Субъективные мысли вслух

     Лично для меня картины были главнее родителей: они не повышали голоса, не бранились из-за денег, не жаловались. Они понимали меня, я понимала их, и мы чудесно ладили в той атмосфере тесноты, нужды, и безысходной радости. 
     Именно радости. Долгое время после Победы состояние  радостного  возбуждения сохранялось в народе. Гаснуть оно начало в самом конце 50-х, к середине 60-х угасло насовсем. Тогда народ, сначала с недоумением, потом с  раздражением, а после уже с откровенным презрением стал относиться и к власть  предержащим, и к тем, кто взахлёб эту власть расхваливал. Наивные к тому времени  перевелись.
     Радость–это не просто раздражитель, это мощнейший и допинг, и наркотик.  Её  стало резко не хватать, и на смену ей пришло веселье. Его  знаменем  взревел  дьявольски  талантливый  Высоцкий. За  какие-нибудь десять лет великая страна,  наша с вами Родина почти превратилась в большую малину.
     Воровали все, воровали всё, что лежало плохо и то, что лежало очень  хорошо…  Открыто распевали блатные песни. К  преступникам стали относиться не с  осуждением, отчуждением и опаской, а с состраданием, как к неким мученикам.  Дерзкие преступлениями восхищались…
     Мне, конечное, справедливо возразят, приведут массу убедительных примеров  космических, балетных и спортивных триумфов того времени, но я жила и ощущала мир не в горстке счастливчиков, которым удалось остаться обогретыми коммунистическим закатом, а с теми, кого было принято называть народными массами, с теми, кто по инерции продолжал более или менее добросовестно трудиться, но уже точно знал, что и на этот раз «нищих провели». Сегодня я пытаюсь не слишком  многословно передать их общий настрой.
    Советские люди, стали много читать ещё и потому, что короткая хрущёвская  оттепель принесла с собой ослабление цензуры, и предмет чтения перестал быть совершенно однобоким. Более чувствительная и образованная часть народной массы  спряталась в искусстве, как на счастливом острове. Именно в эти бесшабашные  годы в Советском Союзе расцвел культ искусства. Искусство стало повседневным  атрибутом народной жизни: из  окон домов и тут, и там пели  Окуджава  или  Высоцкий;  Джонни Холидей или Битлы.  Люди  стояли в огромных очередях в книжные  магазины, магазины грампластинок, за  билетами в театры и кино.  И, как всегда бывает, культ расцвёл, искусство стало хиреть…