Роза ветров

1
Собрались вместе русский, татарин, дагестанец и украинец. Был еще еврей, но он таинственным образом куда-то исчез: то ли его любимый парашют не раскрылся, то ли святые земли переманили...

Нет, я вовсе не собираюсь рассказывать вам анекдот. Это я и мои друзья. Как видите, их немного. Рассказывая про них, я нечаянно могу выдать и свои тайны, ведь пословица " Скажи мне, кто твой друг, и я отвечу, кто ты" не врет, да что уж там, про любовь рассказал с разных ракурсов, а дружба разве уступает ей в силе чувств? Возможно, символ нашей дружбы является Роза ветров, правда я предпочитаю все-таки солнце.

Итак, знакомьтесь: Тариэль, самый молодой друг, дружим всего 38 лет. Он не гастарбайтер, в юности служил под Ленинградом, да здесь и остался. И клеил бы себе обои да белил бы потолки, но ведь наше братство совсем особенное. Захотелось ему бегать марафоны, и стал он искать тренера. Но такие переростки, да еще плохо говорящие по-русски, с носами не как у всех, не слишком были востребованы в спорте. Оставалась одна дорога - ко мне, я брал и хромых, и черных, и даже выводящих из себя так, что сам не спал ночами. Взрослые бегуны невзначай еще подавали пример детям, как надо относиться к спорту. Марафоны он стал бегать упоительно, да так, что мне присвоили очередную тренерскую квалификацию. Но я ведь о дружбе. Временами я окунался в мир ислама, приходя к нему в гости. Как и положено, ему родители нашли жену, она пока подрастала, учась в школе, но знала, что ее ждет будущий муж в Ленинграде. У них собиралась большая группа брутальных мужчин, чаще разговаривающая на дагестанском, и я, чуть старше остальных, и поэтому в большом почете. Мне давали лучшее место и вообще все самое лучшее. Женщины обычно сидели в другой комнате. Какие же вкусные национальные блюда я успел перепробовать! Женщины подносили их тазиками, но перемалывалось все с немыслимой быстротой. С азербайджанской родины Тариэль неизменно привозил сладкие восточные подарки - большой мешок, который ведь надо было тащить через несколько пересадок. Ценю!

Незаметно и наши дети стали подрастать. Они тоже тренировались с нами, а после бега играли в футбол на песке Финского залива до тех пор, пока ноги начинали дрожать от усталости. Пожалуй, окончательно я поверил в нашу дружбу, когда мне стало плохо в семье. В жизни каждого бывают такие моменты, когда не знаешь, куда бежать: то ли на край света, то ли еще дальше. Я убежал из дома и приютился у них, хотя  комната на четверых уже не вмещала меня, правда, была еще шикарная кухня. В тридцати метрах от меня каждые три минуты проносились поезда, дрожали стекла, и, казалось, поезд пройдет через квартиру, но как-то обходилось. Страсти поутихли, я вернулся в свое гнездышко. А куда деваться.

Что меня удивляло в друге, он всегда был в курсе всех событий, очень много знал, прямо - ходячий интернет. Но тогда говорили - ходячая энциклопедия. И ведь работал он до позднего вечера, радио на работах не наблюдал. Откуда? В перестройку и я с ним занимался ремонтом квартир, так что теперь мы поменялись ролями. Я послушно выслушивал и высматривал премудрости штукатурного дела. И копеечки на хлеб всегда имел.

Годы, годы... Они разукрашивают наши головы серебристым цветом ( кроме моей),  особо непослушным совсем выдергивают волосы, приземляют, а то и приковывают. Но нет, это не про нас. Теперь, приезжая в Питер, я нахожу того же неутомимого, влюбленного в жизнь друга. Подражая мне, он построил на родине весьма шикарный дом, посадил большой инжиро-персиково - да что там всех перечислять сад и так увлекся садоводством, что периодически мотается на эту свою зарубежную дачу с пилками и секаторами. И меня зовет. Уже четвертый десяток лет. Заманивает горами, фруктами и той необычной жизнью, которую мы плохо понимаем. Ну скажите, зачем тащить кучу подарков - призов, чтобы организовать там соревнования по бегу среди босоногих ребятишек. Говорит, душа просит. И я узнаю в нем себя.

- Я к тебе скоро приеду... со своими учениками-марафонцами, - услышал я вчера в мобильнике.
Да, яблоко от яблони недалеко катится. Думаю, все мои яблоки вкусны и, дай Бог, еще нескоро станут сухофруктами.
2
Удивительно, но мы управляем близкими людьми, совсем помимо своих желаний. Как же круто я повлиял на  судьбу моего второго друга Игоря, вот уже сорок седьмой год покоряющего горы и меня.

