Цин-Цин

    Жанр: фэнтези, сказка

Это было давно, на заре времён, когда ещё мир был юн, а легенды только начинали рождаться среди теней лесов под светом звёзд. О тех днях почти ничего не осталось, кроме неясных сказаний, передающихся из уст в уста поколениями. Но совсем недавно, в архивах королевской библиотеки, были найдены древние свитки, скрытые веками пыли и забвения. Эти бумаги, датированные 3782 годом Первой эпохи, поведали миру историю становления великой царевны Цин-Цин, которая взошла на эльфийский трон Серебряных копий.

Царевна Цин-Цин родилась в эпоху великих перемен, когда свет эльфийских звёзд мерцал особенно ярко над лесными просторами. Её путь к власти был тернист и полон испытаний, но воля её была крепка, как сталь, а сердце горело огнём справедливости. Она поднялась над всеми трудностями, словно феникс из пепла, и взошла на престол, став одной из величайших правительниц своего народа.

Её правление длилось тысячу лет, годы мира, процветания и гармонии. Историки до сих пор называют этот период Золотым веком эльфийского королевства. Царевна Цин-Цин объединила разрозненные племена, установила справедливые законы и привела свой народ к величию, которого он никогда прежде не знал.

Эти найденные документы – всего лишь осколки прошлого, но они позволяют нам прикоснуться к той славной эпохе, когда Цин-Цин правила с мудростью и состраданием. Пусть же память о ней живёт вечно в сердцах всех, кто чтит историю и великие деяния предков.

Вивиан Лоррен, хранитель древних манускриптов Королевской библиотеки. Четвёртая эпоха, 4139 год.

Рассказ 1.

Пророчество крови.

Тусклый свет луны, едва пробивающийся сквозь плотные кроны древних деревьев, падал на величественные стены замка Фарвелл. Его залы, украшенные резными колоннами и древними гобеленами, хранили в себе эхо былых времён, когда эльфийские королевства ещё не знали горечи предательства и боли утрат. Но ныне замок был погружён в мрак. Лишь одинокие свечи в дальних коридорах бросали дрожащие, призрачные тени.

Царевна Цин-Цин, облачённая в тонкие, как паутина, прозрачные шелка, лежала на роскошной постели. Её длинные светлые волосы рассыпались по подушке, словно лунный свет, упавший на чёрное озеро. Лицо было спокойно, но что-то тревожное витало в воздухе опочивальни, будто бы само время задержало дыхание, ожидая неизбежного.

Из глубины теней, вынырнув из самого сердца ночи, появился силуэт. Он двигался бесшумно, как хищный зверь, приближаясь к спящей царевне. В его руке блеснул тонкий кинжал, слегка изогнутый, как змея, и столь же смертельный. Каждый его шаг являлся одновременно лёгким, как дыхание, и тяжёлым, как проклятие некроманта.

Но когда смерть уже готова была нанести свой удар, Цин-Цин вдруг открыла глаза. В их глубине вспыхнуло что-то неясное. Она не двинулась, не выдала своего пробуждения, лишь взгляд, холодный и проницательный, устремился на убийцу.

— Тиерин… — вдруг произнесла она.

Голос её был тих, но прозвучал, как удар грома в ночи.

— Я знаю, что это ты.

Фигура испуганно замерла, кинжал дрогнул в воздухе, и из тени проступило лицо её брата. Тиерин, царевич эльфийского королевства, был бледен, как сама смерть, но в его глазах горело пламя ненависти.

— Сестра.

На удивление, его голос оказался странно спокоен.

— Как ты узнала?

Царевна плавно поднялась, её движения были подобны танцу, лёгкие и грациозные. Она смотрела на брата, словно видела его впервые.

— Я почувствовала твой запах страха.

Её голос казался холодным, как зимний ветер. Он был словно яд чёрной лилии, пропитывающий стены замка снаружи.

— Я подозревала, что этот день рано или поздно придёт.

Тиерин крепче стиснул кинжал. Лицо исказилось от боли и ненависти.

— Ты всегда была любимицей отца,  — прошипел он. — Всегда была первой во всём. Я устал жить в твоей тени, Цин-Цин. Я устал видеть, как ты забираешь всё, что должно было принадлежать мне по праву.

Царевна сделала шаг вперёд. Глаза, отражающие тусклый свет луны, светящей через окно, казалось, проникали в самую душу Тиерина.

— Ты заблуждаешься,  — ответила она. — Я никогда не стремилась к трону.

— Врёшь! Ты всегда мне врала!

Эльфийский царевич вдруг бросился на неё со звериной яростью. Кинжал сверкнул в тусклом свете, но Цин-Цин была быстрее. Её движения оказались точны и безжалостны, словно она предвидела каждый его шаг. Царевна схватила нападавшего за запястье, резко дёрнула и развернула руку так, что кинжал выпал на пол с тихим звоном.

— Ты не понимаешь, что делаешь, Тиерин,  — прошептала она, держа его за горло.

Её пальцы, тонкие и изящные, сжались, словно когти, готовые в любой момент сломать шею мерзавцу.

— Я должен был быть правителем! — задыхаясь, выдавил он, пытаясь освободиться из стальной хватки. Тщетно.

Эльфийка отпустила его, и он рухнул на колени, тяжело дыша. Она стояла над ним, смотря на брата сверху вниз, как на мерзкое животное, с лёгкой брезгливостью. Даже не верилось, что это дрожащее существо, являлось её кровью и плотью. В её глазах не было ни капли жалости, лишь холодная решимость.

— Правитель… — произнесла она, на мгновение скривив пухлые губы. — Ты никогда не понимал, что значит быть правителем, Тиерин. Король — это не тот, кто держит корону на голове, но тот, кто несёт ответственность за свой народ. Ты же готов предать всех ради своей жажды власти.

Брат поднял голову. В глазах его горела ненависть, смешанная с невыразимой болью. Он вытянул руку, пытаясь коснуться её, но она отступила, будто это прикосновение было для неё невыносимым.

— Ты думаешь, я не знаю, что значит власть? — прошипел он, с трудом поднимаясь на ноги. — Я видел, как отец смотрел на тебя, как ты получала всё, чего желала, как тебя готовили к престолу, словно я вообще не существовал. Думаешь, я не страдал? Думаешь, я не хотел доказать свою силу?

Цин-Цин отвернулась, её взгляд остановился на окне, за которым простирались мрачные деревья, окружавшие замок. Лес казался безмолвным, но она знала, что в его глубинах скрываются различные опасности, такие же, как и те, что таились в сердце самого древнего сооружения Фарвелл.

— Ты потерял себя, Тиерин,  — мягко сказала она. — А вдобавок, дорогой братец, ты всегда являлся слабаком.

Её голос больше не был холодным, в нём звучала печаль.

— Я тебя ненавижу.

— И в этой слепой ярости ты позабыл, что я, твоя сестра. Мы должны были быть вместе, защищать друг друга, а не уничтожать.

Эльфийский царевич сделал шаг вперёд. Его лицо исказилось в гримасе отчаяния.

— Это ты заставила меня стать таким, Цин-Цин! — крикнул он дрожащим от эмоций голосом. — Ты и отец, вы оба! Вы никогда не видели во мне равного, никогда не давали мне шанса!

Сестра медленно повернулась к нему. Её лицо казалось непроницаемым, но в глазах светилась какая-то неуловимая тоска. Возможно по прошлому, когда они оба были ещё детьми и вместе играли.

— Я видела в тебе всегда брата, Тиерин,  — ответила она. — Но сейчас ты слишком сильно упал в моих глазах. Твой поступок подтверждает, насколько ты слаб. А ещё и дурак, раз решился пойти на такое…

Голос звучал тихо, но каждый его звук был подобен удару колокола в мёртвой тишине.

— Я всегда прощала тебе ошибки. Надеялась, что однажды мы сможем править вместе, как равные. Но ты сам выбрал этот путь.

Тиерин сжал кулаки, его дыхание становилось всё более тяжёлым. Он знал, что проиграл, но его гордость не позволяла признать это. Он сделал ещё один шаг вперёд, но Цин-Цин подняла руку, останавливая его.

— Не заставляй меня убить тебя,  — произнесла она, и в её голосе прозвучала угроза, скрытая за мягкостью. — Я не хочу этого. Но если ты продолжишь, я не оставлю тебе выбора. Ты ведь помнишь, что я всегда была сильнее.

Тиерин замер. Его глаза расширились от осознания собственной беспомощности. Он понимал, что больше не сможет вернуться назад. Что этот момент последний, когда он ещё может сделать выбор. Следовало действовать или отступить навсегда, покинув лесное королевство.

— Ты меня ненавидишь,  — прошептал он.

Царевна покачала головой. Её черты лица были мягкими, но, тем не менее, в глазах светилась твёрдая решимость.

— Я не ненавижу тебя,  — ответила она. — Но я не позволю тебе уничтожить то, что досталось от наших предков. Под слабой рукой правителя наше королевство сгинет под натиском врагов.

Тишина, наступившая после её слов, была оглушительной. Тиерин опустил голову, его плечи дрожали от напряжения. Он знал, что проиграл, что его мечты о троне рассыпались, как пепел на ветру.

— А теперь, убирайся отсюда.

— Что? — заморгал тот часто, не сразу поняв резкую перемену тона сестры.

— Я сказала, пошёл прочь! — повысила она голос.

Поджав губы, Тиерин, сделал шаг назад, как бы уходя, но в следующий миг метнулся к валявшемуся кинжалу, хватая тот, желая вонзить лезвие в тело. Цин-Цин ожидала чего-то подобного и поэтому оказалась готова. Перехватив руку царевича, эльфийка вывернула резко запястье. Раздался хруст кости и брат дико закричал, падая на колени, держась за повреждённую конечность.

— Тварь! — завыл эльф. — Ты мне руку сломала! Будь ты проклята!

— Я тебя сейчас убью,  — прошипела сестра. — И никто мне не скажет даже слова. Потому что я буду права.

Она ухватила его за острое ухо и принялась выворачивать, медленно, с наслаждением. Ещё мгновение, и этой части тела неудавшийся убийца лишился бы навсегда.

— Нет! — вдруг заскулил брат. — Пожалуйста! Не надо. Это всё оно… Пророчество!

Цин-Цин нахмурилась, слегка склоняясь вперёд.

— Что за пророчество? О чём идёт речь?

Из-под одежд, трясущейся здоровой рукой Тиерин вытащил пожелтевший пергамент, который протянул царевне.

— Я нашёл его в библиотеке. Там всё предельно ясно сказано. Только ухо отпусти, пожалуйста! Больно ведь!

Девушка принялась читать, иногда поглядывая на по-прежнему стоявшего на коленях брата и мелко дрожащего. Сейчас он вызывал у неё вновь только брезгливость.

«Поверить не могу, что этот жалкий слизняк со мной одной крови».

Она пробежала текст раз, потом другой. На третий до неё стал доходить смысл всего написанного:

«Когда луна окрасится кровью,

А звезды падут с небосвода,

Придет тот, чья рука обагрится Кровью родной,

Но не по злобе.

Он будет отмечен знаком древних,

Глаза его — цвета неба весеннего.

В сердце его — мудрость веков,

А в душе — песнь вечных лесов.

Лишь он сможет корону надеть,

Что хранится в чертогах священных.

И воссядет на трон Серебряный,

Став правителем земель заповедных.

Под его властью леса воспрянут,

Эльфийский народ обретет силу былую.

Века процветания и мира настанут,

Когда взойдет он на вершину крутую.

Но помни, избранный судьбою:

Власть — бремя, а не награда.

Лишь тот достоин править другими,

Кто готов пожертвовать всем, что надо. »

Цин-Цин задумалась над написанными словами. У неё не возникло сомнений в том, что пророчество истинное. От него исходила древняя эльфийская магия. Вот только почему ей оно раньше не попалось на глаза? С другой стороны, она ведь никогда и не искала.

«Именно сегодня ночью происходит звездопад, а луна…»

Царевна бросила короткий взгляд на красную луну.

