Близкий полдень фантастическая повесть

 Ровно в полдень незнакомец покинул пределы города, сжимая подмышкой плюшевого мишку. А наутро плач и стон неслись над местом, где только вчера звучал смех детей.

«Душу города унесли» – говорили люди…
(древняя легенда)
 
Пролог
Средняя полоса России. Зона. Центр
5 мая 2089
 
Совсем неожиданно для Ни Хохи анфилада комнат, влившись в один петлистый узкий коридор с прозрачными стенками, через несколько метров распустилась цветком– лепестком огромного зала. Его венчал как корона такой же прозрачный купол, через который четко просматривалось небо, усыпанное звездами. Ни Хоха посмотрела себе под ноги и ужаснулась, она стояла на многочисленных человеческих костях, только те были почему– то зеленого цвета, весь пол состоял практически из них.
Так вот, значит, какую участь приготовили для землян гости со звезд. Быть сорной травой под лапами могучих зверо богов… Ну нет, не бывать тому! Все машины, блоки и системы проводов, увиденные ею в зале, были по виду так гармоничны, так красивы. Ни Хоха поняла, что находится внутри космического корабля невиданных колоссальных размеров. Значит, дом маскировка их звездолета, он очень удачно спрятан здесь, дом теперь часть его, а сам звездолет – часть дома. Но при всем при том звездолет совершенно независим и может покинуть пределы Земли в любой миг.
Услышав голоса, Ни Хоха спряталась за одну из перегородок колонн, гигантским стеблем растущей ввысь к куполу. Голоса она узнала, они принадлежали «сумеречной хозяйке» в маске «Себека», покровителя нильских вод, и юноше в маске «Анубиса», начальнику охраны своей повелительницы.
– Можно сказать, мы провалили свою миссию, – железным тоном произнесла хозяйка, – и по возращений на Эгольцум нас ждет полная ликвидация.
– Хозяйка, ну кто мог подумать, что девчонка для поиска дома использует сушку, придуманную древними фантастами? Для меня самого полная неожиданность что она так быстро и легко вышла на нашу базу. Теперь у нас есть только один шанс помешать ей найти комнату и воспользоваться желанием самим.
 – Да, ты прав. И немедленно займись поиском артефакта, мне нужно это желание. Перерой в этом городе все бывшие детские сады, школы, квартиры, где некогда были дети, но найди! Кстати, нужно проверить, не имеет ли сталкер отношение к нашему артефакту.
– Для этого её нужно поймать, – вздохнул юноша.
– Она когда-то жила в этом городе, вот и узнай, где сейчас эта квартира. Действуй, а иначе я тебя сама ликвидирую.
Голос сумеречной хозяйки долго ещё звучал у Ни Хохи в ушах, все время пока она искала из дома-корабля выход. Выбралась она из него только к вечеру. На каждом этаже, на каждом углу, на всех ярусах хозяйка предусмотрительно расставила свою охрану, звероликих чудовищ. Битых пять часов Ни Хоха потратила на то чтобы найти обходной путь через посты и наконец нашла неохраняемое окно.
Она быстро шла по мостовой, мимо мертвых районов, искала путь к площади «Великих сомнений», там сушки и можно без труда телепортироваться к своему бывшему дому.
Нужно было во что бы то ни стало опередить пришельцев. Они уверены, что некая игрушка оставшаяся от старых времен способна исполнять мечты и желания владельца. Но правда это или просто красивая легенда, ещё требует проверки.
Ни Хоха перешла на быстрый шаг, затем на бег, ведь времени почти не оставалось. Вот-вот, и по её следам пустятся стражники, псы, ожившие скелеты, или ещё бог весть какая нечисть. Сумеречная хозяйка пойдет на любую гадость, лишь бы добыть желание своей погибающей цивилизации, и тогда Земля точно перейдет в её власть. Ни Хоха бежала и не сразу поняла, что дела её идут хуже, чем можно было предположить. Сбоку, снеся парочку домов в крошево, несся ей наперерез выросший до размеров небоскреба шакалоголовый. Каждый его шаг равен её сорока, не убежать!
Ни Хоха притормозила, за её спиной послышался отвратительный собачий лай. Генетически переделанные пришельцами псы! Те с которыми когда-то столкнулась в доме, это хуже, чем сама смерть! Но спасение пришло как всегда неожиданно, откуда не ждешь.
С противоположной стороны проспекта появился ещё один загадочный обитатель Зоны, которого она уже встречала. По росту тот ничуть не уступал шакалоголовому и был похож на средневекового рыцаря в доспехах.
Не успела Ни Хоха опомниться, как эти двое сцепились в яростной схватке, упали, покатились, подминая под себя всё: скамейки, деревья, брошенные когда-то хозяевами машины, в том числе и адских псов, что Ни Хоху особенно обрадовало.
Это была потрясающая, страшная, безумная и красивая схватка двух гигантов, двух представителей разных космических рас. Рыцарь вырвался из железных тисков пальцев шакалоголового, извернулся, ухватил врага за пояс, поднял в воздух и швырнул через голову, но, к несчастью, в ту сторону где находилась Ни Хоха. От могучего броска шакалоголовый два раза перевернулся в воздухе и, упав на асфальт, проехал по нему метров пять, срезав покрытие словно острейшей бритвой. Застыл, шагах в сорока от неё впереди.
Не дав врагу опомниться, Ни Хоха рванула в боковой переулок. Он, на счастье был слишком узок для пришельца но, жаль, вёл, как она помнила, не к её дому а к границе, где смыкаются центр и окраина. Только надежды её были тщетны, шакалоголовый вновь начал свое преследование врезавшись в переулок яростным тараном. Ни Хоха однако успела добежать до пограничного забора, перемахнуть через него и приземлиться рассчитанным движением на той стороне.
Пришелец появился с той стороны забора, раздосадовано махнул ручищей и затопал, сотрясая землю, назад. Его провожали изумленными взглядами патрульные. Они приблизились к Ни Хохе.
– Надо же, каких чудовищ порождает Зона! – воскликнул один из них.
Ни Хоха, осознав, что не отвертеться, протянула руки для наручников.
– Вы арестованы, вы имеете право хранить молчание, – сказал патрульный. – Вы обвиняетесь в незаконном пересечении запретной территории…
Патрульные повели Ни Хоху к тюремному гравитолету. Один из них всё время оглядывался, недоумевая, почему чудовище с той стороны имело голову древнеегипетского бога Анубиса. Это был профессиональный интерес, ведь по первой профессии он служил когда- то в Каирском музее египтологом.
 
Часть первая
Потерянный город

Окраина 17: 15. Предложение
 
Осознав, что выхода нет, Ни Хоха прыгнула прямо сквозь огромное стекло, превратив его во взрыв осколочного крошева. Приземлилась, перекувыркнулась через голову и, вновь вскочив на ноги, подбежала к краю крыши небоскреба. У нее перехватило дух. Было всякое, но такое впервые! Враги, однако, приближались. Где-то внизу, не очень далеко завис гравитолет. Мгновенно, цепко и чутко оценив ситуацию, как могла только она – воспитанница спортивно-спартанской школы XXI века – ни Хоха тут же сделала шаг в бездну.
И вовремя! Едва она прыгнула, то место, где стояла, пронзила шипя, парализующая мини ракета. Времени на то, чтобы остаться в живых, у нее не много ни мало сорок шесть этажей.
Это был немыслимый, просто шикарный по красоте трюк. Прыгнуть с небоскреба без парашюта, рассчитывая только на то, что спасительный гравитолет не рванет предательски с места, это ж какую нужно иметь отвагу и дерзость!
Ни Хоха приземлилась на крышу машины, до пронизывающей боли ободрав колени, сотрясая маленького летуна до основания, нокаутировала неосторожно высунувшегося из кабины пилота, перебралась к панели управления и взяла его в свои руки. Но улетать ей расхотелось. Сделав круг над площадью, она приземлила машину прямо в её центре и устало положила голову на панель управления. Её со всех сторон окружал спецназ. К машине Ни Хохи подлетел другой гравитолет, из которого вышел уже давно ей знакомый полковник. Он постучал в стекло.
– Я устала от вечного бегства, – сказала Ни Хоха, – сдаюсь, господин полковник.
– Нет, в этот раз мы ловили тебя для другого, – ответил полковник, – выйди, поговорим как боец с бойцом на равных.
Ни Хоха вылезла из машины, огляделась, они нагнали немерено солдат, дабы ловить только её одну, выходит, положение более чем серьезное.
– Только давайте по сути дела, – твердо сказала она.
– Хорошо, арестовывать на этот раз мы тебя не будем. Да и бесполезно, все равно сбежишь в свой проклятый город. Что тебя так манит туда? Неужто пресловутая легенда о комнате желаний?
– Не лукавьте, вы лучше меня знаете, что комната не легенда. Вы как-то спрашивали, почему это «Центр» пропускает в себя не каждого. Да просто всё проходит тот, кто прилагает усилие к тому, чтобы получить желание. Повторяю: усилие! А вы его не прилагаете, и потому противны мне, полковник, что намерены получить его чужими руками. А ещё проходит тот, кто любит город без корысти…
– Ах, какая правильная, – оборвал её полковник, – всё, хватит проповедей, к делу. Он вытащил из планшетки три фото и протянул ей.
– Что это? – спросила она. – Эти трое выбраны нами из десяти тысяч кандидатов. Жесткий отбор. Только к этим троим город оказался благосклонен. Ты станешь их проводником, не возражай так сразу, я попытаюсь объяснить.
– Юноша, женщина, и мальчик? – спросила Ни Хоха, разглядывая фото.
– Да, все дело в том, что один из них не человек, то есть нечто, искусно прячущееся под оболочкой человека. Невиданная концентрация энергии. Эксперты полагают, что это существо есть психофизическая душа темного города, она пряталась здесь в новом городе, и теперь её или его, или нечто нужно вернуть на место. Проблема в том, что мы не знаем кто из этих троих душа, ведь они все излучают эту энергию. Ну как задачка, а?.
– Ничего. Пожалуй, я соглашусь. Соскучилась по «Центру», там по крайней мере всё просто: свой – чужой, чужой – свой. Или ты, или тебя. Я свободна?
– Да тебе позвонят и скажут, где встреча с этими людьми. А время отправления и всё остальное обговоришь с ними сама. Если у тебя получится упорядочить «Центр», президент назначит пожизненную пенсию, простит все грехи и побеги.
– Да ладно, не нужно пенсии, – иронично ответила Ни Хоха. Она развернулась и пошла прочь молча, гордая, независимая, очаровательная дикарка, девушка-воин, породившая о себе бездну легенд, и не только в России.
– Какая девушка, какая… – сказал ей вослед полковник, – эх, был бы я лет на сорок моложе…
Ни Хоха на полпути обернулась, и сказала почти без издевки:
– Лет на сорок? Даже в этом случае, полковник, у вас не было бы никаких шансов…

Три дня спустя. Окраина. 19:00

Раритетный телефон прозвучал надрывисто и тревожно несмотря на то, что давно был отключен за неуплату долгов. Нехотя Ни Хоха протянула руку к трубке, ничего хорошего подобные звонки не предвещали. Во-первых, никто не знает, что она поселилась в гостинице. Во-вторых, её могут разыскивать с работы и, если это так, волей неволей придётся выслушивать скучные нравоучения шефа. Ёе опасения действительно подтвердились.
– Капитонова, – голос шефа был чуть приглушен, – ты почему пятый день не появляешься в газете?
– Извините, Никанор Иванович, но с журналистикой я покончила навсегда, завтра приду за расчетом, и пока, до встречи.
Ни Хоха со всего размаха стукнула телефон об стену, во все стороны брызнули мелкие электронные детальки, собравшиеся затем на полу в ящерку, только она её не заметила. Ни Хоха подошла к запылённому зеркалу. Пред ней предстала очаровательная, но по внешнему виду очень уставшая и давно забывшая о сне и покое дикарка.
Меховая курточка с закрепленным поясом, на котором висят ножны с личным именным ножом. Под курткой теплая удобная олимпийка с размашистой модной надписью «СЛАВА ОЛИМПИАДЕ 2094 года».
Только мечту об олимпиаде придется напрочь стереть. Копна густых, ярко-рыжих волос с волнистой челкой, зачесанной на лоб, перехвачена тесёмочкой.
«Боже, неужели эта скелетообразная женщина тридцати лет, с черными кругами под глазами имеет какое-то отношение ко мне?»– ужаснулась она.
С улицы доносились крики, ругательства, там кто-то опять затеял митинг. Пусть, теперь ей не до политики, впереди отставка, и пусть хоть кто-то попробует побеспокоить.
Заперев свой номер, она спустилась на лифте вниз в холл гостиницы. Здесь было достаточно многолюдно. Люди размещались кто где мог: на полу, на диванчиках, на креслах, некоторые целыми семьями.
Туристы едут в этот город постоянно, всех влекут чудеса темного города, и многие хваткие обитатели окраины на этом неплохо зарабатывают.
Ни Хоха никого не осуждала, потому что и сама неоднократно зарабатывала неплохие деньги продажей артефактов оттуда.
Опытным взглядом наблюдателя она отыскала в многолюдной толпе своих. Паренек с фотографии был в неуместной среди данной обстановки белоснежной сорочке, ворот которой был, по мнению Ни Хохи, расстегнут до неприличия низко. Паренек, сидя на корточках, дремал в дальнем углу холла, его лицо было красиво и аристократично, но между тем возникало ощущение, что пред тобой лицо идиота.
Возле Ни Хохи остановилась группа девочек-школьниц в темно-коричневой ретро форме с белыми передничками. Шарики в руках, счастливые сияющие лица юности. Ни Хоху всегда забавляла эта ретро-мода.
В её время было иное: школьники щеголяли в римских или древнегреческих туниках, в пышных платьях восемнадцатого века, сама увлекалась. Присмотревшись к одной из девочек, Ни Хоха с изумлением узнала в ней женщину с фото.
– У вас выпускной? – спросила Ни Хоха девочек.
– Да-да, – хором загалдели счастливые выпускницы. Девчонки убежали, а та самая с фото осталась, с другой стороны холла её позвала женщина, и Ни Хоха поняла, что это мать и дочь, похожие как две капли воды. Мать негромко отчитывала дочку за внешний вид, хотя у той вроде все было в порядке.
– Застегни ворот, Грезда, – недовольно говорила мать, – моя вторая половина не должна быть такой, я себе такого не позволяла никогда. Женщина выглядела очень молодо несмотря на такую взрослую дочь и была очень хороша собой. К тому же в её руках был ещё и сверток с новорожденным ребенком. Лицо было необыкновенно светлым, но между тем и печальным.
– Мам я не желаю быть чересчур правильной как ты, – ответила девочка, – ненавижу застегнутые воротнички, правила и догмы, к тому же я всегда должна быть готова покормить дочку, дай мне её.
Ни Хоха, не раздумывая долго, подошла к ним.
– Это, очевидно, вы? – сразу догадалась женщина и улыбнулась теплой, располагающей улыбкой.
– Не ругайте девочку, – попросила Ни Хоха. – Бунтарство присуще её возрасту, я сама была такая же пятнадцать лет назад. Ни Хоха оглядела холл, но все диваны, стулья, подоконники заняли туристы, посадить женщину было решительно негде. Тогда она протянула дочери женщины ключи от своего номера, и видя, что та смущена, строго сказала:
– Без обсуждений! Мы сейчас привлекаем излишнее внимание, что нежелательно. Поднимитесь, уложите спать ребенка и отдохните сами, я скоро вернусь, номер 306, шестой этаж.
Выйдя из гостиницы, Ни Хоха пересекла плотный поток митингующих по какому-то поводу, пришлось изрядно поработать коленками и локтями. Правительство, кстати, на подобное и внимания уже не обращало. Ни Хоха все подобное обьясняла близостью «Центра». Только оттуда, из зоны опустошения и мрака, где царит порожденный ноосферой человеческого и прочего негатива ужас, все чаще налетали ветры, несущие жителям не только «Окраины», но и почти всей средней полосе России эпидемии помешательств.
И правительство, и учёные были бессильны. Темный город разрастался как раковая опухоль на теле страны, тесня «Окраину», отодвигая её к берегам искусственного моря.
Ни Хоха хорошо помнила, несмотря на толком ещё не прошедшую амнезию, то время, когда город взбунтовался против собственных обитателей. Автомобили, фонари, акведуки, монорельсы, дома превращались в кровожадных чудовищ и набрасывались на хозяев и мирных прохожих. Улицы и скверы наполнились призраками, в коих без труда угадывались герои бестселлеры страшилки, которыми в свое время были завалены книжные лотки.
Фонтаны, река, аквапарки вместо воды наполнились человеческой кровью. Началось массовое бегство, паника, исход. И вскоре беглецами был выстроен брат-близнец покинутого города, хотя он был гораздо меньше в размерах. Второй город получил название Окраина. Вход же в первый был закрыт и запрещен под страхом смертной казни.
Закрытый город стали называть Центр. В закрытом городе осталась горстка упрямых людей, не пожелавших бросить свою родину на откуп монстрам. Одним из них был отец Ни Хохи.

