Первый художник

Историческая повесть

Территория нынешнего Северного Урала. Четырнадцать тысяч лет до нашей эры

Пришельцы

С наступлением холодов племя Танака ушло в горы, в большие пещеры, чтобы пережить долгую и суровую зиму. Но десять самых сильных мужчин, конечно, остались на плоскогорье. Нужно было обеспечить племя провизией. Правда, с охотой в последние дни не везло, дичь попадалась совсем мелкая, олени удалились в южные края, а вот хищники, наоборот, стали активны как никогда, и вскоре два охотника из десяти стали добычей.
Танак был молодой и очень сильный воин, недавно ему исполнилось двадцать лун, он, по согласию всех мужчин племени и, конечно, вождя, возглавил отряд охотников, и на его могучие плечи легла ответственность за обеспечение племени провизией.
Было очень холодно, снег еще не выпал, но озеро, на берегах которого они сейчас жили и охотились, покрылось тонкой корочкой льда. Труднее стало вылавливать рыбу. Зима вступала в свои неизбежные права, она грозила быть долгой и голодной.
Танака, которого, казалось, ни испугаешь ничем – за недолгую жизнь он пережил несколько страшных схваток с хищниками, только зима и пугала. В этот период времени приходилось выживать, буквально вырывая у смерти каждый день жизни. Вся жизнь племени Танака за исключением зимы проходила на просторах большого плоскогорья: охота и собирательство плодов, заготовка запасов на зиму занимали практически всё время.
Иногда, хотя и очень редко, на земли плоскогорья совершали набеги горные соседние племена, происходили конфликты и стычки, но жители этого большого плоскогорья неизменно отстаивали свое право на территорию. Вот только подобные конфликты уносили жизни мужчин, находящихся в самом расцвете, а значит, силы племени заметно слабели. В один из многочисленных дней, проведенных близ озера, утром Танак поднялся совсем рано, с первыми лучами рассвета, остальных будить не стал и вышел на поверхность окончательно замерзшего озера.
Просто хотел в тишине полюбоваться всей этой первозданной красотой. Парень прекрасно понимал, что жизнь охотника скоротечна и может оборваться в любой миг.
А жизнь окружающего мира после его ухода вряд ли изменится, все так же тут будут плыть облака, горы возноситься вершинами ввысь, вода продолжит течь, и через множество лун другой охотник будет любоваться здесь рассветом.
Танак очень глубоко задумался и, пожалуй, поздно заметил, что по льду замерзшего озера цепочкой в сторону зубчатой гряды двигается целенаправленно маленький отряд.
Они были чужими, совсем чужими, потому что племя, с которым враждовало племя Танака так не выглядело. Причем Танак разглядел в этой цепочке даже нескольких женщин и ничего не оставалось, как последовать за ними, чтобы понять цель прихода чужих людей сюда.
Покинув льды озера, чужаки начали восхождение по крутому горному склону с той стороны озера.
И впрямь легких путей уже невозможно было найти, так что Танак, втайне следуя за ними, недоумевал, искренне недоумевал, что привело чужих в этот смертельно опасный край.
А они, увязая по щиколотки в вязком снегу, упорно поднимались, никто не высказывал недовольства, даже женщины, при том они еще тащили на себе. надо полагать, совсем нелегкий скарб.
Танак следовал за ними почти совсем налегке, ладно хоть, копье с собой захватил, но юноша ни за что уже не повернул бы обратно, азарт и любопытство захватили его. Он не совсем считал этих пришельцев чужаками, земли его собственного племени лежали по ту сторону озера, а эти горы были владением того враждебного племени и потому рисковали все, как Танак, так и пришельцы.
Кроме того, в этих краях постоянно охотились на людей пещерные медведи, очень сильные, жестокие, могучие и крайне безжалостные звери, настоящие людоеды. Попадались и другие хищники поменьше, но в любом случае встреча с кем-либо из них не сулила ничего хорошего.
Наконец Танак увидел цель путешествия чужаков.
