История о девушке, которая коллекционировала уют

История о девушке, которая коллекционировала уют

С самого детства Лера обожала коллекции. Её первым сокровищем стали шариковые ручки — не простые, а с изюминкой. Одни были с тончайшим пером, будто созданным для каллиграфии, другие — цвета морской волны или закатного золота, такие, что в школе все завидовали, перешёптываясь: «Где она их только находит?». Родные, зная её страсть, везли ручки из дальних стран: тётя из Парижа — с миниатюрной Эйфелевой башней на колпачке, отец из Токио — с прозрачным корпусом, сквозь который перекатывались блёстки. Коллекция росла, а Лера, аккуратно раскладывая ручки в бархатный футляр, чувствовала себя хранительницей маленьких миров. 

Но с годами вкусы менялись. Повзрослев, Лера начала собирать… домашние тапочки. Не те, что продаются в каждом магазине, а уютные, словно сшитые из облаков. Вязаные, с вышитыми звёздами, меховые, как лапки белого медведя, или стёганые, будто мини-одеяла. Каждая пара была историей: подарок друга из Исландии, находка на блошином рынке, ручная работа мастерицы из глухой деревни. Лера надевала их, едва переступая порог дома, и даже шутила, что тапочки — её «вторая кожа». 

Пока не появился Кенни. Золотистый ретривер, подаренный на 20-летие, был милым, но безнадёжно влюблённым в её коллекцию. Первую пару — сиреневые тапки с помпонами — Лера обнаружила изжеванными на пороге. «Случайность», — вздохнула она, спрятав остальные на верхнюю полку шкафа. Но на следующий день пострадали грушевые войлочные, а через неделю Кенни добрался до её любимых — вязаных, с совиными глазами. 

— Ты же не голодный! — Лера, чуть не плача, тыкала пальцем в миску с кормом, а пёс вилял хвостом, словно предлагал поиграть. 

Она перепробовала всё: запирала шкаф на ключ, привязывала Кенни в прихожей, мазала тапки лимонным соком (говорят, собаки ненавидят цитрусы). Бесполезно. Коллекция таяла. Последней каплей стали тапочки из овечьей шерсти, подарок бабушкиной соседки. Лера, найдя их в пасти Кенни, села на пол и заплакала. 

Подозрения пали на бабушку Марию Степановну. Но та, почти не встающая с кресла из-за больных ног, вряд ли могла тайком подниматься на второй этаж. Да и зачем? Лера ухаживала за ней как могла: готовила, читала вслух, слушала бесконечные истории о молодости. Бабушка же, хоть и ворчала на «эти твои странности», порой просила показать новые тапки — «чтобы глаза порадовать». 

Разгадка пришла через скрытую камеру, установленную «на всякий случай». На записи, пока Лера была на работе, в дом входили три пожилые дамы — подруги бабушки. Они поднимались наверх, хихикая, как школьницы, рылись в шкафу, а затем… мазали тапочки кусочком колбасы! Кенни, сгорая от восторга, рвал их в клочья. 

— Ну как вам не стыдно! — Лера, дрожа от гнева, вбежала в гостиную на следующий день, застав «гостей» за чаем. 

— Мы же ради смеха! — фыркнула одна, Лидия Петровна, избегая взгляда. — Твоя бабушка говорила, что ты слишком привязана к этим тряпкам. Решили… освободить тебя от глупостей. 

Оказалось, Мария Степановна, обиженная, что внучка «целыми днями на работе», в сердцах пожаловалась подругам. Те, решив «проучить неблагодарную», взяли ключи (бабушка, недолго думая, вручила) и устроили саботаж. 

Лера не стала ссориться. Она просто сменила замки, подарила Кенни гору игрушек для жевания, а бабушке — альбом с фото каждой пары тапочек. «Вот мои миры, — сказала она. — Хотите разрушить их — попробуйте. Но лучше присоединяйтесь». 

Через месяц Лидия Петровна, слегка смущаясь, принесла ей тапочки, связанные собственноручно — ужасно кривые, но тёплые. «Для коллекции», — буркнула она. Лера приняла подарок. А Кенни, получив свою игрушку, наконец оставил хозяйку в покое. 

С тех пор на втором этаже висел знак: «Осторожно: здесь хранятся сердца. И тапки».