдак в руках вертел, и примерял по-всякому, и об землю ударял, и наизнанку выворачивал – ничего не добился.
 – Не работает, – изрек ведьмин наперсник, стукнул в сердцах кулачком в глубь шапки и... пропал.
 Красомир аж на месте подлетел от неожиданности, а ящерка беспокойно заметалась по камням.
 – Эй, наставник, ты где?
 – Здеся я, здеся! Чего зенки таращишь, не видишь что ли?! Ой! Топчись осторожнее! Наступишь, неровен час!
 Юноша замер:
 – Я, взаправду, ни беса не вижу! Растворился ты, как сгинул!
 – Ага, – раздался довольный голосок, и Кукиш подъявился, где стоял. Треух лежал в пыли.
 – Работает! Ударь внутрь, и, пока в руке держишь, никакой леший не отыщет. Одна незадача – рука шибко занята.
 Про гребенку злыдень ведал:
 – Ломаешь зубец и кидаешь за спину.
 Красомир так и сделал. По ушам мгновенно резанул страшный грохот, а потолок и стены отозвались таким камнепадом, что юноша едва успел прикрыть ящерку и Кукиша. Опыт оставил после себя изобилие синяков да шишек, зато, перекрывая проем, позади путников взметнулась стена медных кирпичей.
 – Здорово! – восхитился Красомир, потянувшись к флакону с черной влагой, но злыдень испытание последнего волшебства запретил:
 – А ну, как река туточки разольется, куда бечь прикажешь?! Потонем разом. Потерпи. На просторе спробуешь.
 
* * *

 Поход продолжался еще около суток и внезапно завершился узким аркообразным отверстием, за которым угадывались залитые золотисто-багряным светом бескрайние просторы. Ящерка по уступам взбежала к вершине свода и пропала; вместо нее вниз головой на потолке зависло уродливое существо. С лысого черепа, по бокам коего лопухами топорщились большие уши, клочками падали космы седых волос, левый глаз смотрел к носу, правый безостановочно вращался, грозя вылететь из орбиты, перебитый в нескольких местах нос кривился в сторону, между толстыми оладьями губ вразнобой торчали клыки. Вдобавок подземный "красавец" был абсолютно гол и при довольно низком росте носил за плечами огромный горб. Но самыми примечательными являлись ноги незнакомца, одна ступня которых смотрела вперед, вторая назад.
 Завораживающий бархатный голос мягко произнес:
 – Добро пожаловать в страну маахисов!
 Уродец ловко скользнул на пол пещеры и согнулся в поклоне, жестом приглашая следовать за ним. Через несколько шагов скальный туннель завершился небольшой площадкой, хрупким островком нависшей над глубоким ущельем, стремившимся в обе стороны на сколько хватало глаз. К другой стороне пропасти вел узкий подвесной мостик. Маахис ступил на колеблющиеся досточки:
 – Идемте. Иной дороги в наш край нет.
 – А на кой ляд, мил человек, нам край твой сдался, – заворчал Кукиш. Он подполз к обрыву, заглянул вниз и, побледнев, откатился назад. Больше высоты злыдень боялся только купания, предпочитая обрастать вековой грязью.
 – Думаю, пришли вы в мир подземный не для случайной забавы, для дела пришли...
 – И что с того? – перебил Кукиш.
 – А то, что один выход отсюда вы незадолго сами медью тяжелой завалили, и отныне пути назад нет. Теперь решение вашей задачи впереди лежит.
 – Да? А почем это известно?! Может, ты западню нам какую готовишь. Вон, рожа у тебя не больно добрая, прям злодейская рожа-то, – не сдавался злыдень, не обращая внимания на одергивания зардевшегося стыдом за друга Красомира.
 От негодования глаза урода на миг стали на место:
 – Запомни, коротышка сварливый, твою жизнь сейчас спасает лишь неведение! Муни из рода Ящерицы – честь и правда маахисов!
 Новые возражения застряли в горле Кукиша, потому что в подкрепление слов, выбив в скале над головой все еще распростертого злыдня изрядную дыру, с ладони Муни сорвался огненный шар.
 – Сам роста не великанского! – вполголоса прошептал Кукиш, отряхиваясь от пыли, и добавил вслух:
 – Столь веские доводы отнюдь не потребны?! Все прояснилось. Так что ужо, за тобой поспешаем,... нечисть поганая, – закончил он в сторону.
