Тени прошлого -3

  Всю ночь над горами выл ветер. Он гонял ошмётки рваных облаков над дальними Кавказскими хребтами, заунывным воем врывался в скалистые ущелья, на тонких струнах играл по низменным оврагам реки Убин.
  Недалеко от станицы Азовская на хуторе Гремячий в предгорьях Северного Кавказа на частном секторе обосновалась бригада дорожных автоинспекторов. Участок старшего сержанта Ивана Вдовицина контролировал трассу от станичной улицы Ленина с выходом на Октябрьскую до станицы Убинской. Сам он вместе с Терещенко дежурил в районе 21-го пикета. Все данные от контролируемых участков стекались к Ивану в конце дня и анализировались. Они пришли с дежурства уставшими в дом, где находились "на постое" в эти летние дни. Хозяйка, пожилая вдова баба Марья, как она просила себя называть, усадила их в кухне за маленький столик отужинать и попить горячего чайку с душистым мёдом, который разлила из высокой банки в глиняные плошки. Она заботливо подвинула жестяные кружки с чаем и плошки к уставшим ребятам, села напротив, подперев кулаком подбородок, начала свой неспешный рассказ про станичников, про то, как жили тут до войны, про свою семью.
- Вот так мы, мальчики, и жили-то... До войны, правда, народу было больше. А теперь шесть домов в нашем хуторе всего осталось. И правду сказать, молодёжь-то вся в город подалась, тут работы всего виноградник да мельница. А они выше, над нами в посёлке Верховой. Виноградники к нему подковой спускаются уступом. Там и посёлок больше, и живут там помоложе, чем у нас тут, три вдовы, да пара инвалидов. Там и школа семилетка имеется... Чего это я про школу-то? А-а! - она всплеснула руками, подкинув ими вверх свой цветастый фартук. - Всегда когда про школу говорю, своего внучка вспоминаю. Заполошный казак вырастет! - она с гордостью взглянула на его фотку в простенке. - Вы оба, чай тоже казацкого роду? Ну ты-то под ёжика стриженный, - кивнула она на Ивана, - а вот ты, с кубанским чубом, вылитый казак! - указала она на Сашку Терещенко и потрепала его белокурую чёлку.
- Точно так, в Краснодаре родился, - подтвердил он, запивая из чашки.
- Вот я и говорю... Однако, как ветер-то разгулялся! - баба Марья приоткрыла кончик занавески, выглянула в окно. - Не к добру это, чтобы так выл, да свистел. Чего-то нагонит в эти дни! - она и сидевшие рядом с ней ребята прислушались.
  Ветер с новой силой обрушился на хутор, зашумел в слежавшемся соломенном накате на дворовой сараюшке, пригнул низко к земле ивушку у забора, загремел по железной крыше, придавливая карниз, захлопал ставнями. Неожиданно в горах раздались раскаты грома, похожие на залпы от винтовки, потом этот треск превратился в пушечный разряд. Иван подскочил:
- Что это?! - он испуганно потянулся к окну.
- Так всегда бывает когда гроза без воды, когда небо ещё сухое, - невозмутимо ответила баба Марья. - Чего скуксился-то? Страшно?! - она рассмеялась с добринками в глазах - Поживёте подольше тут привыкнете ещё!.. И мне всё радость, не одна ночь буду коротать.
- А тот пацан десятилетний, ну, ваш внук, что же он не приходит к вам? Мы после приезда сюда его лишь раз и видали в вашем дому? - поинтересовался Иван, кивнув на фотку над печуркой.
- А он как раз в Верховом живёт с родителями своими. Сынок рано у меня оженился, хороший он парень, а вот сноха... не ладим мы, и внука она ко мне не дюже пускает. Этот сынок у меня последыш, четвёртый по счёту будет...
Иван присвистнул:
- Ещё до войны, значит рождённый?
- В тридцать четвёртом году... Семь годков ему было-то, когда она, проклятая, началась. Старших сразу забрали по повестке, от них ни разу ни одной весточки так и не получила, - баба Марья вытерла платком глаза. - Средний семилетку в сорок втором окончил и ушёл добровольцем на фронт. В Польше где-то сгинул в конце войны, а вот меньшой один у меня и остался.
