Бабник, или Татьянин день

   Глава первая. Неудачная рыбалка

   Со стороны может показаться, что жизнь на пенсии скучна и неинтересна. Это если сидеть около дома на лавочке, созерцать проходящих и проезжающих. А если найти интересное занятие, то и не будет места для скуки.

   Ирина Александровна, воспитатель детского сада, вообще считает себя счастливой после выхода на пенсию. Она говорит, что каждый день на пенсии – это праздник. Её муж, Владимир Павлович, водитель с сорокалетним стажем, утверждает с улыбкой обратное:

– Скучно дома. Ни поорать, ни поматериться. С женой объединяет только пароль от Wi-Fi. Шучу, конечно. Купил вот всякие рыбацкие прибабмасы, а душа к рыбалке пока не лежит, особенно к зимней. Я больше рыбу на сковородке люблю.

– Это кому как, – слегка почесывая затылок, говорит Михаил Васильевич, среднего роста крепкий мужчина, недавно вышедший на заслуженный отдых, – вот у меня, к примеру, есть хобби – рыбалка. Когда я работал, всё времени не хватало заняться любимым делом.  Порой от жены втихушку на рыбалку уеду, чтобы не доставала. Дома-то работа не заканчивается. А на природе душа разворачивается. Чувство, как будто на свет народился заново. Сказал бы: благодать божия, да воспитан по-другому, по-атеистически.

– А я как-то видел тебя с твоей Татьяной Михайловной на рыбалке, – заметил одетый в камуфляж под цвет камышей Иван Петрович, раскладывая рыбацкие снасти. – Я тогда с сыном на речке рыбачил.

– Да, пару раз привязывалась, как банный лист. Летняя рыбалка ей понравилась. Обловила меня однажды. Я даже в сердцах сказал, что удачу переманила. На зимнюю рыбалку только два раза брал. Первый раз рыбаки обложили меня матами, потому что в её лунки рыба дурОм шла. А мужики остались почти без улова.
 
–  Ты что, Васильич, забыл мужскую заповедь: женщина на корабле – к беде, а баба на рыбалке – к плохому клёву, – заметил взъерошенный, в ондатровой шапке набекрень Виктор Николаевич, строго придерживающийся примет и знающий все секреты удачной рыбной ловли.

– Да всё я помню, но иногда, слабость такую имею, не могу женщинам отказывать, – хитро улыбаясь, проговорил муж Татьяны Михайловны. – А тогда, может, сглазили мужики мою жену, потому что в другой раз она домой вернулась огорчённая с двумя окуньками, размером с дамскую сигаретку, и выдала к моей большой радости: «Больше не поеду. Что я дура сидеть полдня над лунками».

– Ты бы подсказал ей, что первую рыбёшку надо отпустить, – заметил Иван Петрович.

– Да она отправилась на рыбалку во всеоружии, прошерстила многие рыбацкие сайты. Над лункой прочитала какое-то заклинание, выписанное из интернета, и с первой рыбёшкой, как ты говоришь, слёзно распрощалась, прошептала на ушко ей волшебные слова. Этот окунёк должен был привести целую стаю сородичей к лункам рыбачки. Но что-то пошло не по плану. Я думал, что на этом и закончилось её увлечение рыбалкой. А за неделю до сегодняшней поездки снова просилась со мной порыбачить.

– Попробую, – говорит, – может, удача улыбнётся на этот раз.

Виктор Николаевич, отложив бур в сторону, отгрёб ледяную крошку от очередной лунки, посмотрел на серый полог неба и сказал:

– Ну и взял бы, сегодня погода хорошая. Рыба не ловится. Окончательно отбить охотку у жены надо, чтобы тебя не компрометировала перед мужиками.

– Я звал её. Так у неё сегодня будет бабник. Сказала, что не может поехать.
 Мужики дар речи потеряли. Владимир Павлович даже рот приоткрыл наподобие карася, вытащенного из лунки.

