Шоколадные сердца ангелов

А следующее утро становится тоже, весьма для меня волнительным. Поскольку, первое, что я вижу, появившись в детском саду- забинтованные глаза Максима. Окрашенный, я думаю, чайным настоем, весьма тёмный бинт, слоями обмотан, вокруг его головы.
-Это, что, из-за очков? -очень переживая, пытаюсь я выяснить, что же с героем моим произошло. Но, даже не дав мне договорить, тот, на ходу срывая повязку, скорее удаляется за веранду. -Не помогает! -Демонстративно-отчаянно, только и бросает он…
-Это из-за тебя! -тоже на эмоциях, возмущённо, объясняет мне другой мальчик. Вечно неразлучный при нём, вассал-компаньон Макса. -Светишь ему тут!!!... Всё глаза прожгла, давно!.. Он тебя и с закрытыми видит… … … Ты всю семью его уже, замучила!.. Мама Максима не знает, что делать... Он день в саду- 2 недели дома. Страдает! То глаза, то сердце у него, от любви к тебе рвёт. -наконец-то, я узнаю причину, такого редкого появления в саду, мальчика. Сигналы мучительной симпатии которого, частенько принимаю в своей голове. Эмпатируя эту, безусловно взаимную, с первой секунды появления Максима, в нашем саду, химию. Когда с восторгом узнала, что в группе у нас, будет теперь тот самый мальчик. С особенным именем, как в военном музее, пулемёт.
-Ничего, я не свечу. –искренне не понимаю я, о чём на меня наезд… Никакого зла Максиму, я-то точно, не желала… Это же он всё время, то с напускной, как мне казалось, значимостью, дистанцируется от меня. А, то, наоборот, вдруг, через друга, ко мне же взывает.... Вокруг него носились, как с неповторимым, самым значимым в группе, ребенком. Дети, только мечтали, быть в его кругу…
У Макса, было всё по максимуму!.. Как новый вождь пролетариата, он, иногда выходил из своей «штаб-квартиры». И, всюду, с открытыми ртами, за ним следовала стайка парней. Желающих внять его идеям, и, если надо, подогнать броневичок, … на крайняк, хотя бы, бревно… А я, совершенно, для всех, кроме строгой моей бабушки, обычная, даже и не пыталась, поэтому, объяснять себе поведение короля... Я была одиночка, не умела играть с детьми, и не имела подружек. Поэтому мне, конечно, было приятно, что нравлюсь мальчикам. Но разве я знала, что и ему? И разве посмела бы, непочтительно как-то ему светить?
-Ага! Даже я вижу, как ты светишь!… А ему-то каково?.. Он же ясно-ви-дя-щий!..- в высшей степени весомо и значимо, и для пущего осознания по слогам, парень выкладывает мне, претензии. -Он-то знает, что ты королева!.. Как ему, особенному такому, с этим жить?.. Он, и смотреть на тебя не может... И не смотреть- тоже!.. -Как не такую уж и особенную, королеву тут, отчитали меня.
-А что это значит?.. Ясновидящий? -пытаюсь переварить, я, одновременно выпущенный на меня, шквал плюсов и минусов...
-Это когда энергии у людей видишь… Шары такие вокруг них. -поясняет мне посредник нашего с Максом, сверхъестественного, контакта.
-Не у всех шары есть. -я смотрю на согруппников по сторонам. -У меня шар такой красивый, ровный, светится. А в нём ещё несколько шаров... У тебя, как овал больше, спереди только есть, …не светит… -мне неловко говорить мальчику, что энергетика у него не в самом лучшем состоянии… У остальных такие же, или нет почти ничего. Маленькие такие, как сдувающиеся, кривые шарики... У Максима такой же, как у меня шар, большой. Но он, таким тёмным, чем-то, закрыт. Его не видно. Я просто ещё по-другому посмотреть могу.
-Это защита… Значит ты тоже ясновидящая…- заключает собеседник. -Мастер так и сказал, что ты сверхспособная… Тебе очень опасно так светиться. У таких детей, у нас в городе, чёрные маги жизненную силу крадут… Он сказал, что тебя нужно, как Макса закрыть... Маги уже знают, где ты живёшь.. Один с твоей тётей к вам домой приходил… Они его учат ещё, как силу у тебя забрать. Он ещё не все посвящения прошёл.. Скажи маме, чтобы она тебя к мастеру отвела. Он с тобой, как с Максом бесплатно заниматься будет… Меня к нему тоже водили, но я ему не подхожу. Он только сверхспособных на обучение берёт…
-Я могу Максиму глаза вылечить. Чтобы он мог на меня смотреть.
-Как? -удивляется мой собеседник.
-Я просто так захочу. -поясняю я…
Оставшийся день в саду, я меряюсь шарами с другими, не понимающими, о чём я говорю, детьми. Что мне и не особо важно… Потому, что шары у меня самые крутые. С ярко оранжевым в животе. И это видит Максим...

