Заповедный лес Глава 3 Один за всех...

Глава 3

ОДИН ЗА ВСЕХ...

1.

 Из подземного царства маахисов на поверхность Красомира и его друзей вывела муравьиная тропа. Земля встретила их неприветливым дыханием позднего октябрьского утра: налитое свинцовой тяжестью мрачно-серое небо тяготило души предчувствием беды; растерявшие цветной осенний наряд голые деревья сиротливо дрожали уцелевшими листьями на порывистом ветру; печально шуршал под ногами грязно-коричневый листопад; противно чавкала жидкая грязь, и в довершение всего морозный воздух леденил кожу, холодил дыхание, сковывал, замедляя малейшее движение. Душноватая влажность родины Муни внезапно показалась им сплошным раем. Да и как не показаться, когда даже одетый на все случаи жизни Кукиш отчего-то вдруг размечтался о теплой печке, изрядно выросший из своих юношеских обносков Красомир моментально покрылся гусиной кожей, а несчастный голый маахис посинел и грозил превратиться в каменное изваяние.
 В решении житейских проблем злыдню равных просто не было. Он радушно распахнул на груди овчинку:
 – Вертайся в ящерку и ныряй, покуда не заиндевел, милый.
 Повторного приглашения для Муни не потребовалось; через миг узкая мордочка, озорно поблескивая изумрудными глазками, смешно топорщилась в потертых завитках тулупчика. Но Красомир о веселье явно не думал. Сначала он прыгал, хлопая себя подмышками, потом тер рукой об руку, затем пробежался по кругу и, наконец, полез в мешок за кресалом.
 – Не иначе, как огоньку захотелось? – тут же ехидно отреагировал Кукиш.
 – Т-т-те-б-б-бе хор-рош-шо шу-т-тить! А у м-ме-н-ня зуб на з-зуб не поп-падает!
 – Оно и видно. А что это ты, никак, золотишком-то греться надумал?
 – Н-н-нет! Куп-п-плю у м-мужик-ков одежку.
 – Иде-иде купишь?!
 – В дер-ревне.
 – Ага! В деревне – это ты здорово придумал! Только иде же ты, касатик, деревню то посередь леса углядел.
 В ответ юноша махнул рукой:
 – Вон, д-д-дым за дер-р-ревьями под-ним-м-мается.
 Действительно, над черной стеной мокрых стволов к пепельному небу взлетали рваные клубы гари.
 – Что-то на печную тягу не шибко смахивает; опять вляпаемся! Может лучше дедов трут для сугреву запалим, – предложил осторожный злыдень, а ящерка-Муни выразил свою поддержку энергичными движениями головы.
 – Нет! Т-т-там на д-д-два р-р-раза всего и остал-л-лось. Подкрадемся – п-п-посмотрим.
 Кукиша в котомку, котомку за спину, и Красомир осторожно заскользил от дерева к дереву. Шагов через триста, выбравшись на опушку, он уткнулся в громадный холм. Дым валил из-за него. Обходя препятствие, юноша внезапно замер на месте, утирая выступившие на лице крупные капли пота... Скала дышала. Да и не камень это был вовсе, а опустившийся на колени колосс. Десятисаженный голый торс сплошь покрывала густая щетина, под которой мощными волнами перекатывались бугры мускулов. Шея у монстра отсутствовала, и, казалось, вытянутая голова росла прямо из покатых плеч. Складчатый затылок топорщился шишковатым гребнем, нависая на лбу сильными надбровными дугами, скрывавшими в своей глубине размером с хорошее блюдце, но совершенно маленькие для такой махины, глазки. Едва заметная пластина носа переходила в толстенную слюнявую верхнюю губу с загнутыми вниз кабаньими клыками. Ноги заканчивались раздвоенными копытами, а крючковатые пальцы – будто переломленные стволы деревьев ловко орудовали над костром.