– Ты что, Васильич, отправился на рыбалку, когда к твоей жене придёт мужик?! Что, окончательно силу потерял?

– Тьфу на тебя, Палыч! Вы о чём подумали, мужики? Вот бывает мальчишник, бывает девичник. А когда бабы собираются – это бабник.

Мужики загоготали. Виктор Николаевич сквозь смех, вытирая слезу, выдал:

– То-то я удивился. Вот, думаю, даёт Васильич! Бабник – это же любвеобильный мужик. А ты спокойно говоришь, что у твоей жены бабник.

– Пусть будет бабульник, багульник, какая разница, – равнодушно сказал Михаил Васильевич.
 
–  Багульник – это вообще-то кустарник цветущий. Я служил в Забайкалье. Когда цветёт багульник – красота, глаз оторвать нельзя, – заметил Владимир Павлович.

– Да мне хоть как назови, – почему-то немного смутился Михаил Васильевич, прикрывая лицо от ветра. – Другими словами, чаепитие у них. Именины.

Виктор Николаевич, поправив шапку, застегнул замок на распахнутой куртке и сказал сердито:

– Вы зубоскалить приехали или рыбачить? Надо хоть на жарёху наловить, а то куры засмеют. Погода портится. Ветер уже меняет направление. Приехали – был южный, теперь – восточный. Мой батя, старый рыбак, говорил: «Ветер с востока – рыбы нискоко».

   Мужики разбрелись по своим лункам. Дальше всех ушёл Николаич. Он не любил скопление людей. Прикормил в одной лунке, во второй, в третьей. Вот она, первая поклёвка, поиграл леской. Удача! Незаметно оглянувшись на товарищей, скучающих над своими лунками, начал потихоньку тянуть добычу. Знал: взмахнёшь руками, подтягивая леску, набегут с горящими глазами, спугнут удачу. Попался среднего размера окунь, и – тишина… Боковым зрением наблюдал за рыбаками. Никто особо руками не махал. Снова ветер поменял направление: стал пронзительным, колючим. Подул северный – на рыбалке делать нечего, рыба клевать не будет.

  Первым начал сматывать удочки Михаил Васильевич, на молчаливый вопрос Ивана Петровича, высокого, сурового на вид, с лицом, изборождённым глубокими морщинами, сказал:

– Поеду я, однако, домой. У меня три кота, каждому по рыбке поймал. Будут довольны. А бабам в честь именин моей жены я баню обещал. Мороз крепчает, минут на двадцать позже обычного нагреется банька, чтобы попариться.

– Поезжай! Мы ждём Николаича. Он тоже удочки собирает. Точно приметы работают. А тебя ненароком Михайловна за порог не провожала на рыбалку? – поинтересовался подошедший Владимир Павлович.

– А к чему ты это спрашиваешь?

– Так тоже примета такая есть. Проводит за порог жена мужа, уезжающего на рыбалку, не будет клёва.

– Никто меня не провожал, – сказал Васильич, взбираясь на порог своего внедорожника.

Глава вторая. Гости на пороге, или Первое чаепитие

   В пятницу, ближе к вечеру, Татьяна Михайловна, видя приготовления мужа к предстоящей рыбалке, спросила:

– Михаил, а когда планируешь вернуться?

– Когда кончится наживка.

– Да у тебя полная горбунечница. И опарышей закупил – видела.  Ты не забыл, какой завтра день?

– Суббота.

– А ещё Татьянин день. Ко мне подруги придут.

– Да помню я про ваш бабник. И про баню помню. Утром всё приготовлю. Тебе останется только спичку поднести.

– У нас не бабник, а девичник.

– Фу ты, ну ты, ножки гнуты. Девичник у них. Представляю, как затянете втроём: «И я была девушкой юной, сама не припомню, когда…»

– Ой, как будто вы юноши.

– Но мы же не называем наши посиделки мальчишником.

– Конечно, потому что ваши посиделки – форум сказочников.

