Как ссорятся Иван Петрович и Петр Иванович...

     ...И что делать всем остальным?

     Жили-были Иван Петрович (ИП) и Петр Иванович (ПИ). Ну, скажем, прямо антиподы. Так же, как их «наоборотные» И.О. Ну, и ладно бы… Да вот нет же. Тут вопрос принципиальный. Они же были психиатрами. И лечили людей, так сказать, в затруднительном состоянии. Так что от этих психиатров многое зависело. Тем более они сами об этом так думали. В нашем турбулентном 21-м веке они стали принципиальными противниками в борьбе за психику. ИП был… о, как это модно!.. нейропсихиатром (и главное, по его мнению, нейроученым). А ПИ… о, как это устарело!.. был психиатром-социатором (и главное - ратовал за излечение душ человеческих через проникновенное, доверительное общение). Иногда они, так сказать, мило беседовали.

     ИВ в своей англосакской манере без стука впуливается в кабинет ПИ. Впухивается в кресло в позе развалясь и нога на ногу. Стола рядом не было — ноги на него закинуть возможность отсутствовала. ПИ, стоя у окна, оборачивается к коллеге (все-таки).

     - Здравствуй, Ванечка, дорогой!

     ИП, нервно передергивая плечами, сквозь зубы:

     - Ну, привет.

     Молчаливое многоточие… ПИ ставит двоеточие:

     - Как дома дела? С чем пожаловал сегодня?

     ИП голосом отмахивается от надоедливых мух:

     - Какой дом? Я, можно сказать, живу на работе. Аппараты у тебя где?

     ПИ, улыбчиво удивляясь:

     - Каки таки аппараты, Ваня?

     ИП, словно надоедливые мухи совсем достали:

    - Брось прикидываться — МРТ и визуализатор! Я что? Снова попал в хижину древнего психиатра в набедренной повязке?

     ПИ, иронично улыбаясь:

     - Судя по тому, как мой коллега сюда вошел, он вообще еще не знаком даже с таким предметом одеяния. У меня вопрос на вопрос: зачем мне эти чудо-аппараты из области хирургии, заметь — мозга?!

     ИП, будто его уже облепили москиты: 

    - Да сколько можно тебе растолковывать?! Современный нейропсихиатр без этой техники теряет себя в профессии!

     ПИ, пожав плечами:

   - Да я скорее из дружеской компании простых психоаналитиков. Вот и не готов пугать пациентов этими монстроподобными железяками.

     ИП, сымитировав руку с рупором:

     - Очнись, Петро! Да ты скорее из компании безнадег от психиатрии. Давай я тебя спасу комплектом супертаблеток разработки нашего фармапсихиатрического центра. И ты моментально сделаешь скачок для тебя в будущее — в 21-й век!
    
     ПИ, устало вздохнув и повернувшись к окну:

   - Я, Вань, тоже в 21-м веке, но только, видно, в параллельном. И здесь, подчеркиваю, лю-ю-дям по-мо-га-а-ют излечиться, опять подчеркиваю, от душе-е-вных недомоганий.

     ИП, вскакивая с кресла:

     - А как же мозг, нейроны и синапсы?

     ПИ спокойно и не вскакивая ни с чего:

     - А как же душа, люди и отношения?

     ИП отмахивается от всех опостылевших москитов сразу. Так же по-англосакски резко исчезает из этого безнадежно устаревшего прибежища потерянного в сентиментальном прошлом пациента. Именно пациента, который, видите ли, мнит себя психиатром!..

                ***

     А мы оставим пока психиатров. Пусть они доказывают друг другу, чей подход научнее и результативнее. Мы погрузимся в самую что ни есть житейскую жизнь.

     Перед нами пара. Они влюбленные. Он — Виктор. Она — Тася. Он — крепкий, широкоплечий. Глаза голубые с озорной искоркой. Иногда, кажется, вот-вот вспыхнут. Волосы пшеничные, короткие, а чубчик — кучерявый, так и трепещет на ветерке. Она — худенькая, эфемерная, почти прозрачная. Плечики, выскочившие из сарафанчика, белые-пребелые. Глаза цвета майской зелени, а волосы темно-русые, текут потоком по плечам и спине до самого пояса. Они гуляют по городу, по паркам, катаются на лодке по пруду, угощаются в летней кафешке. И где бы они ни были, он не замолкает ни на миг. Сыплет приколами, байками из своей недавней армейской жизни. Стреляет шутками и по своим друзьям, и по себе, и по Тасе, и по ее подружкам. Дарит Тасе всякие потешные безделушки. А Тася? Все как-то стесняется, как бы съеживается, чаще молчит и смотрит на Виктора устало и грустно. Виктор вдруг начинает чувствовать себя идиотом при Тасе и так прямо в своей манере и говорит ей об этом. А Тася спрашивает робко:

    - Ну, в чем же я виновата, Витя? Не знаю почему — я хочу тебя видеть всегда, но так устаю. Я словно не в своей тарелке и виню себя за это.

