Они умирают за Родину...

Они умирают за Родину!..

Я крайне редко использую диктофон в интервью. По нескольким причинам. Во первых, наше высокое мнение о чистоте и правильности нашей речи, в 99% случаев сильно преувеличено. Безобразно преувеличено. Если не верите, то запишите свой разговор с любым знакомым, коллегой, приятелем. Гарантирую, что будете неприятно удивлены. Стройной и логичной нашу речь делает мозг, достраивая её уже пост-фактум. Классический алгоритм работы журналиста выглядит следующим образом: сначала интервью записывается на диктофон. Потом, вручную, переносится на компьютер "как есть" (т.н. расшифровка). Потом редактируется (по факту, чаще всего, переписывается с сохранением общего смысла сказанного и наиболее ярких, характерных выражений собеседника), утверждается у интервьюируемого и используется в дальнейшей работе.
Однако, само наличие диктофона на столе, "зажимает" собеседника. Заставляет его подбирать слова. В итоге, человек путается и от этого "зажимается" ещё больше. Беседа начинает напоминать допрос. Добиться ярких, эмоциональных ответов становится крайне сложно. Просто потому, что подсознательно в человеке сидит тупая формула из американского кино, о том что всё, что вы скажете, может быть использовано против вас. Конечно и здесь есть свои способы "разговорить", но зачем? Лучший диктофон - это память. Если ты сумел построить с собеседником интересный разговор, то ты помнишь его почти дословно без всякого диктофона. Ну, а нюансы речи, цифры, имена, даты - уже часть ремесла. Самое интересное то, что восстановив разговор по памяти и перенеся его на бумагу, я ни разу не слышал фразы "я этого не говорил".
К чему я всё это? К тому, что если бы я записывал историю, которую собираюсь рассказать, на диктофон, то её бы просто не случилось. Одно дело, когда ты общаешься с случайным знакомым, с которым предстоит провести вместе пару дней и больше никогда в жизни не встретиться, и совсем другое, когда знаешь, что о тебе планируют написать. Впрочем, я считаю, что мой дальнейший рассказ будет яркой иллюстрацией нашей жизни и нашего времени. Времени парадоксов, в котором свои жизни за родину отдают те, к кому она была наименее ласкова...

Они сидят напротив, за столом. Подполковник и боец без знаков различия. В окно кабинета бьётся снежная крупа и промозглый, январский ветер. В этом году он промозглый и холодный одновременно. С климатом что-то явно случилось. Впрочем, как и со всеми нами.
Ещё десять минут назад мы не были знакомы. Но у нас есть общий замысел, общее дело, в котором мы будем друг-другу нужны и полезны. Потому, встретились, беседуем и присматриваемся друг к другу.
- Как там?
- Совсем не так, как рассказывают по телевизору...
Дальше подполковник начинает рассказывать о войне. Впрочем, ничего нового не говорит. Реальная война не похожа на ту, что в книгах. Реальные люди не имеют ничего общего с плакатными героями. Реальный героизм далеко не всегда попадает в сводки. Чаще не попадает. Просто потому, что многим людям тогда придётся ответить на неприятные вопросы о том, результатом чьих действий или бездействия стали обстоятельства, при которых боец или даже целое подразделение вынуждены были проявить чудеса героизма.
Я почти не слушаю. Понимаю, что мне скажут ровно столько, сколько посчитают нужным. Много не посчитают. Да и о войне я знаю немного больше, чем пишут в учебниках. Потому, отдаю себе отчёт в том, что слышу правду, но в то же время и в том, что по другому не бывает. Как сказал один из не чуждых "телеграму" военных, побеждает не та армия, в которой нет бардака, а та, в которой его меньше.
В процессе, я с интересом ловлю общение военных между собой. Их реакции, взгляды, реплики, мимика говорят гораздо больше, чем выверенный рассказ о боевых буднях. Что говорят? То, что они живут этой войной. Они настолько в ней, что наш мир им уже абсолютно чужд. У них там свои взаимоотношения, конфликты, порядки. И разрешается всё это совсем не теми методами, к которым мы привыкли. Впрочем, это тоже не новость.
