Ловцы человеческих душ

Если Спаситель сказал своим ученикам Петру и Андрею: «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков», Евангелие от Марка, глава 1 (17), то кто-то же шепнул чиновникам от медицины: «Настало ваше время. Идите за мной. Коммерциализируйте эту медицину и вы будете повелевать душами!»

И они пошли. Ровными шеренгами и колоннами. Руша и сжигая в топке ненасытного демократического угара в угоду какой-то западной системе, к которой упорно стали стремиться, и что самое впечатляющее – верить в неё. И всё из-за того, чтобы полноправно войти в созвездие этих прогрессивных европейских стран. С советской системой ни-ни, туда не пускают. Да куда там – близко не подпускают! В созвездие то есть. 

Правда, надо сказать – всё до нитки коммерциализировать не удалось. Наследие было такое, что так быстро переварить не получалось. Тогда по шёпоту ли, по своей инициативе ли, оставшиеся остатки взяли и без особого сожаления – оптимизировали. Барабанная дробь звучит – можно и выдохнуть. Заветы выполнены. Пути открыты. Жёлтый свет загорелся. Ждём включения зелёного!

Он не заставил себя долго ждать. И тут, уже в процессе выполнения заветов, как грибы – нет, не как белые с подосиновиками, а как поганухи – многочисленными семействами на тоненьких мохнатых ногах начали вылазить врачеватели и целители, прорицатели и гении, доктора несуществующих наук и кандидаты в эти доктора, шаманы и бывшие фельдшеры, ставшие главными специалистами, заклинатели и… просто волшебники. Повылазили и начали поднимать совсем новую российскую медицину. На всех направлениях. Само собой, тихонечко скажу, почти шёпотом: «За деньги!» И не просто за деньги. И ещё тише – за огромные деньги.

На мощных волнах этой решительной перестройки чего только к нам с цивилизованного запада не занесло! Оттуда, где, по мнению отцов и особенно матерей этого масштабного действия, была самая лучшая медицина, и мы должны, мы просто обязаны были в самом близком будущем интегрироваться с ней, вливая в эту интеграцию народные деньги.

Можно было в те времена обзавестись каким-нибудь документом о получении академической квалификации по-западному Бакалавриату. Звучит, не правда ли? Усилить, рассказывая о первой ступени целой и солидной Болонской системы, а в дальнейшем повышении профессиональной квалификации сначала в Римскую систему и, конечно, в последнюю, Катмандувскую. На принтере распечатать несколько дипломов от известных фирм или людей на разных языках мира и… можно начинать врачевать. Ах, да! Придумать себе новое, лучше хорошо запоминающееся название профессии, приближенной к западному образцу. Ну, например, шлоссер-терапевт или ляпе-травматолог. Или какой-нибудь тренер по шампулям. Кто же там будет разбираться....

Так к нам и занесло эту гештальт-терапию. Не слышали про неё? Вы отстаёте от времени! О, это удивительная терапия. Многоголовая. Как гидра с вырастающими головами. А какие дисциплинки находятся в этих головах? Ого! Огромное количество. Ну, кто-то против? Да что вы! Добро, добро пожаловать! У нас уже раздолбали… Да и заодно оптимизировали! Так что, можно и начинать сначала! И начинать, наверное, нужно с самого… гештальта.

О, это очень популярный термин. Gestalt с немецкого – ох уж эти немцы, чего только не напридумывали – переводится как образ, форма, вид, личность… Многоголовость, не забываем… Говорят, что поначалу его начал использовать какой-то немецкий еврей-психолог, раненый на войне. То есть специалист в области психологического здоровья. А в какую область он был ранен, история умалчивает. Но здесь придётся оговориться – профессия эта, если это профессия, не является медицинской специальностью. Понапустят тумана разного калибру специалисты. А чем она тогда является, господа хорошие? Ну, ладно. Не входит, значит не входит. Тогда любые клинические случаи, возможная терапия и назначение лекарств также не входят в их компетенцию. Хороший такой оборотик!

