ПУТЬ. Глава 9. Дела давние, окончание

Тишина. Все молча обдумывали услышанное. Каспару, самому этот маршрут наметившему, думать тут не о чем было, как и Мельхиор, давно про то знавшей, но их волновала реакция остальных начальников.
– А позволительно ли будет, – начал было Гандыба, – про маршрут кое-что спросить…
– Не утруждайся, капитан, – вмешался Каспар, – путь этот еще в Рамове намечен, и в Арконе утвержден. Другое нас заботит.
– Что же? – Спросил Финист, которого перспектива на месяцы остаться на приколе корабельном пугала больше, чем возможные и даже обязательные трудности пути по землям Анатолии и пустыням Иудеи.
– После всех злоключений похода нашего, того, что уже историей для потомков стал, – начал Бальтазар, – осталось нас восемьдесят девять человек. Не ошибся ли я?
Финист что-то прикинул в голове, и сказал:
– Нет, мой царь. Если со слугами, то ровно столько.
– Хорошо. Изначально, решено нами было только втроем отправиться на свет звезды. Три коня или три верблюда, да четвертый для даров и припасов съестных и воды чистой – это и в целях экономии хорошо, и маленькая процессия меньше любопытства вызывает. Но!
Бальдр наставительно поднял палец.
– Но, – повторил он, – на землях, которые справедливо нашими или дружественными полагали, мы и то дюжину храбрецов и умелых воинов потеряли. А ведь числом шли не маленьким, и воины отборные, и в полном вооружении – надеюсь, дней через пять в том же составе якоря бросить в бухте Царьграда.
Он обвел взглядом присутствующих. Те понимающе кивали, разделяя надежду повелителя.
– А что же ожидает троих путников на землях чужестранных? – Продолжил он. – А ведь пути того по дорогам неезженым чужим немногим менее двух тысяч верст! Всего-то на двести с небольшим меньше. Скольким опасностям могут подвергнуться трое гостей непрошенных, один из которых старик, а другая женщина?!
Нанна с укоризной посмотрела на мужа, а Криве аж подскочил на скамье, до того его услышанное задело. Но Бальтазар взмахом руки упредил возможные упреки и возражения, как несущественные. Эмоции сейчас к делу отношения не имели.
– Вот и собрал я вас, – подвел промежуточный итог речи своей Бальдр, – с тем, чтобы испросить совета: как быть нам волхвам, чтобы и опасностей дороги дальней избежать, не утратить даров драгоценных, и самим головы напрасно не сложить, а приличия соблюсти – не войском выступать в новый поход к Царю небесному, а смиренными посланцами Богов наших предстать пред ним.
Он умолк. Но молчали и остальные. Так прошло несколько томительных минут.
– Что ж вы? – Наконец, возвысил голос Бальтазар, – ответа ждем на вопрос поставленный. Советуйте, братушки.
– А чего тут советовать? – Поднялся Гандыба, – цель – себя сберечь и дары Мессии доставить…
– Наоборот, скорее, – перебила царица, – дары Богородице донести в целости, а уж потом себя сберечь.
– Пусть так, – кивнул моряк, – Хотя, одно без другого не сладиться; значит, надо охрану обеспечить надежную, а уж потом о приличиях беспокоиться.
Остальные капитаны и Финист согласились с ним.
– Бери с собой человек шестьдесят, а лучше семьдесят, а мы уж тут оставшимся числом как-нибудь управимся – у стенки стоять, не веслами грести! А в сторожи – и девятнадцати человек хватит.
– Так-то оно, конечно, так, – с сомнением покачал головой Бальтазар, которому идея пускаться в столь длинный сухопутный путь с грузом золота (а его немало для младенца взято было; на остальное, может, и не позарятся по незнанию, а уж на это – обязательно) втроем, совсем не по нраву была, – да ведь тут не только вопрос духовной скромности стоит, но и вопрос более земной – денежный.
