Раздумья

Поэма лётчика-фронтовика Александра Александровича Щукина
(на фото), из моего сборника "Альтернативы нашим идеалам нет".

Когда разоблачение застоя
На многое открыло нам глаза, –
Тогда-то вместо прежнего покоя
И разразилась бурная гроза.

Тогда нам стало ясно, что катились
Мы много лет дорожкою не той, –
Сначала в лапах культа очутились,
А после культа забрели в застой.

Поскольку в объяснении проблемы
Обществоведов голос слабоват –
Распашку злободневной острой темы
Ведет публицистический отряд.

Статей разоблачительных лавины,
Критических анализов поток,
Романы, повести, кинокартины,
Что раньше угодили под замок…

Былых владык сановные портреты,
Что высились на уровне святых,
Повержены и, в основном, раздеты
Той критикой, что добралась до них.

Явление на первый взгляд простое –
Закономерен интерес к тому,
Что связано и с культом и с застоем,
Где непонятно многое уму.

Тот интерес родился не от скуки.
В его основу лег вопрос простой:
Как сделать, чтоб в грядущем наши внуки
Не знали культ, не встретили застой?

О становленьи сталинской системы,
Ее истоках, сущности ее –
Рассказано. Теперь имеем право все мы
О том, что было, мнение свое.

Культ личности не с неба к нам свалился.
Сам Сталин учредить его не мог.
Культ в трудных обстоятельствах сложился,
Он – многих составляющих итог.

Тогдашняя партийная верхушка
Не выполнила ленинский завет,
Забыв, что власть – не детская игрушка
И что опасней культа силы нет.

Сегодня можно только поражаться,
Что даже тот, кто честен был всегда,
Кто против культа должен был сражаться –
Активно помогал ему тогда.

Борьба за власть в руководящей сфере
Расчистила для культа торный путь, –
Всё Сталин взял от смуты в полной мере,
Сумев своих соперников столкнуть.

Прибравши власть, а с ней такую силу,
Какой не ведал, видно, даже бог,
Он вознамерился загнать в могилу
Всех, кто мешать ему хоть чем-то мог.

Сначала Сталин быстро и умело
Репрессии в «закон борьбы» возвел,
А следом аппарат наркомвнудела
До уровня опричнины довел.

Ежов, Ягода, Берия, Вышинский…
Зловещие фигуры мрачных лет,
Вершители идеи сатанинской,
Злодейств, которым измерений нет.

Никто не знает, по чьему приказу
Жизнь Кирова убийца оборвал…
Но вслед за тем ожесточился сразу,
Стал шириться репрессий черный вал.

Сначала к стенке гнали оппонентов,
Ну, а потом, не чувствуя помех,
Под вывеской «шпионов» и «агентов»
Уничтожали неугодных всех.

Потом пришли два самых черных года,
Их страшный и бессмысленный кошмар…
Цвет партии, цвет армии, народа
Сразил тогда безжалостный удар.

Творцом репрессий был не только Сталин –
Все те, что пресмыкались перед ним,
Виновниками преступлений стали
Активным соучастием своим.

Так Ворошилов злейшими врагами
Соратников вернейших называл, –
Он был готов пинать их всех ногами,
К расправам беспощадным призывал…

Не думал он о совести и чести,
Хоть был когда-то честен, прям и смел, –
Что ж – оказавшись на высоком месте,
Он рисковать тем местом не посмел.

Буденный, почитавшийся героем,
Пред явным злом помалкивал, притих…
Не потому ль из маршалов лишь двое
Остались жить тогда – из пятерых?..

Поддакивал репрессиям Буденный –
И становились к стенке без вины
Товарищи его по Первой Конной,
Своей Отчизны верные сыны…

Ярлык «враги народа» смыслом темным
Маскировал репрессий произвол.
К потерям неоправданным, огромным
В канун войны преступный курс привёл.

Десятки тысяч без суда казненных,
Страданья вдов, сирот и матерей,
Бесчисленные массы заключенных
Бесчисленных свирепых лагерей…

Нельзя никак поверить, что об этом
Не ведал тот, кто власть тогда вершил,
Кто силой, беззаконием, запретом
Свой культ надежней укрепить спешил.