Но вернёмся к истокам. Использовали термин, использовали. А он в середине прошлого века взял да превратился из теоретического в практический вид. Где-то, когда война закончилась, и он, то есть термин, начал своё победоносное шествие по америкам и европам. А чем ещё они могли заниматься после разгрома neu ordnung («новый порядок»). Правильно – гештальтом! Только им. Потом к нам скрытно переползли сначала журналы. Потом книги. И наконец, сам гештальт во всём его разнообразии. Восхищению не было предела. Различного вида желающих развелось столько, что про невропатологов просто забыли. На главную сцену вышли они – гештальты с терапевтами. Врачеватели и успокоители человеческих тревог, расстройств, депрессий, страхов, психологических травм. Список можно продолжать, круг ещё шире.
 
Вот с такими раскладами я и пришёл к своему давнему знакомому Мише Фридману. Пришлось когда-то служить вместе. Со мной-то понятно – через две весны… А вот Миша как попал, до сих пор остаётся тайной. Оказывается, и у них бывают белые вороны. Человек он был мягкий, немного тогда уже свихнутый и часто входивший в образ. Таким и остался по сей день. Только вот свихнутости стало побольше, что не мешало ему, надо сказать, проводить успешное лечение своих пациентов. О нём, тогда только начинающем психиатре, очень тепло отзывался главный психиатр города и заслуженный врач Наум Маркович Лифшиц, которого я имел честь знать.
 
В разговоре Миша сначала с вами разговаривал, как и подобает человеку его профессии, на «вы», но уже в середине переходил на «ты». И чаще улыбался. Такая уж манера у моего знакомого психиатра. Просьба не путать с психологом. Как говорит Миша, а он в этом ого как соображает, что психиатрии нужно долго учиться, а психологу можно только прочитать две брошюры и вообразить себя готовым специалистом. И скорее уже можно спешить консультировать психически здоровых людей. И то, эти две брошюры его, Миши, детища. После заявленного Миша обязательно поднимал глаза вверх и улыбался своей губастенькой улыбкой. Владимир Семёнович писал строки, которые я всегда вспоминаю при встрече с Мишей Фридманом – знал, о чём говорил: «Он то плакал, то смеялся, то щетинился как ёж. Он над нами издевался. Ну, сумасшедший, что возьмёшь!?»

Миша встретил радушно и сразу предложил попить чайку с малинкой и ещё чем-то терпко пахнущим. Как он обычно утверждал, это укрепляет нервы. Вот это сервис!
– За чей счёт угощения? – не удержался я.
– Успокойся же, дружище! А может, сразу протестируем тебя?
– Нет, нет! Не подумал, поспешил, был не прав, исправляюсь, – сразу начал признаваться я.
– Тёща заботится о моих пациентах. Всё-таки тоже врачевала убогих… – Миша с улыбкой принял мои слова.
– Не обо мне речь.
Я честно признался, что пока не имею представления, с чего бы начать, и попробую с этого:
– У меня есть знакомый наших лет, который однажды попросил меня о помощи. Зная мой общительный характер, просил помочь в поиске специалиста в области психологии. Я предложил вкратце рассказать о его проблеме. Так как мне нужно было сориентироваться, к кому из моих знакомых стоит обратиться.
 
Миша, услышав слово «психология», участливо заёрзал на стуле и потёр свои ладони.
– Так, так, так. Ну, ну… – только и проговорил он.
– Его дочь среднего возраста последнее время стала как-то не похожа на себя. Она становилась всё мрачнее, немногословна, угрюма, раздражительна. Часто уходила в себя. На вопросы родных отвечала безучастно и однословно. Знакомый даже пошутил с женой – Эллочка знала больше слов. Никакие вопросы или замечания не доходили до неё, как будто на голову надели защитный купол.

При слове «купол» Миша заулыбался, похлопал себя пару раз по бёдрам и хлебнул из бокала чая с малиной.
– Миш, что? Тебе это знакомо, как я вижу? – решил обозначить я точку отсчёта.
– Продолжай. Не нарушай цепь изложения.
Я только пожал плечами и продолжил.
– И это длилось продолжительное время, пока, наконец, не  удалось вытащить у дочери признание, что вот у неё тяжёлый психологический период, и она каждую неделю ездит к врачу. На вопрос отца об этих процедурах, помогает ли врач, чем лечит, дочь решительно и многозначительно отвечала, что да, помогает. После непродолжительных расспросов родители выяснили, что она посещает уже года три семейную академию психотерапии. В коммерческом центре, где она была на приёме у врача-невролога, который был ещё заодно и гирудотерапевтом. Так вот, этот невролог и посоветовал обратиться к ведущему специалисту этой академии. И девушка пошла. Врач посоветовал.

