Ноги мои, ноженьки

Я же люблю читать. А, уточняю — со сцены. Да. Начинал с малой, перед друзьями, в квартире собственной. Но, почти с театральным освещением, с аккомпанементом даже, с фоном. Без занавеса, правда. Уютно, по-домашнему: моноспектакль, монолог, стихуёчки. Бывало для десяти человек, бывало для одного. Не важно сколько — люблю.

Однажды меня слушали аж сорок человек. Достижение. Главное же в том, что сцену я тогда почувствовал. Волнение небольшое было, да. Но махом улетучилось и оставило место удовольствию. Оставило сверху. На нижнем уровне, на нижней половине, спряталось таки беспокойство. Читаю и чувствую, как тревога эта схватилась за брючины, прижалось с надеждой и потряхивает коленки:

— Вовка, Вовкааа! Давай уйдём, а? Тебе — это надо?

А сверху, не слова — песня льётся. Сцену чувствую, держу интонацию, выражение диктую.

— Вовка! Пожалуйста, пойдём уже!

Уйти не могу, уйти нельзя, люди слушают, внимают. Не хочу уходить, нравится. Руками машу, жестикулирую. В руках свобода, воля, раздолье в руках, в ногах — страх:

— Вовка! Вдруг текст, текст опять забудешь.

Не боюсь, забывал, не раз — постоянно, не боюсь. Невозможно постоянно забывать. Опыт тем более. Я же меж зубов сейчас ни какой-нибудь, вечно заклинивающий "Максим", держу, а самый надежный АК-47. Поливаю из строны в стороны: тра-та-та-та-та, тра-та-та-та-та! Слова, что пули — иные мимо пролетают, иные в точку. Самые хитрые — в голову, самые честные — в сердце. Тра-та-та-та-та! Страх коленки трясёт, продолжает:

— Вовка, Вовка, Вовкаааа!

Только тише, тише и тише. Замолкает страх, замолкает очередь. Тревога ушла, но и удовольствие кончилось.

Отстрелялся.