Неведомое. Глава LXХ VIII

(продолжение. Предыдущая Глава LХХVII- http://www.proza.ru/2025/01/31/1650)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

      Время в траншее тянулось так медленно, что Зимухин несколько раз высовывал наружу стальное зеркальце и через него наблюдал, что делают бандиты. Его обидчики все еще сидели под березками, бражничали и играли в карты.

      Когда начался штурм воронинского хутора, до траншеи докатился грохот взрывов и частая трескотня выстрелов.  Разбойники тут же повскакали с земли и, прикрывая ладонями глаза от бившего им прямо в глаза солнца, уставились на клубы дыма и пыли, поднимавшихся над местом, где ранее стояли ворота острога.

      Уже не опасаясь, что его заметят, анархист встал во весь рост и быстро огляделся. Со стороны старого шляха по проселочной дороге, ведущей к воронинскому хутору, на крестьянских телегах, растянувшихся длинной вереницей, двигался многочисленный отряд ополченцев.

      Зиимухин достал спички, поджег фитиль и, примерившись,  сильным броском от земли запустил  мину в сторону сгрудившихся у деревьев бандитов. Связанные вместе пачки гелигнита упали у них прямо под ногами, и боевик  поспешно бросился на дно траншеи. От близкого разрыва большого заряда взрывчатки земля содрогнулась и стенки траншеи мгновенно осыпалась,  а взрывная волна пронесла над окопом целую тучу песка и пыли.

      Анархист подхватил одну из винтовок и вскочил на ноги. С берез, под которыми стояли разбойники, сорвало листья. Над местом взрыва клубилось густое серо-желтое облако. Вокруг сильно пахло сгоревшей взрывчаткой. Людей разбросало по земле, на мертвых тлела одежда, Однако, несколько человек были только оглушены или контужены. Они постепенно приходили в себя и пытались подняться.

      Зимухин  подошел к ним поближе и для начала аккуратно застрелил одного из винтовки. Потом бросил снайдер на землю, достал револьвер и, чуть помедлив, но без колебаний и почти равнодушно, прикончил остальных. Затем перезарядил револьвер, подобрал ружье и осмотрелся.

      Ополченцы находились уже в полуверсте от него. От вереницы телег отделились четверо верховых и поскакали к нему. А далеко в поле, уже наполовину скрываясь за косогором, к берегу Волги быстро катилась запряженная двумя рысаками  коляска с тремя седоками в ней.

      - Ты кто такой! – не скрывая любопытства, спросил анархиста один из всадников с полицейской бляхой на рубахе, когда верховые остановились возле него. Его спутники несколько нервозно озирались по сторонам, увидев разбросанные вокруг тела убитых.

      - Зимухин я, Павел Семенович, уважаемый.– спокойно и чувством собственного достоинства ответил анархист.

      - Как здесь оказался, Павел Семенович? И что здесь случилось?

      - Прошу прощения, уважаемые, а вы сами-то кто будете?

      - Я - десятский Редянов Иван, по батюшке Егорович., помощник волостного старшины* из Тучково. А это,- Редянов кивком головы указал на спутников: -  местные охотники-ополченцы. Идем на помощь судейским, коих шайка Федьки Упыря на воронинском хуторе обложила.

      - А я - механик! Чинил жатку у помещика Нелидова в Березовке. Возвращался домой в Тверь на пароходе. В тумане сели на мель. Пошел пешком до шляху. По дороге меня захватили в плен разбойники..Избили, как заведено, ну, и ограбили, конечно.

      - А что здесь случилось? Это ты бандитов побил?

      - Разбойные тут заставу противу вас, как я смекаю, налаживали. Меня землю заставили копать, а сами сели вино пить и в карты играть. Ну, и перепились, как водится. Потом крепко поругались за картами. Слово за слово - да и разодрались! Схватились за ножи. До смертоубийства дошло! У одного из них мина в руках взорвалась. Они ее для вас, уважаемые, готовили. Ну, а я оружие подобрал и всех недобитых кончил.

      - Да ты у нас прямо орел! – засмеялся один из мужиков.