 Огонь смотрелся под стать чудовищу. Пищей пламени служила крестьянская изба, над которой на голых обрубках вековых сосен вращался такой же вертел с целыми коровьими тушами. Не успевшие спастись бегством хозяева дома безжизненно валялись разбросанными по двору кровавого цвета тряпочками. Еще несколько крытых ветвями хижин ютилось поодаль. Переглядываясь и перешептываясь, маленькой группкой толпились рядом с ними оставшиеся в живых обитатели лесного хуторка.
 – Уходим. Видишь, здесь нонеча гостей не жалуют, – зашептал на ухо высунувший голову Кукиш.
 Красомир даже согрелся от волнения и злости:
 – Погоди ты! Труса отпраздновать всегда успеется!
 Наконец великан выпрямился во весь рост, с хрустом пожирая истекавшее жиром мясо. Закончив, он сладко рыгнул, чем поднял с насиженных мест стаю ворон, и принялся ковырять в зубах здоровенным куском вертела. Тем временем хуторяне вытолкнули на пепелище молодую пару: стройного русоволосого паренька и совсем еще молоденькую девчушку. Кошмарное создание, обратив внимание на людей, заверещало противным, удивительно тонким, коверкающим слова голоском:
 – Кукольки! Ах, какие кукольки!
 Корявые пальцы поднесли к морде сначала девушку, затем парня; но, очевидно, зверь не сумел рассчитать силу своих объятий, и русая голова повисла вдруг безжизненной плетью.
 – Сломалясь! Сломалясь куколька! – завопил монстр и добавил, протягивая к толпе когтистую лапу:
 – Еще! Дай еще кукольку!
 Люди отшатнулись назад, и тут Красомир, сам не ведая как, очутился перед чудовищем:
 – Эй ты, кабан недорезанный, возьми меня!
 Гигант довольно заурчал, сгребая юношу, развернулся спиной к разоренному дому и зашагал, как мелкую траву пригибая к земле молодые деревца.
 Придавленный мохнатым пальцем к спине Красомира Кукиш еле выбрался из-под тяжелого пресса.
 – Ты что, парень, с глузду двинулся?! Голыми руками недоумка великовозрастного брать надумал или как?! Может еще бороться с ним станешь, дак он тя двумя пальчиками – что тростинку пополам переломит.
 – Ничего! Сразу не пропал, а там, смотришь, чего и придумается. Не бросать же людей в беде.
 – Люди?! Какие люди?! Скажи, на девку загляделся. Мало тебе принцесс, подавай теперь дурочку деревенскую! А об нас ты подумал прежде, чем в петлю лезть; а о деле, ради коего стольких уже положили...
 – Да, что ж я, по-твоему, мышью по норам обязан прятаться, да смотреть, как другие гибнут?! – возмутился Красомир.
 – Но и на рожон, очертя голову, лезть не должен. Ох, не доведут тебя девки-то до добра, ох, не доведут! – не унимался злыдень.
 Препирательство продолжалось до тех пор, пока вдали не показалась каменная гряда, в одной из пещер которой и жило безобразное страшилище. В тусклом освещении чадящего стволами очага можно было видеть очертания устланного сотнями медвежьих шкур каменного ложа. Огромный недвижимо вросший в землю валун служил монстру седалищем перед гигантским, с хорошую поляну куском гранита. Вот на этот несокрушимый стол зверь опустил своих "куколек", пропищав:
 – Стоять смирно.
 Гулко топая, великан отошел в темную глубину жилища, откуда вернулся с тяжелым ящиком. Водрузив ношу подле людей, он немного повозился, после чего откинулась боковая крышка, и взору пораженного Красомира предстали три этажа изумительно выделанных палат. "Игрушка" делилась на множество отсеков: на верхнем этаже спальня, трапезная и большая зала; на среднем – кладовые и поварская; внизу располагались зарешеченные клети, пытошная и еще какая-то прикрытая от постороннего глаза комната. Пальцы огромной руки застыли рядом. Откуда-то издалека донеслось поскрипывание. Заросли щетины на загривке чудовища раздвинулись, выпуская толстый черный комок, медленно поползший к игрушечному дворцу.