— Придет тот, чья рука обагрится Кровью родной,  — проговорила тихим голосом эльфийка. — Но не по злобе… Лишь он сможет корону надеть…

— Что? — переспросил Тиерин, хлопая недоуменно глазами, трогая по очереди сломанную руку и красное ухо.

— Говорю, пророчество…

— Что с ним не так?

— Да с ним, как раз всё так,  — недобро блеснула глазами эльфийка.

С этими словами Цин-Цин подхватила с пола кинжал и совершила два быстрых движения. Щёки брата обагрились кровью, когда лезвие разрезало кожу. Царевич с воплем отшатнулся, падая на спину, хватаясь ладонью за глубокие раны.

— Пророчество сбылось,  — проговорила девушка, холодно улыбаясь. — А эти шрамы на щеках, будут вечной памятью о твоём предательстве.

Она подкинула в воздух окровавленный кинжал, через секунду ловко ловя его.

— А теперь, пошёл прочь отсюда.

Небрежно пнув валявшегося брата, девушка проследила, как тот уползает из её комнаты. После чего глубоко вздохнула, чувствуя, как гнев, который бурлил в её душе всё это время, медленно утихает. Но облегчения не было. Лишь пустота.

— Пророчество сбылось… — повторила она снова, словно пытаясь убедить себя, что всё окончено, но внутренний голос нашёптывал ей, что это лишь начало.

Самое страшное было то, что Тиерин сам выбрал этот путь. Сам стал врагом, по собственной воле. Никто его не принуждал.

— Клянусь богами, в следующий раз я тебя прикончу.

Девушка крепче сжала рукоять кинжала, его холодная сталь напоминала ей о последствиях предательства. В углу стояло зеркало, в которое она не хотела смотреть. Цин-Цин боялась увидеть в нём ту, кем она стала сегодня ночью.

Рассказ 2.

Испытание.

Тронный зал дворца Серебряных копий утопал в полутьме. Лишь редкие лучи заходящего солнца пробивались сквозь узкие витражные окна, озаряя древние гобелены на стенах. На каждом из них была запечатлена история королевства, от зарождения и до первых королей, величайших побед. Цин-Цин стояла в центре зала. Её взгляд блуждал по этим полотнам, но мысли были далеко.

У эльфийского народа, так получилось, одновременно имелся и царь и король в одном лице. С другой стороны, всё кажется логично и просто. Для эльфов, конечно же…

В эльфийской культуре существует традиция, уходящая корнями в глубокую древность. Согласно этому обычаю, правитель государства носит два титула: «Царь» (или «Царица») для внутренних дел и «Король» (или «Королева») для внешних отношений с другими расами и государствами.

Эта двойственность титулов возникла из-за особенностей эльфийского языка и культуры. Слово «царь» на древнеэльфийском языке означает «хранитель мудрости и традиций», что отражает внутреннюю роль правителя как духовного лидера и хранителя эльфийского наследия. С другой стороны, слово «король» переводится, как «защитник границ и посланник», что указывает на внешнеполитическую функцию правителя.

Таким образом, наследница престола называется «царевной», поскольку она готовится принять на себя роль хранительницы эльфийской мудрости и традиций. Однако, когда речь идет о государстве в целом, особенно в контексте международных отношений, используется термин «королевство», чтобы подчеркнуть его статус среди других государств и рас.

«скоро»,  — подумала девушка.

Она нервничала. Коронация, событие, к которому её готовили с детства, уже через несколько недель должна была начаться, но ощущение тяжести ответственности не давало ей покоя. Руки слегка дрожали, и, чтобы хоть немного унять тревогу, она прижала ладонь к холодному камню колонны. В этот момент послышались неторопливые шаги.

— Ты слишком серьёзна, дитя,  — раздался мягкий голос.

Девушка обернулась. В зал вошла Элария, её старая наставница. Эту эльфийку, казалось, не коснулось время. Несмотря на свою почти тысячу лет. Её лицо оставалось таким же спокойным и мудрым, как и в юности Цин-Цин.

— Элария…

Царевна попыталась улыбнуться, но улыбка вышла напряжённой.

— Я… просто думаю о том, что скоро произойдёт. А ещё о брате…

Тиерин покинул замок дней десять назад, отправившись в неизвестном направлении, даже не попрощавшись с отцом. С другой стороны, куда ему со шрамами на щеках показываться перед монархом.

— И правильно делаешь. Но помни, что не корона делает правителя, а его поступки.

Элария приблизилась. Глаза пристально смотрели на молодую наследницу.

— Как ты видишь своё правление? Какие шаги будешь предпринимать?

Цин-Цин на короткое мгновение замялась. Вопрос на первый взгляд был довольно простым, но за ним скрывалось больше, чем казалось.

— Я хочу, чтобы королевство процветало. Чтобы народы, живущие здесь, чувствовали себя в безопасности. Но…

Она поглядела на один из гобеленов, изображавший старую битву с гоблинами.

— Я понимаю, что не все в совете разделяют мои взгляды. Есть те, кто жаждет собственного могущества. А также вести войны за пределами королевства, захватывая новые территории.

Элария кивнула. Её зелёные глаза сузились.

— Ты права, дитя. Не все, кто окружает тебя, верны. Совет — это тонкий инструмент, и если не научишься им управлять, он может обернуться против тебя.

В этот момент дверь зала тихо скрипнула, и в проёме появился Таэрон, главный советник. Его шаги были мягкими, но в каждом движении чувствовалась уверенность эльфа, который привык быть услышанным.

— Прекрасная Цин-Цин,  — произнёс он с лёгким поклоном. — Разрешите поздравить вас с наступающим великим днём. Королевство обретёт мудрейшую из правительниц. И, конечно, я всегда буду рядом, готовый помочь вам советом и делом.

Девушка почувствовала, как напряжение в зале возросло. Взгляд Эларии стал жёстче. Почти незаметно она сделала шаг вперёд, словно защищая свою ученицу.

— Таэрон,  — сухо произнесла старая эльфийка,  — твои слова всегда полны восхищения. Но важно, чтобы за ними стояли истинные намерения.

Советник не дрогнул, лишь чуть приподнял бровь, словно удивляясь замечанию. Красивое благородное лицо осталось спокойным.

— Никаких тайных замыслов, Элария. Только желание видеть королевство в руках мудрой правительницы.

Цин-Цин не могла не ощутить скрытой враждебности между двумя своими советниками. Следовало срочно что-то предпринимать, пока не дошло до худшего.

— Таэрон, Элария,  — произнесла она мягко, но с нотками стали в голосе. — Я ценю вашу преданность и заботу о благополучии королевства. Однако позвольте напомнить, что истинная сила правителя заключается не только в мудрых советниках, но и в их способности работать сообща.

Она сделала паузу, давая словам возможность проникнуть в сознание обоих.

— Ваши знания и опыт бесценны для меня, но лишь когда они служат общей цели, а не личным амбициям. Я ожидаю, что вы оставите свои разногласия за пределами этого зала и объедините усилия ради процветания нашего народа.

Цин-Цин мягко улыбнулась, но её взгляд оставался твердым.

«Лучше сейчас расставить всё по своим местам».

— Я рассчитываю на вашу полную поддержку в исполнении этой ответственности. Теперь, давайте обсудим насущные вопросы королевства, как подобает единой команде.

Но атмосфера усугубилась ещё сильнее, когда в зал вбежала её младшая сестра Лирия. Лицо той пылало, а глаза были полны негодования.

— Почему именно ты? — выпалила она, не обращая внимания на присутствующих. — Почему ты, а не я? Я не хуже, и все это знают!

Цин-Цин напряглась. Она давно знала, что Лирия не поддерживает её избрание наследницей, но не ожидала, что та решится высказаться при других напрямик.

— Лирия,  — начала царевна, пытаясь сохранить спокойствие,  — это не мой выбор. Отец решил таким образом.

— Отец решил!

Сестра поджала губы. Её высокий голос дрожал от возмущения.

— Он давно болен, и ты прекрасно это знаешь. Может, это ты убедила его отдать корону тебе?

Цин-Цин вздохнула, стараясь удержать в себе нарастающую волну гнева. Её младшая сестра всегда была вспыльчивой, но сейчас её слова ранили глубже, чем обычно. Она посмотрела Лирии в глаза, надеясь найти там хоть тень понимания, но увидела лишь обиду.

— Лирия,  — осторожно начала девушка,  — я никогда не стремилась к короне. Это бремя, которое я не выбирала. Но теперь оно на мне, и мне предстоит его нести. Ты должна понять это.

— Понять?

Лирия фыркнула. Её глаза по-прежнему зло сверкали.

— Ты всегда была любимицей! Всё, что ты имеешь, тебе дали, а я… Я всегда оставалась в тени, как и Тиерин!

Элария, молча наблюдавшая за спором, сделала шаг вперёд.

— Зависть — плохой советник. Сейчас не время для раздоров, особенно в такие дни. Лесному королевству нужна стабильность, а не вражда между наследницами.

Лирия зло покосилась на Эларию.

— Конечно, ты всегда защищаешь её. Ты тоже предвзята. Все вы…

Она обвела взглядом присутствующих, словно каждый из них был её врагом.

— Лирия,  — вмешался Таэрон. — Ты несправедливо обвиняешь свою сестру. Коронация — не её прихоть, а воля монарха. Но если ты чувствуешь себя обделённой, возможно, я мог бы помочь тебе найти своё место в новом правлении.

Он произнёс это с лёгкой улыбкой, которая казалась почти искренней.

— И какое же?

Цин-Цин напряглась. Она почувствовала, как в ней закипает раздражение. Таэрон всегда был искусным манипулятором, и его предложение выглядело как попытка посеять ещё больше разлада между ними.

— Не нужно,  — резко ответила она, не давая Лирии времени обдумать предложение. — Я не позволю разорвать нашу семью ради чьих-то политических игр.

Лирия замерла. Её лицо исказилось от различных эмоций. На мгновение зал наполнился гнетущим молчанием. Но как только она открыла рот, чтобы что-то ответить, дверь в тронный зал снова распахнулась.

Все повернулись ко входу. В дверях стоял их отец, правитель, которого считали слишком слабым, чтобы участвовать в церемонии. Он был одет в дорогие одежды, которые висели на его исхудавшем теле. Тем не менее, взгляд его по-прежнему оставался острым и властным.

— Довольно,  — произнёс он ровным, полным силы голосом.

Цин-Цин замерла, как и все остальные. Лирия сделала шаг назад, её лицо побледнело. Даже Таэрон, обычно спокойный и уверенный, слегка склонил голову, признавая присутствие монарха.

— Отец… — прошептала Цин-Цин, делая шаг вперёд. — Ты должен был отдыхать. Лекари говорили…

— Лекари не знают всего,  — прервал её эльфийский царь, медленно проходя вглубь зала. — И не всегда понимают, что нужно правителю.

Его взгляд задержался на Лирии, затем переместился на Элариу и Таэрона, которые стояли поодаль.

— Весь этот спор, все эти интриги… Я предвидел их.

Цин-Цин нахмурилась, не понимая, к чему он ведёт.

— Отец. Что ты имеешь в виду?

Он остановился перед ней, опираясь на свой посох. Его лицо было строгим, но в глазах, глубоко спрятанных, читался ум.

— Это была проверка, Цин-Цин.

Его голос прозвучал мягко.

Каждый из них… Действовал по моему указанию. Элария, Таэрон, Лирия…

Он повернулся к своей младшей дочери, которая всё ещё стояла в оцепенении.

— Все они были частью испытания, чтобы увидеть, достойна ли ты короны.

Цин-Цин замерла. Слова отца эхом раздались в её голове. Испытание? Она перевела взгляд на Эларию, надеясь увидеть опровержение, но её наставница лишь кивнула, подтверждая всё сказанное. Таэрон, как обычно, сохранял спокойное выражение лица, а Лирия выглядела растерянной, как будто сама только что узнала о происходящем.

— Испытание? — тихо повторила царевна, не веря своим ушам. — Но… зачем? Разве недостаточно того, что ты выбрал меня? Разве не этого было достаточно для всех?