- Давно воюете?
- С 22 года, с Мариуполя. Как только началось, так сразу и поехали...
- До войны чем занимались?
- Служил в полиции...
- Работал на стройке...
Потом они выступали перед студентами. Не было громких слов и лозунгов. Были тяжёлые, словно молотом разбивающие броню подросткового цинизма, слова об изувеченном ребёнке в Мариуполе и о шестнадцатилетней девочке, которую свидомые несколько дней насиловали вшестером. О том, как эти твари, обманом пытаются влезть в душу, играя на подростковом максимализме и неопытности. О поисках правды, заканчивающихся гнусной ложью и о том, как за эту самую правду потом приходится платить собственной кровью.
Между строк, постоянно звучало "думайте, думайте, думайте... Попытайтесь осознать, насколько высока может быть цена ошибки. Понять, что в моменте, добро всегда слабее зла. Просто потому, что зло не ограничено ничем, а добро уязвимо. Ведь, если добро начнёт поступать также, как зло, то оно само станет злом... Победа на поле боя обязательно должна быть победой во внутренней битве добра со злом...".
Потом мы ещё какое-то время пьём чай. Вопрос, ставший формальным поводом для встречи, решили быстро. Мы ещё о чём-то говорим, но мыслями они уже не здесь, а где-то в сервисе под Волгоградом, где чинят так некстати сломавшуюся машину с "гуманитаркой". В каких-то переговорах и контактах, по результатам которых они должны добрать из мирной жизни ещё что-то, чего очень не хватает на фронте. У "ленточки", через которую всё это надо перевезти, а там свои сложности. И дальше. Там, где их товарищи сейчас воюют. Где вместе с одним из них, воюет сын...
- А как он туда попал?
- Я сам его привёз. Вытащил из под уголовного дела. Им в институте мозги засрали и они деньги переводили "несправедливо обиженным и угнетённым хохлам". Вот и привёз к себе, чтобы увидел и понял, как оно всё на самом деле...
- Понял?
- Да. Хорошо воюет. Вопросов о том, кто прав больше нет...
Они уходят по ледяной корке тротуара маленького провинциального города, щурясь от поземки, бьющей в глаза. Я остаюсь в теплом кабинете, с чаем и мыслями. Мыслями о том, о чём мы не говорили вслух, но что незримо присутствует в каждом разговоре о войне. Война, это не территории, не количество поверженных врагов, знамён и штандартов у ступеней мавзолея. Война - это избавление от тысячетонной тяжести компромиссов мирного времени. Декларация себя, как части добра или зла, света или тьмы. Добро слабее зла. Свет сжигает, а тьма замораживает. Потому, человек не может жить в крайности. Битвы заканчиваются. После них всё опять приходит в равновесие. В зависимости от того, кто победил, становится светлее или темнее. Но, тому кто горит, сумерки уже кажутся тьмой. А ведь, после победы, им придётся вернуться в сумерки...

Сумерки, в январе, наступают поздно. В пять утра до них ещё минимум три часа. Пока, маленький городок ещё досматривает предпоследние сны, перед тем, как разразиться какофонией будильников и нецензурных ругательств. Вот, только не надо мне о счастье и бодрости утреннего пробуждения! Не в январе и не в 4 утра!
В последнее время, мой городок стал популярен. Не своими достопримечательностями и не замечательными людьми, а районным военкоматом. После того, как губернатор установил самые большие в стране региональные выплаты за поступление на военную службу по контракту, к нам потянулись добровольцы со всей страны. У некоторых из них, мой город оказывается первым на пути.