В числе его ближайших атаманов,
Одно лишь знавших правило – карать, –
Стояли Каганович, Мехлис, Жданов,
Шкирятов, Молотов – внушительная рать.

Но рядом с ними были, как известно,
Такие, кто, не убоясь вождя,
За справедливость выступали честно,
Себя при том нисколько не щадя.

Был Киров… Он убит, но тьмой покрылся
Ряд обстоятельств тяжкой драмы той.
Серго Орджоникидзе застрелился,
Альтернативы не найдя иной…

Другие тоже головы сложили,
Да только был отряд их слишком мал, –
Не мог он стать помехой грубой силе,
А всё ж пример достойный людям дал.

Но в те же годы было и другое –
Мужала, крепла, строила страна,
И встала нерушимою стеною,
Когда пришла Великая война.

Тот парадокс единственен, трагичен,
И если толком не поймем того,
Чем он в глубинной сущности отличен –
Мы объяснить не сможем ничего.

Сам Сталин делал вид весьма умело,
Что свято верен Ленину во всём,
Что продолжал он ленинское дело,
Что Ленин воплотился только в нем.

А эту ложь на все лады трубила
Писак трусливых опытная рать,
И власть тогда за правду насмерть била,
Стараясь кривду страхом подпирать.

Всё, что ни делал Сталин, рисовалось
Таким великим, вечным, дорогим,
Так перечнем заслуг маскировалось,
Что трудно было не идти за ним.

Да, вера в Сталина была огромной силы –
Тому примеров емких нет числа.
И многие, кого он свёл в могилу,
Не поняли, чья воля их свела…

А на войне – про это знает всякий –
Что слышалось под вражеским огнем? –
– За Родину, за Сталина в атаку! –
Мы воевали, думая о нем.

Обман лежал в основе нашей веры.
Обман и культ – теснейше сплетены…
Но это зло, как и его размеры, –
Ох, как не скоро стали нам видны!..

Культ – это очень тяжело и мрачно…
А нам, чтоб всё о нем верней понять –
Нельзя судить о прошлом однозначно
И всё к одной лишь версии склонять.

Ведь в пору тьмы, репрессий и запретов,
Когда являлась за бедой беда,
Святая правда ленинских заветов
В народе, партии – не гасла никогда.

В том прошлом – героизм и доблесть наши,
И Днепрогэс, и Горьковский завод,
Донбасс, Турксиб, Магнитка с Уралмашем,
Челюскинцы и чкаловский полёт!..

Великая Победа в сорок пятом,
Преодоленье тяжких ран войны…
Нет, никому в старании предвзятом
Не объяснить историю страны
Без понимания всего того, что было,
Что беды и успехи породило.

Две в нашем прошлом черные страницы –
Культ и его наследие – застой.
От их позора нам не заслониться
И не уйти от критики крутой.


Двадцатый вспомним съезд. Доклад Хрущева
На нем набатом громким прогремел.
Культ личности был заклеймён сурово,
Чтоб снова возродиться не посмел.

О культе было сказано не мало,
Да только очень жаль, что речь о нем
Довольно ощутимо запоздала
И оказалась полной не во всем.

Когда на съезде чуждый культ клеймили –
Кого коснулся справедливый пыл? –
Ведь Сталин был уже тогда в могиле,
А лишь о нем Хрущёв и говорил.

В итоге вся вина за преступленья
Возложена была на мертвеца…
Причины чужеродного явленья
Не вскрыты откровенно до конца.

В президиуме съезда восседали
И те, кто вел со Сталиным дела, –
Они Хрущёву дружно подпевали:
– Да, много Сталин наворочал зла!.. –

И очень скоро сотни монументов,
Запечатлевших бывшего вождя,
Исчезли с величавых постаментов,
Как снежные сугробы от дождя.