– Ладно, дорогая, закончим дебаты. Девичники-мальчишники – смысл один: молодость прошла, а старость не наступила, и по-прежнему хочется, «задрав штаны, бежать за комсомолом», как писал твой любимый Есенин.
 
В другой раз Михаил Васильевич поспорил бы с женой, но он помнил рыбацкую примету: ни в коем случае накануне рыбалки нельзя ругаться с домашними, чтобы не остаться без улова.

  Татьяна Михайловна, сельский библиотекарь, второй год наслаждается, по словам подружки Ирины, праздником жизни, который называется пенсия. Разделяет это благостное состояние третья подруга Ольга Ивановна, бывший учитель истории. Такой дружной троицей они и украшают свою жизнь и жизнь своих супругов.
 
   Несмотря на то, что в погребах не только с прошлого года, но и с позапрошлого полки ломятся от заготовок в разнокалиберных банках, нынешний урожай нужно обязательно засушить, закатать, закрутить, засолить, замариновать до последнего помидора.  Ещё, конечно, после того, как первый мороз ударит, хоть и не в полную силу, по кочанам капусты, можно их рубить и шинковать. Не меньше 15-20 трёхлитровых банок. А вдруг настанут голодные времена? Это уже заложено на генном уровне.

   У подруг Татьяны Михайловны в зимнее время, когда заканчивался период бесчисленных заготовок солений, маринований, была такая традиция: встречаться по субботам или по пятницам. С середины ноября возобновляется, по словам Михаила Васильевича, послебанный ритуал – посиделки, или бабник. После череды светских и церковных праздников и застолий наступило любимое 25 января –Татьянин день, а ещё День студента. Сегодня гостей принимает Татьяна Михайловна. У неё именины.

  Вчера нашла свою заветную тетрадку с рецептами, проверенными на практике годами и десятилетиями. Помнится, в девяностые, когда дети были ещё школьниками, дома готовили всё: от пряников и ирисок до мясных колбас и гусиных шеек, начинённых потрошками. А какое всё было вкусное!

– Сегодня подружек буду угощать медовиком, – размышляла вслух именинница. – Вот он, рецептик, много раз испробованный!
 
Она стала замечать, что порой озвучивает свои мысли. И на этот раз выдала:

– Старость подкралась незаметно. Как там в песне поётся: «Ах, как не хочется стареть, на седину свою смотреть…»

 Татьяна Михайловна, в фартуке, в повязанной на голове ситцевой косынке, хлопотала на кухне, выпекала коржи, готовила крем, топила шоколад для украшения торта. Выполняя привычную работу, слушала любимые аудиорассказы Шукшина, Чехова, Бунина.

Хлопнула дверь. «Мише бы рановато, прошло только часа четыре, как уехал. Наверное, показалось», – подумала Татьяна Михайловна.

 Раздался стук, дверь распахнулась, и ещё из коридора послышался голос Ирины, мягкий, тёплый, ласковый, который ни с каким другим не спутаешь:

– Здесь живёт именинница Танечка-Танюшенька, светлая душенька?

– Здесь живёт бывшая студентка института культуры? – услышала Татьяна грудной голос Ольги, «женщины в самом расцвете красоты», как она себя называла.

Обе были в академических прямоугольных чёрных шапочках с кисточками.
Едва закрыв дверь, подруги запели «Гаудеамус». Сбились на четвёртой строчке и захлопали в ладоши.

– Здравствуйте, мои дорогие! Спасибо! И вас с Днём студента! – обнимая подруг, защебетала Татьяна.

– О, тортиком пахнет! – повела носом круглолицая, улыбающаяся искусственным жемчугом Ирина.

– Ты всё не отвыкнешь от уменьшительно-ласкательных суффиксов, Иринка!

– Мне так привычнее! Я тебе, Танюша, в подарочек к именинам баночку натурального мёда принесла, чтобы молодой, здоровой и красивой была!

