Лайко

Однажды мы пришли с Глеком в гости к Лайко. Майору, начальнику второго, бортового отделения нашей группы. Я ещё у него не был. Жена яркая блондиночка с мелкими хищными чертами лица. По слухам более чем любвеобильная. Две девочки около пяти-шести лет. В большой комнате огромный ткацкий станок-рама с ковром два на три метра. Узор простой – крупный ромб нескольких чистых ярких цветов. Ткет сам Лайко из предположительно купленной на базаре краденой шерсти. Я несколько удивился – не ожидал от Лайко таких талантов.

Хозяин обрадовался (кажется спирт мы принесли с собой?) и быстро соорудил закуску. Помнится, огромную сковороду жареной картошки с тушёнкой. Я пил осторожно, а Глек с Лайко дали себе волю. На каком-то этапе засьпiвали. Помню как Лайко старательно с нарочитыми модуляциями выводил рулады – …красивая и смелая дорогу перешла… Я не отставал, Глек не помню.
Допев долго хохотали – самим понравилось. В какой-то момент Лайко принял решение то ли показать нам что-то, то ли потанцевать, но на пути оказался аквариум. Через мгновенье Лёха лежал на полу увитый как Вакх водорослями, на полу бились рыбки. Глек деловито поднимая его с пола назидательно и с некоей укоризной упрекал подбежавшую на шум дочку – что же ты, Oксанка, папку-то уронила?
Паники в доме не наблюдалось. Всё было убрано в мановение ока и вакханалия продолжилась.

Отличился Лайко ещё и тем что дважды сочетался браком с собственной женой. Ухитрившись развестись в промежутке.
И внешне Лайко был персоной весьма колоритной. Лицо его носило следы оспы и это весьма маскировало его возраст. Был он громогласен, смешлив, очень невреден и неподл.

Рассказывают историю ранних времён, когда Лайко, ещё лейтенантом, поехал начальником выездной группы ДТС на неисправность. Дело было очень холодной зимой, а он и в тёплое время опускал клапана ушанки. На танковой техничке, которую мы носили как полевую форму никаких знаков различия не было. Подъехав к воротам пусковой, а это был ещё 67 комплекс, там на каждой пусковой был настоящий караул с начкаром офицером, Лайко вышед из кабины потребовал прытко открывать ворота так как то ли нужда припёрла, то ли замерзли шибко, то ли по приколу. А ворота были не простые – одна створка, сетка 100 (под напряжением сто киловольт), другая створка, ещё, уже не помню что. С сетки нужно было снять напругу (термин Лайко, как и «колэса» – он выговаривал так нарочито), убедиться в её отсутствии, в общем, серьёзная операция. Постовой то ли замешкался, то ли Лайко так показалось и он стал истошно вопить обильно уснащая вопли нецензурщиной и угрозами.
 – Где ваш ****ый начкар!, сука! Нехуй жопу на печке греть! Срочно его ко мне! Если через две минуты мы не въедем я вас всех нахуй заебу! Где этот замудонец!? Мой выезд Главком контролирует!!!
Солдатик перепугавшись (тогда ещё встречались особи способные на такую реакцию) погнал в караулку. Через пару минут оттуда выскочил начкар капитан, который очевидно как раз в это время отдыхал лёжа, в скобках спал, не разуваясь и не снимая снаряжения. Подбежав к продолжавшему с прежним накалом вопить Лайко, он увидел морду потасканного карьерой разъярённого начальника без знаков различия, изрыгавшего все мыслимые угрозы со ссылками на высших должностных лиц Варшавского Договора и их мамаш. Ноги начкара подкосились (надо отметить, что полковые, вследствии весьма чётких карьерных перспектив были как правило весьма трусоваты) но он овладел собой, принял строевую стойку, отдал честь и забормотал
- Одну минуточку, одну минуточку, товарищ полковник (капитан решил, что это всё таки навряд ли генерал), товарищ полковник, я сейчас сам помогу….
Это ещё больше взбодрило Лайко и он гордо завопил
-  Какой я тебе нахуй полковник!!!!!! я ЛЕЙТЕНАНТ ЛАЙКО.!!!!!!
Продолжения истории я никогда не слыхал, так как рассказывалась она всегда в компаниях на определённом градусе и конец тонул во всхлипах хохота.
Лицо Лайко ещё в лейтенантах вполне тянуло на фельдмаршальское.

Помнятся ещё ДТСовские сухари. Лайковские. Заступив на дежурство он сразу шёл на кухню и требовал сухарей, которые сушились специально для него. Сухари были ржаные, ужасно выглядели, были горькие, но до чего же они были вкусны «с морозом», т. е. когда разжевав его прихватываешь раскрытым ртом морозного воздуха и жуёшь уже с морозом.