 Обретая по мере приближения различимые детали, существо становилось похожим на крупное насекомое, и, в то же время, выточенные черты головы отчетливо напоминали человеческие. Одно было несомненным – без колдовства здесь не обошлось. Испуганная девушка тесно прижалась к Красомиру. За его спиной вдруг завозился Кукиш, затем что-то плюхнулось на каменную поверхность. Оглянуться наш герой не успел, так как, ловко перебирая двумя парами росших с боков груди рук, наездник достиг, наконец, кончиков ногтей великана и спрыгнул к ногам людей.
 Мерзкая тварь семенящими движениями подобралась к распростертому трупу русоволосого юноши, также захваченного гигантом, обнюхала плоть, скользнула к девушке и вдруг, оскалив пасть в плотоядной ухмылке, резко рванула на себя края старенького платья. Ветхая ткань двумя лоскутами разлетелась в стороны; от неожиданности потеряв равновесие, девчонка покатилась по столу, выставляя напоказ хрупкое, еще угловатое юное тело.
 – Ну, ты, не очень-то... – Красомир ловко пнул носком ноги не в меру расходившегося уродца так, что последний, свалившись на спину, беспомощно задрыгал в воздухе своими конечностями. И тут сразу выявилось его ранее не понятое сходство с самой обыкновенной вошью, только размером в пол человеческого роста.
 Пальцы великана уже готовились раздавить дерзнувшего поднять руку на господина, но все тот же писклявый голос заорал:
 – Не трогай, Хог! Лучше подними меня.
 Гигантские обрубки нежно, почти любовно, поставили черное насекомое на ноги. Вошь повернулась к Красомиру:
 – Ты еще пожалеешь о том, что замахнулся на Луза!
 – Это мы посмотрим! – юноша потянулся к заветному клинку.
 – Взять его! – взвизгнул, отскакивая на безопасное расстояние, Луз.
 Двери потаенной комнаты первого этажа распахнулись, выпуская дюжину стражников. Грудь и спину каждого покрывал непробиваемый костяной панцирь, из-под которого торчали две пары мощных рук и пара ног, а также безобразная тараканья голова с длинными саженными усами. Через мгновение Красомира втащили в клеть, заковали в кандалы и опустили решетку.
 Приняв победоносный вид, вошь засеменила, раздавая команды своим тоненьким голоском:
 – Вы, двое, быстро приготовьте мне это мясо! Есть хочу! Да, смотрите, чтобы с кровью!
 Тело деревенского паренька исчезло в поварской.
 – Вы, оттащите девчонку в опочивальню: после ужина позабавимся! А вы, подготовьте пытошную для продолжения веселья! Чую, ныне нам предстоит презабавный вечер!
 Еще шестеро тараканов бросились выполнять приказания Луза.
 – Отправляйся спать Хог! Ты поработал на славу. Задание Повелителя выполнено, щенок в наших руках, и сегодня умрет! А завтра я разрешу тебе уничтожить все деревни в округе – они нам больше не нужны.
 Немой великан покорно отступил в угол пещеры к расстеленному ложу.
 На глаза вше попалась котомка Красомира. Вороватые пальцы зацепили дно дорожной сумки и встряхнули ее. Юноша напрягся, ожидая появления Кукиша. Только сейчас он явственно осознал, что не имел никакого права поддаваться минутной слабости и рисковать жизнями друзей. На пол полетели нехитрые пожитки, к которым добавились подаренные маахисами метательные ножи и маленький арбалет, да пара дюжин кованых стрелок с посеребренными от нечистой силы наконечниками. Злыдня среди вещей не оказалось. Исчез и волчий треух. Последним вывалился флакон с черной жидкостью. При виде его падения все четыре лапы Луза метнулись, перехватывая летящую склянку. Зажав пузырек, вошь вздохнула с облегчением, вытирая с морды крупные капли пота, и осторожно поставила находку к ногам.