 Несмотря на очевидные неудобства внешнего вида маахис двигался над ущельем так быстро, что Красомир изрядно попотел, чтобы не отстать. Всю дорогу Кукиш сидел за пазухой, ворчал на превратности судьбы и щекотно ворочался из стороны в сторону так, что юноше пришлось приструнить не в меру расходившегося спутника по-вырицыному:
 – Нишкни, злыдень! От твоих выкрутасов, того и гляди, вниз свалимся.
 Шевеление сменилось мертвой тишиной. Кукиш, казалось, дышать и то перестал.
 У края мостика, протянувшегося саженей на двадцать, выстроилась стража из шести таких же, если не более, уродливых существ.
 – Приветствуем тебя, мудрый Муни!
 – Король ждет твоего рассказа, правдивый Муни!
 – Принцесса жаждет встречи с гостями, добродетельный Муни!
 Тон и почтительность обращения позволили сделать вывод о том, что провожатый их бесспорно пользовался уважением соплеменников и вряд ли был способен на подлое предательство. К тому же от расстилавшихся вокруг просторов веяло покоем, радушием и каким-то добрым весельем. Под ногами вилась мощеная гладким камнем широкая дорога, по обе стороны которой то и дело попадались низкие каменные строения, окруженные лужайками с зеленовато-коричневой сочной травой. В дверных проемах одинокими столбиками свисали с балок устрашающего вида маахисы, а небольшие стада похожих на коров животных под охраной обыкновенных людей неторопливо пощипывали эту самую травку.
 Словно отвечая на роившиеся в головах Красомира и снова перебравшегося на его плечо Кукиша вопросы, Муни разговорился:
 – Неподвластны устремлению разума мысли Отца богов. Он создал Небо и Землю, наполнил водой реки и океаны, вдохнул жизнь в сотни тысяч существ. Сотворил Великий и нас маахисов – духов подземельных. Красотой, признаю, мы не блещем, но зато, в отличие от вас двуногих, живем без ссор и раздоров. Мы, мирные пастухи, приглядывающие за волшебными коровами богатства. Подземный мир нам не страшен: из него, видели вы, ведет лишь одна охраняемая денно и нощно дорога. Люди же и погань наземная то и дело нарушают покой племени: люди из желания легко разбогатеть, нечисть из потребности пакостить. По муравьиным тропам находят они наши пастбища, крадут коров, убивают сторожей. Но и мы без человеческого рода не в силах обойтись. Не могут маахисы в жены брать никого, кроме женщин ваших. Вот и заманиваем глупых всеми правдами и неправдами, благо превращаться свойство имеем, кто в ящерку, кто в кошку, а кто в горностая. Да только, все одно, внешность подводит. Оттого и племя наше скудеет, оттого и не в силах уже сами стада охранять, оттого и мужчин красть принялись, пастухов из них делать. Вот и я, когда на промысел вышел да вас увидал, обрадовался, подумал, сама добыча в руки идет. Но отнесся ты, юноша, с вниманием к ящерке незаметной, стараниями вашими погиб злейший убийца маахисов, слизняк ползучий, да очистилась от другого врага, троицы нетопырей, ближняя пещера. Понял я тогда, что участь ваша иная, пока сон вам веки межил, сообщил через товарищей королю маахисов Мэлю о случившемся и получил приказ доставить вас во дворец. Пожелал его величество видеть героев, выслушать и одарить их наградой.
 С появлением вдали необычайного строения, больше походившего на нагромождение груды камней, чем на королевский дворец, откровения маахиса внезапно прервались. Теперь каждый шаг лишь добавлял задумчивости и без того суровому лицу Муни. Уже у самых стен бархатный голос прошептал Красомиру:
 – Прими несколько советов, человек: ничему не удивляйся, не вкушай из рук женщины, не воспылай любовью к принцессе и заставь своего друга держать язык за зубами.
 Кукиш отреагировал незамедлительно:
 – Да ты...! Да, кто б ты ни был...! Да, какое ты право имеешь, мне рот затыкать, черт лопоухий! А про любовь, дак и вовсе молчал бы уж – принцесса-то ваша красотой, небось, тебе ровня!
 Муни буквально придавил разошедшегося злыдня тяжелым взглядом своих изумрудных глаз, а Красомир попросту развязал узел котомки:
 – Еще слово, и сядешь в суму, понял!
 – Понял! Тоже мне, друг называется! – буркнул под нос Кукиш.

* * *

 Дворцовые покои подавили вошедших своими низкими сводами, суровостью убранства и толпами маахисов, нависавших над полом такими плотными гроздьями, что нашим героям пришлось вдоволь покрутиться, чтобы добраться до тронного зала, не зацепив никого по пути.