Глубокие снега горной тропы перешли в более-менее ровную площадку, раскинувшуюся возле жерла небольшой пещеры, скрытой глубоко в горах. Чужаки скинули скарб и стали обустраивать здесь же на месте нечто вроде небольшого лагеря. Когда же одна из женщин скинула покрывающую до того голову меховую накидку и резким движением распустила волосы по плечам, у Танака перехватило дыхание. Женщина, точнее, совсем молодая девушка была красива необыкновенно.

Пещера

Танак был по-прежнему рядом с чужаками, оставаясь невидимым, при этом та самая девушка была от него просто на расстоянии вытянутой руки. Он так сильно ощущал запах, который почти всегда исходит от женщин, запах влечения, но любопытство пересиливало всё. Он хотел узнать цель чужаков.
Их было шестеро, трое мужчин, достаточно крепких, в расцвете мужской силы, и три женщины, две среднего возраста, а одна совсем молодая, та самая, поразившая его воображение.
Мужчины занялись костром и приготовлением пищи, только один встал на страже для охраны, женщины сидели безучастно.
Танак был убежден, что без проблем справился бы со всеми троими, но уже не хотелось, зов тайны в нем пересилил любые доводы. Он уже был уверен, что эта встреча не оставит его прежним, и прекрасная чужестранка так же не оставит его более никогда.
Ждать пришлось долго. Чужаки сначала плотно поели, а затем он стал свидетелем странного ритуала, обнажившись, скинув одежды, несмотря на холод, женщины перед входом в пещеру начали исполнять странный ритуальный танец, в котором, кажется, соединилось все: грация, магия, и страшная дикость. Женщины очень искусно имитировали движения многих лесных животных, зайцев, оленей, лис и прочей живности.
Женщины в племени Танака так не могли, для него самого это было так удивительно, что он застыл, любуясь этой безумной пляской.
Опомнился он только тогда, когда знакомый с самого детства дурманящий и вызывающий ужас рев прервал этот прекрасный танец.
Горный медведь выскочил из густого кустарника совсем неожиданно для всех, почти сразу он так стукнул одного из мужчин страшной лапой, что тот, сделав кульбит в воздухе, упал бездыханный у ног Танака, но юноша успел заметить выражение ужаса на его лице. Мужчина пытался заслонить от зверя хрупких женщин и погиб первый, это не могло не вызывать уважения.
Медведь встал на дыбы во весь свой гигантский рост, нависая над упавшими на землю женщинами, как скала. Но между ним и женщинами всё же еще стояли двое мужчин с нацеленными копьями и, грозно раскачиваясь, медведь пока медлил с нападением.
Танак был в такой удобной позиции, что без труда мог пронзить сердце зверя копьем, но побоялся. Мертвый медведь мог упасть на людей, придавив их, медлить было нельзя, выскочив из укрытия, быстрый, как молния, он встал в один ряд с мужчинами, и вовремя, ибо медведь уже решился напасть. Три копья пронзили грудь грозного зверя, но невероятно живучий, он все же успел смять лапами еще одного из мужчин, прежде чем сердце его остановилось, и он рухнул.
К счастью, женщины успели отскочить. Последний выживший мужчина растерянно смотрел на Танака, он просто не мог, видимо, понять: то ли благодарить пришельца, то ли опасаться его, и он заговорил, но язык был чужой, и Танаку совсем непонятный.
Танак решил в знак того, что не имеет против пришельцев ничего, просто улыбнуться, хотя ведь у всех племен жесты и мимика говорят иногда совершенно о разном, но следовало рискнуть.
Снежок, падающий до того мелкой крупкой, внезапно пошел сильнее, все четверо одновременно посмотрели на небо, потом красивая девушка жестом показала на вход в пещеру.
Танак, впрочем, хорошо понял этот её жест. Они со вторым мужчиной оттащили тела погибших ко входу в пещеру и уложили там. Это было понятно независимо от того, враждуешь ты с врагом или нет, уважение к ушедшим должно быть на первом месте.
Теперь, когда уважение к павшим войнам было проявлено, Танаку очень-очень хотелось узнать намерения чужаков по отношению к пещере, но, упав ниц у входа, женщины и мужчина долго в таком положении читали заклинания, видимо, выпрашивая разрешения у духа пещеры войти.
