Имаго

Мы с ней всегда хорошо учились, были лучшими учениками в школе, которую закончили с золотыми медалями. Потом легко поступили в Университет. Только я на физфак, а она на биофак. Все сессии мы заканчивали на одни пятёрки и к третьему курсу стали получать повышенную стипендию. Мы были дружны с самых первых классов школы. И постепенно наша дружба переросла в нечто большее. В любовь. Если у кого-то пары заканчивались раньше, то тот ждал окончания занятий второго. Я выбегал в университетский двор, а она ждала меня там. Или наоборот. Мы бежали друг к другу, словно не виделись год. Боже, какое счастье охватывало нас тогда! Я прижимал её к груди, а она прижималась ко мне, словно пряталась от кого-то…
Потом мы одновременно вышли на защиту дипломов, и одновременно наши работы сразу же были выдвинуты на защиту кандидатских диссертаций. Моя – на кандидата физмат наук, её на кандидата биологических наук. Потом была скромная свадьба (мы не хотели буйного празднества). Мы были счастливы! И если вдруг не виделись несколько часов, то тревога друг за друга заполняла нас, а встреча была как небесное откровение.
Она иногда писала картины. Прекрасные и реалистические. В стиле прерафаэлитов. Мне они безумно нравились. Каждая чёрточка на её картинах была продумана и выверена. Правда, знатоки говорили, что этот стиль изжил себя, что сейчас так не пишут. Мне это было непонятно, и я ставил её картины на самый высокий пьедестал в своём понимании живописи.

Я вскоре стал работать в одном прикладном научном институте и занимался тонкими расчётами некоторых физических систем, находящихся в неустойчивом конденсированном состоянии. Это были расчеты на граничных условиях между классической квантовой механикой и физической статистикой, то есть, систем, состоящей из огромного числа частиц. А она занималась микробиологическими объектами. Мы много обсуждали наши работы, и хотя я не биолог, а она не физик, нам как-то почти одновременно пришла в голову одна и та же мысль – квантовая биология! Точнее, пришла ей, но она подтолкнула мои мысли в этом направлении. Нет, мы были не первыми на этом пути, но этот путь пока ещё не рассматривался как отдельная наука. Может быть, в этом что-то и было. Мы планировали начать разрабатывать, каждый свою часть, этого, как нам показалось, перспективного направления. Как мне нравилось, когда она мне рассказывала про своё понимание этого немного странного предмета – квантовой биологии! Я не всегда её понимал, но она очень подробно рассказывала мне о том, чего она ждёт от проработки этого вопроса. И моя помощь в этом ей была очень нужна, так как я мог на основе уже своих вычислений дать вероятность поведения большого числа биологических частиц, которые я со своей стороны представлял просто как объекты для предлагаемых мной вычислений.
Мы много спорили, но постепенно, шаг за шагом продвигались в построении расчетной модели для биологических частиц. Иногда, когда уставали или оказывались в тупике, мы отправлялись за город в большой парк, который больше был похож на лес, особенно, если сойти с уютных аллей и углубиться в него по почти незаметным тропинкам. Там мы нашли уединённое местечко. Большое дерево было повалено года два назад пролетевшим ураганом и лежало на земле, представляя собой удобную скамеечку. Вот там мы усаживались и продолжали свои споры и беседы. Но часто она озадачивала меня не столько вопросами биологии, сколько совершенно незнакомыми мне темами. Эти темы были для меня совершенно тёмными, непонятными, неясными. Скорее философскими, не оцифрованными, или вообще не не поддающимися оцифровке и описанию привычными, пусть и сложными, формулами по сравнению с тем, что мне было близко и понятно, и с чем я мог бы разобраться. Видимо, несмотря на схожесть мышления, в этом подходе мы были разными. Я, безусловно, признавал за ней первенство в этих вопросах. Может быть, я был более прагматично создан, и её полёт мысли был для меня недостижим. В вопросах онтологии и эволюции жизни на нашей планете я, безусловно, не мог с ней сравниться. Поэтому я слушал её, не всё и не всегда понимая.
В тот день мы с ней и были в этом парке. Как уютно было сидеть на том дереве, в лесной тиши, если не считать весёлого щебетания птиц и шелеста ветра.
- Есть у меня одна идея… Описать сложную биологическую систему жёсткими физическими и математическими формулами…
- Но принципы квантовомеханического подхода неприменимы к большим молекулам. Точнее так. Квантовая механика прекрасно работает, если у вас одна микрочастица в понятном поле, например, в электромагнитном. Рассчитать движение и все вероятности для электрона в атоме водорода получается легко и изящно. Но если у вас ядро атома состоит из 8 протонов и 8 нейтронов, то всё становится намного сложнее, а 8 протонов это всего-навсего кислород. Поэтому, если взять обычную воду, а её формула Н2О, то там уже всё ещё сложнее. Простейшие же органические вещества, а они являются основой биологических объектов, точными вычислениями не рассчитать. В мире нет ещё цельной картины квантовой химии, нет явных решений поставленных ею задач. Она на несколько порядков сложнее квантовой физики. Что уж говорить о квантовой биологии, которая на несколько порядков сложнее квантовой химии. Как же я тебе помогу в таком случае в решении твоих задач?
- Но должны ведь быть другие решения, построенные на иных принципах и подходах?
- Да, конечно, они есть. Системы, которые состоят из большого числа частиц, пусть даже такая система квантовая, могут быть описаны и рассчитаны методами статистической физики. А вот статистической химии как науки нет. Тем более нет возможности применения таких подходов в биологии. Нет теории, нет методов хотя бы оценки таких биосистем.
- Значит, мы должны их создать! – заявила она
- Как?
- Я тебе подскажу. Я чувствую, что во мне что-то происходит, но, так как ты, я не владею математическим аппаратом. Я буду тебе описывать, что со мной происходит, как я это всё вижу, а ты будешь пытаться моим мыслям придать гармонию строгих формул и расчётов.
Я задумался. Я верил в неё, в её талант. Какое же счастье быть рядом с ней, чувствовать её мысли! Она вдохновляла меня на великие свершения! И вдруг она сказала мне эти же слова:
- Ты вдохновляешь меня на великие свершения. Я чувствую твои мысли. Счастье, что ты рядом со мной.
- Ты моё божество! – только и сказал я. – Я бесконечно люблю тебя!
Становилось темно. Мы выбрались из парка и отправились в сторону дома. Там она села за стол и стала писать стихи, которые у неё всегда выходили возвышенными, летящими, но не всегда мне понятными. Вот и в этот вечер она написала следующие строки:

Земля дрожит от напряженья,
И воздух словно бы звенит,
Я разрываю притяженье,
Как ангел по небу летит,
Моё былое отраженье,
Оно ведь я, а, может, нет…
Я преисполнена движеньем,
Оно даст верный мне ответ.
Куда девалось всё, что было?
Ведь мне теперь возврата нет,
Душа моя, ты не остыла,
Я превращаюсь в чистый свет.

- Я не понимаю тебя… Что ты хочешь сказать этим стихотворением? - спросил я её.
- Я сама не знаю…
Я подхватил её на руки и уложил спать. Я часто так делал. Мне всегда хотелось ухаживать за ней, как за маленькой девочкой.

Утром мы продолжили обсуждать наши дела.
- Так как ты думаешь, - спросил я её, - что и как я должен облечь в жёсткие формулы? Хотя в случае с квантовой механикой – это неверное утверждение. Эта наука и её вычисления ничего никогда не дают точно, только вероятность осуществления тех иных событий.
- Квантовая биология… Биология на самом низком уровне – это взаимодействие белковых молекул. Они сложны. Неужели нельзя как-то описать их с позиции физики?
- Я, конечно, попробую, но до меня это уже пытались делать… И не такие умы. Сложно… Может быть…
- Что?
- Может быть, попытаться дать усреднённое по сложным молекулам описание… Допустим, с точки зрения статистики… Я попробую.
Несколько недель я пытался описать поведение сложных белковых молекул с точки зрения квантовых подходов. Всё это было как-то механистически. Разве можно рассчитать взаимодействие атомов в таких сложных структурах? Я не поднимал головы в этих попытках. Наконец, начало что-то получаться вразумительно. Но без поправочных коэффициентов, которые я задавал произвольным образом, не обошлось. Причём, они сами зависели от многих параметров. Ну, допустим… Допустим, эти коэффициенты неизбежны. Допустим, что они верны. Тогда получалась довольно красивая формула для расчета вероятности самопроизвольного преобразования биологической структуры в иную форму, суть которой мне пока была недоступна.
Наконец, я показал ей свои расчеты.
- Я не понимаю их, - сказала она. – Что это всё означает?
- Я сам не до конца понимаю полученный результат. Но вкратце суть такова. Здесь показана вероятность преобразования высокомолекулярной структуры в другое, более сложное соединение. Под внешним воздействием в аминокислотах, являющихся основой строения белка, аминные и карбоксильные группы приобретают дополнительное соединение, и структура белка может исказиться с непредсказуемыми последствиями.
- А что может быть внешним воздействием?
- Да всё что угодно. Температура, излучение любого вида, внешнее поле.
- А вот скажи, не в философском смысле, мысль материальна?
- Да. Мысль - это, скорее всего, электрический ток в биологических структурах.
- А что является переносчиком биотока?
- Много чего. Всё, что может переносить электрический заряд под воздействием биопотенциала. Его создают клетки головного мозга, когда мы мыслим. Он мизерный по сравнению с обычным электрическим потенциалом. Но он однозначно отличен от нуля.
- А вот ты говоришь про поправочные коэффициенты…
- Да, я их ввёл произвольно, чтобы уравнения имели решения и получался не нулевой и не бесконечный результат.
Она долго смотрела на исписанные листы.
- Значит, если мы немного увеличим коэффициент – уравнение не будет иметь решения? А если чуть уменьшим, то получим ноль?
- Да, именно так.
- Значит, если я буду усиленно думать, мыслить, мой потенциал увеличится?
- Не так. Просто напряжённость поля, создаваемое клетками головного мозга, измениться на неизмеримую величину. Мизерную. Но изменится.
- И всё?
- И всё. 
Она задумалась. Потом спросила:
- А ты знаешь, что в биологии называется имаго?
- Так, в общих чертах. Это взрослая особь. У насекомых, например.
- Да, верно. А почему из куколки появляется имаго?
- Ну… Это же просто следующая стадия развития.
Она молча смотрела на мои формулы и о чём-то думала.
- Да, - тихо произнесла она, - следующая стадия. Вот я и думаю… Вдруг мы, люди, и есть куколки. А имаго ещё не появились.
- Сравнила! Бабочку с человеком…
- Не в том дело, что мы созданы намного сложнее. А в принципе. Из куколки появляется бабочка. Это имаго… Надо подумать над этим.

Несколько дней мы не разговаривали на эту тему. Я должен был отдохнуть от проделанной работы. Да и другие задачи захватили меня. А она тоже не поднимала тему моих расчетов. Но я стал обращать внимание, что она вся погрузилась в свои мысли. Иногда я подшучивал над ней:
- Биопотенциал повышаешь?
Но она не отвечала мне на шутку и была серьёзна. Иногда я вдруг начинал улавливать в себе ранее незнакомые мне чувства. Будто бы вот она рядом, но словно отсутствовала. Она о чём-то усиленно думала. Наконец, я забеспокоился:
- О чём ты так усердно размышляешь? Мне кажется, словно всё звенит вокруг.
- Да, ты прав. Я всё думаю о тех поправочных коэффициентах из твоих формул. В биологии иногда встречаются совершенно необъяснимые с формальной точки зрения явления.
- Какие же?
- Вот, например, некоторые виды африканских шпорцевых лягушек могут менять пол. При определённых обстоятельствах самка может превратиться в самца. Почему?
- Внешние обстоятельства. Изменение среды обитания. Спасение от деградации.
- Всё это так. Но ты только представь себе внутренний механизм такого превращения! Организм перестраивается.
- Эволюция. Хорошо, что человек так не может.
- Да, хорошо, - и она снова надолго задумалась.

Через некоторое время она вдруг мне сказала:
- Ты знаешь, со мной что-то происходит.
- В каком смысле?
- Мне кажется, я стала слышать другие звуки, видеть мир более разнообразным, что ли. Вот ты мне вчера принёс цветы. Розы. Мои любимые. Они всегда мне нравились. Но ночью, в тишине, я слышу их стон. Они же умирают. Неизбежно умирают с той минуты, как их срезали.
- Но я этого не слышу. Это просто цветы.
- Ну, да… Просто цветы… 
- Мне кажется, что ты устала. Тебе надо отдохнуть.
- Отдохнуть от чего? Я же не могу остановить свой мыслительный процесс. Поправочные коэффициенты твоих формул не выходят у меня из головы. Ведь незначительное их изменение может привести к другому результату. Ведь так?
- Да, так.
- А что их может изменить?
- Не понимаю тебя. Я их задал изначально такими.
- Я думаю, что незначительное их изменение приводит, как ты говорил, к изменению биопотенциала всего моего организма. А раз так, то и белковые структуры могут измениться.
- Теоретически, да.
- Теоретически…