Затихший было Миша вновь оживился:
 – Как же это занятно. Целый гирудотерапевт. И невролог. В одном флаконе. Силища!
Я не понимал, что имел в виду мой знакомый Миша Фридман, который посылал восторги моему рассказу.
– Миша, а что такого замечательного я рассказал?
– Потом, потом. Продолжай. Не останавливайся на мои скромные замечания. Ведь как я предполагаю, впереди много ещё интересного?
– Да в общем-то не очень. Неделю назад мой знакомый с женой уехали на выходные к друзьям. А когда вернулись, в мусорном ведре его жена нашла пару обгоревших листков. Видно, их дочь жгла свои ценные записи из своего конспекта. И пару листков полностью не сгорели!
– Что же было в листах? Не письма же мужчине, я надеюсь?
– Нет! Это были черновики проработанного материала с гештальт-терапевтом. Конспекты. Обгорелые. Но то, что случайно сохранилось, повергло моих знакомых в изумление.
– Так, так, так. Что же там такого? Хотя я уже догадываюсь.

Мишина загадочная улыбка начала меня раздражать. А ведь должна наоборот – успокаивать как бы. Ну, по психологическому сценарию беседы.
– Давай, давай, не тяни. И не стоит прямо у меня на глазах создавать мой психологический портрет. Моя улыбка, моё состояние сейчас настроено на осмысление тобой сказанного! Я в образе. И не придирайся, – ошарашил меня Миша.
Вот ведь! Да-а. Подзабыл я, что Миша не только был моим старым товарищем, но и учеником небезызвестного Наума Марковича Лифшица.
– Да, да, извини, старый товарищ! Листки обгорели, большая часть уничтожена, какие-то обрывки, но некоторые глубокие мысли можно было прочесть.

«Нельзя было так верить и доверять маме. Я играю по её правилам… Я типа никуда не денусь. Страхи – это всё отсюда. Что скажет, как? Как я попала в зависимость от мамы? Я не развивалась в своей силе мышления, взгляда… Что хорошо ей, мне вообще не подходит! То, что для неё истина, для меня нет! Не брать в пример принципы её жизни! Наработать свои. Как и ответы! Я прощаю и разрешаю! Я! Я останавливала себя. Не раскрепощалась... Она сказала – надо выполнять. Но мне это вредило. Или тормозило. Не была собой…»

– И это всё? – Миша с явным сожалением спросил меня. У него был вид, будто отобрали игрушку.
– Нет. Ещё несколько мыслей чуть позже…
– Мантры! – перебил меня Миша.
– Почему? – ответил я вопросом на Мишину вставку.
– Мантры, мантры! И не запаривайся. Ответ простой: в нашей среде – это такой набор слов или фраз, которые имеют разной степени психологическое или духовное воздействия на клиента.
– Пациента! – решил я поправить своего знакомого психиатра.
– Нет, нет. Именно – клиента. А все остальные синонимы – пациент, больной – это для отвода глаз. Только клиент. Не стоит забывать, что во время сеанса этот, простите, терапевт складывает в своей голове цельную схему вашей жизни, исследуя пошагово то, что вы лучше всего воспринимаете. И поверь мне, находит. Ну, это только с клиентом.

У меня слов не было, чтобы возразить что-то Мише. Кто ж как не он вот так объяснит. 
– Ну, хорошо. Мантры и клиенты. Но что ты скажешь на всё, что я уже тебе поведал?
Миша откинулся спиной на высокую спинку своего стула, заложил руки за голову, потянулся и изобразил загадочную маску на лице.
– Пока материала маловато, но… Ну, смотри, уважаемый мой старый товарищ! В больших центрах, у которых есть типа хорошая репутация, пишут что-то похожее на кодекс. Если бы там огромными буквами сначала было написано: «Осторожно! Не навреди!», я бы только это приветствовал. Но там часто пишут совсем другое, во что клиенты особенно не вчитываются. Да им и не до этого, так как проблемы, с которыми они туда поспешают, выше по уровню какого-то типа кодекса.
 