Боевое дежурство Дежурной Технической Смены дивизии протекало  в гораздо более щадящем режиме нежели полковых Боевых Смен Пуска. После смены, которая проходила синхронно с полковыми два раза в неделю, с КП полков производился опрос готовности систем пусковых установок. Как правило, выявлялась неисправность, иногда не одна, на устранение которой нужно было выезжать на пусковую. Тогда дежурство могло затянуться до устранения. Иногда, в зависимости от неисправности(особенно если требовалась отстыковка ГЧ) выезжала вся группа от которой была наряжена смена. Если неисправность при опросе не выявлялась, то делать в ДТС особенно было нечего. Периодически нужно было по несколько часов дежурить на телефонах, «на трубе», в ожидании сообщений о неисправностях, которые могли вылететь и в процессе боевого дежурства, а также всяких вводных из дивизии и армии.

Помнится, как дежурный ДТС майор Лайко на сидя на «трубе», т. е. на боевом дежурстве за столом со средствами связи, положив на него ноги и рассказывая очередную похабную историю отмахивается от звонков из штаба армии отводя трубку телефона всё дальше от головы и покрикивая – говорите громче, я вас не слышу. Его собеседник доходит до рёва запредельных децибел так, что  всем становится слышно, что он предлагает принять телефонограмму, но Лайко спокойно почти шёпотом завершает связь словами – перезвоните, вас не слышно. И, положив трубку, больше не поднимает её до завершения повествования. Эпизод боевого дежурства не для показа болшевским олухам. Конечно, старый, опытный майор чуял, что звонок такого рода, что можно и похулиганить. Если речь шла о реальной проблеме то работа закипала и тридцать тыщ курьеров срывались с мест без промедления.

Иногда из штаба армии приходили сообщения ввиде кодовых слов. Кодовое слово должно быть таким, чтобы его можно было опознать в условиях плохой связи, даже если слышно неразборчиво. Например «воздух» или «урожай». Но случались такие на осознание которых привлекался весь личный состав дежурной смены. До сих пор помню «хохутомен420». Десяток минут его несколько раз передавали по буквам. Это лишний раз убедило меня, что в штабы отбирают исключительно идиотов. Оказалось волейболистов (главком Толубко любил волейбол, как Трамп гольф) что одно и то же.

Когда меня в 1975 профилактировал особый отдел почти всех (а может и не почти) с кем я контактировал, вызывали туда же и опрашивали обо мне. Лайко один из немногих мне это сказал и единственный поведал детали.
- Меня спрашивают – говорил Виняр это, это и это? Я отвечаю – говорил. Так он ведь прав!!!!
Это было вполне в духе Лайко. Допускаю, что в определённых обстоятельствах он мог их и послать.

Не любил замполитов, как и все мы. Вспоминал об одном, которого я уже не застал. На политзанятиях тот заявил – план Барбаросса потому называется планом Барбаросса, что его разработал Барбаросса!
Нашего замполита группы называли камбарка. Потому что он был оттуда родом. Существо ничтожное и внешне и внутренне. Бесцветный, габаритами и ст'атью походивший на «железного наркома Ежова».

Специфическое лайковское словцо – замудонец. Это слово обладало богатой семантикой и неисчислимой прагматикой. В зависимости от ситуации, тональности, контекста, времени года, дислокации, энергии применения, физического и психологического состояния субъекта и объекта, сквернословящего и сквернословимого, оно имело широчайший спектр значений – восторг, возмущение, угрозу, поощрение, надежду, веру, любовь, отчаяние, мечтательное упоение, различные степени презрения и т. п.

Лайко был начальником второго отделения. Это бортовые аппаратура и прицеливание. Львиная доля спирта шла на его отделение. На регламенте все разъёмы а их были сотни должны были промываться спиртом. Что это такое? – на пусковую на регламент полагалось 200кг спирта, т. е. стандартная бочка. Позиционный район полка у нас был шесть пусковых. Регламент шёл двумя группами впараллель. Итого 1200кг спирта. На группу 600кг. 20 примерно офицеров. Расклад был такой. Из двухсот кг 150 забирал себе сразу главный инженер дивизии. Примерно 30 главный инженер трб (технической ракетной базы, скотобазы, как принято было говорить). Что-то брал себе командир группы. Налетало и мелкое шакальё вплоть до химика и физика. В итоге на рядового офицера приходилось около трёхлитровой банки за регламент. На собственно регламентные работы оставались, как говорят химики, следы.