Монарх опустил глаза, словно размышляя над её словами, затем снова посмотрел на неё с той же глубокой мудростью, что всегда пугала и восхищала одновременно.

— Коронация — это лишь символ, Цин-Цин. Настоящая сила правителя не в золоте и драгоценных камнях, а в его способности видеть истину, понимать людей и принимать мудрые решения. Ты должна была доказать, что способна справиться с интригами, конфликтами и даже с собственными страхами.

Он тяжело вздохнул.

— Я знал, что среди тех, кто окружает тебя, будут те, кто попытается использовать твою неопытность. И это испытание было необходимо, чтобы ты увидела, кто действительно тебе верен.

Цин-Цин почувствовала, как в груди нарастает тяжесть. Все происходящее, игра, тщательно продуманная её отцом… Она пыталась осмыслить всё, что произошло за этот день. Элария, Таэрон, Лирия — каждый из них был не просто участником дворцовых интриг, а частью плана. И всё это время её решения оценивались со стороны.

— Но Лирия… — произнесла Цин-Цин, вновь посмотрев на свою сестру. — Её боль была настоящей. Ты использовал её чувства, чтобы проверить меня?

Отец посмотрел на младшую из дочерей, и на его лице появилось выражение лёгкой печали.

— Лирия знала об испытании, но её недовольство было искренним. Я не мог создать искусственный конфликт. Он должен был быть подлинным, чтобы ты почувствовала всю тяжесть ответственности. Именно поэтому Лирия согласилась участвовать, но её слова и гнев — это не игра, Цин-Цин. Она действительно чувствует себя обделённой, и тебе придётся найти способ наладить отношения с сестрой, если ты хочешь быть достойной короны.

Лирия молчала. Губы дрожали, но она ничего не сказала. В глазах читалось разочарование, но в глубине этих чувств Цин-Цин увидела искру надежды, что, возможно, ещё не всё потеряно.

— И что теперь? — сдержанно спросила царевна, чувствуя, как её уверенность постепенно возвращается. — Я прошла это испытание?

Монарх улыбнулся. Его лицо смягчилось, и в глазах появилась гордость.

— Ты доказала, что способна видеть суть вещей за внешними проявлениями. Ты не поддалась на лесть, не позволила манипулировать собой и не отвергла свою сестру, несмотря на её обвинения. Это и есть мудрость правителя. Да, ты прошла испытание, Цин-Цин.

Элария подошла ближе и, встав рядом с королём, тихо произнесла:

— Я всегда знала, что ты справишься. Но помни, испытания не заканчиваются с коронацией. Они только начинаются. Правление будет полным различных для тебя трудностей, но теперь ты знаешь, что можешь доверять себе.

Таэрон, по-прежнему со спокойным выражением лица, сделал шаг вперёд и склонил голову перед Цин-Цин.

— Ваше Величество. Я всегда буду служить вам, как и вашему отцу. Пусть это испытание покажет вам, кто достоин вашего доверия.

Цин-Цин внимательно посмотрела на советника, чувствуя, что за его словами может скрываться больше, чем простая преданность. Но она решила не спешить с выводами. Время покажет, кто действительно верен ей, а кто просто ловко играет свою роль.

— Благодарю тебя, Таэрон,  — ответила она сдержанно, не позволяя своим чувствам выдать тревогу.

Девушка перевела взгляд голубых глаз на Лирию. Сестра стояла на месте. Её руки были сжаты в кулаки, но лицо выражало не столько гнев, сколько внутреннюю борьбу. Цин-Цин знала, что этот разлад между ними нельзя оставить без внимания.

— Лирия… — тихо произнесла она, сделав шаг вперёд. — Я не хочу, чтобы между нами была вражда. Ты моя сестра, и я всегда буду видеть в тебе равную. Если ты чувствуешь себя обделённой, мы найдём решение. Для тебя всегда будет место рядом со мной.

Лирия молча смотрела на неё, глаза её заблестели, но она не расплакалась. Вздохнув, девушка отвернулась, будто собираясь с мыслями.

— Мы ещё поговорим об этом,  — сказала она.

Её голос был хриплым, но в нём всё-таки слышалась уступка.

— Но не сегодня.

Цин-Цин кивнула, понимая, что это всё, что она могла сейчас получить. Возможно, это был первый шаг к примирению, а может, только временное затишье.

Правитель, наблюдая за этим обменом, одобрительно кивнул.

— Вот так и должно быть,  — сказал он. — Семья обязана быть вместе, особенно в такие времена. Разногласия неизбежны, но только единство делает правителей сильным.

Он взглянул на Цин-Цин. Глаза наполнились гордостью и теплотой.

— Ты достойна этой короны, дочь моя. Теперь я могу уйти на покой с миром в душе, зная, что эльфийские земли в надёжных руках.

Цин-Цин, чувствуя, как её сердце наполняется благодарностью, сделала шаг вперёд и склонилась перед отцом.

— Я сделаю всё, чтобы не подвести тебя, отец. И королевство, и наш род.

Монарх мягко коснулся её головы, словно благословляя.

— Я знаю, что так и будет.

После этих слов он развернулся и медленно пошёл к выходу, опираясь на плечо Лирии. Элария молча последовала за ним. Таэрон, бросив последний взгляд на наследницу, тоже удалился.

***

Когда двери тронного зала вновь закрылись, Цин-Цин взглянула на гобелены, украшающие стены. Теперь они казались ей не просто символами прошлого, а напоминанием о том, что её истинное испытание началось не сегодня и не закончится завтра. Корона, которую ей предстоит носить, станет не просто украшением, а символом её силы, мудрости и ответственности перед своим народом.

Она глубоко вдохнула и выпрямилась. Коронация уже близка, но в её сердце больше не было сомнений. Придворные интриги, борьба за власть, всё это будет сопровождать её на протяжении правления. Но теперь она знала, что сможет справиться с этим. Ведь настоящая сила правителя — не в её положении, а в способности видеть истину и хранить единство.

С этой мыслью Цин-Цин направилась к окну, глядя на простирающийся лес, где вскоре ей предстояло принять корону, уже не как наследницы, а как истинной правительнице Серебряных копий.

Рассказ 3.

Убить царевну.

Леса, окружающие город Лаэр’Тир, всегда были для неё убежищем, а в частности замок Фарвелл, где можно было убежать от придворных интриг, от шепчущих за спиной советников и лживых улыбок приближённых. На троне она почти сидела, но королевой ещё не стала. Для завершения коронации следовало посетить озеро Лунных слёз. Но это потом, а сейчас…

К полудню Цин-Цин отправилась на прогулку, как часто делала, когда мысли становились слишком тяжёлыми. Лёгкий ветерок шевелил её светлые волосы, а золотые листья падали с деревьев, кружась в воздухе. Эльфийские стражники следовали за ней на почтительном расстоянии, молча, как и полагалось. Их доспехи казались частью леса, зелёные, незаметные. Они сливались с природой, становясь частью окружающего пространства.

Но вскоре что-то радикально изменилось. Где-то в трёх лигах от замка, воздух внезапно стал густым, влажным, каким-то удушливо-липким. Туман, сначала лёгкий и почти незаметный, опустился на лес, как саван на покойника. Он стелился по земле, поднимался выше, обволакивая деревья и скрывая их кроны. Привычные звуки стихли. Ни пения птиц, ни шороха трав. Только гнетущая тишина и тихие шаги эльфов.

— Ваше величество,  — прошептал один из стражников. — Нам лучше вернуться обратно.

Цин-Цин настороженно замерла, чувствуя неладное. Здесь явно ощущалась чья-то магия. Туман не может возникнуть из ничего всего за пару мгновений. Такого не бывает, если не использовать заклинания.

«Но кто… Кому это понадобилось? »

И вот, раздалось. Сначала едва слышимое, затем всё громче. Хриплое дыхание, рваное и тяжёлое, как у зверя. После, рычание, низкое и протяжное. Шаги. Скрипучие, будто когти скребут по камню.

— Гоблины,  — шепнул один из стражников, обнажая меч.

Не успели они среагировать, как из тумана появились первые зловещие силуэты. Тёмные, уродливые, с криками, больше похожими на визг умирающего зверя. Гоблины. Их кожа была покрыта шрамами и бородавками, тёмно-зелёная, как гнилая плоть. Они неслись на эльфов, размахивая секирами и топорами, их кольчуги гремели, а глаза горели ненавистью.

— Вокруг её величества! — послышался короткий приказ.

Бой завязался мгновенно. Стражи Цин-Цин слаженно встали в защиту своей госпожи. Пара мечников рванулась вперёд, а лучники отступили на шаг, натягивая тетиву. Стрелы взвились в воздухе, но туман мешал толком прицелиться, и многие попадания оказались не точны.

Цин-Цин выхватила из-за пояса кинжал. Она отступала, сражаясь подобно дикому зверю, но гоблины напирали, их было слишком много. Один из стражников рухнул с рассечённым горлом, другой, пронзённый копьём, упал на колени, прежде чем его добили. Вокруг царевны с каждой минутой становилось всё меньше защитников. Животный страх поселился в душе девушки. Ей не хотелось думать, что её жизненный путь закончится здесь и сейчас.

«Нет. Слишком рано. Я ещё не готова уйти».

Внезапно два гоблина, обнажившие кривые оскаленные зубы, начали наступать на неё, пытаясь окружить. Один был вооружён коротким копьём, другой, длинным кривым мечом, покрытым ржавчиной. Они двигались с удивительной слаженностью для своих громадных и с виду неуклюжих тел, словно охотники, загоняющие добычу.

Цин-Цин отступила, чувствуя спиной холодную груду камней. Она понимала, что бежать некуда, и теперь её единственная надежда была в скорости и ловкости. Сердце билось бешено, тревожно. Но мысли постепенно прояснялись. Следовало успокоиться.

Она заметила, что их доспехи были грубыми, неуклюже сделанными кольчужными рубахами, которые защищали тело, но оставляли уязвимые места в области шеи и подмышек.

Гоблин с копьём первым шагнул вперёд, пытаясь нанести колющий удар. Эльфийка молниеносно ушла в сторону, и острие пронзило пустоту. Она резко метнулась вперёд, нанося удар кинжалом в незащищённую часть его горла. Гоблин взвизгнул, выпустив копьё, и повалился на землю, корчась от предсмертной агонии. Его напарник, увидев это, взревел и бросился на неё с поднятым мечом.

Цин-Цин едва успела отскочить, но лезвие всё же задело её плечо, оставив неглубокий порез. Боль сильно обожгла, но она не дала себе замешкаться. Противник замахнулся снова, намереваясь раскроить ей голову. В этот момент девушка, полагаясь на свою интуицию и скорость, нырнула под удар, оказавшись почти вплотную к его зловонному телу. Она увидела слабое место в кольчуге. Подмышка, неприкрытая ничем, кроме тонкой ткани.

Сжав кинжал обеими руками, царевна вонзила его туда с силой, которую противник не ожидал от такой хрупкой на вид девушки. Гоблин захрипел, его тело дернулось, а меч выпал из лап, глухо ударившись о землю. Цин-Цин отпрянула, тяжело дыша, и наблюдала, как тварь, пошатываясь, рухнула на колени, а затем замерла на земле рядом со всё ещё хрипящим от боли товарищем.

Она стояла, слушая биение сердца. Рука была испачкана кровью врага, а кинжал, казалось, пульсировал в руках. Вокруг не царила тишина, как бы ей этого не хотелось. Стоны раненых и звуки продолжающейся битвы доносились до её слуха.

В голове зазвучали древние слова, которые она давно не осмеливалась произносить. Магия, всегда бывшая частью её, но не использующаяся, теперь взывала к ней, требуя выхода.

Девушка на мгновение закрыла глаза и позволила силе охватить её тело и разум.

— Амар-руин, лах! — прошептала она. — Пламя восстань, гори! Нарот-эн-гвайth, толо дан нин! Пламя силы, приди ко мне!