- А муж, где он? - спросил Терещенко.
- Ещё до войны исчез, с какой-то жалмеркой уплыл... Мальцу младшему годик всего, а он - со двора!.. Бывает, ребятки, и такое. Одна детишек поднимала. Я-то сама буду с Северской станицы, работала там на молочной ферме, а сюда перебралась перед войной на виноградники... Да и то лучше, всё хорошо вышло. Немцы когда попёрли с егерями со своими, так до нас они и не добрались. Наш Гремячий и Верховой остались нетронутыми, - она ещё раз взглянула за шторку. - Стих, вроде... А что это мы засиделись с вами, ребятушки? Первый час ночи уже, а вам рано завтра вставать. Идите-идите, ложитесь!.. В горнице прохладненько, я там створку в вечеру открытой держала.
  Она поднялась, ещё раз потрепала Сашку по лохматой голове, вышла в сени.
Но спать им в этот раз долго не пришлось, в половине второго ночи в кромешной темноте раздался тихий стук по деревянной ставне в торцевой части дома. Потом постучали сильнее. Иван проснулся первым и подошёл к окну. Он отодвинул занавеску, распахнул створку ставни.
- Товарищи милицанеры, - раздался приглушённый голос под окном, - товарищи милицанеры!.. Это я, Демидов Федот Никитич, с Верхового... Не пугайтеся, меня ваша хозяюшка знает хорошо. Поговорить пришёл, надо очень!..
  Иван стал быстро натягивать на себя форменную гимнастёрку и толкать в плечо крепко уснувшего Терещенко.

  Через пару минут они вместе с непрошенным ночным гостем сидели в маленькой кухоньке, стараясь не разбудить хозяюшку своими разговорами. Низкорослый, коренастый, русоволосый крепыш Иван Вдовицин выглядел свежее и бодрее его помощника Саши Терещенко, который никак не мог проснуться и тёр кулаками красные глаза.
- Простите, Бога ради, но я к вам сразу прибёг с Верхового, как только подозрение моё разрешилось, - тараторил мужичок лет сорока в полинялой косоворотке, лысенький, с редкими рыжими волосёнками у висков, худенький, светлоглазый, узкоплечий с нервно бегающим взглядом.
- Что у вас стряслось такое, что до утра не может подождать? - несколько укоризненно спросил у него Иван, двигая табурет из-под стола.
- Товарищ участковый, что приезжал к нам на медни, просил, что коли чего будет подозрительное, сразу бежали бы и сказывали, - отчеканил Федот.
- Но мы дорожники, - возразил Иван, - да, милиция в привычном понимании, но мы не уполномочены решать следственные вопросы. Наше дело - это трассу контролировать. Дороги у вас тут трудные в горах, одни подъёмы, да каньоны с оврагами, вот нас на лето сюда и перебросили, пока идёт туристический поток.
- Всё это ясно, товарищи милицанеры, - смутился Федот, - но до участкового не добраться сразу-то. Ведь тут его и отродясь не было, он в Северской сидит. Далеконько!.. А тут, вишь ты, какое дело!..
- Что за дело? - Иван приготовился слушать. - Излагайте точно, раз уж пришли!