В мой Ленинград, этот город романтиков и поэтов, а других мы не замечали, ручейками стекались люди из разных концов страны.  Наш горный - любимый Аlma mater стал стартовой площадкой для полета в красивую жизнь. А пока росли крылья, мы только бегали, ловя в дуновениях ветра сладкую свободу. Вот здесь и встретились, бегая кроссы на брегах Невы, тщетно пытаясь  с помощью железа накачать мышцы, а в итоге свернули совсем в другую сторону.

Наши души сами выбирают себе пару-тройку друзей. Если больше - это уже приятели. Друзьям отдаешь самое дорогое, а приятелям - лишь о свою доброту, если ее достаточно много.
- Пойдемте завтра в поход, - как-то случайно сказал я в секции, - я покажу вам совсем другую жизнь, где цель - лишь стать частичкой природы. Конечно и здесь можно ставить рекорды, если без них жизнь спит или ползет улиткой.

Так я подсадил Игоря на "иглу", да так, что и сейчас он не мыслит иной жизни. А когда в семьдесят девятом мы поехали на сбор в Алуште, то окончательно распрощались с прелестью городов. Соединив легкую атлетику и туризм, мы тогда легко забежали на вершину неслабой горы, выиграв у ребят спор.

 Уехав на работу в шахте в Инту, уже было не до бега. В этом суровом краю он сам стал водить группы по всему Уралу - по снегу, жуткому холоду, скользким курумникам, сквозь комариное царство. Мы уже почти не встречались. Лишь однажды он приехал в Питер...

Как же соблазнительно звучало его предложение пойти на байдарках по Северному Ледовитому океану! У Игоря была жена - стройная, красивая, такая же фанатичная любительница скитаться в самых дальних уголках. А моя - она уже серьезно заболевала, даже по нашей любимой Карелии мы не пошли в тот год. Вздохнув, чуть не плача, отказался. Они оставили у нас свои фотки счастливой парочки. А потом он рассказал:
-  Арктика не хотела нас принимать - неожиданно  большая приливная волна накрыла всех с головой. Байдарки перевернулись, разметались в разные стороны. Вся группа оказалась в ледяной воде, причем далеко друг от друга. Мы вместе с женой боролись  со стихией, передвигаясь по мелководью в поисках клочка суши. В какой-то момент холод сменился безразличием. Мы сидели на встреченной болотной кочке, прижавшись друг к другу. У меня была фляжка со спиртом, он немного согревал.  Но согреть жену я не смог, так на моих руках она и умерла. В тот день еще один человек погиб от переохлаждения. Так закончился наш маршрут, о котором напоминает лишь памятник в этом безлюдном месте.

Я часто думаю, ведь я косвенно повинен в этой трагедии. Причинно-следственные связи тянутся именно ко мне. А сам остался жив, благодаря уже своей жене, " не отпустившей" меня не верную гибель. Со своим телосложением я не выдержал бы переохлаждения. Может, я еще был кому-то нужен? Почему одни люди немыслимо выживают, а у других ангелы имеют совсем маленькие крылья?

Игоря не сломило несчастье. Он и дальше продолжал ходить в походы. Часто один  около месяца скитался по совершенно безжизненным местам, уже не боясь смерти. Но судьба не давала ему шансов покинуть мир. Он все дальше уходил в горы, уже ему покорились Камчатка и Курилы, леденящий север Норвегии. На сайте - десятки тысяч фоток. Все маршруты подробно описывал для будущих искателей приключений. Однажды он даже получил медаль за восхождения на все основные вершины Урала, даже ту, которая считалась неприступной...

Работа в шахте, да еще в Заполярье позволила рано выйти на пенсию. Уже с другой женой они покупают в Питере небольшую квартиру, здесь продолжают работать, чтобы была возможность путешествовать далеко. И вот мы снова вместе! Только  я собрался уезжать на юг - меня  с детства манила жизнь в природе. Но ведь можно приезжать друг к другу.

Теперь мы чаще встречаемся. Мы вместе прошли вполне экстремальные маршруты в Архызе. С фляжкой в походах Игорь не расстается - понимаю. Он всегда на весах до грамма отвешивает порции продуктов, для меня часто завышенные. Никак не может понять, что дело не в калорийности, ведь горный воздух сам является прекрасной едой. Его спина износилась так, что иногда попадает в больницу. Неожиданно появился страх высоты. Но вновь и вновь собирает рюкзак, с трудом выискивая, где же он еще не побывал. Включил в свою жизнь лыжи и велосипед, теперь уже отмеряя километры сотнями.

"Старость меня дома не застанет -
Я в дороге, я в пути! " - вспоминаю я совсем забытую песню.
Самое время и ему влиять на мою жизнь.
3
Это бывает. Даже чаще, чем хочется. Любимые покидают, разрушают, казалось бы, прочные стены, теплые взгляды, незыблемые привычки. А друг может уйти, если он действительно друг?

