Краткий очерк истории Атлантиды. Часть 4

Сильнее всего – неизбежность, ибо она властвует всем.
Мудрее всего – время, ибо оно раскрывает всё. (Фалес)               

Глупец познаёт только то, что свершилось. (Гомер)               

Одно спасение у побеждённых – не надеяться ни на какое спасение. (Публий Вергилий Марон)          
               

Для многих прогрессивных и прогрессирующих мыслителей, склонных к конспирологии и наделённых не слишком мрачным воображением, вполне очевидной представляется теория, объясняющая гибель Атлантиды не причудливой комбинацией обстоятельств, но хитросплетением противоречивых интересов и процессов, имеющих место в высоких олимпийских сферах и формирующих обстоятельства жизни как отдельных смертных, так и целых популяций, и, следует заметить, делающих порой эту жизнь для очень многих людей весьма неприятной, а для особо чувствительных индивидов так и вовсе невыносимой.

Главнейшим фактором такого рода является перманентная неприязнь, иногда переходящая в плохо скрываемую вражду, между мудрейшей воительницей Афиной и повелителем вод Посейдоном, частенько пренебрегающим, также как и старший брат его, своей божественной миссией ради сиюминутных забав и развлечений, в изобилии предоставляемых высшим обитателям Олимпа искусным крылатым лучником. Большинство интерпретаторов склонны видеть в качестве причины этого противоборства конкуренцию за право назвать главный город эллинов своим именем. Хорошо известно, что Посейдон с присущей ему прямотой навязывал в качестве компенсации морскую пену. Многомудрая же его племянница, дочь Зевса Афина сделала древним грекам предложение, от которого в здравом уме невозможно отказаться. Конечно же, выбор ахейцев пал на плодоносную оливу, и по сей день приносящую немалый доход их потомкам, проживающим как в главном городе, так и в других краях. Таким вот образом столица ахейского царства получила имя Афины, а обиженный Посейдон затаил злобу на свою удачливую племянницу, не желая понимать, что успех дочери Зевса обусловлен не высоким происхождением, а исключительно развитым интеллектом.

Хотя вышеописанный факт, несомненно, имел место в истории олимпийских взаимоотношений, но отнюдь не он явился триггером злоключений, в изобилии выпавших на долю жителей Атлантиды. Не он обусловил непримиримый, выходящий за тривиальные рамки взаимный антагонизм, который очень быстро охватил отношения внешне сдержанной Афины и могучего Посейдона. Истинная причина этой божественной конфронтации, хотя секрета никто из этого никогда не делал, известна не столь широко и способна лишить душевного комфорта и равновесия многих добропорядочных, но не слишком искушённых людей, как граждан, так и рабов, составляющих, как правило, подавляющую долю в любом мало-мальски развитом обществе. Когнитивный диссонанс, возникающий при осознании бессмысленности и безумия, лежащих в основе растянувшегося на долгие годы антитетического ратоборства, способен сломать самую устойчивую психику, испортить даже развитый ум, натренированный постоянным разгадыванием филигранных логических ребусов и решением сложнейших научных загадок.

Итак, любезный читатель, за вполне рациональным и самоочевидным побудительным мотивом, коим без всякого сомнения представляется  обида повелителя океанических стихий и основателя Атлантиды, ведь в его глазах переливающаяся в солнечных лучах солёная морская пена куда достойнее невзрачного оливкового деревца, лежит совсем иная первопричина, иная подоплёка страшной коллизии, нарушившей спокойное существование и унесшей жизни многих, да практически всех, кроме вовремя эмигрировавших, сынов и дочерей Атлантиды.