     Вот так-то. Что же дальше? Они решают сделать паузу, охлынуть и посмотреть в глубь самих себя.

                ***

     Бродя в одиночестве по улицам, тоскуя, конечно, по Тасе, Виктор вдруг видит биллборд. На нем представительный мужчина с бородкой изрекает текст, который так и пригвождает парня к тротуару:

     Настало время СПОК-01!
Твои анекдоты, шутки, прибаутки…
Они достали уже друзей?
И тебя стало уже слишком много?
Попробуй новейший СПОК-01!
Ты станешь, когда захочешь,
умеренным и рассудительным.
И если скажешь, то кратко,
но по существу.

                Будь спок!
Твой лучший выбор -
                это СПОК-01
от ФПК «Айболит-фарм» 

                ***

     Мир тесен — особенно для влюбленных. Они даже случайно так часто встречаются. Шел-шел, и вдруг кто это? Да это же она — моя милая!

     Вошла в троллейбус. А, вот свободное место, Присела. Рядом пассажир вежливо спрашивает очень знакомым голосом:

     - Девушка, может, присядете к окошечку?

     Вот чудо, ха-ха, да ведь это же он!

     А еще бывает, сила притяжения дарит возможность оказаться в одном и том же месте, но в разное время. Тася, погружаясь в безнадежное самокопание, самоосуждение и саморастерзание, проходит мимо того же рекламного щита. Взгляд абсолютно самостоятельно упирается в нужную ему часть  композиции. Это второй блок рекламы, отделенный от первого зигзагообразной чертой. На этой половине композиции, в отличие от первой, энергичный молодой блондин в легком пиджачке бирюзового цвета, расплываясь в щедрой улыбке и подмигивая левым глазом, пускает в клубящееся облако следующий месседж:

     Наконец-то ПРО-ЗАДОР!
Так часто все грустно и безнадежно?
И повторяется, как День Сурка?
Пора обрести задор, энергию и скорость!
                Принимай ПРО-ЗАДОР
от ФПЦ «Айболит-фарм».
Открой мир новых идей, дерзаний
и бодрейшего настроения!

     Тася будто слышит звенящий голос рекламного персонажа, летящий именно в ее уши. И девушка непроизвольно вступает в диалог не то с ним, не то с собой. Но, извините, маленькая пауза. Вы заметили некий парадокс? Виктор увидел в этой композиции только первую часть, Тася — только вторую. А парадокса в принципе и нет. Мы часто видим и слышим лишь то, что хотим. Вот Тасю и задели вопросы этого блондина. «Да, - говорит ее внутренний голос, - именно грустно до того, что становится безнадежно на душе. Наверное, оттого, что я не знаю, что с собой поделать, как измениться. Почему я такая однообразно квелая, ничего не хочу, боюсь перемен? Все куда-то спешат, смеются, спорят. А для меня все свертывается в суету, от которой тошнит. И чувствую, что Виктор мне нужен, интересен. Он для меня как моторчик. Ох, но чувствую это я, когда его рядом нет. А когда мы вместе и он тормошит меня своей неуемностью, мне сразу его становится много. Я его даже боюсь, как ни настраиваюсь. И это точно, как день сурка. Замкнутый круг… Задор, энергия, скорость… Какие-то слова из другой жизни. Между ней и мной словно каменная стена. А как прийти к новым идеям? Успокойся. К каким новым? Наскрести хотя бы одну и… поделиться с Витей. Он-то точно обрадуется и поддержит. Да вот как наскрести? Опять же через задор и энергию. А уж скорость совсем не про меня. Тася, Тася, выше нос! Что это за про-задор? И кто эти айболиты-фарм? А что если?.. Да ну… Стоп, Таисия, а все-таки?..»

                ***

     Совершив атаку на «Айболит-фарм», а во-первых, храброе нападение на самого себя, Виктор приобрел упаковку «Спок-01». Проконсультировался у специалиста Центра: принимать строго по пилюле через день. Дома прилег на диван и задумался: какой он, к черту, уравновешенный и рассудительный? Ведь так и несет подурачиться, поржать, потормошить кого-нибудь, особенно милую нюню Тасю. Нет, по пилюльке через день — это не для него, хотя бы для начала… Соскочив с дивана, разрывает упаковку и решительно глотает сразу две пилюли. Причем даже не моргнув. Так, следующий шаг — сменить внешний имидж. Быстро переодеться, позвонить Тасе и подарить ей сюрприз под названием «Новый Витя +».

