Мужской стриптиз на морозе

Гошу Шутова давно занимал один щекотливый вопрос: как актёры играют постельные сцены в театре и кино? Множество зрительских глаз смотрят на голого человека, а он при этом должен вести себя так, будто его никто не видит, и заниматься при этом интимными вещами!
Ещё в юности, когда  Шутов обучался в театральном институте, он узнал о методике профессора К., руководившего параллельным курсом, который заставлял своих студентов играть отрывки из драматических произведений в обнажённом виде или, на худой конец, топлес. Педагог утверждал, что именно так он снимает блок излишней стеснительности у будущих артистов. Понятное дело, что на экзаменационные показы этого мастера ребят с других курсов не пускали. Как девочки и мальчики себя чувствовали во время экзаменов неизвестно. Возможно, они обрели новую степень свободы, и это дало им преимущество в конкурентной борьбе за роли в профессиональном театре. А может быть, и нет. Сколько раз Гоша слышал истории про молодых актрис, которые, получив моральную травму, уходили из театра навсегда, потому лишь что на кастинге им предлагали раздеться. Страх обнажиться был настолько велик, что для них уже не имели значения ни театр, ни роль, ни сама их творческая судьба.
Однажды Шутов прочёл воспоминания какого-то российского артиста, который пришёл в театр после того, как побывал в гостях у знаменитых режиссёров. Будучи ещё школьником, человек этот дружил с сыном театральных деятелей и заглянул как-то в гости к товарищу. Знаменитые мама и папа пригласили гостя позавтракать на  коммунальной кухне. Вся семья и юноша мирно пили чай за разговорами о погоде и прочих мелочах, когда на кухню пришла соседка-актриса поставить чайник и приготовить бутерброд. Режиссёры обратились к ней с укоризной: «Зачем вы так поступаете, ведь у нас в гостях неискушённый молодой человек?» «А что здесь такого? Я же матом не ругаюсь», – возразила соседка. Гость же сидел, открыв рот, потому что по кухне ходила абсолютно обнажённая красивая женщина и спокойно занималась приготовлением завтрака. Это настолько поразило молодого человека, что он решил поступать в театральный институт и навсегда связать свою жизнь с волшебным миром театра, хотя до этого случая готовился стать юристом.
Всё замечательно и органично получается в кино или книгах, но вот Шутова долгие годы преследовал сон, в котором он оказывался на сцене голым, испытывая сильнейший стыд и от этого робость и зажим. Просыпался всегда растерянный и испуганный. Страшно представить себя обнажённым среди толпы, а уж органично и свободно жить на сцене жизнью своего персонажа, когда тебя зрители рассматривают, словно под микроскопом, казалось невозможным.
Один пожилой артист жаловался юному Шутову, что не понимает, как в кино снимаются постельные эпизоды с высокой степенью подробностей. Сам ветеран сцены за всю свою жизнь ничего подобного не играл и даже боялся представить, что бы с ним было, если бы подобную роль ему предложили. Вероятно, правду писали, что в СССР «секса не было», но  пришли другие времена. Обнажённое тело на подмостках перестало быть редкостью, и главное, артисты в таком положении научились существовать весьма органично. Как это у них получалось?
И вот однажды Гоша неожиданно узнал от своих друзей, что в  городе есть необычный центр отдыха. Вернее, это была просто большая сауна с бассейном, куда по частной договорённости с хозяевами можно было прийти компанией и делать, что угодно. В новые времена бани с возможностью развлекаться с девушками низкого социального статуса стали обыденностью, но в этом случае молодые интеллигентные люди и девушки снимали помещение как будто не для реализации похотливых намерений, а для какого-то социального эксперимента.
