Поезд во времени. Часть 1. Глава 3

                3

                Белый туман

   Поезд мерно покачивался своими вагонами и убаюкивающе постукивал на рельсах. Поездка теперь становилась совсем расслабляющей, как легкий массаж и располагала пассажиров к мягкой полудреме. К тому же за окном понемногу опускался теплый вечер, и в вагонах, как по мановению волшебной палочки, появился вечерний свет. Стеариновые свечи горели совсем без копоти и почти без запаха, создавая удивительную ауру легкого спокойствия и блаженства. В вагонах почти не было слышно голосов, разве что шелест газеты в руках тех пассажиров, кто привык в это время к вечернему чтению. В вечерних газетах почти не было никаких громких новостей, складывалось впечатление, что дремал не только поезд "Санетти", а и вся просвещенная Европа.

   Луиджи не был большим любителем газетного чтения, но предусмотрительно захватил с собой в дорогу небольшую книжку описания Мессинского землетрясения, которую ему дал почитать бакалейщик Диалли, надеясь на обмен мнениями после прочтения. Но в Чивитавеккья просто не было, ни времени, ни желания взять в руки заветную книжицу, а здесь в вагоне в самый раз. К тому же, он взялся ее читать не для последующего обсуждения с бакалейщиком, а чтобы поделиться о прочитанном с Джиной, чтобы как-то ее развлечь и заодно показать жене, какой у нее культурный муж. Странное дело, но землетрясение, которое произошло всего лишь три года назад в Мессинском проливе между Сицилией и Аппенинским полуостровом прошло как-то мимо него, и он с удивлением узнавал о его страшных последствиях. Нет, рассказывать подобное Джине в ее нынешнем положении, пожалуй, не стоит, зачем ее лишний раз расстраивать описанием вселенской итальянской беды, пусть она сначала отойдет от горя, причиненного ей смертью матери.

   Джина тоже читала какой-то дамский журнал, в котором в одной статье неожиданно описывалось, как будут лечить болезни в недалеком будущем. Должны появиться антимикробные препараты, и лечение гриппа и прочих пневмоний превратиться в легкое занятие для врачей и облегчит страдания, а может и спасет жизнь многим больным. Вот бы такой препарат да ее матери. До свадьбы с Луиджи она долгое время работала в местной аптеке и уже начала хорошо разбираться в медицине, да и доктор Саньери ее нахваливал и даже советовал ей учиться дальше. Но теперь какая учеба, если у них пойдут дети.

  Неожиданно за окном стало совсем темно, как будто наступила глухая ночь, и Джина испуганно вскрикнула.

- Это - старый тоннель еще в Эмилии-Романьи, первый на пути в Ломбардию, - раздался голос какого-то знатока итальянских железных дорог, - не пройдет и минуты, как мы его проедем, и за окном снова станет светло.
- Не волнуйся, дорогая, это - всего лишь старый тоннель, — успокоил свою жену Луиджи.

   Действительно, буквально через несколько секунд поезд стремительно вырвался из тоннеля, и за окном стало даже еще светлее, чем раньше.

   В вагоне становилось понемногу прохладно, и Отто Шварц встал со своего места, чтобы прикрыть окно. Вдруг его пальцы почувствовали влагу. Ну, конечно, все дело в этом тумане: просто в воздухе скопилось слишком много воды, образовавшейся из мельчайших капелек влаги. Странное дело, дождей здесь вроде давно не было, ну разве, что море совсем недалеко или просто такая холмистая местность с подземными озерами и горными реками. Складывалось впечатление, что поезд мчался, окруженный со всех сторон этой белой мглой.  Правда, появившаяся на пальцах влага, была какая-то маслянистая, которая могла появиться в атмосфере в результате конденсации водяного пара, образовавшегося от сгорания угля в трубе паровоза. Отто еще подумал, что такую маслянистость туману могли придать смеси нафтеновых кислот, которые используются для пропитки шпал. По крайней мере, так делали на его родине в Саксонии. 