Исчезли с карт привычные названья
Каналов, пиков, многих городов,
Исчезли многотомные изданья
Годами прославлявшихся трудов…

Но не могло исчезнуть лишь сомненье –
Сомненье в том, что нет большой беды, –
Ведь культ оставил в целом поколеньи
Свои неизгладимые следы.

Кто в страхе рос и кто воспитан страхом –
Надолго стойким ядом поражен,
Давить «низы» приучен он с размахом,
Угодничать «верхам» приучен он.

А расплодились той порой не мало
Номенклатурных клерков и вельмож, –
Их так парами культа пропитало,
Что никаким скребком не ототрешь…

Такие кадры приступают смело
К чему угодно – был бы сверху знак,
Способны загубить любое дело,
Поскольку жить умеют только так.

Хрущев не ворошил дела былые
Коллег и сотоварищей своих.
Они сидели чинно, как святые, –
И сам он был одним из тех святых.

Но всё же чистый воздух обновленья
Привольно над страной подул тогда.
Не радость означало то прозренье,
Но стало легче – пронеслась беда.

Так вышло, что хрущевские реформы
Заглохли, не проделав нужный путь,
Поскольку изменялись только формы,
Не задевалась недостатков суть.

К тому ж, не всё обдумывая зрело,
Важнейшие дела Хрущёв повёл. –
Так он без должной подготовки смело
Переворот в хозяйстве произвел.

Систему совнархозов ввел проворно,
Обкомы пополам разгородил,
И многих разочаровал, бесспорно,
Тем, что оплату займов отменил.

Настойчиво посевы кукурузы
До Заполярья снежного толкал,
И смело, без малейшего конфуза,
Нам близость высшей фазы предрекал…

А где ж соратники, чего ж они молчали,
Когда Хрущёв не так вершил дела? –
Они его всем хором одобряли,
Как будто бы не замечая зла.

Но путь Хрущёва был не очень долог –
Стал курс его соратников дразнить.
Тогда-то и нашелся идеолог,
Придумавший, как лидера сменить. –
Шли рядышком в той акции злосчастной
Подгорный, Брежнев, Суслов, Семичастный…

Смысл этого сейчас предельно ясен –
Хрущёв на деле был за то смещён,
Что стал вельможам многим он опасен,
Стал угрожать бюрократизму он.

Хрущев низложен…Встал вопрос законный –
Кого избрать на самый важный пост,
Кто будет Первым? – Интерес резонный,
Ответ же на вопрос довольно прост.

Был избран Брежнев. Время показало,
Что это принесло нам только вред –
На пост генсека он годился мало,
Но был удобен. В этом весь секрет.

Таким путем и стал вождем над нами
Работник бесталанный и пустой…
Так сделан был тогдашними верхами
Тот ложный шаг, что нас толкнул в застой…

Вокруг генсека расцвели обильно
Подхалимаж, угодничество, лесть,
Те, что умели подпевать умильно,
На высшие посты пустились лезть.

Под Брежнева ретивые писаки
Подправили историю войны –
Деяния безвестного вояки
На высшие ступени взнесены…

К дням юбилеев, просто к дням рожденья
Указы штамповались, ну, а он
Все ордена и звёзды без стесненья
Цеплял, не замечая, что смешон.

Смешон в своем неудержимом раже
На свой мундир побольше нацепить,
В попытках так украситься, чтоб даже
Сверзвёздным блеском… Жукова затмить…

Не сдерживая рвения пустого,
Его пустились дружно прославлять –
Едва ли не на уровне Толстого –
За три брошюрки – тощих, как тетрадь…

Случалось, что и правильные мысли
Не очень внятно Брежнев объявлял,
Но мысли те так в пустоте и висли –
Делами их никто не подкреплял.

Резвились словоблудие пустое
И дутых постулатов кретинизм,
Когда тяжелый паралич застоя
Звучал, как… «развитой социализм»…

Дела меж тем всё хуже шли и хуже.
Под надоевший всем парадный гром
Ржавела экономика. К тому же
Всё больше было чуждого кругом.

Приписки, надувательство и взятки,
Повсюду пьянство, лень и воровство,
Повсюду без стыда и без оглядки
Коррупция, обман и кумовство.