     Через полчаса Виктор уже стремится навстречу своей возлюбленной. Как странно! Улица, люди, город его удивили. И прямо-таки разочаровали. Какая толчея, суета, духота! Потоки машин, людей, шум, воздух — не воздух, а какой-то смрад. Как тут можно жить? Как он этого не замечал? Да еще и был тут как рыба в воде. Какой кошмар! Тошнота подступает… Что это с ним? Да это же все пилюли! Подействовали — точно! Ну и ну. И что? Чему быть — того не миновать…

     А что же Тася? Тася вышла из Центра минут на десять раньше появления там Виктора. Вышла с задором, т. е. с «Про-Задором», сильно сжав упаковку в руке. В своей уютной квартирке Тася оказалась в раздумье. Какая там энергия, скорость и бодрый настрой? Ведь она же, честно говоря, тишайшая тихоня, мямля и размазня, в общем, еще та причуда. Что сказал этот специалист в белом халате? Для таких, как она, достаточно одной пилюли на три дня. Нет, Тасенька, для такой нюни эта мизерная доля бесполезна. На что же решиться? А тут и звонок Виктора с приглашением на свидание. Решено! Тася смело принимает всего-то пять пилюль. Бодро, заметьте, запивает соком и спешит совершить революцию в своем гардеробе.

                ***

     Обновленные, перерожденные волшебными пилюлями Виктор Петрович и Тасюльчик спешат навстречу друг другу. И… вот тебе раз: проходят один мимо другого. Не узнают, и все тут! Хорошо хоть интуиция влюбленности не подводит. Оба чувствуют что-то — то, что останавливает и заставляет оглянуться в одно и то же мгновение. Виктор Петрович в  ауте: кто это? Вроде лицо Таси, а все остальное… Белая шляпа с широкими полями. Все в экзотических цветах платье в крутейшую обтяжку. Решительное декольте сверху и героический разрез снизу… Тотально-телесная расслабленность Тасюльчика при повороте в сторону Виктора Петровича нарушается нервным передергиванием плеч Таси. В глазах недоумевающий вопрос: это кто такой? Правда что ли Витя? На Тасюльчика смотрит покинувшими орбиты глазами этакий чопорный господин в темно-синем костюме с черным галстуком и с неопровержимым аргументом черной шляпы на голове. Во взгляде готовый возмутиться и оскорбиться вопрос: это кто такая? Правда что ли Тася? Следует взаимно скорбная минута молчания длиною в жизнь… И в эту самую минуту перерожденные медленно, опасливо сближаются. Тасюльчик первая приходит в себя и робко, но насмешливо спрашивает:

    - Дорогой, это правда ты? Ну, даешь, Витек! (Сама удивляется своей второй фразочке.)

     Виктор Петрович, несколько нахохлившись:

     - Да это-то я, но вот что это за фифа передо мной?

     Тасюльчик:

   - Да ладно, расслабься и галстук ослабь или выкинь. Прикинь, Витек, я приглашаю тебя сегодня на танцпол в Центральный парк. Там будет классная тусовка!

     Виктор Петрович сразу оскорбляется:

   - А я… я хотел повести тебя сегодня в театр, на Островского, но, видно, отстал от жизни…

      Тасюльчик переходит на снисходительный тон:

     - А-а-а, Витек, будь спок! (Виктор Петрович при этом слове вздрагивает.) Я поняла. Тебя прикалывает шоу на сцене. Тогда давай двинем в Дом моды. Там сегодня показ купальников нового сезона. Я, кстати, присмотрю себе что-нибудь продвинутое.

     Виктор Петрович входит в ступор. Он вообще еще не видел Тасю в купальнике и пытается представить такую картинку…

     И тут в глазах все поплыло. И дом, и улица, фонарь да и аптека. Виктор Петрович сосредоточивает взгляд и видит: у тротуара притормаживает роскошный «мерседес» цвета морской волны. Дверца гостеприимно распахивается. Бритоголовый пацан крепко сбитого телосложения выдвигает из салона свой безукоризненный корпус и чарующим баском обращается лично к Тасюльчику:

     - Не смог проехать мимо. Какая шляпка и все под ней! Девушка, поехали со мной в самое фантастическое путешествие!

     Тасюльчик звонко смеется и игриво спрашивает:

     - Обещаешь что ли?
      
     Пацан:

     - Ха, даю слово морпеха!

     А Тасюльчик:

     - Ну, тогда лови!

     Бросает морскому волку сумочку и легкой походкой в стиле порхающей бабочки направляется к машине. Виктор Петрович ощущает в себе яростный прилив кровяной жидкости. Бросается вслед за Тасей и старается крикнуть, но хрипит:

     - Тася, куда? А ну, назад!