Прошло ещё некоторое время. У меня вдруг появилось стойкое понимание, что я её теряю. Я оцепенел от страха и непонятного предчувствия. Она со мной разговаривала, но я чувствовал, что она вся погружена в свои мысли. Однажды, она заметно вздрогнула.
- Милая, что случилось?
- Не волнуйся, всё в порядке. Просто где-то сверкнула молния, я немного испугалась, меня что-то кольнуло.
- Какая молния? Смотри, на небе ни тучки, ясный день.
Каково же было моё изумление, когда через час небеса затянуло плотными облаками, и разразилась сильная гроза.
По ночам иногда я просыпался, словно от яркого света… Но нет, всё было как обычно. А один случай просто потряс меня.
Мы с ней, как обычно, гуляли в нашем парке и присели на нашем любимом дереве в чаще. Было тихо-тихо. Но сквозь низенькие кустики к нам продрался бродячий пёс. Он был весь всклокочен и приволакивал одну лапу. Видно, что она была сильно повреждена. Он и передвигался-то на трёх лапах. Пёс приковылял к ней и улёгся в её ногах. Она с жалостью смотрела на пса. Потом погладила его по голове и задержала руку на его боку. Казалось, пёс уснул. Вдруг пёс вскочил и с громким лаем кинулся за кем-то в лесу. Причём, он уверенно кинулся на всех четырёх лапах. Через несколько секунд он вернулся довольный. Он весело подбежал к ней, лизнул её в руку и скрылся. Что же произошло? Я недоумевал.
Всю ночь она не спала и писала новую картину в другой комнате, которую мы в шутку называли мастерской. Рано утром она, поцеловав меня, убежала на работу, а мне в тот день надо было собираться в командировку в большой и прекрасный город. Там проводилась небольшая узкоспециализированная конференция по близким мне вопросам. Мы с ней часто перезванивались за эти три дня моего отсутствия.
- Как ты?
- Не волнуйся, у меня всё хорошо…
- Я люблю тебя!
- Я тебя тоже!