Он замолчал. Молчали и остальные, ожидая продолжения. Такого поворота беседы не ожидал даже Криве. С женой Бальтазар то обсудил в пути, пока в шторм за ней ухаживал.
– И что сие значит? – Вскинул вверх брови Верховный жрец.
– А то, – отвечал царь, – что запасы золота и финансовых средств на кораблях наших, хоть и не малы, но ограничены, как и людской ресурс, кстати. Где ж мы возьмем денег на семьдесят лошадей, да столько же верблюдов? А ведь нам не только тысячу восемьсот верст в Назарет идти, но и обратно возвращаться, да здесь стоянку оплачивать, да потом еще в Аркону путем Из Варяг в Греки, уже хоженым, следовать. Да и брату своему Хёду я обещал, как и если справимся с взятым на себя делом, голубя ему послать, чтобы встречал нас в Милане, серединным городе Европы.
Он опять умолк, но ненадолго.
– Не знаю, – вздохнул, – может, и туда пойти придется… Сил бы хватило только.
Все услышанному удивились, здесь уж без исключений.
– От Константинополя до Милана две тысячи верст, – сказала Нанна, – нам такой дороги не осилить после. А ведь перед тем еще надо добраться до Иерусалима и Назарета, да вернуться. Да всем, желательно! Да целыми хотелось бы! Сколько на пути том всего встретить можно! Сколько сюрпризов преподнесет он?
– Потому и не будем сейчас обсуждать это, – вздохнул Бальдр, – сначала исполним пророчество, а уж после поговорим.
Эта тема временно была отставлена.
– Итак, – царь хлопнул ладонью по колену, – ясно то, что втроем идти опасно слишком, и такого мы себе позволить не можем. Дело не в трусости, а в долга осознании, которое велит нам дары младенцу в целости доставить, да себя сберечь, чтобы необходимые разъяснения дать Богородице. А потому, коль вы ничего супротив не имеете…
Он обвел взглядом все присутствующих.
– Что акромя нас троих – меня, Мельхиор и Каспара, пойдет начальник охраны нашей Финист…
Молодец просиял. Больше всего он боялся, что не возьмут его в поход волхвы, оставят корабли стеречь, да за людьми своими присматривать.
– Он и боец умелый и храбрый, и организатор замечательный, и ответственность свою осознает, что более всего важно, потому как главное выделить может, и зря рисковать не станет. Во-первых, дело довести до конца надобно, а ради этого можно и жизнью, и честью, ежели придется, поступиться. Финист то понимает.
Умолк царь, но ненадолго. Никто не возразил, и он продолжил:
– Возьмет он с собой декурию воинов, которых и отберет, по своему усмотрению и качествам, которые наипервейшими полагает в таком деле важном. Они и коней нам сыщут в Царьграде – пусть неказистых, но что б выносливыми были. Да цену пусть сторгуют приемлемую, ибо – повторяю – не ведаю ни я, ни кто-либо другой, сколько кораблям в Константинополе стоять, и сколько путь пеший наш длиться будет.
– Дозволь и мне с вами пойти, – взмолился капитан головного корабля.
– Нет, верный мой Гандыба, – Бальтазар положил ему руку на плечо, – как ладьи свои оставишь? А мне на кого тут надеяться? Ты и капитаны остальных судов – вот оплот наш и надежда на возвращение. Так что, многое, если не все на вас ложиться. Наше дело – пророчество исполнить, ваше – тыл наш надежно оградить, дождаться в целости и готовности, да домой доставить. Вся казна походная на тебе останется, и люди – семьдесят пять человек, о них заботиться надобно.
– А слуг разве не берете? – Спросил один из капитанов.
– В пути слуги – помеха одна, – ответила Нанна, – что надо, сами сделать сможем, а постели стлать перинами пуховыми, да простынями щелковыми в пустыне не станешь.
– А волосы твои русые, длинные, – улыбнулся царь, – я и сам расчесать смогу.