-Мама, отведи меня к мастеру, который ясновидение прячет! А-то у меня могут всю мою силу украсть… - действительно напуганная я другом Макса, переживая за себя, прошу я родительницу. -Я и так уже сама в очках, я осознала, что меня слепит… И Максима, и маму его ещё замучила светом своим… -прошу я позже, забирающую меня с сада, мать. Которая, как обычно, переводит мои сверхчеловеческие качества в недоразвитые. И, вздыхая, что я такая неразумная у неё, сообщает, что никуда она меня не поведёт. Никто ничего у меня не украдёт, если не буду без взрослых ходить...-мама не сильно заморачивалась смыслом е советов.
По этой причине я заключаю, что каждому взрослому теперь, просто необходимо, для безопасности своей, доверять. Активно им нравится. И заводить, на всякий случай, дружбу, с мужчинами покрупней… Так, чтобы завидев только, преследующих меня с ритуальными ножами, злостных, знающих уже где я, магов-детей, мне сразу было к кому бежать.
…
Вечером дома, бабушка, принимает в гостях ювелира-еврея. Который, с милейшими золотыми часиками-браслетом, пришёл подкатить к ней по поводу прохождения кем-то из родственников его, медкомиссии в военкомате… До этого раньше, он подкатывал уже, и просто… Потому, что подкатывал, … но тогда, с кольцом.
Бабушка в помощи, как и в остальном, на словах, по крайней мере, ему отказала. Но часики, очень маленького для неё, детского, по еврейской щедрости, размера, оседают в вазочке. На серванте, где ранее обжилось уже, и тоже маленькое, кольцо… С упоительной моему слуху, крылатой фразой:
 -Для Оксаночки!..
Представив, что вазочка- это гнездо, а часики-курочка, несущая золотые яички-колечки. Я уверенна, что курочка моя будет, нестись теперь каждый день. Нужно только, выгуливать её вовремя… Поэтому следующим утром в садик, несмотря на то, что мама трогать золото запретила, я иду особенно счастливая... С предусмотрительно припрятанными, чтобы не звенели, по отдельным карманам в платьице, драгоценностями. Для окончательного мною умопомрачения Максима.
Но, не успев войти в группу, я вижу, всё того же, поджидающего уже меня в двери, его другана. Который сообщает мне, что глаза у Максима больше действительно не болят. Что я исцелила их из будущего! -Весьма поражённый мальчик, так объясняет мой сеанс коррекции событий, сейчас в 2024м году, по ходу написания этого текста… - Но поздно. -очень переживая, добавляет, и к моему разочарованию, он. -Мама Максима переводит его в другой сад!..
Что сегодня они придут позже. И в последний раз… С конфетами для группы, чтобы навсегда уже попрощаться… И, что тогда они, и его, парня, заберут..
-Ты из будущего сказала мастеру, что так светишься, потому что, ты архея Аврора. Это женщина архангел, такая. Архангелы самые великие ангелы, они к Богу ближе всего... -тоном старался он выразить, на сколько же впечатлён. -И, что Аурора по-английски полярное сияние, означает. Вот поэтому ты светишься так... Но, ты сделала, чтобы Максим мог на тебя смотреть. -остановившись, глубокомысленно мальчишка впился в мои глаза. Пытаясь понять по ним, осознаю ли сама я, всю необыкновенность, создаваемых мною, чудес.… Чем подаёт мне, где-то, идею моего превосходства перед смертными одногруппниками, и ним… Которую, с лихвою он уже, отыграл и Максу.


…


Появившийся только к обеду, с пакетами конфет, Максим, сразу же становится центром всеобщего внимая... А я, к своей горечи, понимаю, что, на счёт последнего дня сегодня, товарищ его, как я где-то надеялась, не пошутил… Но, вся группа сейчас бегает, по затоптанной, до цементной уже плотности, площадке, за раздающим лакомства, их вожаком…
Поэтому я, пока звёздный час поглотил его с головою, провожу время, с привязавшимся уже ко мне, тоже, самым верным его дружбаном… В отсутствии «хозяина», расслабившегося не отходить от меня, сегодня, весь день. И перемещающегося по разным скамейкам. За, безуспешно пытающейся, в предчувствии недоразумений с Максимом, дистанцироваться от него, мной....
Секретная демонстрация раскрытия автоматическим щелчком золотого с часами браслета, ещё при появлении моём с утра, завершила поражение мальчика до самых глубинных фибр его души... И действует, само собой, куда более магнитичней, заветных для всех сейчас, Максимовых конфет… Так, что по широко раскрытым, ошеломлённым глазам его, я вижу, как, вчера ещё отчитывающий меня, живущий идеями Максима, ребёнок, оробел совсем... И сидит со мной на скамейке, в дальнем от всех ребят и воспитателя, уединённом углу площадки. Под, закрывающими куполом, высокими, с сочной начала июня листвой, клёнами, как в кабинете у директрисы. Ровненько сложив на торчащих из шортиков, коленках, ладошки. Совершенно искренний и верный, в простой белой маечке, пацанчик, смотрит на меня взглядом полным обожающего восторга и любви... Как будто признания его в чувствах Максима, вчера, были, как ему хотелось бы, чтоб я верила, больше от него самого…
-Я для тебя маленький, да? -он начинает издалека.