   Рон Грилиш относился ко всем этим заумным рассуждениям о тумане весьма снисходительно: уж ему-то, коренному лондонцу, о тумане было известно все, ведь в его городе каждый второй день был туманный. Лондонские дамы, которые одевали вечером белоснежные туалеты, собираясь в театр, возвращались обратно уже в серых нарядах. Или даже в желтых. Всему виной был уголь, которым топили на кухнях и в каминах в домах добропорядочных горожан. Вот, когда с угля перейдут на другое топливо, как в лондонских домах, так и в этом паровозе, то туманы сразу прекратятся. Правда, Рона немного смущал этот странный белый цвет. Впрочем, вода как вода, в конце концов, Италия со всех сторон окружена морями, как и его родной туманный Альбион.

  Когда пассажиры позакрывали в вагонах все окна, то стало как-то даже легче дышать. Интересно, что немного подальше от железной дороги, было намного темнее, чем вокруг самого поезда. Ну, да ладно, нечего этой физической ерундой забивать себе голову.

- Мы приближаемся к главной цели нашего путешествия — новому километровому тоннелю, пробитому в отрогах Ломбардии, — раздался голос все того же знатока этого туристического маршрута.

  Услышанная новость стала быстро распространяться между пассажирами сначала в одном вагоне, а потом и по всему поезду. Пассажиры снова прильнули к окнам в своих вагонах, словно хотели запечатлеть уже вечерние пейзажи за окном с приближающейся полной темнотой. Действительно, через несколько минут в вагонах стало совсем темно, как-то неожиданно погасли даже стеариновые свечи. Организаторы туристической поездки, казалось, все продумали до таких мелочей, чтобы поездка надолго запомнилась путешественникам. По вагонам пронеслась череда испуганных дамских вскриков и возмущенных мужских голосов, хотя все прекрасно понимали, что так просто было задумано. Все-таки, они проезжают самый длинный тоннель в Италии, это надо было, ну пусть не увидеть, то хотя бы почувствовать. И они почувствовали: вы представляете, синьоры, когда все кругом погружается в кромешную темноту, только поезд легко покачивается на рельсах. В такой момент, когда ничего кругом не было видно, каждый пассажир ушел в себя и думал о чем-то своем сокровенном.

- Когда мы приедем в Милан, то после посещения знаменитого собора Дуомо, нам надо будет сходить c Джиной в “Ла Скала”, - размышлял Луиджи, - говорят, там совсем рядом, но это должно успокоить бедняжку, ведь в последнее время она столько пережила. Да и когда нам еще представится такая возможность.

- Все-таки мой Луиджи очень сильно меня любит, и заботится о моем здоровье, — думала Джина, — вот бы ему пришло в голову мысль посетить со мной Оперный театр. Говорят, услышанная матерью во время беременности классическая музыка, благотворно сказывается на здоровье малыша.  По крайней мере, так написано в этом дамском журнале.

- Пожалуй, применение антисептиков в течение нескольких часов после ранения не полностью уничтожает бактериальные инфекции, просто микробы могут успеть проникнуть глубоко в ткани костей, хрящей, мышц, даже в лимфу и кровь, - размышлял Рон Грилиш, - надо будет попробовать провести подобный эксперимент на искусственной ране.

- Хорошо, что я сумел перехитрить полицию, сразу выехав в Италию, - подумал Анри Реваль, - а то бы сразу попался со своим саквояжем, набитым франками. Нельзя постоянно таскать с собой такую кучу денег.  После прибытия поезда в Ломбардию надо будет попробовать перебраться в Швейцарию и оставить деньги в каком-нибудь местном банке. Там на итало-швейцарской границе не такой суровый паспортный контроль и никто тщательно не станет проверять мой саквояж.

- Этот коротышка Чезаре Пранки не дал мне даже эпизодическую роль в своем последнем фильме, — с горечью подумала Жанна Райоли, - все обещал съездить со мной в Неаполь или сводить в “Ла Скала”, который как раз находится на другом конце страны. Тоже мне, какой театрал выискался, всем этим режиссерам нужно от девушки только одно и с этим ничего нельзя поделать. Но все равно противно.
   
- В Милане надо будет посетить замок Сфорца, — размышлял граф Орлов, - говорят, миланские архитекторы, работавшие в свое время над Московским Кремлем, взяли за основу форму башен и корону венчающих стены зубцов. Надо будет посмотреть. И все же зря, что я расстался с графиней Ростовцевой, с кем я теперь буду здесь путешествовать.

  Граф Орлов посмотрел в сторону Жанны Райоли:
- Не графиня, конечно, а по ее же словам — еще только начинающая актриса, но сходить с ней в театр или ресторан, пожалуй, вполне возможно.

