Багира и мужской метод воспитания

В русской армии без нецензурной брани никак нельзя. Это мне муж доказал на практике.
И несмотря на то, что я за чистоту русского языка, с этой формулировкой я вынуждена была согласиться.

В забытом Богом гарнизоне на Крайнем Севере, далеко от большой земли, жили-были мы и наша собака: черная, красивая Багира из породы ризеншнауцеров. Она была полноправным членом нашей семьи, почти царицей Нефертити, потому и вела себя интеллигентно и по-царски. Гавкала в квартире исключительно шёпотом или просто открывала пасть, имитируя перед хозяевами свой гавк.

С ней было очень комфортно. Она прошла с мужем курс дрессуры под руководством опытного кинолога. Эта школа была полезной как для собаки, так и для моего мужа. Каждый из них понимал слово «караул» буквально.

Она по одним губам могла прочитать команду «чужой», и этого было достаточно, чтобы собака, сохраняя выдержку, замерла в одном положении, не сводя глаз с предполагаемого «чужого» объекта.
Она понимала, что выполняет караул и стережёт самое ценное (хозяев и их детей), не отходя от охраняемого объекта более чем на метр.

Это была красивейшая черная собака с чуть вьющейся шерстью, с огромными черными, как бусины, глазами и ласковым сучьим взглядом, в котором читалась женская хитринка.
Она была любимицей всех. Мальчишки запрягали её в свои сани, надевая ей на могучую грудь упряжь, и она таскала их по заснеженным дорогам, тренируя заодно свою грудную клетку.
Муж всегда брал ее с собой на охоту и в поездки. Она сидела в машине на правом сидении с чуть приоткрытым окном и всем видом показывала, что она собака добрая и по-пустому гавкать не будет.

Я же была ее кормилицей. А она была моей подружкой. Мы гуляли с ней вечерами. Она медленно и тихо шла рядом, черные уши были купированы и постоянно прислушивались к моей интонации. Было такое впечатление, что она вела со мной молчаливую беседу, шевеля своими ушами, как человек иногда шевелит бровями, слушая своего собеседника. Так и мы с Багирой любили поболтать обо всем. И вот в один из таких вечеров мы решили навестить нашего папу, который был на дежурстве.
Подойдя к команде, мы позвонили в дверь, нам открыл дежурный и убежал к себе «на тумбочку».

А мы оказались невольными свидетелями того, как муж ставил задачу перед бойцами и для усиления эффекта добавлял крепкое словцо буквально через слово.

Муж меня не видел, а бойцы, уже одетые в полном камуфляже, кивнули мне в знак приветствия, и их ветром сдуло.

Я заглянула в кабинет и покачала головой. Мне казалось, что муж мой должен был провалиться от стыда от того, что я всё это услышала. Но он только слегка смутился.

Я решила включить учительницу и сказала, что велик и могуч русский язык.
Об этом еще русский писатель Иван Сергеевич Тургенев сказал: «Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?»

Так я поумничала перед своим мужем, блеснув литературной эрудицией.

Муж у меня был очень терпеливый и очень любил слушать мои перлы.
Он вздохнул виновато, улыбнулся и начал оправдываться, как нашкодивший двоечник.
Зинаида Александровна, дорогая! Если бы я им ласково и подбирая слова давал команду и ставил задачу, какую они должны выполнить, то на это ушло бы гораздо больше времени, чем то, какое затратил я.
Потому как они (бойцы) уже глянь, бегут назад, всё уже сделав. Так с гордостью и важностью отвечал мне муж.
Ребята действительно уже возвращались, раскрасневшиеся с мороза.

Моя Багира, сидя возле папиного кабинета, каждого бойца лизнула в знак приветствия. Она их знала лично, так как была для них тоже не чужой.
Мне пришлось согласиться, что мужской метод воспитания более жесток и более эффективен по отношению к молодым мальчишкам.
Потому мы с Багирой решили достойно и вовремя уйти, отдав лавры первенства мужскому стилю воспитания и разговорной речи.
(З. А.)