Гой, Гай и Гей

     Однажды писатель Сергей Леонидович лежал на диване и читал книгу другого писателя, Хемингуэя.
     Это была не книга как таковая, а просто сборник статей разных лет и на разные темы, то, что называется «публицистикой».
     Хотя Сергей Леонидович на людях, перед женой или соседями и отрицал, что он писатель, приводя в пример цитату из Шварца*, но это было не более чем кокетство, так как он не только всё время писал рассказы, но и их печатали. И как бы Сергей Леонидович не пытался скромничать перед самим собой - в самых серьёзных и толстых литературных журналах.
     Конечно, времена уже были не те, что при Чехове, когда юный Антоша содержал на свои гонорары из юмористических журнальчиков отца, мать, братьев и сестёр.
     Да, увы и ах, как говорили в чеховские времена, слава литературных журналов с тех пор увяла, поблекла и позолота обратилась в прах - в них перестали платить авторам гонорары. Совсем. Принципиально.
     Конечно, тут были виноваты… Впрочем, никто тут не был виноват, ни время, ни бухгалтерия, а просто такое уж было, видно, счастье Сергея Леонидовича.
   
 
     *«Говорить «я писатель» - неприлично. Вы можете сказать: «Я член Союза писателей» - на это у вас есть удостоверение, заверенное печатью и подписью. А  писатель - слишком высокое звание.»
                /Е.Л. Шварц/.
 
 
     Хемингуэй же, который жил на свои гонорары как фон-барон, с виллами, яхтами и коктейлями «Папа Добле», читался Сергеем Леонидовичем с лёгкой улыбкой. «Что мне делать и как быть, чтобы научиться писать как вы, Учитель?» - спрашивал  Хэма очередной начинающий юноша. - «Пойди и повесься! - изрекал мэтр. - А после вылези из петли и берись за работу, если только у тебя есть талант! По крайней мере, у тебя уже будет один сюжет о повешении.»
     Сергей Леонидович только хмыкнул. В глубине души он был уверен, что если бы ему платили такие суммы как Эрни, то он тоже написал бы не хуже. Может быть он ошибался, но ему казалось, что такие вещицы как «Самоубийцы» или «Пятьдесят тысяч» он бы написал не задумываясь. А может быть, если бы ему давали Нобелевский миллион, то и «Старика и море».
     По крайней мере, Чехова в толстых литературных журналах не печатали, а только во всяких «Осколках», «Будильниках», «Стрекозах» и тому подобном несерьёзном и не толстом. А Сергея Леонидовича печатали и в «Волге», и в «Неве», и в «Дружбе народов», и в «Москве», и в «Сибирских огнях», где вообще мало кого печатают, и в нью-йоркских «Слово/ворд» и «Нью Ревью», и в вашингтонской «Чайке», и в израильском  «Зеркале», и в копенгагенском «Новом береге», и в гамбургском «Крещатике», и в «Нижнем Новгороде», а один раз даже в киевской «Радуге»!
     Он, конечно, не хотел сказать, что в чем-то не хуже Чехова, но факты оставались фактами.
     Совершенно взбудораженный этими мыслями, Сергей Леонидович вскочил с дивана, исполнил некое антраша, ударив в полёте ножкою об ножку и пошёл курнуть.
     Когда Сергей Леонидович уже докуривал на балконе под зелёный чаёк с лимоном, на него слетело вдохновение.
     Как на него слетало вдохновение, откуда оно нисходило, почему  именно его осеняло - он и сам не смог бы объяснить.
     Одно время, во времена РАППа*, вдохновение и его роль в жизни писателей вообще отрицались.
 
     *РАПП - Российская Ассоциация Пролетарских Писателей /1925-й -  где-то 1934-й/.
 
     Считалось само-собою доказанным, что вдохновение, все эти Пегасы, Парнасы и Кастальские ключи - буржуазная отрыжка эпохи «искусства ради искусства». А главным считался неустанный, ежедневный труд над листком бумаги на манер шахтёра-стахановца в забое. Тогда-то, мол, с течением времени, у пролетарских писателей и отдельных левых попутчиков  и полезут из-под пера шедевры вроде «Матери» Максима Горького или «Заговора императрицы» Алексея Толстого.
     Но Сергей-то Леонидович знал, что всё это ерунда, перегибы за письменным столом и никто и никогда не отменял, не отменит и не сможет отменить старого доброго вдохновения.
     Лично он писал только по вдохновению.
     К счастью, оно посещало его регулярно.
     Садясь за лист белой бумаги, Сергей Леонидович, как и его предшественник Хемингуэй, не представлял, ни что он будет писать, ни о чём, ни чем всё это закончится. Единственное, что у него было для, так сказать, разгона, или, лучше сказать, для затравки, это заголовок.
     Так и сейчас, Сергей Леонидович в припадке вдохновения схватил лежащую шариковую ручку и куриным почерком поставил сверху:
 
               «ГОЙ,  ГАЙ  И  ГЕЙ.
                /сказка-фентези/
 
 
     В некоем царстве, в некоем государстве, во время оно, жило-было три брата: Гой, Гай и Гей.
     Старшенький, Гей…»  -
 
     и пошёл, и пошёл, и поехал…


         2021 г.