– Спасибо, дорогая! Будем пить, как ты говоришь, чаёчек с пирожочками и тортиком.

– Таня, – продолжила поздравление статная, с королевской посадкой головы Ольга, –  у меня подарок не съедобный, но не менее для здоровья ценный: набор натуральных масел для бани.

– Спасибо, Оленька! Как раз сегодня испробуем, мои дорогие подружки, ваши душевные подарки. А теперь приглашаю к столу. Начинается чаепитие номер один.

– А что, будет ещё и второе? – с удивлением произнесла Ирина.

– Как второе пришествие? – поинтересовалась Ольга.

– Так у нас же сегодня два праздника: именины и немножко хулиганский День студента. Поэтому, подруги-пенсионерки, и два чаепития.

Пока разливали чай, говорили обо всём и ни о чём, Татьяна, накинув куртку, сходила в баню, затопила печь.

  Первое чаепитие было в самом разгаре, когда появился хозяин с тремя окуньками в руке.

– О, у нас гости дорогие! Как говорится, кто празднику рад, тот с утра за самоваром. Докладываю: добытчик прибыл, – заявил с порога Михаил Васильевич, потрясая уловом. – Где наши дармоеды и бездельники?

Почуяв запах рыбы и услышав голос хозяина, из детской выбежали три упитанных кота.

– Рыбку ещё нужно заслужить, – сказал Михаил Васильевич, выходя вместе с котами в коридор.

– Тань, у тебя сегодня чай с каким-то другим вкусом. Рассказывай, что добавила, помимо традиционного травяного чая, – попросила Ирина.

– Действительно, в ягодно-травяной чай я добавила корень имбиря. Не знаю, как вам, а мне очень нравится. И что немаловажно, имбирь повышает иммунитет. Для нашего возраста это очень важно и нужно.

Глава третья. Про Халяву и не только…

– Кстати, подруги, а сегодня ведь праздник юбилейный. Знаете, почему? – спросила Ольга.

– Давай просвещай, Ольга Ивановна! На то ты историю изучала пять лет.    Я-то в педучилище обучалась в два раза меньше, – сказала Ирина, удобно расположившись на венском стуле.

– 25 января 1755 года, ровно 270 лет назад, государыня Елизавета подписала указ, представленный графом Шуваловым, об основании Московского университета. С этого времени в России традиционно отмечается День студента, или Татьянин день. Есть много традиций, связанных с этим днём. Кстати, подруги, когда вы были студентками, во время сессии перед экзаменом вы махали зачёткой и трижды кричали в открытые окна: «Халява, приди»? – поинтересовалась Ольга.

– Я, девочки, – начала Татьяна, – сегодня, перебирая студенческую «макулатуру», обнаружила в одной общей тетради для лекций с обратной стороны записи, заставившие не просто улыбнуться, а, как говорил наш однокурсник, участник КВНа, незабвенный Яша, поржать. Во время сессии существовала такая примета: студентам накануне экзамена нельзя хвалиться выученными билетами – иначе удача обойдёт стороной. И конечно, на время сессии все становились глубоко верующими.
 
   Я помню, как перед каждым экзаменом мы ходили в храм, ставили свечи и молились святой Татьяне. Молитву не помню, но экзамены все сдавали на «хорошо» и «отлично». Результаты сессии были важны, потому что троечникам стипендию не назначали, – вспоминала Татьяна. – А для пущего результата выставляли зачётку в окно на пятом этаже и кричали слова заклинания:

– Халява, приди!

Испытывали верх блаженства, если кто-то внизу в шутку или всерьёз говорил:
– Уже в пути! Иду!

Услышавшие ожидаемый ответ ложились спать и утром со свежей головой шли на экзамен. И что удивительно – не было ни одного завала, – с улыбкой закончила Татьяна.

  Ольга, медленно отхлёбывая ароматный чай, наслаждалась вкусом и запахом напитка и внимательно слушала подругу, улыбаясь уголками губ.
 
