Каштанка. Глава. 6 Роман

Глава. 6                Проклятая  война.


Жизнь всегда была смесью радости и боли, богатства и нищеты.

Народная мудрость



В ответ на шутки мужа лишь ласково улыбалась. Несмотря на трудную жизнь в деревне, супруги были счастливы. Из этой светлой, словно чистое весеннее небо, любви появился на свет сынишка Ваня.

Рос он спокойным, послушным, разве что сильным не по годам. Сын старался маме помогать. В свои семь лет огород копал, и воду домой таскал. Но, был он всё - таки ребёнок. Хотелось ему и побегать, и поиграть.
 
Глафира Сергеевна даже ругалась на него иногда:
- Сходил бы с мальчишками побегал. Сидишь днями меня охраняешь !
- Мамка, а ты не обидишься, тебе не будет без меня скучно ?
Мать смеялась.

- Иди уже, наверное, не помру с тоски - то.
Ваня уносился сломя голову, словно резвый ветерок. Но время от времени домой забегал, посмотреть, не скучает ли его мама.

Сергеевна всё понимала, даже слезинку иногда смахивала, хороший малец вырастет. Добрый.

Муж Глаши был скор и искусен в работе, любое дело в его руках спорилось и ладилось.

Будь то стол, или деревянные ложки, или плетение корзин, которыми он обеспечивал деревенских баб. Одно слово – мастер на все руки, а уж балагур, каких свет не видывал.

Наступило жаркое лето. Яркое, летнее солнце стояло высоко в небе, обрушивая на изборождённую трещинами почву волны иссушающего зноя.

Пласты горячего воздуха, подымаясь, создавали невероятнейшие иллюзии, напрочь лишавшие ориентации и скрывавшие линию горизонта за многочисленными слоями подвижных кривых зеркал.

Только детям всё было нипочём. Носились они под палящим ярким диском небесного светила, чёрные, как негры купались в тёплых водах ближайшей речушки и радовались жизни.

Листвянка была живой, и дышала, ласково обнимая тела деревенских сорванцов даря им удивительную лёгкость. Так умеют радоваться только малые детишки, не о чём особенно не задумываясь от души и на полную катушку !

Семейная жизнь постепенно устраивалась, входя в житейское русло, как говорится – живи и радуйся, но однажды в конце июня 1941 года во двор к Горемыкиным прибежала гурьба испуганных местных босоногих пацанов:
- Дядя Петя ! Тётя Глаша ! Там объявили у правления колхоза по радио, что вoйнa началась !...

Глафира обхватила маленького сынишку Ваню, прижала к себе.
Горе то какое ! - голос её сорвался и она заголосила. Слёзы текли из её глаз...
- Что - то теперь будет ?

Вскоре в стране объявили всеобщую мобилизацию. Ореховские мужики уходили на фронт воевать с фашистской нечистью, напавшей подло и вероломно на нашу родную землю.

Деревенские бабы громко навзрыд голосили, а малые детишки испуганно прижимaлись к ним. Глафира Сергеевна собирала мужу вещмешок, еле сдерживая слёзы:

- Не снимай никогда !... Это тебя убережёт !... - она помeстила на шею мужу тряпицу в виде кисета с землёй на суровой нитке. Перекрестила на дорогу:
- Храни тебя Господь !

- Не ходи никуда, дальше я сам ! - Пётр поцеловал своих родных кровинушек, кивнул на прощание жене и отправился на сборный пункт к местному сельсовету.

Деревенские бабы провожали любимых им людей с болью в сердце. Тяжёлый комок подступал к горлу, а глаза их застилал горячий, влажный туман.

Многих женщин не покидало горькое предчувствие, что они больше никогда в своей жизни не увидят своих мужей.

Глафира и её односельчанки долго ещё стояли у дороги, глядя на уходящих на фронт мужчин, пока колонна совсем не исчезла из виду.

Глаша перекрестила их, родненьких, ещё раз. Прошептала: «Пресвятая Богородица, спаси наших мужичков, очень тебя прошу !»...

И побрела, опустив голову, то и дело, утирая набегавшие слёзы, в осиротевшую хату... Сердце её нещадно ныло...


Продолжение следует …