-Нет. -уверяю его я... Даже не думающая об этом, я жду, когда же и до меня, снизойдёт, совсем уже выше крыши, востребованный сегодня, Макс.
-Тебе, Оксана, сколько лет? Когда у тебя день рождения?
-Шесть… 12 января.
-Максиму тоже, шесть. -тяжело выдыхает мальчик. -У него 15 марта день рождения, ...был уже… А мне только пять, … ещё… -виновато сжавшись, мальчик признаётся мне, как в чём-то, совершенно, для него непотребно противозаконным, всем возможным только, во вселенной, законам… Всецело видом своим, он даёт мне теперь, понимание, что претендует на меня, куда больше, чем просто мой одногруппник.
А обременительное это открытие, для занятой мыслями о другом, как будто бы возлагает на меня тоже, ответственность. И, перед обоими теперь, невозможную... Но вынуждающую смотреть, на так переживающего за свои признания, друга Максима, теперь иначе. Не на, как, докучающий и приставший ко мне, банный лист... Эмоции его становятся мне тоже теперь где-то важны. Ещё не понимаю какие и на сколько, но я точно сопереживаю ему.
-Мне 6 будет в ноябре, аж... -очень расстроен он этим фактом.
-Ну, и что?… Это 4 месяца всего. -скинув для убедительности, что немного, месяц, я подбадриваю его.
-Больше пяти! -Уточняя конкретную дату рождения, он показывает, что хоть и благодарен, но честный, и не дурак…  Давно, и не раз уже, всё посчитал…
-Это вообще не важно!
-Ты честно, Оксана, говоришь? -всё ещё беспокоится он.
-Да! -я говорю, честно. Но, честно скорее для него, а не себя… И мы молча, пока он, полный за это признательности, пялится на меня, сидим какое-то время рядом, дальше.
-АНДРЕ-ЕЕЕЙ! !!!-вырывает его окликом, из 10-минутрой, смущающей уже меня, его обездвиженности, разрываемый голодающим пролетариатом, конфетный Бог, Макс. Но, тот не реагирует.
-У меня сейчас, сердце выпрыгнет. -признаётся мне парень, имя которого, к моему стыду, я, наконец-то, узнала. -Я сидел и двигаться не мог. Ты меня гипнотизируешь, Оксана. -тяжело выдыхая, и отчаявшись взять, он, прижимает мою руку к своей груди. -Вот!... Прости, я тоже в тот другой сад перейду. –с отчаяньем, что сегодня он предатель, наконец-то, мальчик даёт мне понять, что говорить не о венценосном своём друге, а о себе, у него вынужденно сейчас последний шанс.
В груди его действительно стучало так, как будто там мчится паровоз... Как будто он только, что начал жить, и сердцу его нужно было нагнать, упущенных уже им, ради жизни другого, целых шесть почти, без пяти месяцев, его детских лет... Как примочку, Андрей не выпускает, прижатую к его груди, мою ладонь. Из которой льётся успокаивающий, благоденствующий ему свет… Сейчас, и он тоже: ясно видел, ясно чувствовал, и ясно всё понимал…
-Благодарю. -проговорил он откуда-то из глубин своего духа, не детское слово... Поскольку мальчик тут слился с ним воедино. И всем своим маленьким телом ощущал великий свой, поистине, духовно бесконечный, потенциал. -Я вот там через улицу с Максом в доме живу. Его квартира на четвёртом, а моя на первом этаже. -Андрей назвал адрес. -Приходи к нам!.. Ты где живёшь?
-Я там, -показываю я, в противоположную сторону. -Я не в квартире, я в доме живу. У реки, знаешь, в частном секторе, там, внизу?
-Возле реки прямо? -в не по возрасту накрывающих его каждый день, открытиях, ребенку казалось фантастичным абсолютно всё, что было связано со мной. -Здорово!.. Только меня к тебе не приведут. – я вижу, как он моргает, пытаясь скрыть, налившие его глаза слёзы. -Мои родители далеко, я с бабушкой живу. Она болеет, за мной мама Максима смотрит. -Пожалуйста, приходи к нам!.. Пообещай, что придёшь. Я буду очень ждать!.. … …
-Это вам! -недовольный ожиданием, впервые не прибежавшего сразу, приятеля, Макс, подошёл сам. И озабоченный происходящим, положил между нами, пакеты. С оставшимися в них шоколадными трюфелями. На неоднократно, в разные цвета. крашеную, за существование сада, весьма растолстевшую от этого, скамейку…  И, впервые, не боясь за свои глаза, уставился на меня в упор… Но, не выдержав невинной моей улыбки, перевёл тут же, претенциозный взгляд, на Андрея… Взяв, из моих рук, заветную, в красивой красной фольге, конфетку, который, поскорее поспешил, тут же, встать. -Мои себе можешь взять. Мужчинам сладкое вредно, разрушает дух. -оставив мне пакеты, уверенно заявляет Максим, показывая тем временем жестом Андрею, что им надо серьёзно с ним перетереть…
Глядя на него, и Андрей тоже, смущаясь, что так опрометчиво поспешил взять ранее, отдаёт обратно мне, свой шоколад.
