Дороги войны и Победы. Фронтовик Вениамин Мысляев

   Удивительные люди – наши ветераны, защитники Отечества! Самые высокие слова бессильны описать их подвиг. Именно на их примере нужно воспитывать молодёжь.
   Последним представителем Великого Поколения Победителей из числа тех, кто трудился в Южно-Уральском госуниверситете, был профессор кафедры двигателей внутреннего сгорания Вениамин Михайлович Мысляев.

     Слово о ветеране

   Родился Вениамин Михайлович Мысляев 14 октября 1926 года в деревне Буланцы Аргаяшского района Челябинской области. В 1943-м с отличием окончил экстерном школу и, приписав себе год, ушёл добровольцем на фронт. Участвовал в освобождении Болгарии, Венгрии, Австрии, боях за Вену. Награждён орденом Отечественной войны II степени, 15 боевыми и пятью правительственными медалями, в том числе, в 2006-м, медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. После демобилизации поступил в Челябинский механико-машиностроительный институт, а в 1953-м с отличием окончил уже Челябинский политехнический институт. С 1965-го работал в ЧПИ – ЧГТУ – ЮУрГУ: на кафедрах автомобильного транспорта; двигателей внутреннего сгорания; колёсных, гусеничных машин и автомобилей. Автор почти 130 работ, в том числе учебных пособий с грифом УМО, обладатель 20 авторских свидетельств и патентов. Мне повезло неоднократно общаться с фронтовиком.

     Детство

   – Я из крестьян, – рассказывал Вениамин Михайлович. – Отец был сельским кузнецом. В 1933 году у нас случился пожар, сгорели дом отца и его брата, жившего по соседству. Меня вытащила из огня старшая сестра Зоя. А отца и дядю назвали кулаками: у них одних в деревне дома были с железными крышами, у остальных с соломенными – это посчитали достаточным аргументом. И обвинили обоих в том, что они якобы нарочно сожгли свои дома. Обвинение абсурдное, невероятное – но наказание было вполне реальным: нас выселили под Уфу, без суда. Жили мы в посёлке для спецпереселенцев. Отец устроился слесарем на лесофанерный комбинат. Позднее нас выселили за 90 километров от Уфы, в посёлок Красивая Поляна. Отец там работал на лесоповале. Школа же находилась в посёлке Красный Ключ, до которого было шесть километров – поэтому меня и ещё нескольких моих сверстников брала на постой бабушка по фамилии Горелова (прозвали её Горелиха). Так что родителей я видел лишь по выходным. Несмотря на все трудности, учился хорошо. В этом районе должны были построить Павловскую гидроэлектростанцию. Мне довелось параллельно учиться в школе и работать в топографическом отряде МосГИДепа, определявшем место предстоящего затопления. Потом стал десятником по приёмке древесины. Когда уже шла война, отца забрали в трудармию, тоже на лесоповал, только в ещё более тяжёлые условия, – там он и сгинул в 1943-м. Я тогда служил в армии, и о его смерти узнал много позже.
   Что будет война, мы все знали заранее – об этом говорило руководство партии и страны. Всё свидетельствовало о подготовке к войне: индустриализация СССР с постройкой предприятий оборонного значения, наращивание численности армии и флота. Наверное, поэтому народ терпеливо сносил все тяготы и лишения трудного предвоенного времени. Разумеется, мы понимали, что война в Испании, сражения с японскими захватчиками у озера Хасан и на реке Халхин-Гол – это только предвестники грядущей большой войны. Но, конечно же, никто не ведал, когда именно она начнётся и сколько продлится.

     «Мне было семнадцать»