– Оля, а ты, наверное, была отличницей? Ты всегда такая правильная, – заметила Ирина, положив кусочек торта на фарфоровое блюдце, и подлила горячего чая из большого бордового термоса с диковинными цветами и китайскими иероглифами.

 – Ой, в студенчестве мы все были и грешницами, и праведницами, – проговорила Ольга. – В моей студенческой жизни был один завал, один – сорвавшийся завал. Завал был по античной риторике. Татьяна Константиновна, преподаватель, настроена была благодушно. А вот мне попался вопрос, который я не очень хорошо знала. Да что там не очень хорошо! Не знала! А Люба Карандина, моя подружка, тоже готова была "отправиться в плавание" по волнам античной риторики.  Тут я вспомнила, что как-то Люба говорила мне, что у нас почерки похожи. Перемигнулись, поняли друг друга. Оказалось, что я знаю билет Карандиной, а она – мой!  Дальше, как говорится, дело техники. Люба отвечала первой – отметка "хорошо". Моя очередь. Я начала бойко, а потом, не отрываясь от листочка, продолжаю читать и не могу разобрать "свою" писанину. Взяла Татьяна Константиновна у меня листочки с ответом. А далее последовал вопрос, полный удивления и возмущения: "И это всё вы писали?!" Будучи девушкой честной, я призналась, что не всё было начертано моей рукой. И далее, как приговор: "Приходите завтра!"

   А назавтра был мой день рождения, Фортуна мне улыбнулась. Билет оказался счастливый, ответила хорошо. Этот день рождения я запомнила на всю жизнь, потому что ничего подобного ни раньше, ни позже у меня не случалось... Возвращаюсь в общагу, душа поёт ля-ля-ля-а-а-а-а. Открываю дверь в комнату и остолбеваю: свежевымытый пол устелен клетчатым одеялом (помните, общежитское добро) – типа ковровая дорожка, а по этой дорожке разложены-разбросаны турецкая гвоздика и пионы. В тот момент я ощутила себя, если не королевой, то особой, приближённой ко двору. Вот такая сказка про завал со счастливым концом, – с улыбкой закончила Ольга свой рассказ.

– Вот это да! Здорово! – подруги, не сговариваясь, захлопали в ладоши.

– А мне почему-то вспомнился один интересный случай не про экзамены, –  без перехода сказала Ирина. – Первого апреля мы со Светой Атласовой разыграли нашего одногруппника Углова Серёгу. Отправили ему бандероль с обглоданной костью. Света из дома привезла копченое или вяленое мясо на приличной косточке. Понятное дело, в общежитии мясо сразу съели, а вот аккуратная, не тронутая жестокой рукой мясника кость осталась.
 
   Мы поупражнялись с ней и решили отправить бандероль почему-то Углову. Чтоб всё было по-настоящему, нашли грубую бумагу, которой упаковывали бандероли. Ещё в такие бумажные мешки в то время фасовали макаронные изделия. Подписали печатными буквами адрес. Вроде всё нормально, но чего-то недостаёт. А-а, нет сургучной печати. Как говорится, голь на выдумки хитра, а студенты – тем более. Наскребли мы с нескольких посылок сургуча (тогда получали посылочки те, кто подальше жил), разогрели, юбилейным рублём сделали печать.
Налюбовавшись этим произведением искусства, отправились на вахту, отвлекли тётю Зину, положили бандероль на специальный стол и стали ждать, когда же Серёжка спустится за посылочкой. Уже передавали и девчонкам из соседних комнат, и знакомым ребятам-физкультурникам, но никто за бандеролью не шёл.