  Темнота в самом поезде и за окнами явно затягивалась. Отто Шварц заранее оценил протяженность нового тоннеля — примерно километр или немного больше, и среднее время движения поезда — пусть 30 километров в час, значит через две, самое большее через три минуты, они вырвутся из тоннеля. Он всегда гордился своими способностями точно оценивать время и расстояние и закрыл глаза: ровно через три минуты он их откроет и за окном появится пейзаж Ломбардии, пусть и вечерний. А пока можно просто сосчитать, ну пусть до 200. Ну-ка: айн, цвай, драй... Цвайхандер. Отто открыл глаза, кругом было все так же темно, как и несколько минут назад. Наверное, он слишком быстро считал или тоннель на самом деле все же длиннее. Ну, конечно, скорость поезда в тоннеле куда меньше, чем на открытой местности. Все-таки безопасность движения еще никто не отменял. Но и через второй “цвайхандер” ничего не изменилось. Что за ерунда? Отто Шварц с тревогой посмотрел на свои часы: он всегда так делал, если что-то было не так. Привычка, выработанная годами нелегальной работы. Часы “Union Glashutte” — часы его родного саксонского города. Сколько раз его просили купить себе что-нибудь французское или швейцарское, пусть даже подороже, у разведки на это деньги всегда найдутся. “Когда-нибудь ты на этом погоришь”, — часто говорили ему в руководстве. Ерунда. Если и погоришь, то на чем-то другом. Он с любовью посмотрел на цифры и стрелки, слегка подсвеченные специальным составом. Его отец как раз работал на этой часовой фабрике в его родном городе и был там одним из ведущих часовых дел мастеров. Сколько лет прошло, а цифры и стрелки на своих местах, часы прямо, как новенькие — ни разу не останавливались. Часовая стрелка подсвечивается немного красным цветом, минутная — скорее розовым, а секундная — желтым. Все, как и 20 лет назад. Нет, не все, секундная стрелка не двигается, она просто замерла на месте. Часы показывали как раз то время, когда они въехали в этот тоннель, он это точно запомнил.  Первый раз в его жизни часы остановились.

   Граф Орлов в недоумении потряс левой рукой с часами “Paul Bore”. Павел Буре. Поставщик Двора Его Императорского Величества с 1899 года. Он никогда не был ревностным поклонником одной конкретной марки, да и его часы частенько останавливались, просто граф забывал их своевременно заводить, особенно после ночных кутежей. Но сегодня он их точно заводил, когда садился в поезд на вокзале в Риме. Часы просто стояли и показывали время, примерно полчаса назад. Или час. Черт тут разберет с этим дурацким тоннелем. Тоннель тоннелем, но почему так сразу погасли все свечи? Поезд движется вперед, вагон все также покачивается на рельсах, только вот тоннель никак не заканчивается. Неужели, они так и будут ехать до самой конечной станции? В недоумении он встал и бесшумно вышел в коридор. Там было так же темно, как и в его купе и, казалось, весь вагон просто спал. Только ему, графу Орлову не спалось. Неужели все из-за графини Ростовцевой? Чушь. Сколько было в его жизни разных всяких там графинь и не совсем. Подобные расставания никогда прежде не заканчивались бессонницей.

   Но в коридоре граф Орлов был не один. Возле купе через одно после его в темноте ясно выделялся силуэт мужчины. Кажется, он  узнал этого немца, как там его — герр Шварц. Интересно, причина бессонницы тоже женщина или все же что-то другое? Немцы — люди педантичные, они не будут тебе просто так разгуливать ночью по вагону.

- У меня остановились часы, — неожиданно как-то виновато прервал молчание граф Орлов.
- Представляете, у меня тоже, — ответил ему темный силуэт герра Шварца.

   Какое-то время они дружно молчали под стук вагонных колес, каждый из них не знал, что сказать, считая случившееся простым недоразумением, а теперь и случайным совпадением.

- Самое ужасное, — прервал их молчание Орлов, — в том, что этот тоннель все никак не кончается, а прошло уже бог знает сколько времени.
- Пожалуй, вы — правы, - поддержал его немец, - у меня почему-то складывается впечатление, что дело тут вовсе не в тоннеле.
- А в чем, тогда, по-вашему?
- Похоже, в нашем поезде остановилось время.