     Тася стоит на тротуаре в полном замешательстве.

     - Витя, ты куда сорвался? Что с тобой? Я здесь.

     Виктор Петрович останавливается, озирается по сторонам. Затем одергивает пиджак и поправляет галстук.

     - Извини, Таисия, мне что-то такое показалось… Пойдем посидим вон на ту лавочку под липой.

     Тасюльчик вздыхает и произносит неохотно:

     - Да не хочу я на лавочку, ну, ладно, будь по-твоему.

     Как только они присели на эту самую лавочку, так Виктор Петрович сразу увидел: чертов «мерседес» лихо свернул за поворот и быстро растворился в потоке машин. Виктор Петрович старается успокоиться и смотрит на Тасю. Девушка сидит, закинув выскочившую из разреза ногу на ногу и безмятежно улыбаясь. Виктор Петрович бубнит с укором:

     - Я бы на твоем месте постеснялся…

     - Что, что, что? — возмущенно обрывает Тасюльчик

     Виктор Петрович швыркает носом.

     - Да ничего. Знаешь что, Тасенька, раз в театр ты не хочешь, а я точно не хочу на показ купальников, то давай… давай посетим музей изобразительного искусства. Мы там ни разу не были.

     Тасюльчик снова включает насмешливый тон:

     - Да ты что? Как это ни разу? Ну, и слава богу, что пронесло!

     И все-таки они отправляются в музей. Тасюльчик решает приколоться над какой-нибудь веселой картиной и порадовать Витю своей непринужденностью и раскованностью. А Виктор Петрович? А он хочет все наоборот… Так и есть. Взгляд Тасюльчика, миновав фигурки немногочисленных посетителей, впивается в роскошное полотно. Три рыбака на берегу реки. Двое прилегли, облокотившись рядом со скатертью типа самобранки. А на ней порезанное сальце, огурчики, россыпь отваренной картошечки и в завершение композиции б-а-а-льшой бутыль самогона. Двое увлеченно слушают третьего. Тот стоит перед ними, раскинув руки. В одной — стакан, в другой — огурец. Идет, понятно, демонстрация размеров рыбины, которую в мифические рыбацкие времена словил этот счастливчик. Тасюльчик берет Виктор Петровича под руку и подтаскивает к этому шедевру.               

     - Смотри, Вить, какая потрясная мазня! Вот этот, с руками, чем-то смахивает на тебя. Ты ведь тоже любишь травить всякие прикольные штучки.

     Виктор Петрович чувствует, как начинает потихоньку закипать.

     - Вовсе не похож этот трепач на меня! И не люблю я уже какие-то глупые приколы.

     Тасюльчик пожимает плечиками.

     - Да? Ну, и зря. Почему бы и не поржать иногда?

     Закипание нарастает. Виктор Петрович уже старается сдерживать себя.

    - Пусть лошади ржут! А мы, Таисия, как люди культурные, посмотрим на приличные картины. Вот рядом, как ты не заметила?

     Тасюльчик пренебрежительно:

     - Да что тут замечать-то: худющая березка с ржавыми листьями, какое-то болото…

     Виктор Петрович чувствует, как в его благородную душу проникает грусть, предвестник безнадежности.

     - Таисия, неужели ты не видишь здесь воцарение осени. Она властно раскрашивает золотистым цветом березку. А та печально склоняется над потемневшим прудом. Так будет всегда: пройдет лето и…

     Тасюльчик дергает Виктора Петровича за руку.

     - Вить, то чо? Вернись сюда. Тут-то лето еще в разгаре. Ну ее, эту тоскливую мазню.

     Виктор Петрович нервно отдергивает руку.

     - Таисия, я тебя перестаю узнавать. Раньше тебе нравились такие художественные сюжеты. И вообще: ты как-будто чуть поглупела что ли…

     Тасюльчик заливается смехом.

     - Надо же, сделал замечание! И поглупела, а что? Иногда полезно поглупеть, особенно некоторым яростным любителям живописи.

     Виктор Петрович:

     - В твоей иронии звучат обидные нотки.

     Тасюдьчик удивленно:

     - Где ты набрался таких выражений? Нотки! Да я готова хитовый рок забацать, лишь бы ты вернулся на землю и стал прежним. Где мой рубаха-парень?

     Виктор Петрович выставляет ладонь вперед.

     - У тебя, Таисия…

     - Да не Таисия я, а Таська, твой Тасюльчик!

     Виктор Петрович упорно продолжает прерванное:

     - Так вот, Тасенька, у тебя ложное, я бы сказал, несколько упрощенное представление обо мне. Я хоть и медленно, но меняюсь, я развиваюсь. Ведь я хочу быть достойным тебя. Если можно так выразиться, стремлюсь дотянуться до тебя...

