Повесть Фенечка. Глава Четвертая. Помощнички

В тот день отец вернулся домой уставший, угрюмый и, едва поев, лег спать. Он не отвечал на вопросы, как вышел из полиции, но, судя по документам на столе, его выпустили без обвинения. Следующие несколько дней превратились в день сурка для него и проходили в том же режиме — ушел, пришел, лег спать. Стресс не отпускал.
Мать все это время практически безвылазно сидела у дочери в комнате и пыталась уговорить ее снова стать человеком. И уговаривала ее не первый день, а вот уже третий день подряд.
— Катенька, миленькая, ну скажи мне, ну что тут такого замечательного — быть животным?
— Р-р-р!
— Понимаешь, по всем биологическим параметрам, а биологию никто не отменял, мы не можем быть животными...
— Р-р-р!
— Пожалуйста, объясни мне, может, я тоже присоединюсь, — мать пустила в ход оружие «не можешь победить, возглавь».
— Вы меня не понимаете... — донеслось шепотом из-под маски.
 — Катенька, ну как же так. Всегда понимали, а тут перестали понимать? — учительница решительно не понимала, что такого она должна была понимать, чтобы понимать своего ребенка.
— Вы все время мной управляете. Что я должна делать. Когда я должна делать. В каком порядке я должна это все делать. А я вообще не хочу ничего из этого. Я хочу быть свободной, — все это шепотом донеслось из-под маски, и мать решительно подвисла.
— А что ты не хочешь делать?
— Ни-че-го...
— Понятно, — приходило понимание того, что ребенок устал за
учебный год, а также медленно входит в подростковый возраст, который сам по себе очень сложный период.
— А что ты хочешь?
— Хочу, чтобы меня оставили в покое, — буркнула Фенечка.
— Это как?
— Р-р-р!
— Катя, то есть...
— Р-р-р!
— Понятно, — разговор окончен, подумала мать, поднялась с пола и
направилась на кухню.
После обеда четвертого дня в дверь настойчиво позвонили. Когда мать открыла, она увидела перед собой двух женщин предпенсионного возраста, обе были в очках и с папками.
— Нам поступил сигнал из школы, что у вас в семье происходят регулярные нарушения прав ребенка, в том числе побои и другие телесные наказания.
— Чего? — мать схватилась за сердце.
— Того, — грубо ответила женщина с ярко накрашенным красным кривым ртом и ввалилась в квартиру.
— Подождите, я вас не приглашала...
— Нас не надо приглашать... — сказала вторая, закрывая за собой дверь.
— Нас не приглашают. Мы сами приходим, — пояснила первая. — Подождите...
— Нет, мамаша, это вы теперь подождите. Где ребенок? — и не
дожидаясь ответа, в уличной обуви быстрым шагом пошла вглубь квартиры.
— А вы, мамаша, посидите на кухне, — скомандовала другая. — Мы без вас справимся.
— Как это без меня? — возмутилась мать.
— Так это, — сказала вторая и втолкнула мать на кухню.
— Нет, ты только посмотри! — возмущенно заорал красный рот. — Они
ребенка на привязи держат, как собаку.
— Да ты что? — возмутилась вторая. — А ведь мы не поверили, когда
услышали...
— Да, и грязь здесь страшная, и еда на полу... Ее точно с пола кормят,
и она точно на полу спит.
— Да вы с ума сошли! — заорала мать и бросилась к комнате дочери.
— Никто Катю на привязи не держит, никто Катю не наказывает и никогда не наказывал... Не принято это у нас.
— У вас? — скривился красный рот.
— Да, у нас! — отстаивала семью мать. — Да, у нас!
— А вы кто такая? — спросила вторая.
— Я?
— Ну не я же?
— Я педагог. Я учительница русского языка и литературы в школе. — Все понятно. В школе вы образцовый педагог, а дома на своем
ребенке срываетесь, потому что ребенку некуда будет пойти и некому пожаловаться. Ей ведь все равно никто не поверит, правда? — красный рот выстраивал страшную картину, которая до абсурдности казалась правдоподобной.
— Вы с ума сошли? — опешила мать. — Катя, ну ты-то им скажи!
— Гав-гав... — послышалось из-под стола.
— Катя! Пожалуйста, перестань играть, это уже не смешно.