- Девчушка у нас пропала без вести с неделю назад. Верка Костенич, Пахомыча дочка. Сам-то Пахомыч пьянь непробудная, его даже из бригадирства изгнали. Сторожем теперь над амбарами поставили. Сынок его в городу давно проживает, а вот дочка при них с маткой. Кончила семилетку и на виноградники подалась. Хорошая деваха, ладная!.. Мать у ней, дура-дурой! Сектантка она... Не разрешила Верке в пионеры вступать, а когда та подросла и в комсомол ей дорогу заказала. Вот она дальше учиться-то и не поехала, не стала позориться. На работе она первая, бригадир на неё не нахвалится, она и училась всегда хорошо, а чтоб безобразить с ребятами - ни-ни!.. И вдруг, на тебе! - Федот всплеснул руками. - На прошлой неделе тётка её проведать приехала с станицы Северской, отцова сестра. Она как раз забрать её хотела к себе пожить, а её и след простыл. До ночи они все дворы обошли, все закутки - нет нигде девки, на следующий день, после того как она и на работу не вышла, чего никогда с ней не бывало, тётка в милицию прямиком и побегла звонить из сельсовета. Приехал молоденький такой милицанер с Северской, опрашивал тут народ. А Верки как не было, нигде её не могут найти. Все дома обошли, всех расспросили, ничего!.. Отец с горя опять напился пьяный, а вот мать Евдокия, чудно себя повела. На отцову сестру цыкнула, зачем, мол, милицию привлекаешь, сами разберёмся. И ведёт себя так, что будто не случилось ничего. Вот нас и предупредил участковый, который на днях сюда наведался, чтобы бежали и сказывали, если чего заметим подозрительное. А я сегодня ночью и заметил, - таинственным шёпотом, сверкая глазами произнёс Федот Демидов.
- И что же это? - наконец-то проснулся до конца Сашка, заинтересованно повёл бровями на непрошенного гостя. - Вы девушку нашли?
- Нет, но тут одна странность появилась, - он сел поудобнее, выставив вперёд свои острые коленки. - Ровно в полночь к ним на двор, к соседям Костенич, пришли какие-то чёрные женщины все до бровей платками замотанные. Но я сперва не удивился - Евдокия она в секте состоит. Знамо дело, все к ней такие-то молится ходят, а они не в дом пошли, а в дальний сарай. Река шумит под берегом, я под шумок огородами и проскочил за ними... Сам-то я припозднился, у себя на дворе тесак налаживал к завтрашнему дню, сбилось на бок топорище, а я дровишек привёз накануне, вот и подглядел за соседями-то... Мне странно всё это стало - дочь Евдохи неизвестно где, а она ночью обряды свои проводит, да ещё в сарае за огородами. Сарай-то махонький, а они туда все вошли и... тишина. Я к дверям подсел, прислушался, опять тишина, будто и не проходили туда, а потом скрипнули половицы где-то внизу. Я отскочил в темноту к зарослям акации, сижу... Дверь ихняя открылась, а снизу свет виден из-под порога. Значит, есть там подвал, раз свет оттуда идёт. А и не знал никто, что там ещё подвал имеется... Как только они все ушли, я снова подошёл к сараю-то. Дверь замкнули на висячий замок, а издалека откуда-то из под низу, слышу... стонет хтой-то!.. Меня страх разобрал, я не чуя ног бежать сразу сюда к вам, потому как Марья хвастала, что мильтоны у ей гостят. Так полтора километра с гор сюда и отмахал! - он вытер вспотевший лоб. - Что это? Может разберётесь?!

  Они вышли ещё за темно, предупредив свою хозяйку, поднялись вверх по тропинке в зелёную пойму долины виноградников к посёлку Верховому. Где-то далеко синий рассвет озарил макушки сосен и верхушки гор на горизонте. Рекой сразу прошли вдоль огородов к тому сараю, о котором рассказал Федот Демидов. Из всей прибывшей сюда на службу группы из Приморска оружие имел лишь старший над ними Иван, его с собой он и взял сейчас на всякий случай. Тихо, незаметно, без лишнего шума все трое встали у запертых дверей. Прислушались. Их встречала гнетущая тишина, за которой скрывалась тайна этого мрачного места. Мелкая речушка незаметно бежала в зарослях где-то внизу, шуршала на перекатах, журчала по камням-голышам прозрачным, холодным потоком. В его шуме послышался будто тихий плач, но это могло показаться из-за мерного рокота бурлящей воды. Прислушались ещё... Да, через несколько минут плач повторился уже громче, он раздавался откуда-то снизу, глухо, тяжело. Иван покачал шаткую дверь сарая, стукнул кулаком по висячему замку, со всего размаха долбанул ногой по скобе.
- Эй, кто здесь?! - зычно крикнул он. - Кто там в сарае, отзовись!..