Я вспоминаю нашу молодость, когда после распределения в институте мы с Маратом оказались в Вологодской геологической  партии. Оба влюбленные в горы, в самые немыслимые путешествия. Помню, как он лазал по скалам..., сидя на стуле в нашем кабинете. Да, мысленно тоже можно тренироваться. А потом мы вдвоем стали ходить в маршруты, начальство ведь видело нашу совместимость.  Пуд соли вместе мы не съели, но сколько выпито молока в заброшенных вологодских деревушках, сколько вертолетных перелетов в непроходимые места... Да что там все перечислять! Черно-белые снимки хранят улыбки этого романтического периода, когда гормоны молодости возносили нас над землей.

Я всегда удивляюсь, как Вселенная дублирует судьбы людей, делая их настолько похожими, что становится страшно, если у кого-то случается трагедия. Вот и у нас столько повторений, что их перечисление сделало бы рассказ монотонным. Но во внешности сходства нет ни в чем.

После геологии нас разбросало в разные стороны,  но невидимый магнит вновь нас сблизил. Мы не потерялись. Я стал бывать у Марата на шумных вечерах со множеством артистов, иностранцев, а в общем - в стае белых ворон. Возможно, я чувствовал себя еще белее -  едва открыв рот, я уже слышал хохот, видел театральные жесты, и только Марат всегда крутился около меня, будто я здесь был самым главным.

В сорок лет он начал новую жизнь. Так делают многие, потом бросают, начинают вновь. Конечно, жизнь бывает скоропортящаяся, если проводить ее в тепле. Можно ее прокипятить, обогреть солнечными лучами, в крайнем случае, засолить. У Марата был свой рецепт. Он бросает вторую жену, бизнес- леди - совсем не летная птица, и страстно отдается танцам.  Ходит сразу на несколько курсов, работает над пластикой все свободное время. Тогда ни о чем другом он не мог говорить.

И вот я сижу в зале ДК, где среди хмурых, немного зажатых детей отстукивает степ мой Марат с выражением полнейшего счастья и одновременно удивления. В его репертуаре будут и современные, и классические танцы, но изюминка - национальные. Будут снимать его и на телевидение. Он и сейчас, в  семьдесят один, разучивает перед зеркалами  своей кельи новые танцы.

Поработать вместе нам еще пришлось. Мой тесть, тоже альпинист, организовывал высотные работы на фасадах. Он безжалостно бросил меня в эту пропасть, всего дрожащего от страха. Я, в свою очередь, привлек Марата, уже закаленного в этом деле, тем более Чемпиона Ленинграда по скалолазанью. Так и я стал летать, правда на веревочке - как муха с ниткой на ноге, запущенная жестокими детьми. Но мне понравилось. В конце я уже прыгал с крыши в болтающую седушку и спускался в наш игрушечный муравейный город - так казалось сверху.

Потом Марат приземлился на артистически-педагогической работе.  Только я работал со школьниками, а он - в детских садах, давая удивительные по доброте кукольные спектакли.
 По инерции он и здесь их поначалу устраивал, иногда в праздники бесплатно. Да, он тоже спустя шесть лет после моего поселения в этом отрешенном от суеты месте меня догнал, купил неподалеку саманную хатку, сотворил красивый садик.
- Не могу больше жить в городе, он меня совсем задавил, - жаловался Марат, перебирая полуразрушенные домики станицы, - как скучно жить, когда ничего не надо делать!
 Впрочем, и здесь он создал почти все городские удобства.

Он - милый эстет, на стенах и полках нет свободных мест: картины, минералы, статуэтки, книги - все это напоминает домашний музей. И еще - ни пылинки, страсть к чистоте просто патологическая.
- Завидую тем, кто не замечает беспорядка, - шутя, говорит он, прямо из моих рук выхватывая едва допитый кофе в золотой чашечке, чтобы немедленно ее вымыть и поставить на место.

 Мы еще походили по горам, иногда с Игорем, оставляя в турах на перевалах записки:  "трое пенсионеров поднялись на эту высоту... "
- Ну что, мы еще многое мог;м! - я стараюсь перекричать ветер, сдувающий нас с перевала.

 Сейчас Марат мотается по свету больше меня. Уже без окружения многочисленных друзей, часто с сыном и внуками. Этим летом проехались по Северной Европе с восхождением на уже пологие вершины. А ведь каких-то три года назад он стал Чемпионом России среди ветеранов, совершив скальный подъем на вершину Кавказа в связке с немцем.

Видно, всех нас больше притягивает небо, и все законы Земли ничего не могут поделать с этим. Нам просто хорошо вместе, и никакие рассуждения о сути мужской дружбы и верности совсем неуместны.  Пожалуй, роза ветров в наших розариях красивей всех остальных цветов.