Танак, воспитанный на уважении к чужим обычаям, очень терпеливо ждал, присев на камень у пещеры.
Постепенно начинало смеркаться, времени на ритуал ушло весьма много, но он понимал – так нужно.
Наконец они поднялись с земли, лица их, заметил Танак, были просветленными, сияющими, и тогда, уже подхватив все принесенное с собой, они наконец вступили под своды пещеры. Довольно долго они шли узким извилистым тоннелем, откуда-то с потолка со сталактитов падала колючая вода, наполненная ледяным холодом, будто копившаяся веками, чтобы именно сегодня задеть человека ледяным прикосновением.
Танак шел позади девушки, и перед глазами его все время был пробор черных как смола волос, собранных в пучок на затылке, время от времени она оборачивалась и слегка улыбалась ему.
Но вот кажущийся бесконечным тоннель закончился, и его изумленному взору предстала обширная сводчатая пещера с изогнутыми углами, по стенам которой бежали огромные стада бизонов, пещерный медведь охотился на человека, и скакали стада оленей.
Казалось, на этих стенах сосредоточилась вся история дикого и древнего мира, частью которого, пусть малой частью, был и Танак.
Опустившись на колени, женщины начали доставать из мешков различные порошки и приспособления, мужчина же в специальном горшочке смешивал всё это в единое целое.
Танак наблюдал за всем этим, затаив дыхание, всё это было похоже на древнюю магию, адептами которой были колдуны его собственного племени, но там всё же было нечто иное, совсем иное.
И вот, наконец женщины передали содержимое горшочков мужчине, а также специальные палочки. Закрепив всё это на опоясывающем талию поясе, мужчина довольно ловко стал карабкаться вверх к изображению бизона, который был нарисован здесь почему-то только наполовину.
Непонятно как зацепившись на приличной высоте, он начал выводить палочками, поочередно макая их в приготовленный раствор, тело животного дальше. И Танаку снизу отчетливо стало видно, что бизон на стене пещеры начал вдруг оживать!
Не веря собственным глазам, юноша даже протер их. Но магия ненастоящих животных никуда не уходила, наоборот, когда мужчина докончил рисовать заднюю часть бизона, Танаку показалось, будто вся эта армия животных на пещерных стенах обрела что-то недостающее и ожила!
Армия охотников гнала бизонов в ловушку, олени же бежали куда-то просто по своим делам, и всё это было невероятно знакомо, узнаваемо. Мужчина аккуратно спустился, широкая улыбка озаряла его умиротворенное лицо, рукой он вытирал выступивший на лбу пот, хотя было совсем не жарко в достаточно прохладной пещере. Отступив назад, Танак смотрел и смотрел, не в силах оторвать взгляд от того, что открылось ему.
В эти моменты он осознал, чему хочет посвятить оставшуюся жизнь.
С трудом оторвавшись от созерцания, он повернулся к смотрящим на него спутникам, те жестами пригласили его отобедать, он согласно кивнул. Расположившись здесь же в пещере, они принимали пищу, а затем языком жестов спутники рассказали ему историю, случившуюся много-много лун назад с прародителем их племени.

Легенда о первом художнике

Это случилось так давно, что сохранилось только в преданиях.
Тогда от большого плоскогорья только отступили льды большой зимы.
Охотники, которые привыкли жить в условиях вечного холода, приспосабливались к миру, где зима уже не главенствовала. Однажды охотник Ухх, который был одиночкой, ушел от большого плоскогорья и, несмотря на большой опыт охоты, заблудился в чужих землях. Там жило очень много диких пещерных медведей, голодных, потому что основная масса травоядных животных ушла из этих земель.
Он понимал, у него мало шансов вернуться домой, поэтому, хорошо подумав, мужчина принял решение найти пещеру и обустроить там временное жилье до того, как он сможет найти путь домой. И он действительно нашел такую пещеру, она была очень подходящей, но возникла проблема – внутри Ухх обнаружил раненого медведя.
Видимо, пострадав в битве с сородичами, он пришел сюда умирать. Ухх вовсе не испугался, не ушел, медведь был почти безучастен, большая рваная рана на боку была в ужасном состоянии. Было ясно, что зверю осталось недолго, они не мешали друг другу, и Ухх стал жить в дальнем углу пещеры, но страдания дикого зверя не смогли оставить его равнодушным.
