Послед

Когда лопается шкура, надо выползать. А то так чешется, так чешется, что больно тыкаться во всякую корягу!
Сколько раз это бывало со мной! А людям неймётся, нет платка на чужой роток!
И мусолят, мусолят, будто глаза у них чешутся!

Ну вот, вспыхнуло пламя, лес осветило, а мне – красной девице, да такой красавице, что ни вздумать, ни взгадать – сидеть в этом пожаре и вопить:
– Казаченька, избавь от смерти!
И что? Спасает, в огонь пикой тыкает, и я по ней выползу, вкруг шеи скользну, обовьюсь три раза и хвост – в рот. Тьфу! И шепчу ему: семь лет носи, пока оловянный дворец не найдёшь, а найдёшь – ещё семь лет тебе служить, пока счастье не привалит.
И приходится уроборосом семь лет изображать собой цикл жизни-смерти-возрождения. Какой-нить алхимик или философ увидит – так сразу в религию засунет и мифом заколотит.
А потом изображай из себя царску дочь: полюбил, мол, Кощей, украл у батюшки, а ты, мой герой, спас невинну деву и всё как в сказке: честным пирком да за свадебку, по усам и не в рот. Там ведь хвост!

Бывает, что приходится колечко благодетелю дарить, типа я без потребностей вообще, а ему и его кошке с собакой оно вусмерть как нужно для исполнения всяческих желаний! А получается как всегда: ему слава, а про меня забывают. Один послед и остаётся.

А то приходится под камнем сидеть придавленной, чтоб воитель ослободил, а я, благодарная, его научила понимать язык зверей и птиц. Это тайная чудная способность, не спорю, а мне из шкуры опять вылезать! И почто муки? А чтоб воитель жену поколотил от души за то, что спросила о тайне.

Обидно: я – героиня одного эпизода, не больше, хоть мучаюсь поболее других. От этой кармы спрячусь в дуб – приходит суженый, хлещет кнутом по стволу, я выползаю, огромная, блескучая, вонючая, народ кричит: бей! А витязь орёт:
– Сзади казна, по бокам казна, а спереди молода жена! – И по мордам меня, по мордам, пока в девицу-красавицу не обернусь. А после я исчезаю из сюжета, хотя именно я связываю его звенья, именно я посредник между мирами, людским и подземным, и это я передаю суженому чудесные дары.

А то бывает, что окружу полозом всё Змейланское царство и никого не пускаю, только батыра. Открываю тогда я пасть свою огромную, змей полоз раздвинется, отворяю вороты. Бывает, что храню я сокровища несметные, чтоб подарить их бедняку какому-нибудь.

Иногда меня очень много. Убегает с казной вор-герой, а владелица Марфа Вавилоновна посылает меня в погоню и всем мне насвистит:
– Подите, спалите, на бел свет не пустите!
Ну и что? Вор всех меня и жжёт то селитрой, то порохом...

А иной раз я одна, да головы три. Средняя голова главная, рассудительная, левая –  озорная, драчливая, «пальцы веером», правая – злая и под кайфом. Ну прям левое-правое и мозжечок. Естественно, беды неисчислимые, огненные смерчи, смерти и  полон. Есть где плечу Ильи раззудеться, а руке размахнуться. И никто не заикнётся, что я-то тут женщина – жертва насилия, а насильник – мужчина.

Или, например, бесоугодный чародей Волх, сущий бог, обращается в ящера и требует жертв. Кто ему чёрную курицу, а кто девушку на потеху. Потом, вроде, стали соломенных кукол всучивать и орехами одаривать. Это справедливо, называть меня «гадом», считать злым, хитрым, ядовитым? А ведь я суть ангел, не тронешь – не убью. И пол я не меняла!

То находят во мне фаллическую символику: «Головища в маслище, сапожища в дегтище, а в портках змеища». Хорошо, что зубами не наделяют, а то я бы ядом плевалась из ширинки.

Особые последы – это змеиные заговоры: одними обклеивают змею, другие – присушки. Ну ладно, от укуса моего пусть болтают, но какого мне надо милого привораживать? Вот профилактическая:
«На море на Окиане, на острове на Буяне стоит липовый куст, у липовом кусте лежит скоропея, укрывши от частых звёзд, от ясного месяца, от светлого солнца. Ты, змея Ирина, ты, змея Катерина, ты, змея полевая, ты, змея луговая, ты, змея болотная, ты, змея подколодная, разбери и разожги белое тельце, ретливое сердце, триста семьдесят жилок – с сердечной, поперечной, чтобы он не мог ни исть, ни пить, ни жить, ни быть, ни часу часовать, ни минуты миновать, ни тёмной ночи коротать, всё обо мне тосковать. Чтобы я ему
была белее света белого, краше месяца ясного, краше солнышка красного, паче всех, лучше всех на белом свете...»
Да такое разве прошипишь? Даже если человеком обернусь?

Но этого мало! Я – «поглотитель»! А выгляжу всадником: конь вихорь стрелою летит, пламенем пышет, на коне богатырь, а голова змеиная. Вот это чудо и глотает. Если через мой кишечник пройдёт юноша прыщавый, то станет воином-идеалом, Бред Питтом.

А сколько амулетов, оберегов от всего с моим изображением! Змеевики, каменные и металлические медальоны,  круглые, овальные, многоугольные, а на них – святой с одной стороны, а змея – с другой. На горшки меня сажают (типа, охраняю целость того, что в сосуде), на статуэтках меня изображают на животе (типа, охраню чрево роженицы).

А как меня только не называют, когда ужом в подполье живу: домовик, стопанин, домакин, гад-господарик, чувар, чуваркуча... И вообще, я каждое окно охраняю! Двумя змеями!

Вот и теперь: вылезла я, а вам – послед! А сама – дёру... Покуда есть куда деться.

Использованы сказки, пословицы, поговорки...
«Царевна-змея»
«Волшебное кольцо»
«Чудесная способность»
«Чудесный супруг»
«Фёдор Бурмакин и Вавилонское царство»
«Про перстень»
«Русские заговоры Карелии»
«Сказ про великого Полоза»
«Повесть о Словене и Русе»
«Повесть о Петре и Февронии Муромских»
«Второй бой Добрыни со Змеем»
«Бой на Калиновом мосту»
«О Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе»
«Калевала» (XVII руна)
Статуэтки Трипольского искусства

Декабрь 2024 – январь 2025