   Выпускные экзамены сдал в 1943-м. Кстати, школу окончил на одни пятёрки, четвёрка была лишь по немецкому. Директор школы шутил: «На войне доучат!». Так и случилось. Вчерашним школьникам прислали повестки. Не дождавшись получения аттестата, поехал с товарищами в Уфу. Мне исполнилось только семнадцать – в школу я пошёл на год раньше сверстников. Но бушевала война. Родина в опасности! Приписал себе год (метрическое свидетельство сгорело в церкви при пожаре, так что проверить меня было нельзя) – и пошёл добровольцем в армию. На фронт, конечно, попал не сразу. Сначала нас отправили в Уфу, где учили на шофёров, на грузовиках ГАЗ-АА. Днём мы работали на заводе телефонных аппаратов, а вечером, с шести до одиннадцати, занимались на курсах водителей.
   Жили в заводском общежитии, спали на набитых травой и соломой тюфяках. Питались в заводской столовой. Кормили три раза в день, но, по правде сказать, не досыта: жидкий суп, где «крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой», 600 граммов хлеба. Но на такие мелочи разве обращаешь внимание, когда страна, напрягая все силы, борется с сильнейшим врагом?!
   Народ у нас подобрался разный. Были ребята из блокадного Ленинграда – мы знали, какие муки они пережили, и жалели их. Был отсидевший срок – он, по его словам, пошёл воевать, поддавшись патриотическому порыву.
С товарищами мы старались всегда держаться вместе, во всём помогали друг другу.
В автошколе в Уфе я учился с Борисом Баженовым – ещё тогда началась наша армейская дружба, её мы пронесли через огонь войны и сохранили в мирное время, на всю жизнь. Так, Борис с первого раза не сдал экзамен по вождению, и я тоже завалил – нарочно, чтобы служить вместе с ним. Мы воевали в одном полку и после Победы вместе дослуживали.
   Из Уфы тогда нас направили в Подмосковье, в учебный автомобильный полк, где мы ещё доучивались: осваивали армейский джип «Виллис» (поставлялся из США по ленд-лизу и использовался как командирский автомобиль и тягач лёгких орудий).
Осенью 1944-го сдали экзамены по вождению и технической части. Требования, кстати, были не слишком высокие: армия нуждалась в пополнении, да и ребята, по правде сказать, подобрались не очень образованные – мало у кого было десять классов за плечами. После окончания курсов мы приняли присягу. Нас направили в запасной полк, откуда распределяли по воинским частям. Помню, как нас ставили охранять железнодорожные пути: однажды, как мы потом узнали, в Москву ехал будущий лидер Югославии Иосип Броз Тито, другой раз – генерал Шарль де Голль, впоследствии президент Франции.

     На фронте

   Воспоминаний о войне – на целую книгу хватит. Но вспоминать тяжело: там постоянно жизнью рискуешь. Я служил шофёром в 1952-м самоходно-артиллерийском полку 209-й гвардейской танковой бригады, где нас, новичков, научили водить танки и самоходные артиллерийские установки.
   Боевое крещение моё произошло так. Я вёз на грузовике снаряды для танков. Со мною в кабине ехал старшина Пелех. Вдруг я увидел, как сбоку летят трассирующие пули, но не придал этому значения. Опасность осознал, только когда мой старшина перебрался на подножку рядом со мной, фактически спрятавшись за меня. На обратном пути пришлось прорываться под прикрытием бронетранспортёров – немцы перерезали дорогу.
   Мы были в Венгрии, где в районе озера Балатон шла битва, по масштабам сопоставимая с Курской. Фашисты стянули туда значительные силы и дрались упорно. Во время одного из боёв в нашем полку погиб механик-водитель самоходки СУ-100. Мне поручили его заменить. Стало известно, что враг предпринял обходной манёвр. Нужно было не дать немцам пройти по мосту через канал. Взрывать мост нельзя: иначе как наступать нашим войскам? Для обороны выделили нашу СУ-100 – ту самую, которую я водил. Зарыли её на берегу в землю по самую пушку. А когда немцы с другого берега пошли в атаку, подбили два «тигра». За уничтоженные фашистские танки командира и других членов экипажа наградили. Меня награда обошла стороной, но разве об этом тогда думали?! Была поговорка: «Жив буду, а всё остальное – потом».
   Через какое-то время мою САУ СУ-100 подбили – и дальше я служил шофёром.