Гостиница никогда не спит. В номерах и на лестницах уже давно не курят - всё утыкано датчиками пожарной сигнализации. Вот и стоят мужики своеобразным строем у входной двери. Кто-то выходит, кто-то заходит. Идёт постоянное движение туда-сюда. Достаточно быстро все успевают между собой познакомиться и со стороны их можно принять за коллег или приятелей. Но нет. Они всего лишь попутчики на несколько морозных январских дней. Собственно, сейчас в гостинице всего две категории постояльцев - традиционные для наших мест нефтяники, и добровольцы СВО. С добровольцев гостиница денег не берёт. То ли из собственного чувства патриотизма, то ли по настоятельной просьбе местной администрации, а может по совокупности, но факт остаётся фактом - добровольцев здесь даже кормят бесплатно.
Процесс поступления на службу организован неплохо. ВВК кандидат проходит по месту подачи заявления. Параллельно оформляются необходимые документы. Всё занимает пару дней. Вот, только анализы на инфекционные заболевания иногородним надо сдавать обязательно в областном центре. Дальше ещё пара дней ожидания и, если всё в порядке, подписание контракта уже на пункте отбора. В общем, дней через пять после первичного обращения в военкомат, ты уже боец красной армии. В одном из этапов этой схемы меня и попросили помочь. Необходимо было съездить с добровольцем в областной центр, сдать анализы и подписать контракт...

В 5.30 утра я стою у гостиницы. В машину садится сухощавый мужчина среднего роста. Перед тем, как сесть, прощается с товарищами у дверей. Знакомимся. Едем в военкомат за личным делом и сразу на трассу. До города ехать чуть меньше двух часов. Если задержимся в пути на 10-15 минут, попадём в утреннюю пробку. Почему говорю в единственном числе? Потому, что утром весь город - одна сплошная пробка. Она стоит "мёртво" на протяжении двух часов, а потом, каким-то чудом, исчезает. Интересно, каким?..
Впрочем, пока мы ещё лишь пробиваемся в сторону города по федеральной трассе. Хотелось бы написать, что летим, но 29 камер на 100 км пути не дадут соврать. Да и количество большегрузов, в любое время суток, уже настолько запредельное, что ощущаешь себя водителем трамвая, вставшего в колею и неторопливо плюхающего со скоростью потока. За то есть время поговорить...
Итак. Моего спутника зовут Сергей. Ему 56 лет. Помните, что я в начале писал по поводу диктофона? Так вот, Сергей просто говорит междометиями. Хотя, человек замечательный и разговор у нас получился очень интересный...
- Что это тебя, в таком возрасте, воевать потянуло?
- Ох!.. Чтобы на твой вопрос ответить, с самого начала рассказывать придётся...
- Времени много...
- В общем, поначалу всё как у всех было. Нас у родителей было двое - я и сестра. Закончил школу, потом училище. Отслужил в армии, успел немного зацепить Афганистан. Вернулся. Женился. Работал.
В 90-х с жильём вариантов никаких не было, но мне можно сказать "повезло". Родители, после смерти бабушки, переехали в деревню и я жил в их двухкомнатной квартире. Потом отец умер. Мать сказала, что из деревни уже никуда не поедет и приватизировала квартиру на нас с сестрой. Сестра, к тому времени, была замужем и жила в другом городе.
К началу двухтысячных, я развёлся и женился вторым браком. Там у меня тоже ребёнок родился - дочь. Тяжело, конечно, было, но крутился - старался обеспечить всех. А тут у сестры проблемы начались. Муж пить начал и бить их с племянницей. В общем, разводиться собралась. Ну, что делать, жить-то им надо где-то - пришлось квартиру родительскую "пилить".
В общем, родительскую квартиру продали - деньги поделили. Нашёл я однокомнатную квартиру. Денег занял изрядно, поскольку не хватало. Заключил сделку. Купил. Оказалось, что нарвался на мошенников. Они эту квартиру восемь раз продали! Это звездец был, какой-то! Денег нет, жить негде, долгов полные карманы, а за съёмное жильё тоже платить надо. И немало. Безнадёга полнейшая. Ещё и сажать этих мошенников очень не хотели. Несколько раз закрывали дело. Потом, после наших обращений, открывали вновь. Несколько лет это длилось. Осудили только после того, как мы до Москвы дошли, до главного следователя или прокурора. Дали им по семь лет. Стали мне, в качестве компенсации ущерба на книжку перечислять то 500 рублей, то 1000 в месяц. На том и кончилось...