      - Ну, каков есть! – улыбнулся боевик. - Между прочим, пока мы с вами лясы точим, разбойные приступом хутор берут. Они уже ворота взорвали. – Зимухин махнул рукой в сторону острога, над которым уже начал подниматься дым занимающегося пожара.

      Редянов и мужики быстро переглянулись: - твоя правда, Павел Семенович!  С нами пойдешь судейских выручать?

      - Отчего же не пойти? Конечно, помогу добрым людям, коли нужда такая есть!
 
      - Подожди тут, пока остальные не подошли, и присоединяйся, Павел Семенович! Смотрю, ты у нас вооружен до зубов и бандитов прихлопываешь, не церемонясь, словно мух на стенке! – сказал десятский и махнул рукой спутникам: - Вперед, мужики!

      Едва сельчане отъехали по направлению к острогу, боевик собрал в кучу лежащие на земле винтовки бандитов, потом прошелся вдоль окопа и одного за другим пристрелил двух пьяных, валяющихся на дне траншеи.

      - Истинно так, господин десятский!– усмехнулся Зимухин, аккуратно вынимая стреляные гильзы из барабана револьвера и вставляя новые патроны на их место: - Хорошо, что мужиков стрелять не вышло!. Все-таки – то правильные люди! А эту вот гнусь  прибил без сожаления,. Правду говоришь, уважаемый: - Прихлопнул, словно мух на стенке! И бывший помощник литейного мастера плюнул от отвращения.

***
      Напасть на острог со стороны заводи, где сидел на мели пароход, у Дикого не получилось. Когда команда бандитов на четырех лодках только повернула с фарватера к заводи, ее тут же обстреляли казаки, отправленные Каминским на судно вместе с экипажем «Ермака». Разбойники опрометчиво ввязались в перестрелку, находясь в раскачивающихся на волнах лодках, но, потеряв двух человек убитыми и не рискнув и дальше испытывать судьбу, сразу повернули назад к месту высадки.

      Не теряя понапрасну драгоценного времени, капитан парохода организовал работы по снятию «Ермака» с мели. Якорь парохода подняли с грунта и на шлюпке отвезли подальше от берега. Со второго раза якорь зацепился за речное дно и держался крепко. Попытки снять судно с мели с помощью одной только лебедки оказались тщетными. Было необходимо побыстрее задействовать и гребные колеса парохода. Однако, давление в котлах поднималось медленнее, чем рассчитывал капитан, хотя кочегары старались вовсю и топки пылали жаром, работая на полную мощность. Оставалось только ждать, когда давление пара в котлах достигнет нужного значения, и станет возможным запустить, наконец, пароходную паровую машину.

***
      Обе группы, штурмовавшие ворота, погибли полностью. Фигля и Ржавый пропали вместе со своими людьми.  Утюгу повезло больше. Его команду, выдвигавшуюся со стороны поля, не обнаружили вовремя. Взрывы и перестрелка у ворот отвлекли охранявших западную сторону острога трех стражников. Это дало возможность Проскурину подобраться к частоколу и быстро установить мину. После начала штурма не было никакого смысла ждать особого сигнала к подрыву ограды, и  анархист поджег бикфордов шнур.

      Он со всех ног побежал вдоль тына к северной стороне ограды и остановился, чтобы перевести дух, только у конца частокола. Именно в этот момент середину западного участка ограды разнесло заложенной Проскуриным миной.  Мощный взрыв разметал и снес часть бревенчатого тына, проделав широкий проход в частоколе, и команда Утюга, ожидавшая в зарослях ивняка неподалеку, с ревом понеслась к ограде.

      Через несколько минут бандиты добежали до тына и с матюгами бросились в пролом. Всей гурьбой они ворвались во двор и скопом набросились на трех стрелков полицейской стражи, тщетно пытавшихся оказать им сопротивление. Стражники успели сделать несколько выстрелов и даже пустить в ход штыки, но были смяты и зверски зарезаны.

      Однако, самопожертвование стражников дало время казакам, оборонявшим северную сторону острога избежать расправы и скрыться в сарае, где находились их лошади, а охотнику Воронину успеть зарядить свое страшное оружие. Верещагин старательно помог охотнику навести на цель. нагретый солнцем  бронзовый ствол.. Второй выстрел старого ружья оказался еще более ужасным по своим последствиям, чем первый. Свинцовый смерч, весом в целый фунт*(1) крупной гусиной дроби мгновенно снес и опрокинул на землю две трети бандитов, ликующих над растерзанными телами убитых стражников.
 