– А и то не надобно, – Мельхиор улыбнулась в ответ, – теперь и сама справлюсь – не утружусь сильно.
Со словами этими, девушка сдернула с головы платок, что вокруг головы до того завернут был, и предстала пред собранием юношей прекрасным с короткой стрижкой, едва ушки маленькие закрывающей.
Все ахнули, ибо привыкли царицу видеть с волосами до пояса в косу тугую свитыми, или распущенными по плечам, как волна тихая на берег песчаный набегающая, мягкой пеной его обдающая.
– А и так дивно! – Первым пришел в себя Бальдр, – красота – она многолика. Вот не думал, что тебе стрижка мальчишеская к лицу будет, люба моя.
К концу подошел совет. Порешили все, как царь предложил, и хоть Гандыба и недоволен остался, но уразумел и принял, что токмо так и сделать надобно. И ответственность на себя принял.
К тому времени корабль уж запасами загружен был по самое горло – и едой, и лекарствами, и водой да напитками разными увеселительными.
А и вечер подошел: отдыхать команду дали.
Поутру волхвы, выйдя на верхнюю палубу, узрели перед собой собрание горожан всего человек в семьсот, может тысячу.
– Что ж, – пожал плечами Каспар, – и то славно – не властители скликали, сами собрались. Надо уважить собрание, царь! Держи слово мудрое.
Бальдр и не возражал. Рассказал публике, что всем до сели глаголил везде. И возликовал люд! Люд простой, по велению души пришедший, не властями согнанный. Даже песни запели, а к трапу, с головного корабля спущенному, много чего нанесли, что, по их мнению, в пути дальнем пригодиться могло бы.
Сошел Бальтазар в комнату свою на корабле, сел. Рядышком Нанна пристроилась, Каспар стоял у дверей.
– Так вот публика наша где, – усмехнулся царь, – люд простой! И не надобно нам к властителям обращаться. Те-то уж, если обещания выполнят – сгонят, сколь надобно, но нам ведь не это нужно?
– Время все по местам расставит, – сдержанно прокомментировал Каспар.
Бальдр покивал головой. Не хотелось ему сейчас в дискуссию вступать, он лучше других понимал, что тысячи путей ведут к ложной цели, а к истине – всего один.
– Выступаем, – скомандовал он, – паруса ставить, и гребцам на весла налечь! Притомились мы в пути морском, последний рывок – пусть постараются. Впереди отдых ждет многих, да такой, что сами проситься в бой али на работу станут. Боги нам в помощь!
– И-и-раз! И-и-раз! – Старались гребцы.
Ветер, не то чтобы попутный, но и движению не препятствующий, задувал в паруса, придавая дополнительную скорость ладьям.
День мелькнул, никто и не заметил. Второй в направлении путеводной звезды пунктиром отметился. Все ближе и ближе град на берегу моря Русского, но империи Византийской – Константинополь. Как встретят там волхвов – никому не ведомо, только знают они, что добраться туда надобно, хоть чем пожертвовать, но и эту веху на пути, богами намеченному, преодолеть. Сладится все, все, как задумано, так и будет.
Третий день, четвертый… На пятый, к вечеру, берег полоской по горизонту прорезался.
– Земля-я-я! – Впередсмотрящий закричал.
Все, кто не был там, на палубу высыпали. Волхвы не исключение.
– Слава Богам! – Бальдр тихо молвил. – Дошли… Теперь самое трудное начинается.
Помолчал немного, потом таким же тихим голосом вопросил:
– Готовы ли?
Каспар и Мельхиор с удивлением воззрились на царя.
– Зачем же затевать столь дальний поход, чтобы в середине признать, что снесть тягот его не можем? – Каспар только руками развел.
Нанна молчала, но на лице ее было написано, что вопрос мужа застал врасплох.
– Да, не о том я, – тряхнул головой Бальтазар, – готовы ли, что никто не узнает о том, кто мы были? Зачем шли? И зачем, если придется, головы сложили?
