VI. 7. Встречи-невстречи

   Сейчас уже сложно вспомнить, что следовало за чем, но по отдельным моментам это все-таки воспроизводится. Нам далеко не всегда удавалось договариваться о встречах, но стремление друг к другу преодолевало трудности до такой степени, что порой это было удивительно. С телефонной  связью было очень затруднительно, и мы назначали встречи в письмах. Письма были очень желанными, и когда неделя или две проходили без них, становилось томительно и грустно. Однако, порой случалось, что мы отправлялись в путь без назначения момента встречи и неожиданно друг для друга, и  это было не всегда удачно.
   Однажды летом, когда я уже работала в ПЦРБ,  я написала Петру провокационное письмо. Мне пришла в голову шаловливая идея пошутить над ним. Я написала, что выхожу замуж за молодого врача, хирурга ЛОР-отделения. Врач, на самом деле, был, но ко мне не имел никакого отношения, в отделениях было много молодых врачей, которых мне приходилось видеть во время работы. Этот мне слегка понравился, и я начала фантазировать. Написала я это письмо, а сама уехала к своей подруге Оле в Москву, и провела у нее  несколько дней, во всяком случае, он успел получить мое письмо и на него отреагировать. Видимо, тогда начинался мой отпуск. И, скорее всего, оттуда я позвонила своему другу, но произошло это, когда уже прошли эти дни. И вот тут выяснилось, что он побывал в моем пионерском лагере, потому, что сказал мне, что ночью меня там не было. Он сказал, что приехал туда среди ночи, подошел к моему открытому  окну и заглянул в него.  Видимо, он убедился в том, что я отсутствовала потому, что сказал об этом с точной уверенностью. Как ему удалось приехать туда среди ночи, он мне после кратко рассказал, но вот этого я уже не вспомню. Только помню его слова о том, что он смог это сделать удивительно быстро. Я тоже не томила его долго, и призналась, что пошутила.
  Были еще позже случаи, когда мы ехали друг к другу без предупреждения, причем одновременно. И тогда получалось, что я искала его у него дома, а он в это время приезжал ко мне, и не заставал меня. То, что я сьездила к нему, мне доказать было трудно, но то, что он был у меня, я узнавала по его оставленной в щели двери записке или по свидетельству моей мамы, которая всегда была дома. Как-то раз она мне рассказала, что мой друг приезжал, и она угощала его жареной рыбой. Это было тогда, когда я, приехав из Крыма, откуда тоже писала ему и получила ответ, и помчалась к нему в Москву. А он сел перед моим письменным столом, увидел мою фотку, сделанную в Севастополе на пляже Учкуевка, поставил ее перед собой и долго на меня смотрел. Когда мама стала задавать ему какие-то неприятные вопросы, он спросил, разве она не хочет видеть свою дочь счастливой? Был и еще один случай, когда я приехала к нему вечером, и, зайдя в темноте в их маленькую однокомнатную квартирку в новом микрорайоне, я увидела его стоящим посреди комнаты в верхней одежде, в его полушубке, и сидящую на кровати плачущую Веру. И он сказал, что собрался ехать ко мне.