Садик-огородик

Я выдра. Нет, не милашка из эководоёма отсека психологической разгрузки, а внеземной дежурный разбора атипотиков. Так и значится на LD-нашивке: «ВДРА». Выше меня только стервы. Ниже — корабельный психолог Анастасия Ивановна Стоцкая. Первые у нас никогда не водились, а дверь второй аккурат напротив домика лоснящихся зверьков.
Сижу в коридорчике на диванчике, жду, когда выведут очередного атипотика, залипаю на сонмы пузырьков. Стоит выдре нырнуть, вода наполняется сверкающим жемчугом. Завидую молча. Грациозность и наивность сплелись в одном маленьком тельце. И таких у нас целых три. Васька — проглот. Сидит у дверей и ждёт очередной кормёжки. Лизка — задира. Любит влепить сокамерникам подзатыльник и дать дёру. Марфуша — степенная дама, всё мордочку намывает. Смотрю на выдр и каждый раз задаюсь вопросом: живность тоже мучили бесконечными анкетами и тестами на выживание?
Выдры у нас спокойные как слоны. Эмоциональная стабильность — гарант разрешительного штампа в личном деле. Стоило человечеству построить тороидальные соленоидные космолёты, физические качества космонавта стали неважны. Очередь из желающих отправиться в путешествие к звёздам за государственный счёт выстроилась от Плесецка до Байконура. «Свободный» оккупировали первым, но и «Капустин Яр» не справлялся. Пришлось новые космодромы клепать.
Современный корабль — целый городок: здесь тебе и гравитация — слабенькая, но есть, и защита от радиации с астероидами — небольшими, но всё же. Лети не хочу. Места много: общежитие для молодёжи, каюты у администрации, бассейн и даже ма-а-аленькая оранжерея с пальмой.
Все космонавты прошли через полосу проверок на стрессоустойчивость, коммуникабельность и прочие «-ость». Контролёры ещё на Земле надеялись выявить волка в овечьей шкуре, возмутителя спокойствия в благостном коллективе страждущих освоения космической целины.
Бесполезное, скажу вам, занятие. Атипотики возникали стихийно, вылуплялись из личины благочестия и устраивали бунт — тот самый, бессмысленный и беспощадный, с захватом капитана и звучными лозунгами. Несмотря на различие требований, возмутители спокойствия быстро находили единомышленников и вели их к самому большому астероиду.
Всё заканчивалось одинаково. Трах-бабах! Народные и частные миллиарды становились космическим мусором, а лидеры хаотичных движений — хлюпающими нытиками. Умоляли спасти, простить и забыть.
Первыми за аварийными челноками, разбрасывающими по округе SOS, прилетали цельнометаллические корабли с тонированными иллюминаторами. Брали выживших на буксир и тащили на допрос. Что происходило дальше, доподлинно неизвестно, но средства космического передвижения когда-то недружественных стран (появление атипотиков не зависело от расы, воспитания и места рождения) раздувались, словно мешок Деда Мороза. NASA старалось предугадать любой каприз съехавших с катушек космонавтов. Вот только эффект оказался отрицательным. Потомки ковбоев бесились всё чаще, а шаттлов числилось всё меньше.
Наши, посмотрев на забугорных, провели анализ причин и следствий: графики, таблицы, гипотезы с выводами. Высшие чины космического управления отжали исследовательский труд от терминологической воды и пришли к закономерному выводу: слишком хорошо — тоже плохо. Не хватает человечеству перчинки, кислой мандаринки, яблока с червинкой, забот недостаёт. Оттого нехорошо становится представителю прямоходящих, пресно. Мысли деструктивные появляются и требуют того самого — беспощадного.
Хмыкнули вышестоящие и решили, что плохим мальчикам подарки не положены, а вот аскеза в самый раз. Разорились всё же на отсек психологической разгрузки, закупили животинку, а на остатки бюджетных средств открыли курсы повышения квалификации.
Так появились ВДРА — последний заслон от звёздных хулиганов. Нашей задачей стало выявлять латентных атипотиков и устраивать им профилактику.