Жить всё равно как-то надо было. Стал вахтами на север ездить. Бывали вахты по три-четыре месяца. Просто потому, что некем менять было. Такие условия, что люди не идут, а те, что приходят, через неделю покупают билет на гражданский самолёт и никаких денег им не надо. За пару лет, с большим трудом, но всё же набрал на первый взнос по ипотеке. Сестра ещё помогла. К тому времени у них наладилось с мужем, а деньги остались. Взял ипотеку и купил комнату в трёхкомнатной квартире.
Продолжал ездить на вахты. Между вахтами брал подработки разные. Отдавал кредиты. Через три года, хозяин решил срочно продать оставшуюся часть квартиры. Пришлось снова искать деньги на первый взнос и брать ещё одну ипотеку. К тому времени, заработки упали и мотаться на север стало невыгодно. Устроился в пожарную часть. Сутки через трое. Деньги не ахти, конечно, но с таким графиком можно подрабатывать. Там все подрабатывают. Кто таксует, кто мебель собирает, кто мастерит что-нибудь. Чтобы таксовать, машину пришлось взять старенькую. Снова в кредит. Десять лет только и пахал, что на кредиты. А куда деваться?
В общем, пару лет назад, я, наконец, рассчитался по кредитам. Однако, за это время, дочка подросла, школу окончила, в институт поступила. В общем, подумали с женой, подумали и купили дочери квартиру однокомнатную. Снова ипотека...
Пару недель назад сижу я на дежурстве, телевизор смотрю. Как раз сюжет показывали об СВО, выплатах и службе по контракту. Всю ночь не спал. Потом поговорил с женой. Несколько дней спорили. А потом собрался и поехал. Ваш город первым попался в области. Подумал, что если не Я сам, то хоть жена с дочерью пусть нормально поживут немного. Так надоела эта жизнь от кредита до кредита...

Дальше, какое-то время, едем молча. На языке у меня вертится вопрос, насколько мой собеседник отдаёт себе отчёт в реальных шансах вернуться? Но, я его не задаю. Просто потому, что в какой-то момент понимаю - отдаёт.
Километров через пять останавливаемся покурить и оправиться. Съезжаем с дороги и гасим фары. Утренний холод чувствуется особенно остро. Не то, чтобы мороз, но восточный ветерок пробирает почти моментально.
Рядом стоит старенький "Опель", с погашенными фарами и работающим двигателем. В нём, на чуть откинутом сиденье, спит военный. Форма опрятная, но видно, что носится уже достаточно давно. Вся машина, под крышу забита какими-то мешками и коробками. Регион на номерах не наш. Явно, уже почти сутки пробивается в сторону Волгограда и дальше, к месту службы. Похоже, возвращается из отпуска. Вообще, спать в закупоренной машине с работающим двигателем - рисковое мероприятие. При неблагоприятном стечении обстоятельств можно и не проснуться. Сначала хотели постучать - разбудить, но потом передумали. Для длительной стоянки место так себе, а если человек прикорнул на пятнадцать минут, чтобы морок сбить, то будить его - медвежья услуга. В общем, пожелав ему тихонько удачи, движемся дальше.
В город вкатываемся на гребне первой волны утренней пробки. Наше место назначения недалеко от вокзала. Слегка потолкавшись на светофорах, обнаруживаем, что парковку нам никто не приготовил. Более того, ещё и знаки расставили с запретом остановки под угрозой немедленной эвакуации. Но, здесь нам везёт. Каким-то чудом, находим свободное место на привокзальной площади, метрах в четырехстах от нужного учреждения. Вообще, парковки в городе-миллионнике - отдельная тема. Не буду сейчас в неё вдаваться. Поделюсь лишь одним своим наблюдением. В последнее время отношение к принудительной эвакуации изменилось. Если раньше эта процедура вызывала самый широкий спектр отрицательных эмоций, то сейчас она стала своего рода "антилотереей". Уже мало кто хотя бы пытается припарковаться по правилам - слишком уж сложная это задача. Машины бросают прямо под знаками, в надежде, что у ГАИ и службы эвакуации до них просто руки не дойдут.
