Возраст. Понимание. Дар. Часть 4

Возраст. Понимание. Дар. Часть 4

     Я поняла, кто я есть в очень раннем возрасте.

 Я помню, как наступила на гусеницу, и она, раздавленная, уползала  и пыталась сохранить свой роскошный – с треугольниками ярко жёлтого цвета, хвост.

Мне так хотелось раздавить её окончательно и бесповоротно, и я уже занесла свою маленькую, но огромную для гусеницы, ногу, как кто-то, невидимый и невиданный, схватил меня за мои рыжие кудри, и оттащил в кусты, куда я упала, поцарапав кожу  о шипы лже розы – о лезвия шиповника – ярко красного, неубиенного.

    Мой отец срезал эти кусты, растущие вдоль тропинки, ведущий в сад, много раз. Но они выкарабкивались из-под земли и вновь цвели, не увядая…

   Я впервые, в своей очень небольшой жизни, осознала самый важный закон всей Вселенной – если ты кого бы то ни было убиваешь, или даже хочешь убить, то тебя тоже захотят убить и уничтожить…
 
   «И секира твоя при дверях. И враг твой смотрит в твоё сердце.  И он смеётся тебе в глаза, потому что ты слеп и ничтожен в желании убить живое, не тобой рождённое и не данное тебе в твою ничтожную  власть».  (Аккадская табличка)

      И эта осознанная в очень раннем возрасте истина была поистине даром для всей моей  жизни.
    Какая-то дверца в моём мозгу и даже сердце была закрыта навсегда: я не убивала, не мстила, не ревновала, не хотела большего, чем мне давало само движение жизни…

     Я была подвластна иной стихии: я всегда подвержена ритму – музыки, стихотворения, мысли, такту отдалённо звучащего грома, звуку очень медленного роста  травы,  тресканью поленьев в камине, звуку льющегося вина в прекрасно огранённый бокал…
 
     Я заранее знала, кто мой друг, брат, муж, любовник, сосед, товарищ, собеседник, и кто игрок с моим даром, враг, нацеленный его отобрать и присвоить себе, кто лжедиалектик в игре слов и рассказанных невзначай моих вещих сновидений…

     Но соблазны иной раз были велики:

    О, как они были прелестны в своих обольщениях, как игривы и многоречивы, как обаятельны в предложении и руки и сердца (кольца не предлагали)!..

    Их сложносочинённые букеты были велеричивы и многоговорливы.

     Правда, я с детства знала язык всех (в моей зоне произрастаний) растений.

 У меня срезанная роза в Колумбии  и привезенная мне в дар стояла в вазе синего стекла с золотым узором двойного сердца до 30 дней. Потом я её высаживала в свою тепличку и она давала до 100 роз в течении 10 лет… И я наверняка знала, что этот цветок был подарен человеком, который меня уважал, и, возможно любил, или хотел узнать меня поближе – поближе, насколько это возможно по природе впуклости и выпуклости, не нами созданной  телесной геометрии.

     Всегда в этих дорогущих букетах была всего одна недосмотренная на таможне веточка, или травинка, или просто соринка, которые мне со всей откровенностью фауны и флоры трепетно, но достойно, рассказывали Кто и Зачем мне преподнёс эти цветы, которые вяли на следующее  же утро, оставляя после себя недостойную для их красоты, зловонную воду в вазе.

     Я выбрала себе в спутники всей моей легкокрылой и небогатой жизни  юношу, который прошёл мой незамысловатый экзамен.

     Мы пошли в близлежащий лес возле моей усадьбы. Я попросила срезать пару веток для подвязки зреющих томатов. Томаты были тяжелы  (да и название этого сорта говорила само за себя: «Бычье сердце»!).

      Он, разумеется какие-то ветви  срезал, а что-то просто поднял среди молодого папоротника,  цветущего вереска и молодого земляничника.

    По ходу он нашёл пару летних боровичков, насобирал ягод – и скормил их (полузеленых черничек и ярко красных земляник)  из своих, возлюбленных мною до сих пор, сильных и красивых ладоней!

   Так вот. Экзамен заключался в том, чтобы узнать, если у этого юноши (а я уже была в него влюблена бессмертной и вечной любовью)  дар Жизни.

     Этот дар проявился. Все колышки для подвязки томатов в теплице  проросли и дали зеленые листочки.

     Мы их высадили вдоль дороги. Она и сейчас называется Дорогой Любви.