 – Да, снабдила тебя Вырица неплохо. Только все это несостоявшемуся герою больше не пригодится. Куда тебе, человечек, состязаться с Повелителем Зла! Сама ведьма погибла, во время нашей беседы легионы Тьмы разносят царство непокорных подземельных духов, а через пару часов в мучениях сдохнешь и ты! Знай, что плен твой далеко не случаен: множество ловушек расставил на твоем пути наш мудрый Повелитель, но повезло мне, мне и достанется обещанная награда! Однако, заболтался я. Поверь, у нас еще будет время для разговоров, сейчас же меня ждут другие развлечения!
 Луз повернулся к оставшимся четырем стражникам:
 – Вы, парочка остолопов, остаетесь охранять ублюдка, да осторожнее – ничего не трогать, особенно этот флакон, не то мигом улетите в бездонную пропасть; а вы несите меня в трапезную!
 
* * *

 Цепи не ограничивали движений, но позволяли лишь на немного отойти от стены, о том же, чтобы расшатать впаянное в металл кольцо вообще не могло быть и речи. Красомир привалился в углу, задумчиво подперев голову кулаком.
 – Во-во! Теперича самое время мозгой пораскинуть, у кого она, конешно, на месте! – у самого уха язвительно зашептал знакомый голос.
 – И чего это я вечно должен один за всех думать, один за всех дело делать, один всех выручать?! Что – это меня, что ли, спасителем мира назвали, мне наказ дали, меня меч волшебный дожидается?! – продолжал бубнить Кукиш.
 Красомир молчал, да и что он мог возразить на вполне справедливые слова друга и наставника. Но к дальнейшим действиям злыдня побудил не понуро-согласительный вид юноши, а долетевший запах жареного человеческого мяса. Невидимый Кукиш тихо подобрался к кучке вещей: сначала исчез арбалет, за ним стрелы. Успокоенные толщиной прутьев решетки и крепостью звеньев цепи тараканы больше принюхивались к сладковатому духу съестного, чем следили за порядком. Два выстрела разделились между собой на доли секунды. Обе стрелы впились в затылок усатым стражам, в ту точку, где заканчивался непробиваемый покров.
 Отыскать кандальные ключи и передать их Красомиру труда не составило, куда больше пришлось повозиться с подъемом тяжелой ограды. От натуги с головы злыдня даже треух свалился, но, чтобы приподнять решетку, пришлось выпустить на волю Муни. Вдвоем с обретшим естественный вид маахисом им удалось сдвинуть тяжесть ровно на столько, что, обдирая бока и рискуя быть приколотым к полу, юноша прополз под остриями прутьев. Вскочив на ноги, он тут же устремился к лестнице на второй этаж.
 – Притормози-ка! – собирая котомку, Кукиш кивнул на дверь в потайную комнату.
 – Привалить надо бы! Кто знает, сколько там еще этих!
 В опустевшей пытошной, среди калившихся в разведенной жаровне клещей и прутьев, нашелся лом, которым и перекрыли выход возможным противникам.
 На втором этаже четверо усачей пожирали останки трапезы Луза. Первый рухнул, сраженный в глаз стрелой от арбалета. Второй раз Красомир выстрелить не успел: кнутом взметнувшийся ус вырвал оружие из рук. Ответным выпадом огненный шар Муни превратил голову обидчика в пылающий факел. И все же тараканы оказались проворнее. Неуловимыми движениями, связанные по рукам, усатыми плетьми человек и маахис вскоре растянулись на полу. Но тут на выручку пришел злыдень-невидимка: метательные ножи подземельных духов из пустоты воткнулись врагам в переносицы.
 Сражение в поварской с двумя другими стражами прошло как по маслу. Девятый слуга Луза охранял вход в спальню, где и был пригвожден к дверной раме. В это время из комнаты донесся писк вши и истошный крик девушки. Не раздумывая, друзья влетели внутрь. Луз волчком крутился на месте, придерживая прокушенную лапу; парочка тараканов растягивала девчонку тогда, как третий, рисуя на теле кровавые полосы, наотмашь стегал ее попеременно то левым, то правым усом.