­     Тасюльчик чувствует, как пол уходит из-под ног, и ищет глазами стул, табуретку, что-нибудь присесть. Приглядывается к Вите, как к инопланетянину. Вкрадчиво говорит:

     - Витя, Витя, я не памятник на площади, окруженный клумбами. Не надо дотягиваться, а то бабахнешься.

     Виктор Петрович устало отмахивается рукой, поворачивается и идет медленно и задумчиво, вдоль картин… Тасюльчик, вздохнув, отправляется всед за ним, отстав на 5 — 6 метров. В голове у Тасюльчика полный кавардак. «Что ему надо? Я сама себе радуюсь. Какая я вдруг стала беззаботная и веселая, порхаю по жизни, как бабочка. А он? Его вообще не узнать. Я не могу врубиться, чего от него ожидать дальше». Они выходят на улицу. Тасюльчик отстает еще больше. Она будто готовится к чему-то аномальному. Напрягается и испытывает дрожь по всему телу.  «Что это со мной?» И тут в голову вползает густой туман. Очертания деревьев и домов начинают растворяться до призрачности. Где же Витя? А, вот он. Тасюльчик сосредоточивает взгляд. А Виктор Петрович вдруг останавливается. Одной рукой поправляет галстук, а другой — взмахивает, словно приветствуя кого-то. Кого это? И Тасюльчик видит, как к Вите приближается какая-то дама. Она этакая пухленькая, кругленькая, в длинном вечернем бордовом платье и в широкополой шляпе того же цвета. У дамы большие задумчивые глаза и томно-меланхолическая улыбка. Улыбка спокойного ожидания того, что как будто так и должно произойти, как всегда, уже много-много раз. Дама подходит к Виктору Петровичу и протягивает к его губам пухленькую белую ручку. Виктор Петрович снимает шляпу, улавливает в галантном движении ручку и запечатлевает на ней долгий чувственный поцелуй. Туман сгущается. Тасюльчик мотает головой или чтобы расступился этот туман, или чтобы сбросить это наваждение. А оно продолжается тем, что Виктор Петрович берет даму под руку, целует в любезно подставленную под шляпкой щечку и пара исчезает из виду, словно проглоченная парами туманного хаоса. Хаоса эмоций, придавивших Тасюльчика к тротуару. Она вдруг понимает, что попала в заколдованное место, из которого никак не выбраться. Вот и ноги, словно чугунные, не могут сдвинуться с этого самого места. 

     Выйдя на улицу, Виктор Петрович некоторое время продолжает задумчиво двигаться теперь уже по тротуару, мимо многочисленных прохожих, тополей и лавочек, вписанных в ниши между аккуратно подстриженными кустарниками. Виктор Петрович только сейчас замечает, что картины исчезли. Картины… Вот привязался он к Тасе с этими художествами, думает о себе с укором Виктор Петрович. Наверное, обидел ее своими высокопарными речами и замечаниями. Где же она, его Тася? Виктор Петрович оборачивается в поисках девушки. Ищет и находит… все тот же злополучный «мерседес». Машина подкатывает к музею. Фигурка Таси возникает рядом с «мерсом». Сразу три дверцы распахиваются. Из них вылетают звуки бодрой попсовой музыки, а также этот тип-морпех и ему подобный бритоголовый пацан в ярких шортах и футболке. Из третьей дверцы выскакивает разбитная деваха с всклоченными рыжими волосами, в полоске желтого топика и красных экономных шортиках, наполовину оголяющих круглые розовые ягодицы.

     - А, вот ты где, милаха! — кричит поверх музыки морпех. — Мы тут с друзьями тебя обыскались. Давай знакомься да поехали отседова на классную тусовку!

     Двигаясь в такт музыке, друган морпеха и рыжая деваха подгребают к Тасюльчику. И Тася, эта самая витина Тася, начинает модно кривляться в ритме музыки и движений этой троицы. Вся компания сближается и бьется ладонями с Тасюльчиком в знак приветствия. Затем морпех обегает автомобиль, открывает дверцу и широким жестом приглашает Тасюльчика в салон. И она (да как же это?), совсем забыв про Виктора Петровича, танцующей походкой, виляя кое-чем, следует приглашению чертового морпеха. Вся компания прыгает в машину, дверцы громко захлопываются, и «мерс» резко переходит в скорость быстрого исчезновения из этих мест. Виктор Петрович в ступоре. Хватает ртом воздух, словно рыба на суше. Ноги цепенеют и наливаются чугуном. Виктор Петрович не может сдвинуться с мертвой точки ни в пространстве, ни в душе. Он угодил в свое заколдованное место. Полный выход из реальности и удушливая тошнота…