      Потом двери сарая распахнулись настежь, и из них с гиканьем и свистом вырвались шестеро всадников. Поднятые вверх обнаженные клинки вертелись в их руках, сверкая солнечными бликами. Казаки вихрем налетели на разбойников, оставшихся в живых после убийственного выстрела уточницы, и в мгновение ока порубили всех в капусту. Лишь двое казаков получили легкие пулевые  ранения во время своей стремительной атаки. Только лошадь Колояра пришлось потом пристрелить. Кто-то из разбойников успел перебить ей ногу топором.

      БОльшая часть разбойничьей армии Федьки Упыря оказалась уничтожена, но радоваться  было рано. Все строения в южной части хутора уже жарко полыхали, горел древний частокол у снесенных взрывом мины ворот, с него огонь перекинулся и на баррикаду, сложенную из деревянных повозок, дров и разбитых досок. С каждой минутой пожар разгорался все сильнее. От нестерпимого жара началась воздушная тяга, поднявшая в воздух тысячи искр. Начала дымится и крыша большого воронинского дома. Защитники острога сумели сделать небольшой проход в той части баррикады, которая еще не была охвачена огнем, вывести лошадей и двух насмерть перепуганных, жалобно блеющих и постоянно брыкающихся коз. Едва успели выйти и сами люди, как упавшие горящие бревна разваливающегося частокола перекрыли проход. 

      Команды Бычара и Жменя сделали изрядный крюк и подошли к хутору с большим опозданием. Во дворе острога уже шел бой, минерам никто не мешал и они без труда взорвали всю северную линию бревенчатого тына. Однако, когда разбойный народ ворвался во двор острога, он оказался пуст. Только десятки мертвецов валялись на земле в окружении горящих строений.

***
      Селятин сразу увидел ополченцев, строившихся тремя шеренгами в трехстах шагах от острога, и замахал им руками. Тотчас же к вышедшим из острога людям подскакали четверо верховых. Один из всадников спешился и, разглядев на мундире Селятина петлица коллежского асессора, обратился к нему:

      - Здравия желаю, ваше высокоблагородие! Я десятский Редянов - помощник волостного старшины из Тучково! Вот, привел отряд ополченцев в ваше распоряжение!

      - Здесь не я командую, господин десятский. Обращайтесь, пожалуйста, к месье Каминскому. Он наш командир! – Нил Карпович указал рукой на литератора, которого в это время перевязывал носовым платком. Верещагин.

      - Дозвольте, ваше высокоблагородие, наш деревенский знахарь раненых посмотрит и перевяжет. Толковый мужик! У него и сумка со снадобьями есть!

      - Разумеется! Пусть пользует, раз сумка и снадобья у него есть! У нас у всех как раз по какой-нибудь царапине найдется!

     Селятин посмотрел десятскому в глаза и улыбнулся: - А, знаете ли, я летами еще не вышел, Не привык пока к «высокоблагородию». Неловко слышать. И, кстати, меня Нил Карпович зовут. А вас?

      - Понял, Нил Карпович! А меня Иваном Егоровичем сельчане кличут. – улыбнулся в ответ Редянов.

      - Уважают значит, Иван Егорович! Так, где ваш знахарь с лекарствами?

      Вскоре длиннобородый деревенский лекарь, которого селяне почтительно называли Милентий Лукич,  показал, на что он способен. Действовал  дедушка быстро и сноровисто: промывал всем нуждающимся раны крепким деревенским самогоном, присыпал порошком из сушеной ивовой коры, ловко накладывал тампоны из сушеного мха и туго перевязывал  чистыми полосками льняной ткани. Благодарный Верещагин что-то пошептал деревенскому Гиппократу на ухо и тот из дубового бочонка щедро налил  можжевеловой настойки в подставленную явно счастливым коллежским секретарем объемистую флягу.
 