 Короткий бой оставил лишь пепел на месте двух насекомых, с третьим пришлось повозиться, отсекая усы и голову, так как времени на арбалет уже просто не хватало. Наблюдая плачевный конец стражников, вошь проворно рванулась к шнурку колокольчика в надежде пробудить Хога. Четыре метательных клинка намертво приколотили руки Луза к стене, после чего Красомир рубящим выпадом кинжала заставил проскакать по полу его шарообразную голову.
 В наступившей тишине отчетливо разливался мерный храп Хога. Избавившись от одной опасности, друзья вплотную стояли перед еще более страшным испытанием. Очнись великан ото сна, и последствия их столкновения имели бы только один исход: ни один человек не смог бы противостоять чудовищной силе гиганта.
 Времени на раздумье не было. Впереди кружил голову сложный спуск с гранитного монолита. Красомир завернул потерявшую сознание девушку в сдернутую с постели простынь и, затянув на груди узел, привязал ее к спине. Муни снова ящеркой юркнул за пазуху Кукиша, злыдень же привычно поместился в заплечной котомке. На счастье наших героев края каменного "стола" оказались довольно пологими, и цепкие руки юноши, вздуваясь буграми мышц, медленно, но верно, заскользили к земле.
 Через несколько часов Красомир спрыгнул на каменистую почву. Девушка пришла в себя, но от пережитых волнений передвигалась с трудом, нуждаясь в постоянной поддержке со стороны, поэтому ее снова поместили на широкой спине. Юноша лишь для удобства перебросил сумку с Кукишем на грудь и зашагал к выходу из пещеры.
 – Может капнем царевненого зелья уроду, – подал голос злыдень, потеребив склянку на шее Красомира и кивая в сторону спящего Хога.
 – Я бы слазил и влил промеж клыков. Знатный слуга вышел бы!
 Юноша с сомнением покачал головой:
 – Высоко. Я спускался полночи, а тебе и во век не подняться Да еще, не ровен час, свалишься в пасть, что я без тебя делать стану?
 – И то верно, – отчего-то быстро согласился Кукиш, заботливо прибавив:
 – Тогда, невидимку на маковку напяль! Удерем в лучшем виде!
 – Да, если только случайно под копыто не попадемся.
 – Ох! И чего ты мне вечно настроение портишь! – насупился злыдень.
 Рассвет встретил беглецов жгучим холодом. За ночь, припорошив уныние, выпал первый снег. Протянув цепочку следов, Красомир остановился неподалеку от скалы.
 – Ну, чего замер?! – тут же высунулся Кукиш.
 – Думаю.
 – А есть чем?!
 Юноша, не отвечая на очередную язву, молча снял свою ношу и осторожно извлек из котомки склянку с черной жидкостью. Сжав флакон в кулаке, он уставился на темный провал пещеры:
 – Уходите, как можно дальше!
 – Ты чего это скумекал, думатель?! – начал было в очередной раз злыдень, но, ожегшись о тяжелый взгляд воспитанника, скоренько зашлепал по снегу, прихватив суму и ведя в поводу завернутую в простынь девчонку. Отодвинувшись саженей на сто, Кукиш крикнул:
 – Хватит, что ли?!
 – Наверное! – донес в ответ ветер.
 Холодное солнце позолотило каменные вершины, когда из скального жилья вылетел оглушительный рев. Кабанистый Хог вырос на пороге, щурясь на утренний свет, и в этот момент, широко размахнувшись, Красомир швырнул склянку к ногам чудовища, ринувшись, что есть духу, в обратную сторону.
 Звон бьющегося стекла смешался с невообразимым грохотом, в котором потонул отчаянный вопль великана. Ширясь и удлиняясь в оба конца, в земле образовалась гигантская расщелина, в единый миг поглотившая и горную гряду и злополучного Хога. Юноша стрелой несся прочь от разверзающейся поверхности. Подхватив на бегу девушку и Кукиша с котомкой, Красомир остановился лишь тогда, когда гул за спиной сменился тихим шорохом ветра.