Решившись, он набрал на склонах горы целебных трав, принес чистой воды из родников. Промыл и обработал рану так, как учили его женщины племени, имеющие огромный опыт в обработке ран.
Он, конечно, очень боялся страшных когтей и жуткой пасти, но всё же решился. Изо дня в день он промывал рану, прикладывал травы, и случилось чудо. Медведь пошел на поправку. За этими заботами Ухх как-то незаметно забыл, что собирался искать дорогу домой, а между тем надвигалась зима, но за тревогами о раненом звере он совсем забыл о возвращении домой.
А когда спохватился, было уже поздно. Долгую зиму теперь предстояло провести в пещере, кроме того, Ухух теперь приходилось добывать пищу на двоих. Медведь между тем выздоравливал и вёл себя относительно спокойно, видно, привязался к неожиданному спасителю.
И вот однажды случилось то, что случилось, как всегда Ухх собрался на охоту, а медведь, уже достаточно окрепший увязался за ним, не желая оставаться один. Маленького роста, хотя и достаточно крепкий охотник и громадный зверь, возвышающийся над ним подобно высокому холму над карликовым деревцем, забавно смотрелись вместе, но после нескольких подобных прогулок они уже не чаяли жизни друг без друга.
Так мирно они прожили почти всю зиму, и Ухух планировал по весне возвращение домой уже со зверем в качестве спутника, но произошло страшное: в их пещере неожиданно объявился страшный гость.
От своего деда, лучшего сказителя племени, Ухух не раз слышал о Чокьи-Чира, страшных созданиях, которые были хозяевами земли ещё до появления человека.
Рассказы об этих созданиях сохранились только в устных рассказах, они имели ноги и тело птицы, змеевидную шею, а ещё мощный загнутый клюв. Эти твари были огромны, злобны, прожорливы.
Хотя люди их уже не застали, по племенам ходили слухи, что тот или иной охотник этих созданий видел.
И вот теперь перед Ухухом предстало живое воплощение этой страшной легенды. Спрятавшись за камнем, охотник был весьма растерян, даже грозный медведь на фоне этого чудовища казался карликом. Судя по всему, гость собирался поселится в их пещере надолго, и этого нельзя было допустить. Уух с трудом удерживал рвущегося в битву медведя, он не хотел потерять друга, которого сам недавно вырвал из лап смерти.
Но не смог, медведь выскочил направленным прыжком из-за камней и буквально подмял под себя гостя, но у того было преимущество – змеевидная шея. Шея эта каким-то образом проскользнув под медведем объявилась прямо над его сердцем, страшный клюв приготовился нанести удар, но, разумеется, Уух не мог этого допустить. Он прыгнул и одним мощным прицельным ударом копья пронзил насквозь страшную шею Чокьи-Чира, брызнула вонючая кровь, окатившая охотника с ног до головы. Так и стояли они вдвоем над телом грозного создания: охотник и ставший почти ручным медведь, и каждый из них не мог поверить, что они победили страшного монстра.
Уух понимал, что пришло время прощаться, поначалу он хотел взять медведя с собой, но теперь передумал, не место такому могучему зверю в человеческой стае, зверь должен жить на просторе, на воле. Медведь как будто тоже всё понял и в больших его глазищах Уух читал немыслимую тоску о близкой потере новоприобретенного друга.
Вскоре по наступлении весны у того места, где перевал раздваивался, охотник и медведь прощались уже навсегда.
Ухуху предстоял долгий путь вниз в долину, а потом не менее долгий – домой, в Долину семидесяти ветров.
А медведю, наоборот, предстоял путь наверх к пикам сизых гор, где жил его древний род пещерных медведей.
Они расстались, и чем дальше и дальше уходил Уух по пути, проложенном стопами сотен охотников здесь до него, тем больше царапала его сердце тоска.
«Ну почему, почему, думал он, – мы не умеем выразить тоску об оставленных и погибших как-то по-особому?»