 С большим трудом удавалось юноше следовать совету проводника, не проявлять своего удивления. Здесь поражало все: и обилие невероятных уродов, от смешных до ужасных; и их перевернутые позы, кстати, едва переступив порог, Муни также прилип к потолку вниз головой; и то, что подземные жители совершенно не стыдились своей наготы, хотя, к слову сказать, в стране маахисов было довольно жарко и влажно. Злыдень же вообще добровольно забрался в мешок и, зажав рот кулачком, зыркал по сторонам через прореху.
 Посередине относительно пустой, большей по размерам комнаты висел грузный старик. Муни подтолкнул в спину:
 – Преклони колена перед королем Мэлем!
 Красомир, насколько мог учтиво, поклонился повелителю маахисов, видом своим вызывавшему не страх, а, скорее, грустную улыбку. Правильные черты его лица располагались в таком хаотическом порядке, что любое произносимое королем слово вызывало волну непередаваемых ужимок и страдальческих гримас. Но уже через пару минут первое смущение исчезло и, отвечая на вопросы Мэля, юноша даже не заметил, как втянулся в продолжительную откровенную беседу. Вскоре король узнал и о кровавом побоище в подземных пещерах, и о жизни Красомира в Заповедном лесу, и о последнем завете старой колдуньи.
 Наконец удовлетворенный монарх поднял руку, призывая шепчущихся придворных к тишине:
 – Ты молод, сын человека, но ты, действительно, смел и отважен. Ты избавил народ маахисов от злейших врагов. Ты заслужил награду. Проси! Хочешь золота до скончания дней, хочешь славы и достатка, хочешь долгой спокойной жизни.
 – Прости, о, великий и мудрый государь, но прошу я лишь об одном – укажи, если ведаешь, дорогу к аллеманским рудокопам, ждут защиты лес Заповедный и земля русская.
 – Тридцать веков человеческих прожил я, – задумался Мэль: – и не перестаю удивляться людям. Только ваше племя способно предать все в безудержной погоне за богатством, но лишь вам дано счастье презреть богатство ради светлой идеи служения своему народу. Сегодня ты гость на моем пиру, а завтра можешь снова идти навстречу опасности. В трапезной маахисы продолжали висеть над столами и поглощать пищу вниз головой. Неудобно было Кукишу при всех вылезать из мешка, но, голод не тетка, выбрался. Появление злыдня удивления не вызвало, однако через какое-то время король все же спросил:
 – Что-то больно молчалив слуга твой?
 Красомир нашелся быстро:
 – Стеснителен он от рождения, Ваше величество, да и место свое знает.
 Кукиш чуть не поперхнулся с досады, но в этот момент распахнулись двери, и звучный голос произнес:
 – Принцесса Илленари!
 Ожидая увидеть очередное страшилище, шлепающее по потолку, Красомир поднял глаза вверх и... застыл, не в силах даже слова вымолвить. По каменному полу в зал вошла удивительной красоты девушка. На бледно-розовом овале лица чертили дуги брови черные, под ними в зарослях пушистых ресниц прятали тайну очи, поволокой подернутые, приоткрытый слегка рот в обрамлении губ трепетных блистал задорно белизной нежной. Волны густых волос вороновых, на затылке лентой золотой стянутые, подчеркивали лоб высокий, подбородок хрупкий, шею лебединую. А о теле, как и у всех маахисов обнаженном, и говорить нечего: груди вразлет будто рожки молодого бычка вздернутые, торс не хуже амфоры понтийской, ноги – две березки стройные.
 Подошла красавица к Красомиру. В руках поднос дорогой, на золоте чарка самоцветная, в чарке вино багряное пенное. Поклонилась:
 – Испей, гость любезный, не побрезгуй!
 Запамятовал советы герой наш, красотой опьяненный, пригубил напитка из рук женщины. А как проглотил глоток, так и позабыл обо всем на свете: и кто он, и откуда, и куда путь держал. Заворожила принцесса Красомира, взяла под руку, за собой повела. На пороге губы разжала:
 – Запомните, мой он! Никому не отдам!
 

* * *

 Осиротевший злыдень обосновался у Муни. Маахис подобрал Кукиша тем же днем, бредущего по дороге из дворца с волочившейся в пыли котомкой.
 – Ой! Че дела-а-ать-то! – завопил спутник Красомира, прижавшись и поливая слезами безобразный горб.