Работа как у пожарных: лети себе, звёзды в окошко разглядывай да года до пенсии посчитывай, но как найдёшь бесячего — хоть увольняйся. Поди пойми, что у него в буйной головушке, какие коварные мыслишки по задворкам сознательности шмыгают и к перевороту законной власти подбивают. Попробуй ошибись — цельнометаллические с тонировкой прилетят уже за тобой, а что там за горизонтом событий, мне абсолютно неинтересно.
Вот и сейчас приглашение ВДРА к психологу не предвещало ничего хорошего. Всем известно мнение Анастасии Ивановны о том, кто здесь нахлебница, падчерица и приживалка. Отчего время от времени Стоцкая подсовывала мне разных товарищей, выдавая их за атипотиков, проверяла на профпригодность.
Залюбовавшись на Марфушу, я не услышала, как скрипнула дверь кабинета психолога, и в коридор, едва не запнувшись о мои ноги, выпал белобрысый парень приятной наружности. Этакий богатырь-техник в комбинезоне стального цвета.
— Как хорошо, что вы уже здесь, — защебетала Анастасия Ивановна. — Этот точно он.
— Кто он? — спросили мы с парнем одновременно.
— Атипотик, — прошептала психолог и покосилась на браслет эмоционального состояния белобрысого.
Прозрачная штуковина, обхватывающая правое запястье, едва мерцала розовым. Обычно датчик светился белым, изредка зелёным. По мне, браслеты эти — дорогие игрушки: красивые, но бесполезные. Основанные на эффекте Кирлиана, они считывали показатели ауры и сигнализировали окружающим о том, грустит владелец браслета, гневается или отчаянно радуется. Ерунда, одним словом.
— Где атипотик? — зашептал парень и обернулся, не понимая, что происходит. — Задержать и обезвредить?
— Коленька, вы идите с Наташенькой, она вам всё объяснит. Да, выдра? — растянула губы Анастасия Ивановна.
— Да, — ответила я такой же любезной улыбкой и взяла предполагаемого хулигана под локоток. — Пройдёмте, товарищ.
Белобрысый кивнул и бодрым шагом направился к выходу отсека психологической разгрузки.
— Нам сюда, — мягко направила я Коленьку к неприметной двери за вольером с вечно голодным Васькой.
Парень удивился, но повиновался. Я тоже когда-то не знала, что корабль имеет тайные комнаты, и, дай бог, не узна;ю об остальных.
— Располагайся, — упала я на кушетку для пациентов и принялась считывать информацию о белобрысом.
Файлы, отправленные Стоцкой, щедро лились на внутричерепной чип и транслировалась на хрусталик правого глаза. Левым я, словно хамелеон, наблюдала за латентным хулиганом.
Коленька помялся и сел в кресло: больше-то некуда. Оглядел комнату. Поблуждал взглядом по голым стенам, исходящим синеватым свечением голографических экранов, и уставился на меня.
— Да, совсем ничего, — ответила я на незаданный вопрос. — На выдрах экономят.
— А?
— Здесь и сплю, — покачала я головой. — Ничего, удобно, а вот кресло — прощай спина.
Белобрысый скорчил недоверчивую мину, затем развалился, ёрзая телом по обивке кресла, поджал нижнюю губу и вновь уставился на меня.
— Ты с моё посиди, — хмыкнула я и продолжила изучать личное дело Коленьки.
Слом шаблонов — первый шаг к вскрытию атипотиков. Хамство — лучшее лекарство. Так нас учили. Мне и напрягаться не пришлось. На ВДРА действительно экономили. Нет, кровать мне выделили, даже в собственной каюте, но платили крохи: одна ставка, первый разряд, плюс полное государственное довольствие. Если и скоплю чего, то лишь на домик Марфуши посреди Васюганских болот. Не вариант. Остаётся одно — вперёд к неизведанному: облюбовать новую планетку и стать очередным «-анином» или «-анкой». Венеру с Марсом давно заселили, но не моё это. Хочется чего-то домашнего, а Новая Земля в другой галактике. Поэтому и экипаж у нас сплошь из юнцов: надо успеть долететь, освоить, наладить и размножить. Пока же экономия ресурсов.
Даже в кабинет ВДРА поставили списанную мебель. Стоцкой заменили эргономичную кушетку (ставшую моей) на капсулу медико-аналитического релакса, в которой недавно лежал белобрысый. Тысячи тоненьких игл впивались в тело испытуемого, втягивая в пробирки биопробы и продувая заодно энергетические меридианы. От такого обилия колющих и у меня браслет бы покраснел.