  Вдовицин громко свистнул. На его действия никто не ответил, но через пару минут громкий стон не позволил больше сомневаться в правдивости показаний Демидова. Все трое разом прильнули к щелястой двери, а потом стали ломать замок. Сашка нашёл на земле упругую корягу, подсунул её под скобу, нажал на неё, раскачал, и стал сбивать замок, с силой ударяя по проржавевшим петлям, на которых повисла скоба. Когда она чуть отошла от деревяшки, они с Иваном взялись покрепче, рванули на себя ручку, несколько раз с силой подёргали и оторвали скобу от замка. Дверь распахнулась. Удушливый, спёртый запах старых брёвен, бросился в нос своим гнилым смрадом. Сарай был пуст. В его маленьком пространстве, заполненном всяким мелким хламом, едва ли могли поместиться свободно пара человек. Но внизу под ногами под кучей сваленных картофельных пакетов и пыльных мешков, нашли деревянную створку входа в подпол. Иван потянул за кольцо, половица заскрипела, вход в лаз поднялся, открывая чёрный зев.
  Федота оставили на верху, на случай, если кто-то придёт к сараю и попытается их там всех вместе закрыть, дали свисток для сигнала. Терещенко и Вдовицин, осторожно ступая по скользким деревянным ступеням, спустились в подвал.
Сперва ничего не было видно в темноте, лишь свет от открытого люка тусклой полосой освещал середину земляного пола. Сашка быстро щупал рукой по стене, Иван зажёг карманный фонарик. Пучок яркого света коснулся бокового рубильника. В забетонированный подвал был проведён ток. Сашка нажал на рубильник. Пространство осветилось ярким оранжевым светом и раздалось. На полу крепко привязанная к деревянному кресту, лежала распятая девушка.
  Она была жива, смотрела страшными, безумными глазами на вошедших, шевелила высохшими губами, подёргиваясь всем телом. Руки и ноги её были крепко привязаны (не прибиты) сыромятными ремнями к деревянным плашкам самодельного креста, сколоченного по середине для сектантского обряда. Сашка с Иваном кинулись к этой несчастной...

  Когда истощённую девушку вынесли из сарая и отнесли в соседний дом к Демидовым, бежать в сельсовет ещё было слишком рано. Иван принял решение пойти сразу в дом к родителям Веры Костенич.
  Их встретили воем и плачем в сенях. Несколько женщин в тёмных одеждах с матерью Веры во главе, увидев вошедших в форме парней тут же заголосили на все лады, прижимая руки к голове в неистовом порыве.
  Ивану и Александру стало не по себе от их громкого безудержного воя. Демидов к этому времени уже бегал по соседям, собирал людей, которых вскоре привёл во двор Костеничей.

  Спустя пару часов все подозреваемые в этом чудовищном действе были взяты под стражу и помещены до выяснения всех обстоятельств в сельсовете у председателя в кабинете. Из центра станицы Азовская, к которой и относился посёлок Верховой, прибыл участковый и двое сопровождающих его рядовых милиционеров. В дом Демидовых срочно вызвали местного врача.

  Как выяснилось позже из показаний потерпевшей - это был страшный обряд. Ничего общего с основами традиционной веры эти сектанты, в том числе и Евдокия Костенич, не имели.
- Это у них называется "Завалить на лавку", - ослабевшим голосом говорила Вера. - Но тут они решили на своём общем сборище поднять меня на крест, как невинную девицу. Это для них имеет большее значение, чем просто умертвить человека на лавке. Они привязывают невинную жертву, оставляют без воды и еды, ходят всё это время пока человек медленно умирает от жажды и голода, поют свои обрядовые песни, пляшут вокруг несчастного... А цель одна - засушить тело на мощи... живьём! Конечно, я бы умерла через некоторое время может быть даже завтра, потому что совсем обезвожена и ослабла, - девушка с турдом повернулась на подушке к участковому и Ивану, сидевшему рядом с ней в горнице у Демидовых. - Но и даже когда умерла бы они меня не снимут с креста или лавки пока тело совсем не превратиться в подобие мумии. Тогда они разберут его на мощи, и будут прикладываться к ним в своих молитвенных домах. Таков их обычай... Я знала, точнее, слышала об этом, но не верила до конца, что так может быть, пока сама не попалась... Моя мать на сборище решила отдать меня "народу" на растерзание. Но она говорила, что я тогда буду святой... Я умоляла отца не отдавать меня им, но он был очень пьян, не слушал меня не мог понять всего происходившего в доме, ему специально подливали этого отвратного зелья, чтобы он обезумел совсем, а потом после работы меня подкараулили уже на выходе из посёлка, я хотела бежать к тётке, но... не успела!