Туман вокруг закружился, подчиняясь её воле. Сначала вспышка света, затем огонь. Пламя вырвалось из её ладоней, опаляя гоблинов, разрывая их тела на части. Эльфийская магия не была нежной, как весенний ветер; она была яростно, как взорвавшийся вулкан.

Нападавшие бежали со всех ног, но губительный огонь настигал их, впиваясь в тела, легко проходя сквозь броню, оплавляя её, превращая конечности в угли. Стояла сильная вонь жареной плоти.

— Владыка лесов, благодарю тебя за твою мощь.

Когда мгла начала быстро рассеиваться, Цин-Цин по-прежнему стояла среди тел павших гоблинов и своих оставшихся в живых верных стражей, тяжело дыша. Туман, словно живое существо, нехотя отползал к краям леса, обнажая тёмные стволы деревьев и мшистые валуны. В воздухе всё ещё витал запах крови, смешиваясь с прелым ароматом влажной листвы. Эльфийка, едва сдерживая дрожь в руках, крепче сжала кинжал, хотя врагов больше не было.

— Ваше величество… — обратился к ней окровавленный мечник.

— Не сейчас.

Стоило ей поднять взгляд на холм, как сердце сжалось ледяной тревогой. Там, на вершине, в полумраке от деревьев, стоял Тиерин. Его силуэт, едва различимый в призрачном свете, казался нереальным, словно видение. Тиерин был одет в простую тёмную одежду, и несмотря на расстояние, она почувствовала его взгляд, холодный, изучающий. Имелся и страх…

«Вот, значит, кто навёл туман».

— Ты… — прошептала она, хотя он не мог её услышать.

Гнев и ненависть, которые она старалась подавить, вспыхнули в груди. Брат, предатель, пытавшийся её убить. Он был здесь, в лесу, среди этой бойни, как свидетель, как кукловод, который сам и устроил всё это, наняв отряд гоблинов.

Тиерин, увидев, что сестра заметила его, рванулся с места. Он побежал, скрываясь за деревьями, но Цин-Цин уже не могла позволить ему ускользнуть.

«Нет. Только не сегодня. Не после всего произошедшего».

Она метнулась к ближайшему павшему стражнику,. Его лук, крепкий и изящный, лежал рядом с бездыханным телом. Она подняла оружие, чувствуя, как древко податливо легло в её руку.

— Не уйдёшь,  — прошептала она, натягивая тетиву.

Лёгкий ветерок шевелил её волосы, когда она прицеливалась. Лес, словно затаив дыхание, замер. Брат исчезал за деревьями, но Цин-Цин видела его пока достаточно чётко. Он не мог уйти. Не после всего, что сделал.

Тетива отпустила стрелу. Мгновение, и короткий свист рассёк воздух. Стрела, пущенная с точностью, отточенной годами тренировок, нашла свою цель. Тиерин вскрикнул, споткнувшись на бегу, и упал, исчезая за кустами.

— Ждать меня здесь,  — бросила она стражником.

Цин-Цин не спешила. Взяв крепче кинжал, она медленно пошла в сторону, где исчез её брат, Шаги звучали тихо среди опавших от тумана листьев. Девушка не чувствовала ни страха, ни сомнений. Только глухая, холодная решимость.

Когда она подошла к телу, Тиерин лежал на боку, схватившись за грудь, откуда торчала стрела, пробив хрупкое тело эльфа насквозь. Его дыхание было рваным, резким, глаза, полны боли и ярости. Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле, выдавив лишь хриплый шёпот.

— Ты… — прохрипел он заполненным кровью ртом. — Я… хотел… Прости… Пощади меня, сестра…

Цин-Цин присела рядом с ним на колено, глядя прямо в его глаза. В них больше не было того блеска, который она знала с детства. Этот эльф, если его ещё можно было назвать таковым, стал чужим для неё в ночь кровавой луны.

Нет пощады предателям,  — ответила царевна ледяным голосом. — И тебе уже не нужно моё прощение.

— Умоляю…

Она слегка подалась вперёд, а затем быстрым движением перерезала ему горло. Брат захрипел, выпучив глаза, брызгая кровью. Но вскоре его тело обмякло.

Цин-Цин стояла над телом Тиерина, не испытывая в данный момент ровным счётом ничего. Она просто слушала себя, окружающий лес, который шептал неясные слова. Затем, отерев кинжал об одежду брата, эльфийка медленно побрела назад, держа путь в сторону города.

Рассказ 4.

В городе.

Ранним утром, когда солнце только начинало окрашивать небо в бледные оттенки розового и золотого, Цин-Цин вышла из дворца. Лёгким шагом она двинулась по мостовой из серого камня. За ней следовали четверо стражников, облачённых в броню, которая тихо позвякивала в такт их движениям. Они шли спокойно, но сдержанно, внимательно наблюдая за окружающими. Народ расступался, кланяясь и опуская головы. Прохожие смотрели на царевну с почтением и трепетом, зная, что перед ними будущая правительница.

Цин-Цин направлялась к рыночной площади, желая увидеть, как живут её подданные, особенно простолюдины. Она надеялась найти что-то вдохновляющее для себя, но с каждым шагом её сердце охватывала всё большая тоска.

«Что же это происходит? Интересно, почему я раньше всего этого не замечала».

Возможно, ранее она смотрела глазами жительницы, а сейчас глазами правительницы. Что для одного норма, то для другого покажется неприемлемо.

На рыночной площади царил привычный для таких мест хаос. Продавцы выкрикивали заманчивые предложения, предлагая самые разные товары. На одном из прилавков лежали яркие фрукты с южных островов, манго, гранаты и сладкие персики. Немного дальше можно было увидеть горы пряностей, разноцветные мешочки с порошками и крупицами, источающие острые, тёплые ароматы. Кожевники продавали выдубленные шкуры редких зверей, а кузнецы выставили на обозрение свои изделия, от простых подков до искусно выкованных мечей и кинжалов.

Однако среди обычных товаров встречались и те, которые привлекали внимание другого покупателя. На одном прилавке мерцали зачарованные амулеты, обещавшие защиту от болезней и бедствий. В другом месте продавались фляги с эликсирами, способными исцелить раны или подарить временную невидимость. Мимо прошла старуха, торговавшая живыми светляками, заключёнными в стеклянные шары, которые светились мягким, тёплым светом, когда их касалась рука. А какой-то кентавр предлагал чудодейственный афродизиак, который, по его словам, поможет даже мёртвому.

Но чем дольше царевна смотрела на этот муравейник, тем больше её охватывало чувство неудовлетворённости, какого-то уныния. Её взгляд задержался на виселице, стоящей на краю площади. На перекладине покачивались тела, гнома и эльфа. Оба были казнены за воровство. В их выпученных глазах застыла смесь страха и безнадёжности, а лица почернели. Тела облепило множество мух.

«Что за мерзость,  — подумалось ей. — В будущем нужно будет приказать, чтобы виселицу вынесли за ворота».

Девушка в который раз поморщила свой носик, прикладывая к лицу надушенный платок. Запах на рынке был едким и удушающим. С одной стороны доносились ароматы спелых фруктов и свежих цветов, но их заглушали тяжёлые миазмы пота, прелости и нечистот, что скапливались в грязи под ногами. По булыжникам шмыгали крысы, бесстрашно пробираясь сквозь толпу, словно являлись истинными хозяевами этого места.

— Цин-Цин, Царевна, как заря,

Твои глаза, небес простор,

Сквозь них струится свет огня,

Что согревает тишину и мой взор…

Девушка подняла руку, давая знак замолчать барду, который со своей лютней стоял на телеге. Она не желала слышать песнь в свой адрес. Слишком много их было за последние сто лет. Вот таких позёров, которые сочиняли стихи в её честь.

— Ваше величество… — склонился тот.

— Я ещё не величество,  — ответила царевна, отворачиваясь, держа путь вперёд, осматривая вокруг себя происходящее.

Цин-Цин нахмурилась. Её сердце сжималось от боли и отвращении при виде всего этого непотребства. Эльфы не должны жить в каменных городах, окружённые грязью. Они — дети леса, созданные для жизни среди деревьев, озёр и природы. Гномы, возможно, находили в этом каменном лабиринте что-то родное, но для эльфов, таких как она, это место, как не крути, было чуждым и враждебным.

Мысли о скорой коронации не приносили спокойствия. Завтра ей предстояло отправиться тропами альвов к озеру, волшебному источнику, который наделял силой всех правителей её рода. Это был священный ритуал, который нельзя было пропустить. Она обязана пойти одна, как и её предки в своё время. Только после этого она могла вступить на трон.

«Чувствую, эта ночь будет тянуться невыносимо долго».

Царевна глубоко вздохнула, оглядывая окружающих. Жители, занятые своими делами, не замечали её внутренней борьбы. Для них она оставалась лишь фигурой, далёкой и недосягаемой. Но в её сердце росло беспокойство. Она чувствовала, что ей предстоит нечто большее, чем просто коронация.

— Возвращаемся,  — тихо произнесла она, не оборачиваясь.

Стражники немедленно подчинились, и процессия двинулась обратно к замку.

Цин-Цин шла к замку по другой дороге, петляя узкими улочками, которые вели через старую часть города. Она двигалась медленно, погружённая в мысли о своей жизни и судьбе. В памяти всплывали образы прошлого: смерть её брата, который оказался предателем, и холодное отчуждение сестры, с которой они почти не общались. Но она была должна… Просто обязана наладить с ней отношения.

Взгляд голубых глаз скользнул по зданиям, выхватывая всё новые и новые подробности. Здесь, как и везде, царствовала грязь. Нечистоты выливались из окон, а жители чуть ли не по колено ходили в жиже, считая это абсолютной нормой.

«Нет. Так быть не должно».

эльфы, некогда величественные и гордые, теперь всё больше напоминали тех самых людей, которых они презирали за любовь к городам и замкам. Они, дети лесов и озёр, добровольно заперли себя в каменных клетках. Глядя на высокие серые стены вокруг, Цин-Цин понимала: её народ изменился, и не в лучшую сторону.

Улицы, по которым она шла, были узкими и извилистыми, вымощенные неровными булыжниками. Дома, прилепившиеся друг к другу, как будто боялись упасть, казались старыми и изношенными. Деревянные ставни на окнах скрипели от ветра, а крыши, покрытые мхом, выглядела так, будто давно не знала ремонта. Время оставило на этих постройках свой след, и город, некогда величественный, теперь выглядел удручающим.

Храмы, что встречались на пути, были разными. Эльфы почитали древних духов леса, богов природы. Один из таких храмов, посвящённый Лайриэ, богине луны, возвышался неподалёку. Его белые стены украшали серебряные узоры, а высокие колонны казались словно вытесанными из лунного света. Здесь всегда стояла тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра, проникающего сквозь открытые арки.

Но не только эльфийские боги имели свои святилища в этом городе. Гномы, обитатели подземелий и гор, принесли с собой своих богов, и их храмы выглядели иначе. Один из таких, посвящённый Калгриму, богу кузнечного дела и подземных богатств, был построен из чёрного гранита. Над входом висел огромный молот, символ силы и труда. Внутри всегда горел огонь, символизирующий вечную работу.

Проходя мимо этих святилищ, Цин-Цин невольно задумывалась о том, как разные народы сосуществовали в этом городе, каждый идя своим путём, поклоняясь своим богам, но все они, в конечном итоге, оказались в каменных стенах, отдалённые от природы, которой когда-то так дорожили.

Наконец, она достигла ворот замка. Массивные каменные стены возвышались перед ней, а железные створки распахнулись, пропуская царевну внутрь. В замке царила привычная тишина, нарушаемая лишь эхом шагов стражников в коридорах. Цин-Цин прошла по длинным, прохладным залам, пока не оказалась в своих покоях.

«Вот и всё. Теперь остаётся только ждать».

Здесь, в окружении мягких тканей и старинных гобеленов, она могла позволить себе расслабиться. Комната была просторной, но не вычурной. Большие окна выходили на сад, где ветер тихо играл листвой. Светлые занавеси колыхались в такт его дыханию. Царевна подошла к окну и долго смотрела на небосклон, пытаясь найти ответы.