Молчание ответом на вопрос.
– Ведь знаете, – он посмотрел в глаза Нанне, потом Каспару, затем всех еще раз взглядом обвел, – никто нас не вспомнит, нигде не опишут… А скажут… скажут, точно обмолвятся – что, дескать, были такие. Толи трое, толи четверо, а может и числом более десяти…
– Ты про то жалеешь? – Удивилась царица.
– Нет, конечно, – ответил Бальдр, – но опять же спрошу: готовы ли к тому?
– К берегу пристаем, Бальтазар, – Нанна поднялась, – надо Василию второму императору подарки приготовить.
Без слов Бальдр все понял. Надо – значит надо. Все на верхнюю палубу вышли. Здесь не контроль – догляд требовался.
…Болгаробоец принял волхвов без промедления. Как и предчувствовал царь Балтов, слава их похода вперед самих его участников неслась.
– Рад, – он поднялся с трона, и сделал навстречу гостям несколько шагов, – рад Вам, дорогие мои.
Пожал руку Бальдру, учтиво поклонился жене его и спутнику, никак не менее званием обличенному, раз уж единым фронтом с царями выступал перед ним.
– Слава про подвиги ваши опередила тех, кто творил их. Скоро… скоро власть византийской империи флаг свой над землями ныне еще не покорными поднимет! И вы в числе многих, упрочили ее.
Он на недолго умолк.
– От меня-то чего хотите, люди праведные, добрые? Все, что в силе и власти моей, дам. Не стесняйтесь. Говорите.
Вперед послов Бальдр выступил.
– За слова такие, за понимание и приятие, благодарны тебе, Болгаробоец. И гордость свою на тот план отодвинем, что лишний раз принять помощь не позволяет. Надобна нам она.
– Так просите! – Император и не садился, – я сказал уж – отказа не будет ни в чем.
– Позволь вначале и тебе подарки поднести, император. Негоже просителями выступать, в деле, где сами ничего они не могут.
Со словами этими внесли в тронный зал два сундука, крышки их откинули. Много добра всякого там было – и злато, и серебро, и меха соболиные.
Лишь бровью повел властитель Константинополя.
– Приказал бы забрать все это, да возвернуть, – сказал, – кабы не чувствовал, что дары от сердца идут. Итак, к делу приступим. Слово молвите.
– Во-первых, прошу народ на главную площадь созвать, чтобы слово там могли произнести о рождении Спасителя.
– Сделаем, – кивнул головой Василий, на троне свое место заняв, и рукой указав на кресла, посланникам поставленные.
– Во вторую очередь, хотели просить, чтобы корабли наши, в порту твоем якоря кинувшие, на срок до полугода не трогал никто. За то время в Иудею ходить сможем, да обратно возвернуться успеем. Думаю, и ранее, с запасом просим. А и все на том, владыка великий.
– Никто ладьи ваши не тронет, – Болгаробоец ответил, – и налогов за то не возьму никаких. Друзья здесь ждать вас будут – не ростовщики, не разбойники.
Он потупил взгляд.
– Мало просите, – сказал, наконец, – ну, да, что не попросили, додумаю. А вам в дорогу дам два десятка лошадей, да то оплачу из казны, что сами в путь себе должным взять положите. И охранную грамоту выдам, где пропишу наместникам городов помощь оказывать вам под страхом наказания сурового. Ну, ступайте. И да прибудут с вами Боги.
Поклонились волхвы императору Византийскому. Никто такого приема ожидать не мог, никто на него и рассчитывать права не имел. Искренне кланялись, по-русски.
– Добр больно властитель земель этих к нам, – Бальдр казался озабоченным, – с чего бы это?
– Чтобы пожинать доброе, надо его сначала посеять, – видать, посев наш ему ко двору пришелся.
– Надеяться только остается, – кивнул Бальтазар, – и спасибо Василию сказать. Большего и сделать не можем, пока во всяком случае.