Друг Брежнева казахский бай Кунаев
Довёл свой край до ручки без помех.
Узбекский бай Рашидов – прежних баев
По всем статьям заткнул за пояс всех.

Он был главой ЦК Узбекистана,
Он в окруженьи брежневском сидел,
А в то же время был жрецом обмана,
Главою мафии, ее преступных дел…

Не все дела из прошлого раскрыты, –
Они напомнят нам еще не раз,
Что жизнь была у брежневской элиты
Как райский сон, как сказочный рассказ…

Друзья генсека превосходно жили,
За блага дружно Брежнева хваля,
И только об одном судьбу молили –
Чтоб он стоял бессмертно у руля!..

Но всё проходит… Суслова не стало,
И Брежнев похоронен с ним рядком…
Особых слёз страна не проливала –
Задумалась – куда-то мы идём?..

Был вывод и тяжел и непреложен:
Уроки жизни не пошли нам впрок,
А то, что стал у нас застой возможен –
Еще один заслуженный урок.

Мы «винтиками» были слишком долго
И, видимо, отвыкли сознавать
Веления ответственности, долга,
Да и про совесть стали забывать.

Мы много лет не крепли, а хирели,
Утратив жар былого огонька –
Об этом было сказано в апреле
На знаменитом Пленуме ЦК.

Нет наяву плодов социализма
Раз мы, отмерив семь десятков лет,
Лишь учимся азам демократизма,
А в жизни до сих пор достатка нет.

Культ и застой своё свершили дело –
Наш строй таким, как должен быть – не стал.
Модель социализма потускнела,
Манить собой он многих перестал.

Поэтому так пристально и строго
Мы смотрим на текущие дела, –
А в них еще порядочно такого,
Что может послужить причиной зла.

Возьмем вопрос единства слова с делом.
Вопрос на первый взгляд весьма простой,
Он ясен всем и в частности и в целом –
Где нет единства – там готов застой.

Единство слова с делом, принцип важный
По-праву навсегда возведено.
Оно не терпит бойкости бумажной,
Пустых не терпит лозунгов оно.

А в нашей жизни часто полумеры
Мы наблюдаем вместо твердых мер.
Что это бьёт по смыслу нашей веры –
Свидетельствует не один пример.

Вот разработан в интересах дела
По всем статьям новаторский Закон.
Он был в ЦК рассмотрен очень смело,
Народом был поддержан дружно он.

Закон ломал застойные процессы
На всех экономических путях,
Он обещал солидные привесы
В житейских, социальных областях.

На сессии Верховного Совета
Закон был чётко принят, но затем
Как будто что-то поломалось где-то –
И стал закон практически… ничем.

Да, ожидали люди легковерно
От новшества прибавки всяких благ…
А у желаний тех закономерно
Имелся очень хитроумный враг.

Из министерств, как и в былые годы,
Инструкции с запретами летят,
Делили там народные доходы –
И по сей день их делят, как хотят.

Что ж получается? – ЦК, Совет Верховный
Не в силах нужный ход законам дать,
Иль власть министров стала безусловной
И никому ее не обуздать? –
Но ведь министры сделались не сами
Всесильными удельными князьями!..

А сколько слов суровых прогремело
О Сталине, приспешниках его!..
Да вот реакцию на те слова заело –
Оценки есть, а дальше – ничего.

Он был воздвигнут с Мавзолеем рядом –
Надгробных изваяний длинный ряд.
Вот только видно даже беглым взглядом –
Не все по-праву в том ряду стоят!

Так к памятникам славных и достойных
Фигуры тех пристроены затем,
Кто массой дел злодейских и застойных
Так был замаран – не отмыть ничем.

Там Сталин, Жданов, Суслов, Ворошилов,
Там Брежнев и Черненко… То есть – там,
Где Ленина священная могила,
Где быть должно лишь то, что свято нам!

Висят, как прежде, чужеродным грузом
Запятнанные чёрным имена
На городах, на улицах, на вузах…
Давно негодность этого ясна,
Да тот, кто зло исправить правомочен,
Не очень им, как видно, озабочен.