Выглядело это так. Работал со спиртом Лайко лично. Он спускался на ярус с ассистентом и проверял разъёмы и должен был их промывать спиртом. Контролирующие от дивизии, промышленности (т. н. доработчики) на этом ярусе из-за крайней ограниченности объёма поместиться уже не могли и пытались контролировать сверху, но ничего увидеть не могли. Лайко трясущимися руками доставал из бокового кармана пробирку со спиртом, со всем тщанием открывал её, смачивал замшевую тряпочку, аккуратно укупоривал пробирку, прятал её в карман  и начинал интенсивно махать в воздухе замшей. Проверяющие унюхав запах спирта поднимающийся по пусковой шахте удовлетворённо отмечали в ЖУТСе(журнал учёта технического состояния, основная заповедь – сделал операцию отпиши в жутец, не сделал – отпиши два раза), что регламентные работы ведутся согласно технологии. Иногда ассистент, заметив что Лайко неоправданно обильно смачивает тряпицу возмущённо шипел – мудила, куда льёшь то столько? Это был уже четырнадцатый комплекс через пару лет менявшийся на восемнадцатый коий стоит и по сю пору.

Когда-то Лайко дружил с МОМовцем. МОМ это министерство общего машиностроения. Министерство обороны было заказчиком всех работ по созданию позиционных районов, а МОМ выступал исполнителем. Для координации и надзора в каждую дивизию РВСН назначался представитель МОМа. Фактически он был представителем промышленности, но для повышения его статуса и авторитета ему автоматически присваивали звание полковника и он ходил в форме. Хотя министру обороны не подчинялся. Не знаю как в других дивизиях но в алейской это был ёрник, пьяница и бабник, душа человек полковник Мешковский  Виктор Леонидович.
Дислоцировался он вроде в генеральской гостинице, а может у него была квартира, но семьи у него в Алейске не было точно. Летом во время регламентных работ он частенько выпивал с доработчиками в офицерском общежитии, не чураясь, впрочем, и общества дивизионных собутыльников. За несколько лет до моего прибытия, по рассказам ветеранов, нравы были гораздо свободнее и кутежи размашистее. Быть допущенным в компанию МОМовца считалось весьма почтенным и достойным. По своей весёлости и открытости Лайко был в числе фаворитов и не последних. Об этом времени он вспоминал с большой охотой каждый раз расцвечивая байки колоритными деталями. Запомнилось только про эпизод, когда дабы отмежеваться от огромного числа общаговских приживалов МОМовец с особо приближёнными заперся в камере общаги и предавался разгулу. Если к двери подходила леди её вопрошали – кто там? Паролем был отзыв – Я, лягушка-bлядушка. Если  джентельмен, то своего опознавали по отклику – Я, заяц без *** без яиц. Таковые отклики были пропуском к немедленному проникновению в чертоги МОМ и участию в оргии.

Любил Лайко рассказывать анекдот, как некто покупает билет в баню «на одно лицо». А кассирша недоумённо вопрошает – а жопу что мыть не будешь?

- Вышел я на балкон, слегка одетый… - в одном гондоне.


Последний раз я виделся с Лайко в начале восьмидесятых. Откуда то (возможно позвонил по дальней связи на «автобус» - позывной алейской дивизии) я узнал, что он приезжает в академию на курсы. Я пришёл в столь знакомую общагу на Садово-Спасской и застал его в компании таких же армейских раздолбаев. По небольшому спиртовому (все они с собой имели) застолью в нас заиграл гормон и было принято решение двинуться всем отрядом в ресторан ЦДСА. В ресторане я уже плохо помню как разминулись наши стёжки. Утром я очухался в башенке сталинского дома на Садово-Кудринской в компании двух девиц и новообретённого соратника из-за соседнего столика. С коими после того никогда не виделся боле. Как мне кажется.

Родом Лайко был из Донецка. Хохол, как и я и очень многие наши сослуживцы. В его лексике было много украинизмов, которые он часто подчёркивал. Я легко представляю его горланящем на сходке запорожцев, дерущимся на пьянке козаков и тут же целующимся с побитым им (побившим его) собутыльником. После дембеля, я слыхал он вернулся в Донецк. Надеюсь, что он ещё жив, хотя навряд ли…

Да, были люди в наше время. Спасибо тебе Лёха за светлые воспоминания и за то что ты как мог скрашивал мою тягостную лямку постылой армейщины.

P.S. К моему огромному сожалению у меня не осталось фотографий однополчан. Несколько самых близких – Чекуленко, Яровенко, Балыбина, Толубаева. А мне так хотелось бы вам показать Лайко. И некий выход обнаружился. Я вспомнил, что он мимикой и манерой говорить очень напоминает артиста из «Джентльмен-шоу» Олега Филимонова.  И то сказать, многие мои товарищи в той или иной мере напоминали известных артистов.