Потом, уже вечером, она села на низкий диван у окна, задумчиво перебирая длинные светлые волосы. Снаружи было тихо, лишь ветер по-прежнему шуршал в кронах деревьев, но внутри царевну терзала буря мыслей. Смерть брата, давнее отчуждение сестры, упадок их некогда гордого народа. Всё это давило на её хрупкие плечи. Она понимала, что с завтрашнего дня всё изменится. Она станет королевой, и именно ей предстоит вернуть эльфам их утраченное величие. Но что, если она не справится? Что, если она окажется слишком слабой для этого бремени?

Ни один из её предков не сталкивался с такими проблемами. Раньше времена были другими, когда они ступали на трон. Лес был их домом, а каменные города, лишь временным прибежищем. Теперь же эльфы, как и люди, заперли себя в этих холодных стенах, забыв свои корни и связь с природой.

Цин-Цин вздохнула и поднялась, решив больше не терзать себя размышлениями. Завтра всё станет ясно. Она пройдёт древний путь к озеру, как её предки, и, возможно, там, в тишине священного леса, получит ответы на свои вопросы.

— Я справлюсь,  — тихо прошептала она, как будто пытаясь убедить саму себя.

С этими мыслями она сняла походные одежды и облачилась в лёгкую сорочку. Окна остались открытыми, позволяя свежему ночному воздуху наполнять комнату. Лёгкий ветерок играл с занавесями, принося с собой слабый аромат цветов из сада.

Цин-Цин легла на кровать, закрыв глаза, и её мысли постепенно начали угасать. Завтрашний день будет решающим, но девушка знала: если она останется верна самой себе и своему народу, то сможет пройти через испытания.

Рассказ 5.

Путь исцеления.

Цин-Цин шла по узкой тропе, ведущей к священному озеру Лунных Слез. Каждый год это паломничество совершали правители ее народа, стремясь обновить свою связь с природой и обрести мудрость древних.

Вокруг раскинулся густой лес, который в этот миг казался тихим, будто сам готовился к встрече с царевной. Высокие деревья тянулись к небу, покрытые нежной паутиной зелёных листьев, а воздух был наполнен тонким ароматом сосновой смолы и влажной земли. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, создавали причудливую игру света и тени на лесной подстилке. Мягкий мох под ногами приглушал шаги, а где-то вдалеке слышалось нежное журчание ручья.

Цин-Цин шла уверенно, с легким волнением. В этом году паломничество имело для нее особое значение. Она недавно вступила на путь правления, одолев своего брата в борьбе за трон. Эта победа далась ей нелегко, но показала эльфийскому народу ее силу.

Проходя мимо зеркальных цветов, Цин-Цин бросила на себя короткий взгляд. Платье, сотканное из тончайшего шелка и украшенное символами древних эльфийских родов, мерцало в свете закатного солнца. Глубокий изумрудный цвет ткани подчеркивал стройную фигуру царевны. Поверх наряда была накинута легкая накидка, расшитая серебряными нитями, образующими узоры листьев и цветов. На поясе, украшенном драгоценными камнями, висел кинжал, символ власти и одновременно защиты.

Длинные светлые волосы Цин-Цин, доходившие до пояса, были заплетены в сложную косу, украшенную жемчужными нитями. Ее голубые глаза, ясные и глубокие, как горные озера, внимательно осматривали окружающий лес. Стройная фигура царевны двигалась с грацией и достоинством, присущими ее высокому роду.

На ногах Цин-Цин носила изящные сапожки из мягкой кожи, украшенные тонкой вышивкой и маленькими серебряными пряжками. Они идеально подходили для долгих прогулок по лесу, обеспечивая комфорт и защиту.

Когда эльфийка наконец вышла на берег озера, её сердце тревожно сжалось. Лунные Слезы, к которым она стремилась, исчезли. Озеро, питавшее веками лес и даровало силу правителям эльфов, пересохло. В его центре зияла потрескавшаяся земля, а вокруг неё темнели засохшие травы. Деревья, некогда стоявшие гордо и величественно, поникли. Их листья пожелтели и осыпались на землю ковром.

«Что… Но почему? Каким образом? »

Цин-Цин долго стояла в ошеломлении, пытаясь осознать, что произошло. Лес, который всегда был полон жизни, теперь оказался мёртв. Вокруг витал странный гул, словно сама природа пыталась что-то сказать, но её голос был слаб и едва слышим за сильным биением сердца эльфийской правительницы.

Царевна сделала несколько неуверенных шагов вперёд, опустившись на колени у края высохшего озера. Она дотронулась до потрескавшейся земли и почувствовала, как по ее коже пробежал холодок. Это место больше не дышало так, как раньше, в её детстве, когда совсем маленькой, её отец брал сюда.

— Почему это случилось? — прошептала она, обращаясь к лесу, но ответа не последовало.

Цин-Цин решила остаться у озера. Она знала, что не сможет вернуться домой, пока не поймёт причину того, что произошло с этим священным местом.

На протяжении нескольких дней она исследовала окрестности, пыталась разговаривать с духами леса, но те были в смятении и говорили на древних, труднопонимаемых языках.

Ночами ей снились странные видения. Серебристые воды, исчезающие в темноте, голоса предков, зовущие её из глубины леса. Она видела, как тени прошлого танцуют между деревьями, слышала отголоски древних песен, эхом разносящихся по лесу. В этих снах она чувствовала себя частью чего-то большего, древнего и могущественного, давным-давно утерянного.

В одну из ночей, когда царевна сидела под светом полной луны, её посетил древний дух. Он принял облик огромного старого оленя с ветвистыми рогами. Его глаза светились мудростью прошедших веков, а шкура, казалось, слегка мерцала при лунном свете. Дух говорил медленно. Его слова звучали как отголоски давно ушедших времён, словно шорох опадающих осенних листьев, которые вспоминают о лете.

— Ты ищешь правду, дочь леса,  — произнёс он. — Но правда не в том, что ты видишь вокруг. Проблема в твоём народе. Эльфы забыли, кто они. Забвение привело к этому.

Цин-Цин нахмурилась. Пальцы невольно коснулись амулета на шее, древнего символа связи эльфов с природой.

— Как мы могли забыть? — прошептала она. — Расскажи мне больше, мудрый дух. Каким образом нам исправить это?

Олень-дух медленно прошелся вокруг нее, оставляя за собой след из светящихся следов.

— Вспомните ритуалы предков,  — ответил он. — Слушайте песню ветра и шепот деревьев. Верните старые обычаи и научите молодых уважать древние пути.

Эльфы, некогда неразрывно связанные с природой, начали отдаляться от лесов, от духов, от земли, которая даровала им силу. Их жизнь стала замкнутой, сосредоточенной лишь на собственных нуждах и амбициях в городах из камня. И этот разрыв, это забвение и отречение от древних традиций иссушило озеро и поразило недугом лес.

Осознание пришло к Цин-Цин подобно внезапному порыву ветра, разгоняющему туман. Она поняла, что не внешняя угроза иссушила священное озеро, а внутреннее забвение их народа. Эльфы, веками поддерживавшие гармонию с природой, забыли о своем предназначении. Они утратили ту тонкую, но прочную духовную связь, которая питала и их самих и священный лес.

На следующий день Цин-Цин решила действовать. Она вспомнила древние ритуалы, которые когда-то проводили её предки, усиливая связь с природными силами. Эти знания передавались из поколения в поколение, но давно остались лишь в полустёртых записях старинных свитков, да в памяти королевских особ. Царевна знала, что одного ритуала будет недостаточно. Чтобы вернуть жизнь озеру, ей нужно было показать смирение и жертву, не как правительнице, а как простой дочери природы.

Ночью она подошла к самому центру высохшего озера. Лунный свет, пробивающийся сквозь редкие облака, освещал потрескавшуюся землю, превращая её в серебристое полотно. Царевна достала из-за пояса кинжал. Его рукоять была украшена резьбой, изображающей сплетающиеся корни деревьев, символизирующие единство эльфов и природы.

Эльфийка вздохнула, и в этот момент лес, казалось, замер, ожидая её следующего шага. Цин-Цин подняла кинжал и медленно провела острием по своей ладони. Тёплая кровь закапала на землю, окрашивая её тёмно-красными пятнами. В этот миг она проговорила слова древней клятвы, призывая духов леса и силы природы вернуться, простить их народ и восстановить утраченную гармонию.

— amin antava seere amin’voronwer an lye,  — начала она на древнем эльфийском. — Я отдаю свою кровь в знак покаяния и смирения. Naur en-firith t;r gwaew. Наш народ забыл свои корни, но я обещаю, что мы вернёмся к ним. Tolo dan nan galad. Пусть моя жертва станет началом нового пути.

С каждым её словом земля под ногами начинала вибрировать. Легкий ветерок перерос в сильный порыв, закруживший вокруг неё листья и пыль. Воздух наполнился ароматом свежей листвы и влажной земли. Лес реагировал на её призыв. Ветви деревьев зашумели, приветствуя пробуждение древних сил. Мелкие камешки на земле задрожали, а затем начали перекатываться.

Из потрескавшейся почвы вдруг пробился первый тонкий ручей. Вода, мерцающая в свете луны, начала заполнять высохшее ложе озера. Звук журчания смешался с шелестом листвы, создавая гармоничную симфонию пробуждающейся природы.

— hannon le,  — прошептала она, благодаря силы природы за их отклик. — Мы снова едины.

Цин-Цин почувствовала, как её силы уходят, но это было ощущение очищения и обновления, а не слабости. Она опустилась на колени, наблюдая, как вода постепенно поднимается, наполняя озеро. Лунные Слезы вновь оживали, и вместе с ними возвращалась жизнь в этот умирающий лес.

Прошло несколько часов. Когда свет утреннего солнца коснулся кромки леса, озеро уже полностью наполнилось. Вода была кристально чистой, отражая небо и деревья, словно зеркало. Лес тоже начал меняться. Листья на деревьях вновь зазеленели, цветы пробивались сквозь почву, а в воздухе раздались птичьи трели, которых не было слышно уже много дней.

Цин-Цин стояла на берегу озера, наблюдая это чудо. Она знала, что её жертва помогла, но для настоящего исцеления потребуется больше времени. Эльфам предстояло заново построить отношения с природой, восстановить утраченную гармонию. Их народ больше не сможет жить так, как прежде. Но царевна была готова вернуться к своему народу и повести его по новому пути.

Когда Цин-Цин вернулась в свой дворец, её встретили с почестями, но она уже не чувствовала себя той же правительницей, когда покидала эти стены. В её глазах была мудрость, которую она обрела у озера Лунных Слез. Она знала, что её долг, не просто править, а направлять свой народ, учить его помнить о древних традициях, которые связывают их с природой. Эльфы должны были вновь обрести свою истинную силу. Не власть над миром, а способность жить в согласии с ним.

Рассказ 6.

Корона.

На рассвете, когда первые лучи солнца пробились сквозь густые кроны вековых деревьев, эльфийский лес проснулся, готовясь к особому дню. В этот час природа дышала ровно и спокойно, будто сама готовилась к великому событию. Священная поляна, укрытая тонким туманом, ждала коронации новой правительницы. Ароматы свежести переплетались с запахами диких цветов, которые открывали свои лепестки навстречу солнцу, и звуки пробуждающегося леса заполнили воздух.

Цин-Цин, будущая королева, проснулась в своем лесном дворце, возвышавшемся среди ветвей, далеко за городом. Её глаза, хотя и были ещё полны сна, но в груди уже начинало разгораться волнение. Дриады, её верные служанки, ожидали рядом. Они с нежностью помогли ей облачиться в церемониальное одеяние, сотканное из тончайшей паутины, где каждую нить украшали лунные камни и жемчужины, словно отражающие ночное небо. Когда на голову Цин-Цин возложили венец из живых цветов, их благоухание слилось с ароматами леса, подчеркивая её глубокую связь с природой.