Долгий путь с ночевками в холодных еще долинах заставлял его прокручивать историю зимовки с медведем в голове вновь и вновь. Уух постепенно зацепился за мысль, что должен выразить историю своей встречи со зверем как-то особенно. Но как? В голову ничего не приходило. Уже на последней ночевке перед последним переходом в свое стойбище Ухуху приснился странный сон, в котором медведь, подойдя к скале, будто слился с ней и стал другим, непохожим на себя настоящего. Он будто стал со скалой одним целым.
Проснувшись, Уух был заметно взволнован этим сном, он вышел на берег озера, не переставая прокручивать ночное видение, и лишь потом пришло озарение. До дома Уух дошел ещё не скоро, он повернул к месту, о котором знал.
Там было множество необжитых пещер. Навязчивая мысль гнала его в горы. Охотясь на мелкую дичь, он обходил пещеру за пещерой, но ни одна не нравилась. И лишь одна, вроде бы самая неприметная, привлекла его, в ней он остался надолго.
Он начал пробовать разные способы наносить памятные линии: острые резцы из грубо обработанного камня и растворы из различных трав и ягод, древесный уголь, но кривые и косые линии никак не складывались в единое целое. И только ценой невероятных усилий, смешав составы из множества лесных ягод, исхудавший охотник, порой даже забывающий, что неплохо бы поесть, был наконец удовлетворен.
На стене пещеры действительно был запечатлен его друг. Отряд, посланный соплеменниками на его розыски застал Ухуха со странной палочкой в руках и стоящей рядом большой раковиной с жидкостью, в неё он макал палочку и наносил штрихи на плоского, проглоченного камнем медведя, как сразу назвали это соплеменники Ухуха.
Изможденного охотника пришлось уводить из пещеры чуть ли не силой. Уходить он отказывался наотрез. И лишь затем охотники заметили, что на скале плоский медведь был далеко не один. Тут были и плоские олени, плоские волки, и ещё какие-то, даже не очень известные, плоские звери. Разинув рты, охотники смотрели на это, не в силах понять и осознать сразу, что стали невольными свидетелями рождения мирового искусства. Так Уух стал первым художником в мире, а легенда о нем передавалась из века в век.

Перерождение Танака

Когда рассказ об охотнике Ухухе закончился, Танак долго не мог прийти в себя. Он покачивал головой, силясь отогнать всплывающие перед глазами видения, но все было тщетно.
Между тем гости из другого племени дали понять, что им нужно собираться домой. Танак смотрел на эти сборы с немалой долей грусти, мелькнула даже мысль уйти с чужаками, но он её отогнал.
В полдень на медвежьем утесе, на вершинах, откуда открывался вид на долину их племени, Танак попрощался с чужаками.
Их путь лежал совсем в противоположную сторону, в те места, где начинались угрюмые и почти непроходимые леса. Туда его племя не знало дороги. Танак так и не сдвинулся с места, пока фигурки чужаков совсем не растворились в мареве, окутавшем окрестные хребты.
Но на обратном пути он не смог удержаться и вернулся в пещеру.
Теперь это место не желало отпускать никак. Взгляд юноши скользил по животным, поглощенным скалой. Всё еще не доверяя своим глазам, молодой охотник переходил от фигуры к фигуре и очень осторожно, боясь спугнуть, проводил по той или иной фигурке рукой. При этом у него просто перехватывало дыхание, он привыкал к ощущениям, хотя очень долго не мог поверить, что такое вообще возможно.
Но понимал – жить без этого он вряд ли уже сможет. Вновь и вновь взгляд его скользил по фигуркам, и дыхание перехватывало, он разжал зажатую до того в кулак руку, где держал кусок угля. Неуверенно, очень неуверенно он приложил кусок угля к той части скалы, где еще не было проглоченных животных. Несколько минут пролетели в раздумьях, перед взором юноши стоял образ недавно убитого оленя, пальцы задрожали. Уголек наконец-то пришел в движение, штрих, черточка, штрих, палочки ног, палочки ног, и затем пришла уверенность. Крошащийся кусок угля, становясь все меньше, рождал стремительного поглощенного скалой оленя.