-На, Оксана, мою тоже, -я чувствую, что сладости перепадают ему крайне редко, чтобы за подрывание духа переживать... И понимаю, что оба мальчика делают сей жест исключительно ради меня. Так по-разному, оба красиво... Что мне скорее хочется сохранить эти конфеты на всю жизнь на память, нежели съесть…
В последний уже раз, Макс зовёт друга за нашу сине-зелёную веранду. Сооружение, на которое ни один ребенок, ни на одной площадке, ни одного в мире сада, по своей воле никогда не ходил. Вероятно, что и строили эти веранды, по какой-то интуитивной наводке, исключительно для жизни за...

А в отсутствии теперь, парней, ко мне набегает, недоевший немного ещё, наш "пролетариат". С недоумением по какой такой привилегии, мне вдруг столько «пирожных», когда у народа тут и хлеба-то нет. И раскулачивает меня так, что только конфета Андрея, всё ещё, как маленькое, я сравниваю, сердце, лежащее у меня в ладошках, и остаётся цела.
-А ты свою чего не ешь? Если не хочешь отдавай!

-Я не могу. Это не конфета. Это сердце!

-Чьё это?!!!

-Двух мальчиков-ангелов.

-А почему одно?

-Потому, что они мне по половинке своих сердец дали. Я две половинки в целое сложила, одно.


Через продолжительное довольно уже время, мальчишки выходят из своего убежища… Вид у побледневшего полностью Андрея, безысходный. Если его и не лупили, то определённо он пережил подробнейший, с пристрастием, допрос.
-Золото грязный метал, негатив на себя собирает. Лучше серебро носить. –Ненадолго сбавив возле меня скорость, выдаёт своё экспертное мнение Максим… Я вижу, что он, демонстрирует нам потерю доверия. Которую мы должны оценивать результатом, по правилам должной быть ревности, к плетущемуся за ним, и прячущему от меня глаза, другу...  -Покажи!
-Вот! -надевая украшения, я плавно вожу своей ручкой, перед, делающим холодный вид, Максом.
-Тебе-королеве, для статуса, и золото тоже положено носить. Но лучше с камнями!.. Синие сапфиры- камни монархов... Я видел в прошлой жизни, когда ты королевой была, вся в золоте и камнях, ходила. – как бы между делом, беспристрастно, Макс поддаёт жару моей особенности, перед несчастным Андреем. -Корона с изумрудами и рубинами у тебя была. Они тоже энергетически сочетаются хорошо.. Тёмно-зелёные и малиновые… В волосах у тебя тут были украшения с камнями вплетены. -Чувственно придавливая, Максим медленно гладит меня по волосам, с, как бы, ничего не значащим, на глазах у изумлённого друга, лицом.
6-летний мудрец стесняется стесняться, а это в свою очередь помогает ему побеждать…
-Здесь были камни. -отрывая, в полуобороте уже, руку, чтобы идти, как обычно изображал он передо мной, делового, дальше. Но неожиданно трогает меня, и с другой стороны. Спускаясь по косичке вниз, на плечо и к груди. -Тут тоже украшения были… -тут же отрывается он от меня, прочь.
-Он сказал, что поставил нас на мушку. -шепчет мне за спиною, чтобы, Макс не видел, озабоченный Андрей.
-Что это значит?
-Что, он ещё не решил, как с нами поступит... Он пока не будет 15 минут с нами говорить.
-А как он узнает, сколько времени прошло?
-Он сказал, что он почувствует… -чтобы не компрометировать меня в глазах Макса более, с виноватым за испытание, лицом, Андрей тоже, от меня отходит. С разных теперь сторон площадки, мы ждём, когда пройдёт время наказания нам, за неверность… Наблюдая, как сам Максим, весело доказывая нам что-то, тусит теперь, со всеми подряд.
Имея при себе часики, 15 минут, я, конечно, засекла… Не сомневаясь, что и Макс, с его-то сверхспособностями, за временем, раз сказал так, тоже следит. И подергивая коленками на одном месте, ожидаю уже давно подошедшего по времени, моего помилования… Но он, активно прощается на глазах у меня с парнями, потому, что в калитке у площадки, только, что показалась его мама, чтобы забрать.
А следом, с другой стороны, и моя тоже, как никогда рано, и не кстати сейчас, подошла…
-Мама, спроси Максима маму про мастера. Она вон там стоит. -показываю я на девушку, с видимой мне, такой же, как у Макса, защитой. Под которой сияет, почти такой же яркий, как и мой, шар.
Мамочка смотрит на, как старшеклассницу юную и стройную, очень женственную девчонку. Со счастливым, обожающим лицом, наблюдающую, как популярен, обнимающийся на прощание с парнями, её сын. И, конечно, сразу зачисляет её в конкурентки, на непревзойдённый свой пьедестал. За который редко, на самом деле, приходится; почему, ещё больше хочется, воевать…
-Она его, что в 10 лет родила? -высокомерно мать ставит сомнительные плюсы своей солидности. -Идём, мне нужно домой скорее, к бабушке гости придут, -мать нагрузилась уже, как обычно, продовольствием.