     Под вражеским огнём

   Фашистские снайперы нередко устраивали укрытия вблизи дорог – и обстреливали тех, кто ехал мимо. Когда наши узнавали об этом, дорогу перекрывали, транспорт направляли в объезд. Помню, например, весной 1945-го наши танки стояли на передовой у речушки и обстреливали немецкие позиции. Мне поручили доставить им горючее. На обратном пути решил срезать путь: поехал короткой, но более опасной дорогой. И угодил под обстрел вражеских снайперов. Грузовик загорелся, но подбежали наши бойцы, стали забрасывать пламя землёй – и огонь удалось потушить.
   Многие гибли или получали ранения из-за какого-то странного пренебрежения опасностью – думаю, от усталости, а ещё потому, что все знали: близится конец войны. Я и сам как-то раз не обратил внимания на знаки регулировщика. Проехал немного – и столкнулся с немцами, которые начали стрелять. Пришлось очень-очень быстро разворачиваться и гнать назад.
   Однажды должен был доставить снаряды для танков. А командиру сообщили, что на нейтральной полосе немцы обстреляли наших саперов, которые разминировали поле, и есть раненые. Он мне приказал, не разгружаясь, срочно ехать и вытащить их с этого поля. Приехал, погрузили раненых в кузов, сапёры буквально облепили мой грузовик. Развернулся, двинулись обратно. А немцы продолжали обстрел. Дорога вилась меж холмов, вверх по косогору. Ехали медленно, тяжело: сама машина – «Шевроле» – не быстроходная, а тут груз снарядов, да ещё саперы... Несколько пуль и осколков попало в автомобиль, но, к счастью, удалось выехать из-под обстрела. За это я был представлен к медали «За боевые заслуги». Когда меня спрашивают о героизме, о том, что я чувствовал, о чём думал тогда, говорю просто, что выполнял свой долг.
   Как-то раз, когда часть стояла в резерве, автомобили загоняли в аппарели (носом в яму). Это было весной 1945-го, на улице довольно холодно. Залезли погреться в закрытую кабину машины-«летучки». Я вышел из неё и направился к своей, чтобы прогреть двигатель. И тут немцы внезапно перешли в наступление, зашли к нам с тыла. Начался обстрел – и в машину, где я только что сидел, угодил снаряд. Погиб мой товарищ, не успевший выбежать и укрыться в траншее.
   День 2 мая 1945 года особенно запомнился. Весна, погода тёплая. Мы с товарищами были в монастыре под городом Трайзеном. Нас несколько человек сидело в монастырском саду под деревом. По привычке не обращали внимания на давно круживший немецкий самолёт. Я пошёл в кирпичное здание, чтобы отдохнуть в прохладе. Только отошёл на несколько метров, как неожиданно фашист сбросил бомбу, как раз на это дерево. Пять моих товарищей погибли на месте, остальных ранило осколками. Меня слегка задело по затылку. Это было тем обиднее, что война фактически закончилась. Не отойди я от дерева на несколько метров, может быть, эта беседа и не состоялась бы.
   Вспоминать обо всём этом тяжко, поэтому обычно, если просят рассказать о войне, говорю о чём-нибудь забавном.

     Взяли вдвоём целый город

   Вот, например, такой случай. Было это в Венгрии, в районе озера Балатон. Служил я тогда в танко-самоходном полку 209-й моторизованной бригады. Мы наступали. Однажды получили приказ выдвинуться на Вену. Заранее сообщили, куда ехать. Разместились по машинам. Со мной рядом сел солдат. Обычно в кабине ездил офицер, который смотрел по карте, куда ехать, или же старшина Пелех – сибиряк из города Бодайбо в Иркутской области. Он хорошо ориентировался на местности, был следопытом, по отпечаткам шин и гусениц мог определить, какая техника и куда проехала, и меня этому учил. И вот ночь, мы едем, а на перекрёстке стоит советская регулировщица. Она разделила нашу колонну – часть пропустила, а моему грузовику, который шёл последним, приказала уступить дорогу другой колонне. Пока эта техника прошла, мои товарищи уехали далеко вперёд. Темно – фары включать запрещено. Дорога асфальтированная – следов никаких. Я помнил, что нужно повернуть направо, – и повернул. А командир меж тем получил новый приказ, и маршрут нашей автоколонны изменился. Меня же никто не предупредил, не подождал, и рации в машине не было. На рассвете мы с напарником въехали в австрийский городок. Помню дома в два и три этажа, и на всех – белые флаги. А нас было всего двое – и у обоих по карабину. И больше никаких войск – ни наших, ни немецких. Навстречу моей машине высыпали австрийцы – мирные жители. Никакой стрельбы. Говорили нам: «Камрад!» (то есть, товарищ). И потащили угощать. Потом мы шутили, что вдвоём взяли целый город.