Отец Ни Хохи. Центр, 19:55. Тот же день

Николай был заметно встревожен. Сегодня он обошел двадцать улиц и переулков призрачного города, но нигде не встретил даже намека на обычно чрезмерно активных призраков. Так вроде бы всё как обычно, гудит в остовах небоскребов ветер, завывая как-то очень по-особому хищно и дико. Кричат в вышине не пожелавшие покидать насиженные места многочисленные птицы. И хорошо, что кричат, без этих звуков в мертвом городе можно запросто с катушек съехать, особенно если уже три часа бродишь среди страшной пустоты и запустения совсем один.
Николай отгонял страх мыслями о дочери, последний раз они виделись три месяца назад, когда Ни Хоха приводила в зону отчуждения группу. Вообще Николай страшно переживал по поводу того, что дочь выбрала столь опасную профессию. Но сталкерство, скорее, не профессия, а образ жизни, в далекой юности он прочел книгу давно забытых в XXI веке фантастов Стругацких «Пикник на обочине». Там тоже была Зона. подобная этой, только не в городе, а за его пределами. Она как магнит притягивала к себе особых людей, «сталкеров», те не могли жить без риска, тайн, и несмотря ни на что шли в зону как во имя искупления, хотя их там почти всегда ждала гибель.
Николай остановился пред остовом собственного дома, где когда-то прошли ещё со всей семьей лучшие годы его жизни.
Николай развелся с женой, когда дочери было четырнадцать, он до мельчайших подробностей помнил события того рокового года. Поднялся по частично обрушенной лестнице в свою опустевшую квартиру, сел на гнилой диван, устремив взгляд и на стену, и в прошлое одновременно. Стена когда то была полна фотографий, когда-то…
– Папка это мне? Спасибо, милый…
Трехлетняя Нихошка смотрела на него из прошлого ясными голубыми глазками, в которых читалась глубокая благодарность. Прижимала к себе не современного, сложного по исполнению, начиненного электроникой мишку из плюша, а простого потрепанного, рваного, с глазами-бусинками, по-человечески грустными.
– Вот, доча, этим мишкой играла ещё твоя бабушка, – сказал он ей, – пришло время нам попрощаться, сегодня мне уезжать далеко… Тогда он уходил в первый раз, но через год вернулся, а затем вновь ушел через десять лет, и уже навсегда. Прервав поток воспоминаний, Николай прошел на кухню, и здесь увидел то, от чего пришел в полное замешательство. На столе сидел тот самый мишка, которого он подарил дочери почти двадцать лет назад. Но ведь она говорила, что эта игрушка потеряна ею навсегда. Не в силах это осознать, Николай протянул руку и, потрогав выцветшую шерстку игрушки, ахнул.
Под шкуркой медвежонка отчетливо прослушивалось сердцебиение. Отдернув руку, ужаснувшись он попятился назад к двери. Как же он забыл, что инициатором обеих их с Мартой разводов был именно он. Как же забыл молящие глаза трехлетней Нихошки, и её же, четырнадцатилетнюю, горящую ненавистью к нему, двойному предателю.
Ему напоминает город? Может быть, и ходит в эту страшную зону раз за разом его дочь, дабы обрести утраченную связь с ним? Пытается найти старого медвежонка, хранящего тепло рук отца. Игрушка для нее глобально важна, и она будет искать её, пока не отыщет.
Николай повернулся, чтобы выйти из комнаты, но не успел, из полутьмы, укрывающей брошенный дом, навстречу ему шагнули три звероликие фигуры. Монстры были выше его головы на три и имели вид столь впечатляющий и грозный, что сразу стало понятно – бегство бесполезно.
– Да, это он, её отец, – сказал шакалоголовый, – а артефакт там на кухне. Монстры одновременно нажали какие-то кнопочки возле шеи, и он с облегчением увидел, что звериный лик была лишь маскировкой. Маски открылись и под ними обнаружились человеческие лица. Одно из них принадлежало красивой молодой девушке.
– Ну наконец-то! – воскликнула девушка, – ведите! Ведите меня к артефакту, мне как воздух нужно то желание. Папаша нам больше не нужен, убейте его немедленно. Двое направились на кухню, а третий взял Николая на прицел, собираясь выстрелить. – Постойте, – попросил Николай, – выслушайте, дело в том, что артефакт, по легенде, исполняет желание только того, к кому расположен, и не факт, что ими являетесь вы. Для полного свершения этого таинства нужны те, кто когда-то имел отношение к нему, поймите. Нужен я, и нужна моя дочь, да и вообще не факт, что это тот самый медвежонок!
Из кухни вышла разочарованная девушка.
– Нет, – сказала она, – медвежонок тот, но исполнять желание не хочет. Видимо, действительно нужна девчонка. По моим сведениям завтра она приведет сюда очередную группу, активизируйте все силы тьмы этого города, поймайте её, мы заставим её выполнить только наше желание!
Николай, услышав такую наглую самоуверенную фразу, не выдержал и расхохотался. Заставить его дочь сделать что-то против её воли? Знали бы они, с кем имеют дело… Огненный заряд из бластера пришельца в один миг оборвал его жизнь. – Дурак, – разозлилась девушка, – вечно торопишься, мы бы взяли его, и тогда девчонка точно пришла бы к нам в руки!
– Сами же приказали убить, – разозлился пришелец.
– Ладно, забыли, дел полно, тело оставим здесь, может, она придет за ним. Медвежонок тоже пусть сидит на своем месте.
В это самое время товарищи Николая искали его и не находили. Переживали, томясь нехорошей тревогой и думая о том, что скажут Ни Хохе, которая вот-вот явится в город.

Продвижение в центр. Ни Хоха и ведомые. 19:15. Следующий день

Тимофей выпроводил последнего посетителя из бара, крепко-накрепко запер дверь и быстро вернулся в задние комнаты. Там за круглым столом собралась большая компания. Молодой парень в белой рубашке и накинутой поверх её кожанке крепко прижимал к сердцу рюкзачок. Женщина без ребенка на руках. Ребенка, к изумлению Ни Хохи, чуть в сторонке, не обращая ни на что внимания, кормила грудью дочка женщины, крепко прижимая к широко распахнутому вороту школьного платья. «Так вот чей это ребенок», – подумала Ни Хоха. Мальчик весьма философского вида в очках с толстыми линзами как великое сокровище не выпускал из-под мышки фолиант в серебристом тиснении. Тимофей разлил по кружкам и пиалам обжигающий чай, придуманный специально для поддержки бодрости.
Все были и взволнованы и возбуждены, до выступления в путь оставалось около получаса. Тогда Нихоха взяла свое слово как главная.
– Друзья, я проводник, я открываю вам дорогу к заветной цели, у каждого из вас она своя, и я уважаю право вашего выбора, но требую своего, а именно: железного послушания. Это территория, где обычные земные представления теряют смысл, и никто не может знать, доживет ли он до утра. В зоне почти каждые десять секунд не похожи на предыдущие, а я отвечаю за ваши жизни. Есть вопросы?
Вопросы не возникали, все понимали вернуться домой суждено не каждому, но и отказаться от подобного приключения было не под силу никому из присутствующих. Ни Хоха смотрела на девочку с младенцем, что-то в ней ей не нравилось. Женщина перехватила её взгляд и улыбнулась:
– Госпожа Ни Хоха, это не совсем моя дочь, она клон.
«Наверное, впервые в жизни я засомневалась», – подумалось Ни Хохе.
 Рассуждая, она не заметила, что под её ногами прошмыгнула ящерка, составленная из деталек разбитого телефона.
В 19:48 вереницей вслед за проводником все вышли из калитки заднего двора и глухими переулками добрались до квартала ветхих двухэтажек Окраины. Обитатели этих мест – бомжи и наркоманы – смотрели на группу недружелюбно, но подойти к ним ближе не решались, знали, на чьей стороне перевес, многие же так и вовсе были знакомы с железными кулаками Ни Хохи.
За кварталом трущоб переулок уперся в будку пограничного поста. Им навстречу вышел Тимофей, пограничник и бизнесмен, хозяин бара. Вся троица с благоговением смотрела на очертания мертвого города, проглядывающие из-за массивного забора. Его когда-то построили специально, дабы обозначить грань, отделяющую старый город от нового. Отсюда просматривались лишь верхушки небоскребов, но и они производили весьма гнетущее впечатление.
Вздыхая и звеня ключами, пограничник Тимофей долго отпирал массивный замок старой конструкции, будто не желал их пускать. Открыл.
Ни Хоха, одарив дядю поцелуем, первой вошла в темный коридор, границу вот так легально она переходила впервые, а до того – как попало и где попало. За ней последовали остальные, и Тимофей поспешил захлопнуть и запереть дверь.
Пройдя по черному тоннелю, маленькая группа очутилась на чем-то, напоминающем танцплощадку середины прошлого века, со всех сторон окруженную диким разросшимся кустарником. Они быстро покинули пределы площадки. Обернувшись, шедшая последней женщина с тоской посмотрела на чернеющее среди кустов жерло тоннеля.
– Никто из оглядывающихся назад не достоин, – процитировала Ни Хоха, будто увидев происходящее спиной.
Женщина вздрогнула и возражать, хоть и хотела, не стала. Они пробирались через дико разросшийся кустарник, когда-то это была то ли оранжерея, то ли сад. Огромные, дикие, злые колючки царапали ноги, рвали одежду.
– Потерпите, – сказала Ни Хоха, – выход скоро. Но тут же сама внезапно остановилась резко, предупредительно вскинув руку. Впереди белело пятно просвета, выход из оранжереи, но внезапно то пятно перечеркнула страшного вида тень. О том что это динозавр, Ни Хоха смогла понять сразу, по выступающим из нее выростам, и шипам.
– Динозаврус, – вот не думала, что он вернется сюда, – воскликнула Ни Хоха. – Чем это нам грозит? – тревожно спросила женщина.
– Стать великолепным ужином, – съехидничал парень.

Монстры. 20:45. Центр

Впереди их ждало первое страшное приключение. Пройдя ещё немного, они вышли из полутьмы оранжереи на широкую пластиковую - вакуумную дорогу центрального проспекта.
– Видите? По бокам проспекта два католических костела как стражи, – сказала Ни Хоха, – и возле них берет начало проспект, пересекающий весь город с севера на юг. Когда-то эти культовые строения были визитной карточкой города, нигде больше в России вы подобного не встретите, два костела и рядом будто близнецы.
– А та тварь не вернется? – осторожно спросил мальчик, – ну, которого вы упоминали…
 – Динозаврус? Вполне вероятно, он появляется внезапно словно из ниоткуда и, кстати, может вселиться во что угодно. Проходя мимо костелов, юноша с изумлением отметил что их выступы украшают те же жуткие химеры, что и на соборе «Парижской Богоматери». Он о нем курсовую писал.
«Только бы не ожили, б-р-р», – собрав все свое мужество в кулак, Клуст двинулся вслед за друзьями и только пройдя между костелами, оглянулся назад, так как шел последним и ахнул. Один из костелов внезапно сжался, трансформировался и стал похож на древнего тиранозавра. Земля задрожала от тяжелой каменной поступи. Тварь, похожая и на костел, и на динозавра одновременно, состоящая из различных деталей такого костела – витражи, башни и прочее, стремительно догоняла их, раскрыв по полной жуткую пасть-пещеру входа.
Ни Хоха крикнула оцепеневшему от страха Клусту:
– Уводи всех, я им займусь, ну очнись!
– Бегите, – сбросив оцепенение, крикнул Клуст остальным, – я с Ни Хохой. Мальчик и женщина бросились бежать.
– Видишь, на том месте, где предположительно у него сердце, огромное окно-витраж? – крикнула Ни Хоха на бегу, – прорываемся туда. Его можно убить только изнутри…
Как яростные тараны они с Клустом, еле увернувшись от зубов твари, врезались в огромное стекло-витраж, превратив его в осколочный порошок. Ни Хоха успела передать ему один из своих клинков, и вовремя.
Внутри на них набросилась целая стая чего-то склизкого, мохнатого и очень клыкастого. Тварей было не меньше пяти десятков, ошалев от ярости, Ни Хоха и Клуст рубили их, секли, клочья шерсти, конечности, и осколки зубов как туман заполонили все вокруг, они с головы до ног были забрызганы черной, вонючей кровью.
Вскоре с тварями было покончено.
– Успели ли наши убежать? – тревожно спросила Ни Хоха.
– Надеюсь, – ответил Клуст. – Скажи, а что может быть сердцем подобной твари?
– Если это оживший костел, тогда алтарь. Однако сколько негативной энергии здесь, голова просто раскалывается.
Пробежав узким коридорчиком и очутившись в месте, где когда-то проводились Богослужения, они увидели вместо традиционного по католическому канону распятого на кресте Христа огромного змея, свернувшегося возле алтаря тугими кольцами.
– Эта тварь и нам не по зубам, – раздосадованно сказала Ни Хоха.
Змей стремительно метнулся к ним, но внезапно из темноты выдвинулась ещё более жуткая фигура. То был великан с головой, похожей на мохнатый шар, так он зарос, глаза-щелочки горели плотоядным огнем, притом одет он был в сутану священника.
– Ну всё, с меня хватит! – резко сказала Ни Хоха, достав из сумочки гранату. – Клуст, по моей команде беги что есть сил к выходу, тут жарковато будет.
– Взрывать памятник архитектуры?!
– Адов памятник, беги!
На их глазах великан, чавкая и сопя, пожирал змея.
Ни Хоха, установив время, швырнула гранату в алтарь возле них. Они с Клустом выскочили из отверстия в теле Динозавруса буквально за секунду до того, как прогремел испепеляющий взрыв, и бросились на землю.
Тут же над ними пронеслись части собора-динозавра, влекомые взрывной волной. Ни Хоха приподняла голову, услышав отчаянный крик. Неподалеку мальчик и женщина бились в железных тисках робота, составленного из телефонных деталек, но похожего на большую ящерицу, очень большую.
«Посланец от полковника», – догадалась Ни Хоха. Выверенным годами движением выхватила бластер и всадила в подобие головы робота почти всю обойму.
Голова-трубка с шипением расплавилась, и железные когти-манипуляторы разжались, выпустив пленников.
Те кинулись к Ни Хохе. Только и без головы робот-разведчик не думал сдаваться, выпустив из чрева дополнительные манипуляторы и став похожим на гигантского богомола, он метнулся к группе как разъяренный лев. Ни Хоха и уловить не успела, как робот настиг её и сжал захватами так, что было трудно дышать. Из тела его выползла металлическая игла и упёрлась Ни Хохе в живот, причиняя невыносимую жуткую боль.
Из передатчика внутри робота слышалось, как за много километров отсюда в своем кабинете хихикает полковник.
– Одна моя команда, Капитонова, и всё, игла проползет чуть дальше. В этот момент что-то большое сверху оторвало робота от Ни Хохи.
Это тоже было металлическое существо, но раза в три больше первого, он смял шпиона, словно бумажный пакетик, и тот сразу превратился в груду металлолома. Потом отшвырнул его к обочине, как ненужный хлам, козырнул Ни Хохе и тяжелой поступью, заставляющей дрожать землю, затопал прочь. Все в группе были просто ошеломлены.
– Надеюсь у вас навеки пропало желание отходить от меня хотя бы на шаг, – проворчала Нихоха, пнув каменную голову динозавруса.
Дальше шли абсолютно молча. Повсюду им встречались небоскребы с развороченными и взорванными верхушками, будто на город падал фантастический метеоритный дождь, порушивший и поломавший всё вокруг.
– Нет, метеориты здесь не падали, – будто читая мысли своих подопечных, произнесла она. – Причина, что город мертв, в ином, но в чем точно, затрудняюсь ответить. Они свернули в узкий переулок, по бокам которого с обеих сторон тянулись магазины с разбитыми витринами, за которыми стояло великое количество манекенов. Казалось это походящим или нет, они были точно живые, глаза горели адским плотоядным огнем.
– Ни в коем случае не смотрите им в глаза, – предупредила Ни Хоха. К счастью, на этот раз обошлось.
Наконец она подвела группу к одному из зданий.
– Одно из мест в городе, где можно отдохнуть, не опасаясь чудовищ, кроме Обители, разумеется. Это бывший стереокинотеатр, когда-то я ходила сюда с отцом смотреть шедевры навеки канувшего в прошлое кино. Кстати, тут всё до сих пор работает, смотрите, не знаю почему, но тьма над данным местом не властна.
Ни Хоха включила один из фильмов, свой любимый о сталкере и Зоне, что как никогда было ей близко. Лысый человек, похожий на бомжа, как раз объяснял с экрана, почему он раз за разом приходит в это место, ставшее для иных проклятием, а для него лично искуплением.
– Грустно, – сказала женщина, – все эти люди умерли сто лет назад, а вот образы живут. Почему?
– Но любой творящий так или иначе провидец, – вступил в разговор мальчик, – образ – это сила, сотрясающая миры. Он может послужить к разрушению, как здесь в темном городе, или же к созиданию, ну, как в этом старом фильме…
«А он не так прост, как кажется, – подумала Ни Хоха, – откуда знает про образ, что именно он причина всего происходящего здесь. Даже я этого не знаю, хотя должна, обязана даже…»
Мальчик поднялся, подошел к стене и начертал на ней куском угля:
«Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми, и добрым с жестокими».
– Это ты о себе пишешь? – спросила Ни Хоха. – Это я пишу за всех, и о себе, наверное, тоже, – загадкой ответил он ей.
Ни Хоха глубоко вздохнула и повернулась к Клусту:
– Слушай, ты отважно сражался там в ожившем здании, хотя спортивного впечатления вовсе не производишь, не ожидала.
– К спорту я действительно не имею никакого отношения, – ответил Клуст, – вообще я по профессии художник-авангардист, потому и в зону пошел, мне желание не нужно, мне необходимо, пожалуй, воскресить угасшее вдохновение, а зона как нельзя лучше для этого подходит, что может быть авангарднее этого города?
– Да, пожалуй, – согласилась Ни Хоха. Тут раздался отчаянный крик Грезды. В зал кинотеатра вбежал робот-телефон-ящерица, правда, в сильно помятом, практически искалеченном виде, и размером примерно с некрупную собаку. Грезда кричала напрасно, потому что, сделав несколько шагов, робот будто пьяный завалился набок. Ни Хоха подскочила к затихшему роботу и, щелкнув крышку на панели, запустила пальцы в переплетение разных схем и проводов.
– То-то будет вам, полковничек, подарок, – приговаривала она. Уже через минуту, получив благодаря искусству Ни Хохи подчинять своей воле сложную по устройству электронику, перед изумленной троицей предстала трансформирующаяся из ящерки птица. Ни Хоха была несказанно горда собой. Птица расправила крылья, состоящие из тугих переплетений проводов.
– Доставь полковнику подарок, – сказала Ни Хоха и сунула в углубление под крыло запрограммированную мини-бомбу. Робот-птица тут же выпорхнул в окно будто его и не было.
– Почему они хотят нас убить? – с тревогой спросила Грезда.
– Никому не ведом ход мыслей политиков, – ответила Ни Хоха, – не стоит и голову ломать. Поспите, у нас завтра трудный день, над этим местом темный город не властен, потому ночь проведем спокойно.
Утром маленький отряд вновь выступил в путь, но успел пройти совсем немного.
– О боже, смотрите! – воскликнул Клуст. Ни Хоха отодвинула его и осторожно выглянула из-за угла. На площади кипел кровопролитный бой. Это были крысы, но какие! Очень очеловеченные, прямоходящие, ростом примерно с годовалого ребенка, они были облачены в доспехи и латы наподобие рыцарских. По площади реками текла скользкая крысиная кровь, летали в воздухе отрубленные головы, лапы и прочие части тела, свистели копья пробивая латы.
– Значит, мать крыса вернулась, – сказала Ни Хоха. – Очень плохо, нам предстоит противостоять не только фантомам, но и крысам а они устрашающие противники.
– Почему они так похожи на людей? – с ужасом спросила Грезда. – Готовятся занять наше место, – ответила Ни Хоха. – Вот что, возвращаемся в стереокинотеатр, там вы будете ждать моего возращения, и без возражений! Не вернусь – пробивайтесь в обитель, тут всего полквартала.
– Ты вернешься, Ни Хоха, но возьми нас с собой.
– Нет, я не имею права рисковать вашими жизнями, эти крысы что-то вроде гестапо Второй мировой или даже похуже, нет и нет…
Оставив позади стереокинотеатр, Ни Хоха бежала знакомой ей одной улицей, туда, где, по её мнению, была новая резиденция королевы крыс. Её следовало уничтожить, она была маткой, сверх меры плодящей крыс-солдат, которые потом активно начинали уничтожать друг друга, несмотря на то, что являлись родными братьями и сестрами. Неистребимой жаждой убивать эти создания ни могли сравниться ни с кем в темном городе.