-Подожди немножечко! -прошу я её, ожидая, что Максим вспомнит, и про меня… Но тот, по-прежнему занят пожинанием лавров. И, только стоящий возле его матери, послушный, и не решающийся подойти, Андрей, я вижу, что очень сопереживает мне. Ровно так же, он ожидает снисхождения к нему, моего. Но, хорошо понимает, что злить Макса вниманием ему, я больше не буду... -Максим сегодня последний день в садике. -надеюсь я, что у мамы найдётся немного понимания. Но, та, направление моего внимания просёкши, чувствует, как опять покачнулся, вдруг, пьедестал. На звёздность другой семейки играть она не намеренна.
-Ну, и что? -выдавливает из себя, она.
-Я больше его не увижу! -от внезапного осознания вдруг всей катастрофы, отчаянно смотря, на счастливого, не видящего меня, впереди, мальчика, задыхаясь, я начинаю реветь. И уже в повороте, к резко дернувшей меня, чтобы идти матери, пытаясь ещё устоять, я вижу, как срывается с места Андрей.
-Оксану мама уводит! – с криком, накидывается он, на смотрящего теперь уже, в шоке, на меня, Макса. -Она тебя ждала, ждала!!!... А ты???!!! -Андрей тоже в истерике.
-Тоже мне, беда! -психанув, моя стерва быстро тащит, еле успевающую перебирать ногами, меня, к выходу... Пока у меня на какое-то время, сильно темнеет в глазах. Я чувствую, как будто что-то черное, уже бывшее раньше, очень сильно бьёт меня по центру груди. И увидев демонически страшный, красный, посреди тёмного, засасывающего меня пространства, свет, я думаю, что умираю. Пронизывающий загробный в теплом летнем дне, холод, с ощущением ужаса, пробирает меня до корней волос…
Потом, совсем не чувствуя тела, я вообще не понимая, как долго, просто лечу, за тащащей меня, матерью. В какой-то момент отпускающей уже меня… В глазах у меня теперь побелело так ослепительно ярко, что вообще ничего нет. И только что-то, как звук порвавшейся резиновой трубки, при каждом вздохе клокочет в груди, и держит этим моё сознание в том, что я понимаю, что я ещё есть.
-Ты чего, встала? -откуда-то, я думаю спереди, я слышу недовольный голос родительницы.
-Очень ярко, я не вижу куда идти… -сквозь грохот в ушах, пытаюсь я объяснить, но сама себя не слышу.
-Держись за ручку сумки! Мне Колю нужно держать, он маленький. Вы же мне так, бесконечно будете плестись. -мама, оказывается успела уже забрать, двухлетнего моего брата, с другой группы сада. Но это я, в теле отсутствую, пропустила вообще.
-Я не вижу… Где ручка?
-Совсем тупая, Оксана? -Мать сама кладёт мою руку на сумку. И цепляясь за неё, не чувствуя ног, инерционно лечу я, так дальше.
Толи мать так несётся, толи шатает меня, сконцентрировавшую сейчас всю волю, чтобы переставлять ноги, не отставая от неё... Но, опрометчиво сложенное в один теперь карман, золото, начинает цокая от тряски, звенеть. А я, в оставшемся на площадке, оторванном от меня сейчас, сознании, ещё помню, что не попрощалась с дорогим мне самым, мальчиком. И телом своим, разрываясь, испытывая удушье, я снова начинаю рыдать.
-Ааа-аа! -мать передразнивает меня. -Ты, что всю дорогу будешь мне ныть? Сама-то знаешь, из-за чего?.. Что там, у тебя в кармане?
Не чувствуя тела, и совершенно не способна, ничего ей сейчас объяснять, бессознательно как-то, я достаю украшения. Чувствую, как вертолётом теперь, как будто вернувшись на место, сильно кружится у меня, голова. На секунду я вижу, что давно уже, мы вышли из сада, на улицу…
И молча вкладываю золото, в вырвавшую мне только что, сердце, ладонь... Теряя, извергающий мне упрёки теперь, голос матери, я быстро ухожу в глубокий обморок, теперь совсем…

Очнувшись, лежащей на скамейке, опять в саду, я какое-то время, вижу, с ритуальными ножами детей-магов. Медленно превращающихся, в детсадовскую медсестру:
-Я вызываю «Скорую»! -ощущаю я резкий запах нашатыря, и откуда-то совсем из далека, как из глухой трубы, слышу голос детсадовской медсестры. -У неё все признаки инфаркта миокарда.
-Разве бывает у детей, инфаркт? -противоречит ей мать. -Может обойдётся?
-Бывает!.. Гораздо чаще, чем принято считать… -нервничает медсестра. -Я не могу так рисковать. У неё пульс нитевидный, конечности холодные… Такой холодный, липкий пот, при инфарктах. И давление, критически низкое. -она снова подносит мне нашатырь, и я, как будто всплывая вверх, из глубокой какой-то, тёмной трясины, открываю глаза.
-Мама, почему мы опять в садике? Мы разве не ушли? Почему ты так стоишь?
-Как я стою?
-Не так, как я. -опять в головокружении, я не понимаю, что лежу на скамейке. И переживаю, что я что-то сделала не правильное. Поэтому со всем миром теперь, что-то не так. Остальные люди, стоят ко мне перпендикулярно. -Так навсегда останусь, теперь? -мне страшно.