Миша замолчал, удовлетворённо смотря на меня. Это у него тактика такая, профессиональная. Что-то сказал и изучает слушавшего.
– Миш, меня тоже изучать не надо. Я пока в порядке… Ты дальше-то рассказывай...
– Подожди, подожди, – сказал Миша и потянулся за своим любимым молоточком. – Ан, нет, показалось, – рассмеялся мой товарищ.
Меня от этих манипуляций немножко так как-то передёрнуло. Умеют же эти пси...хологи…
– Так вот, продолжаю. В ихних типа кодексах иногда пишут занятные вещи. Ну, например, что у пациента, читай клиента, есть право выбора – принимать их услуги или не принимать, потому что имеются случаи навязывания ненужного лечения или необязательных процедур. Это в некоторых заведениях проговаривается. Всё продумано. Сразу создают с тобой мостик доверия что ли. Это они открыто заявляют, ну чтобы не было в дальнейшем лишних ненужных вопросов. И сразу уже появлялось доверие. Ха! Ненужные вопросы о ненужном лечении! Тавтология какая-то. Используются разные термины: то ли услуга, то ли лечение. Вот и разбирайся, когда у тебя в голове солянка от проблем.

Далее: некоторые солидные центры оговаривают такую тему как конфиденциальность. То есть, расшифровывая – информация, не подлежащая огласке, секретной и тайной. Всё, о чём идёт разговор на сеансе у психолога или психотерапевта, сегодня как-то что-то не очень выпячивают приставку гештальт. Но хрен редьки не слаще – просят не делиться ни с кем. Такая тайная информация, отгораживаясь от другого мира. Похоже на игру в разведчиков. Но не стоит себя успокаивать. Игра только в оболочке. Так вот это касается не в последнюю очередь и в том числе родственников пациента-клиента. С оговорочкой – только если сам то ли пациент, то ли клиент – выбирай термин – не даст какое-то разрешение на предоставление этой самой информации.  Можешь расслабиться, как сейчас говорят, – не даст. И твой пример в подтверждение. И будет городить всё, что придёт на ум, но настоящую информацию не даст.

Миша как-то резко замолчал. Я сидел и переваривал его слова.
Наконец, Миша заёрзал на стуле и нетерпеливо проговорил:
– Ну, давай. Что там ещё у тебя?
И сам же, не дожидаясь, когда я что-то скажу, спросил:
– А знаешь, сколько стоит посещение такого специалиста? С регалиями и дипломами?
Я собирался с мыслями, чтобы сформулировать остальные обрывочные рассуждения дочери моих знакомых. И Миша застал меня врасплох.
– Ну откуда? Я об этих «специалистах» узнал впервые от знакомых. У меня есть же Фридман, если что!
– Да, есть. Есть, – опять улыбаясь, проговорил Миша. – Так вот, такса была, ну недавно совсем, от 2500 до 7500 бумажных купюр местного казначейства. Но. Если уж этот терапевт попадётся совсем титулованный, может взять и больше. И мой тебе совет: не зарься на малую цену – это может говорить только о начальном этапе работы – обрати внимание на слово «работы» – неопытного ещё терапевта. С чего-то надо же начинать осваивать азы «лечения» этих страждущих. Свежее, так сказать, пополнение. При чём - поток не ослабевает со временем...
– Я понял твой специальный юмор, Миша. Учту, – покачав головой и непроизвольно изобразив  восторг, заметил я.

– Вот и правильно. Всё в копилочку! Но приоткрою некоторый секрет, о котором многие, и титулованные в том числе, спецы помалкивают. У них у самих есть свой терапевт, который с ними работает.
– А у того есть свой специалист по работе с… скажем очень мягонько, таким же специалистом, который совсем недавно отработал с… специалистом, который час назад принимал то ли клиента, то ли больного, то ли пациента. Ну, я думаю, в конце концов эти специалисты между собой договорятся. Наверное. Они и процедуры, и средства друг другу назначат. Я ведь правильно, Миша, тебя понял? И эта цепочка может быть длинная…
– Да, к сожалению, прав. Каждый следующий специалист, но опытнее и супернее того, с кем работает. У них это считается – повышение квалификации.
– А у тебя тоже есть повышатель этой квалификации?
– Стоп! Мы сейчас не меня рассматриваем. А обсуждаем проблемы, заметь, твоих знакомых. Да, да, проблемы, потому что не всё так просто у дочери твоих знакомых. А меня есть кому рассмотреть. Оставим им это занятие, – Миша, нисколько не смущаясь моего вопроса, ответил мне как настоящий модератор.