Опера для крысы с огнеметом.

Так быстро она никогда не бегала, менее получаса – и вот пред ней здание бывшего оперного театра, где когда-то пела её мама. Именно здесь в прошлом году мать-крыса создала свою резиденцию, отсюда и была изгнана с позором Ни Хохой.
Это было одно из самых славных и удивительных приключений её жизни, и вот чудовище вновь вернулось. Ни Хоха, проведшая в этом театре все детство и часть юности, знала все проходы и выходы, но понимала, что теперь везде будет охрана. К счастью, ей удалось незаметно проскочить мимо внешней, стоящей у центрального входа, охраны благодаря тому что те так азартно играли на ступеньках в карты, что не замечали ничего вокруг. Ни Хоха бежала по анфиладе хорошо знакомых комнат, проходов и коридоров покинутого крыла здания, здесь охраны не наблюдалось, но вторая половина охранялась хорошо. Там придется повоевать. Все время пока она бежала, до нее долетали мощные звуки идущей на главной сцене оперы, крысы ведь обожают оперу. Наверное, вся их знать сейчас там, и то означает что большая часть охраны сосредоточилась вокруг зала, где идет спектакль. Ни Хоха прислушалась, на миг ей показалось что рядом кто-то тяжело дышит, резким выпадом рванув копье, выползшее из темноты, на себя, она заставила-солдата крыса отлететь к стене. – Не убивай, – завыл крысеныш. Ни Хоха опустила отобранное копье.
– Инкубатор! Покажи, где он, и будешь жить. Крысеныш проковылял к стене на ватных лапах и что-то там нажал, неожиданно стена разъехалась, открыв проход, ранее ей неизвестный.
– Ничего себе! – воскликнула она. Сзади раздался зловещий презренный писк, они её выследили! – Быстро закрывай проход, – крикнула Ни Хоха. Они очутились в длинном коридоре, по обеим сторонам которого стояли в нишах массивные статуи зверобогов, сурово взирающих сверху на муравьишек, осмелившихся потревожить их покой.
– Те знают о проходе? – спросила Ни Хоха.
– Нет, они простые солдаты, а я капрал.
– Не вздумай привести меня в ловушку, умрешь, вперед…
– Вы же были здесь в прошлом году, верно? – спрашивал плененный на бегу, – я помню…
– Постой, что-то не так, – прервала его Ни Хоха. В тот же миг в пол прямо перед ней вонзилось каменное копье, уйдя в него прямо до середины, такова была сила страшного удара.
Пятиметровый каменный Анубис сошел с пьедестала, и под его многотонными ногами прогнулся пол, он состоял из камня, и живыми у твари были только глаза, горящие огнем ненависти, рожденной в глубинах преисподней, но Ни Хоха уже бежала посланцу ада навстречу, не на ту нарвался, ты, адский пес. Их в спортивной школе учили бегом взбираться на десятиметровую стену, а уж пять метров вроде какого-то пустяка.
Ни Хоха буквально взлетела по ноге и по животу ожившей статуи, параллельно успевая уворачиваться от пытающихся ухватить её не очень ловких каменных пальцев, она видела перед собой одну цель – глаза твари – и у нее получилось.
Залповая очередь, которую она выпустила по глазам уже с вытянутого рыла, ослепила чудовище, и оно обиженно взревело громовым рыком, оглушив Ни Хоху. Одновременно она круговой очередью обстреляла пол вокруг монстра, и тот всей своей многотонной массой рухнул вниз, куда-то в давно заброшенные подвалы театра, и разлетелся от удара на части. Ни Хоха же свершила свой лучший в жизни прыжок: с рыла твари она умудрилась прыгнуть так, что, пролетев над образовавшейся ямой, спокойно приземлилась на той стороне, где ждал её крыс. Тот смотрел на все происходящее, открыв от изумления пасть, с немалым восхищением.
– Тварь охраняла вход в инкубатор, – сказал он, – собственно, мы уже пришли. Но предупреждаю, инкубатор очень хорошо охраняется даже помимо каменного стража.
– Скажи, вы поклоняетесь зверобогам? – спросила Ни Хоха. – Ты лично видел их?
– Они создали нашу расу, – ответил крысиный капрал. Ни Хоха вытащила из портупеи и вставила в бластер новый заряд – самую мощную матрицу – перед тем, как ворваться в бывшую гардеробную, где теперь таился инкубатор.
– Спрячься, – грозно приказала она капралу. Как разъярённая фурия ворвалась Ни Хоха в инкубатор, поливая огнем опешивших и не успевших ничего понять стражников. От мощного трассированного огня её бластера по коридору летали части крысиных тел, лапы, хвосты, морды. Благо, у крыс не имелось огнестрельного оружия, а их примитивные копья ей особого вреда причинить не могли. Идущая сквозь огонь, она буквально выкашивала крысиный народец как сорную траву.
Но крысы и есть крысы, они катились к ней со всех сторон: из боковых комнат, из ответвленных коридоров, подобные разбушевавшимся волнам во время океанской стихии.
Ни Хоха отбрасывала эти волны назад, но это мало помогало, их, казалось, становилось всё больше и больше.
Но в какой-то момент полчища отступили, и вокруг неё стало тихо, остался лишь один почему-то следующий за ней по пятам капрал. Воспользовавшись передышкой, Ни Хоха перезарядила обойму.
– Почему они ушли? – спросила она капрала.
Ответ до нее долетел со стороны концертного зала, нечто чарующее, завораживающее, то, чего она не слышала со времен, когда её мать, оперная певица, собирала в этом дворце аншлаги, просто голос неба.
– Кто поёт? – поразилась Ни Хоха.
– Поет наша королева, – ответил капрал, почему-то резко смутившись. – Ради того, чтобы её услышать, мы даже бросаем воевать и спешим в концертный зал. Вам грех этим не воспользоваться. Пока она не допоет арию, они не шевельнутся…
– Странные дела творят зверолюди, – вздохнула Ни Хоха.
– Да, – ответил капрал, – когда-то мы жили в коробке, сделанной на фабрике игрушек, потом звероликие вдохнули в нас пламя жизни, и теперь мы поклоняемся им как богам, они создатели…
Ни Хоха ничего не ответила, они вплотную подошли к месту, где в ячейках, похожих на пчелиные соты, копошились зародыши. Часть из них, Ни Хоха сгребла и положила в сумку, а остальных одним залпом бластера обратила в пепел.
– Госпожа, – услышала она голос капрала, – сюда спешат полчища стражей, уходите…
– Почему ты помогаешь мне? – спросила Ни Хоха.
– Знали бы вы, госпожа, как обращается со своим народом, с подданными наша королева… Я желал бы служить вам, в вас такая чистота…
– Не хватало мне ещё комплиментов от крысы. Ладно, ты передашь королеве то, что её малютки у меня?
– Передам, госпожа.
– Ещё, если хочет спасти своих гаденышей, пусть приходит в пятый городской коллектор, но только одна, иначе я сверну им шеи, запомнил?
– Всё передам, госпожа.
Ни Хохе удалось незаметно выбраться из здания, теперь её путь лежал к коллектору, к тому месту, где, вероятно, состояться решающая битва с крысами.
В том, что королева придет в назначенное место, она не сомневалась, родительское чувство у крыс очень сильное. Уходя, Ни Хоха в последний раз с грустью обернулась на здание театра. Сколько раз она бегала сюда смотреть мамины триумфы. Теперь мамы нет, и лишь папа – та хрупкая ниточка, что соединяет её с безвозвратно ушедшим прошлым.
Нащупав ногами под водой железку-опору и глубоко вздохнув, Ни Хоха погрузилась с головой в вонючую жижу отстойника, и вовремя, ибо через пять минут полусгнивший мостик-помост над ней прогнулся под тяжестью массивного тела беременной королевы.
Её хвост как ковбойская плеть хлестал по поверхности воды, чуть не задевая Ни Хоху. Королева в подобной ярости была очень опасна. Ни Хоха перерубила ветхие опоры мостика, заставив королеву ухнуть вниз в вонючую бездну, объемный живот тут же повлек ту на дно, не дав ни единого шанса на выживание.
Вслед за королевой Ни Хоха швырнула для верности гранату и, выскочив из отстойника, бросилась плашмя на пол.
Взрыв сотряс здание до основания, но, к счастью, оно устояло.
Стряхнув с себя пыль и обломки штукатурки, Ни Хоха поднялась на ноги.
В этот момент массивные ворота рухнули под натиском крысиной армии. Твари рвались отомстить за свою королеву, их было много, неисчислимо много. Ни Хоха поняла, что это, возможно, конец, но решила продать свою жизнь подороже, рука её будто слилась с рукояткой меча в единое целое.
Но тут произошло чудо: что-то очень большое, массивное и тяжелое протаранило стену и, пронесясь мимо нее, врезалось в гущу крыс, вызвав среди тех невыразимую панику.
Это был не кто иной как динозаврус, очень голодный и, может быть, в первый раз появившийся кстати.
Хруст перекушенных крысиных хребтов на его зубах показался Ни Хохе сладкой музыкой.
Крысы тут же позабыли о Ни Хохе, стараясь избавиться от жуткого монстра, их было так много, что вскоре страшная тварь полностью исчезла под горой своих врагов, закипела нешуточная битва.
Но иной проход, проломленный тварью, оставался единственным путем спасения, пока о ней все забыли, она начала тихонько продвигаться к нему, но не успела. Жижа отстойника закипела, забурлила, и оттуда выбралась на сушу мать-крыса, она больше не была беременна!
В глазницах, пропитанных ненавистью, горели адские огоньки злобы и коварства, Ни Хоха выхватила из ножен меч и сделала шаг ей навстречу, полная решимости покончить со злом навсегда. Тут королева сделала какое-то движение и легко, словно шубку, стряхнула с себя ставшую уже ненужной плоть!
Перед Ни Хохой предстал скелет, но он был живее живых, и к тому же сжимал в костяшке меч. Мечи противниц скрестились, и теперь под сводами коллектора кипели целых две битвы: динозавруса с крысами и королевы с Ни Хохой, которая понимала, что может и проиграть эту битву. Королева уже мертва, что ей терять? Крысы все-таки одолели динозавра превосходством массы, весь утыканный копьями как дикобраз, тот рухнул замертво, а их внимание тут же переключилось на Ни Хоху. Крысиная армия как океан окружила крохотный островок, где шла битва, с нетерпением ожидая, когда же их королева одержит победу. Из глубин отстойника выбрались новорожденные, но довольно опасные уже крысята, теперь её окружили полностью.
Но тут произошло нечто: со всех сторон в здание ворвались люди, поливая крыс мощным огнем из огнеметов, и это были не кто иные, как несдавшиеся. Залп в мгновение стер королеву в мелкую пыль.
Ни Хоха стояла посреди бушующего яростным огнем здания, слушая предсмертные крики пронзенных крысиными копьями людей, и ужасающий писк погибающих от огня крыс, всё слилось в пронзительную музыку смерти в тот момент. Не выдержав ярости атаки, крысы, теснимые людьми, бежали обратно к своей цитадели, к театру, побросав раненых на произвол судьбы.
– Ни Хоха, мы ждем тебя в Обители, – сказал мэр, дав знак всем оставшимся в живых удалиться. В здание ворвались её друзья, бросились к ней, обняли.
 – Это вы привели несдавшихся? – спросила Ни Хоха.
– Мы.
– Какие же вы у меня молодцы. – С огромным удовольствием она вышла из затхлого помещения на свежий воздух, глубоко вздохнула полной грудью. – Ну а теперь в Обитель, – сказала она.
Уже на подходе к Обители их вновь ждала преграда. Зачем-то поднявший голову вверх паренек вовремя увидел, что на карнизе одного из домов стоит странное существо, человек с головой не то пса, не то шакала, в руках его блеснул бластер, с кончика острия которого сорвалась огненая капля направленная в Ни Хоху.
– Осторожно! – закричал парень. Шакалоголовый стрелял в Ни Хоху, но всякий раз мимо, та, упав на землю, стремительно перекатывалась с бока на бок, и огненные капли падали рядом, не причиняя вреда. Тогда он перевел оружие на Грезду но выстрелить не успел, Ни Хоха оказалась проворней, швырнув в стрелка гранату. Как острым лезвием бритвы карниз вместе с существом срезало, и он рухнул вниз со второго этажа. Тут же, стряхнув с себя обломки и отшвырнув заклинивший бластер, убийца кинулся к группе, выхватив из ножен короткий меч, но не добежал из-за шквального огня, который открыли вышедшие на помощь группе несдавшиеся, и быстро скрылся в ближайшем переулке.
– Опять зверочеловек, – сказал мэр, – откуда же они берутся? Ни Хоха подозревала, что маска шакала всего лишь искусная маскировка, скрывающая лицо человека, но вслух высказывать свои подозрения не стала.

Обитель Несдавшихся

Скоро их обильно кормили и поили горячим чаем, да и расспросов по поводу их похода в тот вечер было немерено. Особенно интересовались обитатели Центра целью их прихода в зону отчуждения. Первым решился ответить Клуст:
– Я пришел для того, чтобы полученным желанием вернуть темный город человечеству, – сказал он, – такова моя цель, поверьте, люди Центра…
Ни Хоха заметила, что при этих словах юноши мэр нахмурился, она-то понимала, что не хочет мэр того же, что хочет парень. Здесь-то он величина, хозяин, а за пределами города – никто.
– Я ищу желание для того, чтобы вылечить больного ребенка моей дочери, – сказала Грезда.
– А я ищу просто потому, что ищу, – туманно ответил мальчик.
– А не лукавите ли вы? – вдруг спросил мэр. При этих жестких словах все присутствующие встрепенулись. Мэр поднялся, и вид его был таков, что можно было подумать, сейчас кому-то точно не поздоровится.
– В чем же мы лукавим? – спросил мальчик.
– Да потому что идете сюда не для того, чтобы спасти кого-то или что-то. нет, вас ведет на смерть корысть, я её в ваших глазах читаю…
– Корысть? И это вы говорите о корысти? – жестко перебила его Ни Хоха. – Да послушайте вы, эта, как вы выражаетесь, корысть уже оплачена кровью десятков сталкеров, подобных мне: Гюрза, Лохматый, Сноп… Не задевайте мертвых, молю, лучше бы вам так, как бесчестите нас, научиться дать прикуривать всей шакалоголовой нечисти, торжествующей здесь!
Несдавшиеся при таких словах зашумели, завозмущались.
Ни Хоха обвела взглядом всех присутствующих мужчин и женщин, и вдруг к ней пришло осознание что несмотря ни на что, она безумно любит этих людей. А как же иначе?
Глубоко вздохнув, она продолжила дальше свою страстную речь:
– Вы делаете хорошее дело, я благодарна вам за упорство, за волю к победе, за непокорность и за прочее. Но, ненавидя людей Окраины, считая их предателями, вы тем самым укрепляете устои темного города. И не спорьте, он питается вашей ненавистью, он растет вширь, как раковая опухоль, вы рубите сук, на котором сами же и сидите!
Пораженные её речью, люди Центра молчали, пристыженные. Мальчик философского вида ронял слезинки на фолиант, Грезда глубоко задумалась, Клуст же смотрел на нее с невыразимым восхищением. Мэр по прозвищу Кряжистый стоял посреди комнаты, уперев руки-захваты в бока, и чем-то напоминал старинную статую Голиафа.
– Осуждаешь нас, да? – произнес он. – Хорошо, а сама почему не захотела примириться до сей поры с отцом? Произнес он это так, что Ни Хоху сразу прошиб холодный предательский пот нехорошего и ненужного предчувствия. Она оглядела лица присутствующих, некоторые взгляды были сочувственными, некоторые насмешливыми, а многие просто источали ненависть. Кряжистый хлопнул в ладоши, люди расступились, и в образовавшийся проход внесли носилки с мертвым телом её отца.
– Как, как это случилось? Папа, папочка! – Девушка упала на грудь мертвого отца, плача, обнимая безжизненное тело, её просто корчило от рыданий. – Прости меня, ну прости, папочка…
– Оказывается, ты, деточка, сделана не из железа, – цинично пробурчал Кряжистый.
Клуст бросился на него с кулаками, но тут же был отброшен мощным ударом, тем не менее поднялся с пола и, покачиваясь, принял боксерскую стойку под одобрительный рев центровиков, обожающих подобные зрелища. На этот раз сам Кряжистый пропустил удар по переносице, парнишка быстро взял реванш, и громила, обливаясь кровью, хлещущей из разбитого носа, упал на руки разочарованных соплеменников.
– Подлые крысы, – вопил мальчик с фолиантом, – когда я стану президентом обоих городов, то прикажу вас всех повесить.
– Вы изменились, – сказала Ни Хоха, оторвавшись от тела отца, – цинизм разъел ваши души, нет больше смысла в существовании вашего сообщества, вам нечего противопоставить ужасу центра…
– Уходите, – мрачно произнес мэр, – нечего тут воду мутить, без вас проживем, как проведем похороны, так и уходите.
Обитель укладывалась спать, стоны, стенания и тяжелое дыхание спящих вповалку – всё смешалось в спальном зале Обители. Ни Хоха лежа между Грездой и Клустом, но уснуть не могла, ворочалась.