-Помолчи немножечко, милая, я тебе сердце послушаю, потом будешь говорить, ладно?.. Ты можешь глубоко дышать?.. -молодая медсестричка, дрожит вместе со мной. -тебе холодно, да?.. Срываясь с места, она несется в кабинет, чтобы звонить «03». -Смотрите за ней… -кричит она моей матери, на бегу.
-Мама, у тебя же сумка тяжёлая, как ты меня принесла? -из разговора, собравшихся вокруг людей, я поняла, что потеряла сознание.
-Тебя мужчина с улицы, принести мне помог. -объясняет мне она. -Ты упала на него. -очень смутно, я припоминаю, как уже падая, уклонилась на смотрящего на меня, понимающего, что что-то не так, прохожего.
-А ты ему спасибо сказала?
-Да.
-А я когда скажу?
-Он ушёл уже.
-Он обиделся, что я на него упала? Поэтому ушёл?
-Нет.
-Я вызвала машину. Сказали будут, через 10-15 минут…-вернулась, очень переживающая медсестра. -У неё шумы в сердце, как будто там, что-то порвалось.
-Что ты чувствуешь? -ещё раз, она закручивает на руку мне, манжету тонометра.
-Я чувствую, что хочу к Максиму... Он же, скоро уйдёт.
-Давление ещё низкое, но уже, гораздо лучше. -комментирует медсестра маме. -Если у неё разрыв клапана, думаю, лучше её поднять. Из него может кровь литься... Избыток крови в сердце сейчас, может ещё, больше навредить… Лучше, чтобы кровь в ноги пошла. Ты можешь сесть, или встать?
-А, что может быть, если кровь из клапана течёт? -уточняет у неё, помогая мне встать, родительница.
-Разрыв желудочков сердца. -уточняет медсестра.
-И?
-Оперировать срочно нужно. В таких случаях, минуты часто, люди живут…
-Мама, можно я сейчас к Максиму пойду?.. А-то, я так, и не попрощаюсь, если умру…
-Нет. Медсестре за тобой смотреть надо, сейчас… Не понимаешь?
-Пусть идёт, если может… -немного поколебавшись, и выдав мне ватку с нашатырём, заключает медсестра. -Я всё равно, ничего сейчас сделать больше не смогу… Если, почувствуешь, что опять плохо, то сразу это вдыхай… -Инфаркты часто от переизбытка чувств бывают… Может её это успокоит. -объясняет она своё решение, не понимающей матери. -Я пойду, ещё раз, позвоню.
Пошатываясь, я прохожу метров 10, на опустевший теперь почти и тихий, в отсутствии прощальной шумихи, участок прогулок нашей старшей группы.
-Почему ты вернулась? -весьма удивлённая моему появлению, интересуется воспитательница.
-Где Максим?!! -сама уже понимая, что поздно, я снова сильно до слёз, расстраиваюсь.
-Они ушли давно. -сопереживающая мне, вдруг, всегда казавшаяся ранее, строгой, она обнимает. И просто, успокаивая, гладит по голове. А я, чувствую, что, несмотря ни на что, мне становится легче гораздо дышать. Как будто, именно эти простые, человеческие объятия, только, и были необходимы мне, для исцеления сейчас. Как будто с ними, в меня снова возвращается жизнь и вера, что кому-то я дорога. И что жить, тогда, смысл есть.
-«Скорая» приехала. -подходит к нам, не решительная, теперь, мама. -Пошли, Оксана, они посмотрят тебя.
Но, успокоившись сейчас, я не хочу, и не могу даже, оторваться ещё минуты, от нежно гладящей так меня, воспитательницы. Умиротворение которой, наполняет живительной, какой-то тёплой, силой… Так, что мне становится теперь, очень спокойно и хорошо.
-Оксана, тебя врачи ждут.
В гораздо лучшем теперь, состоянии, я отрываюсь, наконец, от оживившей меня, но озабоченной этим, я вижу, женщины. И чувствую себя так, как будто и не было, вовсе, со мной ничего…
…
-Давление нормальное! -заключает доктор «Скорой». Пульс, тоже… Бледновата немного, но нарушений, я не вижу... Вы фиксировали показания? -обращается он к медсестре.
-Конечно! -показывает та медкарту.
-С такой историей я должен, конечно, взять её в стационар… В детской больнице у нас, для инфарктовников, оборудования нет. Это только в Кишиневской… Можем её в отделении у нас пока, понаблюдать. До утра полежит. По ситуации по ходу, будем решать… Инфаркт миокарда циклично чаще проходит, не предсказуемо. От получаса до нескольких недель отмирание сердечной мышцы, может проходить. То лучше, то опять приступ, может быть…
-Оксана, поедешь в больницу! Я Колю домой отведу, бабушке на стол для гостей приготовлю, и приеду. -объясняет мне мать.
-Не-ееет!!!
-Ну, что нет?.. Надо так! Через часа 2, я приеду к тебе.
-Я без тебя не поеду, никуда!.. Я боюсь!