- У вас есть нормальная церковь, православный приход? - спрашивал Вдовицин, кивая на висевшие в красном уголке иконы Демидовых.
- Да, есть... Но это в самой станице Азовская. Там служит очень спокойный, интересный молодой батюшка Никодим, - ответила Вера.
  Участковый тут же отправил в этот приход своих помощников, о котором был осведомлён и ранее, так как сам был из Азовской станицы, но никогда прежде не имел дело с культовыми служителями. Из любопытства с ними поехал и Терещенко, чтобы рассказать потом Ивану все тонкости беседы с батюшкой.

  Тот внимательно выслушал неблаговидную историю, с гневом и негодованием начал беседовать с представителями закона.
- Без веры человек лишь пустая оболочка, - говорил отец Никодим. - Но все эти секты подлинного смысла никакого не имеют. Они расплодились во времена безбожия, когда массово стали закрывать церкви, рушили храмы, сбрасывали колокола. Вот тогда и появились эти тёмные заменители веры подлинной, веры Православной. Собирались под сводами старых домов, подвалов, сараев, чтобы отправлять свои требы и языческие ритуалы. Во многом они взяты были от староверов, смешали всё это с язычеством воедино, да ещё смели приплести сюда Святое Писание. Заманивали Библией простых, наивных прихожан, а настоящие святые таинства церкви им не открыты... Не знают они про них.
- Что же это за таинства? - спрашивал помощник участкового для протокола.
- Вы на Кубани проживаете, должны уже знать всё это наизусть. Наши с вами предки были все верующие, по воскресным и праздничным дням в храм ходили, обедню не пропускали, - укоризненно произнёс батюшка. - Но если не ведаете, то извольте: эти Таинства Святого Причастия, Святое Крещение, Таинство Покаяния, Таинство Брака, Таинство Елеосвящения, Миропомазания, Таинство Священства. Как видите, ничего, чтобы могло вызвать гнев праведный или навлечь на церковь гнев народа за властное неповиновение, в этом нет! То, что вы поведали сейчас, результат безбожия всех предыдущих лет. И мои наставления вам будут в этой связи те же, что и у простых прихожан - поскорее покончить с этим сектантским произволом!

  Сашка прибыл на свой рабочий участок после обеда. Он потрогал свой нательный крестик под формой, подошёл к Ивану, понуро сидевшему на переднем сиденье мотоцикла. Он понял, что продолжать разговор о прошедшей ночи не стоит, Иван сейчас к этому не расположен и спросил у него о другом:
- Как думаешь, с нашего пикета можно дозвониться до Краснодара?
- Тебе зачем? - протирая шлем носовым платком внутри, переспросил Иван.
- Так!.. - уклончиво ответил Терещенко.
- Ну, есть такая связь. Надо попросить дежурного, он запишет в книгу прихода твою просьбу и соединит тебя с Краевым центром.
- Сегодня вечером можно?
- Попробуй!
  Александр громко свистнул с весёлой улыбкой и развернув плечи, подскочил на месте, имитируя задорный кубанский танец.

  Утром следующего дня в Краснодарском управлении внутренних дел после совещания полковник Богданов задержал у себя в кабинете своего старшего помощника Евгения Султанова:
- Женя, тобой вчера интересовались и справлялись о твоём здоровье... Звонили из станицы Азовской, просили передать пламенный привет!
- Кто же это, интересно! - Султанов присел от неожиданности рядом с Богдановым, по его бледному лицу скользнула улыбка.
- Это ваш подопечный, ваш скандальный товарищ - Саша Терещенко!
- Почему же скандальный? Мы сами виноваты не меньше в его беде...