— Конечно, не смешно, — театрально добавила вторая и продолжила:
— Конечно, не смешно. Довели ребенка до животного состояния, а теперь пытаетесь выйти сухой из воды.
— Значит так, мы вызовем подмогу и полицию и будем изымать ребенка, потому что в таких условиях девочку нельзя оставлять. Ей нужны нормальные родители.
— Вы никого не будете забирать...
— Будем.
— Нет.
— Будем, а вы потом будете в суде доказывать, что вы нормальные
родители.
Входная дверь отворилась, и вошел отец. Он пришел на несколько
часов раньше, потому что просто не смог доработать смену. Увидев непрошеных гостей и свою жену в растрепанных чувствах, он словно собрался в кулак и спросил:
— А вы кто такие?
— Мы работники социальной службы по охране прав, жизни и здоровья детей.
— Тогда вам не сюда, а в школу!
— Нас школа прислала, — скривился красный рот.
— Кто? — отец замер в недоумении.
— Их школа прислала, обвинив нас в том, что мы бьем и издеваемся
над дочерью, — выпалила мать на одном дыхании.
— А как же! — продолжал красный рот. — Она у вас как зверье
какое-то на полу живет, на полу спит, из миски ест...
— А ну вон отсюда! — отец заорал, не дав договорить.
— Да как же? — возмутилась вторая.
— Молча! — резко, по-солдатски, приказным тоном выдал отец. —
Быстро собрались и ушли отсюда.
— Мы на вас заявим в полицию, — кривился ухмылкой красный рот. — Мы на вас подадим заявление в ювенальную...
— Хоть господу богу... — орал отец.
— Мы...
— Мне все равно! И если вы сейчас не уберетесь, я не просто вызову
полицию, я вызову МЧС. Пусть вас спасают с крыши!
— Нет, ты посмотри, родители совсем не в себе, — продолжал
кривиться красный рот, но его владелица бочком, бочком попятилась к выходу.
— Совсем озверели, — вторая тетя не отставала.
— Так и напишем в рапорте, что родители агрессивные, — и вот уже через секунду они шагнули за порог, и дверь за ними с шумом захлопнулась.
— Ты зачем их впустила? — спросил отец и повернулся к матери. Та шагнула ему навстречу и просто свалилась к нему на плечо и разрыдалась как ребенок.
— Я не знала... — слышалось сквозь слезы. Муж обнял жену и заботливо прижал к себе.
— Ну ладно, ладно...
— А вдруг Катю заберут? — рыдала мать.
— Не заберут. Пусть попробуют, — бубнил грозный и серьезный, но по
факту совершенно бесправный отец семейства. — Это директриса решила отыграться... Значит, она решила отыграться?
Родители сидели на кухне и не то разговаривали, не то молчали, не то ели, не то пили чай. Происходило какое-то действо, которое не имело четкого обозначения, потому что разговор из междометий — это не разговор, а селедка со сладким чаем и даже без хлеба — это не ужин.
На пороге появился Саша.
— О, Сашенька, сходи за хлебом, — попросила мать.
— Ну вот, ты дома была, а за хлебом не сходила...
— Ты как с матерью разговариваешь? — раздалось грозное из кухни.
— Если тебя попросили, значит, больше некому.
— О-о-окей, — пробубнил Саша и отправился за хлебом. Он явно не
ожидал, что отец дома. — Что-нибудь еще?
— Да, — сказала мать и протянула список на бумажке. — Деньги на
карте. Я уже скинула.
— Хорошо, — и Саша исчез за дверью.
Только оба снова сели за стол, как раздался звонок в дверь. Отец
встал и показал матери жестом оставаться на месте, подошел к двери, повернул замок и резко открыл ее:
— Ты что-то забыл? — но перед ним стоял не Саша, а полицейский, и отец даже отшатнулся на мгновение. Но вспомнив разговор у директора, посещение полицейского участка, угрозы только что ушедших тетек, насупился и спросил:
— По какому поводу?
— Кхм, — прокашлялся полицейский. — Я участковый полицейский такой-то по участку такому-то. Мне поступил сигнал... А точнее, целых три сигнала на вашу семью за последнюю неделю.
— Давайте по списку, — сухо отрезал отец.
— Может, я войду?