И выглядит кощунственным и странным
Наличие реальностей таких:
Мы сохраняем памятник тиранам –
И замышляем новый – жертвам их!..

Порою проявляется стыдливость
В ответах на такой вопрос простой:
Когда же утвердится справедливость,
Что твёрдо провозглашена святой?

Пока что даже в органах партийных
На этот счёт всегда звучит ответ
В традициях статей хрестоматийных:
– У нас на блага привилегий нет… –

Выходит – магазинов нет закрытых,
Где лишь особ вельможных лики чтят?..
Выходит – жены боссов именитых
За колбасой в очередях стоят?..

Иль знают жены боссов, их потомки
Больниц районных лагерный уют,
Таскают с рынка тяжкие котомки,
У спекулянтов вещи достают?..

Или подросший отпрыск знати нашей
Со всеми наравне квартиру ждёт,
Без помощи всесильного папаши
По жизни, как по празднику, идёт?..

Закончить разговор об этой теме,
Наверно, полагается на том,
Как верхний слой формировался теми,
Кто выше всех располагался в нём. –

Не ум и не талант решали дело –
Ценился тот, кто был середняком,
Но мог верхам поддакивать умело
И был с большими боссами знаком.

А тот, кто попадал в номенклатуру,
Тот очень быстро начинал считать,
Что цель его – беречь родную шкуру,
А высший долг – патронов почитать.

Тот был спокоен в ритме жизни быстром:
Завалит дело – спрос не будет лют, –
Назначат заместителем министра,
Иль в злачную страну послом пошлют…

В итоге же на всём без исключенья,
Что быть должно основой наших благ, –
Мы нажили такое запустенье,
Какое не придумал бы и враг!

Был в нашем прошлом культ сверхчеловека:
Генсек – пока в седле – безгрешен, свят…
И не случайно – с должности генсека
Один Хрущёв лишь был при жизни снят.

Так Сталин тридцать лет без перерыва
Репрессиями партию стращал,
А Брежнев восемнадцать лет блудливо
Её застойной ленью развращал.

И, наконец, Черненко… Ляпсус дикий
Явился в том, что генсеком вдруг
Канцелярист, – причём больной, безликий,
Без опыта, способностей, заслуг…

А кто за этот мрачный фарс в ответе? –
Никто никак ответа не понёс…
Беспочвенны пока вопросы эти –
Виновных нет. И в этом – весь вопрос.

На конференции решили очень прочно:
Чтоб дом партийный к норме привести –
Никто не должен властвовать бессрочно,
А с тем, что было – нам не по пути!

Создать не просто этому основу,
Немало сделать надо для того… –
Не позавидуешь, конечно, Горбачёву
И нынешним сподвижникам его!

Ведь возглавляет силы торможенья
Номенклатурный крепкий бюрократ –
Он перекрасился в «прораба обновленья» –
И этим стал опасней во сто крат!

Он жил и до сих пор живёт прекрасно,
Он – перестройке нашей лютый враг,
Поскольку в ней он видит очень ясно
Угрозу для своих обширных благ.

Бюрократизму в рамках перестройки
Объявлена священная война,
Да вот номенклатурные пристройки
Никак пока не трогает она.

Но если делать выводы с натуры –
То чёткий получается ответ:
Нет бюрократа без номенклатуры,
А ей – без бюрократа жизни нет!

Ну, а пока – от критики закрыта,
Да так, что даже намекнуть не смей, –
Сложившаяся в обществе элита
Вельможных процветающих семей.

Теперь пора сказать еще про гласность.
Хоть лозунги её и широки,
А кое – в чем давать народу ясность
Верхам, как видно, не всегда с руки.

На верхних этажах номенклатуры
Промашек незаметно никогда.
Но что заметно – видные фигуры
Оттуда исчезают иногда.

Фигуры те идут в пенсионеры,
Причем идут порой во цвете лет, –
А то, что вызвало такие меры –
Таится, как особенный секрет.