- Ну-ну, будет!.. Вон, Алёшка Егоров из-за этой истории увольняться собрался. Мы тебе не говорили, пока ты болел, ведь и ты попал в больничку из-за этой напасти, - ответил Богданов. - А Сашке передали, что ты поправился, вышел недавно из больницы, теперь долечиваться будешь, пока на оперативной работе тебя не задействуем. Вот думаю, Женя, чтобы тебе такое подобрать, подальше от города, чтобы и на воздухе побыть и на задание съездить. Подскажи!
- А где он сейчас, этот Сашка? Откуда он звонил сюда? - заинтересованно спрашивал Султанов.
- Он в станице Азовской обитает, на 21 пикете. Его сюда прислали с бригадой дорожных инспекторов. Подробностей не знаю, только лишь догадываюсь после разговора с Егоровым. Больше не хочет он его видеть там у себя в городе, вот и услали парня подальше от начальства. Но могу честно сказать, что Родионов на него не сердится. Наоборот, он его тепло вспоминает, тем более, что продолжаются поиски этих мерзких ублюдков.
- У меня в связи с этим есть кое-какие мысли, могу поделиться...
- Потом, а сейчас пока отвечу на твой первый вопрос: так вот, Терещенко звонил с пикета через станицу Северская. И я вот что подумал, ведь там у нас есть одно дельце, не очень важное, но нужное по своему. Надо закончить с этим разбирательством. За одно отдохнёшь и с Сашкой свидитесь, а то я вижу, как у тебя глаза загорелись. Не прав?!
- Прав, - ответил улыбаясь, Султанов. - Куда пошлёте? Всегда буду рад выполнить ваше задание? В Северскую надо ехать?
- Да, там на выезде есть станичный посёлок Зеленково. Рядом небольшой военный аэродром, вертолётная площадка, туристическая база для пеших туристов на предгорья. Медсанчасть для военной обслуги лётного состава, достаточно большой полигон и госпиталь. Так вот, Субботин туда по запросу из медсанчасти отправил документы с результатами проверки вновь поступивших к ним на работу. Это было ещё в начале июля месяца, так вот... Опись осталась, а всё остальное пропало бесследно, прямо из кабинета главврача. Они там провели внутреннее расследование по своей военной части, нас не привлекали, не захотели... О результатах доложили Субботину, а он просил в итоге им отвезти копии тех документов, которые хранятся у нас в архиве. Отвезти и ознакомится с результатами тамошней проверки на основании предоставления им копий из архива, которыми мы теперь располагаем, как первоисточник. Мы же эту проверку проводили по их же просьбе. Значит едешь в Зеленково с документами, остаёшься там на недельку, отдохнёшь придёшь в себя после лечения. Кстати, там в военном госпитале при медсанчасти есть очень хорошее новое оборудование, можешь дополнительно обследование пройти, если понадобиться. Я позвоню и тебя пристроят там...
- Не надо, не хочу больше никаких лечебных формальностей.
- Ладно тогда на турбазе тебе выделят отдельную комнату. Я распоряжусь. Так поедешь? Готовить документы? - Богданов посмотрел вопросительно.
- Ладно, хорошо, поеду!
- Вот и отлично!.. Оттуда до станицы Азовской, где Сашка служит, рукой подать. Привет от меня тоже передай, и скажи ему, что Егоров Алёшка решил остаться на службе, его уговорили...
- А я об этом ничего не знал. Он звонил мне в больницу, интересовался, но про свой рапорт ничего не сказал. Куда он собирался-то? - собрав складки на лбу спросил Султанов, не до конца поверив сказанному.
- В Ростов, куда-то на хозяйственную должность, со мной согласовал и я ему обещал помочь, если он туда доберётся. Подумать ему время дал, а он упёрся и ни в какую не хотел больше на службе оставаться. Не достоин, мол!..
- Вот это и странно, что... недостоин! Что-то он с самого начала не договаривал, после той осечки. Но, ладно ещё будет время это обсудить, а пока, я выскажу свои соображения о "Сосновой роще", - Султанов выдвинул стул приготовившись к долгой беседе.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.