   Тогда мы сами пошли к парням в комнату и сказали с серьёзными минами на лицах (артистки ещё те!), что на вахте лежит бандероль. Серёга подозрительно посмотрел сквозь свои затемнённые очки в наши честные глаза, сказал, что никто не должен ничего ему присылать. Мы, пожав плечами, равнодушно пошли к двери: " Как хочешь..." План мог рухнуть в одночасье! А нам-то хотелось видеть реакцию Углова, когда он развернёт так ловко упакованную бандероль. И тут Серёга не выдержал, спешно отправился вниз. О чём он подумал, нам неведомо. Мы же поспешили за ним. Углов берёт посылку, вертит. А мы же тут, рядом, и распирает нас до "не могу". Если наши физиономии ещё с трудом держали личину серьёзности, то в глазах были чёртики, готовые выпрыгнуть в любую минуту. Серёжа, лишь смутно о чем-то догадываясь, начал тут же разрывать бумагу. И теперь  уже никакая земная сила не могла сдержать нашего смеха! Мы корчились от раздиравшего нас стона, слегка даже всхлипывая или похрюкивая. Из горла выливалось какое-то бульканье, затяжной всхлип, какое-то непонятное "гы"... Скажу только, что от Углова нам пришлось улепётывать, перескакивая через несколько ступенек. Правда, он нас только пугал. Не мог же он побить таких милых девушек! –  закончила свои воспоминания Ирина.

Дружный, звонкий смех встретил вошедшего с морозными клубами Михаила Васильевича.

– Над чем, девчата, смеётесь?

– Да мы, Васильич, студенчество вспомнили. Ирина рассказала, как разыграли одногруппника на 1 апреля, – быстро проговорила Ольга, поправляя волосы. – Представляешь, отправили посылку с обглоданной костью.
 
– Да я вам тоже могу рассказать про один розыгрыш тоже из студенческой жизни. Учился с нами на курсе симпатичный парень. Девчата на него вешались, как на какого-нибудь Боярского или Ярмольника. Подруг менял как перчатки. Сколько девичьих слёз было пролито, никто не измерял ни в граммах, ни в литрах. Но возмездие не заставило себя долго ждать. Влюбился Юра в обычную девчонку с нашего же курса. Ну, ничем непримечательную! Подробности опускаю. Он даже хотел на ней жениться, но неожиданно получил отказ. Юрка в недоумении: почему? Он – к Наде, она – от него. Ни видеть его, ни разговаривать с ним не хочет. Тогда Юрка придумал, или кто подсказал, такую изощрённую месть. Выписал от её имени по почте рейтузы или гамаши шестьдесят последнего размера. Приходит Наде посылка. Выкупила. Открыла. Включила логику. Пришла в группу Юрки и при всём честном народе по морде его этими гамашами нахлестала. Хохот одногруппников был гомерическим.

– Вот молодчина эта Надя! – смеясь, проговорила Ирина.

– В пору дефицита многие выписывали вещи по почте, а мы сейчас подсели на маркетплейсы Вайлдберриз и Озон, – заметила Ольга.

– Вот-вот, это уже болезнь у вас, – выразительно глядя на жену, сказал Михаил Васильевич. – Кстати, банька готова. Сколько вам надо времени для получения банного удовольствия?

– Не меньше часа, наверное, – глядя на подруг, сказала именинница.
Никто не возразил.

– Добро. Потом будет мужская баня. Сегодня меня мужики на рыбалке на смех подняли, когда я назвал ваши посиделки бабником. Теперь буду называть бабульником.

– А ваши встречи мы будем называть дедульниками. Вот и квиты, – проговорила Ирина.

Глава четвёртая. Второе чаепитие, или Послебанные посиделки

  Обновлённые, освежённые, краснолицые пришли подруги из бани. На столе свежий чай, большая пиала с мёдом, на блюдце тонко порезанный лимон.
 
– С лёгким паром, дорогие бабульки! – вразнобой приветствовали подруг их мужья.
 
– Просим к столу! – пригласил хозяин дома. – После бани чай поднимает настроение, придаёт энергию и утоляет жажду.
 