 – Ой! Чем же горюшку помо-о-очь-то, мила-а-ай!
 Муни рассудил мудро и спокойно:
 – Ничем. Установлено так у нас, если мужчина вкусил из рук девушки, то принадлежит он ей до тех пор, пока либо сама не отпустит, либо смерть не разлучит. Последнее случается чаще.
 – Кем установлено-то?! – не сдавался злыдень.
 – Отцом богов, а иначе, как ты думаешь, удавалось бы нам людей здесь удерживать.
 Спорить с богами Кукишу было явно не по силам. Поэтому через минуту он успокоился, через час уже отведывал угощения в доме Муни, а через день без конца и края вел оживленные беседы с хозяином. Сутки в стране маахисов делились на две равные половины, согласно утекавшему песку часов на единственной башне королевского дворца и ударам дворцового гонга. Вот по этому резкому звону злыдень каждодневно ходил к покоям принцессы в надежде увидеть друга и пробудить его память ото сна. Но тщетно. Бдительная стража ближе ворот никого не подпускала. Лишь издали удавалось Кукишу взглянуть на Красомира.
 Спустя неделю во внешности юноши проявились перемены: шея стала крепче, плечи округлились, на груди проступили бугры мышц, на руках натянулись жилистые канаты, но, самое главное, над верхней губой проступила светлая щетка усов, будто несколько лет сразу добавилось.
 Испуганный злыдень примчался за ответом к Муни.
 – Ты прав, мой маленький друг, наше время в пять десятков раз короче земного: у людей год прокрутится, а у маахисов только неделя минет. Вот и немудрено, что возмужал твой хозяин. Вот поэтому и недолог век людской в нашей стране, редко кто более года проживает. Вот отсюда и нужда у нас в пастухах постоянная.
 Кукишу было не до того, чтобы выяснять, кто чей слуга, а кто господин, поэтому на "хозяина" он никак не откликнулся, но всю следующую неделю разрабатывал план проникновения во дворец. Единственная прямая дорога к принцессе вела через скотный двор, откуда раз в неделю доставлялось коровье молоко для купания престолонаследницы. Именно в кадке с молоком, дыша через соломинку, злыдень и попал... прямо в баню.
 Вынырнув, он услышал веселый звонкий девичий смех и грубое мужское похохатывание. В огромной лохани напротив в струях парного молока плескались красавица Илленари и молодой незнакомец с усами и бородкой, в котором Кукиш едва разглядел Красомира. Опешив от неожиданности, лазутчик невольно стал свидетелем тайных ласк, возможных лишь между двумя любящими сердцами. Смущенный злыдень не знал, куда себя деть, но дело постепенно усугубилось и, чтобы не зрить греха, Кукиш вылетел из своего убежища.
 Илленари нисколько не смутилась:
 – О! К нам гости пожаловали! Не иначе, как баньку принять захотелось!
 Не успел еще злыдень дух перевести, как оказался раздет ловкими нежными пальчиками и засунут в теплую лохань.
 – Пусти! Не трогай, бесстыжая! Ах! Я ж утону! Прекрати, девка подлая! Погубишь! Спасите! Красоми-и-ир, лю-у-у-у-ди, на помощь!
 Но постепенно крики затихли, сменившись довольным урчанием и пофыркиваньем, а вскоре свежевымытый, обернутый холстинкой Кукиш стоял на полатях, отвернувшись к стене, и поджидал окончания омовения принцессы и ее возлюбленного. Те же пальчики заботливо вытерли и расчесали гриву седых волос злыдня, совсем растопив его сварливую душу. Потеря бдительности обернулась тем, что Кукиш в конце-концов принял из рук Илленари традиционную после баньки рюмку.
 Теперь память отшибло у обоих.

3.

 Беззаботно пролетело еще шесть недель. Красомир мужал, каждые семь ден взрослея почти на год. С утра до вечера юноша упражнялся в воинских искусствах с маахисами, которые, как оказалось, не только стреляли огнем, но и великолепно владели луком, пращей и метанием оружия хладного. А, умеешь бросать, научись и уворачиваться! В общем, трудиться приходилось вдоволь. Ночные упражнения с красавицей Илленари тоже не пропали даром: на смену простеньким русалочьим урокам пришло настоящее волшебство любовных наслаждений, в коих потов сходило отнюдь не менее чем в утехах ратных.
 Изнывающий от безделья, Кукиш шлялся по дворцовым погребам, кладовым и кухням, задарма набивая утробу, столетия не знавшую кулинарных извращений. Он быстро сдружился с челядью, терпеливо поглощая то, чем богаты головы всех слуг – вранье, да полуправдивые россказни, но и сам в долгу не оставался.