      Ну, что же! – деловито сказал Каминский, осторожно надевая на обмотанную бинтами голову помятую в свалке шляпу. – Похоже, что Милентий Лукич нас всех достаточно хорошо починил, чтобы мы разнесли в пух остатки разбойного воинства. Сил у нас сейчас хватит. Владислав Леопольдович поискал глазами Воронина. – А где твое знаменитое утиное ружье, Севастьян?

      - На дворе лежит, барин, не гневайся! Впопыхах не сподобился прихватить с собой. Ты уж не серчай, командир!

      Ояень жаль, Севастьян! – журналист покачал головой. Твоя артиллерия нам бы очень сейчас пригодилась!

      - У нас другая артиллерия есть, Владислав Леопольдович!

      Помощник следователя приподнял с земли корзину. – Вот здесь девять бомб из гремучего студня. Быстро разнесем ими остатки банды Федьки Упыря ко всем чертям собачьим!

      - Очень хорошо, Зосим Петрович! Подберите себе в помощь пару гренадеров из ополченцев и раздайте им бомбы. Будете главным бомбистом у нас.

      - Благодарю за честь, господин главнокомандующий! – рассмеялся помощник следователя. – Сотрем в порошок, разбойное племя!

      - Прошу прощения, Владислав Леопольдович! - обратился к журналисту десятский Редянов. – Только что вернулись мои охотники*(2). Говорят, что бандиты выходят из острога через бреши в ограде. Мы можем сразу же и ударить.

      - Очень хорошо! Готовьтесь, скоро выступаем… Между прочим, Иван Егорович, я заметил, что у половины твоих людей, кроме шомполок есть еще и винтовки. Так «откуда дровишки?»*(3)

      - На дороге в двух верстах отсюда один лихой механик, которого бандиты взяли в полон.  разгромил их заставу. Нам достались трофеи.

      - Сколько всего винтовок?

      - Девятнадцать. Восемнадцать снайдеров и одна Мартини-Генри. Правда, патронов маловато.

      - Так он один вырезал девятнадцать человек?

     - Побитых оказалось восемнадцать всего.

      - Значит, одна винтовка лишняя? Не самого ли «механика» оружие?

      - Мне как-то это и в голову не пришло!

      - А где ваш «механик» сейчас?

      - Дык, с нами пришел. Разбойники парня ограбили и сильно отдубасили. У него на них  большой зуб!

      От грубоватого народного говора десятского губы журналиста тронула едва заметная усмешка: - Понятно! Разберемся потом с вашим удальцом. А сколько конных в твоей армии?

      - Двенадцать будет.

      - Прекрасно! А у меня одиннадцать лошадей на шесть казаков. То есть мы с тобой можем снарядить целый кавалерийский взвод. Чем твои конники вооружены?

      - Ружьями, вилами и топорами. У некоторых есть кистени.

      Каминский усмехнулся, представив, как выглядел бы улан с вилами вместо пики.

      - Передай всадников под начало сотника Колояра. Кавалерия – это цвет всякого войска!

      - Прошу прошения, Владислав Леопольдович!

      - Что такое?

      - Можно спросить?

      - Разумеется! Спрашивайте!

      - Не из гвардии ли помещика Луконина ваши казаки?

      - Именно так! Бандиты сильно потрепали телохранителей безумного графа. Убили бОльшую часть отряда, а самого Луконина атаман Пупыре продал некоему немцу, советнику германского посольства в Санкт-Петербурге. Сейчас граф в плену или даже в рабстве. Казаки теперь свободны и бьются вместе с нами за правое дело.

      - Ну, и хорошо! Казачки – ребята серьезные и бойцы умелые. Я рад, что они с нами!

      - Распорядитесь насчет конников, Иван Егорович, через пять минут выступаем!

***
       Хутор охотника Воронина, бывший острог, построенный на берегу Волги в самом конце восемнадцатого века  для противодействия многочисленным разбойничьим шайкам, промышлявшими грабежами на Волге и петербургском шляхе, полыхал, словно огромный костер. Высушенное за долгое и засушливое лето старое дерево построек горело жарко и почти без дыма, выбрасывая в безоблачное небо целые тучи мерцающих искр, хорошо видных даже при ярком солнечном свете.

      Ворвавшиеся в острог разбойники никого из живых там не нашли. Вся внутренняя часть двора с пылающими хозяйственными постройками и окруженная горящим  тыном, была завалена мертвецами. Среди убитых обнаружили и Утюга, и Ржавого с Фиглей.