Гоша принял приглашение организаторов мероприятия и явился в экстравагантную компанию в сильном волнении. Но там он столкнулся с интересными особенностями человеческой психики. Условия пребывания в сауне были простые: кто хочет быть в купальнике – пожалуйста, кто хочет быть обнажённым – на здоровье, главное правило – никаких правил. Одна девушка купалась в бассейне голая, но в спасательном жилете оранжевого цвета. Большинство завсегдатаев клуба предпочитали снимать с себя всё. «Надо быть свободным и упрямым», – говорили они, – «чтоб порой от жизни получать радостей скупые телеграммы». Но главное, большое количество обнажённых тел в общественном пространстве не вызывало никаких сексуальных ощущений. Вообще. Это было настолько неожиданно, что Гоша даже испугался за своё физическое здоровье, но потом увидел поведение нескольких неискушённых новеньких девушек, и понял, что и с ним, и с остальными всё в порядке. Девушки поначалу пришли погреться в сауну в купальниках, но, когда увидели, что выглядят, как белые вороны среди свободных натуристов, быстро сбегали в раздевалку, скинули тряпки и, весело щебеча, вернулись в компанию. Люди были свободны и органичны, играли в водное поло в бассейне, мыли друг другу спины и не испытывали ни стеснения, ни иных, так сказать, стыдливых эмоций.
Оказывается, обнажённое тело в определённых обстоятельствах – это нормально, в этом нет ничего дурного. Люди, которые никогда не бывали  в подобных ситуациях, фантазируют, бог знает что. Много позже, когда при знакомом молодом священнике Гоша предложил компании мужчин и женщин – творческой группе фестиваля «Фейерверки Родины» – раздеться в бане и поплавать в общем бассейне, то получил от юного попа очень жёсткую отповедь, вроде того, что это бесстыдство, непотребство и великий грех. Не будешь же объяснять «фарисею-книжнику», что святому писанию не всё известно о культурном поведении людей в современном обществе.
Одна из проблем обнажённого человека – его самовосприятие. Не у всех людей красивые фигуры, гармоничные тела. Как-то в город, где жил Гоша, с гастролями приехал театр «Античный хоровод New» под управлением режиссёра с какой-то необычной фамилией то ли Вбейбатько, то ли Невбейбатько, не важно. Важно, что танцовщики и танцовщицы выступали обнажёнными. Обученные танцу исполнители обладали красивыми телами, двигались великолепно под звуки арфы, лиры и флейты. Смотреть на это зрелище было приятно.
Наблюдая за происходящим, Шутов вспомнил английский фильм под названием «Полная обнажёнка», но как антитезу тому, что видел сейчас. По сюжету одному безработному сталевару показалось, что можно неплохо заработать мужским стриптизом. Он поделился мыслью с друзьями. Идея работягам показалась заманчивой: обнажёнка в баре  хорошо оплачивалась, но проблема была в качестве, так сказать, продукта. Один сталевар был толстым, другой невероятно худым, третий неправильных пропорций и все прочие со своими физическими недостатками. В какой-то момент у них опустились руки, и, хотя энтузиасты выучили танец с раздеванием, выходить на сцену испугались. Как ни парадоксально, но выступить их заставили близкие: жёны, дети, друзья. Мысль фильма была проста: не важно, как ты выглядишь, важно сделать дело и подняться над собственными комплексами и страхами. Ребята в рабочих робах вышли на сцену всем коллективом и исполнили то,  что задумали под дружные овации зрителей. Идея фильма, подкреплённая реальным выступлением артистов «Античного хоровода», плюс посещение нудистской  тусовки – всё это призывало неугомонную натуру Шутова к действиям.
Был у Гоши творческий соратник – бывший однокурсник по театральному училищу, а ныне режиссёр Петя, который мучился теми же вопросами. Вместе они ходили на разные нетривиальные мероприятия, в том числе на банные собрания натуристов –  после чего спорили, не соглашались и, наконец, решили искать пьесу с обнажёнкой, чтобы её поставить и таким образом расставить все точки над i в вопросе с постельными сценами в театре. Подходящего материала, несмотря на все старания, не нашли, и Петя предложил ставить классику, а уже в самом спектакле найти возможность ввести  интимную сцену высокого накала.
Ребята задумали постановку по всем драматургическим произведениям А.П.Чехова, так сказать, в одном флаконе. Концепция была такая:  практически каждый зритель нашей страны знает творчество классика, ведь больших пьес у Антона Павловича всего пять, а маленьких и очень маленьких – с десяток. Надо их объединить в одном спектакле в виде коллажа из отдельных фрагментов, связать их между собой, и так охватить всё творчество гения. Предполагалось, что каждый исполнитель будет играть по несколько разноплановых ролей, быстро перевоплощаясь по ходу действия из одного персонажа в другой.