     На войне – как на войне

   Местное население относилось к нам по-разному. Венгрия была союзницей фашистской Германии, поэтому, опасаясь мести за всё причинённое зло, венгры часто от нас прятались – но, разумеется, напрасно: с мирными жителями советские бойцы не воюют! А вот когда нашей части довелось проходить по территории Югославии, нас встречали толпы радостных людей. Крики ликования, цветы… Такого я даже в братской Болгарии не видел!
Молодые люди меня часто спрашивают, была ли в армии дедовщина. Так вот, наоборот: старшие бойцы старались нас, молодых, на опасные задания не посылать. Но это не всегда удавалось.
   Кормили на фронте как положено: суп, каша – гречневая, пшённая, а чаще всего перловая, хлеб. Кто курит – тем полагались папиросы, а некурящим вместо них – сахар. Давали и водку, но я не пил и не курил, и не курю. Носили мы брюки, гимнастёрки, кальсоны, нательные рубахи, пилотки, ботинки с обмотками. После Победы обзавёлся сапогами. Ночевал во время войны, в основном, в кабине, укрываясь шинелью.

     После Победы

   После окончания войны служил до 1948-го. Нас перебросили в Болгарию – и из 16 автомашин только моя добралась до самой Софии без поломок. Вот тогда я получил звание «Отличный шофёр». Меня заприметил капитан Проценко – заместитель командира полка по технической части. Он стал моим наставником, следил, чтобы мой интерес к технике не ослабевал, рекомендовал после демобилизации поступать в вуз. Даже выбил для меня отпуск на Родину, чтобы я привёз учебники и готовился в институт. Эти книги я читал в машине, в перерывах между поездками. В благодарность я ему подарил трофейную немецкую фотокамеру. Капитану Проценко и моей учительнице физики и математики Елене Афанасьевне я обязан своим интересом к технике и точным наукам.
   Когда война кончилась, в Австрии, Венгрии можно было видеть колонны брошенной немцами техники. Всё, что ещё годилось в дело, оттаскивали на специальные сборные пункты. Мне довелось возить сначала заместителя командира полка, потом комполка, а затем и командующего бригадой. Меня специально направили выбирать автомобиль – предпочёл фургон «Форд», со спальными местами, чтобы можно было передохнуть, пока жду командира. На машину поставил клаксон от американского бронетранспортёра – громкий у него был сигнал, мне понравился.

     О любви к Отечеству

   Думаю, понятно, как любили Родину мы, защищавшие её от фашистской нечисти. Когда война уже кончилась, я и мои товарищи дослуживали за границей. Переводили нас в разные места, в разные части. Когда демобилизовались, помню, ехали поездом, в обычных теплушках. Рано утром остановились на какой-то станции и услышали, как женщина на смеси русского и украинского громко о чём-то пререкается с железнодорожным начальством. Услышав её голос, поняли, что приехали в Россию. Все как один высыпали из вагонов и стали целовать землю – так стосковались по Родине! Вот это и есть настоящая, а не показная любовь к Отечеству.

     Книги и песни о войне

   На вопрос о том, кто из современных писателей наиболее правдив в описании войны, отвечаю: Константин Симонов, его роман «Живые и мёртвые». Что касается строчек о войне – конечно, лучшая песня – «Священная война» («Вставай, страна огромная!»). Но больше запомнилась песня, которую пели солдаты, уходящие на фронт из Уфы:
   Южно-Уральские дивизии
   Идут на бой за Родину, на бой!
   Ты прощай, Урал, бережок крутой,
   Где мы встречались, милая, с тобой.