     И все-таки этот бред, охвативший параллельно и Тасю, и Виктора, рассеивается, улетучивается. Оба экспериментатора по весьма неудачному налаживанию отношений приходят в себя (пилюли-то волшебные, но не вечного действия). Чудом сохранившиеся влюбленные наконец видят друг друга в собственном соку, без феерических примесей. Нет ни пухленькой дамочки с белой ручкой, ни наглого «мерса» с его компанией без комплексов. Есть только Витя  и Тася. Они стоят друг перед другом на каком-то расстоянии. А между ними пространство непонимания, удивления и замешательства. Пространство, заполненное, забитое не то людьми, не то фантомами людей, вечно занятыми, спешащими по делам, а также праздными бонвиванами, и вездесущими бабушками с авоськами, и беспечными юнцами, громко гогочущими и матерящимися смачно и на всю улицу. Между Витей и Тасей такая городская суета… Такой ежедневный, будничный хаос… Такая какофония… Такое… Что бедные нейрончики в голове Таси, безуспешно стараясь сообща восстановить свою родную сеть, приходят в массовое оцепенение. Эти бедные, несчастные нейрончики, миллионы безропотных тружеников вместе с их дружками — тасиными аксончиками — привыкли прилежно, неспешно решать бережно задаваемые им рецепторами задачки. Изо дня в день все так предсказуемо и совсем не нудно и надоедливо, а комфортно и удобно. Прекрасный уютный мирок, выстраиваемый этими трудягами в огромном, громоздком, грубом  и непредсказуемом мире чужих нейросетей, агрессивных и давящих своими беспокойными волями… И вдруг по спокойной, умиротворенной тасиной нейросети проносится ужасный, разрушающий все на своем пути ураган с тяжелыми тучами резких эмоций, диких желаний и безудержных, без всяких границ стремлений. И нейрончики, совсем не готовые к этой буре, придя в полное безвольное оцепенение, закружились сиротливо и неуклюже в ураганном нашествии каких-то вовсе не дружественных чужаков. Единственное, что успели сообща решить нейрончики, передав это друг другу через верных аксончиков, - идея суметь переждать вероломный хаотический и гибельный ураган и постепенно вернуть Тасю в свою привычную спасительную сеть. Но сеть обновленную, готовую к встрече с подобными чужаками. Вернуть, обязательно спасти их Тасю. Тасю, которая всегда им полностью принадлежала. И всем было мило и замечательно. Эх, беда, беда!..

     А Витю и Тасю, стоящих друг перед другом, все так же разделяет толща многоликой уличной суеты. И возмущенные, обезоруженные, лишенные всяческих разнообразных прав дружбаны — нейроны Виктора, эти викторианцы-победители - полностью обескуражены и поражены. Они, истинные хозяева, уверенно и с самолюбованием выстраивающие яркий и радостный, бодрый и озорной мир в этой в этой окружающей их жиже скуки и серости… именно они (что просто невозможно и возмутимо) подверглись хитрому и мягкому, даже вкрадчивому нападению какой-то огромной, медленно наползающей, наседающей амебы. Несчастные, обессилевшие дружбаны-нейроны видели, как амеба ползет по их родной сети, сметает, давит все любовно созданные закутки веселья и смеха, беспечности и разнообразного озорства. Амеба молча и спокойно прочищает для себя все сетевое пространство и разбрасывает тяжелые сгустки. Сгустки, испускающие смрадный аромат скучного покоя и умиротворения, размеренности и благоразумия. Обескураженные, пораженные нейроны, так сказать, победители, вдруг начинают понимать, что теряют ощущение смрада. Он исчезает, оставляя свободным аромат, все более притягивающий и влекущий. Дружбаны начинают этот ужас осознавать. Но, о ужас, они начинают ощущать, что теряют всяческое понимание происходящего! Вот тогда-то по всей сети, по ее миллионам лабиринтов и включается сигнал самосохранения. Сигнал, внушаемый дружбанами себе самим как самоприказ: закрыть все любимые, привычные закуточки и ниши, чтобы защитить их от бесцеремонной амебы. Это раз. Успокоиться и предоставить этой чужачке удобное пространство. Это два. Пусть она там располагается и сколько угодно наслаждается своим покоем, безмятежностью, равнодушием и хоть полнейшим отшельничеством. Пусть! Но только не выползает за границы своего скучнейшего закутка. А дружбаны будут всегда готовы чутко и неусыпно охранять эти свои спасительные границы. Решено и донесено по всей сети. Принять к исполнению! (А куда деваться? Такова она, новая реальность.)