Не в силах поверить в содеянное, юноша отошел, присел на камень и устремил взгляд на нового поглощенного скалой зверя. Так он сидел долго с полузакрытыми глазами, представляя в дивных мечтах, как звери, проглоченные скалой, покидают пещеру, разбегаясь по лесам и долинам.
Юноша покинул пещеру на рассвете, пора было возвращаться в стойбище, впереди предстоял крайне нелегкий разговор с вождем, но Танак втайне надеялся на поддержку мудрого шамана Тай-Ти.
Разговор с шаманом. Путь к предназначению. Последняя битва
В племени отсутствия Танака будто и не заметили, неудивительно, в последних промысловых походах удача способствовала охотникам племени и запасов мяса хватало, что бы дать всем передышку.
В эту ночь не спали только сторожевые, охраняющие покой родного племени.
Когда Танак вошел в свою хижину, уже давно болеющая старенькая мать заворочалась под шкурами и застонала. Танак вздохнул, бережно поставил копье на положенное место и участливо склонился над матерью.
– Ай-гитри, айгитри, – залепетала женщина на старинном наречии, почувствовав запах сына. Из-под шкуры высунулась маленькая рука, исчерченная морщинками, мать родила его достаточно поздно и очень любила.
– Мама, у тебя нет повода беспокоиться, – сжав родную ладошку, произнес Танак, - я больше не охотник, и даже и не воин. Пора нам учиться искать другие пути, кроме охоты.
От неожиданности старушка даже приподнялась, чего давно не случалось.
– Я поручу заботу о тебе сестрам, – произнес Танак, – а мой путь в Серебряные земли, где люди научились сохранять животных в камне.
Старушка задумалась на минуту, вообще она была одной из самых мудрых женщин племени.
– Сын мой, – выдержав паузу, произнесла старушка, – обратись к шаману, иного пути нет, мудрость только у него.
Танак склонился в почтении, он решил не медлить и отправился тот же час.
У хижины, где обитал шаман, его встретила жена Тай-Ти, и на его удивление склонилась в поклоне.
– Он давно ждет тебя, – произнесла женщина.
Склонив голову, как и положено, Танак вошел в хижину, старик сидел на шкурах.
Он был стар, очень стар, никто в племени уже не мог сказать, сколько шаману лун и солнц.
Жестом старик пригласил его сесть. Старец держал молчание долго, юноша ждал, терпеливо ждал, ему было спокойно, он понимал, что старец видит сейчас гораздо больше, чем видел бы обычный человек. Танак ждал, что старец укажет ему предназначение, и не ошибся.
Жена шамана вошла и, незаметная как тень, села в углу, у шамана, видимо, не было возражения против её присутствия. Наконец тяжелый вздох шамана положил начало речи, в которой юноша услышал наконец то, что так жаждал услышать.
– Русло реки твоей жизни, о сын великого охотника, скоро повернет в другую сторону. Множество животных и людей оставишь ты навечно жить в камне. Не убивать тебе отныне суждено их, а сохранять навеки...
Но тут старец внезапно закашлялся.
– Да, это произойдет. Но прежде, пусть глаза мои плохо видят перед собой, но то, что далеко, они видят. Старые люди идут сюда. Старые люди всегда несут смерть и разрушение, их нужно остановить, не дать им пересечь черное ущелье. Танак, возьми с собой нескольких воинов, многих не бери. Ваше преимущество в том что вы хорошо знаете эти тропы, а они нет. Их всех нужно сбросить в пропасть, но их очень много...
– Мы сделаем это, – уверенно сказал Танак, поднимаясь.
– И последнее, – произнес шаман. – После победы над старыми людьми тебе сразу нужно уходить, уходить к народу, который сохраняет животных в камне. Это жестоко, знаю, но на пути своего предназначения обратных дорог нет. Вернуться сюда означает для тебя утрату предназначения, а путь простого охотника – не твой путь.
– Я услышал тебя, Тай-Ти, всё так и сделаю. Единственное – прошу, чтобы позаботились о маме, достойно проводили на тот берег жизни.
– Об этом не переживай, – заверил мудрец, – выступайте на рассвете, времени осталось мало.
Они покинули племя на самом рассвете – пять крепких мужчин. Все старики, женщины и дети ещё крепко спали, никто их не провожал, не плакал по обычаю.