 Развязка наступила внезапно, когда один из запыхавшихся стражников примчался от ущелья и взволнованно зашептал что-то на ухо Мэлю. Приказания короля быстро собрали несколько сотен вооруженных маахисов, двинувшихся к подвесному мосту. Отряд возглавили носилки повелителя. Несмотря на запрет, Красомир и Илленари шли следом. Не остался дома и Кукиш. Не в силах оторваться от еды, злыдень тащил на крюке телячий окорок, всю дорогу откусывая лакомые кусочки.
 На середине воздушной тропы высилась одинокая фигура закованного в черные латы рыцаря, вооружение которого составляли лишь две бедренные человеческие кости. Далеко на скальном пятачке толпилось несколько десятков скелетов. Обращаясь к Мэлю, предводитель армии мертвых клацающим голосом нагло выкрикнул:
 – Я, князь Оссис Непобедимый, послан к тебе, король народа маахисов, Повелителем Зла. Племя твое не претерпит беды, если я удалюсь с добровольно выданной головой стоящего рядом с тобой юноши. В противном случае пеняй на себя!
 Брошенные слова невольно заставили Илленари попытаться прикрыть Красомира своим прекрасным телом, но воин смело выступил вперед. Обнаженный, играя глыбами мышц и заветным кинжалом, он походил на случайно посетившего подземное царство бога.
 Мэль отвечал спокойно:
 – Маахисы – свободный народ и подчиняются только Отцу богов. Ничье повеление не сможет заставить нас предать того, кто стал другом.
 – Приди, да взять попробуй, ржа поганая! – между широко расставленных ног Красомира, сложив три пальца в неприличном жесте, пробирался Кукиш.
 – Не принимай поспешных решений, король. Взгляни лучше на дно ущелья!
 Мэль, Красомир, Илленари, еще с десяток маахисов и даже Кукиш подошли к обрыву. Дно рва словно приблизилось к краю, поменяв серый цвет камня на белый костяной – это плотной стеной, в несколько слоев, на головах друг у друга копошились сотни тысяч скелетов.
 – Ну! – посланец Зла придвинулся на несколько шагов.
 Повернув от теснины, король отрицательно покачал головой из стороны в сторону.
 Взмах руки Оссиса, и легионы мертвых, по цепочке взбираясь на плечи, шквальной волной ринулись на штурм. Первую линию нападавших взметнувшийся с ладоней огненный вихрь мгновенно обратил в черный пепел. Столь же бесславный конец постиг и следующий отряд. В течение получаса атакующие несли бесчисленные потери, но постепенно усталость сковала движения маахисов, их броски утратили былую меткость. Все больше и больше белых островков закреплялось на краю ущелья. Поднятый костяными ногами пепел застилал глаза, норовя забиться в нос, рот и уши. Скелеты были безоружны, но любое их прикосновение оставляло на голых телах синюшные мертвяные пятна, из которых, зияя дырами, вываливались куски плоти. Ряды защитников таяли, а с противоположной стороны ущелья, скользя вниз по канатам, прибывали все новые и новые мертвецы.
 Сражение грозило превратиться в побоище, но тут нетерпеливый Оссис совершил явную ошибку. Из желания побыстрее завладеть головой Красомира он вступил в поединок с последним. Живое и мертвое закружилось в хороводе ударов. Кинжал человека едва успевал отбивать броски ужасных палиц. Несколько раз Красомир еле уворачивался от смертельных выпадов в лицо. Однажды поворотом клинка юноше удалось отшвырнуть далеко в сторону булаву из правой руки. Оссис, мгновенно перекинув оставшуюся из левой, навалился с удвоенной силой. Противники сошлись грудь в грудь и отхлынули назад. Князь скелетов остался безоружным, а на левом плече человека залиловело с голубиное яйцо мертвяное пятно. Красомир не медлил. Удар наотмашь – черный шлем покатился, обнажив донельзя уродливый череп демона. Еще удар – и само изголовье с хрустом повалилось на землю. Секунду обезглавленный каркас подержался на весу и с грохотом рухнул навзничь.
 Лишенная предводителя армия замерла без движения.
 – Победа! – взлетел вверх кинжал Красомира. Юноша обернулся спиной к поверженному, намереваясь заключить в объятия подбегавшую Илленари. Влюбленные слились в долгом поцелуе.
