Гений, просто гений

 Это было, конечно, чудо в перьях. Нет, в полосочку: настоящий живой матрос в тельняшке. Лицо красное, обветренное, словно только из рейса. Не такой уж молодой, какого-то неопределяемого возраста  – лет тридцать-пятьдесят.
 – Я тут инфу нашёл, хочу учиться играть на органе, – заявил он, поднявшись на хоры полутёмного органного зала. – Это к кому?
   У большого духового органа совещались канторы – церковные музыканты и преподаватели органной школы.  Выслушав заявление, они изумлённо переглянулись. Тот, что постарше, провёл рукой по лысине, озадаченно кхекхекнул  и поправил кривые мутные очки. Помоложе – вылитый Карлсон – засмеялся было, но устыдился, смутился и уткнулся в ноты.
   Моряк вразвалочку прошёлся по балкону, оставляя грязные следы на блестящем паркете, с любопытством  заглянул в открытые ноты, в беспорядке  раскиданые на балюстраде.  Прочитал приписанный  на нотном листке перевод названия хорала:
 – "Весело схожу я в могилу". И-о-ган-нес Брамс. Да, прикольно тут у вас, ребята! Мне нравится! Я хочу это сыграть.
  – А фортепиано вы владеете? – спросил младший из музыкантов, – ноты знаете?
  – Нет! А зачем? Я на орган пришёл учиться...
   – Хорошо. Десять лет упорного труда — и, возможно, вы это сыграете. Да. Именно так, – деликатно  сказал старший органист.
И сразу же включил свой самый холодный, официальный тон:
– К сожалению, мы не берем в органную школу учеников без серьёзной музыкальной  подготовки. Обратитесь сначала  к репетиторам по фортепиано и сольфеджио.  Позвольте, мы продолжим репетицию.
 – Меня вы возьмёте,  – сказал  матрос, без разрешения сел на органную скамью и потянулся к клавишам.
    Ясно было, что играть он совершенно не умеет – и, тем не менее, у него получалось что-то связное. Даже, пожалуй, красивое.
   Органисты снова переглянулись.
  – Простите, как вас зовут? – поинтересовался более молодой.
   – Гена.
   – А по батюшке?
  – Гена, просто Гена. – отозвался матрос, сосредоточенно пачкая органную педаль  своими грязными ботинками.
 – Отлично, Генапростогена, – попытался разрядить ситуацию музыкант в кривых очках. – Меня зовут Сергей Игоревич.
– Я Фёдор Владимирович,  – представился музыкант, похожий на Карлсона.
 – Ага, – рассеянно кивнул Гена.
Он полностью погрузился в процесс импровизации и не обращал никакого внимания на окружающую обстановку.
...Согнать его с органной скамьи казалось затеей невыполнимой.
    Сергей Игоревич и Фёдор Владимирович смирились и просто молча стояли по бокам. Периодически они включали на органе какой-нибудь новый регистр – Гена  благодарил ассистентов спокойным кивком, не прерывая поток звуков.

 ...Близился час вечернего Богослужения, в зал начали стягиваться прихожане.  Они  брали сборники с гимнами и рассаживались по своим любимым местам.
 – Кто это сегодня играет? – спрашивали они друг дружку.
– Да какой-то новый музыкант. На гастроли приехал, наверное...
    Пастор развешивал на деревянной доске номера хоралов, вопросительно поглядывая на Сергея Игоревича, который должен был уже приступить к своим обязанностям кантора.
 – Гена, можно я вас прерву? – сказал Фёдор Владимирович. — Нам пора службу начинать, уже без пяти семь.
– Нет, – ответил наглец.
Тогда Сергей Игоревич молча ушел в щитовую и отключил электрическое питание инструмента. Орган вздохнул и умолк.
   Гена растерянно мотнул головой, словно просыпаясь. Минуту он сидел на органной скамье, приходя в себя, затем встал и, шатаясь, начал спускаться с хоров в зал.
– Завтра ещё приду, – бросил он через плечо. – А послезавтра в рейс на полгода ухожу.
   Услыхав про рейс, органисты  с облегчением вздохнули...
– Что скажете, коллега? – спросил Сергей Игоревич, вновь включая инструмент  и открывая на нужной странице сборник гимнов.
– А что можно сказать? – пожал плечами Фёдор Владимирович. – Гений, просто гений...