На четвёртый день я вернулся. Я купил большой букет её любимых роз и с волнением бежал домой. Её дома не было. Я поставил букет в вазу с водой и сел на стульчик прямо в коридоре, ожидая её прихода. Потом вдруг меня что-то подняло на ноги, и я кинулся в комнату, где она писала свои бесподобные картины. На мольберте стояло её новое произведение. Я долго вглядывался в неё, пытаясь понять, что же она хотела сказать ею. Её реализм куда-то делся. Это был сверхреализм. На картине были изображены тёмные разводы, а в самом центре на изогнутой ветви сучковатого дерева сидела ослепительной красоты бабочка, каких в природе не существует. Так подумалось мне. Бабочка словно светилась каждым миллиметром своих изящных крылышек. Не в первый момент я увидел под деревом сморщенные останки куколки, из которой и вышло на свет это чудо природы. С каждым шагом в сторону, под каждым углом зрения крылья бабочки отливали новыми цветами, как голограмма. Как так можно было нарисовать! Я не мог представить, что это просто краски искусно положенные на холст. Наступал вечер. Небо из синего сделалось почти фиолетовым. Окно было открыто, и свежий воздух вливался в комнату. И вдруг бабочка шевельнулась, сложила крылышки, потом расправила их и… вылетела в открытое окно. Я просто остолбенел. Подбежав к окну, я увидел, что бабочка улетает в сторону нашего парка. Я выбежал из дома, по пути набирая её номер. Она не брала трубку. Металлическим голосом мне кто-то сказал, что абонент в данный момент не может принять вызов. Я, сломя голову, бежал в сторону парка. Становилось темно. Бабочку я, естественно, потерял из вида. Но ноги сами несли меня к нашему дереву. Парк был пуст. Спускалась ночь. Я всё набирал и набирал её номер. Но она не отвечала. Вот и дерево. Я сел, пытаясь собраться с мыслями. В моей голове был сумбур и невыразимая тревога. Мне казалось, что она вот-вот сейчас здесь появится. Надо бы обратиться в полицию, обзвонить всех друзей и знакомых… Но я не мог этого сделать. Я всё ждал и ждал её. Внезапно закончилась короткая летняя ночь, и забрезжил рассвет. В сиреневом полумраке наступающего дня, возле дерева, на котором я просидел все эти несколько часов, я увидел какие-то тоненькие лоскутки, словно это были остатки куколки неизвестного мне существа…
Утром я сделал заявление в полицию о пропаже человека. Поиски шли долго. Она исчезла. Я не мог ни работать, ни жить. По ночам она постоянно снилась. Но поговорить с ней во сне мне ни разу не удавалось. Она мне показывалась на горизонте. Или уходила, заворачивая в какой-то переулок. Я пытался бежать за ней, но во сне ноги были словно ватные, и я не мог сделать и двух-трёх шагов. Но иногда она подходила ко мне вплотную и печально смотрела на меня. Через год дело было закрыто. Поиски были прекращены. Я, чтобы забыться, пытался утонуть в работе. Но я ни на минуту не забывал её...
Вскоре мне удалось найти решение одной проблемы, которую несколько десятилетий никто не мог разрешить. В момент озарения на меня снизошло какое-то неземное вдохновение. Но меня это мало радовало. Все мои мысли были только о ней.
Я не мог помыслить, что свяжу свою жизнь с кем-то ещё. Так и жил один все эти годы. В ту комнату, где она писала картины, я практически не заходил. Мне это было просто тяжело. Так, изредка, я там вытирал пыль и мыл полы.