Мужчины хорошо понимали – не всем суждено было вернуться обратно, дикие старые люди беспощадны к врагам, они живут войной и разбоем, их готовят к этому с детства.
Когда-то, много лун назад, два теперь разных племени, живущих по разные стороны горной гряды, были одним единым племенем, и когда в их земли вторглись старые люди, они получили достойный отпор. Но так получилось, что битва, война разделила один народ на два разных.
Были большие потери, множество крепких мужчин погибло, и половина племени приняла решение отделиться и уйти в труднодоступные для чужих племен горные районы, чтобы никогда уже не воевать.
Племя Танака же осталось при озере и долине, прошло много лун и солнц, и уже мало кто помнил, что два народа были когда-то единым целым.
Путь храбрых охотников занял два дня, два солнца, прежде чем они достигли черной гряды, где кончался привычный мир и начинался за ущельем, обозначенным страшной пропастью, мир неведомый, где никто из живущих не бывал. Никто не пересекал черту никогда, это было под запретом старейшин.
Узкий перешеек соединял два мира: внешний, откуда приходила опасность, и мир охотников, веками живущих под защитой гор. перед перешейком отважные охотники в ожидании противника залегли за серыми валунами. Танак был спокоен как никогда, минуты покоя позволяли ему развить необходимую стратегию. Продумав всЁ, он обратился к тем, кто пришел к ним остановить старых людей.
– Тапум, дальше мы пойдем вдвоем, остальные займут место здесь и будут ждать, если мы не вернемся, ваша задача – ценой жизни остановить старых людей.
Возражений не последовало, все понимали, насколько всЁ серьезно.
Танак и его сводный брат попрощались со всеми И вошли в пелену окутавшего перешеек перевала плотного тумана. Путь приходилось прокладывать почти вслепую, настолько туман был плотен, А ещё был риск вовсе не заметить приближающихся врагов.
Затем туман расступился внезапно, так же, как и начался, перед ними во всем величии предстал узкий проход между скалой и пропастью без дна, вызывающей трепет и холод в ногах. Но еще больший трепет вызывали нависающие над пропастью скалы, местами гладкие совсем без выступов, местами имеющие ступени, на них и указал Танак.
– Нам предстоит забраться наверх, – сказал он, – ты можешь вернуться, отказаться, у тебя семья.
– Нет, – отрезал Тапум.
– Тогда лезем. Положиться мы можем лишь на свои силы.
Следующие часы превратились для двух охотников в самое настоящее испытание, они карабкались, рискуя жизнью, по скале, совсем не имеющей выступов, пока не достигли небольшой площадки, где можно было разместиться и увидеть сверху приближение врагов. – Отсюда хороший обзор, – объяснил Танак, – мы увидим их приближение, разведем костер, его отблеск увидят наши друзья и преградят врагам путь. Мы же зайдем с тыла, со спины, я уже был здесь, смотри, с другой стороны есть тайная тропа, выходящая к пути через ущелье.
Потрясенный Тапум молчал, потом спросил:
– Костер они снизу не увидят?
– Нет, они как раз нет.
Потянулись томительные часы ожидания, врагов пришлось ждать очень долго, и появились они только при свете взошедшей над ущельем полной луны. Мохнатые тени, освещаемые тусклым светом, шли одним единым потоком большой цепочкой, потому что ущелье позволяло только так. А Танак уже разводил костер из средств, принесенных с собой в специальной сумке, отблеск костра помчался туда, где ждали друзья.
– Пусть горит, тут нет ветров, – произнес он, – а мы с тобой, как я и хотел, отрежем им путь к отступлению. Последующие часы превратились для двух охотников в уникальный забег, не переводя дух по очень узкой тропке между нависающей скалой и обрывом в пропасть бежать было крайне тяжело. Спасало только чувство равновесия, свойственное людям, выросшим в горах.
Темные силуэты врагов при убывающей луне замаячили впереди, и Танак велел остановиться.
– Будем следовать поодаль, – предупредил он, – ближе опасно, у них развит нюх.
– Наши встретят их там, а мы зайдем со спины? – спросил Тапум.
– Да, и неизвестно ещё, сколько наших заберет пропасть.