Авангардист Петя придумал сцену любви между Машей и Вершининым, которой в пьесе «Три сестры» нет, но, как казалась Пете, она была очень важна в задуманной постановке для усиления драматического контекста. Эпизод должен был быть весьма откровенным, особенно если учитывать реалии сегодняшнего времени в отношении к обнажённому телу. Подполковника Вершинина должен был играть Гоша, но для инновационного постановочного проекта остро требовалась героиня. А героини как раз и не было. Ребята чуть было не отказались от своего проекта, но тут неожиданно в родной город после работы в театрах страны вернулась их однокурсница по театральному училищу Полина.
Она помытарилась по чужим городам, поиграла в спектаклях талантливых и не очень режиссёров, и решила, что надо возвращаться домой, вспомнив поговорку: «Где родился, там и пригодился». Надо сказать, что Полина была очень красива и к тому же, что встречается довольно редко, талантлива. А талант ведь что такое? Это постоянный поиск, неуспокоенность, желание учиться и совершенствоваться. Гоша и Петя, встретили приезд подруги восторженно – новая надежда зажглась в их сердцах. Да вот проблема – как предложить эротическую роль актрисе, никогда не раздевавшейся на сцене, и уж точно не участвовавшей в откровенных сценах любви, так, чтобы она сразу не отказалась? Дело это весьма тонкое и деликатное. Гоша ещё до конца не был уверен в себе, а тут надо как-то подготовить девушку для такого мероприятия. Сразу по приезде артистки, творческие руководители спектакля Петя и Гоша, которые решили пока о постельной сцене ничего не рассказывать, встретились с Полиной, чтобы предложить ей работу в интересной экспериментальной постановке.
В эти дни бывшие однокурсники часто встречались неформально: пили вино, гуляли по зимнему городу, вспоминая студенческие годы. Много разговоров вели о театре, о своём месте в нём, о путях движения и развития мировых театральных процессов. Петя и Гоша познакомили Полину со  своей идеей ставить не одну какую-нибудь пьесу, а всего автора целиком. Рассказали о своей мечте создать суперпостановку, опираясь на всю драматургию Чехова, и предложили все женские роли играть, вернувшейся из путешествий актрисе. Полина согласилась, но теперь как-то надо было объяснить исполнительнице некоторые особенности задуманного спектакля.
Однажды завели речь об обнажёнке на сцене. Оказалось, что Полина тоже много думала об этом. Видела фильмы. Она соглашалась с тем, что порой это необходимо, и даже теоретически готова была играть такие роли, но практически, как это репетировать и показывать зрителю пока не понимала. «Надо преодолеть какой-то внутренний барьер. Но как? Вот в чём вопрос», – говорила она. Петя с Гошей чувствовали правоту Полины, и хотя посещали нудистскую тусовку, как играть на сцене голыми тоже пока не представляли. Как-то прогуливались ночью по переулкам, вышли на центральную улицу города. Снега выпало много. Он казался мягким и пушистым. В свете оранжевых фонарей деревья в куржаке, сугробы вдоль тротуара и дома со спящими окнами создавали завораживающую картину.
«Вот бы покувыркаться голыми в снегу», – размечтался Петя, – «хотела бы, Полина?» «Нет, конечно», – ответила девушка, – «холодно же, и, вообще неловко раздеваться перед мужчинами. Сами бы тоже, наверное, застеснялись раздеться передо мной?» Ребята переглянулись и начали снимать с себя одежду прямо в центре города. «Что вы делаете?» – лепетала Полина. «Подержи!» – деловито сказал Гоша, протягивая ей куртку.