Так и в этот вечер, обдумывая новую задачу, я открыл дверь в эту комнату и подошёл к закрытому окну. Я подошёл к нему и вглядывался поверх подросших за эти годы деревьев, в наш парк, зеленеющий вдали. Вдруг я почувствовал какое-то движение в комнате. Я резко повернулся к мольберту, где так и стояла её картина, и широко раскрыл глаза от удивления. На сучковатом дереве сидела ослепительной красоты бабочка! Та самая, которая когда-то с него улетела! Её крылышки были сложены. Я, затаив дыхание, ждал. Бабочка раскрыла свои крылышки, и комната засияла от перелива цвета, испускавшегося ими! У меня сильно застучало сердце. Она вернулась! Эта мысль заполнила всего меня. Она вернулась! Дрожащими пальцами я набрал её номер. Послышались гудки, но металлического голоса о том, что абонент не может принять вызов, не было. Но и трубку никто не брал. Я вышел из дома и, как много лет назад, побежал в сторону парка. Парк ничуть не изменился. Словно и не было этих лет. Я нашёл то дерево в чаще. Я остановился возле него. Как и тогда на землю спустилась ночь. Была абсолютная тишина. Я так и простоял там до рассвета. Где-то перекликнулись лесные птицы. Постепенно все становилось светлым и осязаемым. И вдруг качнулась ветка, и появилась она! Я не мог дышать. Сплю ли я? Или сошёл с ума? Нет, всё было реально.
Она была в светлом одеянии, длинные светлые волосы перевязаны алой лентой, а на её шее было удивительной красоты ожерелье из тёмных и белых камней. Прекрасна, словно какое-то небесное создание. Она тепло улыбалась, глядя на меня. Я испытывал невыразимое счастье, что вижу её. Но, всё же, некое чувство нереальности происходящего не покидало меня.
- Ты! – выдохнул я.
- Я, - улыбнулась она мне в ответ.
- Милая моя! Откуда же ты явилась? Я так ждал тебя!
- Я пришла на тебя посмотреть.
- Как пришла? Откуда? Ты же не исчезнешь теперь? Я же так люблю тебя!
- Я тоже люблю тебя! Потому и пришла. Но я скоро уйду.
- Как? Опять? Зачем? Что же я буду делать без тебя?
- Ты будешь просто жить.
- Как я могу жить теперь? Без тебя?
- Тебе надо смириться с этим.
- Почему? Разве ты не можешь остаться?
- Не могу.
Наконец, я обратил внимание, что она прозрачна, словно видение. Её светлые волосы развевались, словно на ветру.
- Куда ты должна уйти? Душа моя! Счастье моё! Зачем?
- Я ведь теперь Имаго. Я переродилась. Поэтому я и должна уйти. Но я буду возвращаться. Хотя бы для того, чтобы взглянуть на тебя.
- Какое Имаго? О чём ты говоришь?
- Просто так получилось. Это иногда бывает. Человек перерождается и получается Имаго. Люди иногда нас называют ангелами. Или ангелами-хранителями. Это не совсем правильно. Но это близко к истине. Я не оставляю тебя надолго. Я вернусь. Скоро. Я теперь часто буду к тебе приходить. И постараюсь помогать тебе. Особенно, когда тебе будет тяжело.
И она, ласково взглянув на меня, растаяла в наступившем дне. 
Я был и подавлен, и счастлив. Значит, она не исчезла! Значит, я её снова увижу! Она же сказала, что будет приходить ко мне. Боже мой! Она жива и просто переродилась! Я вернулся домой. Мне стало спокойно на душе.

Бабочка на картине сидела, полностью раскрыв свои крылышки и освещая нашу комнату ослепительным неземным светом. Я был не один в этом огромном мире…