Похороны

Среди ночи Ни Хоха встала, замучила бессонница. Под неровное дыхание спящих она ходила как тень, пока не наткнулась на странную фреску, сделанную, видимо, каким-то самодеятельным художником Обители, на участке стены, прикрытой от посторонних глаз бордовым занавесом.
– Удивлена? – услышала она за спиной голос мэра, тому тоже не спалось, да и вина за свое недавнее жуткое поведение тяготила.
– Роспись в стиле Древнего Египта здесь? – спросила она.
– А что удивительного, – отозвался мэр, – у нас люди до сих пор увлечены древними культурами, и ещё… – мэр, внезапно понизив голос, прошептал: – Некоторые из нас встречали зверолюдей, подобных тому последнему, и поверь, эти встречи почти всегда были для нас роковыми. По-моему, какая-то инопланетная цивилизация творит здесь неподвластные нашему разуму эксперименты. Может, разберешься в этом! А что касается фресок, то там, то сям они проявляются на стенах сами по себе, чаще фрагментарно, будто бродячий портал, похоже на напоминание о чем-то…
– Значит, это не творение рук художника?!
– Ну что ты.
– Скажите, а комната желаний! Где она, что она? И вообще, существует ли? Может, я веду людей к какой-то призрачной, несуществующей цели! – Мэр хитровато улыбнулся. – Комната желаний – это, если помнишь образ из романа писателя Скворцова, помнишь такого! Да, комната желаний существует, и знаешь почему? Потому что в нее безгранично верят сотни людей, потерявших надежду. И ты веришь, Ни Хоха, да-да, не обманывай себя. Пока в комнату верят, она не прекратит существовать.
– А вам не приходило в голову, – спросила Ни Хоха, – что те существа, зверолюди каким-то образом узнали о существований комнаты и теперь ищут её, чтобы воспользоваться?
– Почему бы и нет! Думаю, многие в Обители сами того же хотели бы, в том числе даже я, потому с нетерпением жду, Ни Хоха, когда ты её отыщешь, только никто кроме меня, боюсь, не знает одной детали. Тебе открою: легенда гласит, что желание комната исполнит одно-единственное, и только того, к кому сама будет расположена, вот так-то.
Остаток ночи Ни Хоха провела в интересных раздумьях, вспоминала милое детство, живого молодого папу, который, поддавшись модному увлечению называть детей инопланетной лексикой, дал ей такое необычное имя на галактическом языке. Ни Хоха на диалекте жителей планетной системы Альтаир означает «Звездная дева».
Человек многогранен и многолик, он может вознестись до небес, может опуститься в глубины преисподней, и многое подвластно ему, и многое подчинено. Только смерть не может он подчинить себе. Уходит человек, уходит целый мир, целая плеяда сверкающих разбросанных миров, и гаснет звезда…
 
***

Клуст с жалостью и болью наблюдал за Ни Хохой, застывшей в немой скорби у гроба отца. Жжение в груди не давало ему покоя, хотя он сознавал, что для этого слишком неподходящий момент получается. Просто Ни Хоха в эти часы скорби предстала пред ним не воительницей, а просто слабой и до невероятности красивой девушкой в траурном черном платье, с распущенными по плечам рыжими волосами. До этого она тщательно закалывала их, чтобы не мешали.
Ни Хоха припала к груди отца и не могла оторваться.
– Прощайтесь, пора, – тихо сказал мэр.
При его словах женщины Обители дружно зарыдали и запричитали, Николая все очень любили.
Когда гроб опускали в землю, Клуст подобрался ближе к Ни Хохе.
– Скоро мы выступим в путь, – чуть сурово сказала Ни Хоха, – жизнь продолжается, ничего не перепишешь, уже нечего…
– Ни Хоха, я понимаю, тебе не до этого, – тихо попросил парень, – но не могла бы ты уделить мне несколько минут?
– Отойдем, – неожиданно согласилась Ни Хоха. Поотстав от всех, возвращающихся с кладбища, они разговорились.
– Когда я увидел тебя, – говорил Клуст, – то понял, что ты – та, которую я искал столько лет… – Тут его рука непроизвольно коснулась её.
– Не нужно, – ответила девушка, отодвигая его руку. – Ты главного не понимаешь, я проклята, ясно?! Моя единственная любовь – этот город, и он не отпустит меня никак. Я вновь и вновь буду уходить сюда, а ты будешь ревновать к нему, понял, чего я боюсь?
– Я буду ходить сюда с тобой…
– Нет, я не могу иметь семью, моя семья – это несдавшиеся, пусть и циники; моя семья – обреченные и отчаявшиеся, для которых комната желаний – не самоцель, а последняя инстанция справедливости, ибо Бог, как ты знаешь, давно перестал отвечать на молитвы. Ну что я говорю, ты же зачем-то стремишься попасть в комнату, значит, знаешь ей цену. Ты тоже мне нравишься, очень, но я обречена на одиночество. Прости…
Ни Хоха пошла догонять людей.
Парень несколько минут посмотрел ей вслед, махнул отчаянно рукой и пошел за ней не спеша.
Затем состоялся поминальный обед, по этой причине Ни Хохе пришлось отсрочить уход из Обители, так как Клуст после него оказался в довольно сильном подпитии. Его уложили на диванчике в комнатке отдыха, остальные расположились вокруг, ожидая пробуждения товарища.
Ни Хоха показала друзьям фотографии из альбома отца.
– Ой, мамочки, неужели это ты?! – смеясь, проговорила Грезда, показывая на годовалого розовощекого младенца.
– Я, а вот уже в школе, вернее, в лицее со спартанским спортивным уклоном. Представьте, друзья, преподавателем древних боевых искусств у нас был спартанский царь Леонидас, тот самый, который во главе трехсот спартанцев остановил армию персов. А в качестве практики мы принимали участие в различных войнах Древней истории. Многие из нас так и остались навеки там. Машина времени – хорошее изобретение, но не всегда…
– Ты здесь такая серьезная, сколько лет тебе было? – Тринадцать, я как раз вернулась с Куликовской битвы, бойня была ещё та… Но в пятнадцать я уже бросила лицей, стала жить на улице после ухода отца, а вскоре произошла эта история с Темным городом. Я стала сталкером. Как видишь, до сей поры, а впрочем, кому это вообще интересно!
– Мне интересно, честно, я, вернее, мы так мало знаем о тебе.
– Спи, Грезда, побереги силы, я прогуляюсь, потом дораскажу.
Ни Хоха покинув комнату спящих, прошла на балкон, ночь была звездной с полной луной, с балкона хорошо просматривались улочки, сжимающиеся в центре, и даже чуть-чуть поглощающая их «Площадь великих сомнений». Почему её назвали так, Ни Хоха так и не узнала. А где-то там на юго-западе её бывший дом, она за столько лет так и не решилась сходить туда, прошлое пугало, отталкивало.
Ни Хоха собралась было уже пойти спать, как вдруг на фоне полной луны выросла гротескная фигура, в ней не было ничего от человека, великан был похож на средневекового рыцаря в железных латах, но, скорее всего, на нем был одет скафандр. Он был серебристый, невероятно красивый, и придавал пришельцу (а то, что это был пришелец, Ни Хоха не усомнилась ни на минуту) невероятно внушительный вид.
Ни Хоха застыла, пораженная этой встречей. Существо, постояв на фоне полной луны, вышло из-под её света и растворилось во мраке ночи, от металлических шагов ещё долго дрожал и без того ветхий балкон. И тут внезапно Ни Хоха вспомнила, где она видела это чудо-юдо, помимо того момента, когда он спас её от шпионского робота. А было это в далекой, овеянной легендами безвозвратно ушедшей юности.
Отступление в прошлое: мы играли над твоим окном

Около пятнадцати лет назад

Проснувшись, девочка первым делом, даже не обувшись, спешила на балкончик, так её пленяла магия утра, а уж если это утро большого города… В тот день, стоя на балкончике, девочка услышала за спиной нехороший кашель отца, прокашлявшись, он спросил:
– Нихошка, – можно с тобой поговорить! Я….
– Тише, папа, – посмотри, какое солнечное утро!
– Тем не менее, Ни Хоха, я хочу сказать тебе что-то очень важное.
Девочка оторвалась от легких перил балкончика, и повернулась к нему.
– То, что ты уходишь от нас с мамой, не новость, – грустно сказала она. – Доча, ты простишь меня! Свой прощальный подарок я оставлю на столе, прощай же, лучше уходить быстро и без долгих слез…
Нихошка тоскливым взглядом проводила его чуть нелепую, сутулую, удаляющеюся в даль фигуру, подошла к столу, где сидел веселый, не похожий на нее нравом плюшевый медвежонок. – Ах, как бы я хотела, Миша, чтоб ты был волшебным и исполнял желания, – прошептала она, обливая игрушку слезами. – Смогу ли я когда-нибудь простить его, понять! Глубоко вздохнув, посадив мишку обратно на стол, отвернулась, и сразу засела за компьютер, позабыв обо всем.
Оставленный ею мишка шевельнулся, почесал лапкой меховой коричневый с белым пятном животик. Нихошка просидела за компьютером часа три, наконец, обернувшись на мишку, увидела, что он сидит не там, где она его оставила. Между тем за окном начиналась гроза, застучали по стеклам горошины градин. Нихошка прислонилась лбом к холодному стеклу, она обожала дождь, любила до безумия, и придумала даже примету: в дождь с ней ничего плохого случиться не может, ведь он её верный рыцарь и друг. Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Выходя из дома, Нихошка окинула комнату долгим пронзительным взглядом. «Что-то скоро должно случиться», – мелькнула мысль в голове.
Утром Нихошка в школьной форме лицея: черный строгий пиджачок, пласированная юбочка чуть ниже колен и голубая блузочка, позавтракав, спустилась к гравитолету. Аппарат не спеша взмыл над омытыми дождем лентами проспектов, высотками, шпилями телебашен и через четыре квартала абсолютно спокойного полета приблизился к пересечению с оживленной воздушной трассой.
В ожидании того, когда загорится зеленый свет воздушного светофора, Ни Хоха позвонила маме:
– Мам, ты встала уже? – спросила она. – Позавтракай и прими таблетки, они на столе лежат.
– Спасибо, доченька за заботу, – улыбнулась с экрана мама, – ты поздно вернешься? Надеюсь, вас не погонят опять на какую-нибудь историческую бойню!..
– Ма, а где же нам, будущей спортивной надежде России, как говорит президент Плюшкин, закалять свой характер, как не там?
– Ну хорошо, – вздохнула мама, – мне никогда не привыкнуть к выбору твоей профессии, тут мы с тобой кардинально расходимся. Полетишь в прошлое, свитер не забудь.
Мигнул зеленый сигнал, и машина Ни Хохи влилась в широченный поток разнообразного летательного транспорта, направляясь на северо-запад мегаполиса. Поставив гравитолет на автопилот Нихошка предалась созерцанию проносящихся под прозрачным днищем машины проспектов, утопающих в зелени, бережно огибающих изгибами поворотов восстановленные протестантские, католические и православные храмы.
Её город вообще-то очень старый, древний, тут целые кварталы постройки двухвековой давности, приземистые, крепкие домики с расписными ставнями, огородики, по большей части живут там люди полностью равнодушные к благам цивилизации. Старые кварталы тесно соседствуют с кварталами навороченных современных высоток, типичный город, характерный для конца двадцать первого века. Полу мегаполис, город не очень многочисленный по числу населения, город, который живущие в нем люди просто обожают, Ни Хоха в их числе без сомнения.
Вот и лицей, огромное здание полукружьем обнимает дикий разросшийся парк, слева чуть поодаль стадион, а ещё подальше стационарное здание хроно центра, откуда они отправляются на практику в прошлое. Но сегодня спортивных занятий не будет, почти вся эта неделя отдана занятиям по истории второй половины двадцать первого века, так распорядился директор.
 Ни Хоха опустила гравитолет на стоянку, подхватила с сиденья сумку с компьютером и необходимыми материалами, поспешив на урок. В вестибюле не удержалась и взглянула в зеркало. Она осталась собой довольна, хотя её характеру было чуждо самолюбование, Нихошка даже иногда жалела что родилась девочкой, у мужчин гораздо больше возможностей для самореализации. Хотя в конце двадцать первого века грань между полами уже менее заметна, чем в конце двадцатого, женщины даже становятся первопроходцами на новых диких планетах, кишащих чудовищами. Но ей о таком только мечтать, в космос раньше двадцати пяти не берут, а ей всего четырнадцать, ну ничего, главное – сохранить в сердце мечту.
На урок Ни Хоха, конечно, опоздала, учитель поворчал, но пропустил её в аудиторию.
– Итак, дамы и господа, будущая спортивная надежда России, – начал лекцию учитель, – поработаем-ка не только мускулами, но и мозгами сегодня. Ибо спортсмен должен быть не менее интеллектуально развит, чем математик, например. Ну-с, наша опоздавшая, может быть, расскажет нам о новой истории нашей страны!
– Со второй половины века?
– Разумеется.
– В 2050 году люди получили возможность выйти за пределы Солнечной системы, начата новая эра человечества, эра межпланетных перелетов… Ни Хоха внезапно замолчала, в голове будто разом всё отключилось, она ничего не могла из выученного материала вспомнить.
– Что же вы, Капитонова?!
– Она так же внезапно закончилась, как и началась, – сказала Ни Хоха, села за парту и, уткнув в нее голову, зарыдала. В аудитории повисла мертвая недоуменная тишина.
– Нихошка, ты чего! – растерянно спросила соседка по парте.
– Простите, – взяв себя в руки, сказала Ни Хоха, – просто предчувствие какой-то беды, можно уйти? Я чувствую себя нехорошо…
– Зайди к директору, спроси у него разрешение.
Ни Хоха почти бегом бежала по коридору, перед глазами всплывали жуткие картины мрака, хаоса и многочисленных смертей, что должны были случиться скоро, очень скоро, и она как-то причастна к этому.
Добежав до кабинета директора, Ни Хоха вновь взглянула в зеркало и ужаснулась перемене в облике: круги под глазами, волосы растрепаны… Что же это?
Из-под двери директорского кабинета клочьями выползали клубы едкого дыма, пожар! Ни Хоха рывком распахнула дверь. – Виктор Павлович, вы где?! – обреченно кричала она.
Ни Хоха застыла, сраженная наповал увиденным. Директор бездыханный лежал на полу, в кабинете вовсю бушевал пожар. Она попыталась вытащить его из кабинета, но силенок не хватило, все же директор был грузный мужчина, а коридор как назло обезлюдел, она заплакала, но потом её будто услышали. К счастью, к кабинету уже бежали учителя, ученики, и поднялась такая суматоха, все бросились тушить пожар.
– Капитонова, иди домой, – сухо произнес учитель, – от тебя одни неприятности. Ни Хоха молча дошла до выхода из здания, и только здесь поняла, что в её руках не папка с материалами, а какая-то небольшая непонятного назначения коробка.
 «Игрушечные солдатики» гласила надпись на ней. Ни Хоха не вернула коробку обратно в кабинет директора, откуда, скорее всего, машинально её прихватила, и увезла домой. Больше в лицей она не пошла, расставив вытащенных из коробки солдатиков, сделанных в египетском стиле, на подоконнике, она с жадностью начала штудировать объемные тома по культурологии из библиотеки отца.
Боевой мишка

