Плохая примета - 1

Главный зал Ратуши - сцена и арена, вертеп беспредела и пьедестал надежд. Здесь, где слова частенько расходятся с делом, время теряется среди золотистых вкраплений гранитных плит пола, втоптанное в него подошвами туфель и армейских сапог. Место, где сотни забытых судеб сплелись с отголосками веков.
Каменные стены, зашоренные золотым напылением, сегодня тяжело дремлют, отрешённые от всего и вся.
Колонны из чёрного мрамора бордово отсвечивают неспокойным "вчера", вспоминая пролитую возле них кровь.
Колонны из белого мрамора стойко хранят шёпот прописных истин, загаженный деяниями смертных и бессмертных, почти неразличимый среди помпезного гула новой истории.
И только полотнища оконных штор ничего не помнят и ничего не хранят, лишь любуются своим бархатным великолепием, кичливо поглядывая на однодневную праздничную мишуру. Чего с них взять-то? Тряпки.
Как раз возле овального окна, занавешенного такой шторой, и стоял Монарх Сайма, окружённый стайкой девиц разного возраста и комплекции. Фактурные губы чувственного рта, изогнутые в форме рефлекторного лука, до предела натянули тетиву-улыбку. В опаловых глазах было столько усталости, что взгляд напоминал угасающую сверхновую, которая по инерции ещё теплится, но вот-вот потухнет. Замотанные распорядители праздника не додумывались проветрить зал, и Ри то и дело оттягивал воротник, чтобы хоть немного остудить кожу. Ухитряясь и в таком состоянии держать спину прямой, а мысли в тонусе, Монарх не без доли лёгкого заигрывания поддерживал неочёмную беседу о погоде. Во всех красках расписывая торнадо и горные ветра Сайма, Ри представлял, как в конце праздника он, раскланявшись с последним официальным лицом, первым делом отберёт флейту у флейтиста и сломает её о колено, а горе-музыканту зарядит в ухо, на которое в далёком детстве служителю Эвтерпы наверняка наступил не медведь, а мамонт. Монарх надеялся, что может быть тогда его собственные уши возрадуются, а из головы заодно с фальшивыми нотами высыплется жуткая боль. К слову сказать, Его Величество не владел ни одним музыкальным инструментом, но слух у него был чутким.
Изредка Ри пересекался взглядами с Вишту, который в обществе дипломатического представителя материка Ош стоял чуть наотдальке. Одетый во всё чёрное с опушкой из короткого белого меха, вождь баштов выглядел не просто импозантно, а весьма импозантно. Пластичная фигура охотника выгодно демонстрировала рельефы естественно накачанных мышц и идеальные пропорции. На поясе, отделанным перламутровыми пластинами редких морских раковин, красовался кинжал Дракона - вожделенная мечта всего мирового сообщества коллекционеров легендарного оружия. Налобный обруч из мягкого серебра придерживал гладкие тёмные волосы и подчёркивал благородную чистоту высокого лба. Когда острый взгляд вождя считывал с лица Монарха едва заметную болезненность, он становился ещё острее. Каблук сапога начинал отстукивать боевой ритм, а рука непроизвольно тянулась к Дракону. Ещё у ритуальной чаши, изрыгающей пламя намного слабее того, что полыхало на крыльях и в руке Монарха Сайма, Вишту сказал себе:" Моя жизнь - его жизнь." Алая метка смерти, снятая Ри с непокорной головы бунтаря, и сейчас охватывала левое запястье вождя, ничуть не нарушая стильного ансамбля одежды.
Ри едва не кинулся обнимать невесть откуда вынырнувшего распорядителя, когда тот, словно лошадей к стойлу, привязал створки окна к специальным крюкам, вмонтированным в стены. Прохладный ветер влился в спёртый воздух и он сразу стал пьянящим и влажным, как вино.
Его Величество расстегнул ворот рубашки на пару пуговиц больше, чем обычно позволял себе расстёгивать. Вспыхнув, потолочный светильник зацепился светом не одного десятка свечей за яркий блик алмаза, вставленного в золотую подвеску. Блик немедленно рассыпался салютным фейерверком фиолета, и Темнокрылая Тори, дочь наместника самой дальней провинции Каракома - Квади, едва не лишилась чувств.
- О-оо-ооо, - очухавшись, выговорила она, - какая замечательная имитация алмаза Леи...
Ри захотелось матюгнуться, но он сдержал естественный порыв, ибо понимал, что сам, простите, балбес. Лар жёстко настаивал не таскать на себе подарок Леи, чтобы не рисковать, провоцируя жаждущих второй жизни, но Второй Воин никак его не слушал. Личную причастность к истории древних ему хотелось ощущать постоянно. Молодость, однако.
- Да, имитация достойная оригинала, - согласно кивнул Монарх и поцеловал затрепетавшие пальчики девушки, - Вы удивили меня, Тори. Я не встречал женщин, так хорошо разбирающихся в истории Храма Звезды.
Ослепительная улыбка Монарха слегка скисла, ибо он точно знал, что последует дальше, но для того чтобы отойти от опасной темы, пришлось идти на специфические риски.
Девушка, насмерть вцепившись в ажурный манжет рубашки Его Величества, принялась кокетливо закатывать глазки и громко восхищаться больше собой, и лишь местами искусным плетением ажура, умелыми ювелирами и показательным боем, который на радость любителям острых ощущений провели между собой каракомский Советник по обороне и Монарх Сайма.
Бой, действительно, был горячим до взвинченных нервов у всей публики, пары обмороков у особо чувствительных зрительниц и горящего взгляда у Нуба Темнокрылого, в каком боец никогда не дремал. Сражаясь без защиты открытым оружием, соперники продемонстрировали недюжинные навыки, умудрившись не зацепить друг друга до крови. Когда острие палаша нечаянно располовинило полу кардигана Советника, Монарх немедленно опустил меч, признавая поражение. Советник сделал то же самое, обнял соперника и прошептал ему что-то на ухо, после чего Ри долго и виновато вздыхал. Мне думается, что увлекающееся Величество выхватил от своего сэнсея скромных люлей за чрезмерный азарт. Выхватить достойных люлей помешала окружающая обстановка. Почему сэнсея? Потому что Лар не оставил идеи, которая пришла ему на ум ещё в хижине на "Уступе слёз": довести технику Его Величества до таких тонкостей, чтоб равных в бою ему не было. Затрудняюсь сказать, где в дни пребывания в Каракоме по времени больше подвисал Монарх: в библиотеке или в тренировочном зале Стражни.