Каштанка. Глава. 7 Роман

Глава. 7              Трудная жизнь в тылу.


У нас одна жизнь и в основном мы тратим ее на смех или плач.
Народная мудрость


Пётр Горемыкин ушёл на фронт в первый месяц войны, а его жена осталась с семилетним сынишкой Ваней да с больной свекровью Тамарой Алексеевной.

Слёз не было, только чувство безысходности и одиночества тисками сжимали сердце, женщине казалось, что течение жизни остановилось навсегда, исчез смысл её существования на земле.

Но постепенно жизнь увлекла её дальше, оставляя в памяти только серый пепел и золу воспоминаний.

Да и не было больше времени горевать. Нужно было о хозяйстве заботиться, о больной свекрови, да и маленького сына, в конце концов, воспитывать !

Так что забот был полон рот, как говорится и не хватало времени особо грустить да переживать о чём - то. Годы были тяжёлые и страшные...

В Ореховке мужиков почти не осталось, кроме древних стариков, да малолетних ребят. И вся работа в колхозе легла на плечи баб.

Грозная роковая война, нахлынув внезапной и буйной волной, унесла с собой крепких, плечистых мужиков - кормильцев, что пахали землю, выращивали урожай, валили лес, ходили на охоту, прокладывали пути – дороги, а самое главное любили свои семьи и растили детишек.

Теперь они только видели их в чутких снах в перерывах между тяжёлыми и кровопролитными сражениями, как сыплет февральский снег, укрывая норы и берлоги, как шуршат листья, ударяясь о голые, почерневшие от влаги ветви.

Только в минуты небольшого затишья, ушедшие на фронт, могли ощутить во рту чуть кисловатый, такой освежающий вкус таёжной ягоды. А также непередаваемый вкус и аромат любимых губ, что где - то далеко сейчас, в эту минуту, шепчут сбивчивую молитву о тех, кто им так близок и дорог...

Раскаты неистовых боёв не доносились до уральской глуши - Ореховки, словно оберегая души оставшихся родных и близких, чтобы те, потом, обняв победителей - мужей, отцов и сыновей, смогли исцелить их раны, одарив их душевным теплом, чистым, обжигающе - добрым, не забрызганным человеческими болями и страданиями.

Вся тяжёлая, изматывающая мышцы работа, теперь легла на женщин и детей.

Но женщины не роптали, разве что по ночам, вздыхая и охая, шептали проклятия на голову иноземцев, что отобрали их простое, женское счастье. Они уже и не делили, что нужно делать, мужское или женское.

В то страшное время в тылу, все ясно сознавали, что надеяться не на кого. Латали крышу, как делали их мужья, рубили дрова, разжигали костёр, а потом копали и долбили ломами слегка оттаявшую землю, чтобы похоронить тех сельчан, которые не справились с тяжкими хворями...

Они брались за всё. Срочно организовали курсы трактористов, где обучали женщин и подростков этому трудному ремеслу, профессии сельского механизатора. Очень тяжко было: Глаша Горемыкина работала на ферме, дома маленький сынок.

Спасибо свекрови, хоть за ним приглядывала, да немудрёный суп варила. Рубила дрова, печь топила, воду несла, корове соломки давала да доила, а летом ещё огород - всё это тоже было на натруженных плечах Глафиры.

Свекровь хоть хворала зело, но держалась, продолжая хлопотать по домашнему хозяйству.

Сынок Ванюшка, когда подрастёт, тогда поможет, а пока… Пётр писал исправно, всё беспокоился, как они там, тяжело, наверное, жене: и работа, и семья, и хозяйство.

«Вот разобьём фашистов, вернусь домой - легче будет, а пока держись, родная !». Читая эти письма, горько плакала Глаша.

«Поскорей бы выгнали проклятых захватчиков фашистов с нашей родной земли, вернулись бы домой наши мужья».

Россыпь звёзд на чернильном морозном небе едва подсвечивала уснувшую среди полей уральскую деревеньку. В окнах уже погасли последние отсветы ламп, и только тёмные бревёнчатые стены могли подсказать, что здесь живут люди.

Ближе к утру звёзды подёрнула тонкая пелена облаков. Тихую позёмку незаметно, но уверенно сменил порывистый ветер – и заклубилась злая вьюга…


Продолжение следует …