На Священную поляну один за другим начали прибывать гости. Эльфы-лучники стояли в рядах вдоль тропинки, ведущей к церемониальному помосту. Их луки, украшенные серебряными резьбами, поблескивали на солнце. Гномы-ювелиры, несущие драгоценные дары, шагали медленно и степенно, словно вес их сокровищ был столь же велик, как и их значимость. Кентавры, сдерживая волнение, стояли у края поляны, бья копытами по земле от нетерпения. Различные другие существа тоже не остались в стороне. Грациозные фениксы расправляли свои огненные крылья, грифоны с мудрыми глазами наблюдали за происходящим, фавны переговаривались шепотом, а в небесах кружили драконы, отбрасывая величественные тени.

Когда все собрались, началась торжественная процессия. Цин-Цин выехала на белоснежном единороге, который плавно ступал по земле. Его сверкающий рог отражал солнечные лучи, добавляя магии и без того волшебной атмосфере. Взоры всех присутствующих устремились к царевне, и в этот момент лес, казалось, затаил дыхание.

Цин-Цин медленно двигалась к центру поляны, где её ждал Древний Дуб, великая сущность леса, хранитель мудрости и силы. В груди ощущалось сильное волнение. Как-никак, не каждый день происходит такое событие.

Церемония началась с ритуала очищения. Наяды, появившиеся из ближайшего ручья, окропили её прохладной водой из священного источника, а сильфы, танцуя в воздухе, овеяли лёгким ветерком, который забирал с собой все тревоги и сомнения. Цин-Цин стояла неподвижно, чувствуя, как невидимые нити природы смывали с неё остатки неуверенности.

Затем наступил момент единения с лесом. Она медленно ступила босыми ногами на землю. Её пальцы ощутили мягкость мха и прохладу земли. Лёгкий ветерок наконец успокоился, и тишина накрыла поляну. Цин-Цин протянула руки и положила их на шершавую кору Древнего Дуба. Закрыв глаза, она погрузилась вглубь себя, чувствуя, как энергия леса начинала течь сквозь неё, наполняя силой и мудростью предков. Присутствующие видели, как слабое зеленоватое сияние начало исходить из её рук, и лес, словно признав её своей, откликнулся шелестом листвы.

Кульминацией церемонии стал момент, когда перед ней предстал Хранитель Короны. Древний энт, медленно шагающий сквозь ряды гостей. Его движения были неторопливыми, величественными.

Хранитель Короны, старый энт, был сродни самому лесу. Его кору покрывал мох. Ветви обвивали лианы, а глаза в виде желудей светились древней мудростью, которую он нес сквозь века. Медленно, с осторожностью, он подошел к Цин-Цин, держа в своих руках священный артефакт эльфийского королевства, тиару, сплетённую из живых ветвей и инкрустированную самоцветами, сверкающими в первых лучах утреннего солнца.

Все присутствующие замерли, когда энт протянул корону. Казалось, само время остановилось в этот момент. Цин-Цин опустила голову, и Хранитель Короны аккуратно возложил тиару на её виски. Как только ветви коснулись её головы, корона ожила: листья мягко шевельнулись, а самоцветы засияли ещё ярче.

Гости застыли в ожидании, когда она, подняв голову, произнесла древнюю клятву на эльфийском языке. Язык этот был настолько древним, что сами слова, казалось, текли, словно река, и шелестели, как ветер в кронах деревьев. В её голосе звучала твёрдая решимость и нежная забота о каждом уголке леса, о каждом его обитателе, от самого маленького зверька до могучих существ. Она поклялась хранить лес, оберегать его мир и защищать его.

— Я, Цин-Цин, дочь леса, клянусь вечно быть его защитницей. Клянусь охранять каждый лист, каждую ветвь, каждый ручей и каждое живое существо, что находит приют под сенью древ. Пусть моя сила станет щитом для леса, моя мудрость, его проводником.  а моя душа, его неугасимым светом.

Она перевела дыхание, после чего продолжила:

— Я клянусь защищать лес от любого зла, будь оно явным или скрытым, и хранить мир его обитателей, как хранит мать своих детей. Пусть мой голос будет эхом его ветров, а моё сердце, пульсом его древних корней. От первого рассвета до последнего заката, до тех пор, пока мой дух будет дышать, я буду хранительницей этого священного мира.

Голос девушки наполнил пространство тишиной, в которой слышался лишь шёпот листьев, словно сам лес принял её слова как часть своей вечной песни.

И в этот миг что-то волшебное произошло. Вся поляна будто ожила: цветы, которые ещё минуту назад были лишь нераспустившимися бутонами, разом расцвели, наполняя воздух чудесным ароматом. Ветви деревьев зашумели, приветствуя новую королеву, а в небе появилась яркая радуга, соединяя землю и небеса. Это был знак благословения самой природы, подтверждение того, что Цин-Цин принята как истинная владычица.

Но все вдруг испуганно зашептались, расходясь, уступая дорогу хрупкой на вид фигуре, которая возникла неожиданно на этом празднике. Гномы и эльфы попятились, желая держаться подальше, а сама ЦинЦин внутренне вздрогнула. Она даже и предположить не могла, что когда-нибудь встретиться с ней…

Когда Королева Демонов Ноктес внезапно появилась под древними кронами леса, её шаги были почти невесомы, как сама тьма, которую она воплощала. Правительница бездны приняла облик прекрасной человеческой девушки. Длинные, как шёлк, чёрные волосы каскадом спадали на её хрупкие плечи. Лицо, бледное, как лунный свет, было совершенным, но глаза… Глаза были холодны, будто в них застыла вечность. Лес замер, чувствую её присутствие, но не дрожал. В воздухе повисла напряжённая тишина, когда Ноктес остановилась перед Цин-Цин. Их взгляды встретились.

Королева демонов заговорила. Её голос был низким, глубоким, но удивительно мягким, словно ночной ветер, проникающий в самые скрытые уголки души:

— Цин-Цин, правительница леса, твоё время пришло. Ты поклялась защищать и хранить это лесное королевство, как я однажды поклялась управлять бездной. И теперь мы стоим здесь, не как враги или союзники, но как равные. Ты — свет леса, я — тьма. Мы обе знаем, что сила не бывает только светлой или только тёмной. Она в равновесии.

Демоница подошла ближе, и тишина вокруг только усилилась, как будто даже ветер затаил дыхание. Ноктес продолжила, её холодные глаза встретились с глазами Цин-Цин:

— Поздравляю тебя, эльфийская дева. Ты вступила на путь, который требует не только любви, но и жертв. Быть королевой — это не только защищать, но и уметь принимать тяжёлые решения. Иногда лес нуждается в свете, чтобы расти. А иногда ему нужна тьма, чтобы отдохнуть. Не забывай, что даже в самых густых тенях может скрываться то, что защищает больше, чем любой меч или щит.

Холодная улыбка скользнула по её губам.

— Ты сильна, Цин-Цин. Но запомни: однажды, когда свет не сможет справиться, тьма всегда будет рядом. Я не твой враг. Я лишь другая сторона пути, по которому ты теперь идёшь. И если настанет день, когда лесу потребуется союзница, не забывай, что тьма тоже умеет хранить тайны и защищать тех, кто дорог.

Она слегка склонила голову в знак признания. Длинные волосы мягко скользнули по плечам, как водопад из тьмы. И в этот момент тишина леса стала почти осязаемой, словно сама природа признала их равновесие, свет и тьму, две противоположности, которые всегда идут рука об руку.

— Будь мудра, Цин-Цин. Не бойся смотреть в глубины тьмы, когда свет ослепляет. Помни, что истинная сила — это способность видеть обе стороны и управлять ими, не поддаваясь ни одной.

С этими словами Ноктес сделала шаг назад, её фигура постепенно растворилась в тенях, оставив за собой лишь лёгкий холодок и ощущение, что тьма всегда будет рядом, даже если её не видно.

Церемония завершилась, когда Цин-Цин, с гордостью и осознанием своей новой роли, взошла на трон, сплетённый из живого дерева. Этот трон, как и всё в лесу, был связан с природой. Ветви мягко обвили её, а из-под её рук и ног начал исходить мягкий зелёный свет. Лес принял её, а она приняла лес. Их связь была теперь нерушимой.

Солнце поднялось выше, освещая поляну яркими лучами. Гости, которые всё это время наблюдали в благоговейной тишине, разом взорвались радостными возгласами и аплодисментами. Лес наполнился музыкой. Эльфийские арфисты, дриады, играющие на флейтах, и даже птицы, подхватившие мелодию, создали приятное уху звучание, наполняющее пространство вокруг.

День коронации завершился грандиозным празднеством. На поляне развернулись пиршества: эльфы, гномы, кентавры и другие существа леса собрались вместе, чтобы отпраздновать наступление новой эры. Столы ломились от даров леса, сочных фруктов, медовых напитков, душистых трав и ароматных хлебов. Фавны танцевали среди гостей, их звонкий смех раздавался среди деревьев, а фениксы и драконы парили в небе, создавая невероятные световые узоры.

Цин-Цин, сидя на своём троне, наблюдала за празднеством с лёгкой улыбкой на губах. Она чувствовала, как лес дышит вместе с ней, как его энергия наполняет её, как в каждом звуке и движении природы раскрывается её новое предназначение. Этот день был не просто днём её коронации. Это был день рождения нового союза между королевой и лесом, между природой и её защитницей.

Рассказ 7.

Безумие дракона.

Цин-Цин, величественная королева эльфийских земель, взирала на свои владения с высоты дворца, стоящего на вершине холма. Её глаза, цвета чистого неба, пронзали утренний туман, словно ища признаки грядущих перемен. Волосы её, белые, как зимний снег, струились по плечам, будто река света, обрамляя лицо, которое оставалось юным несмотря на прошедшие века. Два столетия прошло с тех пор, как она заняла трон Серебряных копий. За это время, мудрость и сила её лишь возрастали с каждым годом.

Сегодня был особенный день. На границе её владений, где возвышались горы Друвия, чьи вершины касались облаков, прилетели тревожные вести. Говорили, что древний дракон пробудился от своего тысячелетнего сна и обрушил свой гнев на приграничный городок Картаран, расположенный у подножья этих величественных гор. Жители города отчаянно молили о помощи свою правительницу. Сотни воинов уже пало в сражении с древним существом.

Цин-Цин знала, что ей предстоит нелегкий путь. Но она была королевой, защитницей своих подданных, и долг звал её вперёд. Сняв с себя королевские одежды, она облачилась в лёгкую броню, которая блестела серебристым светом, отражая лучи восходящего солнца. На поясе висел меч, выкованный из мифрилового металла, который мог разрубить даже самые крепкие чары.

Она оставила стражей во дворце, желая самой пройти этот путь. Как-никак, никто ей в этом не поможет. Обычный клинок и лук бессильны против дракона.

Тропинки альвов, извивающиеся среди густых лесов и зелёных полей, давно стали для неё родными. Она шла быстро, почти бесшумно, словно призрачная тень, скользящая меж деревьев, перемещаясь в пространстве, оставляя у себя за спиной сотни лиг за раз. Лесные духи приветствовали её, шёпотом передавая новости о том, что происходило впереди, Они говорили о разрушениях, о страхе, охватившем жителей Картарана, и о яростном огне дракона, который выжег целые улицы.

Когда солнце достигло зенита, Цин-Цин дошла до предгорий Друвианских гор. Здесь воздух становился холоднее, и ветер приносил запах дыма и пепла. На горизонте виднелись руины Картарана, некогда прекрасного города, теперь превращённого в пепелище. Сердце королевы сжалось от боли и гнева, когда она увидела разрушенные дома и плачущих жителей, собравшихся вокруг остатков у городских стен.

— Ваше величество! — воскликнул один из эльфов, склоняясь перед монархом.

— Не сейчас,  — отрезала королева.

Она не могла позволить себе медлить. Её миссия заключалась в том, чтобы остановить дракона и вернуть спокойствие своим землям.

— Разрешите вас проводить, ваше величество,  — настаивал воин со шрамом на лице. — Одной вам будет не безопасно.

«Вряд ли ты в чём-то сможешь мне помочь».

Но она это не озвучила вслух. Правительница лишь отрицательно качнула головой, давая понять, что любые попытки пойти с ней закончатся провалом.