 Позади, на сколько хватало глаз, тянулось бездонное ущелье, край которого заканчивался у самых ног наших героев.
 – Не иначе, всю землю пересекает! – изрек осторожно выглянувший из-за плеча злыдень.
 – Ништо, дальше края света, все одно, не прошло! Там, сказывала Вырица, мировой окиян, – и, словно подтверждая слова юноши, до их слуха долетел шумный плеск стремительно заполнявшей ущелье воды.



2.


 Народ сааремов состоял из мелких разрозненных племен, занимавшихся охотой и рыбной ловлей. Жили они мирно в лесах и на побережье, собираясь вместе лишь для принятия наиважнейших решений либо организации отпора воинственным северным племенам. Восемь зим назад на эти земли невесть откуда пришло большое Зло: мерзкий Луз, верхом на великане Хоге, во главе тараканьего воинства поверг окрестности в страх и уныние. Даже северяне поспешили убраться подальше от проклятия сааремских равнин. Но несчастному племени уходить было некуда, да и невозможно: закованные в броню стражники сплошной стеной отрезали полуостров от материка. Самые храбрые сложили головы в неравной битве, и горестный стон разнесся над некогда вольными племенами. Каждое полнолуние являлся Луз в одну из деревень, наводя ужас, уничтожая непокорных, забирая с собой молодые пары, которые никто больше никогда не видел.
 Обо всем этом наши герои узнали на торжествах, устроенных в их честь благодарными сааремами. Особой радостью явилось то, что отныне глубокий пролив стал естественной защитой народа от остатков армии поработителей и от набегов северян. Почетные прозвища Потрясателя Земли и Победителя Великанов прочно закрепились за Красомиром, войдя в легенды племени. Поневоле выслушивая бесконечные восхваления, Кукиш, ворча, жаловался Муни:
 – Как же, герой! Иде он был бы, герой тот-то, кабы не я, кабы не моя сметка, да ловкость?! Что ж он, один, что ли, подвиги совершал?! Я – один за всех работал, а он – один за всех почести получает! Во, несправедливость-то!
 Но больше всего злыдня тревожило то, что испытание славой, явно, закружило молодую, неопытную душу воспитанника. Казалось, Красомир совсем позабыл о том, куда послан и чему предназначен его жизненный путь. На все вопросы друзей он отвечал, отмахиваясь:
 – Тронемся, когда мороз скует воду льдом. Иначе на южный берег не перебраться. А страна аллеманов, сказывали старейшие, там.
 – Пущай на лодках перевезут, – не унимался Кукиш.
 – Не могут.
 – Да, чего ж так?! Рыбаки, а не могут!
 – Говорят, волны на море буйные в это время, ветер шквальный: потонуть можно. Да ладно, не дуйся – пара лун ничего не решит, – и юноша исчезал в объятиях очередной светловолосой красотки.
 Конец веселью положил ночной сон, одновременно привидевшийся Красомиру и Муни. Снились им подземельные просторы маахисов, снился король Мэль, прекрасная Илленари, золотистый покой пастбищ, тихий размереный быт волшебных духов. Но, вот наполз из скальной расщелины на сторожей у моста серый туман, усыпил воинов, и повалили по шатким дощечкам несметные полчища адских тварей. Достигла черная волна очагов, сердцу милых; внезапно, подло налетела; смяла в неравном бою заслоны королевские. И возник среди крови и грохота образ Мэля израненного и склоненная над ним фигурка гордой красавицы Илленари.
 – Уходи, доченька, к людям, – явственно зашептали сухие губы. – Беги! Спасай себя и сына, что в утробе носишь! Нет больше царства маахисов, победила его сила темная, стерла с лица земли. Пускай короток век человеческий, и не удлиннить его тебе, но нет у нас ныне другого выбора; может, хоть так, да убережешься!
 Широко открылись глаза короля, прямо в сердце глядючи:
 – Спеши, Муни, к принцессе! Завещаю тебе, до конца дней хранить ее покой!