До открытия лаборатории ещё полчаса. У крыльца стоят человек 10 добровольцев. Ещё порядка двадцати греются в машинах вдоль дороги. Все спокойно. Никто не лезет без очереди и не пытается взять штурмом дверь, аки вокзальный буфет. Разговоры о том, кто откуда приехал, как добрался, кто встречал, где остановились. Вот здесь, я получил ответ на вопрос, который меня давно интересовал - кто же те люди, которые получают деньги за содействие в привлечении на службу по контракту? Напомню, что за каждого привлечённого государство выплачивает сто тысяч рублей. Оказывается, это целый бизнес. Сами себя, добровольные помощники называют "кураторами". Чаще всего, они знакомятся с потенциальными добровольцами ещё до приезда последних в регион. Организуют проезд, питание, проживание, медкомиссию. Находят менее загруженный РВК, в котором быстрее оформят документы. Часто имеют контакты с крупными предприятиями, куда оформляют своих подопечных "на работу". Потом считается, что они призваны с этого предприятия. В таких случаях, работодатель выплачивает "работникам" дополнительную премию за решение уйти на службу по контракту. В разговорах, я слышал о суммах до двухсот тысяч рублей. Видимо, это связано с какими-то неформальными обязательствами некоторых предприятий перед региональными властями. Впрочем, в итоге все довольны. Добровольцы получают полное сопровождение на всех этапах, начиная с поезда или самолёта, а кураторы неплохо зарабатывают.

Тем временем, процедуры идут своим чередом. Раз в несколько минут открывается та или иная дверь и в кабинеты пофамильно вызывают будущих бойцов. Те, что ждут - общаются между собой. Никаких фотографий я, естественно, не делаю, а просто стою и слушаю кто кем и где служил срочную, где и кем работали, в каких регионах сколько платят за заключение контракта и, самое главное, почему решили пойти воевать. Пафосных речей, естественно, никто не произносит. Как и стоило ожидать, для большинства, не последний мотиватор - деньги. В ином случае просто нет необходимости ехать через половину страны - можно оформить контракт по месту жительства. Исключением стали два человека. Первый - мужик из Питера. По виду, лет 65-ти, но живчик. Говорит, что нечего делать дома. Жены не стало. Внуки уже почти выросли. Пора заканчивать то, что когда-то не закончил его отец. Рядом с ним доброволец из Коми. На вид, лет 35. Дома у него  остались жена и трое дочерей. Не отрицая важности и нужности денег, оговаривается, что идёт воевать по убеждению. В этот момент, не выдерживает мой товарищ и горячо вступает с ним в спор, под девизом "не учи меня Родину любить!". Объективного повода для спора нет. Но, видимо, чувствуется внутри какая-то "нестыковка"...

Разобравшись с медициной и отставив на время споры, едем в пункт отбора на контрактную службу. Утренняя пробка прошла. Движение рабочее. Да и ехать относительно недалеко. По прибытии, парковаться, естественно, негде. Но и здесь нам везёт. Метрах в двухстах я нахожу проулок, заезжаю и встаю под каким-то деревом. Летом здесь, наверное, газон. Но мне уже всё равно. Шанс стать жертвой эвакуации крайне мал. Узковат проулок для эвакуатора, грузить крайне неудобно, да и вокруг есть множество гораздо более лёгкой добычи.