– Это называется умным словом, понятным только для посвящённых. Супервизия. 
– А это…
– Не стоит, дружище. Зачем залазить в дебри, если посреди этих дебрей заранее не решил, что же будешь делать дальше – рубить или пугаться.
– Да-а, – задумчиво согласился я с Мишиными доводами. Вот же специалист! На два шага вперёд видит, что пациент захочет…
 – Самое простое объяснение этому: это психолог для психолога. Чтобы свою «крышу» поддерживать, когда она прохудится или зашатается. А то ж… Гештальты! Мать их! Туда!
У меня не было никаких возражений против Мишиных восклицаний.

– Так, и что там дальше? Мне очень интересно.
– Ну, совсем немного. Огонь сожрал эти конспекты, как мне кажется, длительных занятий. По обрывкам можно судить об усиленной работе этого опытного «специалиста» в углублённом копании в мозгах девушки по извлечению информации о раннем детстве. По авторитетному заявлению этого гештальта, там лежит весь корень зла! На клочке обгоревшей страницы.
«Жалея меня, она думала в такие минуты о себе! Зависимость... Созависимость. Неверие в себя. Страх жить своим умом. Подстраивание. Подчинение. Угождение... Хватит! Я останавливаюсь!»
«В мире взрослом (приписка другой ручкой) знаю, что меня прятали, а не готовили к нему!»
«Она брала авторитетом. Но теперь авторитет – Я!»

Я замолчал, глядя на Мишу Фридмана. Но тот уставился в окно и с неизменной улыбкой был где-то далеко.
– И ещё совсем немного, что удалось прочесть, – продолжил удивлённо я. – Здесь мои знакомые восстанавливали предложения по нескольким словам. Приблизительно так: «Тема запущена настолько, что предстоит долгая и кропотливая работа по восстановлению целых областей подсознания… Требуется уверенность в способности всё это преодолеть… Создадим график консультаций. А также основной конспект работы над собой. А по итогам той работы и поработаем над родственниками… Терапевт выстроит схему моей жизни и будет исследовать совместно со мной, пошагово, индивидуальный способ восприятия. Здесь важно всё, до мелочей… Мы можем справиться только вместе. Главное, чтобы диалог и контакт был постоянным!»

Я перевёл дух и отпил из бокала Мишиного чая. Душистый и успокаивающий.
Миша продолжал находиться в своём мирке. Слышал ли он меня? Надо его выводить на свет Божий. А то ж ещё и другого психиатра придётся звать!
– Заканчиваю, – объявил я. Миша даже не шелохнулся.
– Рисую картинки в голове. Психолог мне в помощь. Негативные мысли. Страх. А что, если это не пройдёт? Но я же приказала… Мне надо непрерывно работать над собой. Психолог знает… Мама… бабушка… папа… зачем изматывала… След. Психолог?.. Мозг считать стал все импульсы. Контроль за всем… Мнительность… Диктуют… управляют… А меня нет… Уф!!!

– Ну, я, кажется, всё выложил. Теперь что ты, умнейший человек, на всё это скажешь?
Миша, не отрываясь от своего окна, тихо и отчуждённо проговорил. Непонятно, к кому это относилось:
– Знаешь, не позднее как вчера ко мне прибегала женщина. Её муж собрался назвать родившегося сына Кэшбэк. Да не просто Кэшбэк, а ещё через дефис – Тридцать Процентов. Такое двойное имя, как например, Карл-Хайнц. В загсе еле уговорили не присваивать младенцу тридцать процентов. Ну, а с Кэшбэком этот раскрепощённый папаша упёрся, что не сдвинуть. Не уговорили. И будет теперь скоро бегать Кэшбэк Дмитриевич по земле. И будет то ли радоваться такому имени, то ли ненавидеть. Я в таких случаях пытаюсь представить, что на это сказал бы мой знаменитый учитель, мэтр Лифшиц.
– И что, Миш?
– А то, что вместо того чтобы количество моих пациентов казалось бы должно с каждым годом уменьшаться в виду того, что наука, как докладывают, несётся семимильными шагами к разгадке многих тайн, и в первую очередь в изучении дефектов мозга. Ан, нет! Их становится почему-то больше. Значит, ровно было на бумаге, да забыли про овраги? И кривая направляющая общества, которое строилось последние тридцать лет на основах, или по-простому – закваске, которую так дружелюбно предоставил нам запад, не такая уж и кривая? А какая она? Прямая?! И больше мне нечего добавить.