Предпосылка всего этого кровавого безобразия, скрытая от взоров как любопытного плебса, так и проницательных знатных и учёных мужей, связана с необузданным и склонным к насильственным действиям характером Посейдона, который, воспылав внезапным чувством к молодой красавице Медузе, одной из трёх сестер-горгон, дочерей малозначительного морского божка Форкия и Чето, состощей в родстве с самой Геей, решил удовлетворить свою плотскую похоть принудительно-силовым путём. В отличие от двух своих старших сестёр Медуза была смертной, и, категорически не желая такого разворота событий, не нашла ничего лучшего, кроме как укрыться в храме Афины, что по всем существовавшим в те далёкие античные времена канонам и эдиктам должно было спасти её от насильника.

Но не тут-то было, не таков грозный колебатель Посейдон, не для него общепринятые нормы и ордонансы, он сам и есть норма! Короче, он тут же обращается в птицу, залетает в храм, где и подвергает понравившуюся ему горгону интенсивному изнасилованию, не обращая внимания ни на крики своей жертвы, ни на то обстоятельство, что изнасилование происходит в священном месте и справедливо может расцениваться как оскорбление высших божественных сил. Такое преступление не могло оставаться без последствий, но наказать виновника, стоящего выше в олимпийской иерархии и к тому же собственного дядю Афина никак не могла. Оставалось одно – покарать обесчещенную Медузу Горгону как участницу непристойного акта осквернения храма, что Афина учинила без промедления и не без некоторого внутреннего кайфа, легко, впрочем, объяснимого. Частенько выражая симпатию смертной дочери Форкия и будучи при этом многократно мудрее Медузы и её старших бессмертных, но не столь эффектных сестёр, Афина, тем не менее, завидовала её поражающей воображение красоте, существенным атрибутом которой были пышные вьющиеся волосы. Таким вот образом на голове Медузы появилась причёска из разъярённых шипящих змей, а лицо её приобрело столь устрашающие черты, что всякий бросивший даже мимолётный взгляд на неё, превращался в окаменевшее изваяние. Говорят, правда, что Медуза (др.-гр. Медуса – спасительница) уже при рождении получила способность взглядом своим превращать людей в камни, но пользоваться этим могла только для спасения жизни. После интеракции с Посейдоном и Афиной эта её способность необычайно усилилась.

Конец  вопиющей аморфии положил героический Тесей, отсекший, по наводке той же Афины, голову Медусы Горгоны, воспользовавшись коротким греческим мечом и до блеска отполированным медным щитом, заменившим зеркало и предохранившим его от необходимости таращиться на превращённую в инфернальное чудище обрюхаченную Посейдоном девицу. Да, всё так, в момент гибели своей от руки героя, Медуса была брюхата, и после отсечения головы, что собственно и было целью хитроумно спланированной и виртуозно исполненной террористической операции, на свет появились два потомка Горгоны Медузы – воинственный великан Хрисаор, родившийся с золотым мечом в руках, ставший, по мнению Диодора Сицилийского, царём Кавказской Иберии, и приобретший мировую известность крылатый конь Пегас, который, поговаривают, был зачат в процессе насилования в извращённой форме – Посейдон, как известно, был большим любителем нестандартных ситуаций, хотя существенно уступал в эстетическом отношении своему царственному брату. Крылатый же любимец муз, променявший в конце концов полную подвигов жизнь на стабильное и безбедное существование на Олимпе, прежде чем окончательно превратиться в созвездие, таскал на своей спине молнии, которыми Зевс, являясь верховным божеством, безжалостно испепелял своих врагов и, по своему усмотрению, зловредных и особо отвратительных провинившихся.

Будучи не только отважной воительницей, но и мудрейшей из обитателей Олимпа, Афина, осмыслив происшедшее, глубоко переживала несправедливость, испоганившую жизнь неповинной молоденькой горгоне. Это косвенным образом подтверждается вопиющим фактом водружения Афиной отсечённой головы Медузы на собственный боевой шлем после того, как Тесей, совершивший расправу над и без того наказанной Медузой и использовавший превращающую всё живое в камень голову горгоны в своей борьбе, подарил этот опасный трофей многомудрой  покровительнице, являющейся воплощением ума для многих ахейцев. Голова превращённой в чудовище горгоны Медузы на блистающем шлеме не давала возможности забыть о трагедии, виновницей которой Афина в определённой степени себя считала, и эти переживания с течением времени переродились в перманентную неприязнь по отношению к дяде Посейдону.