– Если это остановит их, я сам готов быть проглоченным.
Танак предупреждающе вскинул руку:
– Началось, брат!
Очевидно, шедшие друг за другом цепочкой старые люди не ожидали внезапного нападения. Первые напоролись на копья охотников, шедшие в середине, вступили в битву, насколько позволила узкая тропа, а последние резко развернулись с намерением бежать, но тут их встретила неумолимая смерть. Копье Танака с хрустом вошло под ребра древнего, выстрелил фонтан крови из перебитой артерии. Танак мощным ударом ноги отбросил убитого, следующий споткнулся о него, и замах небольшой, но внушительной дубины оказался недейственным. Танак нанес ему такой сокрушительный удар по скуле, что тот мгновенно улетел в пропасть.
Но с десяток врагов, обратившихся назад, гонимых охотниками, заполнив тропу, представляли большую угрозу. Тела их были массивными, вместо зубов почти что клыки плюс руки-лапы с буграми мышц, могущие держать устрашающее оружие. Так узкая тропа превратилась в место смертельного поединка. Напирая с двух сторон, охотники буквально смели превосходящий по силе отряд « древних», и долго еще были слышны предсмертные вопли разбивающихся о дно ущелья, полного острых камней.
Вместе с «древними» в пропасть упали и трое из охотников, им не суждено было вернуться домой. Танак и пришедшие долго стояли на краю пропасти, призывая богов не гневаться за убитых врагов, и прося обретение покоя для своих.
Потом молча вернулись туда, где начинались их земли. – Ну вот и все, – печально произнес Танак, – глядя в сторону ущелья. – Наши пути расходятся здесь, я ухожу, как и предначертано, и не буду больше ни охотником, ни воином.
За проход не переживай, – сказал Тапум, – теперь это наша миссия – его охранять.
И тут все увидели, что недалеко на возвышенности стоит девушка, явно принадлежащая чужому племени. Потом подошли и другие. Тут были дети, старцы и молодые юноши.
– Мое новое племя, – произнес Танак, – прощайте. Танак спешил навстречу протянутым с нетерпением рукам девушки из племени художников, спешил навстречу новой жизни, сбывшемуся предначертанию.
 
Эпилог. Пещера. Урал. Двадцать первый век

Мне снились отзвуки непродолжительной битвы, произошедшей тысячи лет назад на узкой тропе между скалой и пропастью. Всего лишь неделю назад мы с папой посетили несколько пещер Северного Урала, полных уникальной наскальной живописи, и для меня, девушки на тот момент достаточно приземленной, это стало буквально потрясением.
Увидеть наскальную живопись не в каталоге, а воочию, вживую дорогого стоит, поверьте. Я словно завороженная дура бегала от рисунка до рисунка, и возле каждого задерживалась подолгу, несмотря на ворчание папы. Но особенно сразила наповал сцена битвы, в которых одни воины сбрасывали других, более массивных, в пропасть.
Рисунку было не менее пяти тысяч лет, но поражало, как он был исполнен! От него перехватывало дыхание, и вскоре пришла мысль о собственном предназначении на этой земле. Ну разве это когда-нибудь отпустит?
Любовь к наскальной живописи полностью затопила мое юное трепещущее сердечко. Тогда я спросила отца, делающего неподалеку специальные зарисовки:
– Пап, а ведь кто-то когда-то что-то нарисовал самым первым. Кто он был, самый первый художник?
– Нам этого теперь не узнать, – ответил отец. – Но так ли это важно? Главное, он нарисовал, а другие продолжили.
Помню, тогда в полутьме пещеры я долго стояла, закрыв глаза. Молодой первобытный юноша привиделся мне. Он жил не охотой, не битвами, и руки его вечно были перепачканы всякой краской, добытой из чего угодно, его судьба была – оставлять животных и людей в камне бессмертными.
И хотя уже четырнадцать тысяч лет юноши нет в живых, сотворенное им продолжит жить в душе девушки из двадцать первого века, а потом, надеюсь, в моих детях и внуках, и так будет, пока мир вновь не свернётся в первозданный клубок.
 
Сентябрь 2021 – апрель 2022