«Хватит жертв. Теперь только я и он».

Поднимаясь выше по склону горы, Цин-Цин чувствовала, как энергия природы наполняет её тело. Камни под ногами становились всё более острыми, а тропинка всё круче поднималась вверх. Вдалеке слышался рёв дракона, грозный и мощный, словно раскаты грома перед дождём.

Наконец, она достигла вершины одной из скал, откуда открывался вид на долину, где лежала южная часть Картарана. Там, среди обломков зданий, возвышался огромный чёрный дракон, сверкающий чешуёй, словно ночное небо, усыпанное звёздами. Его глаза горели безумным огнём, а крылья простирались над городом, точно гигантский купол тьмы.

Цин-Цин глубоко вдохнула, готовясь к битве. Она знала, что победа будет нелегкой, но она не собиралась отступать. Взяв в руки меч, королева начала спускаться вниз, навстречу собственной судьбе.

«О боги, помогите мне сегодня в этом сражении»,  — попросила она мысленно.

Дракон заметил приближающуюся фигуру королевы ещё издалека. Его взгляд, полный злобы и жажды разрушения, остановился на ней, когда она ступила на последний уступ скалы. Мощные когти вонзились в землю, оставляя глубокие борозды, а хвост метнулся в сторону, сметая остатки разрушенных домов.

— Ты зачем сюда пришла, маленькая эльфийка? — прорычал дракон.

Его голос сотрясал воздух, заставляя камни сыпаться со склонов гор.

— Что ж, твоя смелость заслуживает уважения… но не пощады!

Цин-Цин стояла неподвижно, держа меч перед собой. Её глаза оставались спокойными, несмотря на ужас, исходящий от дракона. Она прекрасно понимала, что её сил может оказаться недостаточно для победы, но её решимость была непоколебима.

«Если я сегодня проиграю, то на трон взойдёт моя сестра. Она этого давно хотела».

— Я пришла, чтобы защитить мой народ,  — ответила она, не дрогнув голосом. — Уходи прочь. Это твои последние часы на земле эльфов.

Дракон фыркнул, что могло служить ему смехом, и этот самый смех прозвучал как раскат грома.

— Смелые слова, глупая королева. Но знаешь ли ты, что твоя иголка не причинит мне вреда?

В ответ Цин-Цин сделала шаг вперед, подняв клинок высоко над головой. Меч начал светиться мягким серебристым светом, который постепенно усиливался, заполняя всю долину. Дракон замер, почувствовав незнакомую силу, исходящую от оружия.

— Этот меч — не просто металл,  — сказала Цин-Цин. — Он содержит магию эльфов, способную противостоять даже таким созданиям, как ты.

— Да что ты знаешь о таких созданиях, как я! Мы жили здесь ещё задолго до вашего прихода в эти земли…

Дракон злобно зарычал. Он расправил крылья и взлетел в воздух, устремляясь прямо на королеву, поднимая за собой бурю из пыли, обломков жилищ и поломанных деревьев. Огонь вырвался из пасти, устремившись к Цин-Цин, но она успела укрыться за щитом магии, созданным её мечом.

— Ты будешь просто-напросто очередной никчёмной жареной эльфийкой, которую я слопаю в один присест!

— Смотри не подавись.

Битва началась. Несмотря на существенные различия в размерах, каждый удар дракона встречал достойный отпор со стороны королевы. Её движения были быстры и точны, всякий выпад был направлен туда, где чешуя дракона казалась менее прочной. Однако безумный противник тоже не собирался сдаваться легко.

Вдруг дракон сделал неожиданный маневр, пролетев мимо королевы и оставив за собой облако пыли и пепла. Когда пыль рассеялась, Цин-Цин обнаружила, что стоит лицом к лицу с огромным драконом, который смотрел на неё сверху вниз.

— Ну что, королева,  — прорычал дракон, обдавая её густым дымом. — Готова ли ты принять свою судьбу?

— А готов ли ты, принять свою?

Цин-Цин взглянула на противника, пытаясь понять причину его ярости. Она всегда считала, что драконы — существа разумные и благородные, способные к состраданию и пониманию. Но этот был охвачен какой-то тёмной силой, заставляющей его разрушать и убивать.

— Почему ты так поступаешь? — спросила она, стараясь проникнуться его болью. — Разве ты не помнишь, кто ты есть на самом деле?

Дракон взревел, и его глаза на мгновение затуманились, словно он пытался вспомнить что-то важное. Но затем тьма вновь овладела им, и он снова бросился в яростную атаку.

Цин-Цин воспользовалась моментом, чтобы попытаться применить свою магию исцеления. Она сосредоточилась, направив поток энергии через меч, надеясь, что сможет снять проклятие безумия, наложенное на дракона. Светлый луч вырвался из клинка и попал прямо в грудь исполина, отбрасывая того назад.

На мгновение казалось, что магия сработала. Дракон застыл, его глаза прояснились, и в них мелькнуло понимание. Но внезапно Цин-Цин ощутила присутствие другой силы, скрытой внутри сознания дракона. Заглянув глубже, она увидела следы чар, наложенных кем-то очень могущественным. Эти чары удерживали дракона в плену безумия, заставляли его разрушать всё вокруг.

«Это работа чародея,  — поняла Цин-Цин. — Именно он наложил на дракона чары безумия. Он использовал его как орудие разрушения, чтобы сеять хаос и страх среди народов».

Цин-Цин осознавала, что её магия исцеления не способна полностью освободить дракона от власти чародея. Чтобы снять проклятье, нужно было найти и уничтожить источник. Но сейчас главное было остановить разрушение и дать шанс жителям Картарана выжить.

— Прости,  — шепнула Цин-Цин, обращаясь к дракону, которого она пыталась спасти. — Но я должна сделать то, что необходимо.

И тогда она изменила тактику. Вместо того чтобы пытаться исцелить дракона, она решила уничтожить источник зла, управлявшего им. Направив весь свой гнев и решимость на чары неведомого колдуна. Цин-Цин выпустила мощный поток магии, стремясь разорвать связь между чародеем и драконом.

Её усилия дали результат. Чары начали ослабевать, и дракон почувствовал облегчение. Но процесс освобождения оказался мучительным.

Цин-Цин не сдавалась. Она продолжала атаковать чары, используя все свои знания и умения, чтобы окончательно освободить исполина. Битва между ними длилась, казалось, бесконечно, и обе стороны истощали свои силы.

Наконец, Цин-Цин нашла слабое место в защите чар и нанесла окончательный удар. Проклятие принялось распадаться, и тьма, окружавшая дракона, стала рассеиваться.

Гигант, освобожденный от влияния чар, упал на брюхо, тяжело дыша. Его глаза вновь стали ясными, хотя тело всё ещё содрогалось от спазмов боли.

— Спасибо, королева,  — прошептал он. — Я никогда не забуду твоего милосердия.

Правительница резко обернулась на вопли и увидела эльфийского воина со шрамом, корчившегося на земле. Его лицо исказилось в гримасе безумия, а тело содрогалось в агонии. Это был тот самый вояка, которого она видела раньше, но теперь его облик разительно изменился.

— Это Ксалгар Ужасный,  — проговорил дракон, который всё ещё тяжело дышал, лёжа на обугленной земле.

Его голос был слаб, но в нём звучала уверенность.

— Именно этот чародей наложил на меня свои чары, пока я дремал в вековом сне высоко в горах.

Цин-Цин сразу поняла, что именно этот эльф, выдававший себя за простого солдата, на самом деле был могущественным чародеем, который использовал своё магическое влияние, чтобы поработить дракона. Теперь, когда она развязала чары, наложенные на исполина, магия вернулась к своему творцу, как бумеранг, и поглощала самого Ксалгара.

Чародей корчился, изрыгая проклятия, его магия вышла из-под контроля и начала пожирать его самого. Безумие, которое он использовал, чтобы управлять драконом, теперь обратилось против него. Хаос в голове погружал Ксалгара во всё более глубокое безумие.

Цин-Цин наблюдала за этим с ледяным спокойствием. Она знала, что Ксалгар заслуживает своей участи. Иначе просто быть не могло. Он являлся виновником не только того, что заклял дракона, но и сотен загубленных жизней.

Королева с осторожностью подошла к Ксалгару, остановившись в нескольких шагах от него. Она не хотела подходить слишком близко, боясь, что его безумие может оказаться заразительным. Однако любопытство и желание узнать правду взяли верх.

— Почему? — спросила она, стараясь говорить спокойно, несмотря на бурю эмоций внутри. — Зачем ты это сделал?

Ксалгар поднял голову, уставившись на неё покрасневшими глазами. Его губы шевельнулись, но сначала ничего не вышло. Затем, собравшись с силами, он прохрипел:

— Тиерин… Он был моим отцом… И ты его убила.

Его смех перешёл в истерический визг, и Цин-Цин поняла, что вряд ли получит от него более чёткий осмысленный ответ. Хотя, с другой стороны, этого вполне хватало.

«Отцом? — удивлённо подумала она. — Я и не подозревала, что у моего брата имелись дети. Впрочем, скорее всего, это обычный ублюдок, бастард».

Она припомнила тот давний день, две сотни лет назад, когда перерезала Тиерину глотку за то, что он нанял гоблинов.

— Зерно зла, посеянное в роду, прорастает в каждом поколении, отравляя плоды древа жизни.

— Дракон от дракона рождается с огненным дыханием,  — согласился исполин. — А колдун от колдуна наследует темные чары.

Цин-Цин стояла над безумцем с выжженными мозгами, крепко сжимая рукоять клинка.

— Оставь его,  — произнёс гигант своим глубоким голосом. — Он больше не представляет угрозы. Его разум разрушен, и ничто уже не сможет его восстановить. В отличие от драконьего.

Цин-Цин медленно кивнула, понимая правоту слов гиганта. Ей не хотелось тратить ни силы, ни время на это жалкое существо, которому осталась лишь одна дорога — в бездну собственного безумия. Но прежде чем уйти, она решила задать последний вопрос.

— Скажи мне, дракон, почему ты позволил ему сделать это с тобой? Ты ведь мог бы уничтожить его одним ударом своего хвоста.

Исполин вздохнул, его дыхание стало ровнее, хотя усталость всё ещё ощущалась в каждом движении.

— Когда он нашёл меня спящим, я был уязвим. Вековой сон ослабляет даже самых сильных из нас. Магия его отца была достаточно мощной, чтобы пробудить во мне древнюю слабость, о которой я сам забыл. Видимо, этот род всегда обладал даром проникновения в глубины сознания существ. Он воспользовался этой возможностью, чтобы подчинить меня себе.

«Быть может, тогда, гоблины и не являлись наёмниками, а Тиерин их просто-напросто подчинил себе».

Цин-Цин задумчиво склонила голову набок, осознавая всю глубину сказанного. История её рода действительно имела глубокие корни, уходящие далеко в прошлое. Слишком часто зло передавалось из поколения в поколение, словно вирус, заражающий души. А итогом всему, брат и его сын…

— Значит, твоя слабость заключалась в том, что ты не смог устоять перед силой древнего рода? — тихо спросила она.

Дракон медленно поднялся на лапы, расправив крылья. Его взгляд стал твёрдым и решительным.

— Нет, моя слабость была в том, что я недооценил силу магии. Но теперь я знаю, что даже самые древние тайны могут быть раскрыты и побеждены. Благодаря тебе, моя королева, я снова свободен.

Он взмахнул крыльями, поднимаясь в воздух. Его мощные мышцы напряглись, и вскоре он оказался высоко в небе, где ветер ласково касался его чешуи.

Цин-Цин смотрела вслед улетающему дракону, ощущая, как её сердце наполняется чувством выполненного долга. Возможно, ей не удастся изменить весь мир, но сегодня она сделала важный шаг к тому, чтобы вернуть порядок и справедливость в своём королевстве.

Когда дракон исчез вдали, она повернулась к дёргающемуся телу Ксалгара. Его душа давно покинула бренную оболочку, оставив после себя лишь пустую скорлупу. Цин-Цин взяла кинжал и вонзила его в землю рядом с телом, оставив его там как напоминание о том, что даже самые могущественные злодеи не вечны.