В середине двадцать первого века человечество вышло к звездам, и даже встретило братьев по разуму, правда, встречи эти были немногочисленны хоть и эффективны. Например, жители Альтаира подарили землянам технологию путешествий во времени. Правда, такое было скорей исключением, в основном встречи с иным разумом заканчивались для землян проявлением враждебности со стороны инопланетян.
– Мы создали тебя, – говорил Ни Хохе таинственный голос внутри, – мы играли над твоим окошком, а потом решили создать тебя и твой мир…
Ни Хоха стряхнула остатки сна и сразу вспомнила пожар в лицее, ей стало до одури жутко и одиноко, взгляд упал на ряд звероликих солдатиков, какая-то тайна была связана с ними. Вчера по видеофону пришло сообщение. Директор умер, задохнувшись в дыму.
Безумно жалко его, хороший был человек, очень хороший…
А эти солдатики, откуда они? Она ещё не могла знать, что наступил день Апокалипсиса.
Ни Хоха с ужасом вспомнила, что должен сегодня прийти отец, ему нужно забрать кое-какие оставшиеся вещи, но, скорее, он ищет повод для примирения.
Вещи? При чем здесь вещи!
Ни Хоха прислушалась, на кухне гремел посудой домашний робот, мама распевалась в гостиной, обычное утро.
Но обычное ли?
Она пошла умываться, впервые её не раздражало пение матери, хотя та певица экстра-класса. Вернулась в комнату, обшарила взглядом платяной шкаф в поисках, что бы надеть, хотя умный шкаф мог смоделировать по желанию владельца любую вещь, она просто надела лицейскую рубашку и черную юбочку. Вскоре пришел отец, глаза его просто светились надеждой на примирение, но увидев раздраженную дочь, он сразу всё понял.
– Я быстро уйду, – сказал он.
– Мне по барабану, пап, – огрызнулась Ни Хоха. Отец никак не отреагировал на эти слова, он стоял посреди комнаты, нескладный, худой, и протирал платочком «очки Паганеля», так их назвала когда-то Ни Хоха по имени любимого литературного героя. Жюль Верн занимал достойное место в её интернет-библиотеке.
– Значит, ты не простишь меня? – спросил он.
– Нет, мне обидно за маму.
– Хорошо, последний шанс к примирению не удался. Вот, как и обещал твой президент, книжка Скворцова с автографом, прощай…
В дверях возникла бледная Людмила Евгеньевна:
– Николушка?..
– Оставим её одну, Людочка.
 Дверь за родителями захлопнулась, тут же в неё врезался, разлетевшись красными капельками, помидор.
– Тварь! Предок долбаный! Предатель!
Ни Хоха, все ещё пыша яростью, обернулась к подоконнику – о ужас! Солдатиков на нём не оказалось.
Девушка бросилась к окну, выглянула на улицу и просто застыла. Посреди площади, на которую смотрело её окно, стоял гигантский звездолет, то, что являлось коробкой для солдатиков, обернулось этим странником космических трасс. Вокруг звездолета с высоты десятого этажа она видела копошение игрушечных солдатиков с обличьем зверолюдей.
– Это здесь видишь только ты, – услышала она голос за спиной. Ни Хоха обернулась и увидела, что в кресле с высокой спинкой сидит миловидная девушка постарше её в клетчатой, чрезвычайно короткой юбке и такой же, как у нее, белой рубашке.
– Кто вы! – Пока у меня нет имени, как, впрочем, и у них, – девушка указала на окно, – но ты дашь нам имена, потому что теперь мы будем играть тобой, а не ты нами. Вот так…
Девушка хлопнула ладошками, и в комнату зашло существо с головой шакала, неся в ручищах обмякшее тело её матери. – Мама, мамочка! – закричала Ни Хоха, – отпустите её!
Шакалоголовый цинично швырнул тело матери к ногам дочери, Ни Хоха от горя словно переродилась в каменную статую.
– Кто вы?! Чего вы хотите!
– Чего! Я объясню: наша раса игроков вырождается, мы проиграли битву с соседней, не менее могущественной цивилизацией, чем наша. Все погибли, но я, инфанта Сумерек и Тьмы, бежала тайно с преданными мне слугами на последнем уцелевшем звездолете. Мы случайно наткнулись на землю и поняли, что она может быть нашей землей обетованной. Здесь можно играть сколько угодно.
– Я ничего не понимаю… Шакалоголовый в ответ на её слова приложил перчатку к телу матери Ни Хохи.
Ни Хоха ахнула… На её глазах за считаные секунды тело превратилось в скелет, кости позеленели.
– Вы сорная трава, – злобно прошипела инопланетная дьяволица, – но из этой травы мы получим всё, что угодно нам: гены для возрождения нашей расы, созидательные мысли, тайны и так до бесконечности…
Не дав ей договорить, Нихошка как маленькая, неокрепшая пантера бросилась с кулаками на гостью, но тут же, отброшенная жестким ударом в скулу, отлетела к стене.
– Мы владеем тайной времени и тайной игры, – заявила хозяйка, склонившись над лежащей Ни Хохой, – прими это как данность, ведь у вас тоже на земле существуют ролевые игры, хотя они понарошку, не так как у нас на Эгольцуме. Там ждут нас те, кто выше нас, ждут с исполненным желанием.
– Ага, значит, есть те, кто выше вас! – закричала Ни Хоха.
– Есть, но их мало, и, если мы не принесём им исполненное желание, нас ликвидируют. Ты хочешь знать, кто они?
 – Да, – согласилась она.
– Это наши родители, девочка, когда-то они провели эксперимент, в итоге которого лишили нас, своих детей, свободной воли и души. Теперь, чтобы продлить угасающую агонию, они возжаждали желание, но только исполненное. Прилетев сюда, мы заглянули в один из вариантов будущего и увидели, что ты его добыла, оно нам нужно больше, отдай!
Ни Хоха было расхохоталась, но тут же смолкла.
В соседней комнате послышалась тяжелая великанская поступь, вслед за тем стена рухнула, кирпич, пластик, щебень тяжелым дождем просыпались прямо на голову пришелицы, Ни Хоха едва успела отскочить. Круша всё яростным тараном, он ворвался в комнату, её внезапно оживший, выросший невиданно в размере мишка.
Подхватив довольно ловко, видимо, спятившего от такой неожиданности пришельца, мохнатик вышвырнул того в окно. – Ах ты, мой боевой мишка, – улыбнулась Нихошка. – Я не знаю, каким чудом ты ожил, не иначе силой моей любви к тебе.
– Да, – кратко ответил мохнатик.
– Мишка, сзади! – закричала Ни Хоха. Из-под обломков стены вдруг проявилось нечто, не иначе инопланетянка проявилась не в маскировочном, а в естественном облике, полудракон-полузмей, тягучий как жевательная резинка, выполз из под обломков и мгновенно опутал тугими кольцами мишку, так что тот стал похож на древнегреческого героя Лаокоона. Началась неистовая борьба, громадным усилием мохнатик раздвинул смертоносные кольца змея и после долгих усилий отшвырнул его от себя. Ни Хоха не осталась пассивной свидетельницей этой эпической схватки, у нее при себе имелся личный, подарочный бластер отца, шакалоголовый попытался вновь влезть в окно, но, получив полный заряд в грудь, свалился обратно на улицу.
Мохнатик сильно пострадал в битве, ухо оторвано, глаз-бусинка выбит. Ни Хоха решительно ничего не могла понять, всё, что она до этого момента принимала за детские игрушки, чудесным образом трансформировалось в реальность.
И ведь самое главное, этим солдатикам в образе египетских богов она сама дала имена! Всем, кроме той, которая была среди них без маски зверя. Вот она стоит, девушка с кукольным личиком, обрамленным копной светло-золотистых волос, спадающих из-под вязаной шапочки водопадом. безумно красивая, но с сутью оборотня, глаза горят ненавистью и злобой. Девушки словно в каком-нибудь вестерне, держали друг друга на прицеле.
– Ты забыла дать мне имя, – с холодной усмешкой произнесла инопланетянка.
– Ты порождение тьмы, – ответила Ни Хоха, – имя тебе Хозяйка сумерек и тьмы, довольна?!
С циничной усмешкой девушка убрала бластер от груди Ни Хохи.
– Все, ты нам больше не нужна, убирайся, город теперь принадлежит нам, а скоро нашей будет и Земля, на неё мы перенесем свою игру…
– Нет, – ответила Ни Хоха, – не получится, в череде правил, выписанных тобой для этой игры, не учтен один пункт, и я воспользуюсь им чтобы повернуть ход игры в пользу человечества.
– Что? Какой пункт?! как ты надеешься обмануть нас, высших? Твой детский разум не настолько хорош чтобы постичь такое!
– Господи, да все просто, город действительно в вашей власти. Вы ждали, прощу я отца или нет, я не простила, подзарядившись этим моим отрицательным поступком как батарейкой, вы захватили город, но нежеланием простить отца я все же не помогла вашей игре, я нарушила её…
– Что? – закричала хозяйка.
– Помнишь я говорила о пункте! Вы проигрываете, потому что не учитываете его. Этот пункт – свободная воля, ваши родители не дали вам её, вы марионетки, куклы в их руках, а мои родители наделили меня свободой воли выбирать, с ними я или нет. Теперь и я хочу сделать то же самое…
– Не понимаю, – пробормотала хозяйка. Ни Хоха повернулась к своему мишке. – Ты больше не игрушка, Миша, я наделяю тебя свободой воли, и отныне ты волен сам выбирать себе хозяина, никто не имеет право воспользоваться тобой насильно против твоей воли. Ты сам выберешь себе хозяина, сам! А кто дерзнет завладеть тобой против воли, просто превратит тебя в бесполезную плюшевую игрушку, и прощай желание!
– Господи, какая же я дура! – воскликнула хозяйка, – ведь все же так просто, гениально просто. Ох и дура я, а ещё высший разум, сверхцивилизация, не постичь такой до банальности простой вещи, грош цена всему, девчонка-козявка обошла меня!
– В отличие от ваших, наши нравственные законы предполагают для отчаявшихся последнюю инстанцию, которая зовется надеждой, – сказала Ни Хоха, – и эта надежда будет жить в людях потерянного города, активно мешая тебе. А я буду мешать тебе, приходя сюда вновь и вновь, пока не найду искупление. Стану проводником для отчаявшихся душ.
– Тварь, мерзавка! – причитала хозяйка, – я тебя растопчу! Ни Хоха, бросив на нее презрительный взгляд, вышла из комнаты, вернуться в неё ей было суждено очень нескоро. Мишка ушел на кухню и там застыл на столе, игнорируя бесполезные попытки хозяйки, пляшущей вокруг него с фальшивой доброй маской на лице, пытаясь уговорить на желание, но она не отступала, упорства ей было не занимать. Легенда началась.

Падение в бездну

Ни Хоха спустилась вниз, звероликие, выстроившись в два ряда и образовав как бы коридор, приветствовали её. Она поклонилась в ответ, сделала что-то вроде реверанса. Сумеречная хозяйка вышла из подъезда вслед за Ни Хохой. Девушка посторонилась, пропуская её, та шла с недовольным видом на лице или на маске!
– Посмотри, что сейчас будет, – сказала она Ни Хохе, – это касается и тебя, даже очень… Ни Хоха ахнула, двое пришельцев тащили под мышки тщательно упирающегося писателя Скворцова, её рука метнулась к бластеру.
– Подождите, – сказала слугам хозяйка, повернулась к Ни Хохе. – Что у тебя, чуть что – так бластер… Он заслуживает своей участи…
– Почему!
– Потому что согласился наполнить весь этот город чудовищами из собственных книг, побочными тварями разума.
– Но зачем!
 – Слишком велико для пишущего искушение увидеть своих придуманных персонажей ожившими, представь, он же будет для них богом, они будут поклоняться ему, он их придумал и вдохнул в них жизнь.
– Но вам-то это зачем! – спросила Ни Хоха.
– Представь себе, девочка, люди начнут сражаться с принявшими плоть и кровь литературными фантомами, а для нас это ширма, спрятавшись за которую, мы незамеченными начнем захват Земли.
Ни Хоха была сражена наповал цинизмом хозяйки.
– Приступайте, – сурово приказала слугам хозяйка.
Звероликие грубо швырнули Скворцова на мостовую.
– Ну что, Петр, – спросила хозяйка, – с нами ты или против? – С вами, – приподняв голову от мостовой, произнес Скворцов разбитыми губами.
– Я не сомневалась, – радостно сообщила хозяйка.
– Но зачем, во имя чего вы это делаете! – спросила Ни Хоха Скворцова.
– Ты слышала о Герострате? – ответил Скворцов. – Тот сжег прекрасный храм во имя того, чтобы обессмертить свое имя. – Но эффект получился обратный.
– Да, но все равно имя его живет, хотя бы и в таком качестве. Мне выпал невероятный шанс увидеть своих созданий благодаря этим пришельцам, во плоти и крови, ни одному иному писателю в мире подобной чести не выпадало.
– Что вы говорите! Ваши творения монстры и чудовища! Подумайте, что станет с городом, с мирными жителями, детьми, стариками, женщинами?! Я не позволю вам!
– Хватит, девчонка, – резко оборвал её Скворцов и повернулся к хозяйке, – начинайте…
Ни Хоха выхватила бластер, намереваясь выстрелить в него, но не успела, на нее навалились трое звероликих и скрутили, мгновенно обезоружив. Прижатая лицом к асфальту, она никак не могла видеть, что произошло в следующее мгновение, но потом её отпустили, видимо, по приказу хозяйки.
Она поневоле ахнула. Прямо от Скворцова, от его тела отделялись, расползались, разлетались, разбегались в разные стороны города мерзкого вида монстры и чудовища.
Хозяйка смотрела на все это с ликованием, с сияющим видом.
– А теперь наш презент! – дико возопила она.
Двое звероликих поднесли Скворцову компьютер, перевязанный алой ленточкой, но он отмахнулся и пробурчал недовольно: «Пишушую машинку давайте».
– Уходи, – мрачно сказала хозяйка Ни Хохе, – ты бессильна нам помешать, мы вдоволь наиграемся твоим городом теперь… Ни Хоха, уходя со двора дома, оглянулась и увидела, что глаза Скворцова вмиг стали тусклыми и пустыми, вместе с порожденными им чудищами вышла погулять на свободу и его собственная душа, которая вряд ли вернется обратно.
«Образы неотделимы от личности писателя, – подумала она, – а уж вне его это просто призраки, пусть и во плоти. От Скворцова, к сожалению, осталась одна пустая оболочка».
Ни Хоха бежала по городу, и сердце её разрывалось от тоски.
Выскакивая из-под асфальта, из укромных мест, из-за углов, плотоядные чудовища хватали ничего не подозревающих жителей города, разрывали на части и пожирали. Повсюду царили паника и хаос, жители города пытались спастись бегством на гравитолетах, но их настигали стаи крылатых гарпий и горгулий.
Улицы переполнились брошенным транспортом и многочисленными трупами животных и людей, а чудовища все прибывали и прибывали. Казалось, этому нашествию уже не будет никогда конца.
«Сколько же один человек может породить кошмаров?, – подумалось ей. – Что же делать! Она остановилась возле маленького мальчика, стоящего посреди площади Великих сомнений» и умоляюще протягивающего руки к странному полутораметрового роста незнакомцу, закутанному в мрачное, черное одеяние.
– Вернись, тело, вернись, – умоляюще причитал мальчик. Незнакомец в ответ отрицательно качал головой.
– Что случилось! – спросила мальчика Ни Хоха.
– От меня убежало тело, – раздосадованно ответил мальчик.
– Так ты душа города? – обрадовалась Ни Хоха. – Ну да, всё было так хорошо, и вдруг этот кошмар, я ничего не понимаю, а вы?
– Ох мальчик, я тем более ничего не понимаю. Ты существо высшего порядка, а я просто человек.
Черная фигура между тем быстро скрылась в переулках.
– Ты будь со мной, – попросила мальчика Ни Хоха, – вместе мы что-нибудь придумаем.
– Спасибо, – обрадовался мальчик. Взявшись за руки, они вместе отправились искать отца Ни Хохи.

Обитель несдавшихся: Отец

Через два квартала Ни Хоха и мальчик вышли к массовому скоплению людей, хотя это, скорее, можно было назвать коллективным бегством.
Люди, измученные, заплаканные, израненные текли мимо наших героев единым огромным потоком. Старики, дети, мужчины и женщины...
– Это вторжение, – тихо сказала Ни Хоха. – Когда же среагируют войска? – спросил мальчик.
– Думаю, скоро, наверное, их уже оповестили. Ни Хоха смотрела на стремительно пустеющий город, нет, нельзя поддаваться панике и пускаться в бегство. Из всех горожан лишь ей хорошо известна причина несчастья, случившегося с городом, значит, она должна…
Её мысли прервал шум лопастей боевых вертолетов.
Они летят бомбить город!
Власти оперативно сработали, но, боже, ведь в городе ещё полно живых людей, и там отец, её отец!
– Отец! – дико закричала она, – нет, я не допущу чтобы ты погиб!
Мальчик успел ухватить рвущуюся к городу девушку за рукав.
– Безрассудная! ты погибнешь! Есть иной способ.
Всполохи взрывов долетали до них из центра города.
– Город бомбят, – с ужасом произнесла Ни Хоха.
Она даже не помнила, как бежала за мальчиком, перед её глазами только и успевали сверкать пяточки его босых ножек.
«Господи, ну и бегает, – подумала Ни Хоха, – получше любого спринтера».
Наконец они затормозили возле малознакомого Ни Хохе переулка, она замерла. В нескольких метрах от неё был виден странный объект, висящий в воздухе: продолговатый овал, красиво переливающийся всеми цветами радуги, и сверху как наездник на нем сидел маленький мохнатый человечек.
– Что это? – поразилась Ни Хоха.
– Сушка, универсальный телепортатор, – ответил мальчик. – Приложи руку к ней, представь место, куда хочешь перенестись, и окажешься там, но предупреждаю, сушки коварны и очень непредсказуемы, могут телепортировать, а могут убить.
– У меня нет выхода, – ответила Ни Хоха, – нужно скорее увидеть отца.
– Хорошо, – ответил мальчик, – я буду ждать тебя на этом месте и молиться за твое возращение.
– Ты не доверяешь сушке? – спросила Ни Хоха.
– Нет, и тебе не советую…
Ни Хоха приложила руку к боку сушки и тут же перенеслась в некое место, какое-то междумирье, по её разумению, но она с ужасом увидела свое тело только наполовину, нижняя же её часть медленно погружалась в хаотичное сплетение хищных отростков, жадно тянущихся к ней с намерением выкачать всю жидкость из организма жертвы. Все это напоминало плотоядный цветок-пожиратель из фильмов ужасов. Дикая невыразимая боль сковала всё внутри неё, и она поняла – любое промедление смерти подобно. Этой тварью наверняка управляет тот мохнатый, они, видимо, живут в симбиозе.
Выхватив бластер, она открыла шквальный огонь вокруг себя, по мерцающим стенкам, которые являлись как бы кожей телепортатора. Тело снизу уже начал сковывать паралич.
Ни Хоха отбросила бластер с расстрелянной обоймой и выхватила из ножен нож.
Выросший мохнатый выскочил на нее прямо из мерцающих стенок, подобный разъяренному до предела псу, лицо его и впрямь было ужасно: всё залито кровью, сплошная кровавая маска с многочисленными следами-ожогами от лучей бластера. Ни Хоха не ошиблась.
– Иди сюда, тварь, отведай моего ножа, – дерзко сказала она. Дико заорав голосом голодной гиены, тварь метнулась к её горлу, но, ударив с яростью ножом, Ни Хоха пробила горло самого мохнатого навылет и пригвоздила его к мерцающей и пульсирующей стенке-коже, хищные отростки тут же отползли от нее и безжизнено повисли.
Ни Хоха с ужасом поняла что ноги уже не слушаются её. Она подползла к мерцающей стенке и прорвав ту словно тонкую яблочную кожуру, вывалилась наружу к свету, прямо к ногам отца.
Тот ахнул и бросился к ней.
– Отец, я нашла тебя!
Прилагая усилия, отец потащил её к какому-то полуразрушенному зданию, вероятно, в укрытие. Совсем недалеко от них рвались бомбы.
Ни Хоха уже начинала терять сознание, и отец выбился из сил. К счастью, вскоре их подхватили десятки рук. Пробуждение было долгим, открыв глаза, Ни Хоха увидела вокруг себя множество незнакомых лиц: женщины, старики, дети.
– Противоядие спасло её, – сквозь пелену тумана услышала она.
– Где я? – запекшимися губами прошептала она.
– Ты в Обители несдавшихся, – ответила женщина с шрамом через все лицо. – Мы те, кто организовал сопротивление всему этому кошмару. Мы остались, а все остальные, кому посчастливилось выжить, покинули город. Правительство бессильно, боевые вертолеты, отправленные сюда, уничтожены, монстры множатся и множатся. Теперь город объявлен запретной зоной и оцеплен, мышь не проскользнёт.
Ни Хоха резко рывком села на постели, отец только успел ахнуть.
– Почему вы остались! – Мы слишком любим свой город и предпочтем погибнуть в бою.
– А вы знаете, что причиной всего происходящего здесь являются пришельцы?
– Знаем, – ответил отец. – Некоторые видели их, две могущественные космические расы схватились здесь, и судьба Земли под вопросом. Но в чем причина этой войны, мы не знаем, понятно лишь одно: кто бы ни победил, проиграем мы.
– Я знаю причину этой войны, – сказала Ни Хоха.
Все в Обители дружно, как по команде, повернулись к ней.
– И те и другие одержимы жаждой исполнения желания, а желание зависит от одного артефакта, который сидит в моей бывшей квартире. Это плюшевый мишка… тот, которого подарил мне ты, отец.
– Плюшевый мишка исполняет желания? – недоверчиво переспросил отец. – Да, из-за него и разгорелся весь сыр-бор. Я думаю о том, что пришельцы специально напустили на город чудищ, использовав тщеславного писаку Скворцова, дабы оградить артефакт, изолировать от посторонних посягательств, так он дорог им. С помощью артефакта они надеются стать самой могущественной расой во Вселенной. Но вряд ли у них что-то получится. Артефакт исполняет желание только того, к кому сам расположен, а к ним, я знаю, он совсем не расположен.
Ни Хоха умолкла, прервавшись, и обвела взглядом присутствующих в Обители. лица у всех были напряжены, некоторые недоверчивы. Она попыталась встать, но ноги плохо слушались её, отец погрозил пальцем. – Лежи, лежи, как тебе вообще пришло в голову воспользоваться сушкой? После её услуг погибло много наших, мы ввели тебе противоядие, через три дня паралич отпустит. – Я искала тебя, отец, очень боялась, торопилась.
– Вот что я скажу, доча, твое место все же там, за чертой города, своим бесстрашием и уверенностью ты будешь вселять мужество в сбежавших, с тобой игрушка, исполняющая желания, обретет не статус легенды, а статус были, ты станешь проводником заблудших душ.
– Отец, ты будто пророчишь, почему ты гонишь меня! А вдруг я буду полезна здесь!
– Нет, – резко оборвал он её.
– Ну хорошо, я уйду, когда паралич отпустит, но примирения больше не жди! ты сейчас сам разом оборвал все нити…
– Через три дня я действительно ушла из Обители, – закончила свой рассказ Ни Хоха и со слезами посмотрела на Грезду. – Я не помню, как добралась как добралась до Окраины, до границы, но факт – добралась невредимая, живая. Там возле границы я встретила то металлическое существо, попала в тюрьму за незаконный переход границы, где меня жестоко избивали, и по голове били…
Ни Хоха вдруг умолкла и замерла широко раскрыв глаза.
– Амнезия, проклятая амнезия! Грезда, я вспомнила, где искать комнату желаний – в моей бывшей квартире! И ещё…
Ни Хоха бросилась к спящему юноше, подхватила его, полусонного, и закружила в танце. Юноша окончательно открыл глаза и улыбнулся ей.
– Ну что, вспомнила наконец? Пятнадцать лет я ждал возращения твоей памяти.
Ни Хоха всматривалась в лицо мальчика, и прошлое вставало перед глазами. Ей было страшно, тогда отец уходил от нее уже в третий раз, теперь, точнее, она от него, и никакой надежды на примирение. Это было действительно страшно…
Она не могла понять тогда очевидного: он гнал её из Обители, руководствуясь исключительно родительским инстинктом, вне проклятого города дочь его будет в безопасности, но, может, это и была его самая страшная ошибка.