-Вот эта тетя, с тобой будет. Всё будет хорошо… -наставляет меня мать.
-Нет!.. Нет!!! -я дёргаю руками.
-Оксана, я не могу бабушку подвести, ты должна понимать!
-Я её в панике не возьму!.. Ей совершенно нельзя сейчас переживать! Езжайте, пожалуйста, с нами. -объясняет матери медсестра.
-Ну, куда я поеду? Ещё, и этого ребенка, с собой таскать?.. Он, и так уже, от всего устал. Не могу я сейчас.
-Тогда, забирайте домой!.. Что, я могу вам сказать, мамаша? Если вы, просто игнорируете, серьёзность на грани жизни и смерти, ситуации?!! -врач мужчина, так же тщетно, попытался объяснить матери, куда категоричнее медсестры. -У вас же, всё что угодно важнее её, мамаша, да?.. Сердечный приступ в 6 лет, это просто удивительно должна быть, какая семья!
 -А по какому праву, вы на меня тут, голос повышаете? Я на вас, и пожаловаться могу! -мать включает будущего парторга.
-Не будь я на работе, то я б тебе, суке, сейчас сам по морде бы, врезал. Хорошо так!.. Я и то, понимаю, что с ребенком. Пусть эта значит умрёт, зато хоть, тот не устанет, да?… -отвечает ей, вышедший покурить, водитель «Скорой». На которого неодобрительно сразу же, цыкая, смотрит, медсестра.
-Успокойся, Веня! Ещё хуже, сделаешь… Не видишь она, какая? – шепчет, отводя его за машину медсестричка. Пока медработник детского сада, тоже не зная, что сказать, в шоке молча смотрит на мою мать.
-Хорошо, заберу домой, значит! Раз разрешаете… Идём, Оксана, дома полежишь. -мама добивает медицинский персонал.
-Вам придётся отказную госпитализировать, подписать. Я на себя уголовную ответственность, если ребенок умрёт, брат не буду.
-Давайте, подпишу… Нечего меня тут, пугать. Не умрёт никто… Я, что дочь свою, по-вашему, не чувствую? -оскорблённо мать, даёт расписку врачам.
-Да, мы видим, что ты чувствуешь! -Ядовито откликается, стоящий за машиной, опять, водитель. -Ну, и сучья же у тебя, девочка, мать… Я, конечно, всякое за 27 лет на «Скорой» повидал…
-Вы далеко живёте? -интересуется медсестра. -Ей не нужно сейчас, уставать.
-Смотря, как она идти, будет… Минут 40, мне ж в магазин надо ещё, зайти. -моя маман заставляет присутствующих, всех, широко раскрыть глаза.
-Веня, пожалуйста, отвези их домой?.. А-то она точно, в магазин же её, не дай Бог, поведёт. -медсестричка взывает к водителю…
-Я что такси, что ли?.. Бензина на вызовы, под зарез выдают. За свои я буду его потом, покупать?.. Пусть вызывает…
-Нет у меня на такси денег… -отрезает мать. -Мы и сами, дойдём. Давайте закругляться, уже… Сколько можно? Я, итак, опоздала уже, везде.
-Ну, Веня! -медсестра умоляюще смотрит на вставшего в позу, как и мать, теперь водителя.
-Коля, если я умру, можешь мой велосипед себе взять... Скажи папе, что я разрешила. А-то он мне сказал, не давать никому… -на всякий случай, я оставляю, завещание, перепуганному всем уже, двухлетнему брату. -А папе копилку мою отдай, там немножко денежек, есть. Пять копеек, большие, жёлтые. И 2 десяточки, белые. И ещё «двойка» и «тройка», желтые, тоже. Двушка, я хотела сказать…, и… Мама, как три копейки, коротко называются? Трюшка, что ли? -я смеюсь…  -Только скажи папе, Коля, чтобы он маме ничего не давал. Она же, меня не любит... -думая, что тихо, шепчу стоящему я, в метре от меня, брату. Но по сменившемуся с недовольного, на недовольное-Pro? выражению лица матери, понимаю, что все, прекрасно услышали. -Ой!.. Я, мама, не хотела, чтобы ты слышала, извини… Мама, ты положишь часики со мной в гроб, пожалуйста? Бабушка сказала, они мои! Я Максиму их показывала, не хочу вам их оставлять… Куда люди идут, когда умирают, мама? К другой маме, да?.. А можно я, к Максима маме пойду?...
-Поехали! -Прокрутив кривой рукояткой стартера спереди, совсем старенького рафика, Веня громко заводит машину. И быстро вскакивает, после моих слов, на сидение. -Ты права, не с кем говорить… -цедит он сквозь зубы, медсестре. Расстреливать таких матерей надо. -он ужасно расстроен, и сам давит накатившие комом в горле, слёзы...
-Веня!... -взглядом, умоляет его не реагировать, и помолчать медсестра. -Садитесь, пожалуйста, в машину. -теперь, она уговаривает, скривившуюся, не желающую ехать, мать. -Пожа-ааа-луйста! -умоляюще, повторяет она.
-Коля, хочешь на машине домой, поехать? Смотри, ка-ааа-кая, большаА-я!
