Странный пассажир

- В советские годы сказали бы "звериный оскал империализма"! А сейчас - Конституция!
Этот дед, что сидел напротив меня в нашем купе двухэтажного поезда, оказался не так уж и прост! Хотя, с виду - ничего особенного. Дед как дед. Седой, как лунь, борода окладистая, неухоженная. Одет просто и очень ворчливый! Впрочем, ... как и многие в его годы!
- Что же вам так нелюбо в нашей Конституции? - осмелился я спросить у него.
- Свободы! - выпалил он, как будто ожидал от меня этого вопроса.
- И что у нас не так со свободами? Чем они вас так достали?
- Не нас! - ответил он мне. - А вас! - и умолк, отстраненно глядя в окно на мелькающую болотистую местность Тверской области, по которой пролетал наш скорый поезд.
Я молчал. Он тоже. "Нас, вас!" - думал я про себя. - "Что за особенность такая у стариков, ставить себя над остальными?" ... Так длилось несколько томительных минут. Наконец, он понял, что я все-таки жду от него неких пояснений, и сказал.
- Свободы, молодой человек, это такое лекарство, которое больной пациент, а в нашем с вами случае, это всё общество, должен принимать очень дозированно. Малыми порциями. И к тому же, на протяжение о-о-очень длительного периода! Сперва лечишь что-то одно. И смотришь, как на эту махонькую свободку люди реагируют. И если видишь, что им свобода слова сносит крышу, то дозировку снижай. В нашем примере, это означает опять закручивай гайки. И так до тех пор, пока общественный организм не начнет на эту свободу адекватно реагировать.
- Но это означает, что те самые гайки, о которых вы упомянули, изначально должны же быть затянуты до упора? - перебил я его. - Вам, вероятно, по душе сталинские времена?
Дед даже и глазом не моргнул на этот мой выпад, и ответил.
- При Сталине было почти хорошо. Почти! Так вот ... Я, если вы разрешите, продолжу! Потом отпускай экономические свободы. Их много, и все как одна опасные! И в точности по такой же схеме. Потихоньку, маленькими таблеточками. Как вот этот мой глицин!
Тут он вытащил пластину с глицином и выковорил таблетку. А затем привычным движением закинул ее себе в рот.
- И так во всем! - продолжил он, убедившись, что таблетка плотно легла ему под язык. - Во всем! И очень медленно. И под постоянным контролем тех докторов, которые поставлены назирать за общественным здоровьем народа! А то что у вас получилось? Вывалили все таблетки сразу, общество их с радостью проглотило, и что?
- Да, и что? - раздраженно повторил я за ним его вопрос.
- И с ума сошли все! Вот что! - ответил он. - Поэтому и нужны врачи социальной медицины!
- Так нет же таких! - вставил я свой резон.
- Ага! - ответил он. - И здесь мы с вами подходим к самому интересному! Социальная медицина! Несуществующая здесь и сейчас область клинической медицины на стыке социологии и психиатрии, которая как раз-таки и призвана вовремя распознавать разные диагнозы и вовремя трубить тревогу! А затем, если этого требует ситуация, уже приступают крепкие парни в белых халатах, которые сейчас только на спецбригадах в психушке!
- С автоматами наперевес?
- Да нет! Что вы! Какие автоматы! Обычный галоперидол, распыляемый в толпу. Просто, почти безопасно и крайне эффективно. Крайне!..
- Вон оно как у вас! - вздохнул я.
- Ага. У нас! - ответил мне дед. И впервые за всю дорогу совсем слегка улыбнулся. - В России, у нас! И уже лет сто как!
Теперь уже я вытаращил на него глаза. А деду, похоже, пофиг! Сидит, как ни в чем ни бывало и лыбится!
- Так. И ... Если можно, примерчик хотелось бы узнать. Где это у нас в России есть такие доктора и такие структуры? - я не мог бросить этот вопрос без того, чтобы этого старого фантазера не вывести на чистую воду. И настроен был на серьезный спор! Но вместо разъяснений, которых я от него ожидал, он пробурчал.
- Застрял я у вас тут! Четвертый раз уже по этому маршруту катаюсь, и снова мимо Ворот! Только что ведь вокзал в Удомле проскочили! Ведь только что! Гадство какое-то, да и только! ...
