19 До Завода и Вокруг

Каждый раз, заходя в Маяк, Михалыч всегда опасался, что напорется на очередное собрание литературного вертепа. Так было не раз и не два, и почти всегда заканчивалось утром следующего дня где-нибудь на каком-нибудь квартирнике среди неизвестных пьяных людей. Как правило, контингент данных собраний постоянно менялся, но был один завсегдатай, который присутствовал на них постоянно.  Елисей Альбертович Васильев был личностью незаурядной, талантливой, но уже спивающейся. Несмотря на юный возраст, уже считался подающим надежды литератором со членством в союзе. Внешне он походил на молодого Троцкого. Очки, кожаный плащ и чёрный картуз завершали сходство, отчего воображаемый друг Михалыча Коба стонал и судорожно искал ледоруб. Но стоило Елисею заприметить Михалыча в дверях, как тут же начинался перфоманс, из которого было уже не выбраться. На ходу сочинялся экспромт, наливалась водка  в стакан, и Михалыча было уже не отличить от местных персонажей.
В чёрно-синем небе пели ветры песни,
Скаля людям зубы весело и зло.
В грязно-серой луже пили воду птицы,
Клювами вгрызаясь в зёрна и говно.
Здравствуй наш Михалыч, подходи не бойся.
Выпей с нами чарку, выдохни с пути,
Где ты был, соколик, где какие вести?
Что ты нам доставил из своей Москвы?
Не всегда Михалыч был готов на такую встречу, но Васильев обладал каким-то тайным даром обаяния, с чем приходилось мириться и плыть по течению, наслаждаясь стихами, попойкой и интересными дискурсами. В такие минуты Михалычу хотелось бросить свой родимый завод и уйти на вольные хлеба, засесть у себя на хуторе, пописывать статейки и попивать метаксу, время от времени выезжая куда-нибудь на очередной съезд литераторов. Но жуткое утреннее похмелье, заблёванные углы помещений и опухшие  сине-красные лица членов Союза литераторов гнали дурные мысли прочь и Михалычу приходилось ковылять по своим насущным делам дальше.