Сальса

     Машины стояли вереницей, ожидая, когда поднимется шлагбаум на железнодорожных путях, другой дороги из коттеджного поселка в город все равно не было.
     Серебристый «L200» Веры Игоревны стоял в середине хвоста — уже не выберешься, даже если передумаешь. Огромная машина раньше принадлежала мужу, как и дом, ей же достались при разводе взамен доли в квартире. Дом был хороший, на большую семью, но вместо того, чтобы выйти замуж второй раз, Вера купила пару мейнкунов и зарегистрировала питомник. Мать очень обиделась, но дочь осталась непреклонна.
     Сейчас она нетерпеливо постукивала ногтями по рулю своего «мицубиси» потому, что прошел ровно месяц с того дня, как она отдала Сальсу.

 
     Сальса была красавицей.
     Кошка с окрасом тикированное серебро напоминала шиншиллу, стоила дорого, как все мейнкуны. Вера Игоревна искренне любила эту породу, знала все ее особенности и отдавала своих животных только в хорошие руки. Покупательница, пожелавшая купить Сальсу для своего сына, насторожила ее. Дети не умеют ухаживать за кошками, к тому же они им быстро надоедают, а Сальса была капризной и ревнивой, трудно сходилась с другими, поэтому сразу оговаривалось, что она может ехать в новый дом только единственным питомцем. Покупательница была на все согласна.
     Вера Игоревна с сомнением посмотрела на ее куртку и сапоги, потом на такси, ожидающее за забором.
     — Куны требуют особенной еды, — сказала она. — Это крупные кошки и им нужны большие гранулы, если брать сухой корм. У меня они едят Ройял Канин, не дешевый.
     — Я знаю, — поспешно согласилась женщина, Наталья. — Я все про них прочитала.
     — У вас какая квартира? — это Вера Игоревна спросила просто так, она уже по виду покупательницы знала.
     — Хрущевка, — покорно ответила Наталья, и торопливо добавила в свое оправдание: — Двухкомнатная.
     — Одна комната ваша, другая сына?
     — Да. У нас чисто, мы ремонт сделали хороший.
     — Решетки на окнах есть?
     — Да, первый этаж. Лоток, наполнитель, миски керамические тоже. Из стальных им нельзя. И воду рядом с едой не ставить, подальше надо. Прививать по срокам.
     Вера Игоревна помолчала.
     — Это, конечно, не мое дело, но зачем вам мейнкун? — спросила она. — Многих животных отдают даром, они не такие привередливые, да и размером поменьше. Вам было бы удобнее в маленькой квартире с небольшой кошечкой, кормить дешевле.
     — Сын всегда мечтал о мейнкуне, — объяснила Наталья. — Но у нас раньше кредит был ипотечный, а сейчас мы его погасили, деньги есть. Ваш питомник хвалят очень, говорят, все животные с золотым характером.
     — Сколько лет сыну?
     — Двенадцать. Большой.
     Вера Игоревна поколебалась, вышла из комнаты и принесла Сальсу. Кошка по-королевски зевнула и уставилась на гостью зелеными колдовскими глазами, помахивая огромным куньим хвостом. Наталья зачарованно протянула к ней руку, чтобы погладить, но тут же отдернула — с улицы пришла, мало ли что.
     — Мы со всеми клиентами составляем одинаковый договор, — внушительно сказала Вера Игоревна. — Я отдам вам Сальсу с условием, что через месяц должна буду навестить ее в вашей квартире. Фотографии в Контакте меня не убедят, мне надо своими глазами увидеть, что ей у вас хорошо. Если за это время кошка не приживется, я ее заберу, верну деньги, а вы обязуетесь не отдавать ее никому, кроме меня. Если что-то пойдет не так раньше — звоните в любое время, даже ночью, я приеду за ней, только на улицу не выкидывайте и на Авито не продавайте. Они для меня как дети, понимаете?
     — Конечно, — Наталья обвела взглядом большую, с камином, гостиную, полную кошачьих игрушек и когтеточек. — За них еще и страшнее, они ведь по нашему закону имущество, а не живые души. Я понимаю.
     Вера Игоревна смягчилась. Посадила Сальсу на диван, принесла договор на двух листах, заполнила его и жестом пригласила Наталью последовать своему примеру. Та достала паспорт, старательно внесла свои данные в конец текста, подписала, не читая, и открыла принесенную с собой переноску.
     На дне лежало махровое полотенце с вышитыми следами лапок.