     Путь в профессию

   На выбор профессии повлияло несколько факторов. Мне очень повезло с учительницей физики и математики. Елена Афанасьевна тоже из ссыльных. У неё был дар педагога: она очень хорошо знала своих учеников, поняла, что я склонен к техническим наукам, и наставила меня на этот путь. Ко мне подходила строго, заставляла учиться – и не зря. То, что усвоил на школьных уроках физики, пригодилось на всю жизнь.
   На войне однажды мы вошли в какую-то деревушку в Венгрии. Остановились во дворе одного из домов – двор был широкий, ограждённый, с разными хозяйственными постройками. И тут увидели в небе воздушную схватку: два наших истребителя и один вражеский. Советские самолёты пытались настичь немецкого стервятника, но тот каждый раз уворачивался. Наконец фашист зашёл одному из наших в хвост и сбил его. Второй, воспользовавшись этим, тут же сбил фашистский истребитель. Оба лётчика – советский и немецкий – спаслись на парашютах. Мы с Борисом Баженовым бросились туда, где приземлился гитлеровский пилот. Он начал в нас стрелять. Мы в ответ – и немец сдался. Разоружили его. Борис, разгорячённый перестрелкой, хотел пристрелить врага на месте, но я удержал: лётчик – наш сверстник, по сути дела, мальчишка, да и война уже кончалась. Решили отправить пленного куда следует. Я тем временем осмотрел самолёт и его мотор. Поскольку хорошо владел немецким языком, расспросил пилота, что и как устроено. Двигатель, бросившийся в глаза своей необычностью, оказался газотурбинным, дававшим преимущество в скорости. На наших же «ястребках» стояли поршневые моторы, поэтому немец от них уходил. Вот тогда-то я начал понимать, что буду заниматься техникой, двигателями и после войны. Но до Победы нужно было ещё дожить.
   После войны служил по 1948-й. За время военной службы мне довелось иметь дело с множеством разных автомобилей – и отечественных, и американских, и немецких, всевозможных марок и типов. Этот опыт потом пригодился. Вернувшись на Родину, немецкий язык пересдал. И в институт приняли без экзаменов – у меня был отличный аттестат. Поступил в 1948-м в ЧММИ, а окончил уже ЧПИ. В аспирантуре учился в ЧИМЭСХе (ныне – Южно-Уральский государственный аграрный университет) – своей в нашем вузе тогда ещё не было. Занимаюсь автомобилями, двигателями всю жизнь! Во многом благодаря своей учительнице Елене Афанасьевне и капитану Проценко я стал хорошим преподавателем, переняв их наставнический опыт: можно сказать, они воспитали во мне педагога.

     Наука военная и мирная

   В армии много тренировался в стрельбе из карабина. Потом, когда учился в вузе и работал, это пригодилось. В ЧПИ действовала военная кафедра, там мы вновь проходили ратную науку, хотя среди нас было немало фронтовиков. Помню одно из упражнений – стрельбу из пулемёта со сбитым прицелом, одиночными выстрелами. Я за него получил «отлично»: из пяти выстрелов четыре попадания. После выпуска некоторое время работал в ГАИ. Там тоже не бросил увлечение прицельной стрельбой – и меня даже хотели направить на Спартакиаду народов СССР, но попал под сокращение, ушёл в ЧПИ.
   Получил авторские свидетельства, в том числе на действующий свободнопоршневой дизельгидронасос, плёночный способ смесеобразования и охлаждения камеры сгорания газотурбинного двигателя (ГТД). Создал и запатентовал ТДД с вращающимися камерами сгорания. Создал стенд испытаний турбокомпрессоров СКИТ-11 – внедрён на ЧТЗ, Рижском, Абаканском, Шимановском (Амурская область), Николаевском, Московском, Архангельском и других ремонтных заводах СНГ. Стенд «Электронная система управления двигателя» получил премию на конкурсе в ЮУрГУ в 2006-м году.
   Занимаюсь автомобилями, моторами всю жизнь! В последнее время главный смысл моей научно-исследовательской работы – создание двигателей с повышенными техническими, экономическими и особенно экологическими характеристиками. Удалось добиться более высоких технико-экономических показателей для камеры сгорания газотурбинного и поршневого двигателей. Сейчас ведём работу по использованию разработанного мною и уже запатентованного инновационного метода смесеобразования. К сожалению, по разным причинам её финансирование за счёт госбюджета не обеспечивается – держимся, скорее, на энтузиазме. Продолжаем жить и трудиться, преодолевая естественные и искусственные трудности, но двигатель единого рабочего цикла надеемся создать.

     Послесловие

   Долгое время ветеран руководил межкафедральной лабораторией автомобильной электроники автотранспортного направления Политехнического института ЮУрГУ. До последних дней, несмотря на почтенный возраст, фронтовик занимался преподавательской деятельностью и научно-исследовательской работой по совершенствованию поршневых и газотурбинных двигателей.  Девятого декабря 2021 года последний из работавших в Южно-Уральском государственном университете участников Великой Отечественной войны – кандидат технических наук, профессор Вениамин Михайлович Мысляев ушёл из жизни. Вечная память!