-Хоооо-чу! -братик мой, тоже надуто, смотрит на мать... И зная, что, в отличие от меня, он ей ценен, я, тоже желающая прокатиться, быстро, таким образом, решаю вопрос. Мать соглашается сесть…
-Ты, девочка, со мной садись сюда, пожалуйста. На переднее сидение, я тебе пульс буду проверять. -Просит меня, медсестра. -А вы назад проходите. -Она показывает на место рядом, с недовольно отвернувшимся от матери, врачом. Когда та, водружается с братом внутрь. Ожидая, когда севшая, и достающая уже тонометр медсестра, снова выйдет, чтобы закрыть за ней дверь… Мы трогаемся.
-Я могу вам дорогу говорить! Вы так расстроились, потому, что куда ехать не знаете? Да? –сидя, между водителем и медсестрой, я вижу, как надорван, моим монологом на улице, Веня.
-Я свою дочку, 17-летнюю, вот этими руками от рака похоронил! -Громко, навзрыд, говорит он моей матери!.. Только поэтому тебя, тварь, и везу!.. Такая девочка у неё, чудесная!
Протянув свою руку, медсестра, гладит водителя по плечу. – На дорогу смотри, хорошо?..
А я, сидящая ближе, предлагаю ей, погладить Веню вместо неё, самой… Потому, что она, ещё раз, старается измерить в трясущейся машине мне, давление и пульс.
…

-Спасибо! -выхожу я из подъехавшей к нашей калитке, машины.
-Оксана, ты им спасибо, за то, что они меня оскорбляют, говоришь? Устроили балаган!.. Иди, в постель ложись… Не вставай весь вечер! А то, они мне ещё, что-нибудь подписать, принесут. -не говоря ни слова, привезшим её людям, мать, перемещается из машины во двор. Где тут же, к нам выходит из дома, бабушка.
-Что случилось? -напугано, интересуется она.
-Ничего!.. У Оксаны голова закружилась, а медсестра в саду психованная, через чур.
-Бабушка, к тебе гости сегодня придут?
-Они уже были…
-И что, ты их не покормила, из-за меня, да?
-Они, и не собирались, есть, Оксаночка. Торт принесли, и пачку чая, даже, к нему... Мы и так, посидели хорошо. Хочешь тортика кусочек?
-Бабушка, ты видишь, как у меня тут, светит красиво, так?!! Светом розовым, таким? -я показываю себе на грудь. -Это у меня от инфаркта так, началось… Мне очень нравится, как теперь! У меня тут, нежность, бабушка, светится… Этот свет меня, так любит! Мне так, хорошо! Я прямо, танцевать хочу.
-Не вижу я, как светится, ничего, Оксана... Какого ещё, инфаркта?
-Микарда этого… Какого-то... Я не помню. Ты знаешь, какая у инфаркта фамилия, бабушка?
-Не знаю… Наташа, что она говорит?!! У кого инфаркт? -очень переживая, бабушка зовёт мать.
-Я не знаю, мама, что она говорит. Наверное слышала, где-то… Нет, ни у кого, инфаркта. Все здоровы!
-А «Скорая» зачем? И в постели лежать, если, здоровы все?.. Я так испугалась, когда увидела. Еле до калитки дошла.
-Оксана, иди сюда, мне твоя помощь тут, нужна! -подзывает меня к себе, подальше от бабушки, мать… И настрого запрещает ей, и кому-либо ещё, о том, что в садике произошло сегодня, говорить… -Ты-то, маленькая здоровая! А вот бабушка, уже в возрасте! У неё от переживаний инфаркт таки, настоящий может случиться. Не, как у тебя… Она, и умереть может!.. … -мать со злостью, уставилась на меня. Испытывая, как зашла мне её информация... -Бабушка- моя мама! Каково бы тебе было, если бы у тебя мама умерла?.. Если с бабушкой, что-то, из-за тебя случится,  никогда тебе этого не прощу!..
-И с папой тоже, мама?..
-Да! И с папой!
-И, с Колей?..
-С Колей тем более!!! С Колей я тебя сама сразу убью.
-А с тобой, если из-за меня, что-то случится, мама?
-Этого тебе, Оксана лучше, вообще не представлять. С того света достану! -Мать сделала, недовольное-Pro-Xtra-Ultra-Plus-800 «лицо».
-Мама, не делай так! А то ты, на бабайку похожа... Папа может бросить тебя, такую… Будешь, потом, меня, в этом, обвинять… Я одна тебе не нужна, мама, да?
-Ты девочка!
-Девочкой быть нельзя, что ли?
-Это преступление… – доходчиво, как обычно, она всё мне объясняет. Доводя меня опять до тахикардии, и горьких слёз.
-Мама, у меня тут, в сердце, уже не так, как раньше!.. -я останавливаюсь. С отдышкой опять, мне трудно, сквозь захлестнувшие эмоции, очередной боли, объяснять ей. -Меня тут, кто-то целует, мама!.. -с благодарностью этому, кому-то, немного успокаиваясь, я выдыхаю. -Ты меня больше не убьёшь, мама! Я с этим, что у меня внутри теперь, тут, всё, мама, выдержать смогу...
……………