Улисс

Джеймс Джойс

— I —

Величественный, пухлый Бак Маллиган вышел с лестницы, неся миску с пеной, на которой лежали зеркало и бритва. Желтый халат, расстегнутый, мягко поддерживался позади него на мягком утреннем воздухе. Он держал миску высоко и нараспев произнёс:
—Вступая в алтарь Божий.
Остановившись, он заглянул вниз по темной винтовой лестнице и грубо крикнул:
— Поднимайся, Кинч! Поднимайся, иезуит робкий!
Торжественно он вышел вперед и взошел на круглую подставку для оружия. Он повернулся и торжественно благословил трижды башню, окружающую землю и пробуждающиеся горы. Затем, увидев Стефана Дедала, он наклонился к нему и быстро перекрестил воздух, булькая в горле и качая головой. Стефан Дедал, недовольный и сонный, оперся руками о верх лестницы и холодно посмотрел на трясущееся булькающее лицо, которое благословляло его, лошадиное по своей длине, и на светлые нетонзурированные волосы, зернистые и оттененные, как бледный дуб.
Бык Маллиган на мгновение заглянул под зеркало, а затем ловко прикрыл миску.
Назад в казармы! — строго сказал он.
— Он добавил тоном проповедника:
—Ибо это, о возлюбленные, есть подлинная Кристина: тело и душа и кровь и унны. Медленная музыка, пожалуйста. Закройте глаза, джентльмены. Одну минуту. Небольшая проблема с этими белыми кровяными тельцами. Тишина, все.
Он покосился вверх и издал долгий медленный свист призыва, затем замер на некоторое время в напряженном внимании, его ровные белые зубы блестели тут и там золотыми точками. Хризостомос. Два сильных пронзительных свиста ответили на тишину.
— Спасибо, старина, — крикнул он оживленно. Этого будет достаточно. Выключите ток, пожалуйста.
Он соскочил с подставки для оружия и серьезно посмотрел на своего наблюдателя, собирая вокруг ног свободные складки своего платья. Пухлое затененное лицо и угрюмый овальный подбородок напоминали прелата, покровителя искусств в средние века. Приятная улыбка тихо тронула его губы.
— Какая насмешка! — весело сказал он. — Твое нелепое имя, древнегреческое!
Он указал пальцем в дружеской шутке и подошел к парапету, посмеиваясь про себя. Стивен Дедалус подошел, устало последовал за ним на полпути и сел на край подставки для оружия, наблюдая за ним, пока он водружал зеркало на парапет, окунул кисть в миску и намылил щеки и шею.
Весёлый голос Бака Маллигана продолжал звучать.
— Мое имя тоже абсурдно: Малахи Маллиган, два пальца. Но в нем есть эллинское звучание, не так ли? Подвижное и солнечное, как сам олень. Мы должны отправиться в Афины. Ты приедешь, если я смогу заставить тетю раскошелиться на двадцать фунтов?
Он отложил кисть и, смеясь от восторга, воскликнул:
— Придет ли он? Иезуит-иежуин!
Остановившись, он начал тщательно бриться.
— Скажи мне, Маллиган, — тихо сказал Стивен.
-Да, любовь моя?
— Как долго Хейнс собирается оставаться в этой башне?
Бак Маллиган показал бритую щеку через правое плечо.
— Боже, он ужасен, — сказал он откровенно. — Тяжеловесный саксонец. Он думает, что ты не джентльмен. Боже, эти проклятые англичане! Ложатся деньгами и несварением желудка. Потому что он из Оксфорда. Знаешь, Дедалус, у тебя настоящие оксфордские манеры. Он тебя не разберет. О, мое имя для тебя самое подходящее: Кинч, лезвие ножа.
Он осторожно побрил подбородок.
— Он всю ночь бредил о черной пантере, — сказал Стивен. Где его оружейный кейс?
— Горестный псих! — сказал Маллиган. Ты был в шоке?
— Я был, — сказал Стивен с энергией и растущим страхом. Здесь, в темноте, с человеком, которого я не знаю, который бредит и стонет про себя о том, что застрелил черную пантеру. Ты спас людей от утопления. Но я не герой. Если он останется здесь, я уйду.
Бак Маллиган нахмурился, глядя на пену на своем лезвии. Он спрыгнул со своего насеста и начал торопливо обыскивать карманы брюк.
— Скаттер! — хрипло крикнул он.
Он подошел к подставке для оружия и, засунув руку в верхний карман Стивена, сказал:
— Одолжи нам твою тряпку для носа, чтобы протереть мою бритву.
Стивен позволил ему вытащить и показать за уголок грязный скомканный носовой платок. Бак Маллиган аккуратно вытер лезвие бритвы. Затем, глядя поверх платка, он сказал:
— Носогубка барда! Новый художественный цвет для наших ирландских поэтов: сопливо-зеленый. Вы почти можете попробовать его на вкус, не так ли?
Он снова поднялся на парапет и посмотрел на Дублинский залив, его светлые, цвета дуба, волосы слегка шевелились.
— Боже! — тихо сказал он. — Разве море не то, что называет Элджи: серая милая мать? Сопливо-зеленое море. Сжимающее мошонку море. Epi oinopa ponton. Ах, Дедалус, греки! Я должен научить тебя. Ты должен прочитать их в оригинале. Талатта!
Талатта! Она наша большая милая мама. Приходите и посмотрите.
Стивен встал и подошел к парапету. Опираясь на него, он посмотрел вниз на воду и на почтовый корабль, покидающий гавань Кингстауна.
— Наша могучая мать! — сказал Бак Маллиган.
Он резко перевел взгляд своих серых пытливых глаз с моря на лицо Стивена.
— Тетка думает, что ты убил свою мать, — сказал он. — Вот почему она не позволяет мне иметь с тобой ничего общего.
— Кто-то убил ее, — мрачно сказал Стивен.