— Так что там с атипомиком, атиботиком, антисмотиком? — забурчал белобрысый и снова заёрзал.
— Атипотиком, — подсказала я.
— Да, — кивнул Коленька, готовый сорваться на поиски.
— Изучаю личное дело. Честно говоря, ничего интересного: родился, учился, до сих пор не женился. Скука, — вывела я на стену полную информацию.
— Так это ж я! — подскочил белобрысый.
— Угу. Колись, чем недоволен? Отчего браслет зарделся?
Коленька глянул на руку и прикрыл покрасневший датчик эмоционального состояния.
— Я это, того, вы не подумайте. Вот ещё. Я — и хулиган. Да вы знаете, — раздул он ноздри. — Во дела!
Я знала: интеллектом не одарён, но чист как первый снег. Не замечен, не состоит. «Что же Стоцкой от тебя надо? — вновь посмотрела я на белобрысого. — Чего она заподозрила?»
Хочешь не хочешь, придётся следовать протоколу: ковырять раны, давить на точки, выгонять из зоны комфорта. «Мало Анастасия наша Ивановна нашла. Шлак один», — думала я, перегоняя полученную информацию на стену. Пришлось подкачать из воспоминаний. Войти в базу вечерней исповеди. Обязанность у нас такая — лезть, куда не просят, а у экипажа — каждый день сливать впечатления. Контроль — основа порядка.
Белобрысый едва заметно дёрнулся, но ощутимо для намётанного глаза. Дама. Вот она, красотка. Отказала нашему принцу с белой шевелюрой. Всё, пиши пропало, гори оно синим пламенем. Взбрыкнул удалец и решил корабль под откос пустить вместе с дамой сердца. Это ничего. Погасят ему инстинкты, и прощай любофф.
— Не дала? — спросила я, остановив на девушке поток воспоминаний белобрысого.
— Дала, — покраснел Коленька. — Но мы это, заявление капитану завтра подаём, уже записались.
— Заявление — это хорошо. Женатых из общаги в отдельную каюту переводят, — протянула я, предупредительно заблокировав двери.
Попытается Коленька вырваться из кабинета — Ваську напугает. Тот потом на нервах по три порции за раз стрескает, не напасёшься.
Коленька вжался в кресло, вцепился в подлокотники.
— И женщина своя, и жилплощадь раньше освоения, — продолжала я, лихорадочно соображая, что происходит.
Что от него молодуха требует? А разгон большой: от дополнительной тарелки супа в столовой до места на мостике. Так на что способен золотой карасик Коленька?
— Я это, не всё на исповеди сказал. Это вот утаил, — потупил взгляд белобрысый и полез в нагрудный карман комбинезона. — Нас накажут, да?
Я подпрыгнула на кушетке и уставилась на прямоугольник, лежащий на ладони Коленьки. В окошечке медицинского анализатора состояния женского здоровья краснел жирнючий крест.
— Тест на беременность? — прошептала я, не веря увиденному.
А дама не промах, быстро охомутала белобрысого. Сама ни рожи ни кожи, а красавчика отхватила. И приёмчик стар как мир. Купила положительный тест на Земле и в подходящий момент вытряхнула из рукава. Видимо, царевна-лягушка у нас завелась. Но ничего, мы с неё три шкуры спустим. Будет знать, как из примерных мальчиков атипотиков делать и коллективную стабильность нарушать. А богатырь наш уши развесил, повёлся. Всем известно: невозможно это дело в космосе. Процесс изучен, результат нулевой, старайся не старайся. Не размножаются человеки, если вокруг проклятый вакуум, не положено. Сколько экспериментов провели, сколько животинки погибло: крыски, птички, рыбки. Взять хотя бы Ваську с Марфушей: три года летим — и ничего. И с Лизой ничего. Им-то сам Создатель велел и директор института космического плодородия, биолог Нильская Т.Ф. Долетим до пункта назначения, настроим ангаров — и пожалуйста.
— Вот только, я это, тут подумал, — замямлил облапошенный Коленька. — Сомнения у меня.