Парни быстро разделись догола и начали с криками носиться по снегу, как дикие обезьяны. «Вы психопаты! Нас арестуют, нас арестуют…» – повторяла девушка, держа в охапке вещи двух предурков. В это время на дороге появилась снегоуборочная машина. Водитель выпучил глаза, глядя на необычные танцы голых мужиков на снегу. Видимо, он потерял контроль над  транспортным средством, потому что автомобиль выехал на тротуар, и шофёр в последнее мгновение едва успел остановить его перед фонарным столбом. «Нас точно арестуют!» – продолжала озвучивать внутренний монолог Полина. «А мы скажем, что мы  ивановцы, последователи Порфирия Иванова. Объясним в полиции, что учитель завещал бегать по снегу обнажёнными, чтобы укрепить дух и здоровье».
Однако вскоре ребята, устроившие стриптиз на морозе, замёрзли. Долго в таком виде зимой не попрыгаешь. Они подбежали к однокурснице и стали быстро одеваться, забирая из её рук предметы своей одежды. «Видишь, Полина, ничего же страшного не случилось? Раздеваться публично можно и нужно, в этом есть что-то яркое, необычное», – говорил Петя. «Вызов обыденности и ханжеству», – поддержал его Гоша. На эти реплики Полина ответила прагматично: «Братцы, давайте уйдём отсюда поскорее, пока полиция не появилась».
Дома у актрисы, согреваясь горячим чаем с коньяком, Петя рассказал  Полине о постельной сцене в спектакле, и если девушка согласна в ней участвовать, то в качестве подготовки к работе можно посетить тусовку натуристов, как те предпочитали себя называть, чтобы окончательно понять готова ли творческая группа к серьёзному творческому испытанию. После уличного стриптиза, специально устроенного для неё, Полина не могла не согласиться с этим предложением.
В назначенный день компания актёров пришла в центр неформального отдыха и замечательно провела время в толпе обнажённых людей, не испытывая ни малейшего смущения. Грелись в сауне, купались в бассейне и чувствовали, что команда стала сплочённей. Дорога к инновационной постановке казалась открытой. Ребята предвкушали, что на спектакль будет ломиться весь город, и конная полиция будет отгонять безбилетников.
Репетировали азартно, много, порой по ночам. Эпизод, потребовавший столько усилий, строился так: Вершинин в парадной форме артиллерийского офицера пришёл прощаться с Машей, дома никого не было, и героиня встретила его полностью обнажённой. Зазвучала музыка, они стали танцевать вальс, во время которого Вершинин стал раздеваться, и когда они оба оказались без одежды, обнялись и легли на кровать, было дано  затемнение.
Наступил день премьеры. Народа, заинтригованного просочившимися слухами о необычном представлении, к тому же с крутой постельной сценой, в зале оказалось набито битком – даже в проходах поставили стулья. Многие не смогли попасть в зал, но администрация предложила всем желающим купить билеты на другие дни. Успех проекта был очевиден. По окончании действа, овации были долгими и, кажется, слишком восторженными. Петя уже прикидывал, не выдвинуть ли спектакль на «Золотую маску».
Однако по прошествии некоторого времени кое-что прояснилось. Во-первых, в городской газете появилась статья, в которой спектакль называли «мутным», к тому же искажающим классику, а то, что на него народ ломится, так это связано исключительно с одной откровенной сценой. Во-вторых, когда Петя объяснял концепцию спектакля знакомому режиссёру академического театра и рассказал, что он как постановщик исходил из того, что Чехова знают все, тот долго смеялся. «Ты большой романтик, Петя», – говорил он, –  «никто Чехова не знает!»
Вскоре, действительно, стало ясно, что спектакль многим зрителям был непонятен. Любители театра отзывались о постановке скептически, вроде того, что это режиссёрский  из…б. Залы были заполнены частью мужчинами, частью подростками. Почему-то играть «главную сцену» ни Полина, ни Гоша, уже не хотели, чувствуя специфический интерес зала к этому эпизоду. Они конечно как профессионалы всё честно отрабатывали, но радости не испытывали. Всё-таки эротика – непростая штука. Ещё через месяц пришли нехорошие известия от родителей Полины, живших в другом городе, и ей необходимо было срочно уехать на неопределённое время. Спектакль, как-то сам собой закрылся. Отрицательный опыт – тоже опыт. Но вот сам процесс создания творческого продукта был так ярок и необычен, что память о нём осталась в сердце каждого участника.