Следующая ночь. Центр. 00:20. Продвижение

Ровно в полночь четверка покинула Обитель, ночь в Центре и впрямь гибельна, ловушки активны как никогда, ночные твари выходят на охоту, но во всех четверых жила несгибаемая надежда найти комнату, и эта надежда была сильнее любого кошмара.
– Ты знаешь где искать! Ты знаешь! – как заклинание повторял юноша, а она шикала на него, ругая за беспечность, ночью нужно идти тихо, иначе ночные твари не замедлят себя ждать.
Но один раз она не выдержала, и сама спросила, склонившись к нему:
– Что там в твоей книге ценного, а?
– О, – смутился мальчик, – там описана моя будущая президентская программа, а мой кумир – политик конца двадцатого века, имя забыл.
– Кумира и забыл?! – Пятнышко у него на лбу ещё было, пятнышко, ну, не помню.
Остальной путь продвигались молча, мертвый ночной город мало располагает к разговорам, да никто и не желал тревожить девушку, только что пережившую сложную душевную травму.
– Слышите, – вдруг произнесла Ни Хоха, – шаги.
Все замерли в полном ужасе, земля затряслась буквально под ногами, колеблемая чьей-то тяжелой поступью.
– Шаги слева, – уверенно произнесла Ни Хоха, – быстро все в переулок, и бежать что есть мочи, ибо это сама смерть! Ни Хоха бежала последней, Клуст пробежал всего ничего, но уже дышал часто и тяжело, и ей это не понравилось, жизнь на Окраине многих избаловала, сколько таких погибли здесь по собственной беспечности.
– Поднажми! – раздосадованно крикнула она на него.
Гигантский клоун с маской черепа на лице, когда-то, видимо, сотворенный в рекламных целях какой-нибудь видеоигры или фильма, как яростный таран врезался в узкий переулок, круша жутким серпом тормозящие его дома. Крошево кирпича, плит, посеченные обломки фонарей взвились в небо, подобные небольшому атомному взрыву.
Тварь неотвратимо настигала их, а Клуст в отличие от своих спутников готов был сдаться и рухнуть на мостовую. Тут Ни Хоха вспомнила, что впереди должен быть открытый канализационный коллектор, какое-никакое, а это спасение.
– Там, где переулок вольется в площадь, ныряйте в открытый люк колодца, – крикнула она. На выходе на площадь они действительно увидели этот колодец и с фантастической быстротой, удивившей даже Ни Хоху, которую невозможно ничем удивить, скрылись в нем. Это было действие страха без сомнения.
Но сама Ни Хоха притормозила, клоун за её спиной застыл как раз на границе переулка и площади, остановить его могло только ещё нечто более страшное чем он сам. Она с ужасом увидела, что от края южной стороны площади начала продвижение в их сторону вязкая, противная на вид масса, похожая на густой туман. Но у этого тумана были сотни омерзительных щупалец, схожих с щупальцами спрута. Это и был знаменитый сухопутный спрут, в жестоких объятьях которого погибла одна из групп Ни Хохи.
Клоун мгновенно развернулся и затопал назад, понимая, чем грозит ему эта встреча. Спрут не ел свои жертвы, он высасывал из них души, впитывая в себя как губка всё, и плохое и хорошее, что имелось в них, но больше плохое.
Если клоун покушался на свои жертвы, будучи по природе людоедом, то спрут жаждал совсем иного. Ни Хоха не стала дожидаться, когда спрут выплюнет свой козырь – адских фантомов, которые, принимая облик погибших, давя на жалость и сострадание, заманивали в пасть своего властелина жертвы. Страдающие от горя родственники погибших легко становились их добычей.
Ни Хоха быстро спустилась по скобам колодца в коллекторную пропасть, там её спутники ждали с немалой тревогой, она улыбнулась сама и заставила их улыбнуться, а то стало как-то совсем невыносимо.
Она осмотрела разветвление путей. Подземелья Центра не меньше кишат чудовищами, чем верх, но иного выхода не было.
Центр. 03:15. Продвижение
– Я так успела привязаться к вам, – сказала Ни Хоха. – Теперь я тем более обязана сохранить ваши жизни и довести-таки до комнаты желаний.
Через десять минут они выступили в путь, который по колено пролегал в ржавой, застоявшейся воде под мрачными сводами супер коллектора. Тоннель постоянно разветвлялся, дробясь, растекаясь ответвлениями, и вот наконец впереди блеснул свет. Они вылезли из норы у подножья холма где-то на задворках Центра. Недалеко за дымкой тумана виднелись верхушки небоскребов, уже начало рассветать, и очертания города приобрели более-менее не столь зловещие черты, однако Ни Хохе вовсе это не понравилось.
– Назад в коллектор, – негромко произнесла она, – что-то затаилось там впереди в тумане, нам не пройти.
 – Вот это чутье! – произнес Клуст. Они повернули назад к коллектору, там под сомнительной защитой его сводов Ни Хоха сказала им:
– Будьте здесь, на всякий случай я оставлю вам оружие, а сама посмотрю поближе на эту опасность, в случае моего невозвращения старшим группы назначаю…
Троица затаила дыхание.
– Грезда, ты, – показала она на женщину.
– Ни Хоха, прошу, не оставляй нас! – воскликнула Грезда, – когда ты рядом, нам спокойнее.
– Всё, без слез, без обсуждений. Принимай командование. Троица, затаив дыхание, наблюдала из отверстия лаза, как похожая на гибкую грациозную серну девушка короткими перебежками от куста до куста подбирается к полосе тумана, таящей нечто. Негромко испуганно ахнул мальчик-философ- душа, рука Грезды встрепенулась и легла на рукоятку пистолета, оставленного Ни Хохой, а Клуст и вовсе окаменел, придавленный тяжкой печатью ужаса.
Навстречу Ни Хохе, которая стояла, широко расставив руки, приготовив боевой бластер, из тумана шагнула тварь, аналога которой не нашлось бы даже в кошмарах Босха. Это был огромный медведь, по виду гризли, вот только почти половина его массивного тела состояла из черепов или полуистлевших человеческих голов. Причем все эти головы и черепа были живее живого, в глазницах горели адские огоньки, призванные, видимо, парализовать волю жертвы.
Притом тварь источала невероятное трупное гнилостное зловоние. Оно долетало даже до коллектора. Каково же приходилось Ни Хохе, находящейся перед ним.
Массивная лапа с жуткими когтями взлетела как серп, но Ни Хоха так ловко пригнулась, что когти пронеслись в миллиметре над её головой, срезав клок волос. Тварь обиженно взревела, и тот звук, или, вернее, ультразвук как раскат грома ударил всем по ушам, заставив корчиться от боли. Это было воистину страшно.
Ни Хохе пришлось действовать молниеносно, хотя она была не меньше оглушена, чем остальные. Годы тренировок воли и силы взяли свое, три раза невероятными кульбитами увернувшись от жутких когтей твари, она успела всадить в монстра весь заряд бластера. Последовала яркая вспышка, и чудовище мгновенно распалось на атомы, оставив после себя легкий дымок и непроходящее зловоние. Пошатываясь, Ни Хоха побрела обратно ко входу в коллектор, навстречу ей бежали без сомнения лучшие друзья на свете.
Клуст подхватил её на руки, когда она собралась упасть.
– Мясорубка, – вздохнул мальчик.
– Идем обратно в коллектор, – прошептала Ни Хоха, – там безопаснее, будем прорубать путь через тьму. Маленький отряд вошел под мрачные своды супер коллектора, и тьма подземелий поглотила его.
 
Конец первой части

Часть вторая

Жажда желания
 
Подземелье миражей. Следующий день. 12:45 дня
Вот уже почти двое суток маленький отряд блуждал по коллектору мертвого мегаполиса, и хотя новых чудовищ не встретили, устали и выдохлись все изрядно.
– По моим наблюдениям, мы сейчас прямо под «Площадью великих сомнений», – сказала Ни Хоха, – город путает нас, заставляет блуждать, если мы дойдем до комнаты, Хаосу конец, а тем, кто его создает, этого не хочется. Вот что, вам придется остаться здесь, а я и мальчик пойдем наверх и найдем сушку.
– Что! – поразился Клуст.
– Долго объяснять, это одно из чудес темного города, телепортатор.
– А почему ты берешь именно его?
– Почему! Мне открыта книга души человеческой и, заглянув в нее, я увидела что вы-то люди, а вот он…
– Да, с ним не так всё просто, – согласилась Грезда.
Ни Хоха и мальчик вылезли из люка коллектора где-то на краю площади, та была пустынна. Потом послышался гул, как от турбины древнего самолета, подобный в полете создавали только сушки. – Смотри, их там целая стая, – сказал мальчик. Ни Хоха повернулась к мальчику, и глаза её были полны слез.
– Послушай, – обратилась она к нему, – я сейчас отправлюсь прямиком в логово врага, и уже не могу быть уверена, что вернусь, если я погибну, обещай, что доведешь их до комнаты и сохранишь жизни, обещаешь?
– Обещаю, – ответил мальчик, – но они и сами имеют что сказать тебе. К ним приблизились выбравшиеся из лаза Клуст и Грезда.
– Ни Хоха, – сказали они, приблизившись, – мы передаем право своих желаний тебе, пусть все они соединятся в одном твоем, и жизнь вернется живительной влагой в обезумевший город.
Ни Хоха проглотила застрявший в горле комок.
– Присоединяюсь, – сказал мальчик.
Четверка скрестила руки, и в тот момент, когда это произошло, земля под их ногами затряслась, заходила волнами разломов.
– Все уходите! – крикнула Ни Хоха, – и мне пора, до встречи. Она подбежала к сушке, приложила руку и тут же на их глазах исчезла.
Переброс занял секунды, она даже недоверчиво ощупала себя. Жива, значит, обошлось. Сушка высадила её возле старинной постройки дома, снаружи он казался таким невзрачным и неказистым, двухэтажный серый особнячок постройки почти двухвековой давности, а внутри поди- ка! Дом сделал бы честь любому дворцу, нет, что-то с ним явно не так.
Как только Ни Хоха вошла внутрь дома через парадную дверь, перед ней развернулась бесконечная анфилада комнат, коридоров, скрытых галерей и переходов. Удивительный лабиринт, и к нему явно приложили руку пришельцы, именно здесь, внутри этого лабиринта прячут они свой звездолет и прячутся сами. Такая запутанная система ходов создана, видимо, специально, чтобы отвести от главного их сокровища – звездолета – всяких посторонних вроде неё.
Ни Хоха остановилась перед очередной лестницей, ведущей куда-то в затхлость темного и неприятного подвала, почему-то появилась уверенность, что нужно спускаться туда, она не стала раздумывать и вступила на крутые, скользкие ступени. Поворот, изгиб, вновь поворот и неожиданно перед Ни Хохой предстало обширное, но неуютное брошенное помещение, похожее на музей, полное прозрачных витрин-стеллажей.
Вход в помещение преграждала паутина скрещенных лазеров, любой, кто пошел бы через них напрямую, превратился в пепел.
Ни Хоха огляделась, заметила валяющийся на полу полуистлевший череп и, подобрав его, швырнула в переплетение лучей, последовала такая ослепительная вспышка, что она на краткий миг ослепла. Придя в себя, она проявила все чудеса ловкости, чтобы перешагнуть смертельную паутину без риска для жизни. Витрины помещения были заполнены чучелами причудливых существ, исполненная восхищения, она ходила от одной витрины к другой, разглядывая циклопов, драконов и русалок.
За этим занятием, забыв об осторожности, она не сразу среагировала, когда возникла опасность. В проходе между витринами вдруг словно ниоткуда возник дракон с оранжевой шкурой, по которой были разбросаны пятна темного, прямо-таки грязного оттенка. Бластер она выхватить не успела, тварь оказалась стремительней, в два прыжка настигнув её, змей мощным хвостом хлестнул по ногам, падая, Ни Хоха врезалась в стеклянную витрину, изрезав осколками лицо и руки. Осколочный град просыпался на нее. Дракон навис над ней всей своей чудовищной массой, из вонючей пасти ей на лицо текла маслянистая, до невозможности противная слюна.
Неужели это конец? Но в тот момент, когда дракон протянул голову на змеевидной шее, чтобы перекусить ей горло, кто-то неожиданно с легкостью отшвырнул его в дальний конец музея, Ни Хоха просто не поверила глазам. Это был игрушечный плюшевый медведь гигантских размеров, но живой!
Он козырнул ей, и даже шаркнул галантно мохнатой лапой. Дракон поспешил ретироваться. Немного смущенная, Ни Хоха поклонилась ему в ответ. Теперь они стояли в невесть откуда наползшем тумане по колено, а за этим мишкой она увидела и смутные очертания других, их было невероятно много. «Ты очень смелый воин, охотница, – вспыхнули отчетливо в её мозгу слова медведя, – мы хотим подарить тебе ключ от города».
– Мне? Почему мне?! – воскликнула она.
Но медведь не слушал, его кулачище разжался, на нем лежал серебристого оттенка красивый ключик.
«Веками мы, медведяне, охотились на порождения тьмы Фантбоутов, игроков и перевертышей, и изгнали их почти отовсюду, но, к сожалению, скрывшись от нас, они высадились на Земле и захватили этот несчастный город, не без твоего, Ни Хоха, участия!
Девушка виновато потупила голову. Медведь протянул лапу, ласково погладил её по макушке и тут же всё исчезло.
Было очень тихо и, казалось, этой странной встречи не было вовсе. Ни Хоха спрятала серебристый ключик в карман и отправилась дальше осматривать странный музей. В какой-то момент дорогу ей пересекла стая необыкновенно красивых рыб, плывущая прямо в воздухе. Как зачарованная, Ни Хоха остановилась, разглядывая дивное зрелище, потом не выдержала, подошла и потрогала одну из рыб. Та была не призраком, а абсолютно живая, и мокрая чешуя была тому подтверждением.
В это самое время сверху с монитора «Сумеречная хозяйка» наблюдала за неожиданной гостьей и ликовала.
– Ну что, пошлем группу захвата? – спросил её шакалоголовый.
– Я сама, – ответила хозяйка, – для меня это дело чести. Кроме того, вы, как я убедилась, ничего не можете без меня, кишка у вас тонка, а девчонка – серьезный противник, очень серьезный. Я спускаюсь вниз, действовать начинай только в крайних обстоятельствах.
Ни Хоха вернулась в основной коридор, следующее помещение, куда она попала, напомнило ей портретную галерею, правда, картины были пыльные, грязные, закопченные донельзя, и из-под слоев грязи едва проглядывали лики, но в них Ни Хоха разглядела знакомые черты.
Она провела рукой по слою грязи и поняла, к удивлению, что видит саму себя, правда, изображение на портрете было лет на пятнадцать моложе. Совсем девочка.
Чьё же это напоминание? Ответ, где она находится, могут дать окна, правда, они тоже донельзя загажены, и вообще здесь ничему нельзя доверять, обманный мир, тупик, но все-таки…
Ни Хоха, стараясь не производить шума, дабы не привлечь внимания тварей, прошла на цыпочках к окну, протерла в грязи окошечко, приложила глаз. С той стороны на нее кто-то смотрел, и явно он был настроен недружелюбно.
Ни Хоха среагировала мгновенно, упала на спину и над ней, стремительно и яростно разнеся грязное стекло вдребезги, пронеслось нечто. Ни Хоха кубарем перекатилась, выхватила из ножен нож и встретила оттолкнувшегося от противоположной стены пса мощным ударом в брюхо.
Рассмотрев убитую гадину, Ни Хоха поняла, что пес, на вид овчар, генетически перестроен. у него была удлиненная, почти крокодилья пасть, тело превышало объем тела обычного пса, лапы мощные, с когтями, острыми как бритвы.
Она осторожно перелезла через разбитое окно, там обнаружилась заброшенная тайная лаборатория.
Мысли в голове путались, не ожидала она при всех случившихся уже неожиданностях встретить ещё очередную, совсем выходящую за рамки. Ни Хоха стояла посреди разгромленного помещения, возле кучи пустых клеток, где когда-то содержались подопытные животные, держа бластер наготове, она шла, огибая операционные столы, ряды пустых клеток и наконец наткнулась на дверь, покарябанную, с вздувшимся от прикосновения времени пластиком, сорванную с петель.
Надпись на потускневшей золотой табличке гласила: «Ветеринарная клиника доктора Скворцовой.
Посторонним вход строго воспрещен. Очень опасные животные!»
Ни Хоха, смотря на табличку, вдруг вспомнила творческую встречу пятнадцатилетней давности незадолго до трагедии с городом.
Скворцов тогда был на пике популярности, отвечал на вопросы лицеистов, шутил, делился творческими планами. Вопросов ему тогда не задавала лишь одна Ни Хоха, её взгляд пронизывал ненавистью хрупкую, миниатюрную блондинку, сидящую на сцене рядом с Скворцовым, его любимую жену.
– Как вы оцениваете роль бумажной книги в конце двадцать первого века? – спросила одна из лицеисток.
– Я самый преданный сторонник бумажной книги, – ответил писатель, – ну разве сравниться безликая компьютерная программа с потертым томиком двухвековой давности, от которого пахнет живой историей! Может, ту книжку сам Лев Толстой в руках держал. Да и разве мой пример вам ничего не говорит? Я издаю свои книжки по старинке, но они нарасхват и пользуются бешеной популярностью, ведь люди соскучились по естественности. Думаю, будущий двадцать второй век в этом плане всё расставит по местам…
«В этой лаборатории жена Скворцова хранила и усовершенствовала тварей, порожденных разумом её мужа, – анализировала Ни Хоха. – Но, видимо, твари оказались хитрее и вырвались каким-то образом на свободу, убив свою повелительницу».
Лестничка, похожая на вьюнок, привела её в другое помещение, и она ужаснулась. Обширный зал был усыпан человеческими костями, но были они зеленого цвета, будто сквозь них проросла сорная трава.
Ни Хоха склонилась над скелетом, одетым в белый медицинский халат, это явно была жена Скворцова.
– Вот мы и встретились, – вздохнула Ни Хоха, – не думала, что при таких обстоятельствах. Простишь ли ты меня за ту глупую беспочвенную ревность влюбленной девчонки! Из пустой глазницы скелета выползла слезинка, вздрогнув, Ни Хоха поспешила покинуть помещение, ужас гнал её прочь из этого места, коридоры путались, расходились, и не было им ни конца, ни начала. Ни Хоха бежала очень быстро и  не сразу поняла, что бежит практически по человеческим костям, растущим из пола как сорная трава.