Кажется необычайно странным то обстоятельство, что большинство населяющих античную ойкумену племён в упор не замечали истинной причины ахейско-атлантического раздора, а ведь подсказка находилась на самом видном месте, устрашающе шевелила шипящими змеями, прочно укоренившись на блистающем медном шлеме почитаемой всеми богини. Но таково уж свойство человеческой натуры – не замечать очевидного и трактовать события, не выходя за рамки привычного здравого смысла и всячески стараясь не нарушить сложившейся в голове зыбкой картины мира. К тому же эта тема, вообще говоря, интересна только самим атлантам, но с ними всё ясно – они утонули, поголовно. А что же до уцелевших ахейцев, римлян и других пришедших им на смену и унаследовавших древнюю мудрость людских популяций? Не всё с ними так однозначно, знаете ли, далеко не всё!

При детальном обтолковывании этой неприятной проблемы становится совершенно очевидным, что во все времена и практически в любом обитаемом месте обязательно найдётся небольшое количество причудливых персонажей, наделённых патологической любознательностью, крайне раздражающим интеллектуальным упорством и весьма вредным для здоровья правдолюбием. Несмотря на постоянно совершаемые ошибки, эти экстравагантные индивиды мутят воду и упорно движутся, как им кажется, к раскрытию истины. При всей гротескности своей они, однако, достойны определённого уважения. Взять, хотя бы, Помпейских прогнозистов (см. Сага о форсайтах. Глава 3) – уж дым идёт из-под седалищ, а они продолжают вникать, оценивать и плодить сущности! Кстати, помпейские мудрецы были немало озабочены плачевной судьбой атлантов и пытались разобраться в интимных причинах потопа, видя в этом ужасающем явлении некую аналогию с собственной ситуацией, но, по всей вероятности, не успели довести свой исследовательский труд до логического завершения.

Нельзя не отметить, что особо упорные наблюдатели подмечают некоторое временное несоответствие и задаются совершенно ненужным вопросом: как так получилось, что преследования и гибель горгоны Медузы, обострившие конфликт Афины и Посейдона, могли привести к потоплению Атлантиды. Ведь голова с шипящими ядовитыми змеями, отсечённая Тесеем, была водружена на шлем мудрой девы-воительницы существенно позже атлантического потопа. Объяснение этого парадокса очевидно. Олимпийские обитатели имеют обыкновение перемещаться свободно не только в пространстве, но и во времени – на то они и боги! В некотором смысле такими же способностями наделены те немногочисленные «яйцеголовые», из которых берутся всякие помпейские прорицатели, которые с изрядной упоротостью разгадывают загадки прошлого и пытаются заглянуть в будущее, даже с ущербом для собственных долгосрочных интересов.

В контексте данных историко-мифологических рассуждений крайне  назидательным представляется факт эволюции представлений самих оценщиков, рисующих картину грядущих перемен. Перед мысленным взором представителей тонкого интеллектуального слоя допотопных атлантов постоянно маячила лучезарная Атлантида будущего, которая не могла не возникнуть при любом повороте событий. Кроме одного, конечно… Принадлежащая же к умудрённой историческим опытом образованной элите немногочисленная группа свободных граждан древних Помпей была более сдержана в оценках. На чудом сохранившемся обрывке протокола, который раб-писец  прикрыл медным тазом за мгновение до рокового извержения Везувия, записано высказывание, принадлежащее козлоногому Пану, не понаслышке знающему характер атлантов и с интересом наблюдающему за бурной распрей между Посейдоном и Афиной: «Хрен вам, а не лучезарная Атлантида!»