- Что это ... О чем это вы?- я всерьез обеспокоился психическим состоянием этого деда!
Но в этот момент к нам в купе заглянула проводница нашего вагона. Она мило нам улыбнулась и произнесла, обращаясь к деду.
- Виенир Наямалович, вам просил передать Начальник Состава, что ваши Ворота были неисправны. Но сейчас их починили. И немного перенесли вперед. В настоящий момент они находятся в нескольких минутах от Бологое и функционируют нормально! Не желаете чаю? Есть лотерейные билетики в помощь больным детям, шоколад ...
Дед лишь помотал головой и произнес ворчливым голосом.
- Я тут с этими поломками Ворот все деньги уже прокатал! ...
Няшная проводница исчезла, а я сидел, ничего не понимая в происходящем. Дед это, конечно, на моем лице прочел, и сказал совершенно ровным тоном.
- Да не кипятись ты! Не дергайся! Я тебя с собой не заберу! Ворота только на меня настроены. Хотя ... как знать? Может после ремонта глюк какой-нибудь опять случится?
- Ворота? Глюк? Опять? - как попугай повторил я его слова. - И что это вообще значит? Не соизволите объяснить?
- Не соизволю! - ответил он и уставился в окно. - Сколько у нас еще до Бологое?
- Часа два. - машинально ответил я ему.
- Ну, так вот! - сказал дед. - Потрудитесь эти два часа мне не мешать, пока я отчет пишу. И не задавайте ваши детские вопросы про то, что всем давно известно! ...
Так мы и просидели в полной тишине всё оставшееся время. Дед что-то карябал ручкой на бумаге и все время ругался насчет того, что поезд слишком сильно болтает, и такой архаизм, как стальные рельсы, давно бы уже могли заменить на обычные, да-да, совершенно обычные левитационные полосы ... Еще какую-то хрень нес ...
Незаметно пролетело время ... А на подъезде к Бологому я, не сводивший с него уже порядочно уставших глаз, вдруг заметил, как внезапно вокруг деда разразилось яркое фиолетовое сияние. И вслед за этим он просто исчез. Вместе со всеми его бумагами.
- Вон оно как! - только и мог промолвить я ...
В двадцать три ноль семь, точно по расписанию, мы остановились у платформы родного Московского вокзала, и я стал доставать из-под своего сиденья свой чемодан. Тут-то я и заметил в самом углу дивана, на котором ехал дед, порядком затертую книжку. Я приблизил ее к лицу и прочел: "Профилактика и упреждающая терапия острых психозов Общества, как единого мета-организма." Я положил книгу на столик, еще раз оглядел наше купе, где сегодня мне так сильно не повезло оказаться, и просто вышел на платформу. Моросил мелкий питерский дождик и было уже совсем темно. Я с удовольствием закурил после семичасового воздержания, и пока я курил, я еще и еще раз прокручивал в своей голове всё, что со мной сегодня случилось, но так ни к чему определенному и не пришел! И чужую книжку я тоже взять себе не мог!
- Да пошло оно всё! - прошептал я себе под нос. Выбросил окурок в стоящую рядом урну и уверенным шагом направился к Вокзалу. Нужно было спешить успеть в метро до того как закроют переходы.
"И что это такое, социальная медицина?" - мучился я вопросом, который, похоже, накрепко застрял у меня в голове. Но при этом не покидало ощущение того, что дед этот знал, о чем в сердцах расщедрился рассказать мне. Знал, падлюка, и смолчал! ...
В здании Московского было светло и стоял равномерный гул нескольких сотен людей, ожидающих прибытия и отправления огромного числа поездов. И пока я шел ко входу в метрополитен, я живо представил себе эту картину, что вкратце обрисовал мне дед: как такая же вот разношерстная толпа выходит на митинг, выражая свой протест по поводу всё равно чего ... А из стоящей рядом спецтехники в них распыляют галоперидол. Или еще какую-нибудь, подобную ему хрень, и эти люди тихо опускаются на мокрый питерский асфальт с улыбками идиота на своих лицах. А потом их просто грузят и увозят на утилизацию! Или на принудиловку? Не важно! И вот теперь уже не почти хорошо, а совсем-совсем хорошо! ...