Хозяева хаоса / философский мальчик

И всё-таки, немного поразмыслив, я решил последовать за Ни Хохой, в конце концов, если я издавна являюсь душой этого города, то почему должен отдавать его злу без боя?
– Я отправляюсь за Ни Хохой, – сказал я друзьям, – вы, надеюсь, меня поймете!
– Думаю, поймем, – ответил Клуст и, подойдя, горячо обнял меня. – Мы же знаем, тебе, как и нам, пора возвращаться домой, ты нужен этому городу. А насчет нас с Грездой не переживай, мы дойдем во что бы то ни стало.
Перед тем, как приложить руку к сушке, я обернулся и посмотрел в сторону друзей, стоящих на краю площади, сердце сжалось… Как же их оставлять? Но ничего не поделаешь. Приложив руку к сушке, я переместился в какое-то иное место.
 Место это было похоже на тайную лабораторию для клонирования или жутких опытов, правда, она была давно заброшена. И тут же душа-светлячок подсказала мне, что Ни Хоха прошла здесь за час до меня. Дойдя до вьющейся лестнички, я просто почувствовал направление, в каком следовало искать девушку. Спустившись по лестничке, я попал в помещение, напоминающее пустой школьный класс, и замер.
Спиной ко мне, возясь с приборами, расставленными на столе, стояла незнакомая странная девушка в клетчатой юбке и белой блузке. Когда она повернулась ко мне, я увидел вместо миловидного девичьего личика вытянутое крокодилье рыло. Я ахнул, сделал три шага назад и замер.
– А вот и душа пожаловала, – услышал я чей-то голос. Откуда-то из-за колонн шагнула жуткая фигура, полностью скрытая темной накидкой, голос, как оказалось, принадлежал ей.
– Кто вы! – с ужасом прошептал я. – Не узнал? Ох, нехорошо, а между тем мы братья, и заметь, родные, ты душа города, а я тело, но лишенное сам понимаешь чего, потому как захотело независимости.
– А если нам соединиться? – наивно спросил я. Незнакомец в ответ на это дико захохотал и долго не мог остановиться. смех его был нехороший, булькающий, просто адский.
Прохохотавшись, он погрозил мне корявым когтем, выглянувшим из-под накидки:
– Нет, мальчик мой, я этого не допущу, никто не посмеет разрушить божественный хаос, установившийся здесь, никто!
– Кто вы! – тихо спросил я. – Я? Я всего лишь тело, лишенное души, одно тело. Когда ты покинул меня, ничего не оставалось, как перейти на сторону мрака. Свет – одиночество, мрак – семья, которая никогда тебя не предаст. Ростки мрака посеяны здесь пришельцами с далеких звезд.
Я перевел взгляд на девушку-крокодилицу. Нет, теперь мне понятно, что мифы и легенды не врут, никакая генная инженерия ни в силах сотворить подобное, передо мной стоял самый настоящий зверочеловек.
– Зачем вам понадобился весь этот кошмар? – спросил я. – Какую цель вы преследуете? Кто и что вы, в конце концов?
– Они игроки, – ответил за нее незнакомец, – а мы фишки в этой их увлекательной игре, и нас можно тасовать как угодно. Можно играть с футбольным мячом, с куклой, с машинкой, можно, как они, с целыми мирами, создавая и разрушая реальность себе в угоду.
– Подожди, ты что, хочешь сказать, что они дети?
– Я это и пытался тебе сказать, чудак. В детской игре, хотя далеко не всегда, отсутствует логика и упорядоченность, именно это сейчас происходит с городом. Дети-пришельцы играют здесь, как на детской площадке, и их игры рождают безумных фантомов, но нельзя, наверное, их винить, они дети.
– А кого же винить?
– Взрослых пришельцев, именно они посеяли здесь ростки мрака, разрешив своим деткам играть на абсолютно чужой детской площадке, чужое ведь есть чужое.
И тут в разговор вступила молчащая до того мутантка, крокодилье рыло, оказавшееся маской, исчезло, и вместо него я увидел миловидное лицо юной девушки.
– Я покажу тебе, – сказала она, – никакие разговоры не отразят того, что тебе предстоит лицезреть за следующей дверью. В полном молчании мы вступили в следующее помещение, которое поражало воображение своими размерами. По всему его периметру стояли многочисленные клетки с лазерными прутьями, ограждающими ужасных на вид чудовищ, помещение заполняли жуткие плотоядные крики.
Всё это зрелище выглядело весьма пугающе. Я отшатнулся, когда одна из тварей, желая достать меня, бросилась на лазерные прутья и отлетела, отброшенная разрядом. Но вылетевшие из её пасти капли мутного яда прожгли мою одежду насквозь. Девушка, увидев это, расхохоталась.
– Вот они, новые жители земли, – воскликнула она. – Закончилась эра человечества! Я приветствую тебя, новая эра чудовищ, я жду тебя, мой божественный хаос!
Она приблизилась ко мне, и я вдруг увидел, что девичье личико исчезло, а его место заняла бездна, жутчайшая, затягивающая внутрь себя бездна. Она была похожа на слоистый туман без четких очертаний.
Я оцепенел, такой концентрации мрака и злобы я не видел за всю трехсотлетнюю историю своего города, хотя, казалось бы, повидал всякое.
– Она здесь, она здесь! Она смотрит на тебя… Бездна смотрит на тебя! Не сопротивляйся ей! Я знаю, что это ты окольцевал город барьером, чтобы наши порождения не разбежались. Молю тебя, сними его. Нам тесно в рамках устаревшей игры, тесно…
– Послушай, ты, – я с нескрываемой яростью перехватил её руку и сжал так что, она взвыла от боли. – Я не посмотрю, женщина ты там или кто, не на того напала, пятнадцать лет я терпел, смотря на то, что вы творите с моим городом, но всякому терпению приходит конец. Я отпустил её руку и увидел, что со всех сторон меня окружают звероликие.
– Не трогайте его, – повернулась к ним хозяйка, – он вам не по зубам, сметет в крошево, теперь у меня одна надежда: переубедить девчонку в отношении желания. Сумеречная хозяйка развела в сторону руки и вдруг в единое мгновение трансформировалась, приняв облик невообразимого создания. Нечто очень большое, страшное, будто огромный спрут, но не имеющий четких очертаний. Тут были и щупальца, и клыки, всё вместе, но самое главное – спрут просто фонил черной энергетикой, холодной пустотой вакуума, адом.
Спрут в единое мгновение просочился сквозь пол и исчез.

Порождающий Фантомов

Наконец Ни Хоха остановилась, проклятый дом всё равно не обмануть, он так и будет вести её по кругу, а времени мало, там в зоне ужаса остались подопечные, не приспособленные к кошмарам Центра, и если они погибнут, разве она простит себя? Ни Хоха прислушалась, откуда-то сбоку слышался истеричный собачий лай, судя по всему, её настигает целая стая генетически переделанных псов, погоня – это забавно, но не вовремя. Псы показались в дальнем конце коридора, похоже, придётся принимать бой. Свирепый кошмарный лай рвал уши на части, терзал слух. Но внезапно прямо из стены вышел человек с головой шакала, его посох прикрыл Ни Хоху от свирепых клыков, он врезался в гущу псов, словно молния, выкосив минуты за три почти половину стаи, а ещё через три и вторую.
– Хозяйка ищет тебя, – произнес пришелец, – будь осторожна.
– Почему ты вдруг решил помочь мне? – спросила Ни Хоха.
– Ты не подумай, что я на твоей стороне, – ответил он, – просто у меня предчувствие, что наша затея с желанием обречена на провал, и нужно иметь на всякий случай путь для отступления. Ты в случае нашего поражения замолвишь за меня словечко?
– Ничего не обещаю, – ответила Ни Хоха. – Вот если бы ты показал, где прячется Скворцов…
– Покажу, – согласился пришелец. Стена на её глазах отьехала в сторону, раздвинулась, открыв взгляду небольшую комнату с письменным столом, объемными книжными шкафами и знаменитым писателем-беллетристом Скворцовым, печатающим что-то на машинке.
– Это вы? – пораженная, выдохнула Ни Хоха. Писатель оторвался от процесса, поднял на нее взгляд, и от него девушку прошиб ледяной пот в районе позвоночника. Это был взгляд мертвеца или зомби, взгляд смотрящей на тебя из Вечности бездны.
– Ну что, поняла теперь, кто создает фантомов? – спросил пришелец. – Мы лишь придаем его фантазиям плоть и кровь. Писатель вышел из-за стола и, подойдя, протянул ей руку для приветствия.
Совсем нехотя и с отвращением она притронулась к ней, сразу почувствовав ледяной холод вакуума.
– Зачем? Во имя чего вы это делаете? – спросила его Ни Хоха. – Кто дал вам право превратить мой город в полигон для игр? Прекратите это безумие?
Писатель молча подошел к книжному шкафу и с какой-то особой нежностью провел пальцем по запылившимся корешкам книг, очень старинных, судя по их виду:
– Разве не удивительно, что в конце двадцать первого века, после того как люди нашли формулу бессмертия и начали летать в другой конец Галактики, они так и не утратили страсть к книжной беллетристике? – сказал он. – Наша сегодняшняя жизнь фантастичнее любого самого фантастического романа, но тем не менее, заметь странный факт, популярностью в последнее десятилетие пользовались отнюдь не электронные и не компьютерные версии книг, а именно примитивные, по образцу столетней давности сделанные из бумаги.
– Что в этом такого? – удивилась Ни Хоха. – Я сама больше люблю обычные книги, и считаю, что их компьютер вряд ли когда вытеснит. Не только я так думаю.
– Вот и я думал также! – воскликнул Скворцов, и на миг глаза его потеплели, но, к сожалению, только на миг. – В детстве я обожал Жюль Верна, Беляева, Стивена Кинга, и не просто обожал, но завидовал им, мне казалось, мое собственное воображение бессильно создать что-либо подобное их шедеврам. А я всегда хотел быть писателем и больше никем. Причем, заметь, именно фантастом. Но когда вырос, что же я увидел? Мир, в котором фантастика уже казалась смешной, всё, что предсказали и придумали фантасты в двадцатом веке, сбылось и стало реальностью: левитация, гравитация, машина времени, полеты в другую галактику и прочее… Кому нужна фантастика в подобном мире? Смешно, но я её всё равно писал и, к моему удивлению, она пользовалась спросом на волне того, что люди вновь ввели моду на бумажные книги.
– Я сама вашими книгами зачитывалась, – сказала Ни Хоха, – ваша фантастика была наполнена поначалу верой в чудо, в сказку, в мечту, это потом вы начали в угоду публике плодить всяческие кошмары, да что там говорить, я была влюблена в вас, я вас ревновала к вашей собственной жене которую вы из-за ваших амбиций тоже погубили.
– Ты нашла старую лабораторию? Да, она немало помогла мне, усовершенствуя выходящих из моего воображения тварей, она была первоклассным биологом. Но однажды твари вырвались на свободу и сожрали всех работающих там. Мы оказались бессильны что-либо сделать. Поверь, девочка, целый город, а потом и мир, заселенный моими фантазиями, стоил этой жертвы. Это же круче любой фантастики?
– Неужели вы не понимаете, что пришельцы просто использовали вас? – ответила Ни Хоха. – Их цель – найти желание и получить неограниченную власть, не без помощи чудовищ вашего разума, конечно. А потом вы не будете им нужны, и вас просто убьют.
– Не верю!
В эти секунды Ни Хоха почувствовала недоброе намерение писателя. Как большинство людей конца двадцать первого века, она являлась паранормом, то есть человеком с неограниченными психофизическими возможностями, но Скворцов паранормом не был, и потому внутрь своей противницы заглянуть не мог, а она могла, и когда в руке писателя хищно блеснул пистолет, она, опередив его выстрел на полсекунды, снесла негодяю полчерепа лучом бластера. Как подкошенный, тот рухнул на пол и затих.
При этом она с ужасом увидела, что из раздробленной головы все ещё пытается вырваться наружу нечто кошмарное. Сверкающий луч бластера, врезавшись в это нечто, испепелил его.
– Зачем? Зачем? – прошептала Ни Хоха, – зачем злоба, зачем опять смерть? В конце двадцать первого века, который ООН объявила Веком Великого Милосердия…
Маска на лице шакалоголового открылась, показав красивое молодое лицо юноши.
– Мы дети, просто дети, – тихо сказал он, – нам положено играть, а старые игрушки надоедают, потому мы здесь.
– Тихо, – прервала Ни Хоха, – ты слышал?
Внезапно словно ниоткуда вокруг Ни Хохи и юноши завертелся бешеный ураган, состоящий не из ветра и пыли, а из фрагментов тел фантастических чудовищ и тварей.
Ни Хоху так и вдавила в пол сила этого бешеного катаклизма. Она с трудом приподняла голову и увидела, что мимо пронеслись в полном составе крысиная армия во главе с королевой, динозаврус, клоуны со звериными ликами и прочие жуткие твари. Все они втягивались, засасывались в адскую воронку – дыру в черепе писателя.
– Возвращайтесь домой, возвращайтесь! – крикнула Ни Хоха. – Ваше место в аду!
Но её и саму начало отрывать от пола адским водоворотом. Побелевшими пальцами она изо всех сил цеплялась за пол, но бесполезно, её повлекло в проклятую бездну, тюрьму для фантомов воображения вслед за теми, кто вернулся туда словно домой.
И в тот момент когда Ни Хоха уже прощалась с жизнью, врата портала отторгли её, оттолкнули, слишком чистой оказалась её душа для того, чтобы быть там. Её отбросило к стене будто заправским боксерским ударом, и все стихло, адский портал закрылся оставив от писателя лишь горстку праха на полу.
– Все фантомы вернулись домой? – спросила Ни Хоха юношу.
– Отнюдь, – ответил он, – город ещё полон призраков.
Ни Хоха подошла к столу писателя, осмотрелась, и вдруг увидела нечто знакомое, коробку с надписью на боку. Игрушечные солдатики.
– Это и есть ваш звездолет? – спросила она, – долгие годы прошли с тех пор, как я не держала его в руках. А вы понимаете толк в маскировке. Коробка с игрушками – надо же… Что дальше?
– Нужно поставить финальную точку в повести, которую он вот-вот должен был дописать, – раздался голос от двери, – если бы ты не вмешалась, как всегда.
– Повесть о желании? – спросила Ни Хоха.
– Естественно, – ответила хозяйка, – теперь её дописывать тебе в нашу пользу, и знаешь, почему? Друзья твои в наших руках, коли не исполнишь нашу волю, они умрут, все просто.
– Ты блефуешь, – ответила Ни Хоха, – не имеешь ты власти ни над ними, ни надо мной. Была она у тебя когда-то, а теперь нет. И повесть о желании не перепишешь, за твоей спиной стоит тот, кто единственный имеет право переписать её и поставить финальную точку.
Хозяйка быстро обернулась и увидела, что за её спиной стоит мальчик. Он бросился в объятия Ни Хохи:
– Ты жива, ты жива, – рыдая и глотая слезы, повторял он.
– А ты предатель, – сказала хозяйка юноше, – пшёл вон отсюда, и не будет тебе от нашей цивилизации прощения до самого судного дня.
– А что, я с удовольствием, – ответил юноша, – ведь давно пора понять, что мы проиграли эту битву за желание этой невероятно мужественной девушке. Да я Вселенную готов бросить к её ногам, понимаете?
– Я хотела уничтожить вас, – сказала хозяйка Ни Хохе, – но теперь передумала, просто идите к выходу и все поймёте. Скворцова нет, и ход игры нарушился. Нам пора улетать.
Ни Хоха взяла мальчика за руку и пошла с ним к выходу, спокойная, красивая, независимая. Ей многое стало понятно в этот миг. Это именно она была фишкой в игре инопланетян, которую они двигали, бросая по очереди кубики и водя по ярусам-лабиринтам, полным препятствий.
Они с мальчиком вышли из затхлых помещений к солнечному свету во дворик, где Ни Хоха когда-то провела детство. И всё здесь, буквально всё, было как тогда, бездну лет назад: деревья, детские площадки и прочее.
Ни Хоха оглянулась назад на дом, из которого они вышли. Так и есть, это тот самый двор, где она жила до развода родителей, но неужели всё уж так легко после череды чудовищных испытаний? Что-то здесь нечисто, нельзя так слепо доверять коварной хозяйке.
– Ну что же ты? – раздался голос той от двери. – Войди в свою квартиру, цель достигнута, желание ждет тебя…