— Правильно, товарищ. Вы не беспокойтесь, мы всё решим.
— Правда, — оживился белобрысый. — Я верил. Сами понимаете, Даша — она не из технических, как я. Она умная.
— Понимаем, — кивнула я и подумала: «Ещё какая… Продуманная барышня!»
— Ей наукой заниматься надо, а дети — это заботы, без садика никак. Вы поможете с садиком?
— С садиком?
— Ну да, — кивнул белобрысый. — Можно заранее на очередь встать? Не знаете, места свободные есть?
«Да, Хьюстон, у нас проблемы, — подумала я, онемев. — Что ему ответить? Какой садик, для кого?»
— Даша испугалась, — продолжал белобрысый. — Рано, говорит, не женаты ещё, но я готов. Все эти, знаете, розовые пяточки и топ-топ, но нужен сад. Не подскажете, здесь отцов в декрет пускают? Я сам с малышом сяду, если совсем никак.
Комната наполнилась треском помех связи с головным управлением, а затем раздался голос генерала Разузнаева:
— Товарищ Надеждина, доложите обстановку. Нашли атипотика? Если наш, пакуйте и на базу.
«Стоцкая уже накапала на Землю, — подумала я. — Медаль ждёт, под ордена на блузе дырки рвёт. И кто из нас после этого выдра?»
— Как сказать, товарищ Разузнаев, — здесь человеку садик требуется, — доложила я.
— Какой ещё садик! — взревел Разузнаев, — Огородик ему не нужон? Вы там совсем в космосе ку-ку?
— Огородиком здесь не обойдёмся, пяточки там, топ-топ, — лепетала я несуразицу.
— Етить-колотить, вы там что, в открытый космос без скафандра выходили? Знал я, бабам в ВДРА нельзя. Чуял одним местом, но огородик — это и для тебя, Надеждина, перебор.
— Да не огородик — садик, детский садик, — встрял белобрысый. — И не сейчас, через год-полтора.
— Есть для кого? — сменил тон Разузнаев, и на экране высветилось его красное от напряжения лицо.
— А то, — довольно хрюкнул белобрысый. — Я, это, постарался. Где у вас тут камера, куда доказательством тыкнуть.
Коленька поднял над головой анализатор женского здоровья Даши, и кабинет погрузился в молчание. Генерал исчез.
«Разузнаев теперь мне голову снимет. Отправит на Землю. Буду год на перекладных добираться, а потом…» — думала я, уставившись на красный крест на моей карьере.
— Так какой же это атипотик, товарищ Надеждина, это наш парень! — загремело в кабинете, и на стене вновь появился довольный Разузнаев. — Вот же ж удумали — космический садик! Молодцы! Отсек для такого дела выделим. Да, товарищ Надеждина?
— Да, — кивнула я, думая о том, что вещей у меня один чемодан.
— Вы свободны, — посмотрел Разузнаев в сторону белобрысого, и я отчётливо услышала щелчок дверного замка, — А вас, Наталья Надеждина, я попрошу остаться. Приступайте к основному заданию. Атипотики — ерунда. Мы экипаж по особым характеристикам подбирали и вас для другого готовили. Столько лет ждали! Не зря я конструкторов упрашивал в живом модуле и в отсеке досуга уровень гравитации подкрутить да ещё один электростатический экран от радиации поставить. Вот и результат! Адаптация, скажу я вам, затянулась, но проект «Колыбель» вошёл-таки в активную фазу.
— «Колыбель», — хлопала я ресницами. — А как же Васька, Лиза и Марфуша?
— Это ещё кто? — свёл брови к переносице Разузнаев. — Выдры?
Я кивнула.
— Не положено им, контрольная группа. В административных отсеках дополнительных экранов нет. Дорого это, товарищ Надеждина, — демографию поднимать. Тут людя;м пайков по списку, а вы крыс решили размножать да по три порции скармливать. Нам снизу видно всё. Ты так и знай. Только биологу нашему ни слова, пусть Нильская помучается. Есть за ней один должок, — захохотал Разузнаев и тут же взял себя в руки. — Отставить выдрами заниматься. Разнюхайте — тьфу ты! — разузнайте, на сколько мест сад готовить, и пройдите ещё один курс ВДРА — воспитатель детский редкий аземной.