 – Ты же, Красомир, торопись за мечом волшебным! Отринь ненужное! Помни, все в жизни проходяще, и слава в веках каждому по делам его лишь после смерти дается! Так устроен мир! День, что ты в праздности проводишь, Зло использует, чтобы боль сеять, да границы свои укреплять. Победи и отомсти за маахисов!
 Смежились веки Мэля. Умер король. Умерла страна подземельная. Покарал Повелитель Зла маахисов за непокорность. Затянулось все чернотой, и пробудились герои наши.

3.

 Утром Красомир и Кукиш провожали Муни к северному краю острова. Запряженные парой лошадей сани летели, оставляя на снегу глубокий синий след. Позади мчались еще трое саней с полудюжиной вооруженных сааремов в каждых. Необходимость такого отряда старейшины объяснили возможностью столкновения с остатками тараканьего войска. Однако путь был тих и спокоен, и уже к полудню лихие кони вынесли повозку на толстый ледяной покров пролива. Опрокидывая седоков, копыта заскользили по зеркальному насту.
 Юноша мрачно оглянулся на тормозивших следом воинов. Лед-то, судя по толщине, стоял уже несколько недель. Но, отложив выяснение отношений на потом, Красомир обнял укутанного в теплые меха Муни:
 – Все. Лошади дальше не пойдут. Да в одиночку ты скорее проскользнешь незамеченным между ворогов. Найди их, сбереги до моего возвращения. Я вернусь, обязательно, вернусь! И вот еще: возьми, – в ладонь маахиса опустился льняной платок с завернутым в него предпоследним кусочком Вешенкиного трута.
 Муни попытался возражать:
 – Тебе нужнее...
 – Нет! Трут – на крайний случай: и тебе защита, и им; а платок?... – Красомир помолчал:
 – Не царское это дело – стряпать. Пока-то научится.
 Прощание двух стариков вышло еще более трогательным. Прижатый к груди Муни Кукиш плакал навзрыд:
 – Свидимся ли, милай! Ты прости меня, дурака недоумного, коли обидел чем! Не поминай лихом!
 Долго еще стояли они, глядя на то, как превращается в точку неуклюжая фигурка маахиса, и долго еще злыдень глотал слезы на плече у юноши. А потом Красомир почувствовал вдруг сквозь одежду острое покалывание; в тот же момент чья-то рука ловко сдернула заверещавшего от неожиданности Кукиша. Оборачиваясь, юноша выхватил заветный клинок и откатился в сторону, рванув за выставленное копье ближайшего воина. Не ожидавший отпора саарем оказался в мощном захвате с приставленным к горлу острием кинжала.
 – Остановись, герой! – из дальнего возка показался сгорбленный старец.
 – Не проливай кровь понапрасну! Да, мы обманули тебя, но сделали это не со зла. Повелитель Тьмы сковал и наши южные пределы. Из далеких холодных морей к сааремским берегам приплыл чудовищный морен. Вот уже почти год только отчаянные смельчаки рискуют выходить за рыбой, но редко кто возвращается. Зверь безжалостно топит суденышки и пожирает людей. Ты – великий воин Добра, ты победил великана Хога, ты можешь одержать верх над мореном. Сразись, и, клянусь могилами предков, если останешься жив, мы отпустим и тебя и твоего друга.
 – А, если я откажусь, – возмущенный вероломством Красомир брезгливо отшвырнул плененного воина.
 Старик тяжело вздохнул:
 – Этого мы и боялись, из-за этого и пошли на предательство. Тогда, твой маленький приятель умрет на твоих глазах.
 Оправившийся от первого потрясения Кукиш довольно спокойно проворчал:
 – Опять я, опять мне одному отдуваться за всех...

* * *

 Через два дня они достигли южной границы острова. Весть о грядущей битве облетела все деревни сааремов, и на краю ледяного покрова залива собралось несколько сотен жителей.
 Зимнее солнце тускло светило сквозь серую дымку. По замерзшей водной глади от берега к берегу острыми иголками гулял ветерок. Далеко, на горизонте, лежала земля аллеманов, путь к которой открывала только победа над неведомым, но страшным, противником.