      Обеим бандитским ватагам пришлось поспешно выбираться из горящего хутора через дымящийся пролом в частоколе, проделанный двумя недавно заложенными минами. Обе ватаги толпились на поле, в сотне саженей от пожарища. Никто не мог ничего понять, а Жмень и Бычара не знали, что делать. Над растерянной толпой стоял многоголосый ор в несколько десятков луженых глоток. Кое-где начались драки.

      Шум мгновенно стих, когда из-за стен горящего острога появился строй наступающих ополченцев. Мужики шли в ногу тремя плотными цепями с ружьями наперевес, в полном боевом порядке, соблюдая дистанцию между шеренгами, словно прекрасно обученные солдаты. В середине второй цепи шел невзрачный мужичок в заплатанной домотканой рубахе и лаптях. Он насвистывал на самодельной свирельке нехитрый ритмический мотивчик для правильного строевого шага. Наступающие уверенно держали строй и шагали молча, ощетинившись винтовками и ружьями.

           Колежский секретарь Верещагин шел в третьей шеренге наступающих рядом с двумя назначенными им бомбистами, дымившими, как и он, крепкими сигарами. Раскуренными сигарами было удобно поджигать фитили. Зосим Петрович прекрасно понимал, что в ближнем бою играет роль каждая секунда. Промедлишь в нужный момент, и можно опоздать активировать огнепроводные шнуры бомб в суматохе скоротечного боя. А это может привести к тому, что бомбы не нанесут никакого вреда врагу, или, того хуже, взорвутся среди своих.  Поэтому он и два его помощника держали бомбы в руках, готовые поджечь их фитили в любую секунду.

      - Дави их! – раздался истошный вопль и толпа  бандитов, словно очнувшись, сразу всколыхнулась. Хлопнуло несколько револьверных выстрелов. Потом раздался рев, и вся орущая орда бросилась на ополченцев.

      - Первая шеренга, товсь! - скомандовал Редянов. Ополченцы остановились, Мужики первой шеренги вскинули винтовки. - Пли!

     Ударил нестройный, прокатившийся горохом залп. Стрелявшая шеренга опустилась на одно колено, клацнули затворы, ополченцы лихорадочно заталкивали патроны в казенники ружей.

      - Вторая шеренга, товсь!

      Бомбисты начали зажигать бикфордовы шнуры и бросать бомбы через  обе, стоящие перед ними шеренги.

      Бомбы стали рваться среди атакующих, едва вторая цепь крестьянской пехоты ударила по бегущим картечью, гусиной дробью и свинцовой сечкой.

      - Третья! Беглый огонь!

     Под выстрелами,  редеющая на глазах толпа все-таки докатилась до ополченцев. И тут прямо в головы бандитов грянул залп успевших перезарядить винтовки стрелков первой линии.

      Оставшиеся в живых разбойники разом отхлынули и бросились бежать.

      Крестьянской кавалерии осталось только догнать уцелевших. Тех, кто успел бросить оружие и поднять вверх руки, взяли в плен. В живых остался и старший одной из команд полубезумный старый уголовник Жмень, когда-то отмотавший в шлиссельбургской каторжной тюрьме*(4) долгий восьмилетний срок.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Волостной старшина* – Выборное должностное лицо крестьянского самоуправления низшего территориального образования в Российской империи второй половины 19 века - Обладал административно-полицейской властью.

Фунт*(1)  - старая русская мера веса (409,5 грамма)

охотники*(2) – так в царской армии называли добровольцев, выполнявших разведывательные функции.

  «откуда дровишки?»*(3) – строчка из стихотворения Н.А. Некрасова «Крестьянские дети»

Шлиссельбургская центральная каторжная тюрьма*(4) – одно из самых страшных мест заключения для особо опасных преступников в царской России конца 19 века. Тюремный режим предполагал полную изоляцию и не разрешал каких-либо занятий или развлечений для заключенных. Многие каторжане сходили с ума, а 38% узников там умирали в первые же годы.

(Продолжение следует.  Глава LXХIХ  - http://www.proza.ru/2025/02/17/977)