– Ну, а наш случай?
– Уводить девушку от этих горе-специалистов. Любыми способами. Хотя это уже будет трудно. Набраться терпения. Лечить эти области сознания, в которых поковырялись гештальты – задача сложная. Они же это преподносят как обыкновенную безобидную беседу: терапевта и клиента. Непринуждённый такой разговор сидящих друг против друга. Почти друзей, поймавших одну волну. Клиент и тренер. Такой заменитель: мамы, сестры, дочери, брата, как ни странно звучит. И даже отца. Да всех сразу! Чего уж мелочиться! Экспериментируя, невзначай воссоздавая какую-нибудь ситуацию, представлять её и проигрывать различные варианты. Хорошо, когда ситуаций представить можно много. К такому клиенту и подход особенно внимательный, с обхаживанием. И проигрывать старые, и следом находить новые. Пусть даже и не существующие. Отсюда и установки, что на остатках конспекта ваши знакомые увидели. И в конце мантра: Я теперь авторитет! Сильно! Поиграли, и вот есть уже заключение. Сказал, и как бы полегчало!

Мой товарищ Миша Фридман резко замолк. Он продолжал смотреть в своё волшебное, наверное, окно и молчать.
– Ах, да! Там ещё был обожжённый обрывок визитки. Врач-психотерапевт Ольга Владимировна… Индивидуальная работа со взрослыми, психотерапия… помощь профессионалов...
– Да. Сам терапевт-тренер. Конечно, личность этого тренера играет важную роль. Потому что очень часто такие тренеры переносят на тренируемых свои ранние переживания или какие-либо ситуации, случившиеся с ними в разные периоды их жизни. В основном негативные, чего уж тут. Правильно они реагируют на прошедшие переживания, неправильно – здесь одному Богу известно. Всё это зависит от ихнего восприятия и психического равновесия. А если оно ущемлено? Искривлено? Или агрессивно? Что встречается не так уж и редко. Что тогда такой тренер насоветует и накопает? Не хотелось бы и представлять даже! Куда могут завести такие исследования с таким, простите, тренером. Тем более – прям хамелеона какая-то. Утром – врач. Днём – тренер. Вечером – гештальт-терапевт.

– Ну, а в целом, Миш? Что мне родителям девушки сказать? Какой диагноз там, рецепты, пожелания…
– Пожелания? Пожелание одно – держаться от таких специалистов и академий подальше.
– Ну, это-то общие фразы, Миша. А твоё заключение? Хотя бы вкратце.
– Да-с, как бы начал Наум Маркович?  На этом скудном материале сделать анализ?.. Ну, тогда предварительно-поверхностно.
– Гештальт-терапевт, извините, совместно с клиентом исследуют и ищут. Терапевта или тренера, называй по любому, контролирует другой терапевт. В сложных случаях, если терапевт не может самостоятельно решиться на более глубокие исследования, его контролирует уже группа терапевтов. Немалую роль здесь играет и материальная заинтересованность этой группы от клиента. Ну, походил там один клиент раз-два и потерял интерес. Психика оказалась устойчивая. А если клиент бегает и бегает на эти исследования? И они всё ищут и ищут. И на короткое время, не поверишь, помогает. А это уже достижение гештальта, на которое он может и постоянно ссылаться. Часто скатываются и ищутся детали проблем в детском возрасте. Любимейшее слово произносится всё чаще – свобода. Или его производные – освободиться, свободно и т.д.

Миша замолчал, чтобы глотнуть своего чая.
– Это ты мне сейчас лекцию прочитал для моего внутреннего осознания?
– Нет. Чтобы пропитаться духом свободного гештальта! Ты свободен в выборе своих желаний. «Я прощаю и разрешаю! Я! Я останавливала себя. Не раскрепощалась». Понимаешь, как после таких исследований тихая девушка заявляет. Почти что: Я центр вселенной. Я солнце. Я большое солнце. А вокруг меня мечутся мотыльки! Ничего не напоминает?
– И потом, – продолжил тут же Миша, – позволить заглянуть в себя незнакомому какому-то тренеру, это, я скажу, почище чем исповедь в церкви. И потом это, затронутое и вытащенное на белый свет, должно быть исследовано и не раз проиграно! Как тебе такое? А если этот терапевт, который совсем не терапевт, потому что он сам в рассуждениях на страницах своих размышлений открещивается от слова «терапевт». Потому что у них это – не медицинское направление. И вообще, признаётся один такой то ли терапевт, то ли, ну, в общем, «не пойми кто, который залез тебе в голову», терапией это называется по зарубежной традиции. И начинается исследования слова терапия. Вот, как-то так.