 – Остерегись! – вдруг завизжал Кукиш. Латы Оссиса поднимались на ноги, а безобразный череп, лязгая зубами, скакал по камням на соединение с туловищем. Сбросив перчатку, посланец Зла наметился костяным кулаком в спину Красомира. Но Илленари оказалась быстрее, приняв удар левой грудью. Бездыханное тело скользнуло к ногам юноши.
 Боль и бешенство охватили душу Красомира. Отрубленная предательская кисть отлетела прочь и тут же, перебирая пальцами, поползла к хозяину, а скелет, не теряя времени, стряхивал другую перчатку. Огненный залп маахисов по скачущей голове вызвал лишь ее ухмылку (на Оссиса волшебство подземных стрелков действия не оказывало) и пробудил войско противника из оцепенения. Бой закипел с новой силой.
 Красомир опять был один на один с демоническим чудовищем, но теперь ситуация явно изменилась: сердце ныло по погибшей возлюбленной, через открывшуюся в плече рану утекали последние силы, да и непобедимый вид врага не добавлял радости. Юноше, отсекая попеременно то руку, то голову, удавалось только сдерживать натиск противника. Залитые потом глаза не сразу рассмотрели взобравшегося на плечи монстра Кукиша. Орудуя крюком для мяса, злыдень пытался подцепить что-то внутри обезглавленных в очередной раз лат.
 – О-о-о-оу-у-у-у-у! – испустив кошмарный вой, череп Оссиса вдруг рассыпался пыльной трухой.
 – Есть! – победно заорал Кукиш, вздымая на крюке пульсирующий комок болотной тины, и кувырком полетел на груду металла, в которую обратились латы непобедимого князя Тьмы.
 Сердце демона, останавливаясь, судорожно сжалось несколько раз, после чего армия скелетов исчезла, растворившись в золотисто-багряном воздухе подземной страны.
 Мэль, рыдая, склонился над телом дочери, но все же нашел в себе силы сказать:
 – Теперь ты свободен, человек! Иди своей дорогой! Мои слуги укажут тропу к аллеманам!
 – Аллеманы?! – удивился Красомир: – Кто это, и зачем я должен идти к ним? Здесь умерла моя любимая, здесь умру и я! Не гони меня, король!
 – Разве ты ничего не помнишь?! – Мэль подозрительно взглянул на юношу.
 – Он и не может... ничего помнить, отец. Я ведь его... еще не отпускала, – еле слышно прошептали пыльные губы Илленари.
 
4.

 Носилки принцессы провожали героев до самой границы королевства. Дальше лежал путь на землю. Кукиш и Муни, напросившийся указывать доблестным воинам путь к рудокопам, отошли в сторону.
 – Помни, Красомир, не каждая женщина способна отпустить своего возлюбленного, но, видно, судьбы у нас с тобой разные. Да и со Злом ты сразиться должен, и победить обязан, иначе не будет счастья ни на земле, ни в стране маахисов. Сейчас, после твоего ухода, оставит Тьма мой народ в покое, но что будет, если ты проиграешь? Победи, любимый! Заклинаю, победи ради не родившихся! На память же обо мне возьми эту склянку с зельем приворотным – кто бы ни выпил каплю его, до самой смерти подчиняться тебе станет. Правда, капель этих всего только три.
 Склонился Красомир над частью сердца своего, припал губами к губам милой, а, выпрямляясь, скользнул взглядом по рубцу ужасному на месте груди пламенной:
 – Прости меня, что не уберег красоты твоей, солнце мое единственное! Ухожу, но клянусь, что не отдам любви своей никому более! А, коли жив останусь, свидимся!
 – Не вини себя понапрасну. Для того, чтобы сына вскормить и одной груди достаточно, красота же мне без тебя ни к чему! И не клянись – не пленником уходишь, ибо раб ничего свершить не может: победа лишь свободному по плечу! А прелестниц в жизни твоей молодой много еще будет! Вспомнишь когда, и то ладно! Но подари ты мне вещицу какую, чтобы было что передать наследнику!
 Обменялись дарами влюбленные, и уплыли носилки назад, в даль золотистую.
 Когда подоспел юноша к товарищам, наметанный глаз злыдня сразу же заприметил пропажу колечка Вешенкиного, но ничего не сказал Кукиш, шепнул лишь, привычно взбираясь на плечо:
 – Э-эх, жизнь! Вступал под землю с мальцом несмышленым, а ухожу с героем отважным.
 К моменту этому сравнялось Красомиру полных двадцать лет.