Чем Кириленко занемог поспешно?
Романов чем внезапно занемог?
Как получилось, что почти безгрешно
На пенсию убраться Гришин смог?

Алиев – крёстный папа Сумгаита –
В пенсионеры тихо перешел.
Вина Кунаева надёжно тьмой покрыта,
Хоть с ним до ручки Казахстан дошел.

Спокойно, без особенной огласки
На пенсию отправлен Демирчан –
Тот, что довёл Армению до тряски,
Довёл до забастовок Ереван…

С пенсионеров, ясно, взятки гладки –
Кто с них спросить подумает ответ?..
Вот так-то. Вот такие-то порядки –
Есть зло, ущерб. А вот виновных – нет…

Порядки эти утвердились стойко,
Поскольку их старательно хранит
Номенклатуры мощная прослойка,
А в ней устои – твёрже, чем гранит.

В номенклатуре всё предельно строго,
Ранжир по рангам тщательно разбит.
Тот, кто его нарушит хоть немного –
Немедленно и крепко будет бит.

Не так давно на уровне высоком
Звучал довольно странный разговор.
Он Ельцину публично вышел боком,
А вот за что – не знаем до сих пор.

О том, что было, на весь мир кричали
Подробно Би–Би–Си и Си–Би–Эс…
Лишь наши информаторы молчали,
Ответить отказавшись наотрез.

В примерах этих не видать стремленья
Нести народу правду без прикрас,
Да маловато в них и уваженья
К уму и зрелости простых народных масс
А там, где полугласности загадки –
Плодятся слухи, домыслы, догадки…

А люди трудятся, мечтают, спорят смело,
Внимательно и терпеливо ждут –
Когда единым станет слово с делом
И сдвиги нужные произойдут.

Когда же будут все пути закрыты
Тому, что отравляет жизнь людей,
Что создаёт повсюду дефициты,
Позорную тоску очередей?

Когда село не будет за едою
В столицу приезжать издалека,
Не будет Госкомцен грозить бедою
Владельцу трудового кошелька?

Когда в делах страны не только резвость,
А разум будет в малом и большом?
Когда в борьбе за праведную трезвость
Не самогонщик будет с барышом?

Когда на деле снизится опасность,
Что косность чья-то здравый смысл затмит,
Что не упрётся дорогая гласность
В бумажно-информаторский лимит?

Застойных лет мертвящая зараза
Во всё у нас проникла глубоко.
Последствия её не сгинут сразу,
А брать разбег со спячки – не легко.

Мы часто слышим, что судьба народа
В руках у всех, что все несут ответ,
Чтоб перестройка не сбавляла хода
И чтоб не гас, а разгорался свет.

Что ж, верно – общий труд – всему основа.
Но там, где в деле все – хозяева –
Там нет хозяина и там придётся снова
Признать, что дела нет – одни слова.

Что власть нужна – об этом всем известно,
И в свете этой истины простой
Напомнить под конец весьма уместно:
Был властью культ. Был властью и застой.

А как же партия с народом, то есть массы,
Что призваны историю творить? –
Они, как нас учили в школьных классах,
Мудры, но не научены хитрить.

Они, не зная устали, сражались
В колхозах, на заводах, на войне,
Везде с великой стойкостью держались,
Верховной власти верили вполне.

Не их вина, что власть тогда обманом
Вела народ по ложному пути,
Запутала дурманящим туманом,
Заставив много бед перенести.

Вот почему сейчас стоит задача
Дать каждому в стране права и роль.
Народной сделать власть, а это значит,
Что и над властью должен быть контроль.

Мы ясно видим то, что перестройка
Хоть и с трудом, а движется вперёд,
Хоть старое вокруг живуче, стойко,
Хоть дел несделанных еще невпроворот!..

Поменьше б нам пустых потуг словесных –
Пусть каждый знает долг конкретный свой.
Побольше бы во всём стараний честных
И в каждом деле – совести живой.

Чтоб прежним бедам выкопать могилу
Нам нужен курс без ложных выкрутас.
Дай бог, чтоб у ЦК хватило силы
Поднять и повести тем курсом нас!


1988