Адская погоня

Но Ни Хоха поняла, что двор этот – всего лишь имитация, и на самом деле до её настоящего и не обманного дома ещё очень далеко.
Лукавит Сумеречная хозяйка, когда говорит, что ей пора улетать, не улетит, нет, пока не добудет желание, и значит, новый круг ада ждет их всех, её и мальчика, и Грезду, и Клуста. Ни Хоха отпустила руку мальчика.
– Что ты задумала? – испугался мальчик.
– Пора покончить с ней, – решительно сказала Ни Хоха. – Я возвращаюсь в дом, а ты ищи наших друзей и веди их к комнате желаний, и не смей возражать. Их жизни в твоих руках, вперед!
В голосе её звучала такая уверенность в собственной правоте что ослушаться её было просто невозможно. Ни Хоха посмотрела вслед убегающему мальчику, сглотнула комок в горле, колючий как острый шиповник, и решительно повернула назад к дому, где прятались пришельцы. Она вновь шла по раздваивающемуся, троящемуся коридору, огибающему анфиладу различных комнат. Впрочем, все они были пусты, но вдруг совсем неожиданно анфилада комнат, влившись в уже иной, петляющий узкий коридор, через несколько метров распустилась цветком огромного зала. И весь этот огромный зал мастерски был украшен иероглифами, напоминающими древнеегипетские.
– По-моему, я здесь уже была, – сказала она вслух. Ни Хоха продолжала разглядывать древнеегипетские письмена на стенах звездолета и, к своему удивлению, вдруг начала понимать их. Иероглифы были историей того, как тысячелетия назад три могущественные галактические цивилизации Фантбоуты (игроки), Дискокопсяне (роботы), и Миждейцы (плюшевые мишки) начали войну за господство во Вселенной.
Эта затяжная война привела к полному вырождению и уничтожению двух первых цивилизаций.
И только Мишки со временем глубоко осознали, сколь пагубна тяга к полной власти, неуемное желание возвыситься и жажда обогащения. Подняв восстание на своей планете, они изгнали тиранов и королей, дабы жить по принципам справедливости и милосердия, кстати, именно они придумали засылать к детям на различных планетах своих агентов под видом воспетой в балладах и легендах игрушки – мишки из плюша.
Разумеется, эти тайные агенты галактического добра сеяли в детских душах доброе, вечное, светлое начало.
«Значит, – подумала Ни Хоха, – здесь, в безумном городе присутствуют какие-то жалкие остатки этих космических рас, скорее всего, это Фантбоуты. Они дети, игруны, любят изображать из себя могущественных богов, египетская мифология как нельзя кстати для такого подходит, можно спрятать под масками зверобогов свой истинный облик. Итак, одной загадкой меньше. Дискокопсяне же, судя по записям, прислали сюда одного-единственного полномочного представителя. Какова же его цель? Не допустить хозяйку и её вассалов к комнате? Может быть, он сам мечтает воспользоваться желанием, чтобы возродить былое величие своей цивилизации? Вопросов больше, чем ответов. А из человеческих тел, из людей, похищенных ими, даже в Центре пришельцы извлекают всё, что выгодно им: генный материал, кровь, мысли, образы, и даже энергию. Те кости, похожие на сорную траву, каким-то образом питают энергией их корабль? Человек же – необъятная кладовая неограниченных возможностей. Как же выгнать с Земли космических вурдалаков?»
Ни Хоха так увлеклась расшифровкой иероглифов, что забыла на время о хозяйке и цели своего прихода, но та не заставила себя долго ждать.
 Тугая волна негативной черной энергии, исходящей от приближающейся хозяйки, ударила извне, стремясь поразить её мозг, но Ни Хоха легко, просто играючи, отразила эту зловещую атаку, мгновенно, как умела только она, мобилизовав и перестроив организм для битвы.
Зловещие щупальца проросли прямо из пола. Уже через минуту она была опутана ими, как греческий герой Лаокоон, и дышать стало трудновато. Вслед за щупальцами вылезла невообразимой жуткости тварь, состоящая не только из щупалец, но и из многочисленных пастей, источающих зловонное дыхание. Пасти эти наполняли кинжальной отточенности клыки.
– Не хочешь отдавать желание? – прорычала тварь, – так я вырву его из твоего теплого, трепещущего, облитого кровью сердца!
– Не ты вставляла его мне, не тебе его и вырывать, – ответила с усмешкой Ни Хоха. – И вообще, загостились вы у нас, пора бы и честь знать.
Ни Хоха, сотворившая вокруг себя защитное пси-поле, спокойно стояла посреди беснующегося сплетения омерзительных щупалец, выжидая момент для нанесения решающего и точного удара. щупальца бились о барьер, но не причиняли ей никакого вреда. Ни Хоха почувствовала, что противница выдыхается, и перешла в наступление, используя невероятно древнее и эффективное боевое искусство.
Она создала внутри себя огненный болид и выпустила его прямо в то, что с большой натяжкой можно было назвать головой твари. Спрут вспыхнул и тут же трансформировался обратно в девушку, волосы её сгорели напрочь, лицо было опалено, кожа на нем полопалась, обнажив ту мерзость, что скрывалась за фальшивой личиной.
– Убей, молю, – жутко тоскливым голосом произнесла Хозяйка.
– Не-е-е-е-т, – вдруг услышала Ни Хоха чей-то отчаянный вопль, – не убивай нашу дочь!
Ни Хоха обернулась и с удивлением увидела группу пожилых людей, некоторые были совсем немощными, и их поддерживали другие, помоложе.
– Папа, мама, – обреченным голосом произнесла Хозяйка, – я… я…
– Мы с тобой дома поговорим, – прервал её родитель, – мы, понимаешь их по всей Галактике разыскиваем, сбились с ног, потеряли надежду, а они здесь устроили ролевую игру.
Тут в зал вбежали другие звероликие и, увидев прибывших родителей, принялись срывать с себя маски и бросаться к ним в объятия.
Хозяйку на чем свет стоит отчитывали родители, и та, не найдя, что им возразить, стояла, виновато потупив глаза в пол.
А Ни Хоха, уже выбравшись из звездолета, изо всех сил бежала по улице, направляясь к площади Великих Сомнений. У нее вовремя открылось второе дыхание, пришельцы, опомнившись, запустили механизм смещения времени, и теперь её, наступая на пятки, преследовал энергетический вихрь разорванной структуры времени. Он был похож на ревущий смерч, крутящуюся адову воронку, засасывающую в себя всё, что встречалось на пути.
Но то было далеко не всё.
Темная половина города, тело, лишенное души, то есть мальчика, восстала и тоже начала преследовать её. Дома по сторонам дороги, с чудовищным треском вырывая фундаменты из земли, ползли к ней, сжимая кольцо, намереваясь раздавить. Брошенные остовы машин тоже оживали, бросаясь на нее, она еле успевала уворачиваться.
Силы таяли, они были почти на исходе, и вдруг как из-под земли перед ней возник философский мальчик. Подняв руку, он заставил замереть неподвижно взбесившиеся машины, дома, и даже жуткий вихрь времени.
– У нас три минуты, – повелительно сказал он, – теперь всё зависит от тебя, девочка. Слушай, через меня будет говорить с тобой отец. Услышав это, Ни Хоха опустилась на колени, и склонила голову, словно в молитве.
– Доченька, родная моя, – услышала она до боли родной голос. – Ты простила меня? Да? Нет? Сейчас всё зависит от этого. Город бунтует, потому что твое нежелание простить мой уход порождает хаос, а хаос, в свою очередь, используют наши непрошеные гости.
– Папочка, я действительно простила тебя, – ответила Ни Хоха, – ещё там, перед открытой могилой в Обители, простила…
Мальчик, услышав её слова, улыбнулся, махнул рукой, и тут же всё вокруг Ни Хохи вновь пришло в движение. Но мальчик на глазах изумленной Ни Хохи тут же всё упорядочил. Машины и дома застыли, вихрь времени исчез, превратившись в легкий дымок.
– Время исхода, – сказал мальчик. – Взгляни-ка, оглянись на дом. Ни Хоха послушно посмотрела и просто ахнула.
Дом, словно конструктор, собираемый пытливым ребенком, начал собираться, превращаясь в дискообразный звездолет грандиозных размеров. Колонны и крыша втягивались внутрь, наружу, наоборот, выходили сюрреалистичные части инопланетного корабля, до этого момента надежно замаскированные под невзрачный жилой дом.
– Иди, – чуть печально произнес мальчик, – комната желаний ждёт. Соединюсь ли я обратно с телом, упорядочусь ли, зависит теперь от тебя. Иди, долго сдерживать этот ад я не смогу.
И вновь Ни Хоха бежала, как в жизни она не бегала никогда. Дом с её бывшей квартирой теперь казался самой желанной целью, она была уже близко от него, когда на дороге появился инопланетянин и попросил остановиться:
– Я тоже хочу передать право желания всей моей цивилизации тебе, – заявил он, – потому что вижу, что наши желания схожи в одном: творить милосердие.
Ни Хоха побежала дальше, темный город зашевелился, вновь пытаясь пугать её оскаленными остовами машин и домами, вырывающими из земли фундаменты. Но она успела добежать до дома своего детства, увидела, что тот все также стоит, будто спасительный маяк в бурю, обычный, а никакой не оживший, и нырнула в подъезд.
– Остановите её! – послышался сзади истеричный крик Хозяйки.
Но Ни Хоха одним махом взлетела по лестнице, дошла до квартиры, толкнула незапертую дверь и переступила порог впервые за пятнадцать лет.
Сердце забилось чаще, казалось, сейчас она услышит то извечное постукивание чайной ложечкой по краю стакана, то самое фирменное, мамино, а может, и голос… Ласковый, самый добрый голос на свете позовет сейчас попить чайку.
Но её встретила только мертвая тишина. Ни Хоха не стала заходить в комнаты, прошла сразу на кухню, ей так и казалось, что она уже давно нашла свою комнату желаний, разве кухня, где когда-то собиралась её семья за семейными вечерами, не напоминает её?
И тут она увидела его!
На кухонном столе сидел мишка, потрепанный, плюшевый, с одним глазом-бусинкой, тот, которого когда-то подарил ей папа.
 – Милый, милый, – глотая слезы, приговаривала она. Неожиданно выдавив стекло, к столу с мишкой протянулась хищная рука одного из звероликих, откуда-то из других комнат выскочили несдавшиеся во главе с Кряжистым, всем им очень хотелось получить желание.
– Стой, – ухмыльнувшись, сказал Кряжистый пришельцу. – Он сам должен выбрать, если заберёшь помимо воли, он станет бесполезной плюшевой тряпкой.
Пришелец, услышав это, медленно опустил руку.
Мишка поднялся и протянул мохнатые лапки навстречу Ни Хохе. Обреченно вздохнул разочарованный увиденным мэр, грезивший об абсолютной власти над городом. Пришелец исчез из окна.
– Я прощаю тебя, папа, – тихо произнесла Ни Хоха, поднеся губы к уху мишки, – соедини тело и душу города в единое целое, молю…
Ни Хоха вышла с мишкой на балкон полюбоваться городом с высоты десятого этажа, полюбоваться таким близким уже полднем. Город расстилался пред её взором, как полотно живописца. Акведуки, монорельсы, небоскребы, мосты – всё текло и перетекало гармонично друг в друга, соединяясь и вновь разъединяясь, создавая неповторимый архитектурный ансамбль, творение четырех поколений человеческого гения.
Но сейчас там вдали уныло, пусто, мертво, всё во власти чудовищ…
Но ничего, люди всё равно скоро вернутся сюда.
Едва Ни Хоха вышла из подъезда, площадка пред ней разверзлась, из под земли выскочила полутораметровая фигура девушки-крокодилицы, проще говоря, Хозяйки сумрака.
Закованная в броню своего скафандра, та нацелила стальные когти-перчатки Ни Хохе в лицо.
Ни Хоха среагировала мгновенно, она отклонилась назад, и когти, клацнув в воздухе, рассекли пустоту.
Не дав врагине опомниться, Ни Хоха нанесла ответный точный заправский удар прямо в солнечное сплетение, его не закрывала броня скафандра.
Инопланетянка согнулась пополам и застонала от боли.
– Повторить? – спросила Ни Хоха.
На площадь опустился звездолет, и его объемный люк распахнулся. Из него вышли престарелые родители-инопланетяне, когда-то так опрометчиво лишившие своих детей самого главного сокровища во вселенной – души, а вместе с душой и свободой воли.
– Молю тебя, молю, – обреченно закричала Хозяйка, – не отдавай нас им, это ужасные создания, мы потому и сбежали, что они полностью подчинили нас своим темным инстинктам. Мы живем тысячелетия в отличие от вас, но что это за жизнь, когда ты не принадлежишь себе, и существуешь только для того, чтобы продлевать их нескончаемую агонию и жажду порабощать себе всё и вся…
– Нет! – резко ответила Ни Хоха. – У тебя был выбор, совершать или не совершать преступления здесь у нас на Земле. Не отговаривайся тем, что тебя лишили права свободной воли, не пройдёт. Если бы ты пришла к мишке с просьбой светлого, чистого желания, разве он отказал бы тебе? Но ты, наполнив свое нутро адом и злобой, сама отрезала себе путь к свободе, который проходил для тебя именно через этого мишку, а теперь всё, тебя ждет расплата.
Ни Хоха рывком подняла обмякшее тело Хозяйки и швырнула его в открытый люк звездолета прямо под ноги родителей.
– Обходите отныне нашу планету стороной! – гневно крикнула Ни Хоха.
Вслед за Хозяйкой потянулись к люку и другие подростки, сорвавшие свои звериные маскарадные маски, вид их был печален и уныл, видимо, осознавали, что ждет их на родине.
Наконец люк захлопнулся, и корабль взмыл вверх, вмиг превратившись в алое пятнышко среди слоистых облаков.
Вслед, попрощавшись, улетел и пришелец, ему звездолет не был нужен, он был сам себе звездолет, так как роботам дышать в вакууме нет надобности.
– В конце концов, – произнес мэр, – каждый может загадать желание, если таковое имеется, гораздо хуже, если его вообще нет.
– Из вас никудышный философ, – сурово произнесла Ни Хоха.
Прижимая драгоценного мишку к груди, девушка бежала по улицам города в надежде отыскать сушку и быстрее переместиться к своим друзьям. Но неожиданно они вышли навстречу сами, поддерживая друг друга, окровавленные, в растерзанной одежде, они еле шли, пошатываясь.
Как же несладко им пришлось, но живы, и это главное.
– Друзья! – закричала Ни Хоха.
В сплетенном клубке тел блеснули озорные глаза Грезды:
– Нихошка, ты нашла комнату желаний? Где мальчик?
– Я нашла мишку желаний, – ответила Ни Хоха, помогая друзьям подняться, – город успокоится.
Троица теперь самых преданных друзей на свете умолкла, глядя с благоговением, как в вышине промелькнул потоком ветра образ мальчика-души, подмигнул им и растворился среди небоскребов.
Ночной патрульный, стерегущий границу Окраины и Центра, приложил бинокль к глазам, и присвистнул.
– Тимофей, – мрачно сказал он, – глянь, приложи бинокль.
Тимофей, дядя Ни Хохи, владелец кафе и по совместительству пограничник, послушно приложил бинокль к глазам и увидел одно из адовых созданий Центра, гигантского клоуна, расположившегося прямо на середине проспекта, и печатающего что-то на великанской пишущей машинке.
– Знаешь, – сказал задумчиво Тимофей напарнику, – у этого чёрта лицо писателя Скворцова, помнишь такого? Его все читали и обожали.
– Да ты что? Я же вел с ним переписку в интернете.
Патрульный, египтолог по второй профессии, вновь приложил бинокль к глазам, и ахнул.
Из полутьмы вышли три гротескные, похожие на огромных плюшевых медведей, фигуры.
Пограничник застыл от немалого удивления:
– Тимофей, тут ещё нечто.
Тимофей приложил бинокль к глазам и невольно ахнул.
Это действительно были ожившие словно в сказке плюшевые медведи, причем гигантских размеров, на поясах у них висели портупеи с бластерами.
– Ни Хоха вернулась?– воскликнул Тимофей.
Действительно, с другой стороны улицы навстречу медведям двигалась группа Ни Хохи, все были измождены и измучены. Клоун оказался как бы посередине этих сближающихся групп, и даже, как понял Тимофей, растерялся.
– Пойдем, Карл! – потребовал Тимофей. – Такое событие! Чувствую, она нашла комнату, нашла!
Клоун начал было подниматься из-за своей машинки, но медведь в центре тут же взмахом лапы обратил и его, и машинку в пепел.
– Подойди девочка, – сказал ласково Ни Хохе командир медведей. Ни Хоха посмотрела на друзей и, глубоко вздохнув, приблизилась к плюшевой троице.
– Так значит, вы не привиделись мне? – тихо сказала она.
– У тебя теперь ключ от города, будь же главной хранительницей его покоя, мы можем спокойно улетать. Город в надежных, очень надежных руках. За спиной медведей опустился дискообразный звездолет.
– Прощай, Ни Хоха.
– Прощайте, мишки, – ответила она.
Люк захлопнулся, и звездолет взмыл вверх, мгновенно растворившись в предрассветном, уже довольно ясном небе. Все молчали, потрясенные увиденным. Подбежавший дядя Тимофей молча горячо заключил любимую племянницу в объятия, поливая её одежду слезами.
– Первое утро новой жизни, – тихо сказала Ни Хоха, наблюдая как уже еле заметная звездочка медвежьего звездолета делит небо пополам. – Первое утро, чем же оно встретит нас?
 
2005-2007/2010

Конец