     Витя и Тася медленно подходят друг к другу. Исчезают улица, люди, машины, шум и суета. Витя и Тася во все глаза смотрят друг на друга, и им кажется, что они увиделись первый раз. Оба ловят себя на мысли, что раньше и не слышали друг друга, хотя и были вместе, гуляли, общались. Да это же был, наверное, сон среди бела дня. Сон, в котором каждый жил, как хотел, и не замечал ничего и никого вокруг. И даже Тасю, и даже Витю. Они словно проснулись, чтобы увидеть друг друга наяву. Такими, какие они есть. И что теперь? Нужны ли они друг другу? Вот он — тот вопрос, который холодным ветром пролетел в душе каждого и вызвал дрожь и озноб. И Тасе, и Вите становится жутковато на душе от этого вопроса. Ведь в нем зарождается отвратительное сомнение: а не ошибка ли их знакомство, встречи и все, что происходит между ними? Но это сомнение не отталкивает их друг от друга, а, наоборот, рождает желание поговорить и прояснить эту странную ситуацию. Так, значит, есть между ними любовь, жива и робко дышит? Кто знает… Тася, она ведь вся такая обновленная, первая проявляет инициативу. Берет Витю за руку и включает примирительный тон:

     - Витя, прости, я сама не знаю, что со мной, и веду себя, как дура.

     Витя смотрит на Тасю настороженно и старается поверить не то что ее словам, а именно интонации. Говорит:

    - Тасенька, это ты меня прости. Я, наверное, выгляжу в твоих глазах абсолютным идиотом. Вот так меня занесло и ведь продолжает заносить.

     Эти слова будят в душе Таси склочного бесенка. Ее вдруг бросает в жар. Она начинает смеяться, поражаясь сама себе.

     - Да уж, Витек, ты седня выдал номер! Во-первых, твой обалденный прикид. От него я чуть не выпала под землю. А во-вторых, где ты откопал эту пухлую мотю в шляпе из позапрошлого века? Да еще и козырял ею передо мной.

     Витя смотрит на Тасю в полной обескураженности. Что с ней? Что за ерунду она несет? Ему становится грустно и одиноко. Тем более что в голове вырастает во всей своей блестящей неотразимости победоносный образ сияющего серебристого «мерседеса». Витя хочет стереть его, выкинуть вон, растоптать. Но вместо этого произносит с пафосом глубокой обидчивости:

     - Не знаю, какую мотю ты себе придумала, а лучше расскажи, как было весело тебе в компании этих дегенератов в «мерседесе»?

     Нейрончики Таси и братаны-нейроны Вити в полном хаотическом ступоре. Аксоны начинают стремительно искать выход из этого тупикового лабиринта. Тасе приходит в голову смутная догадка. Девушка пытается успокоиться и говорит Вите медленно и тихо:

    - Знаешь, я могу предложить такую версию о себе и о тебе: мы сильно изменились, настолько, что потеряли контроль над собой и стали бредить. У нас, мягко говоря, фантастические видения.

     Витя ловит себя на мысли, что Тася буквально произносит его слова. А она продолжает:

     - Не знаю, что произошло с тобой, а я увидела рекламу и наглоталась пилюль, чтобы… ну, чтобы мы нашли общий язык и наши отношения стали гораздо лучше.

     Витя на минуту теряет дар речи. В следующую минуту он начинает ощущать какое-то внутреннее облегчение и чувство робкой радости.

     - Я тебе скажу, что было со мной. Я тоже увидел рекламу и купил пилюли. Я поверил, что они волшебные. Помогут мне стать похожим на тебя по характеру, понять тебя и… В общем, я хотел, чтобы эти пилюли помогли нам сблизиться и стать абсолютно счастливыми.

     После этих признаний Витя и Тася стоят, потупив головы, и молчат. Оба понимают, что их необдуманные эксперименты над собой не имеют ожидаемого результата. А вот что делать дальше? Но тут Виктора посещает идея (Эврика!):

     - Я, кажется, могу предложить нам выход из этого дурацкого положения. У меня есть знакомый врач. Не пугайся. Он психиатр, но ведет параллельно психотерапевтическую практику. Это просто душевные, откровенные беседы. Я раньше смеялся над такой скорой помощью заблудшим овечкам. А теперь вот предлагаю нам навестить уважаемого Петра Ивановича.

                ***               

     Витя и Тася сидят на диванчике в маленьком коридоре перед кабинетом Петра Ивановича. Они коротко переглядываются и чувствуют себя дискомфортно, будто натворили что-то несуразное, и вот теперь им стыдно. А тут еще и дверь в кабинет приоткрыта и доносит до их ушей обрывки скорее диалога, но слышен только один резкий и возмущенный голос:

     - Я устал тебе повторять!.. Что?.. А я тебе говорю про отсталость и упадок… Не смеши. Какие традиции? Хватит нести эту чушь. Послушай преуспевающего… Да займись же ты в конце концов настоящей наукой… Да какой у тебя подход? Одна болтовня. Давай я тебе помогу оснаститься передовым оборудованием… Ах, вот как? Опять завел старую шарманку все с той же… Я не буду больше слушать. Адье!