— Может, — подозрительно сказал отец. — Если я впущу.
— Кто там? — послышался нежный голос из кухни, дверь отворилась, и
на пороге кухни появилась мать. Она увидела полицейского и начала медленно сползать по стенке.
— Да ты че... — отец подхватил ее и унес в комнату. Потом сбегал туда-сюда пару раз с водой и лекарствами. И только потом снова остановился у полицейского, который завис на пороге, в проеме открытой входной двери.
— Ну так что? Где список?
— Может, я войду?
— Проходите... — буркнул отец и указал рукой на дверь в кухню.
Полицейский шагнул в квартиру, закрыл за собой дверь и начал снимать уличную обувь.
«Вежливый», — подумал отец и продолжил вслух: — Вы проходите, я сейчас.
— Спасибо, — полицейский прошел на кухню и огляделся. Ничего особенного: стандартная крохотная кухня трехкомнатной трешки с неплохим ремонтом. Он постоял и сел за стол.
— Слушаю вас, — обратился к нему вернувшийся на кухню отец.
— Вот смотрите. Четыре дня назад вас забрали в полицию по подозрению на драку в кабинете директора школы. Два дня назад от того же директора поступил сигнал, что вы — отец — бьете и истязаете свою дочь. А примерно час назад поступил сигнал из социальной службы, что вы напали на двух его работниц. Вы можете как-то прояснить ситуацию.
— Могу, — очень спокойно ответил отец. — Чаю хотите?
— Можно.
— Только хлеба нет... — тут щелкнул входной замок, и на пороге
появился Саша с пакетом продуктов. — А нет, ошибся. Хлеб пришел. — Это кто?
— Это старший сын — Александр.
— А, хорошо.
— Саша, ты голодный? — отец забрал пакет у сына. — Или подождешь?
— Подожду... — ответил Саша и растворился в глубине квартиры.
— Так что у нас тут?
— Где?
— Господи, в рифме, честное слово... — у отца явно сдавали нервы. —
Что мне надо вам объяснить?
— Да вы садитесь. Я вас ни в чем не подозреваю, просто хочу понять,
что тут происходит.
— Отлично, — отец опустился на стул рядом. Потом снова поднялся,
разлил чай по кружкам, достал хлеб, варенье, печенье и прочее, и прочее, потом снова сел, выдохнул и, обращаясь к участковому, стал рассказывать свою жизнь за последнюю неделю. Соглашусь, что многое выглядело неправдоподобным, но все-все по фактам, только по фактам.
Итого, часам к десяти вечера участковый настолько проникся историей семьи, что начал искать законные способы решения данной проблемы за пределами его полномочий. К кому обратиться, кому написать, куда сообщить, какими документами обзавестись, чтобы все было по правилам, по закону и чтобы виновные не смогли бы соскочить с крючка.
Тут прямо у кухонной двери послышался шорох. Отец открыл дверь и увидел Катю в маске, пытающуюся войти в туалет на коленках.
— О, Фенечка... — вздохнул отец. — Кто? — напрягся участковый. — Дочь моя, Фенечка...
— А, все понял. А можно я с ней поговорю?
— Ну поговорите... — задумчиво произнес отец.
— Не буду я ни с кем разговаривать! — послышался ясный четкий
ответ из туалета. — Уходите! И оставьте меня в покое.
— А вот и ответ прилетел.
— Я уже понял, — пробормотал участковый, потом поднялся и
направился к двери. — Я все понял.
— Спасибо, что вы не набросились на меня и не арестовали.
— Ну, арестовать вас один я не смогу, надо будет наряд вызывать. Да и
не за что. Вы — потерпевшая сторона, получается. Держите меня в курсе. Я бы очень хотел помочь вам.
— Спасибо.
— И если я правильно понял, тут еще таких семьи четыре-пять будет, у кого дети животными стали, так?
— Да, совершенно верно. Только у меня нет их контактов.
— Это не страшно. Либо мы их найдем визуально, либо и от них или на них придут заявления, тогда и будем разбираться.
На том порешили и разошлись.
— Катя, — отец подошел к двери туалета. — Надо поговорить. — Не о чем... — донеслось оттуда.
— Фу-у-ух, все лето будешь без компьютера и телефона. Точка.
2024.11.18.