 
     Машинный хвост наконец-то тронулся, Вера Игоревна спохватилась и набрала номер Натальи — они вчера списывались в ватсапе, но мало ли забыла, дома нет, болеет. Та сняла трубку почти сразу.
     — Да, конечно. Приезжайте.
     Погода стояла отвратительная. Серая жижа текла по дорогам грязными вулканическими потеками, жила Наталья на окраине, которую по всем средствам массовой информации превозносили как будущую зону реновации, но воз был и ныне там — огромный район, забитый пятиэтажками желтого цвета, отслужившими свое еще при царе горохе, стоял как заповедник в окружении гигантских тонированных «человейников» и неоновых торговых центров.
     Проезды между домами были узкими и извилистыми, внедорожник с трудом маневрировал среди помоек и школ, пока не нашелся нужный номер.
     Подъезд значился угловым, решетки на окнах действительно стояли. Вылезая из-за руля, Вера Игоревна запачкалась — парковки тут отродясь не было, только какой-то карман на две машины, пришлось вылезать в дверную щель со стороны железного штакетника, облепленного грязью. В квартиру она звонила со смешанным чувством.
     Открыл подросток в очках и желтой майке, стушевался при виде шубы, отступил и прижался спиной к вешалке, чтобы дать ей войти.
     — Здрасте, — пробубнил он, глядя куда-то в угол и краснея. — Мам!
     Последнее он гаркнул во всю мощь ломающегося баска, вышло почти отчаянно. Однако вместо мамы в коридор с вешалки свалился кот, рыжий, незнакомый. Припал к полу, оскалился, зашипел, прижав уши. Точнее, одно ухо, второго почти не было, как и зубов, спина горбатая, шерсть с проплешинами. Вера Игоревна задохнулась от возмущения, стало до слез обидно, что её так глупо обманули. И страшно за Сальсу.
     — Проходите, проходите, — Наталья появилась с полотенцем из кухни, подхватила кота на руки, замотала в тряпку и прижала к себе. — Она у сына только спит, а так в моей комнате живет, там у нее домик, когтеточка. Я сейчас чайник поставлю.
     Никакого чая Вера Игоревна уже категорически не хотела.
     — Мы, кажется, договаривались насчет единственного питомца, — говоря, она пыталась вспомнить, есть ли у нее в машине переноска: понятно, что кошку придется забирать, и еще непонятно в каком состоянии. — Вы обещали. Теперь оказывается, что у вас второй кот, явно уличный. В такой маленькой квартире это постоянный источник стресса для породистого животного. Зачем вы меня обманули?
     Наталья опустила глаза на кота, замотанного полотенцем.
     — Это Гриша, — неловко сказала она, точно это все объясняло.
     — И что? Платить такие деньги за мейнкуна и брать с улицы оборванца? Зачем?
     — Он не с улицы, — Наталья моргнула. — Гриша — донецкий.
     Вера Игоревна осеклась.
     — Волонтеры его на остановке нашли, она одна уцелела в том районе, как он там выжил, непонятно, есть-то нечего было, зубы вот все потерял. Лечить негде, девочки всех найденышей собрали и сюда привезли, тут оперировали уже. Я им в приюте помогаю по выходным после работы, кого можно и кто поздоровее — пристраиваю через группу. А Гриша самый больной был. Я не обманывала, я не собиралась, но вот…
     Наталья погладила безухую голову кота. Тот перестал шипеть и затих, одним глазом подозрительно косясь на гостью.
     — Вылечили? — отрывисто спросила Вера Игоревна. — Или нужны еще какие-то лекарства? Корм специализированный? Говорите, не стесняйтесь, я привезу. Деньги есть?
     Наталья опустила руки, кот воспользовался этим, вытек из полотенца на пол и улизнул в комнату.
     — Еще лечимся, но нам всего хватает. А Сальсе он не мешает, наоборот. Вы проходите, посмотрите.
     Вера Игоревна вслед за Натальей машинально прошагала в большую комнату, где стояла когтеточка, увенчанная лежанкой-домиком с круглом окном. В этом окне ее серебристая красавица Сальса вылизывала единственное ухо рыжего Гриши, нашедшего убежище у нее под боком.
     При появлении бывшей хозяйки кошка подняла голову, уставилась на нее своими колдовскими глазами и угрожающе заворчала, стоило той сделать шаг в ее сторону.
     Пришлось остановиться.
     — Волонтеры говорят, кошачий скелетик выполз из развалин, — тихо сказала Наталья. — Людей боялся, громких звуков тоже, в клетке всю дорогу плакал, ломаный был переломанный.
     Она вдруг всхлипнула. Вера Игоревна прижала ее к своей шубе, которую забыла снять, погладила по спине.
     — Чего реветь-то, все хорошо, он теперь дома, — тоже охрипшим голосом сказала она. — В тесноте да не в обиде. Да Сальса никому и не даст его обидеть, у мейнкунов, знаете, матриархат. Уж если приняла, то это навсегда.
     Наталья согласно кивнула в шубу. Породистая Сальса в это время закончила вылизывать Гришино ухо и по-хозяйски положила лапу ему на шею.
     Рыжий кот довольно жмурился и урчал.