     Дверь распахивается настежь. Из кабинета решительно выскакивает некто с перекошенным лицом. Узнали? ИП натыкается взглядом на Витю и Тасю. Произносит удивленное «гм» и ироничное «да-а». Затем показательно расслабленной, легкой и независимой походкой направляется к выходу. Витя преодолевает некоторое замешательство и заглядывает в кабинет. ПИ снова стоит у окна. Оборачивается. С лица его спадает маска задумчивости. Он улыбается и произносит с легкой насмешкой:

     - Ах, вот кто ко мне пожаловал! Ну, что ж, рад тебя видеть, Виктор, за-хо-ди!

     Витя смущенно:

     - Здравствуйте, Петр Иванович. Я к вам за советом. Но я не один.

     Насмешливая улыбка ПИ превращается в приветливую и гостеприимную.

   - Я уверен, что это ваше правильное решение. Вот и заходите оба, не стесняйтесь.

     В дверях возникает Тася. На лице ее попытка улыбки, упорно преодолевающей смущение… И вот трое располагаются на близко стоящих стульях. ПИ напротив. Витя сбивчиво начинает говорить. Распахивает в жесте крайнего удивления руки. Указывает на Тасю, округляя в изумлении глаза. Девушка вступает в разговор, потупив глазки. Вскоре она растерянно улыбается. Делает руками круговые движения над головой, изображая широкополую шляпу. Витя прерывает Тасю, говорит возбужденно и показательно виляет туловищем вправо-влево. На лице Таси при этом вздрагивает улыбка. ПИ слушает внимательно и задумчиво. Вскоре его лицо озаряет некая позитивная мысль. Доктор произносит несколько загадочно:

     - А вот представьте себе сияющую огоньками новогоднюю елку. Она украшена совершенно разными игрушками. Тут и шары, и птицы, и зверушки, и веселые клоуны, и космонавты. Елочка вселяет в нас праздничное настроение и влечет к себе. Именно чудесными разнообразными украшениями. Вот и вам я хочу сказать: не то что не нужно глотать пилюли, а в принципе не стоит стараться быть похожими друг на друга и дышать в унисон. Можно и даже необходимо быть разными, удивляющими и непредсказуемыми. Иначе постепенно испарится любовь, превратившись в серые будни. Если вы любите и разные, то именно этим и притягиваете друг друга. Ведь вы одно целое, две половинки, наконец-то соединившиеся. Вдохновляйтесь своим чувством и будьте затейливыми, предприимчивыми. Ведь вы целых два космоса, образовавших одну великую Вселенную счастья. Счастья друг для друга и друг от друга.

     ПИ замолкает и вопросительно смотрит на притихшую пару, затем хитро и озорно улыбается.

     - А у вас есть велосипеды и рюкзачки?

     Витя вздрагивает от удивления.

     - У меня есть, а… что?

     ПИ:

     - А у тебя, Тася?

     - Ездить-то я умею, а велик… велик есть у Оксанки, подруги.

     ПИ с энтузиазмом:

     - А вот что. Садитесь на велосипеды с рюкзачками за плечами и катитесь в нашу прекрасную загородную природу. Есть же там неподалеку высокие холмы. Пусть это будут горы. И там же быстрая речка и тихая гладь озера… А ты, Тася, любишь стихи?

     Тася живо вскидывает на доктора глаза.

     - Да, люблю. Знаю немного наизусть Цветаеву и Ахматову.

     ПИ смотрит теперь на Виктора.

     - А ты читаешь какую-нибудь литературу?

   - К стыду своему, - глядя в пол, робко произносит Виктор, - я читаю в основном анекдоты, ну, там фельетоны, юморески. Да, с удовольствием прочитал «12 стульев».

     ПИ тут же спрашивает Тасю:

     - А ты читала Ильфа и Петрова?

     - Нет как-то… Да и кино не смотрела.

     ПИ бодро резюмирует:

     - Вот, дети мои: покоряйте холмы-горы, устраивайте уютную поляну. Ты, Тася, приобщай Виктора к высокой поэзии. А ты, Витя, расскажи только весело и интересно увлекательные эпизоды из «12-ти стульев». Ну, а сама природа вам подскажет, как еще провести время увлекательно и запоминательно. И это вам первое задание от доктора. После его выполнения жду в моем кабинете с отчетом.

     Все трое раскрепощенно рассмеялись. А затем двое вышли из кабинета и, держась за руки, отправились… в жизнь.

     В эту самую жизнь, в которой любовь обязательно решит все проблемы. А классике жанра психотерапии — респект и уважение!