В пункте отбора людей реально много. В холле свободных  мест нет. Дежурный собирает личные дела и провожает вновь прибывших в зал ожидания. Тот уже тоже занят процентов на восемьдесят. На стене висит огромный телевизор. На экране какая-то современная комедия из сельской жизни, которая никого из присутствующих не интересует. Дальше ждать и слушать всё те же разговоры...
До нас очередь доходит уже в обед. Подписав бумаги и получив банковскую зарплатную карту, отправляемся в обратный путь. Там же, в пункте отбора, уже фактически на постоянной основе работают судебные приставы. После подписания контракта, они приостанавливают все исполнительные производства в отношении военнослужащего. Увы, но людей около них немало. Теперь ждать результатов анализов. Если всё нормально, военкомат выдаст предписание о прибытии к месту службы.
По пути заезжаем в крупный торговый центр, для того, чтобы что-нибудь съесть и купить сигарет. В галерее, на диване отдыхает парень в военной форме. Рядом стоят костыли. Ноги выглядят несколько неестественно, но под брюками не поймёшь, почему именно. То ли аппараты Илизарова стоят, а то ли протезы. Мой спутник не показывает виду, но я чувствую, что ему хотелось бы пообщаться - узнать, что там и как. Проходим мимо. Минут через сорок, когда мы возвращаемся обратно, парень всё так же сидит на том же диване...

В следующий раз я встретился с Сергеем через день. Меня попросили закончить начатое и доставить его к месту службы. По пути говорили о том, что большинство его соседей по гостинице уже отбыли, что они общаются между собой и пишут о том, как начинается их военная жизнь. Сергей рассказывал, как отнеслись к его решению коллеги по работе, друзья и знакомые. Все желают ему удачи и ждут возвращения. Мне нечего было сказать. Я мог лишь тоже пожелать удачи. Тем более, что она ему явно потребуется...

В понедельник ко мне приехал контрагент. Привёз акты. Я вышел проводить его до ворот и покурить. В это время, на Аллее Героев прощались с очередным погибшеим бойцом. Накануне, я видел в соцсетях некролог. Ему было около пятидесяти и прослужить он успел всего месяц. Сам я с ним, если и был знаком, то крайне поверхностно. Лицо на фотографии показалось очень знакомым, но обстоятельств я вспомнить так и не смог. Впрочем, в нашем маленьком городке, так или иначе, все друг друга знают. Коллега знал погибшего лучше меня и, в двух словах, рассказал его историю. В сути своей, эта история поразительно напомнила мне ту, что я слышал за несколько дней до похорон, в машине, январской ночью.
Так, кто же они - те, кто уходят на фронт, зная что шансов вернуться у них немного? Те, кто сражаются за Родину и отдают за неё свои жизни?
Они разные. У них разные судьбы и разные мотивы. Однако, большинство из них, объединяет то, что жизнь не была к ним ласкова. Любой иностранец, послушав их истории, был бы очень удивлён, поскольку просто не нашёл бы рациональных доводов для защиты страны с их стороны. Да они и сами, зачастую, не могут эти доводы сформулировать внятно. "Достало всё!.. Пусть семья поживёт достойно..." - это я слышал не единожды. Впрочем, "Не учи меня Родину любить!" в тех обстоятельствах, в которых этот спор состоялся, тоже говорит о многом. Как минимум, о том, что внутри рациональных доводов о семье и несостоявшейся жизни, есть Вера в нечто большее, чем отдельно взятая жизнь. В что-то в высшей степени справедливое, что так и не смогла затоптать гипертрофированная рациональность последних трёх десятилетий. Значит, мы победим!
После победы они вернутся домой. На самом деле, мало кто из них пойдет во власть. Подавляющее большинство попытаются снова встроится в мирную жизнь примерно на тех же позициях, с которых уходили. После победы, сумерки должны стать светлее. Должны. Но станут ли? Или эти люди опять будут жить от кредита до кредита? Вот об этом надо подумать. Победа должна состояться не только на поле боя, но и в нас самих. Иначе нас сомнут и разрушат изнутри. Если не сразу, то позже...