– Начинается второе чаепитие. Спасибо. Мы тут поболтаем о своём, о девичьем, а вы идите в баню. Пар славный! Веники ароматные! Не баня, а праздник души и тела! Васильич, тебе особый респект, как говорит наша внучка, – вытирая потное лицо полотенцем, сказала Ольга.

Мужчины отправились в баню, а подруги продолжили банную тему. Они были заядлыми парильщицами.

– Танюша, классная у вас баня, и пар такой задиристый! Молодец твой Васильич! – начала раскрасневшаяся Ирина, убирая со лба мокрую чёлку. – А помните нашу общественную баню? Просторная помывочная, шикарная парилка с сухим ядрёным паром с тремя ярусами полков. После парной безжалостно исхлёстанные берёзовыми вениками, истомлённые шли любительницы парной под холодный душ.

– К председателю сельсовета ходила делегация от женсовета с просьбой сделать женскую баню по средам и пятницам, а мужскую – по четвергам и субботам. Грустно, что прошли те времена, – продолжила Ольга, наслаждаясь лимонным запахом и вкусом свежего чая, в который хозяин добавил веточки чабреца.

– Ой, вспомнила один случай, с баней связанный, – засмеялась хозяйка.
 
– Расскажи, и мы посмеёмся. Сегодня у нас такой позитивчик благодаря твоим именинам, – даже дёрнула за рукав халата неугомонная Ирина.

– Собрались поздней осенью мой дядька Иван Матвеевич и его кум Александр Игнатьич в общественную баню. Только вышли за калитку, вдруг кум вспомнил, что забыл деньги на лимонад. Поставил сумку с банными принадлежностями и чистым бельём около ограды и вернулся домой. Бутылка лимонада стоила, помните, 10 копеек без тары. А в это время мой дядя Ваня кладёт на дно сумки кума кирпич, случайно около забора оказавшийся. Быстро обернулся Игнатьич, приподнимает сумку с земли, говорит:

– Чё-то сумка тяжёлая. Вечно жинка всяких шампуней наложит, как будто я баба.

– А может, там бутылка, завтра ж у тебя день рождения. Она тебе сюрприз сделала. Ты же сказал, что со мной в баню идёшь. А после баньки сам бог велел освежить мозги.

   Посмеялись. Игнатьич улыбнулся, успокоился. Купили билеты, зашли в предбанник, начали раздеваться. Кума распирает от интереса, он выкладывает содержимое сумки. Аж руки дрожат от волнения. Неужели в самом деле Мария положила бутылку? Так хочется лицезреть приятный сюрприз! Но вместо белоголовой на дне сумки Игнатьич обнаруживает заботливо уложенный кирпич.  Он чуть этим кирпичом в дядьку моего не запустил. Пришлось дяде Ване в качестве компенсации за утраченные нервные клетки кума после бани угостить Игнатьича выпрошенной у супруги вишнёвой домашней наливкой, – закончила с улыбкой свой рассказ Татьяна.
 
– Да, дядя Ваня – известный приколист, – поддержала подругу Ольга. – Мне про твоего дядьку соседка Лидия Петровна рассказывала. Ехали они из райцентра на недавно купленной «шестёрке», видят: голосует на дороге сосед Иван Матвеевич в замасленной робе. И проехать мимо неудобно, и остановиться – значит, надо брать в новый автомобиль односельчанина в мазуте. Машину эту ждали лет восемь. Пылинки с неё сдували, когда купили. Притормозил Николай Фёдорович, опустил стекло:
– Извиняй, Матвеич, взять не могу – ты мне весь салон в машине вымажешь. Мы чехлы ещё не успели сшить.

В мановение ока Иван Матвеевич раздевается до чёрных сатиновых трусов, выворачивает наизнанку мазутную одежду, сворачивает её трубочкой и говорит:

– А теперь возьмёшь?

   В коридоре затопали. Это мужчины возвращаются из бани. Значит, будут новые интересные рассказы из настоящего и прошлого. И будет звучать смех, который, как известно, продлевает жизнь. И никто не скажет, что на пенсии скучно.