Последний рассказ.

Тронный зал королевы эльфов Цин-Цин был великолепен. Высокие резные колонны тянулись к самому своду, где сияли тысячи магических светильников, напоминающих звёзды. Зеркальные окна пропускали мягкий свет луны, отражая его в драгоценных камнях, украшавших стены. В центре зала, на троне из белого дерева, сидела сама Цин-Цин — эльфийская королева, правившая уже не одно столетие. Она была воплощением эльфийской красоты.

Её длинные волосы были собраны в сложную причёску, украшенную венком из белых роз и сверкающих кристаллов. На шее Цин-Цин сияла тонкая цепь из чистого золота, на которой висел аметистовый талисман, передававшийся по наследству. Платье, сшитое из тончайшего шелка цвета слоновой кости, струилось по её фигуре, подчеркивая изящество. Рукава платья украшали серебряные нити, а по подолу, словно стекающая роса, были нашиты мелкие, переливающиеся кристаллы.

Сегодня здесь собрались представители множества народов, чтобы поздравить королеву с юбилеем её правления. Гномы, кентавры, эльфы и даже люди — все принесли дары, чтобы выразить своё почтение. Торжественная обстановка проникала в каждый уголок зала. Музыка, ароматы цветов, величественные речи, сопровождающие подношения. Всё происходило по строгому церемониалу, с огромным пафосом, который так любили эльфы.

Среди гостей находился и Эрик, младший купец из северных земель, представитель Гильдии Ледяного Торга. Его товарищи постоянно подшучивали над ним, мол, слишком юн и неопытен, чтобы заниматься серьёзной торговлей. Но Эрик не обижался: он понимал, что их колкости — лишь способ учить его.

Сегодня он был здесь вместе с главой каравана, чтобы наладить торговые отношения с эльфами. Их товары — меха и редкие травы — могли заинтересовать королеву. Но сам Эрик чувствовал себя чужаком в этом зале. Среди утончённой красоты эльфийского двора он казался грубым и неуклюжим.

И всё же, несмотря на робость, он не мог не восхищаться всем происходящим. Особенно самой королевой. Величественный облик завораживал, и Эрик не мог отвести от неё влюблённых глаз.

 — Парень, — тихо пробурчал его наставник, пожилой купец Хольдрик, толкнув его локтем. — Не пялься так. Мы здесь как гости, а не как охотники за сердечными трофеями.

Эрик смутился, но ничего не ответил.

Тем временем гномы поднесли королеве невероятной красоты ожерелье, усыпанное рубинами. Кентавры преподнесли редкие травы и магические свитки, написанные древними чарами. Эльфы же, как всегда, отличались изысканностью: их дары были утончёнными и символичными.

Но в какой-то момент внимание Эрика привлекли трое эльфов, стоявших ближе к трону. Они держали в руках небольшой ларец, украшенный золотыми узорами. Их поведение казалось ему странным: они переговаривались шёпотом, часто оглядывались и выглядели напряжёнными.

Молодой купец нахмурился. Что-то в их движениях выдавало скрытую угрозу. Он не был воином, не обучался магии, но интуиция сработала точно: что-то было не так.

 — Как только подойдём, и тогда… — донеслось до ушей молодого человека.

- главное, открыть.

Когда троица медленно приблизилась к трону, Эрик внезапно ощутил, как сердце тревожно сжалось. Не раздумывая, и не понимая собственного поведения, он бросился вперёд, грубо расталкивая людей и эльфов в сторону. За его спиной закричали другие купцы, ругаясь, проклиная молодого балбеса.

 — Ваше Величество! — крикнул он, прыгая на возвышение, где сидела королева.

Охрана мгновенно обнажила оружие, направив его на Эрика, но он успел немного раньше. Молодой купец схватил Цин-Цин за руку и, рывком сдёрнув её с трона, бросил на пол, прикрывая собой.

В тот же миг раздался оглушительный взрыв. Ларец, который несли трое подозрительных эльфов, вспыхнул ярким светом, разбрасывая осколки вулканического стекла по всему залу. Крики боли и страха наполнили помещение, а магические светильники на мгновение погасли, погружая зал во тьму.

Когда пыль осела, Эрик ощутил, как его плечо пульсирует от боли. Но самое главное, он был жив. Под ним лежала королева, и её взгляд был полон удивления, а не испуга, как можно было ожидать в такой ситуации.

 — Что ты… — начала она, но тут же замолчала, увидев ужасающие разрушения вокруг.

Многие лежали мёртвыми, другие кричали, лишившись конечностей. Осколки посекли около тридцати гостей в разной степени. В зал уже спешили медикусы и чародеи, чтобы облегчить боль и оказать первую помощь пострадавшим.

 — Вон он! Держи его!

Охрана немедленно схватила одного из троицы, выжившего эльфа, которому оторвало обе руки, пока гостей начали спешно выводить из зала.

Через несколько часов Эрик стоял в кабинете Цин-Цин. Здесь всё было куда скромнее, чем в тронном зале, но всё же чувствовалась эльфийская изысканность: полки с книгами, карта королевства на стене, магические кристаллы, освещающие помещение мягким светом.

Королева сидела за своим столом с бледным лицом, рядом с ней стоял следователь по имени Лаэрим. Это был высокий эльфийский мужчина с холодным взглядом и длинными чёрными волосами, заплетёнными в тонкую косу. Голос его был строг и чёток.

 — Один из заговорщиков выжил, Ваше Величество, — доложил он. — Мы допросили его с помощью заклинания правды. Это был заговор группы дворян, недовольных вашей политикой.

 — Что именно их не устраивало? — спросила Цин-Цин, нахмурившись, нетерпеливо постукивая ногтем по столешнице.

 — Они считают вашу политику слишком мягкой. Они хотят расширения территорий, усиления влияния эльфийского народа. Но вы…

Лаэрим на секунду замялся.

 — Но я, — тихо продолжила королева, — хочу мира и торговых отношений.

Наступила звенящая тишина. Эрик, стоявший у дальней стены, чувствовал себя здесь лишним. Но он не мог уйти, пока ему не позволят.

 — Этот человек, — продолжил Лаэрим, кивнув в сторону молодого торговца, — спас вам жизнь. Хотя его действия были… импульсивными.

Цин-Цин поднялась из-за стола и подошла к Эрику. Её взгляд, спокойный, но внимательный, остановился на нём.

 — Ты сегодня спас меня, — сказала она, и в её голосе не было высокомерия, только искренняя благодарность. — Как тебя зовут?

 — Эрик, Ваше Величество. Эрик из Гильдии Ледяного Торга. Я… просто сделал то, что считал нужным.

 — Ты рисковал своей жизнью, — продолжила она. — И спас мою, а вместе с этим и королевство.

Она посмотрела ему в глаза, и Эрик вдруг почувствовал странное тепло, которое разлилось по всему телу. Их взгляды встретились, и время словно остановилось.

 — Я в долгу перед тобой, — тихо сказала она.

 — Ваш долг — это мир, который вы создаёте, — ответил он, сам не веря своим словам.

Цин-Цин улыбнулась. Это была первая улыбка, которую он видел на её лице.

В тот момент между ними возникло нечто, что не поддавалось объяснению. Было ли это благодарность? Уважение? Или что-то большее? Эрик не знал. Но он понял одно: его жизнь отныне изменилась навсегда.

Королева, словно почувствовав повисшую неловкость в воздухе, отступила на шаг, но её взгляд всё ещё был прикован к молодому человеку.

 — Тебе нужно отдохнуть, — сказала она мягко, но настойчиво. — Лаэрим, проводи нашего гостя в покои. Убедись, что он устроился и не нуждается в чём-либо. А также нужно показать медикусу…

Эрик хотел возразить, сказать, что с ним всё в порядке, так как на плече оказалась лишь царапина, но, взглянув на её серьёзное лицо, всё же кивнул. Ему было странно признавать, что сейчас он чувствовал себя не как младший купец, а как человек, выполнивший нечто большее. Что-то, что изменило его место в этом мире навсегда.

Лаэрим коротко поклонился королеве и жестом пригласил Эрика следовать за ним.

 — Вы спасли королеву, — заметил эльф, когда они шли по длинным коридорам дворца.

Его голос был холодным, но в нём чувствовалась доля уважения.

 — Это редкая смелость для человека.

-Просто я почувствовал, что должен действовать, — ответил Эрик.

 — Иногда именно такие действия решают судьбы королевств, — произнёс Лаэрим, прежде чем замолчать.

Эрик провёл ночь в гостевых покоях, но сон так и не пришёл. Он думал о том, что произошло в тронном зале, о королеве и её взгляде, который он не мог забыть.

Наутро Эрика вновь вызвали к королеве. На этот раз в зале был только узкий круг приближённых: Лаэрим, несколько советников и сама Цин-Цин. Она выглядела так же величественно, как и вчера, но в её глазах читалась усталость от проведённой бессонной ночи.

 — Эрик, — начала она, когда он вошёл и поклонился, — я хотела поговорить с тобой лично.

 — Да, ваше величество.

Он выпрямился, чувствуя, как её слова звучат будто бы только для него. Впрочем, так оно и было.

 — Тебе удалось спасти не только меня, но и весь мой народ от хаоса, который последовал бы за моей смертью. Ты поступил без раздумий, просто следуя своему сердцу. Это качество, которого иногда не хватает даже самым мудрым из нас.

Молодой человек хотел что-то сказать, но она продолжила, остановив его жестом:

 — Я хочу предложить тебе остаться во дворце на некоторое время. Ты можешь стать моим советником по делам твоего народа. И мне, признаюсь, это важно.

Эрик замер, ошеломлённый её словами. Он, простой младший купец, теперь имел возможность стать частью чего-то большего.

 — Я… — наконец ответил он. — Это огромная честь для меня, Ваше Величество!

 — Тогда так и будет, — улыбнулась она.

Эрик остался при дворе. Первоначально он занимался торговыми делами, помогая наладить отношения между северным народом и королевством эльфов. Но с каждым днём он становился не просто советником, а человеком, которому королева доверяла больше, чем кому-либо.

Они совершали совместные прогулки, проводили долгие вечера в беседах. Цин-Цин рассказывала о своём видении мира, о том, как она хочет объединить народы, чтобы никто не страдал от войн и ненависти. Эрик, в свою очередь, делился историями о суровом Севере, о том, как его народ ценит простые радости жизни.

Между ними росла невидимая связь, которая сначала была дружбой, потом — чем-то большим. Но в этом не было места поспешности. Эльфийская королева и человек, купец из далёкого Севера, шли к своему сближению медленно, как будто боялись разрушить что-то хрупкое.

Никто во дворце не был удивлён, когда спустя несколько лет королева Цин-Цин объявила о своём браке с Эриком. Это решение вызвало волну обсуждений среди её подданных: некоторые эльфы не одобряли союз с человеком, но большинство признало, что Эрик доказал свою верность и преданность королеве.

Их союз стал символом нового времени. Вместе они укрепили связи между народами, создали торговые пути, которые принесли процветание всем землям.

Цин-Цин продолжала править ещё многие столетия, даже после смерти мужа. У неё и Эрика было много детей — одни унаследовали долголетие и эльфийскую грацию, другие имели горячие сердца и решительность своего отца.

Королева стала легендой. Её правление вспоминали как Золотой Век, когда народы объединились, а войны прекратились.

Говорят, что королева Цин-Цин правила ещё тысячи лет, и её имя до сих пор звучит в песнях бардов. Её дворец стал символом единства, а её деяния — примером для правителей всех времён.

Эрик, простой человек из далёкого Севера, стал её мужем и самым верным другом. Их любовь вошла в легенды как союз, преодолевший границы.

Многие эпохи спустя, когда мир снова и снова переживал свои взлёты и падения, имя Цин-Цин оставалось символом надежды. И даже через тысячи лет после её правления, её потомки и наследники продолжали её дело.

Так закончилась история королевы и купца, но началась другая — история мира, который они создали вместе.