Миша отвернулся от своего окна и пристально на меня посмотрел. Я сидел с видом расстроенных чувств.
– Ну, хоть что-то понятно? Я пытался пояснить по-простому, – не сводя с меня глаз, Миша потянулся за своим молоточком. Взяв его в руку и крутанув пару раз в своей руке, продолжил.
– Нет, братец! Точно! Надо к тебе присмотреться попристальнее! Ну-ка, вытяни руки!
Я наконец пришёл в себя от Мишиных намерений и моментально убрал руки за спину.
– Ну, ты чего?
– Успокойся. Это я тоже начинаю исследовать. У тебя реакция нормальная. Поверь мне!
– Э, дружище. После нашего разговора я уж и не знаю, кому верить. Кто и как будет меня исследовать…
– Да ладно уж! Не буду тебя исследовать.
 
– А скажи, Миша, ну так, для общего развития: а что, я могу понять только простые пояснения вашей этой кухни?
– А-а! Ты вон о чём? Я ж не рассказываю тебе про психоаналитическую парадигму? Нет. Про субъективность отражения и так далее. Зачем тебе? Не знал, да и не знаешь. Про открытый –  закрытый гештальт?
– А это что такое?
– Ну, вот видишь? По-простому – это незавершённое какое-то действие из прошлого. Ну, дружил ты с человеком. Случилась между вами размолвка. И всё. Стали вы не врагами, а просто чужими. Прошло время, а ты так и не понял, что же на самом деле произошло, и всё время мысленно будешь возвращаться к этому случаю. И чтобы это «остудить», по терминологии тренера, нужно закрыть гештальт. То есть, по-нашему, расставить все точки над «и» и довести эту ситуацию до завершения. А то эта подвисшая ситуация просто будет мешать жить.

Да, для некоторых неуравновешенных личностей это определённая трагедия. Как в твоём примере с дочерью знакомых. Вот по записям из конспекта видно же, что мучает их дочь. Но обрати внимание, речь-то идёт только о негативе. Так построено исследование этим, прости, специалистом… Ольгой Владимировной. Какие-то детские обиды. Мелкие придирки. Возможно, просто неудачные шутки родителей, не имеющие под собой никакой подоплёки. Всё вытащено на белый свет этой Ольгой Владимировной. И всё брошено в топку гештальта.
 
Сначала обнажить тревоги, страхи, панические атаки, а потом начать в этом копаться. И держать, держать клиента своими  исследованиями. И каждый раз всё с новыми нюансами. А это, надо признаться – искусство. Искусство ловца душ! И самое беспроигрышное – свалить всё на ближайших родственников. И да, вот и в этом случае – не одного маломальского позитива. Как прижали к себе, поцеловали в лобик, как по голове погладили, как радовались вместе новым санкам в первый выпавший снег, как утешали от полученной тройки по изложению, справляли весело день рождения на берегу речушки... Где положительные эмоции? Нету! И только – не верить и не доверять... Не  играть по каким-то правилам… не  попадать в зависимость… Всё, что связано было с мамой, вообще не подходит! Не брать в пример принципы её жизни. Мне это вредило и тормозило. Всё серо и беспробудно. Ничего другого не остаётся – только гештальт. И Ольга Владимировна как последняя инстанция в мире! Она спасёт. И вразумит. И научит. И победит!

Миша закончил свою длиннющую тираду, отвернулся от своего окна и печально посмотрел на меня. Я сидел и не мог произнести ни слова. Так был ошеломлён.
– Дружище! – нарушил Миша молчание. – Скажи своим знакомым – пусть приводят дочь. Я не волшебник, скажи им, но будем пытаться справиться. И с помощью, конечно же, родственников.  Как ни странно звучит, но перед началом любой встречи я произношу известные многим людям нашего поколения строки из Интернационала. А звучат они в нашей профессии и сегодня актуально:
«Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой».

Русавкино, сентябрь 2024 года

Корректор М. Зуйкова