 Одетый в меховые штаны и куртку Красомир щурился на белоснежный ковер льда.
 – Где мне искать вашего зверя? – юноша обернулся к старейшинам.
 – Его не нужно искать. Он сам тебя отыщет. Просто иди вперед.
 Смельчак медленно ступил с припорошенных камней. Чтобы не скользить его ноги были обуты в волчьи, мехом наружу, чулы. Единственным оружием герою служил заветный клинок. Осторожно оглядываясь по сторонам, Красомир шаг за шагом уходил от берега. Сажени убегали назад, но враг так и не объявлялся.
 Летевшие стремглав мысли почему-то, совершенно, не касались предстоящего боя. Мелькали, сменяясь, образы Вырицы и Вешенки, Мэля и Муни, Кувшинницы и Илленари. Молоточками стучали в голове слова Кукиша "один за всех... один за всех... один за всех..." Теперь он, Красомир, за всех один; ныне от него зависит, если не судьба мира, то, наверняка, участь друга и во многом судьбы коварных сааремов.
 Так он продвигался до тех пор, пока за спиной, отрезая путь к суше, не вздулся бугор ломающейся толщи льда. Во взметнувшемся фонтане брызг и крошки показалась уродливая голова с мохнатыми бровями и торчащими из пасти острыми саблями клыков, размерами превосходившими оглоблю. Морен неторопливо выбрался на прочный наст. Удлиненное коричневое тело чудовища, напоминавшее гладкую лоснящуюся рыбью тушу с хвостом и мощными плавниками, ловко зашлепало к попятившемуся от неожиданности Красомиру.
 Столкнуться с монстром в лоб – все равно, что налететь спьяну на стену крестьянской избы, и юноша, выбирая варианты сражения, закружился вокруг гиганта. Сначала морен вращался вслед движениям человека, но, в конце концов, ему это прискучило, и зверь сменил тактику. Уходя головой за Красомиром, он внезапно нанес встречный удар хвостовым плавником. Силы толчка должно было хватить на то, чтобы раздавить человека в лепешку, но хвост лишь скользнул по касательной, отбросив юношу под острия клыков. Морен моментально приподнял голову, стараясь пригвоздить противника ко льду, но Красомир повернулся, попадая между двумя пиками, с размаху глубоко врезавшимися в ледяную толщу.
 Через секунду храбрец вцепился в скользкую кость и мгновенно поднялся к уродливой верхней губе. Оглушая, в лицо ударило вонью тухлой рыбы, но, не обращая внимания на запах, юноша заработал, вырубая куски скользкого мяса.
 Когда ревущий от боли морен сумел освободить из ледяного плена свои клыки, все вокруг уже густо окрасилось темно-красной кровью и вязким желтым жиром. Зверь замотал головой, пытаясь сбросить человека, но пропитавшаяся влагой шерсть куртки намертво при-
 липла к костяному покрову, и, чем сильнее металось чудовище, тем глубже вонзал Красомир свой клинок в тело монстра.
 И тогда морен принял единственно правильное решение – уйти в морские глубины, унося на себе ненавистного врага. Берег охнул, увидев, как зверь из последних сил подполз к выбитой им полынье и скатился в стылую воду.
 Люди замерли, не смея сказать хоть слово, сделать хотя бы единый жест; только вырвавшийся из рук охранников Кукиш понесся к плескавшимся волнам. Он первым увидел показавшуюся из бездны знакомую голову с зажатым в зубах клинком. По пояс голый Красомир устало выбрался на край проруби, и, обгоняя крошку-злыдня, к нему бросились ликующие сааремы.
 В то время, как на плечи герою набросили теплую шубу, в полынье всплыло белое брюхо мертвого морена.
 
* * *

 Казалось, весь остров этой ночью сошел с ума от радости, лишь крепко спал утомленный Красомир, да счастливый Кукиш, прижимаясь к груди друга, тихонько вытирал ладошкой набегающие старческие слезинки.